Гибель черных копателей

Удачная охота

Великая Парма, таинственная, нетерпящая чужаков и беспощадная к ним, пожинала очередную свою жертву. Лесные духи, покачиваясь на макушках подпирающих небо елей, равнодушно наблюдали метания крошечного человечка внизу. Он был изможден и дезориентирован. Пытался бежать, но поминутно падал, на своих тонких и ненадёжных, как две варёные макаронины, ножках. Стриженный под машинку, с колючими ввалившимися щеками, в окровавленных лоскутьях того, что недавно было рабочим комбинезоном, - у любого, кто рискнул бы заглянуть в его выпученные от ужаса глаза, дрогнуло бы сердце.

Однако охотникам из дикого хутора неподалёку, единственный генератор которого ещё в прошлом году разбило молнией, до подобных сантиментов не было дела. Для них разница в убийстве лося и беглого зека заключалось только в практической выгоде. В первом случае это были запасы мяса, которое можно было засолить, продать и обменять на водку, муку, соль и порох, во втором – всё тоже, но уже без мяса, а много ли толку от денег в тайге? Впрочем, за живого зека водки и припасов давали больше, а именно за него и приняли охотники выскочившего перед ними бегунка. Поэтому, без колебаний, вырубив его прикладом ружья, скрутили, притащили в хутор, бросили в чулан и заперли, отправив гонца «куда следует».

Наконец из-за стены леса показались два заляпанных по самую крышу УАЗа. На борту первого сквозь слой грязи с трудом просматривалась аббревиатура МВД. Рядом с водителем торчала голова участкового Фёдорова. Едва машины приблизились, тут же к реву их двигателей, присоединился вой собак, и вся хуторская живность попряталась, кто где мог.

Грянул гром. Полило как из ведра.

 Чёрный лесник

–  Так где, говоришь, вы его поймали? – закуривая, спросил Федоров у топчущегося в крытой ограде мужика с колтуном на голове, лицо которого заросло густой, неприбранной бородой почти до глаз. Вообще, Трофим Меринов, с его глубоко посаженными, «медвежьими» глазками, глядящими дико из-под нависающих бровей, разящий смесью перегара, пота и махорки выглядел эпично, словно выпал из какой-нибудь дореволюционной хроники - такие фигуры любили раньше демонстрировать в целях пропаганды. Этакий получеловек - полузверь, далекий от просвещения, живущий в землянке.

И сам вопрос, и участкового, Трофим игнорировал, тоскливо и зло вглядываясь за ограду, в дождливую морось. Стоило ему понять, что пойманный - не зек, а значит, ничего за него не дадут, как он тут же пожалел, что притащил его в хутор, а не бросил в лесу, с проломленной головой.

Трофима мучило невозможное похмелье и, кроме того, он, как типичный попиратель закона, плохо переваривал его представителей рядом с собой.

Но и участковый был не лыком шит. Игнорируя враждебность Трофима, он вынул из-за пазухи чекушку водки и, как бы между делом - протянул. Трофим молча принял бутылку, ловко сорвал с неё пробку и выпил одним махом, обойдясь без благодарности и закуски. Лишь крякнул и резко передернул могучими плечами, словно внезапно замёрз.

 - Говорят тебе, у Вдовьей Заимки, - буркнул Трофим, переведя дух.

Фёдоров выступил из ограды, под сток и глянул в сторону дальнего леса, мутно темнеющего в дождливом тумане. У одинокой березы, торчащей на пустоши за хуторской изгородью, топталась зловещая фигура в дождевике. То был Чёрный лесник – живая местная легенда.

Потеряв в пожаре жену и трёх деток, лесник, поговаривают, повредился рассудком. А чем иначе объяснить тот факт, что он ушёл далеко от людей и оборвал с ними практически всё общение? В конце концов, люди начали воспринимать его появление, как дурное знамение, стали его побаиваться, а случись где заметить, – обходить стороной. Вольно или невольно, а Фёдоров поддался общему настроению.

- Слышь, Трофим, ты говорят, контачишь с Лесником? Ничего он тебе не рассказывал? Слышь, такое дело.  В наших лесах пропала дикая экспедиция. Хрен их знает, чего они тут искали. Может очередную «утку» в Интернете выловили, о кладах там разных, оставшихся после староверов, да отшельников… Говорят, сами-то они из чёрных копателей, ну те, что воинские захоронения грабят, но вот на сей раз чего удумали… Нехорошо-то как. Теперь, этот здесь нашёлся, нагонят сюда черти кого – жизни ведь никакой не дадут. Среди них сын большого чиновника затесался, слышь? Нехорошо…

Про «нагонят» и «жизни не дадут» Фёдоров не зря упомянул – знал, на каких струнках нужно сыграть, чтобы заставить Меринова шевелиться, и тут же поспешил задобрить:

- С меня всё, что полагается, Трофим, ты же знаешь…

Взгляд Трофима прояснился. Фёдоров физически ощутил, как медленно, а затем все быстрее заработали  шестерёнки в голове охотника и браконьера. Он не торопил – одно неосторожное слово могло всё испортить.

Наконец Меринов заговорил, всё так же глядя в дождь:

-Водяры не жми, а лучше, слышь? спирта медицинского... и патронов… ну соли там... сам знаешь.

Против всякого желания, кивок у участкового вышел заискивающим. Трофим был лучшим следопытом в округе. Он мог сутками кружить по лесу, по каким-то едва уловимым приметам не сбиваясь со следа. Кроме того, ходил слушок, что именно он поставлял Чёрному леснику необходимые в лесу припасы, а значит, был единственным с кем последний худо-бедно пойдет на контакт. Места здесь такие: закон – тайга, прокурор – медведь.  Чуть нажмёшь, и замкнутся – слово не выдавишь. А если уж совсем по «по-беспределу» пойдет, то  ищи свищи ветра в поле. Пуля - дура, близость лагерей и дикий лес вокруг, что тут ещё добавить? Этим залётным ведь что: налетели, кому бока наломали, кого похватали, почём зря, а ему, Фёдорову потом как людям на глаза показываться? Нет уж – он хоть и милиционер, а тоже жить хочет. И, между прочим, неплохо живёт (до сих пор, во всяком случае) за счёт умения ладить с людьми. А Трофим – он лучший следопыт в округе, если на след встанет, неделями может идти, в любую погоду, а до своего дойдет. Так-то.


Бойня в зимовке

Внезапно в кабине УАЗа заработала рация. Пока Федоров мчался к ней, пока нервно жал кнопки и что-то кричал, настраиваясь на волну, Лесник исчез. Вслед за ним и Трофим. Из райцентра передали: в двадцати километрах от Усолья - ЧП. Перепившийся хозяин зимовки, среди ночи расстрелял в упор четырёх постояльцев. Пятый - раненый, проявив чудеса сноровки, перехватив у хозяина ружьё - пристрелил его.

Всё участники драмы  были известны: к пропавшей экспедиции отношения не имеющие, к концу своему пришедшие ожидаемо. Но, лешак его забери! Так бывает: неделями, месяцами ничего не происходит, а потом происходит всё разом и хоть волком вой, хоть сам в петлю лезь. За Лесника Фёдоров не беспокоился – если Трофим дал понять, что разберётся, так оно и будет.

- Причем тут это? – рявкнул он, в микрофон.

- Сиди там и не вякай, - рявкнула в ответ рация. - Копатели где-то у вас. Раненый сказал, что на пути к зимовке, они встретили какую-то группу, пересекавшую их маршрут. Точно не местную. Так что думаю, у тебя там тОт человек. Подкрепление  уже в пути. Ладно, давай, не дуйся. Это же просто п…ц какой-то. Жили себе, жили и нате….

Так оно и было. Островки в безбрежном пространстве Пармы, оторванные друг от друга поселки, деревушки и хутора, большая часть, которых, давно позабыла, что такое электричество. Да и вообще:  жизнь тут с незапамятных времен течёт по своим законам. И вдруг такие события! Нет, режут и стреляют здесь частенько. Благо народец диковат и пьёт повально. Но то как-то привычно всё это, а главное – знаешь от кого чего ждать. Нет, неспроста пришлых здесь всегда не любили. Добра от них не жди.

Вот и сейчас Фёдоров поймал себя на том, что обвиняет в случившейся на заимке бойне не удмурта Ивана Закоряку, внезапно «развязавшего» с выпивкой, и схватившегося за ружье, а именно этих – городских. Что Закоряка? Мужик как мужик, специально в Пермь ездил кодироваться, года четыре как в рот не брал. Хозяйство наладил, невесту подыскивал – вроде как пережил позорное бегство Зинки с заезжим геологом. Даже детей мечтал завести в свои сорок с небольшим, и вот те на.
 
На минуту Федоров живо представил,  как городские каплуны на потеху споили добродушного удмурта, представил одинокую сторожку в ночном лесу, тусклый свет «летучей мыши», храпящих по лавкам мужиков и его – Закоряку со страшными, невидящими глазами, стоящим посреди горницы с ружьём в руках. Представил и содрогнулся: нет, не Закоряки рука нажимала на курок – не иначе как бес орудовал.

 
Поляна мертвецов

Буйного увезли в райцентр, а в деревню нагнали солдат. То есть к вечеру в деревне высадился взвод солдат. К утру, Трофим добыл Лесника, а к полудню следующего дня, цепь поиска добралась до полянки на обрыве над обмелевшей рекой.

Глазам служивых предстали разгромленные палатки, разбросанные головешки, одежда, какая-то утварь и… трупы молодых людей. На лицах их застыло выражение крайнего ужаса, тела покрывали многочисленные колото-рубленные раны. Здесь же валялись кирка и саперская лопата. Чуть в стороне - огромный охотничий нож – тоже весь в крови. Три тела. Участковый аккуратно приблизился к краю обрыва и глянул вниз. Внизу на щерящихся неровными гранями валунах, виднелось тело четвёртого члена команды. Теперь картина была полной.

Не успел Федоров осознать ужас увиденного, как из кустов с диким воплем, выскочил перепуганный солдат - первогодка. Участковый метнулся туда, готовый найти ещё парочку, не предусмотренных телефонограммой трупов. За кустами, рядом с огромным стволом дуба, зияла раскопанная могила. Рядом с ней стоял монах.
Его чёрная, побитая тленом мантия и торчащая из-под неё ряса слегка покачивались на легком ветерке. Болтающийся поверх всего этого на палке череп, издевательски таращился на участкового чёрными глазницами. Осторожно, хотя все следы и были смыты дождем, Фёдоров подошёл к могиле и заглянул в неё – ожидаемо пусто.

Вскоре недалеко от места трагедии приземлился вертолёт - прибыла следственно-оперативная группа, с кучей милицейского и прокурорского начальства.

В тканях и крови убитых, судебные медики нашли алкоголь, медицинский препарат циклодол и пселоцибены, входящие в состав галлюциногенных грибов. Смерть двух потерпевших сомнений не вызывала – их раны были несовместимы с жизнью. А вот два других  вполне могли скончаться до нападения, от передозировки или чего-нибудь ещё.


Встреча с судьбой

После получения отпечатков пальцев и результатов биологической, трасологической экспертиз. После того как Чёрный лесник дал таки показания, а лесной бегунок был опознан как Игорь Матрёхин – сын большого чиновника,  вырисовалась картина страшной и мучительной смерти мародеров.

О, якобы, зарытых на монашеском кладбище сокровищах, Игорь Матрёхин узнал через Интернет. Утварь, обрядовые вещи – конечно, не совсем то, что проржавевшие стволы, но тоже интересно и даже прибыльно. К тому же, на том же сайте, где говорилось о сокровищах, нашлась и схема предположительного  местонахождения того самого клада. Но дело понятно было даже не столько в ней, сколько в интересе.
Опыт экспедиций у всех имелся, равно как и необходимое оборудование, включая, металлоискатели. Вопросы разъездов взял на себя Матрёхин. Так что долго не раздумывали – лето было в самом разгаре.

Всё шло по плану до тех пор, пока они не достигли обозначенного на карте района. Внезапно чистое, казалось бы, небо заволокло облаками, и тут же зарядил дождь. Решили, однако, не сворачивать к деревне, хотя, судя по карте, она была недалеко, а разбить лагерь на виднеющейся сквозь ветви поляне. Нечего, мол, зря время терять.

Внезапно среди кустов, расположенных в нескольких метрах впереди, возник заросший, косматый мужик в чёрном дождевике. Резко вскинув руку, он выкрикнул гортанным голосом человека, отвыкшего говорить:
- Прочь отсюда, прочь! Нельзя! Беда!

Ночной ужас

После того как стало понятно, что перед ними не призрак заброшенного монастыря, а местный сумасшедший, парни заулюлюкали на мужика, закидали в него шишки и чего под руку подвернется. Лесник скрылся, что-то бурча под нос, но далеко не ушёл. Следя за мародерами, он принялся обдумывать план изгнания их из леса.

Между тем, парни разбили палатки, сделали небольшой навес, развели костер и в ожидании, пока дождь утихнет, принялись потчевать себя историями и кое-чем из рюкзаков. Лесник услышал, как один из ребят поведал о сне, накануне поездки: якобы к нему пришел убитый солдат и грозил возмездием за украденную винтовку. Это навело его на определённую мысль. Тем более, и это было заметно – дневная встреча не прошла даром: копатели чувствовали себя неуютно, то и дело, озираясь по сторонам.

Потом кто-то достал водку. Кто-то напомнил, что спиртное и наркотики в экспедициях запрещены, но ему быстро заткнули рот. То ли близость жилья, то ли неудачи последних походов сделали свое дело - всем хотелось расслабиться. 
Однако и цели похода не забыли. Чуть дождь утих, двое парней прихватили металлоискатель, и пошли обследовать окрестности. Практически сразу наткнулись на одинокую могилу. Металлоискатель подал нужный сигнал. Могилу раскопали. Ничего не нашли, кроме человеческих останков. Впрочем, металлоискатель подавать сигнал не переставал. Решили, подождать пока закончится дождь, и копать глубже. Так и оставили кости с клочьями материи и остатками гроба, валяться под открытым небом.
Под утро, когда все «отрубились» Игорь Матрёхин, единственный из парней имевший непереносимость к алкоголю, отошел по нужде и наткнулся на подготовленный Лесником сюрприз…

Очевидно, чучело в монашеском одеянии «взорвало» воспаленный наркотиками мозг. Матрёхину мерещилось, что со всех сторон, из леса, на него надвигаются мертвые монахи. Он заорал, схватил валявшуюся на земле кирку и принялся ею размахивать, отгоняя призраков.

Что было дальше, Лесник не видел – он испугался и убежал. Пытался убежать и один из очнувшихся молодых людей, однако перепутал направление и сорвался с обрыва.

Матрёхина суд признал невменяемым. Судебная экспертиза нашла у него органическое поражение головного мозга, а потому, вместо тюрьмы он был отправлен на принудительное лечение.

Чёрного лесника отпустили на все четыре стороны, поскольку в его действиях не было выявлено состава преступления.