Завтра я умру 18

18

          «Когда некуда идти, и нет возможности даже посмотреть в окно, потому что нет сил подняться и дойти до этого самого окна, все равно надо куда-то смотреть и куда-то идти. И ты идешь внутрь себя – вглубь своего сердца и разума, чтобы понять, кто ты и зачем Бог послал тебя в этот мир. А есть ли вообще Бог?» - думал Антон, лежа на кровати и глядя в потолок. «Когда мы были здоровы – я, Батон, Алик, Кащей, Дина – у нас не возникали подобные вопросы. Да и времени не было задавать их себе. Можно ведь много знать, можно превратить свою голову в настоящую копилку всевозможных знаний, но раз ты не знаешь, кто ты, даже если ты знаешь все на свете, ты поверхностен. Ведь ты не спрашиваешь себя: «Зачем я существую? В чем предназначение моей жизни?» Но теперь, перед лицом смерти я должен знать – чего ждет от меня Господь…
     Антон попытался сесть, но смог только чуть приподнять свое тело на локтях. Лицо его вмиг покрылось мелким бисером пота, и он в бессилии закусил губу, откинувшись на подушку…
     - Эти вопросы, в конце концов, сведут меня с ума! – вслух произнес Антон. – Или дадут подлинное знание собственной души и благоговение перед чудом жизни.
     - Эй, юноша, ты уже сам с собой разговариваешь?! – воскликнула Дина, входя в палату Антона. – Что это с тобой?
     - Я думал о душе, Дина, - сказал Антон. – И пришел к выводу, что душа – это просто наша жизнь. Потому что в душе, то есть, в жизни сосредоточены смысл и цель нашего существования.
     Дина села на край кровати и взяла ладонь Антона в свою.
     - А я думаю, что душу, как и Бога, нельзя постигнуть путем каких-то размышлений. Меня, например, вопрос «зачем я существую?» приводит к молчанию и осознанию тайны. Я считаю, что молчание – любимый звук души. А гул мозга… Ну, это шум рассеянности, наверно… Нашему мозгу претит молчание – ему нужно наблюдать, взвешивать, анализировать, сравнивать… И он вдруг выдает нам мысль, что душа – это просто какая-то часть, какой-то участок мозга. И вот мы уже ждем от души самоанализа – нам нужно «селфи» от нее.
     - Главное утешение современной молодежи, - Антон улыбнулся. – «Селфи» всегда и везде!
     - Не смейся, Антоша! – Дина шутливо хлопнула его по руке ладошкой. – Но знаешь, в чем-то ты прав! Наверно, душа – это наша жизненная энергия и подлинная основа нашего бытия, наша истинная жизнь. Потому что только в ней наши страдания обретают смысл. Мы сильные, Антон, потому что слабый страданий не выдерживает и верит каждой ложной надежде, которая обещает избавление от них. Ведь сам Христос говорил, что спасение души невозможно без страданий. Он всем страждущим предлагал «взять крест свой».
     - Но это путь не к самореализации, а к отказу от себя! – сказал Антон. – Современный мир потерял свою душу – мы ведь молимся о том, чтобы нам стало лучше, имея в виду свое многострадальное тело, но ведь уместнее было бы спросить у Господа: «А все ли в порядке с моей душой?»
    - Конечно, Антоша! – Дина порывисто сжала ладонь любимого. – Конечно! И когда мы это поймем, о, тогда душе действительно станет легче бороться с ленью, разочарованием, со злостью, искушением, с собственной несостоятельностью, наконец. 
     - Знаешь, что сказала мне Мария Михайловна? – сказал Антон. – О страдании?
     - Не знаю, Антоша, ты мне не говорил об этом.
     - Дословно не помню… Но что-то о внешнем облике, который может быть прекрасным, но он только тлеющий огонек личности. А наше страдание  ведет к вечной славе, поскольку мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно! И по мере того, как сосуд души очищается страданием, Господь вселяет в него свой Дух.
     - Очень хорошо сказано! Потому что в нашем с тобой случае человек сам стремится к исцелению и желает исцелиться. И молит Господа: Бог мой, яви мне себя, - в своем одиночестве я ничего не могу и ни на что не способен. Господи, помилуй, пожалей и приласкай меня, будь рядом со мной!
     - Милая, это слишком по-женски! – улыбнулся Антон. – Не думаю, что Господь готов приласкать, а вот помиловать…
     - Да ладно тебе! – воскликнула Дина, улыбнувшись Антону. – Я же о серьезном, а ты!..
     - А если серьезно, то если человек хоть раз ощутит присутствие Духа Божьего в сердце своем, то никогда уже не забудет об этом. И будет дорожить им, ибо если потеряет, то вместо него в душу войдет ощущение богооставленности…
     - А по-медицински – депрессия… - вставила Дина.
     - Да, может быть, это называется депрессией. Но на самом деле – это состояние, когда Бог покидает человека. Ну, или человек – Бога. Тогда душе становится невыносимо плохо, она мается…
     - И лечится это только любовью! – сказала Дина. – Любовью в Боге. Это не эрос, не ласкание, не расслабленная душевность. В этом случае любовь – это жертвенность!
     - Эй, девушка, а кто пять минут назад просил Бога «приласкай»?! – шутливо произнес Антон. 
     - Нет, с тобой невозможно говорить о серьезных вещах! – Дина сделала вид, что обиделась. – Как же ты умеешь все обратить в шутку!
     - А разве это плохо, любимая?! – Антон ласково погладил нежную руку девушки. – Не все же нам страдать и маяться! Мы здесь и так только и делаем, что боимся и унываем, унываем и боимся! А я не хочу унывать! И не буду!
     - Два года назад Мария Михайловна заронила в моей душе искорку Веры, - Дина склонилась к уху Антона, щекоча его мягкими губами. -  С той поры во мне прорастает благодать, которая заполняет все мое существо, укрывая от зла мира. И знаешь, милый, я ведь тоже теперь ничего не боюсь, и унывать уж точно не буду! А когда рядом со мною ты, у меня вообще вырастают крылья!
     - И много выросло? – Антон улыбался. – Ну-ка, покажи спину!
     - Да ну тебя, Антошка! – засмеялась Дина. – Пойду, принесу тебе обед!
     - Я не хочу есть, милая! – сказал Антон. – Ты принеси мне только компот. А лучше два!
     - Хорошо, любимый!