О лэнгуиджес и о себе. Часть третья

  Переезд в Израиль развел нас с aнглийским на несколько лет. Пришлось учить язык медицины и иврит. Да, медицинские  руководства, справочники и статьи пишутся на английском, но это примитивный язык и к тому же изобилующий терминологией. На все это мне, пламенному лингвисту, вполне хватило навыков, приобретенных ранее.
Эти навыки, впрочем, я поначалу тут и там пытался использовать и в живом общении. Особенно это выручало меня на первых порах, пока я более или менее не освоился с ивритом. Не то, чтобы в Израиле нельзя было обойтись без русского, но всякая попытка искать помощи у местных на родном языке выдавала в тебе в лучшем случае неудачника, припершегося из голодной Русии в поисках колбасы за работу на никайоне (уборка квартир и офисов). Но это в лучшем случае. Дело в том, что израильское общество, получив богатый опыт общения с “русскими”, понаехавшими ещё в 90-е, видело в каждом оле (иммигрант) из стран бывшего Союза либо уголовника, либо проститутку. Мне выпала великая миссия ломать стереотипы в общественном сознании.  Для этого, а также для того, чтобы иметь возможность смотреть на местных, как на равных, а может быть, и немножко сверху, я, когда возникала необходимость спросить или попросить что-нибудь, обращался к ивритоговорящим на английском. Вот так, знай наших! Бывало, конечно, что я и получал в ответ развёрнутые тирады на америкэн или бритиш инглиш, и продолжение разговора складывалось не в пользу моего эго. Но чаще, в глазах оппонента возникало любопытство не без доли уважения, а то и выяснялось, что ответить мне на английском не могут. Тогда я мог с выражением легкого разочарования вроде  "Я вижу, тут говорить особо не с кем" сделать соответствующий  жест рукой, развернуться и уйти. Да, проблем своих я в этом случае не решал, но уходил с гордо поднятой головой. Надо сказать, что практики разговорного языка у меня не было никакой, поэтому обращения к своим жертвам вербального насилия я, во-первых, составлял загодя, прокручивая вероятный диалог в голове 2-3 раза, а, во-вторых оперировал наборами фраз изящного и вежливого языка, которого, я пордозреваю в природе не существует со времён довикторианской эпохи. Мои обороты изобиловали словосочетаниями: “Не будите ли вы так любезны...”, “Я был бы очень рад, если Вас не затруднит...” и т.д. Помню, как в составе бригады шипуцников (“шипуц”  на иврите – мелкий ремонт), выходцув из Баку, и  дальних родственников по отношению к друг другу, замазывал я известковым раствором дефекты в стенках подсобных помещений на Беэр-Шевской электростанции. Бригада в тот день горела на работе. Я как угорелый замазывал. Старший по возрасту рассматривал дырки в стенах и определял мой фронт работ. Старший по должностной иерархии уехал в Иерусалим на встречу с очередным клиентом. Младший по должности и по возрасту нянчил где-то неподалёку больную поясницу. Дождавшись положенного 15-ти минутного перерыва на обед, я отправился на поиски сигаретки. Своих я позволить тогда не мог, потому, что экономил на всём. Случайно я забрёл в небольшой операционный зал с многочисленными цветными лампочками и стрелочными счётчиками на стене. В центре помещения был большой рабочий стол, несколько человек в процессе наблюдения за приборами о чем-то переговаривались, кто-то что-то записывал на бумаге.
“Диар джентельмен”, - начал я, тут же приковав к себе внимание всех, находившихся в помещении, - “Ай эм вери глэд  ту си ю ол хиа. Ай бег а пардон фор базеринг ю. Ай фил риали бэд эбаут ит, бат ай эм уандэринг вэзе ай кэн аск ю фо э сигарет плиз?” Моё вступление (именно так, потому, что мои теоритические познания английского языка позволяли поддерживать беседу ещё некоторое время) вызвало кратковременное замешательство. В комнате наступила почти гробовая тишина, нарушаемая слабым жужжанием электрических приборов. Очевидно,сюрреалистическое появление помятого и забрызганного известкой чернорабочего, декламирующего что-то из Шекспира, застало всех врасплох. Слово “сигарета”, однако, произнесённое мною с чёткой артикуляцией было воспринято правильно. Люди молча потянули руки в карманы и извлекли несколько пачек.
- Сри уил би инаф. Фо френдс...