Однажды в Иркутске. Часть четвёртая

   Пообтёршись в течение нескольких месяцев в большой науке, Саня Татаров стал понимать, что там он никто, и хирургических перспектив у него нет никаких. К таким же выводам пришёл невесть как оказавшийся в той же команде и в том же незавидном положении его товарищ Кэн. Приятели тогда тесно общались, делясь друг с другом любыми соображениями и, в конце концов, сделали общий вывод о том, что их просто использовали. Один из друзей выполнял всякие мелкие поручения и заполнял медицинские карточки подопытных. Другой даже не может вспомнить, чем занимался, кроме того, что раз в неделю гонял за 75 километров на свиноферму за несчастными поросятами, приносимыми в жертву то ли науке, то ли Мамону. Ещё одна тема, достойная особого упоминания. Поездки за свининой осуществлялись на машине Волга, ГАЗ – 24 Универсал, принадлежавшей НИИ. Машина эта приглянулась директору. Поэтому после предпродажной подготовки, заключавшейся в смене матовых непрозрачных боковых стёкол с изображением красных крестов на обычные прозрачные и без рисунка, после нескольких поездок была директору и продана. Не дорого, надо полагать. Теперь Юрий Иванович жил в полной гармонии с самим собой, приравняв размеры личного авто к размерам своего директорского статуса, а научная работа оказалась под угрозой закрытия, и спасти её мог только незаметный внештатный научный сотрудник, обладатель права кататься на папином Запорожце. Так один из двух наших героев почти на профессиональном уровне освоил профессию водителя – свинопаса. К слову, свинья в возрасте двух недель от рождения совсем не съедобна. Не свинина, а так, мезенхима да эктодерма всякая.
   Итак наши герои – приятели начали думать. А подумать было над чем. Во-первых нужно было как то выбираться из ловушки, в которую их заманил Директор, а во-вторых, нужно было на что-то жить. Оба к тому времени успели жениться, у одного из них подрастал ребёнок, а единственным источником дохода была стипендия ординатора 500 рэ. В месяц. Сейчас я не берусь сказать, сколько бы это составило в современном денежном исчислении, но точно помню, что тогда это было жопа как мало. Если по поводу перспектив, связанных с выходом из Морозовского тупика, у каждого из друзей созрели свои планы на будущее, которые в скором  и развели их по жизни навсегда, то по поводу финансов, поющих романсы, они в своих соображениях были едины, решив, что действовать нужно немедленно. На поверхности лежало несколько решений, суливших если не обогащение, то нормальный приработок без риска вылететь из ординатуры, окончить которую как полагается, с дипломом нужно было, во что бы то ни стало. Таким дипломом тогда мог похвастаться не каждый, и в будущем он очень даже мог пригодиться. Не желая утомить тебя, читатель перечислением относительно простых и относительно законных способов заработать денег, я остановлюсь на том, что наши молодые врачи посчитали наиболее приемлемым. Но тут автор вновь вынужден отклониться от основной темы с тем, чтобы освежить в памяти события имевшие быть на его Родине в начале 90-х годов.
   Ко времени описываемых событий СССР был уже на четвертом году перестройки. И хотя эту удивительную страну ожидало ещё много чудесных перемен, кое-что уже было пережито. К 1991 году закончилась антиалкогольная компания, когда любой вино-водочный отдел своим примером мог доказать, что километровая очередь в Ленинский мавзолей вовсе не такая длинная, как мы думали раньше. С упразднением этого шапито Страна не могла признать своей стратегической ошибки, дес-кать, звиняйте, граждане, погорячились. Нет, вместо этого, сворачивая потихоньку ограничения на продажу спиртного, она продолжала надувать щёки, настаивая на своей правоте. Такая двойственность поведения облажавшейся, но изо всех сил старающейся сохранить лицо Страны привела к тому, что водка в продаже вроде как появилась, и вроде её там и не было. То есть водку выбрасывали в продажу с утра, в тех магазинах, где её никто не ждал. Без очередей она с энтузиазмом раскупалась случайно оказавшимися по близости гражданами, вовсе даже не алкоголиками. Потому, как тогда это был универсальный товар, посредством которого можно было отдать долги, расплатиться за любого вида услуги, сходить в гости не с пустыми руками, пригласить друзей и много, много чего ещё. Так и повелось, до обеда водку теоретически купить можно, по вечерам, после трудового рабочего дня, когда ну самое время, да «с устатку», водку принципиально не продавали. Эту новую моду первыми оценили таксисты, а вслед за ними и работники частного извоза, т.е. почти все, имевшие под жопой автомобиль. Пользуясь радиосвязью, таксисты быстро слетались в утренние часы к магазину, выкинувшему водку в продажу. Чем пользовались неорганизованные частники? Не знаю, нюхом, наверное. И те, и другие хватали водку ящиками. Платили по червонцу за бутылку с тем, чтобы вечером на трассе впарить её за тридцать. Спрос рождает предложение. Предложение по-своему формирует спрос. Очень быстро водочный рынок переместился на городские улицы. Чем более центральной да проезжей была улица, тем меньше приходилось покупателю ждать. Всё население тогда, казалось, разделилось на водочных продавцов и покупателей. Всякий имеющий машину – продавец, все остальные – покупатели. Довольны все. С одной стороны прилавка-улицы – уставший на работе и пожелавший культурно отдохнуть гражданин был лишён необходимости ломать себе голову на поднятую классиком тему «Что делать?». Вышел на дорогу и протянул руку с характерно оттопыренными 1-м и 5-м пальцами и будь уверен, что первый же проезжающий мимо авто предложит тебе купить бутылку за 30 рублей. Тридцатка – сумма вполне подъёмная, а с учётом такого комфорта, когда и одеваться то не обязательно - выскочил из дома на дорогу в трико и майке-алкоголичке и сразу вернулся, так вообще божеская. Поэтому платили охотно и брали много. С другой стороны, водила тоже счастлив. Двести процентов прибыли, ограниченной только размерами багажника. Риск минимальный, разве что на Ментов нарвёшься, да кто от них не откупался?
   Вот в эти стремительно набирающие силу, рыночные отношения и решили без отрыва от основной работы включиться Саня Татаров и Саня Кэн. Благо, помог им в этом ещё один упомянутый уже персонаж, папин Запорожец. В первый раз денег хватило только на два ящика, которые были проданы за пару вечеров без усилий и головной боли. Газ - тормоз, окошко открылось – окошко закрылось, товар – деньги, товар… Единственным неудобством, в буквальном смысле отравлявшем всё коммерческое предприятие, была печка Запорожца. В отличие от печек других, нормальных автомобилей она работала не от электричества, а на бензине. Впечатление такое, что сгорание топлива проходило прямо в салоне машины. Удушливый запах недогоревшего бензина моментально заполнял салон, вызывая у водителя и пассажиров тошноту, головную боль и головокружение. Вскоре знакомый нам уже экипаж машины предпочёл ядовитому теплу морозную свежесть поздней осени. Во время коммерческих рейсов печка больше не включалась.
   Это был настоящий коммерческий триумф, продолжавшийся ещё два – три дня. А потом что-то вдруг изменилось. Нет, нет, читатель, не пугайся, народ не перестал пить, даже не перестал выходить на дорогу. Просто у народа кончились деньги, также внезапно, как и появились с начислением зарплаты, которой, судя по всему, хватило только на неделю. Теперь вместо денег молодым людям предлагали золотые украшения, явно краденые, к обочине дороги подкатывались диски с почти новой резиной. Пути их появления ночью у дороги также не вызывали сомнений. Как-то им предложили в качестве оплаты мебельный гарнитур, в составе всей домашней утвари вынесенный собутыльниками и аккуратно расставленный вдоль дороги как на торговом стенде, пока их приятель, хозяин квартиры, мирно спал. Народ совсем спятил недели через две, когда люди стали продавать друг друга. За бутылку водки приятелям предлагали в дупель пьяную тётку и даже пьяного чувака. Когда предложить было нечего совсем, их пытались грабить. Технически сложно ограбить Запор на ходу, который готов в любую секунду дать газу, переплыть грязевую лужу, взлететь вверх или спуститься вниз по ступеням и оставить преследователей ни с чем. Тем не менее, с некоторых пор, уходя в рейс, Саня Татаров брал из дому большой пневматический пистолет чехословацкого производства, подаренный отцу кем-то из знакомых. Случись необходимость стрелять, толку от него никакого не было бы, даже звуков он почти не издавал, зато вид имел более чем внушительный. Вот и сейчас пистолет был в машине и покоился в большом кармане чехла, надетого на спинку водительского сиденья. За рулём Запора сидел, время от времени суча замёрзшими в лёд и уже как будто чужими ногами, Санька Татаров. Сзади, рядом с водкой, сложенной на полу машины и пистолетом в кармане чехла пристроился Кэн. Последний вояж был ознаменован удивительным открытием: вместо того, чтобы колесить по скользкой дороге в поисках платежеспособных покупателей, оказалось проще и эффективней бросить якорь в одном из отдалённых спальных районов города и продавать водку по принципу «Кому надо сам к нам подойдёт».