Кровавая мэри. 1 часть

  Я уже упоминал о своих родителях.
Моя мать начинала свою карьеру в медицине помощником врача, которым, как раз, и был мой отец. Тот был старше её, но не намного. Имел свою практику и своих пациентов. Она же тогда была молодой выпускницей медицинского университета.
Отец был хирургом. Его задача состояла в том, чтобы погрузить девушку в полной мере в больничный мир и это ему удавалось не плохо. Конечно, по моему существованию, понятно, что у них вспыхнул роман, который через 3 года перерос в брак.
Родился я не здесь. Это был Солт – Лейк – Сити или попросту SLC. После декрета, моя мать снова вернулась на работу, но уже как врач.
Первые года моей жизни было всё хорошо. Я мало чем отличался от других детей. Единственное, что немного выделяло меня из толпы, это то, чем я занимался дома.
Первое образование моего отца, которое он получал параллельно с медицинским, было в области гуманитарных наук, а именно – философии. После моего рождения он, видимо, решил поднять все свои старые дела и с новой страстью занялся любимым делом. По вечерам, когда мне было около 4 – ёх лет, он часто читал вслух книги по этой теме. Только то была детская философия, рассчитанная на детей от 7 – лет, но отец, видимо, решил начать моё образование раньше. К 5 – ти годам я уже умел читать и прочёл почти всё, что относилось к разряду «детской философии».
Мама говорила, что я был очень эмоциональный и когда читал что – то, что хоть как - то цепляло, мог прорыдать несколько дней напролёт. Она была обеспокоена тем, что я читаю книги лишь по этой теме, и вообще немного побаивалась всех этих «философских» вопросов о жизни, бытия и подобного, поэтому однажды решила мне сама почитать книгу. Я запомнил это на всю жизнь. Именно та книга стала для меня тем самым проводником, который потом помог мне. В чём? Что за книга? Сейчас это не столь важно. Я скажу позже.

  Быть может, мама боялась именно этого… однажды, помогая отцу разгребать его старые книги и журналы, мне на глаза попалась статья под названием «О наказании невинных». Это сейчас такое выражение напоминает мне что – то из библии, но тогда я не читал её, поэтому воспринял именно как философский вопрос, который, кстати, очень зацепил меня. В этой статье говорилось о том, что кара в отношении тех, кто не заслуживает этого – уже вошло в норму. Стало составляющей нашей системы. Видимо, писал эту работу человек, смирившейся с окружающим произволом и в статье говорил не о том, как бороться с этим дефектом общества, а о том, как пережить его. Прочитав такое разозлившее меня ярое утверждение, на эмоциях я подошёл к отцу и спросил:
- Почему мы должны смириться с тем, с чем не согласны? Почему нельзя бороться?
И ответ был прост:
- Никто не может запретить тебе бороться, отстаивать то, во что веришь… но прежде чем бросаться в эту войну подумай, стоит ли оно того? Зачастую люди карают невиновных не потому, что не видят правды, а лишь потому, что так им будет проще. Удобнее.
- И это разве правильно? Это разве честно?
- Всё, что кажется нам правильным, для других просто дикость. А честность… в наше время, к сожалению, это уже лишь слово. Набор звуков, образующих буквы, не более. Если человек честен - он либо тупой, либо смелый. Ни одно из этих определений не являться хорошим. Если, конечно, это не честность перед самим собой. А касательно этой статьи… все стремятся поступить и сделать так, как легче. Это уже стало на одну ступеньку с инстинктом выживания, - отец сел передо мной на корточки и пристально посмотрел в глаза. – Запомни: бороться одному против всего мира бесполезно. И глупо. Для тебя это может обойтись слишком дорого. Порой лучше промолчать.
На следующий день я увидел эти слова в жизни. В детском саду.
Один мальчик, ради забавы, отрезал девочке одну из её длинных кос. И когда воспитательница стала разбираться, хулиган переложил свою вину на другого. Девочка сказать ничего не могла. Причиной тому была и истерика, и то, что парень сделал это так быстро и изворотливо, что она даже не сразу поняла, что произошло, уже не говоря о том, чтобы увидеть кто это сделал. Вину переложили на пугливого и забитого мальчика, которого наш «коллектив» не принял. Такие поступки в отношении бедняги были не в первые, а он всё терпел… Тогда во мне первых раз проснулась злость. Я заступился за него. Возможно, не самым лучшим способом, но всё же: по - началу я яростно пытаться сказать воспитательнице, что виноват другой мальчик, но меня не послушали. Хулиган смеялся с моего проигрыша в углу. Этого я уже не стерпел и налетел на него. Воспитательница буквально за минуту до этого вышла с бедной девочкой из группы и поэтому, когда она прибежала на крики обратно через несколько минут, я уже успел натворить не мало. Синяки, разбитый нос, губа… всем этим я наградил своего оппонента.
Думаю, не сложно догадаться, что моих родителей вызвали незамедлительно. Сказать, что они были в шоке от моего поведения – это ничего не сказать. Итог был таков: меня исключили из садика. Быть может, я бы ограничился выговором, но проблема была в том, что я не только открыто признал свою вину (что странно для ребёнка 6 – ти лет). Но так же заявил, что с радостью сделал бы это снова. В момент, когда от моего ответа все взрослые пооткрывали рты, я смог открыть их ещё больше: я вскочил на стул и стал декламировать статью «О наказании невинных».
Благодаря такому моему энтузиазму, вместе с исключением из садика, я так же прихватил с собой настоятельные рекомендации показать меня психологу. Я не знаю, что произошло дальше, но когда мы пришли домой и родители стали карать меня, явно не безвинного, через несколько дней мы переехали. Позже я узнал, что слухи о моём «безумстве» разошлись быстрее, чем когда либо и если бы я пошёл в школу того штата, проблем было бы точно не избежать, до поступления куда, кстати, оставалось совсем не много, поэтому время я не потерял и в 7 – мь лет пошёл в школу вместе со всеми детьми, только уже в другом городе. Не этом.
На новом месте дела у моих родителей пошли не лучшим образом. Вакансий по специальности моего отца либо по специальности матери не было. По началу, мы перебивались случайными заработками. Мать устроилась работать в магазин продавцом, а вот отца такое положение вещей не устраивало. Он хотел работать именно в медицине. Скоро ему всё же удалось найти работу в этой области. Никто не ожидал, что он будет работать в такой сфере. Мать была против, но её не послушали. Специалист по эвтаназии. Единственный плюс от такой работы были деньги. Платили очень хорошо и мы перестали нуждаться. Отец настоял, чтобы мать ушла с работы и посветила время себе, чтобы не отупеть в этом «рассаднике продуктов».
К этому времени, я уже умерил свой пыл и снова стал примерным ребёнком, послушным сыном и прилежным учеником местной школы. Я раскаялся в своём прошлом проступке и снова жил в мире, навязанном чужими понятиями и правилами.

Впервые я увидел смерть, когда мне было 8. Мать попросила отнести отцу после школы обед. В кабинете я его не нашёл, поэтому пошёл искать по палатам. Больница была не далеко от нашего дома и бывал я там часто, с интересом наблюдая за больничной жизнью, поэтому тамошние врачи знали меня хорошо. Один из них указал мне, в какой палате был мой отец. Туда я и пошёл. Комната была небольшая, воздух будто кто – то выжал оттуда. Отец сидел около окна на стуле и смотрел куда – то вверх. Рядом с ним стояла кровать, накрытая белой простынёй поверх чего – то большого. Отец был мрачен. Грубым и тихим голосом он сказал оставить передачку от матери на столике возле входа и идти домой. Я почти вышел, как вдруг заметил, что на полу, почти под кроватью, лежал скальпель. Я подошёл и поднял его, но стоило мне приблизиться, до носа донёсся удушающий запах. Поняв, что он исходил от кровати, я не удержал порыв своего любопытства и заглянул под простынь. Если бы я был там сейчас, ни за что не сделал бы этого, в палату не стал заходить…
Холод обдал моё тело невероятной волной. Нечто бледное, с серым оттенком, застывшими в напряжении пальцами, с разрывами на коже в некоторых местах, будто бы в крике открытым ртом, вытянутым лицом лежало на кровати. Обычно, глаза покойника, как писали в книгах, самое ужасное, что можно увидеть, ведь иногда не смотря на пелену смерти, охватившей тело, в них можно увидеть жизнь, но не в этом случае. Это были не глаза… Лишь две дырки на лице с торчащими рваными кусками кожи вокруг и стекающими от них красно – бурыми струями, которые так и застыли в динамике.
Моё сердце будто бы замерло, дыхание участилось, ладони в момент вспотели. Непроизвольно из горла наружу прорвался еле слышный мой крик, смешанный с истерикой. Отец, заметивший это, быстро подбежал к кровати, накрыл покойника и вывел меня из палаты.
После этого я молчал месяц. В школу не ходил. Сидел в своей комнате в полном отрешении. Сказать, что мне это лишь показалось, отец не мог. Слишком глупо. Тогда ему пришлось рассказать мне, что такое смерть. Я будто застопорился на этой теме. Конечно, я знал, что все люди умирают, но никогда не видел покойника, тем более такого изуродованного. Я стал искать информацию об этом. По началу, я рассматривал это явление, как нечто физическое, но мой гуманитарный склад ума недолго выдержал такой прессинг и вскоре я взглянул на это, как на нечто духовное. Мать сильно волновалась за меня, найдя пару статей о смерти души у меня на столе. На следующий же день, она пошла со мной в ближайшие кружки рядом с нашим домом и записала меня везде, где были места. Она хотела, чтобы я отвлёкся от этих мыслей и снова стал жить в мире, полным красок, но ей не удалось это. Конечно, чтобы не расстраивать её, я ходил на рисование, танцы, шахматы, гитару… однако на единоборства, куда мальчика было бы логичнее отправить, она не пустила.
Но в голове у меня всё равно были свои мысли. Учителя там и в школе знали про мой эмоциональный шок и старались быть со мной аккуратней.
Вскоре, я заговорил. Благодаря таким многочисленным кружкам у меня даже появилась девушка. Первая девушка. Она была старше меня на 4 года. Здесь положено сказать о романтике первых отношений, но, увы. Быть может, она и чувствовала что – то ко мне, но не я. И это вовсе не отмазка, но дело было во мне.
Что могло быть в ней не так? Красивая, стройная, уверенная в себе, милая, добрая… она делала всё, чтобы мы были вместе, но моё сердце отвечало лишь холодом и ни чем больше. Мне попросту это было не интересно. Первый поцелуй с ней не стал в моей жизни каким – то запоминающимся моментом. Вскоре, я бросил её. Ждал, что может после этого поступка во мне проснуться какие - то чувства, эмоции к ней, но сердце и душа были глухи, будто их и не было вовсе.
Я хотел сделать это давно - с тех пор, как заговорил, но никак не решался. Но всё же смог - подошёл к отцу и спросил, что случилось с тем человеком?
У бедняги была очень редкая болезнь, название которой я теперь и не вспомню. Лечение стоило денег, а у него их не было. Парень долго мучился. Из родных у него была лишь сестра, редкостная стерва. Содержание больного брата стоило ей, продавщице, всей её жалкой зарплаты. Не знаю, что именно двигало ей тогда, о чём она думала в тот момент, но итог был таков: обходным путём она добилась признание своего брата невменяемым и стала официальным представителем его интересов. Заполучив этот статус, она могла принимать за него любимые решения. И первое из них было – это усыпить больного. Врачи сразу отказались от этого предложения, но она надавила и как раз таки на это смогла найти деньги. Разжившись долларами, врачи дали согласие. Неожиданным образом разжилась деньгами, правда? Позже выяснилось, что это был кредит. Взяла кредит, чтобы убить брата. И не захотела брать, чтобы спасти. Мой отец всего этого не знал. Перед ним всё было представлено, как необходимость помочь умирающему избавиться от боли. А чтобы тот не смог проболтаться, его накачали транквилизаторами. Отец и этого не знал, когда делал смертный укол. Конфликт препаратов. Запредельное давление, разрыв сердца… и итог всего я и увидел под простынёй. Дабы немного изменить мои представления, он показал мне фотографию парня до этого случая. Он был молод, красив, с широкими плечами, каштановыми волосами. Отец винил себя, что не узнал всё досконально, прежде чем взяться за такую работу и сидел в отчаянии, но не я.
Смириться с таким произволом не мог. В карте покойника были указаны данные его сестры. Я поехал туда. Разбил окно в её доме и тем самым проник внутрь. Та сидела со своим сыном в зале, изображая из себя хорошую и невинную мать. Моё выступление было громким и красноречивым. Она вызвала милицию. Я поддался не сразу. Бегал по дому, кидался чем только можно в служителей закона, но это не помогло. Меня взяли. Во время моего прибытия в участке, всплыл инцидент в детском саду. Школа, в которую я ходил, была достаточно элитная, поэтому меня исключили из неё, посчитав опасным для тех детей. Второе исключение в моей жизни. За необходимостью получение образования определили в другую школу, по ниже статусом.
Наша семья пыталась справиться со всем, что произошло за последнее время. Сейчас я могу сказать причину нашей неудачи: каждый пытался сделать это в одиночку, а надо было делать всем вместе. Но, как всегда, я понял это слишком поздно. Наши жалкие попытки зажить полноценной жизнью ни к чему не привели. Смотрели на наш дом косо.
Мы снова переехали. На этот раз сюда.
Отец смог устроиться по специальности, а мать взяли на должность старшей мед. сестры. Я снова пошёл в школу. Третью. Ранг той был далёк от элитной, да что у там.... от средней тоже. Но класс мне попался нормальный. Это спасало. Чтобы окончательно забыть всё то, что было, я погрузился в учёбу. До 14 – ти лет я почти не вставал из – за книг. Учителя не могли нарадоваться моим успехам. Родители же отдали меня параллельно в музыкальную школу по классу барабанов и гитары. Проучился я там месяц, а потом пришлось признать, что это не моё. Смешно. Больше я там не появлялся.
  Участвовал в конкурсах, ездил на олимпиады…казалось, что всё пришло в норму, но это были лишь внешние иллюзии. Родители много работали. В этой больнице персонала не хватало, поэтому приходилось совмещать. Они часто ссорились, дома почти не бывали… я ушёл на второй, если даже не на 20 – тый план.
Тем временем, в школе, мои одноклассники стали крутить свои первые романы. Каждый из них не длился больше месяца. Всё это выглядело ужасно дёшево. Девушки и отношения не представляли для меня никакой ценности. Я ни в чём не участвовал, лишь наблюдал.
Вскоре к нам перевели нового ученика. Это был громкий, свободолюбивый парень. Он матерился, как сапожник, курил и считал себя грозой всех улиц. По виду, он напоминал репера. И не зря. Слушал он именно такую музыку. За довольно короткое время, он нашёл для себя свою «свиту» и заработал популярность среди девушек.
Один раз, он с друзьями курил в школьном туалете. Я как раз оказался там. Моего совета о том, что не стоит этого делать, конечно же никто не послушал. Я уже хотел выйти, оставив попытки что – то донеси до них, но тут в дверях мне попался как раз один из учителей. Компания услышала это и решила быстро вылезти в окно. Это было не трудно, мы как раз находились на первом этаже. Когда преподаватель всё же зашёл в туалет, облако дыма, которое оставили парни после себя, он приписал мне. Наказание.
Тем вечером, когда я вышел из школы и пошёл по протоптанной дорожке домой, за поворотом меня встретила та компания. Они были поражены моей смелостью и пригласили погулять. Дома меня всё равно никто не ждал и я согласился…