Переход

 

«Что главное у человека,  тело или душа?  Душа главное. Когда душа жива – и человек жив.  А,  когда умирает, что умирает, душа или тело?  Тело, а душа остаётся жива.
Стало быть, умершие живы …  Они только отлучились от вас и стали жить в другом месте. Туда же и вы в своё время перейдете – и увидитесь. Разлука у вас только временная…»
Феофан Затворник.

***

Валентина не была моей близкой подругой. Мы были коллегами, работали в одной сфере, но в разных организациях. Встречались в основном на конференциях, семинарах и деловых встречах.  Добрые, приятельские отношение связывали Валентину со многими.  Её уважали за высокий профессионализм и любили, просто любили за открытость, простоту и  сердечность.

Валентина была хорошо известным ученым в кругу специалистов, причем, не только отечественных, но и с ближнего и дальнего зарубежья. Её статьи и доклады вызывали неизменный интерес, она была постоянным членом всевозможных советов, президиумов и комиссий, но при этом умела всегда оставаться скромной, ровной и доступной.
Я бывало, запутавшись в нахлынувших производственных проблемах,  всегда вспоминала Валю, как палочку-выручалочку, тут же вечером, даже поздним, звонила на домашний телефон, получала деловой, конструктивный совет, оформленный в четкую формулировку и, перебросившись парой-тройкой текущих новостей, снова расставалась с ней до случая.

Валентине было чуть больше пятидесяти лет – очень продуктивный и перспективный возраст.
И вдруг, как гром среди ясного неба, страшное слово онкология стали вспоминать рядом с именем Вали.
А потом всё вроде утихло и почти ничего не происходило, жизнь вошла в свою колею.

Так прошли четыре года, на протяжении которых Валентина, по-прежнему, была активной, инициативной и продуктивной.
Очередная моя производственная проблема и снова звонок Другу. Я, как всегда, получив исчерпывающую консультацию, обратила внимание, что на том конце провода голос у Вали был, как мне показался, уставшим и тихим. И тут вдруг услыхала:
- Ты знаешь, я себя неважно чувствую. Помолись за меня, пожалуйста.
Эта просьба была очень неожиданная, так как никогда раннее мы с Валей не затрагивали церковную тему, хотя она знала, что я уже давно прихожанка одного из киевских храмов.

Когда мы разговорились, то оказалась, что Валя ходит в храм, который находится недалеко от моего дома, и знакома с о. Евгением, которого я тоже хорошо знаю.
Я пожелала ей скорейшего выздоровления, пообещав заказать за нее сорокоуст, и мы попрощались.

И буквально через несколько дней «SOS!» на все возможные точки виртуального общения – ел. почта, СМС, вайбер, скайп и т.д. – собираем Валентине деньги на сложную операцию! Наше профессиональное сообщество всколыхнула печальная новость – нашей Валентине нужна экстренная помощь.

Я позвонила общим знакомым и узнала еще более ужасную весть – операцию делать поздно, Валя в коме, второй день не разговаривает, ни ест, ни пьет. А перед этим сама попросила, чтобы ее «куда-нибудь» (с ее слов) отвезли умирать, так как у нее нет сил бороться с невыносимой болью. Сейчас она в хосписе, без сознания (так, во всяком случае, сказали те, кто находится рядом).
- Где это? - спросила я, - я еду к ней.
- Зачем? Это бессмысленно. Время пошло на часы.
- Я знаю, что ей сейчас нужно.

Позвонила о. Евгению, который с пониманием и готовностью отозвался на мою просьбу причастить Валентину может быть в последний раз.
Хоспис, в котором лежала Валя, находился за городом в живописном месте, в лесу, недалеко от Киевского рукотворного моря.
В дороге я спросила о. Евгения:
- Что значит причастие перед смертью? Почему оно так важно?
- В первую очередь, - ответил батюшка, - это очищение души от грехов, которые, как путы удерживают освобожденную душу.  А еще, это, как дополнительный «двигатель» в устремлении бессмертной души в Горнее.

Мы подъехали к хоспису. Никогда и никому я не желаю посещать подобные заведения. Внешне все выглядит более чем – чистота, красота, цветочки, горшочки, кресла, дорогие шторы, картины.

Холл, как в приличном санатории. Одно и двухместные палаты все белые, с современной стильной мебелью, напичканы всевозможной реанимационной аппаратурой. Персонал одет, как с иголочки, все молодые, интересные и … равнодушные.
Да простят мне, если я ошибаюсь, доктора и медсестры подобных заведений. Но они НЕ лечат, они просто поддерживают, насколько возможно, жизнедеятельность своих пациентов. Пациенты, как тени, как призраки ходят (те, кто еще способен) по белоснежным коридорам или лежат, как овощи, по своим норкам, в ожидании смерти.
С ординаторской слышен смех и громкие разговоры – ко всему привыкаешь. И только у родственников, которых здесь на удивление почти нет, глубоко печальные, заплаканные и страдальческие глаза. Вот, пожалуй, единственная пульсирующая ЖИЗНЬ отражена только в этих глазах.
 
Когда мы зашли в палату к Вале, то нашли там много столпившегося народа - родственники, коллеги, друзья, молча стояли вокруг кровати, на которой неподвижно, закрыв глаза, лежала Валя, бледная и изнеможенная болями. Вокруг нее находились какие-то механизмы с трубочками и проводками. Время от времени подходила мед. сестра и втыкала (прости Господи, за это слово) но именно втыкала, не глядя, в районе шеи шприц с каким-то лекарством.  Валя судорожно вздрагивала всем телом и снова затихала.

О. Евгений неспешно раздвигая всех нас подошел к кровати и встав у ног больной, начал облачаться, не сводя с Валиного лица взгляд.
- Батюшка, - отозвался кто-то из присутствующих, - это бесполезно. Она уже два дня не подает признаков жизни, вот только эти аппараты и уколы…
Но отец, пропуская слова говорящих, сказал, обращаясь к Валентине и ТОЛЬКО к ней:
- Валентина, здравствуйте! Это о. Евгений. Я пришел вас причастить. Вы готовы принять святое причастие – тело и кровь Господа нашего Иисуса Христа? Если вы меня слышите подайте какой-нибудь знак.

 У меня возникло полное ощущение, что в палате были только двое – священник и Душа умирающего человека.
У Вали дрогнули веки. Батюшка, повернувшись ко мне, твердо сказал:
- Будем причащать.
И тут все присутствующие, как по команде, вышли из палаты, остались только я, сестра и муж.

И началось ТАИНСТВО, непостижимое здравым смыслом – Господь был среди нас!
После прочтения всех необходимых молитв, о. Евгений, взяв лжицу с дарами и серьезно сказал, наклонившись над неподвижным Валиным лицом:
- Святых Христовых Тайн причащается раба Божья Валентина, - и твердым голосом добавил, - Валентина, откройте рот.
И Валя открыла рот и потребила дары.
Если я скажу, что у сестры и мужа был шок, я ничего не скажу, они просто стояли в оцепенении.

Потом, как раз в эту минуту зашла равнодушная медсестра, и не обращая на нас внимание, снова всадила Вале в шею свой укол. Но о. Евгения это не смутило, он все это время смотрел на болящую, держа в руках маленькую чашу, которую омыл святой водой и уже был готов дать Вале на запивку.
Когда медсестра наконец ушла, он снова обратился к причастнице:
- Валентина, это запивка. Её только вы можете выпить и нужно сделать это обязательно. Откройте рот еще раз.
И Валя снова широко открыла рот. О. Евгений дал ей выпить запивку и стал говорить, не отрываясь глядя на Валю:
- А теперь  НИЧЕГО не бойтесь. Вы все сделали правильно. Тех, кто любит Бога на земле Господь и ТАМ не оставит.  Вы все сделали правильно. Ничего не бойтесь. С вами Бог!
У Вали чуть приоткрылись глаза и из них выкатились две крупные, дрожащие слезинки.
- Читаем Канон на исход души, - сказал о. Евгений, открывая молитвослов.
В палату заглядывали нетерпеливые посетители «Долго еще?», входила и выходила мед. сестра, переминался с ноги на ногу муж, вопросительно поглядывала на меня сестра, а батюшка читал канон, спокойно и не торопясь…

И это был разговор умирающей, но успокоенной души со священником и НИКТО в данный момент им не нужен был и не мог помешать.
После прочтения Канона, батюшка попросил меня узнать может кто-то еще хочет причаститься (остались дары). Я обошла все палаты, и НИКТО не изъявил желание, наоборот было даже отторжение или непонимание.

Мы молча сели в машину, молча отъехали от этого зловещего учреждения. Ехали молча, не хотелось ни о чем ни говорить, ни обсуждать, да и не было сил.
И тут о. Евгений предложил мне что-то показать, мы развернулись и уже через несколько минут оказались на круче Киевского моря.
Выйдя из машины, мы подошли к самой кромке. Внизу, на берегу был навален какой-то строительный мусор, бетонные плиты, коряги и водоросли, вынесенные волной – вид неприглядный.
Но вдали море было прекрасно, играя, переливаясь и сверкая в лучах заходящего солнца.
- Вот так и живем, - задумчиво молвил отец, - в суете и грязи нашей повседневной, недолгой жизни, но хотя бы изредка нужно поднимать глаза от мусора бренных дней и смотреть Вдаль, которая рано или поздно примет нашу бессмертную душу.   

Валентина умерла на следующий день, утром в день памяти святого Макария, митрополита Киевского. Отпевал её о. Евгений.  В гробу Валя лежала удивительно красивая, спокойная, светлая и даже улыбающаяся, в окружении огромного количества цветов.  Провести её в последний путь пришли многие и все отмечали ее странную, по крайней мере для такого случая, красоту.
О. Евгений потом мне сказал, что во всей его практике это второй раз так выглядит усопший, в первый раз это была монахиня, а теперь Валя.
«Упокой, Господи, рабу Божью Валентину и прости ей вся согрешения вольная и невольная, даруй ей Царствие Небесное».