О лэнгуиджес и о себе. Часть пятая

   Со временем жизнь наладилось. Моя внутренняя сущность смирилась с ивритом, но сбитые интеллектуальные настройки остаются и по сей день. Не Очень давно фамилию Губанов (г ;бн ; в) я прочитал как Говнов. И снова ничего меня не насторожило. И уже недавно на фамилии Пукин (п ; к  ;н ) меня поймала Вика, предположив, что фамилия женщины скорее всего Фокин.
   Многие олим учат иврит в процессе акклиматизации, впитывая его при общении с уличными торговцами, при устройстве на чёрные работы охранниками, мойщиками машин, уборщиками. В конце концов все начинают общаться на иврите более или менее свободно. Но культурный уровень такого языка свидетельствует о невысоком социальном статусе его владельца.
Меня же чуть не сгубило стремление к овладению высоким ивритом. Свой блокнот с выражениями профессора спустя некоторое время я понес на суд всё тех же медсестер. Прежде всего меня интересовал перевод. Слова “лихарбэн” и “мехурбан” я записал по- русски, так, как согласная Х, могла выражаться разными буквами ивритского алфавита. Либо "хэт", либо "каф".
- Где ты это взял, Алекс
- Услышал и записал. Я правильно услышал?
- А где ты это мог слышать?
Я был уверен, что академическим языком на каждом перекрестке не общаются. Девочки, реально могли и не знать этих слов.
- Профессор, говорю, этим вокабуляром пользуется, несколько раз слышал.
- Когда это такое профессор говорил?
- На планерках, во время разборов клинических ситуаций. Я так понимаю, девочки, что обращаясь к вам, он не умничает, говорит просто, без прибамбасов?
- Что да, то да, Алекс. Такое профессор себе с сестрами не позволяет, только с вами. Смотри, “лихарбэн” это, как бы, “срать” или “насрать”. Тут от контекста зависит. Ну а “мехурбан” значит “обосранный” или “сраный”. Это он по какому поводу сказал вообще-то?..
Вскоре о моём разговоре с сестрами стало известно самому первоисточнику изящной словестности. Я был вызван на ковер, и при закрытых дверях в самых простых и доступных моему пониманию выражениях профессор хвалил моё стремление адаптироваться в профессиональной среде, но очень и очень просил не отвлекаться на записи в блокнот во время планерок с его участием.
   Знание ивритских  структур - важное, но не достаточное условие грамотной речи. Необходимо также знать корни и не ошибаться в порядке корневых букв. Стандартный корень имеет 3 буквы (иногда -4, а при наличии выпадающих букв, есть и такие, - 2). Важность буквенного порядка можно продемонстрировать на таком примере:
АНаВим - виноград
АВаНим - камни.
В олимовской среде есть даже анекдоты на эту тему. О том, как выходец из СССР устроился на фабрику оливкового масла и докладывал потом начальству по поводу выполняемой работы. Вместо "анахну миайэним зэтим" (мы сортируем оливки) сообщил "анахну мизайеним мэтим" (мы трахаем умерших).
Нечто подобное случилось и со мной. Оливки я, конечно, не сортировал, но...  Нёс я как-то вахту на неактивном дежурстве в отделении. Моим конаном (супервайзером, то бишь) был всё тот же профессор Х-и. Так вот, звонит  профессор вечером на сестренский пост. Сестра передаёт мне трубку и шёпотом сообщает: " Минаэль" (зав отделением значит). Я беру трубку, прокашливаюсь и обозначаю свое присутствие на линии: "Добрый вечер, профессор"
- ....... (молчание)
Профессор даже по телефону вёл себя в своей манере, давая понять, что его ответ ещё  надо заслужить.
- Шалом, профессор. Говорит Алекс, торан (дежурный).
 - Ма нишма, Алекс? (Как дела, Алекс?)
В страстном желании избежать необходимости давать подробный отчёт о состоянии больных, я стараюсь обобщить ситуацию и вместе с тем успокоить босса.
- Аколь ГаРуа, профессор! (Всё ужасно, профессор!)
- ...... Ма-а?! (Что-о ?!)
В этот момент я чувствую себя так, как водитель, который остановился у самого края обрыва и вместо педали тормоза нажал по ошибке на газ!
- Аколь РаГуа, слиха, слиха, итбальбальти!!! (Все спокойно, извините, извините, перепутал!)
Несколько секунд трубка хранила молчание, затем взорвалась приступом смеха. Прежде чем связь прервалась, в трубке что-то прогремело. Возможно профессор упал со стула...
                Эпилог
   (Эта часть повествования написана в соавторстве с моей Музой Викторией К-н)   Вот, собственно и всё, что я хотел рассказать о своих взаимоотношениях с языками. Вика, терпеливо дочитав рассказ до самого конца, спросила: “Это всё?” Я сказал : “Всё.”  “Ну и слава Богу”, - сказала Вика.