Польза

     НакАтная в серебристых гребешках вода, будоража воображение, постоянно видоизменяется. Колышется, бурлит пузырями, и, тычась в твердые привычные берега, шепчется, будто осознанно живет... Яркое полуденное солнце пристально заглядывает в глаза, как бы спрашивает: "О чем думается?" Отвечаешь: «Так, вроде ни о чем - легко и о разном. Но если, хотя бы разок, поплавок нырнул в воду, обо всем бы на свете позабыл». Удивленное светило на мгновение ослепляет глаза и прячется за проплывающее белесое барашковое облако. Набегает легкий ветерок, овевает свежей прохладой. Наблюдаю за более удачливым рыболовом. Из обрывистого суглинистого берега торчит корень дерева, на котором пристроился с коротеньким хвостом и культяпым, будто каменный сколом, клювом зимородок. Пока он в покое, ничего удивительного. Но стоит взмахнуть крыльями и веерообразное, чудесной голубизны неба его оперение заблещет ярким атласом в полете.
 
     Невольно прислушиваюсь к шумному занятному разговору. Переговаривались  мужские с прокуренной хрипотцой голоса. К запруде подкатили около часа назад. Расположились за густотыми зарослями зеленых деревьев, и какими были лицами, и в каких одеждах, неизвестно.

    - Едем, - говорил баритоном первый голос, - что зря сидеть-то?

    - Погоди-и! – отвечал с растяжкой и несколько басовито  второй.

    - Чего ожидать-то?

    - Должно, ведь, что-нибудь клюнуть.

    - Клюнуть бы тебе в шею! Супружница звонила: коль рыба не ловиться – домой езжай.

   Басовитый голос отшучивается. Чувствуется, что они с баритоном являются давнишними друзьями.

    - Жена – не молоко, не прокиснет... Вот, погоди, сейчас насадку обновлю, и будет результат.

    - Ни каких не будет результатов.
 
    - И не будет – тоже результат.

    - Ахинею на голом месте разводишь. Надоело сидеть попусту!

    - А ты приляг бы на травушку зелененькую.

    - Верно поговаривают женщины, - вздорит баритон, - кто удит у того ничего не будет.

    - Зато здоровье на свежем воздухе прибудет.

    - Х-хе, здоровье! Только нервы зря мотать. Пустое это занятие с удочками сидеть, если не ведаешь загодя, в какое время рыбе пойматься захочется. Пользы не чувствуется! Вот, ежели, к примеру, табуретки, делать. Знаешь, что инструмент в порядке и материал заготовлен; то, допустим, в день три сработаю. И если, конечно, подсуетиться, то и все пять. Правда, они хуже от спешки получатся. А здесь ни какой перспективы не проглядывается. Шалостям мальчишечьим подобно.

    - И брал бы с собой, в случае бесклевья, инструментарий. Выстругивал на бережку табуретки-то.

    - Х-хе, что б меня не только несуразные молокососы, а даже квакушки осмеяли. Вот, ежели, книжку прихватить, это еще – допустимо. Все-таки,  польза, от знаний будет. А лов рыбы – непредсказуемый, что часто бесполезный.

    - Все тебе пользу подавай! Просто так посидеть, что ли не можешь? Вон, глянь-кось, зимородок что вытворяет. Красоты – необыкновенной.

    - Красоту в рот не положишь – сытно в животе не будет… Скукотища! Освежиться, что ли? – проговорил баритон, – в лето ни разу не искупался.

    - Вот и польза от купания прибудет! От прохладцы, будешь ножками, как теленочек на лужку взбрыкивать… Только рыбу не пугай – подальше в воду заходи.

    - Нет тут ни какой рыбы.

    - Как же ей не быть.

    - Хе-хе, а вот покажи!

    - А, вон, гляди, поплавок шевелится.

    - Да, ты сам леску тянешь.

    - И, вовсе, не тяну.

    - Тянешь, как кота за хвост.

    - Ага, опоньки... Поймал!

    - Х-хе! Это разве рыбы?

    - Не пиявка же…

    - Да она с мизинчик всего. Что от жарки получишь?

    - А вот сейчас поцелую, и шепну кое-что.
 
    - Во-о, зачем же отпустил?

    - А я ей нашептал, что б она старшую сестру подозвала.

    - Что ж, она совсем дурочка? А вот оставил бы, и польза была.

    - Какая еще с малявки польза?

    - А котенка соседского угостил бы. И жена еще, может, не поверит, что не на рыбалке был, а шлялся где-то.

    - По-моему, - отвечает бас, - я больше пользы сделал, что отпустил. Вырастет она, с коровью лошадь, тогда и попадется.

    - Острослов копченый!.. Попадется, да только не тебе, неповоротливому пню.

    - Но-но, не очень-то… Пусть, тогда кто-нибудь другой за меня порадуется.

    - Не-ет, пожалуй, я не буду купаться. На стекляшку какую еще наскочишь.
 Лучше, во-о! прямо под берегом синенько цветет - мяты нарву. Потом квасок душистый за милую душу, отдуваясь, с супружницей  попивать будем.

    - Вот и хорошо, что ты, все-таки, пользушку нашел!

   Баритон, видно, рассердился:

    - Беззаботный ты человек, Михаил! Одна рыбалка на уме. Лучше, в это бесполезно просиженное времечко стекло треснутое в окне своего дома заменил бы.

    - До белых мух, еще далековато.

    - А в заборе доска вылетела – собаки бродячие в сад озорничать бегают. Все на потом откладываешь, э-эх!

    - А тебе глаза мозолит?

    - Да, та-ак, мужчина, дородный, и не солидно как-то выходит... Едем! Нечего на солнце бестолковничать. Разморит оно, и не до забора будет. Зазеваешься, да как байбак в норе носом свистуна завернешь. Собирайся!

    - Ну, погоди еще хоть маленько.

    - Ох, как нудственно… Вот с-час разбегусь - на поплавок сигану! С головы до ног оплескаю, шалопута.

    - Да, ладно-ладно, достал, что в боку заломило!.. Поедем, так быть, что бы только она твоя польза - в петлю влезла!
   
   Говор утих. Авто – укатило. Несколько подосадовал, что в прежнее время не вышел из кустов и не познакомился с шутливым и заядлым рыболовом Михаилом. Было бы, что друг другу порассказать. А теперь и у самого отчего-то в голову полезли навязчивые думы. У меня, ведь, тоже с пользой получался ощутимый разлад: на кухне кран подтекает, что и раковина от капель пожелтела. А я тут засиделся – лодыря праздную, значит… Обреченный на неудачу, взмахнул отрешенно рукой и решительно потянулся за складной телескопической удочкой, чтобы в озлобление, счелкая коленами, сложить ее и отправиться скорехонько домой... И вдруг, в самый неожиданный момент, недвижный в воде поплавок качнулся и лихо пустился в пляску!.. Сердце радостно забилось, разнося по всему телу живительные чудодейственные токи. Только бы вовремя сделать подсечку!.. Но поплавок, вновь, как вкопанный, застыл на месте. Опоздал, выходит, – сразу надо было бы подсечь, - уже с горечью рассудил, - рыба   бросила насадку… Сердце с тоскливости заныло, что, казалось, вот-вот с досады и вовсе перестанет биться. Вот они, какие переменчивые чувства судьбы рыболова… Домой!.. К чертовой бабушки, скорее домой!.. Но, тут-то поплавок, заваливается на бок, подпрыгивает и – и пропадает из виду… Есть, есть! Удача!!!  Удочка заскрипела, и в дугу согнулась. Рассекая воду, в радужных переливах леса под острыми углами заходила из стороны в сторону, звеня на все лады, подобно цыганской скрипки. Пой-пой! Звени! Выдержи, не порвись лишь, жилка, миленькая!.. О-о, рыбина, какая же ты? Умоляю, хоть на мгновенье  покажись из глубины... Вода бурлит… И наконец-то показывается, но только не голова, а, шлепающийся, будто выстрелы, широкий, что лопата, сильный хвост. Разбегаются волны, всплески брызг заливают глаза… Но тут удочка с надсадою трещит, и - и ломается пополам!.. Все кончено… С отчаяньем: перевожу дыхание, протираю глаза и упавшим голосом проговариваю: «Ну и - по-ольза! - чуть сердце от пережитого, подобно удочки, на две половинки не разлетелось!.. Однако, гляжу: «Еще не все потеряно!" – обломанный конец удилища зацепился за ивовый куст и в импульсных рывках пригибается к воде.

    - Не уйдешь!!!
 
   Бросаюсь, в чем ни есть, в воду… Борьба продолжается… И чем окончится – одна неизвестность.