Путь Аграфены 11

Глава 11. БОСОРКУН

Я – ветер морской,
Я – волна морская,
Я – бык семи сражений,
Я – орел поднебесный,
Я – солнечный свет,
Я – прекрасный цветок,
Я – лесной вепрь,
Я – лосось речной,
Я – озеро на равнине,
Я – могучее слово,
Я – наконечник копья в бою,
Я – бог, разжигающий огонь в голове.
Кто посылает свет на горы?
Кто сосчитал годы луны?
Кто знает, где отдыхает солнце?
«Высадка гаэллов»

Кряжи отбрасывали длинные тени. Скоропостижная ночь нанизала на стрелы горного ветра острые наконечники холода. Взошла луна – еще не полная, но по-хозяйски сияющая в безоблачном небе. Это обнаженное голубое свечение заливало ложбину, по которой свершали восхождение три следопыта и земледелец.
Путники шли осторожно, прислушиваясь к ночному говору гор. Склоны жили загадочными движениями, шорохами, скрипами, эхом, игрой теней. Когда возникала угроза или даже подозрение на угрозу, колонна замирала, четверо прижимались к земле, стараясь не дышать.
Вот где-то внизу посыпался щебень: то ли порыв ветра обрушил небольшой навес, то ли лапа какого-то ночного животного потревожила породу, то ли грозный василикук пронзил камень злым взглядом. Крылатые тени скользнули по лику Луны. Ветер дохнул тухлым зловонием.
- Гарпии! – одними губами предупредил идущий впереди колонны Налаз; путники присели и застыли живыми изваяниями.
Гарпии, духи ветра, согласно страшным рассказам, хватали цепкими лапами и сжирали все живое, что попадалось им на глаза. А глаза этих полудев-полуптиц в темноте видели намного лучше, чем при свете дня. Тени пронеслись к вершинам гор, в небе стих рваный клекот. Охотники продолжили путь. Конечно, это могли быть просто горные птицы, но рисковать не стоило.
Егор плелся последним – ставить его ведущим было бы не только бесполезно, но и опасно. Земледелец брел за тройкой следопытов, послушно останавливался по знаку, присаживался, замирал. Мысли его были не здесь. Он думал о том, жива ли еще его дочь, куда могла спрятать Гарафену Ведьма и почему девочку вообще потянуло к этой странной женщине. Да, Гарафена росла непослушным ребенком. Часто приходилось устраивать из-за нее «молчаливые» обеды или наказывать иным способом, и даже церемония обретения имени никак не повлияла на ее несносный характер. Но Гарафена была их – Егора и Насти – дочерью, а значит, найти ее нужно было непременно.
Егор вовсе не понимал, зачем Анастасия Егоровна послала гонцов к Босоркуну. Да и кто такой этот Босоркун? Существует ли он на самом деле? Все горожане знали, что он живет в горах, но никто его не видел. Ходили легенды, что много-много лет назад (люди столько не живут) Босоркун был одним из горожан. Нет, он не родился в городке, пришел невесть откуда, так же как и Ведьма во время оно. Да и был Босоркун кем-то, вроде Ведьмы: помогал бабкам принимать роды, врачевал скот и людей. Но не ограничивался этим.
Дом Босоркуна был наполнен странными вещами. Были здесь толстые книги на непонятных языках. Были статуэтки неведомых существ, вытесанные или отлитые грубо или искусно. Были шкатулки, наполненные украшениями из далеких стран – ожерельями, подвесами, браслетами, перстнями и кольцами. Были чаши и колбы – каменные, металлические, стеклянные. Некоторые сосуды были расписаны таинственными узорами и наполнены загадочными веществами.
Были странные разноцветные чеканные кругляши из различных металлов. Босоркун называл эти кругляши монетами. С одной стороны мастера-чеканщики изображали числа, а с другой – профили незнакомых людей, контуры животных, растения и плоды. По стенам было развешено странное оружие – горожане не пользовались таким ни на охоте, ни в поле, ни в строительстве. Были здесь изогнутые кинжалы, длинные тонкие клинки, широкие плоские обоюдоострые орудия, которым даже названия не придумали. Многие клинки были вложены в стальные, деревянные или кожаные ножны. Где добывал свои трофеи Босоркун, никто из горожан и представления не имел.
Если дом Ведьмы был построен в лесу, то дом Босоркуна врос в скальные изломы склонов. Каменотесы, если их хорошенько попросить, и сейчас могут отвести любопытного горожанина на то место, где стоял дом Босоркуна. Правда, ничего, кроме почерневших от времени, ветров, солнца и горной пыли бревен, там не увидишь, но горожане все равно ходили смотреть.
Говорят, были годы, когда Босоркун стал в городке чуть ли не самым главным жителем. Не таким, как Анастасия Егоровна, а по-настоящему главным – вождем и верховодцем. А началось все с того, что Босоркун научился управлять ветрами, тучами, дождем и снегом. В городке настала эпоха всеобщего благоденствия. Невиданные раньше урожаи радовали земледельцев. По полям ходили тучные стада коров, коз и овец. Животные давали в пять раз больше молока и в два раза больше потомства. Леса изобиловали дичью, грибами и ягодами.
И все благодаря Босоркуну и его колдовскому искусству. В городке это понимали и помощь Босоркуна ценили. Вселенские вопросы теперь не решали без его ведома и совета. Когда сеять, когда жать, когда на охоту идти, какие имена детям давать и сколько чего на зиму запасать – все это решал теперь Босоркун. И чего бы ему не решать, коль все на благо города и его жителей? Да стал колдун не просто советом помогать, а приказывать, а приказов в городке не любили. Взрослые же люди, не дети, чтоб чужие распоряжения выполнять. Особенно такие распоряжения, что все привычные представления о мире с ног на голову ставили.
Не верили горожане ни в каких богов, не строили храмов, не ставили идолов. В духов верили, с деревьями разговаривали, перед охотничьей добычей извинялись. А в богов не верили. Незачем было хозяев себе придумывать – работы было много.
Но Босоркун однажды притащил столярам странный рисунок. Рисовал колдун отменно. На большом листе он изобразил высокого худого старика с огромными глубокими глазами. Волосы у старика были не седые, а иссиня-черные, как крыло ворона. Да и ворон на рисунке присутствовал – сидел на костлявом плече старика, открыв могучий острый клюв, впившись когтями в длиннополый темный плащ.
- Кто это? – удивленно спросили столяры.
- Это Черный бог, - ответил Босоркун. – Равновес богу Белому. Без него рухнуло бы все.
- И сигнальная башня? – с подозрением спросил один из столяров.
- И сигнальная башня, - подтвердил Босоркун, - и дома ваши, и амбары, и хлева, и стойла. И весь город бы ваш рухнул, и деревья в лесу повалились бы, и даже горы осыпались и превратились бы в песчаную пустыню.
- О. как! – крякнули столяры. – Большой человек! Важный!
- Да не человек он! – раздосадовался Бороскун. – Он бог. Черный. Есть еще Белый. Между ними вечное противостояние.
- Спорят, значит? – спросил кто-то. – Так надо к соседям тогда за советом. Можно и вече собрать, если вопрос серьезный. Или к тебе пришли бы – поговорить. Как ты решил бы, так бы пусть и сделали.
Босоркун тогда промолчал, лишь обвел взглядом собравшихся мастеров и властно ткнул пальцем в рисунок. Приказал:
- Вот такую статую сделаете. В три человеческих роста.
- Зачем? – снова удивились мастера-столяры.
- На площади поставим, - резко ответил Босоркун. – Рядом с сигнальной башней. С другой стороны статую Белого бога установим. Научу вас богам молиться, благодарить их и о своем просить.
Сказал и покинул столярные цеха, ушел в свой скальный дом – наверное, портрет Белого бога рисовать. А мастера-столяры забеспокоились, совещание устроили – что-то совсем брат Бороскун странные песни запел. Слишком много книг перечитал, вот и разума лишился.
Порешили вече собирать. Побежали к сигнальной башне костер разводить, дымы пускать. Тогда еще не Пратеник за дым отвечал – каждый сам себе сигнальщиком был. Но с условием: кто костер развел, тот дрова-листья потом снова и таскает под крышу по крутой лестнице.
Запылал костер на башне, собралась, загудела толпа на площади. Мастера, перебивая один одного, поведали о непонятных просьбах-приказах всеми уважаемого колдуна. Рисунок показывали. Толпа загудела пчелиным роем, а потом неожиданно над площадью воцарилась тишина. Босоркун вышел в центр и замер, будто статуя этого самого Черного бога. Из первого ряда сделал несмелый шаг вперед седовласый земледелец с длинной тонкой бородой. Он всегда, как самый старший горожанин, говорил на вече, когда решение было готово.
- Ты не обижайся, любезный, - примирительно, почти застенчиво сказал старик. – Мы тебе многим обязаны, и совет твой всегда в городе будет силу иметь. Но не будем мы на площади статуи ставить. И нигде не будем. Слыхивали, что где-то, может, и делают так. А у нас не делают. Не наше это, чужое.
Помолчал Босоркун, развернулся резко, так что полы его плаща взмыли кругом, и удалился с площади быстрым шагом. Расступились люди, давая дорогу. С тех пор и не видели колдуна в городе. Кончилось благоденствие. Но поговаривали, что жив он по-прежнему, еще искуснее в колдовстве стал, что повелевает теперь не только ветрами да тучами, но и всем зверьем горным, всеми духами пещер и даже самими недвижимыми скалами. Да и со временем у него тоже близкие отношения, раз столько лет прошло, а он все еще жив…
Колонна остановилась так резко, что Егор, погруженный в свои мысли, чуть не уперся носом в спину охотника Трага. Вокруг произошли какие-то изменения. Какие? Егор понял: ветер кончился. Иссяк. Нет ветра больше. Совсем. Ни дуновения, ни слабого движения воздуха. Лишь тяжелое дыхание спутников и самого Егора.
- Смотрите, птица, - прошептал Пошук.
- Это аист, - так же тихо ответил Налаз.
- Ночью? – удивился Егор.
- Босоркун, - выдохнул Траг. – Он превращается. Идем следом.
Аист завис черным контуром на фоне голубой Луны. Потом широко взмахнул крыльями и скрылся за ближайшей вершиной. Следопыты двинулись в том же направлении.