К вопросу об авторстве слова о полку игореве в све

Актуальной проблемой «Слова о полку Игореве» (в дальнейшем «Слово…») [1, с. 10] является то, что анонимный автор не идентифицирован ни с одной реальной исторической личностью, получившей однозначное признание [2, с. 16 - 32]. Современные научные данные и их анализ методом принятия решений в условиях неопределенности дает новые направления в исследовании указанной проблемы.
Квалиметрически надежные факторы идентификации автора получены А.А. Зализняком: «текст «Слова…» создан в конце 12 – начале 13 века и переписан где-то на западе в 15 или 16 веке» [3, с. 30]; «…попадает в одну группу с нецерковными памятниками, созданными в 11 – 12 веках» [3, с. 64]; «светское произведение (вероятно светского автора), объединяется с агиографическими произведениями» [3, с. 238]; «12 век – это время, которое ещё очень незначительно отстоит от эпохи праславянского единства» [3, с. 287]; «все грамматические явления … он воспроизводил … в силу выработанных с детства автоматизмов» [3, с. 317].
Л.Н. Гумилев датировал «Слово…» XIII в., указав, что Д.Н. Альшиц отнес год его написания позже 1202 г. Сюжет соответствовал политической ситуации 1249-1252 гг. Верхняя граница написания – 1256 г. [4].
В.П. Адрианова-Перетц доказала, что: поэтика «Слова…» связана с традициями словесного искусства 11 – 12 в.в.; «Само обращение братие в 11-12 в.в. не ограничивалось значением «духовная паства» или «монахи»: это был и термин феодальной иерархии, объединявший князей.» [5].
Г. Сумароков выяснил, что в тайнописи «Слова…» зашифровано имя автора: «Женщина … Мария Васильковна», и предположил, что автор "Слова…" – княгиня Мария, жена Святослава Всеволодича, одного из главных героев поэмы. Она родилась около 1127-1128 г. в Полоцкой земле. [6]. Но вопрос о мотивах написания остался не раскрытым. Неясность в расшифровке последнего слога отчества допускает предположение, что это Мария Василькова (а не Васильковна).
«Движение» рукописи «Слова …» в Ростовской земле и предположения, например, В.А. Замыслова, А. Зайцева-Картавцева и других, что автором является ростовская княгиня Мария Михайловна, ставят задачу анализа соответствия данной версии указанным выше критериями авторства. [7, 8, с. 34-46]. Анализируя даты, необходимо учитывать особенности писательского творчества. Произведение не рождается в один момент, этому предшествует длительный период «вынашивания» и осознания необходимости высказаться.
Трагические события татаро-монгольского нашествия 1223 – 1243 г.г. [9, с. 43] отразились в конкретной судьбе Марии Михайловны: 4 марта 1238 г. в битве на реке Сить погиб ее муж, ростовский князь Василько Константинович; в 1245 г. в Орде убит отец княгини, черниговский князь Михаил Всеволодович; в 1263 г. на пути из Орды при странных обстоятельствах умер великий князь владимирский Александр Невский Ярославич, двоюродный брат ее мужа, опора и защитник княгини и племянников. Очевидно, что болью в ее сердце отозвались и поражение в битве на Калке, сопровождавшееся предательством, нерешительностью, слабостью и неслаженностью в русских войсках, разгром и разорение Рязанского, Смоленского, Черниговского княжеств, взятие Москвы, Владимира, Ростова, Суздаля.
Мария Михайловна родилась в 1211 г. в семье князя черниговского Михаила Всеволодовича. В 1227 г. вышла замуж за князя ростовского Василька Константиновича. В 1231 г. у них родился сын Борис, а в 1236 г. – сын Глеб. В 1238 г. овдовела. Она не постриглась в монастырь, как было принято в ту пору, а осталась регентшей при малолетних сыновьях, старший из которых стал ростовским князем, а другой – князем Белозерским. До самой своей кончины в 1271 году Мария Михайловна жила в Ростове, в основанном ею Спасском монастыре, помогала сыновьям, занималась писательской и летописной работой. [10]. Период творческой активности княгини Марии, таким образом, можно отнести на период 1238 (скорее 1245) – 1271 г.г., тридцать три года.
Главный ответ на вопрос, что же позволяет отнести авторство «Слова…» перу Марии Михайловны, заключается в наличии у нее мотива (внутреннего осознанного побуждения) написать такое произведение: после убийства татарами мужа и отца, она, естественно, ненавидела завоевателей, но не имела возможности заявить об этом открыто, ведь оба её сына – Борис (1231 – 1277 г.г.) и Глеб (1236 – 1278 г.г.) Васильковичи – активно сотрудничали с татарами ради спасения своих княжеств.
Перед ней стояла задача излить свой гнев против завоевателей и не выдать себя и своих близких. Выразить свой призыв к сплочению Руси она могла лишь прибегнув к «урокам истории», ретроспективно предшествующим татарскому нашествию: в 1171 г. на Южную Русь напали половцы, 1172 – 1180 г.г. – это непрерывная череда княжеских усобиц. Локальные победы 1184 г., сопровождавшиеся раздорами, предательствами, взаимным истреблением русских князей, создали иллюзию непобедимости даже отдельных княжеских войск. И такая беспечность закончилась в 1185 г. событиями, описанными в «Слове…», то есть сокрушительным поражением и пленением русских князей. И только успешный поход на половцев в 1203 г. можно считать завершением половецкой угрозы. Но и он завершился взаимными княжескими распрями. До 1223 г., начала татарского нашествия, оставалось 20 лет. [9, с. 39-43].
Для княгини Марии Михайловны «половецкие» события 1185 г., были, напомню, она родилась в 1211 г., не такой уж далекой историей. В детстве её окружали люди, которые могли быть непосредственными участниками борьбы с половцами. Информацию об этих событиях она могла почерпнуть из летописей, поскольку сама являлась известной писательницей.
В подавляющем большинстве работ, посвященных выявлению автора «Слова …», в логическом условии идентификации рассматривается не всё множество критериев, а лишь отдельные из них, что делает некорректными выводы относительно истинности высказывания [2, с. 16 - 32].
Важным критерием является способность и умение предполагаемого автора написать такое высокохудожественное произведение.
Факты похода князя Игоря княгиня Мария могла почерпнуть из протографов известных сейчас летописей. Например, «Радзивиловская летопись содержит длинный рассказ» о походе князя Игоря. [11, с. 57]. Ипатьевская летопись так же содержит события похода Игоря, при этом следует отметить, что «…к вспомогательным источникам Ипатьевской летописи должна быть отнесена черниговская летопись…» [12, с. 77].
Культуру древнего Ростова, в которой созрело «Слово…», характеризует то, что в начале 12 века там возникает первое на Северо-Востоке Руси учебное заведение, «Григорьевский затвор», где «книги многи быша». В разные времена в Ростове трудились Стефан Пермский, Сергий Радонежский, Епифаний Премудрый. В библиотеках ростовского и владимирского князей было около 1000 книг на греческом и русском языках. В Ростове велось великокняжеское летописание [8, с. 34-46].
Спасский монастырь в Ростове был основан княгиней Марией Михайловной примерно в 1240 г., когда ей было около 30 лет и прошло два года её вдовства. В 1244 г. она поселилась там и активно занялась ростовским летописанием. Д.С. Лихачев даже ввёл в литературу термин «летописание Марьи». Итоги этого летописания известны по Лаврентьевской летописи, являющейся компиляцией, состоящей из нескольких летописных сводов, в том числе Ростовских записей (1239 г.) и Ростовского свода (1246 г.), написанных уже после того, как княгиня поселилась в Ростове после замужества с князем Василько Константиновичем. Летописный свод княгини Марьи «весь проникнут идеей необходимости крепко стоять за веру и независимость Родины. Именно эта идея определила собой и содержание, и форму летописи. Летопись княгини Марьи соединяет в своем составе ряд рассказов о мученической кончине русских князей, отказавшихся от всяких компромиссов со своими завоевателями. Рассказы эти резко выделяются и своим объемом, и своим стилем в ростовском летописании Марьи». В цикл этих рассказов входят: рассказ под 1238 г. о гибели Василька Константиновича, рассказ под 1239 г. о князе Юрии Всеволодовиче, запись под 1246 г. об убиении в Орде Михаила Черниговского. Их подвиг представлен как мужественное выступление против гнета поработителей, а не только как страдание за веру, поскольку монголо-татары относились к вероисповедным вопросам весьма лояльно и русская церковь пользовалась в Орде целым рядом привилегий. О творческом и литературном потенциале княгини свидетельствуют её такие яркие и нестандартные произведения, как «Некролог Васильку» и «Повести» об отце [13, с. 130].
О книжном богатстве Ростова того времени, который княгиня могла использовать, как вспомогательный материал, свидетельствует такой факт, что «Об одном из ростовских епископов, Кирилле (духовном отце княгини Марии), летопись говорит как о ревностном собирателе рукописей и различных богатств: «был Кирилл зело богат деньгами и селами и всяким имуществом и книгами» [14, с. 204].
С. Кайдаш исследовала вопрос об образовании и творчестве княгини Марии Михайловны, она «… вошла в семью Всеволодовичей, в семью с давними культурными традициями, в том числе и традицией женской образованности … не порывала связей с семьей, оставшейся в Чернигове … ее овдовевшая старшая сестра Феодулия стала монахиней, впоследствии одной из самых известных в православной церкви святой – Евфросинией Суздальской … в её «Житии» особо отмечена незаурядная образованность, глубокое знание Феодулией-Евфросинией античной литературы … девочку учил отец, князь Михаил, – «уча но книгам и прочим премудростям», а также его ближайший боярин Федор – «зело учи бо ся от философ»… сестер в одной семье воспитывали примерно в равных условиях и, следовательно, княгиня Марья получила такое же образование … Со слов сына Бориса княгиня Марья узнала подробности гибели ее отца и позаботилась о том, чтобы сразу же после смерти Михаила Черниговского в Ростове было составлено его «Житие». Запись о ее участии сохранилась в древнейшей редакции «Жития» … сама княгиня принимала участие в составлении жизнеописания отца, поскольку лучше ее никто не знал его судьбы. Однако это была не единственная ее писательская работа … При дворе княгини Марьи было продолжено и русское летописание … Д.С. Лихачев обратил внимание на то, что в летописи «настойчиво повторяется имя ростовской княгини Марьи. Упоминание женщин-деятелей необычно для русских летописей. И уже по одной этой настойчивости, с которой летописец отмечает имя Марьи, возникает подозрение в ближайшем отношении ее к ростовскому летописанию». Авторство княгини в ростовских летописных записях 20-60-х годов XIII века подтверждено рядом фактов: «характер ростовской летописи необычен … в ней не упущены подробности, касающиеся князя Василька. Так, описывая сражение на реке Калке, летописец после известия о поражении русских неожиданно выражает свою радость по поводу того, что князь Василько не дошел до Калки и остался невредим. Радость летописца кажется неуместной, но она понятна, если выражение ее принадлежало его жене — княгине Марье … Описание внешности и характеристика Василька сделаны любящей рукой: это и портрет, и одновременно воспоминания, в которых «ощущается не только похвала, но и выражение горести утраты … Рассказ о Васильке имеет законченную художественную форму… Летописец рассказывает о Васильке с достоверностью очевидца. Подробно описаны похороны Василька в Ростове, всенародная скорбь, и смерть его названа «закатившейся светоносной звездой». Усиливая впечатление утраты, красоту и доблести князя Василька, летописец вспоминает ее уже после описания похорон… летопись княгини Марьи отмечает важнейшие события ее семейной жизни… летопись княгини Марьи подробно описывает судьбу родного ей города Чернигова … не менее дорого летописцу и все, что происходит в ростовской земле… летописец призывает бога «вложить ярость в сердца крестьяном, не терпяща насилья поганых» … в пример всем русским князьям ставятся «новые мученики» — рязанский князь Роман, князь Василько, Михаил Черниговский и другие, которые предпочли мученическую смерть, но не уступили врагам ни своей веры, ни родины. Некрологи князьям-мученикам составлены как их жития. Особенность этой летописи в том, что вместо сухой записи по годам, даны связные, как бы сюжетные повествования о событиях. Таковы рассказы «Батыева рать», «О Невском побоище», об «Убиении князя Михайло Всеволодовича Черниговского» [15].
Таким образом, не вызывает сомнений способность образованной, талантливой писательницы княгини Марии Михайловны создать «Слово …». Понятны мотивы, побудившие её к этому. Понятна анонимность автора и «засекреченность» самого произведения.
Другим аргументом, косвенно подтверждающим ростовское происхождение «Слова …», является судьба рукописи.
Как известно, рукопись «Слова …» была приобретена графом А.И. Мусиным-Пушкиным у архимандрита Спасо-Ярославского монастыря Иоиля Быковского, который умер в 1798 г. [1, с.17]. С.А. Селивановский заявил, что «песнь Игорева» была написана белорусским письмом, не таким древним, похожим на почерк святителя Димитрия Ростовского» [1, с.20]; А. Нарваткин считал, что автором «Слова…» является Димитрий Ростовский. [1, с.17].
Можно предположить, что в Спасский монастырь Ярославля рукопись «Слова…» попала из Спасо-Яковлевского Димитриевого монастыря. Библиотека митрополита Димитрия после его кончины в 1709 была отослана в Московскую патриаршую библиотеку. Нельзя исключить, что какая-то часть книг осталась в монастыре и, после переезда в 1788 г. архиерейской кафедры в Ярославль, рукопись, вместе с архивом архиепископа Арсения, могла оказаться в библиотеке Спасского-Ярославского монастыря. В свою очередь, рукопись «Слова…» могла попасть в Ростовский Спасо-Яковлевский Димитриев монастырь из упразднённого в 1764 г. Спасо-Песоцкого монастыря, места творчества княгини Марии Михайловны. Эта версия подробно обоснована М.Б. Сударушкиным, но не получила развития [16, с. 96 - 109].
Но исследования судьбы рукописи «Слова…», проведенные Г.Н. Моисеевой и Е.В. Синициной, убедительно доказали более сложный маршрут рукописи от автора до её первого публикатора. [17, 18, с. 85 - 87]
А.Г. Бобров выяснил, что рукопись поступила в Ярославль из библиотеки Кирилло-Белозерского монастыря, где была создана «Краткая редакция «Задонщины», произведения, основанного на тексте «Слова …» [19, с. 528 - 553]. Но Белозерское княжество входило в состав Ростовского.
Потаенность «Слова …» в Древней Руси имела еще один аспект. Исходя из логики ситуации написания княгиней Марией «Слова…» ясно, что это был «крик души» одинокой женщины, которая не могла открыто выразить своё горе, поскольку думала, в первую очередь, о том, как это скажется на судьбе ее сыновей. Но ей надо было высказаться, заявить свой протест, и даже, может быть, не столько призвать князей к объединению и борьбе с поработителями, сколько бросить им горький упрек, заявить об их виновности в том, что она осталась без любимого мужа и отца, вынуждена «кланяться» и сотрудничать с их убийцами. Поэтому, писала она «в стол». Это было апокрифическое, «потаенное слово», которыми так изобилует древнерусская литература. Об этом произведении мог знать только человек, записывающий продиктованный текст, писец, а, может быть, не знал никто, кроме автора. Но, очевидно, какие-то слухи просочились и стали известны иерарху ростовской церкви. Это могло произойти, скорее всего, в процессе исповеди.
Поэтому является странной версия В.М. Михайлова, что приписка к «Апостолу» с цитатой из «Слова …» и само «Слово…» принадлежат перу одного автора – Домиду. Как известно, книга «Апостол» была написана в псковском Пантелеймоновом монастыре в 1307 г. Имя создателя и место написания так же явились результатом расшифровки принятой на Руси тайнописи и сомнения у специалистов не вызывают. Утверждение, что приписка к «Апостолу» вдохновила автора «Слова…» на создание этого произведения, маловероятна, потому, что отсутствует мотив написания и нелепо, что автор «Апостола…» и «Слова…» – писал одновременно «открытый» и «секретный» документы с одинаковым текстом [20].
Ретроспективная логика политической обстановки тех лет позволяет предположить, что княгиня Мария и ее духовник, владыка Кирилл II, хранили тайну создания «Слова…». Кирилл II был избран на епископскую кафедру князем Василько Константиновичем в 1230 г. Скончался в 1262 г. И с этого года в плане сохранения тайны исповеди княгиня Мария и ее сыновья стали беззащитны перед новым епископом Игнатием.
Известно, что владыка Игнатий, имевший характер ортодокса, был очень недоволен всей княжеской семьёй. И тем, что княгиня Мария не постриглась после смерти мужа в монастырь, а осталась фактически правительницей в Ростовском княжестве. И тем, что она, очевидно, мало нуждалась в духовном окормлении новым епископом. И тем, что ее старший сын, Борис, вел самостоятельную, мало нуждающуюся в епископе взвешенную политику с татарами. И тем, что младший сын, Глеб, слабо боролся с язычеством во вверенном ему Белозерском удельном княжестве. И тем, что он женился в 1257 г. на принявшей православие татарке Феодоре. По апокрифическим данным, перед этим он расстался с законно венчанной женой. И, возможно, были и другие поводы для недовольства, которые вылились в беспрецедентный в истории поступок: епископ Игнатий, похоронив в 1278 году в Соборной церкви тело князя Глеба Васильковича Ростовского (Белозерского), через девять недель ночью его изринул из могилы и закопал в Спасском монастыре! Возможно, Епископ слышал о «Слове…», что это языческое сочинение. И он искал эту потаенную рукопись. Возможно, он думал, что она погребена вместе с телом князя Глеба. И это могло явиться причиной перезахоронения.
В то время в Ростовском и Белозерском удельных княжествах мирно уживались христианство и язычество [21]. Княгиня Мария, слышавшая легенды Ростова о языческих богах, как человек светский, не боялась вставить их в своё произведение. О стойком сохранении остатков язычества в Ростовской земле говорят восстания волхвов в 1024 и 1071 г.г. [14, с. 290].
Возможно, для сохранения рукописи, она была отправлена с сыном Глебом в Белозерское удельное княжество, которое всегда принадлежало Ростову, и сохранилось там, в Кирилло-Белозерском монастыре.
Княгиня Мария Михайловна во главу угла ставила не писательские амбиции, чтобы «Слово …» стало широко известно на Руси, а, в первую очередь, чтобы какими-то своими личными побуждениями не помешать, не навредить «Умной политике Александра Невского, способствовавшего предотвращению разорительных нашествий татар на Русь. ….Вытеснению агентов ханской власти на Руси и передаче их функций великому князю». Летописные свидетельства о взаимоотношениях Александра Невского и Глеба Васильковича скупы, но все они дают основание предполагать о единодушии и сотрудничестве этих двух князей [21, с. 61].
Определив «Слово…» в ранг «потаенной» литературы, она берегла сыновей, берегла те дипломатические успехи, явившиеся результатом их такта и авторитета, как результата научения их князем Александром Невским.
И Мария Михайловна заблаговременно отправила рукопись с сыном Глебом в его Белозерскую вотчину. Л.М. Демин утверждает, что направление книг в Белозерский край было распространено. «Любопытно упоминание о книгах. Из Ростова, старого гнезда русской культуры, рукописные книги не только религиозного, но и светского содержания (летописи, дидактические поучения) направлялись в Белоозеро и далее на северо-восток. При князе Глебе и вообще в эпоху Глебовичей в Белозерском крае еще не было значительных монастырей, таких как Кирилло-Белозерский, Ферапонтов, Воскресенский, Череповецкий, где собираются богатейшие монастырские хранилища. Все эти монастыри возникают не раньше конца 14 века. Во времена же Глеба Васильковича такими очагами книжной письменности были церкви. Говоря о книгах, украшавших церкви, летописец, очевидно, имел в виду не единичные богослужебные книги, а значительные по тому времени церковные книжные собрания.» [21, с. 71…72].
Скорее всего, рукопись «Слова…» так и «почивала» среди церковных книжных собраний. Её берегли как память о самом выдающемся, местночтимом князе Белозерского удельного княжества – Глебе Васильковиче. Оттуда она со временем попала в собрание книг Кирилло-Белозерского монастыря и, уже оттуда, к графу Мусину-Пушкину. Книгу могли хранить и потомки князя, упоминающиеся лишь в апокрифических сказаниях и которые, возможно, пошли по языческой линии и хранили книгу как священно-языческую. Это мог быть Дамиан-Домид, внебрачный сын князя Глеба. Возможно, автор Дамиан читал «Слово …» в Белозерске, хронологически он мог дожить до 1307 г., переселиться в Псков, и включить цитату из «Слова …» в Псковский апостол.
Таким образом, по совокупности факторов идентификации, княгиня Мария Михайловна является наиболее вероятным автором «Слова …».
Список литературы
1. Ранчин А.М. Путеводитель по «Слову о полку Игореве».- М.: МГУ, 2012 г.
2. Словарь книжников и книжности Древней Руси. 11 – первая половина 14 в.- Ленинград: Наука, 1987.
3. Зализняк А.А. «Слово о полку Игореве»: взгляд лингвиста.- М.: Языки славянской культуры, 2004.
4. Гумилев Л.Н. Монголы XIII в. и «Слово о полку Игореве», 13 глава «Опыт преодоления самообмана» книги «Поиски вымышленного царства».- М.: Айрис-Пресс, 2014.
5. Адрианова-Перетц В.П. «Слово о полку Игореве» и памятники русской литературы 11-13 веков. - М.: Наука, 1968 г.
6. Сумароков Г. Затаенное имя: Тайнопись в "Слове о полку Игореве". М.: Изд. МГУ, 1997 г.
7. Замыслов В.А. Ростов Великий. Историческая дилогия. Книга 2. Княгиня Мария.- Ярославль, ЛИЯ, 2007 г.
8. Зайцев-Картавцев А. Ростовская финифть. Том 1. М.: Руский раритет, 1993 г.
9. Творогов О.В. Древняя Русь. События и люди. - Санкт-Петербург, "Наука", 2001.
10. Плешанов Е.В. Княгиня Мария Ростовская.- Ростов, ИКРЗ, 2003 г.
11. Шахматов А.А. История русского летописания.- С-Пб.: Наука, Том 1, кн. 2, 2003 г.
12. Шахматов А.А. История русского летописания.- С-Пб.: Наука, Том 2, 2011 г.
13. История русской литературы X-XVII веков. Под. Ред. Д.С.Лихачёва.- М.: Просвещение, 1985.
14. Тихомиров М.Н. Древнерусские города.- СПб.: Наука, 2008.
15. Светлана Кайдаш. Сила слабых. Женщины в истории России (XI-XIX вв.
16. Сударушкин М.Б. Истории оборванные строки. - Тверь: Седьмая буква, 2008.
17. Моисеева Г.Н. Спасо-Ярославский хронограф и "Слово о полку Игореве". Л., 1984.
18. Синицына Е. В. К истории открытия рукописи со "Словом о полку Игореве" // Русская литература. № 1. 1992.
19. Бобров А. Г. Происхождение и судьба Мусин - Пушкинского сборника со «Словом о полку Игореве» // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 62.. – СПб. 2014.
20. Михайлов В.М. Тайна древнего "Апостола": Кто написал "Слово о полку Игореве". - М.: Совпадение, 2012.
21. Демин Л.М. Белозерское удельное княжество в системе феодальных отношений средневековой Руси и в свете объединительной политики московского государства.- М.: Университет дружбы народов, 2005.