Однажды в Иркутске. Часть третья

   Здесь читатель должен связать концы нити моего повествования и сделать вывод о том, что экипажем замёрзшего Запорожца, торговавшим водкой «с колёс» был сам Автор, Саня Татаров и его бывший однокурсник, коллега, товарищ и тёзка Саша Кононенко, или просто Кэн.
 
   Щенячий восторг по поводу славного начала оловокружительной карьеры довольно быстро прошёл. Мытарства по двум-трём произвольно выбранным курсам разных хирургических специальностей открыли Сане Татарову глаза на то, что , в отличие от детей профессоров, варившихся в хирургическо-кафедральном котле, он был в общем-то никому не нужен. Никто не брал его по-отечески за руку и не показывал у хирургического стола, какие именно движения эта рука должна выполнять. Сашка с завистью смотрел на своих сверстников, быть может менее успешных в учёбе, но более удачливых в выборе родителей и родительских друзей. Представь, читатель, безотносительно специфики профессии, ты приходишь на рабочее место в качестве ученика-стажёра. Учителя у тебя нет, никому до тебя нет дела, что можно делать, чего нельзя, ты не знаешь, и если не придёшь на работу, твоё отсутствие не будет замечено ни кем. А рядом в напряжённой суете крутятся твои сверстники. Они всегда знают, что делать, потому, что получили задание наставника, выполнение которого будет обязательно проконтролировано и оценено. По мере того, как задание выполняется, молодые специалисты получают более сложное и с большей долей личной ответственности в принятии решений. Время от времени они охотно делятся с тобой своими успехами, невольно заставляя видеть в них уже почти состоявшихся профи. Теперь, читатель ты можешь понять, как чувствовал себя в блистательной профессорско - кафедральной среде один из героев этой истории. Поэтому, когда он был приглашён самим директором Института Хирургии Морозовым к участию в перспективной исследовательской работе под его профессорским руководством с обещаниями лично заняться профессиональной подготовкой будущего хирурга, Сашка  не раздумывал ни секунды. То, что чувствовал тогда Автор, было сродни ощущениям откинувшегося зэка. Ещё вчера – “твоё место у параши”, сегодня – “встречай меня, мама, хорошего сына”.

   Тут не обойтись без ещё одного отступления. За почти 20 лет работы в медицине автору доводилось сталкиваться с самыми разными людьми, многие из которых были образчиками редких и порой уникальных человеческих качеств. Будучи по натуре своей человеколюбом и душеведом, а так же не лишённым некоторых качеств художника, автор всю свою сознательную жизнь развлекался коллекционированием и классификацией всевозможных человеческих типов, фиксируя и по своему усмотрению и ранжируя их в своём художественном сознании. Накопившиеся архивные данные оказались полезными при появлении в данном повествовании занимательной личности профессора, директора НИИ. Вообще по моим наблюдениям профессора – хирурги не зависимо от их национального и геополитического происхождения делятся на несколько типов. Эти типы наиболее ярко проявляются на клинических обходах в отделении (тут Автор предлагает свой вариант классификации).
   Профессор Красивый: стройный, подтянутый, энергичный, передвигающийся быстрым и уверенным шагом в окружении семенящих и суетливых ординаторов, всем своим видом демонстрирующий дефицит времени. Как будто только что вышел из операционной, совершив хирургическоё чудо, подарив долгие годы жизни безнадёжному пациенту. Движения его быстры, сам он немногословен, оперирует чёткими формулировками - указаниями, и, если и задаёт вопросы по поводу состояния больного, похоже, не слушает сбивчивые ответы ординаторов, давая понять, что очень дорожит временем, необходимым для выполнения его высокой миссии по воскрешению из мёртвых.
   Профессор Барин: яркая, харизматическая натура, большой, грузный человек, производящий на больных и их родственников гипнотическое впечатление. В его присутствии всегда очень тесно, даже если вы останетесь с ним один на один в просторном помещении. Он всё равно умудрится заполнить его почти целиком, оставив вам лишь немного места в прихожей. Люди готовы верить каждому его слову как истине в последней инстанции, и в его присутствии часто ощущают себя маленькими и глупыми, но обладающими большой удачей лечиться у самого Профессора.  Сам же он ведёт себя как отец, бог и воинский начальник.               
   Профессор Диктатор: небольшой, в любом окружении незаметный человек, скупой на какие либо эмоции. По выражению его лица никогда не дано знать, в каком он расположении духа. Любой вызов на беседу в его кабинете заставляет внутренне собраться и быть готовым ко всему. Этот человек не терпит никаких возражений, любые ваши оправдания воспринимает как пререкание, которое с его точки зрения является самым тяжёлым преступлением подчинённого. Крайне скуп на похвалы и щедр на выволочки часто суровые непропорционально совершённому вами должностному проступку, не важно, реально совершённому или мнимому. Интересно заметить, что вне рабочей обстановки это скромный тихий парень, главной особенностью которого является то, что он заботится более всего о своём личном пространстве, избегая случайных туда вторжений посторонних, пусть и с благими намерениями. Качество, выдающее слабых и ранимых людей.
   Есть ещё Профессор Профи: это действительно лучший специалист своей области, эксперт, знания и умения которого являются золотым стандартом, к которому все остальные могут только стремиться, но так, скорее всего, никогда не достигнут этого уровня. Что интересно, все безоговорочно признают вполне заслуженный профессорский авторитет, сам же он достойно несёт бремя божественного всезнания и всемогущества, не спекулируя особо на своём статусе. Вполне буднично и без какого бы то ни было апломба, как будто констатируя факт, он в любых проявлениях своей натуры как бы говорит окружающим: « Я есмь Господь». В силу несовершенства и профессиональной незрелости коллег такой профессор всегда обращен к себе как к источнику истины и совершенного знания, не цитирует классиков от профессии, но ссылается на собственный же опыт. Как руководитель он и гроша ломаного не стоит, пуская всё на самотёк и воспринимая вследствие этого естественным образом царящий бардак, как результат ограниченности подчинённых.
   Ещё существует Профессор Разгильдяй: неплохой профессионал, не без серьёзного уровня теоретических знаний,  лёгкий в общении и чуждый каких бы то ни было неписанных правил профессорского поведения. Такие люди даже не задумываются над тем, что во время проведения рабочих планёрок ковырять в носу неприлично. Более того, они не знают, что ещё более не¬прилично вынуть содержимое носа и рассматривать его на свет. Обычно коллеги не в состоянии разглядеть за этими шокирующими деталями настоящего профессора, поэтому такого типа парни к руководящей работе никогда не допускаются, легко проигрывая в борьбе за заведование любому другому профессорскому типу.
   Профессора Морозова Юрия Ивановича, директора НИИ, трудно было соотнести с каким либо известным мне профессорским типом. Наверное, потому, что свою руководящую должность он занимал временно, так и не успев проявить свои классификационные свойства. Это был человек уже преклонных лет, свалившийся во внезапно освободившееся кресло директора НИИ Хирургии прямо из Москвы. То ли за какие то грехи, то ли из необходимости увенчать былые хирургические заслуги должностью соответствующего масштаба, коей не нашлось в столице, его сослали руководить большой хирургией в маленьком сибирском городе. На этом посту Юрий Иванович сменил другого руководителя, построившего, между прочим, свою пирамиду власти, которая благополучно рухнула с приходом нового начальства. Вся научно-исследовательская деятельность в НИИ распалась на независимые от директора направления, все стали грести под себя. Профессор Морозов исключением не стал, не удовлетворившись синекурой, он сколотил собственную команду сотрудников, в большинстве своём к хирургии отношения не имевших. Команда занялась темой «Коррекция сахарного диабета путём трансплантации островков Ланген¬гарса поджелудочной железы новорожденных поросят в печень реципиента" Для читателей, не страдающих этим заболеванием, с удовольствием  объясню, в чём была фишка профессорского детища. Исходя из представления о том, что сахарный диабет – суть недостаточная активность инсулина, вырабатываемого поджелудочной железой, лечение диабета часто осуществляется за счёт инъекций этого гормона. Трудности в лечении, как правило, связаны с неадекватностью доз вводимого препарата, так как потребности организма больного человека могут непредсказуемо меняться. Поэтому какой-то умник решил имплантировать в организм больного живую саморегулирующуюся систему, способную вырабатывать инсулин в соответствии с необходимостью. В практическом аспекте эта идея приобрела следующий вид. Забивались новорожденные поросята, их поджелудочные железы подвергались специальной дорогостоящей ферментативной обработке, центрифугированию, и, в конечном итоге, из желёз выделялись группы клеток, способных продуцировать инсулин. Забегая вперёд года на два, спешу сообщить, что эффекта такое лечение не дало ни какого, кроме, быть может, того, что грамотная инсулиновая коррекция диабета, проводимая хорошим эндокринологом, который входил в состав команды, позволила стабилизировать течение заболевания некоторых больных. Тогда же идея пересадки выглядела очень привлекательно. Настолько, что, продавленная через местный филиал РАМН, она была озвучена по Российскому каналу телевидения как сенсационное открытие сибирских учёных. Надо ли удивляться, что после этой рекламы толпы диабетиков выстроились в очередь на чудо-терапию. Поговаривали, что за лечение с больных стали браться деньги и, похоже, не малые.  Автор не является конченым идеалистом и допускает, что, возможно даже, плату за чудо-лечение планировалось брать заранее,ещё до запуска научной программы и, соответственно, до получения её результатов. И уж совсем нехорошая мысль пришла ему в голову через много лет после этой истории, во время изложения с ней связанных воспоминаний на бумагу. А что, если основной целью той научной работы были деньги, а весь остальной научно обставленный антураж был необходимой декорацией для лохотрона? Но вернёмся к событиям того времени. Вскоре выяснилось, что кое-кто в команде работает на личный карман, в конечном итоге все передрались, Морозов умер, тема закрылась, никто от диабета не излечился. Happy end...  Но это я снова забежал вперёд. Тогда ещё балом правили не деньги, а научная мысль и непосредственного отношения к продаже водки ординаторами НИИ Хирургии эти события не имели.