Мария Егоровна Стечкина

      
 На фото - та самая фельдшерица Стечкина - Мария Егоровна Стечкина (в девичестве Панова) (1861-1944).  Легендарная личность, но ещё и мать целой плеяды выдающихся сыновей - Стечкиных.

Год назад  мне довелось познакомиться с Семёновым Николаем и его женой Зинаидой благодаря моим книгам, которые им кто-то из друзей принёс почитать.  И какого было удивление Николая, когда, читая,  он узнавал родные места, людей, события тех давних лет, которые происходили в родной деревне Клешня. А ко всему прочему мы однофамильцы и даже бабушки наши в прошлом носили тоже одинаковую фамилию – Наумовы. Жили наши бабушки на одной улице и были почти соседями. Да и крестили нас в одной церкви, так что ничего не оставалось, как признать наше родство, да и по духу мы мало чем отличались.

Мы частенько вспоминали жителей деревни, где было принято давать друг другу клички, по- светски это называется – псевдоним. А псевдонимы были такие: Золотой, Польтуха, Курчавка, Глазанка, Губанка, Чёренький … можно долго перечислять. Под каждой кличкой в нашей памяти оживала оригинальная, неповторимая личность человека, о которой слагались порой смешные незамысловатые легенды.
Мы с Семёновыми подружились теперь ещё на почве большой любви к своей маленькой Родине, и теперь каждое лето мы едим как на экскурсию по родному краю, чтобы поклониться тем местам, где  когда-то жили уважаемые люди, которые оставили добрый след в нашей памяти.
Проезжая мимо Суходола, Николай говорит:
- Здесь жила Марья Егоровна Стечкина…, - и полилась беседа интересная, содержательная.

Родилась Мария Егоровна в Епифани Тульской губернии в семье Егора Панова, представителя фирмы по продаже скота, только тогда это, наверное, проще называлось — прасол. Умер он рано, оставив, жену Матрену Васильевну Мазурину с двумя малыми детьми, на пропитание которых она зарабатывала продажей глиняных горшочков.
Из поколения в поколение у Стечкиных передается легенда о том, как по Епифани проходил святой старец, и Матрена Васильевна спросила у него совета, как ей, вдовой, прокормить детей? Странник ответил немногословно: «Купишь горшочек за копеечку, продашь за две». Совет был принят, и с помощью этой мелкой и нехитрой торговой операции Матрена Васильевна сумела взрастить и выучить детей. Дочь ее, Мария Егоровна, стала фельдшером, а получить среднее медицинское образование в 80-е годы девятнадцатого  столетия бедной девушке «неблагородных кровей» было не так-то просто.

Марию Егоровну направили работать в Суходольскую земскую больницу рядом с деревней Плутнево, где обитали обедневшие Стечкины.
  Яков Николаевич – хозяин родового имения в Плутнево проигрался в карты, и имение было продано, остался один маленький домик. Сын - Сергей Яковлевич приезжал туда летом из Питера подышать кислородом после прокуренных редакционных коридоров да поесть знаменитых яблок. Здесь и познакомилась с ним Мария Егоровна, и в 1886 году они поженились. Достатком похвастаться не могли, и некоторое время кормились даже у тетушек в Одессе, где родилась дочь Александра. Позже родились сыновья Яков и Борис.  После северной ссылки Сергея Яковлевича от плутневского имения не осталось и следа.
Сергей Яковлевич - муж Марии Егоровны отчаянный был, чем-то напоминал Раскольникова и, если не убил какую-нибудь старуху процентщицу, то, говорят, только потому, что случай такой ему не представился.
Трудиться на земле Сергей Яковлевич не желал и из-за бедности содержать семью не мог, часто уезжал в столицу, где перебивался репортерством, мелкими гонорарами, обедал не каждый день и, не имея собственного угла, ночевал в редакциях на газетах. Однажды он навсегда остался в Питере, бросив жену с тремя детьми. В столице он женился на редакционной машинистке, и от этого не церковного брака родилось тоже трое детей, но звались они Соломины.

 Сергей Яковлевич вновь был сослан, теперь на Урал, потихоньку спивался. Умер он в 49 лет. После его смерти Мария Егоровна сочла своим долгом помогать второй его семье. И детям своим тоже велела помогать Соломиным.
Мария Егоровна поселилась с детьми на хуторе в Суходоле.
 Как появился у нее этот хутор? 9 ноября 1906 года царским правительством был издан указ о праве выхода крестьян из общин с принадлежащим собственнику земельным наделом, а 29 мая 1911 года утверждено положение о землеустройстве — так называемая «столыпинская аграрная реформа». Сделав ставку на кулачество, она дала возможность наиболее зажиточному крестьянству скупать большие участки земли, мелкие имения, хутора.

Эту-то реформу сумела обратить в свою пользу предприимчивая Мария Егоровна Стечкина, неимущая, но волевая и энергичная сельская фельдшерица. Воспользовавшись тем фактом, что была некогда замужем за дворянином, она сумела выхлопотать у Тульского дворянского собрания ссуду и в 1911 году приобрела небольшой хуторок в Суходоле, не заплатив за него ни копейки. А после Великого Октября за научные заслуги сына Бориса хутор оставили ей в собственность. Борис Сергеевич Стечкин сын Марии Егоровны стал учёным, создателем теории воздушно-реактивных двигателей, лауреат Ленинской и Государственной премий.
На хуторе был деревянный дом — горница, спальня, кухня, русская печь, чуланы. За домом березовая рощица, овраг с ручьем и дубками, риги, овины, дорожка к соседям. Луг с лекарственными травами, кои регулярно собирала и сдавала Мария Егоровна — так было заведено. На первых порах она корову держала и даже лошадь Пурку, но последнюю сын Яша определил в Алексинскую больницу. Настоящим богатством был большой фруктовый сад со сливами, яблонями, малиной, клубникой и черной смородиной. Сад воистину большой, но запущенный. Ухаживать за ним Мария Егоровна одна не могла, а от детей и внуков, когда они наезжали, помощи особой ждать не приходилось. В саду стояли ульи с кавказскими пчелами, а дальше, на небольшом клочке земли, росли рожь и пшеница. Все это хозяйство процветало ровно настолько, насколько с ним управлялась Мария Егоровна.

 В 1912 г. сюда приехал ее 23- летний сын Яков, студент медицинского и юридического факультетов Московского университета и школы живописи и ваяния. Он помог политическому ссыльному товарищу совершить побег, и его выслали на два года в имение матери под негласный надзор полиции. Яков стал работать с матерью в больнице.
В течение двух лет Яков Стечкин не имел права покидать Суходол, но он тайно выезжал в Москву, чтобы сдавать курсовые экзамены. Окончился срок ссылки, а с ним и годы учебы в университете. Яков Сергеевич получил диплом врача. Завершить образование на юридическом факультете и в школе живописи и ваяния ему не удалось. Грянула первая мировая война. Молодого врача Стечкина мобилизовали в армию и отправили на Кавказский фронт. В январе 1918 г. демобилизовавшись, Стечкин вернулся домой и начал организовывать участковую больницу. Но в сентябре того же года его отправили на Восточный Фронт.
Вернувшись, домой в конце 1919 года, Яков по совету матери уехал работать  в Алексин. Условий - никаких! Бинты вываривались в соляном растворе, а стерилизовались в кастрюле на печке-"буржуйке".
 На Стечкина свалилось все: неотложная хирургия, гинекология, патологические роды.
 За 12 лет работы в Алексине Стечкин провел более 10000 операций.
В годы войны Стечкин предложил хирургу Вишневскому (создателю мази) лечить гнойные инфекционные раны опарышами - личинками мух. Вишневский это отверг, а вот американцы позже запатентовали это изобретение. Эпизод такого лечения есть в сериале "Доктор Хаус".

Характер у Марии Егоровны тяжелый, взгляд строгий. Сохранился ее портрет, написанный маслом в Алексине за несколько дней до гибели...
Когда сыновья учились и приезжали домой на каникулы, Мария Егоровна, осерчав  на них за что-то, хваталась за старый зонтик. Тогда один из сыновей подставлял ей спину, и она усердно колотила его зонтиком.
Наверно, отчасти потому, что долго ей пришлось жить одной с тремя детьми и надеяться только на себя. Она была довольно скупой и прижимисто-экономной.  В душе, может, не очень строгая, но с виду — да. В Суходоле жила с ней и ее мать, Матрена Васильевна, умершая в середине двадцатых годов, когда ей было за девяносто.

Мария Егоровна служила фельдшерицей и всю свою жизнь посвятила этой профессии. До глубокой старости, когда она и работать-то не могла, к ней окрест ходили за помощью больные или еще за каким иным советом наведывались. И уважали ее за безотказность и непоседливость. Врачевала от всех болезней: и роды принимала, и оперировала сама. Как-то стучат к ней в окно: мужика привезли, жеребец повредил ему ногу — копытом разбил колено. Посмотрела Мария Егоровна рану, промыла, перевязала. Покачала головой и твердо сказала:
— Надо в Алексин везти, ногу отнимать придется!
А мужика кум доставил на своей телеге, стоит рядом, наблюдает за фельдшерицей:
— Ой, Егоровна, да как же это ногу отнимать-то?
— Очень просто: лоскут кожи завернут, мышцы подрежут, кость перепилят, зашьют — останется такая культяпочка. Костыль к ней приделает, научится ходить. Хорошо, что вовремя привезли, а то б заражение, и все.
Через два дня снова привозят к ней этого мужика — на перевязку, кровь, говорят, пошла неожиданно. Смотрит Мария Егоровна: ноги нет, отрезана, кровь течет.
— А кто делал операцию?
Сделать ее могли только в Алексине и только два человека, но никто из них, как Марии Егоровне было известно, мужика этого не оперировал.
Люди мнутся. Помялись — признались:
— Да как ты рассказала, так мы и сделали. Четверть самогону с ним выпили — он обмяк совсем, я ему дверью ногу придавил, а пила у меня вострая. Да я и лоскут ему завернул, как ты сказывала. А потом суровыми нитками зашили... Да ты не думай, Егоровна, мы не без понятия, нитки прокипятили. Все как надо, как ты сказывала, по науке...
«Вот и говори им!» — подумала Мария Егоровна и только руками всплеснула. А мужик выжил все-таки. Через месяц ходить приспособился, и ничего. «Жгутом надо, а они дверью!»

Мария Егоровна читала книги, газеты, политикой интересовалась. Конечно, не такая интеллигентная она была, но очень самостоятельная и независимая. Но ей рано пришлось постареть в заботах.  Маленькая, сухонькая, ходила быстро-быстро, трусцой, как обычно пожилые бабушки. Поэтому и казалась старше своих лет. Всё бегала,  шустрила, и не было того, чтобы она лежала и охала. Силёнок ещё смолоду  немного было, но внутренний заряд она сохранила до старости.  Детей,  одна вырастила и каких  –  сильных, умных, уважаемых людьми.
 Уже в преклонном возрасте она не хотела жить ни у кого из детей, хотя на зиму кто-то из них все-таки забирал ее к себе. И дети ее слушали до старости. В город она с сыном не поехала, а осталась доживать свой век в Алексине с няней  Акулькой в домике на Радбужской улице.
 
Мария Егоровна Стечкина  погибла в 1942 году в восьмидесятилетнем возрасте от рук фашистских захватчиков, во время бомбёжки города  Алексин.
После войны в Суходоле врачевал другой, не менее уважаемый  Иванов Алексей Савватеевич, а помогала ему жена Ивлева Екатерина Дмитриевна.
Существовала Суходольская больничка до 1961 года, до того дня, когда была построена в Новогуровском посёлке трёхэтажная  больница с современным оборудованием и операционным кабинетом.