Наставник

Завод, который мне платил стипендию и жаждал, как это было прописано в договоре, меня как специалиста, вдруг от меня отказался.
- Хочешь стать лысым импотентом в 30 лет? - спросил меня начальник отдела кадров.
Я посмотрел на его почти гладкую голову с остатками былой юности по бокам, на дымящий за окном химзавоз и мотнул головой:
- Нет.
- Ну и отличненько, - просиял он, - подпиши вот тут.
Я подписал какую-то бумажку и вышел на улицу с ощущением неведомой тревожной свободы.
Чувство было новым. До этого момента все было понятно, - надо окончить школу, потом институт, а после института горизонт в три года на заводе был тоже ясен. До этой встречи с лысым кадровиком. А теперь пропасть. Зияющая и холодная. От этой пропасти веяло неизвестностью и еще чем-то тревожным.
Шел 1994 год.
- Ну тогда к нам на завод, - сказала мама, узнав о моей вынужденной свободе и тут же добавила, - но я звонить не буду, иди сам устраиваться.
И я пошел.
По тому как начальник отдела кадров делала вид, что внимательно изучает мой диплом и выписки, я понял, - мама все же позвонила.
- У нас нет инженерных вакансий. Только рабочие специальности, - сказала она, - могу предложить работу слесарем и зачислить вас в резерв. Освободится место, будете в числе первых.
" Или не звонила?" - засомневался я.
Кадровичку я знал,- она была маминой подругой. Старая дева за сорок.
- Сама давно в резерве засиделась, - проворчала мама, увидев мое направление в цех, - Пойдешь?
Этот вопрос я помню четко, только вот не помню ответа. Но он был, раз уже на следующий день я, в рабочем комбинезоне, ходил за бригадиром слесарей Селевановым и пытался вникнуть в свои обязанности.
- Тут потрогаешь, - показал он на какую-то трубу, - если горячая, вот по этому вентилю п@зданешь. Понял?
- Да. А зачем?
Бригада Селеванова до меня, состояла из одного Селиванова и когда вдруг появился я, бригадира рвануло на управленческий простор.
- Студенты,бл@, на мою голову. - как то уж мило проворчал он, - Чтоб окалину стряхнуть. Забивается. Понял?
- Понял.
- Ну все, пойдем курить. Куришь?
- Курю.
- Ну слава богу, хоть тут человек.
Селеванов стукнул по вентилю молотком, потрогал трубу, многозначительно покачал головой и двинулся в сторону цеховых ворот.
Я тоже потрогал трубу. Она была горячая. Тоже покачал головой и припустил вслед за бригадиром.
- Значит так, - начал Селиванов, раскуривая мою сигарету, - если работы нет, то сиди в слесарке. Не маячь в цеху. Понял?
- Угу.
- Если куда идешь, даже в сортир, держи в руке ключ или молоток. Типа по делу. Понял?
- Да.
- В слесарке не спать.Застукают. Если на сон морит, лезь на стеллажи в инструментальной или клеевой, туда начальство не ходит.Это ясно?
- Да, понятно.
- С наладчиками не корефанься и не бухай, они п@дарасы и своих сдают. И в курилке долго не сиди.
Хорошо.- я немного ошалевал от таких наставлений.
- Ну если все понял, то выживешь. Пошли чаю хлебанем и на обход.
До конца дня мы три раза хлебали чай, ходили на обед в заводскую столовую и сделали один обход с простукиванием облупившихся вентилей. Обход прерывался двумя перекурами.
- Ну все, баста на сегодня.Пора домой. - сказал мой бригадир за десять минут до конца рабочего дня.
Я сильно стеснялся и чувствовал себя скованно, но все же спросил:
- И это вся моя работа?
Бригадир Селиванов посмотрел на меня, в глаза, потом зачем то мне на ботинки и тихо, но с чувством, произнес:
- А ты хотел как Гагарин бл@, в космосе рулить? Пробуй с самых низов, с земли. Тогда человеком станешь. Может быть...

Я заткнулся.Взял молоток и пошел в туалет.Типа по делу. По дороге думал о трубах, наладчиках, проклятой окалине и о том, что я точно стану теперь человеком.
Жизнь налаживалась. Горизонт опять стал осязаем, зияющую пропасть неизвестности затянуло уверенной мудростью бригадира Селиванова.
Я шел и улыбался...