Мама

Эта речка пахнет расставаньем. Называется – Фонтанка, а ты истошно кричала каждый раз, проходя мимо: «ой, какая она большая и тёмная! я так боюсь однажды утонуть в Неве!». Дурочка моя. Шурочка-дурочка. Моя маленькая провинциалочка. Год в Питере прожила, а до сих пор не выучила, что это – Фонтанка.

А это – Никитка. И трогать его не надо было.

Ну ладно… А казалась такой пусечкой в начале: стихи мои хвалила, к чаю приносила всегда что-нибудь вкусненькое. Нашли отношения дошли до той странной и несвойственной мне стадии: «можно просто Наташа».

А ты, Шурочка, так и не привыкла. «Наталья Владимировна, Наталья Владимировна!».
Ты приходила почти каждый день, говорила-говорила-говорила, заполняя собой пустоту. Я научила тебя курить, чтоб мне было с кем. И мы курили вместе. Всегда вместе.

Пока не приходил Никитка. Он презирал курение, и мы с тобой скрывали от него, а он приходил, целовал в щёку меня, потом тебя – тут меня что-то неприятно кололо, но это, наверное, нормально? Всё нормально. Было нормально.

А как-то вы пришли вместе с Никиткой. Он молчал, а ты, моя милая Шурочка, говорила-говорила-говорила каким-то не своим голосом – твёрдым и насмешливым – что вы уезжаете. От меня и вообще из города. Шурочка, Шурочка, Шурочка, ты ведь знала, что мне это не понравится?!

Зачем тогда?..

Эта речка пахнет расставаньем.

Твои очки в серой оправе и шарфик – красный такой, я связала, - всплыли на почти чёрную поверхность Фонтанки. Сверху упал окурок. В этом есть что-то такое…
Речка пахнет расставаньем.

В воздухе повисло: «Наталья Владим-мировна, з-за что?»

А мне бы так хотелось, чтоб ты называла меня просто
мама.