Памяти Григория Михайловича Пятигорского

   Гарик окончил ХГУ (Харьковский государственный Университет) в 1961 году по кафедре теоретической физики и поступил на работу в ВНИИМСЦИНТМАТ и ОЧХВ - Всесоюзный Научно - Исследовательский Институт Монокристаллов, Сцинтилляционных Материалов и Особо чистых Химических Веществ. Осталось добавить, что институт был второй категории и находился в Харькове. Это зубодробильное название напоминает обычай на одной из планет Станислава Лема давать новорожденным предлинющие имена, от которых по мере роста и совершения славных деяний по кусочку отщипывалось, так что от имени благодетеля вселенной (аля Карл Маркс) в зрелые годы осталось одно лишь восхищённое придыхание. Острословы, не ожидая пока в благословенном заведении появятся нобелевские лауреаты и право на привилегии, сократили его название до ласкового ХАИМ (ХАрьковский Институт Монокристаллов). Прозвище оправдывалось ещё и высокой концентрацией лиц определённой национальности, которых в более почтенные места, равно как и женщин, имеющих маленьких детей, брали неохотно.
    Вторая категория попахивала некоторой занюханостью. На несколько рублей меньше низкие и на несколько десятков рублей более высокие зарплаты:
для МНС - 93 р. вместо 98-ми, для СНС со степенью 250р. вместо 300р.  Если не считать пониженные скорость и предел карьерного роста, равно как и шансы защитить диссертацию, то налог на национальность (или наличие детей у женщин) был не столь уж велик. Там мы и познакомились. Группа теоретиков в максимуме насчитывала одиннадцать человек: трое женщин с детьми (не евреек) и ..., включая одну женщину без детей, но ... Все сидели в одной теоретической комнате, кроме Гарика. Над десятью был начальник, сеньор, а Гарик работал в лаборатории сеньора нашего сеньора, замдира.
      Если делить нашу маленькую армию на пять грустных солдат, пять весёлых солдат и ефрейтора, сеньора, то Гарик оказался бы среди первых и на левом фланге (самый грустный). На первый взгляд для сего не было никаких, по меньшей мере, служебных, оснований. Начальник Гарика сеньор сеньора, назовём его старшим сеньором, производил впечатление интеллигентного неглупого человека. К тому же, Гарик ему сразу понадобился для сотворения докторской диссертации, сходу получил зарплату мнс-а (а не лаборанта) по максимуму тарифной ставки - аж 130 рублей в месяц! Живи, веселись, радуйся, как хасид при исполнении Хаванагилы! 
      Однако, с первого взгляда даже любовь не всегда получается. Известно, что любое сообщество коллег, синдикат профессионалов, в силу конкуренции представляет собой серпентарий единомышленников, и не всегда едино. "Это раз", - сказал бы Фандорин. Шлют статью старший сеньор и Гарик в славный город в то время Ленинград. А их посылают обратно. Шлют за кордон - там без проблем. Так почему там - да, а тут - нет? Обидно, что до столь простого сколь и остроумного решения сами не додули. Кроме старшего сеньора руководителя, который, в основном, не мешал, естественно, возник и младший, просто сеньор. Последний пытался хоть запятую вставить, а Гарик подло и решительно отбрыкивался: "Спасибо, сделал; спасибо, понял". "Это два", - тот же Эраст Фандорин. После успешной защиты кандидатской Гарику подарок с барского (государственного) стола: полсотни прибавка к прежней мнс-овской. Это при том, что без Гарика не будет никакой докторской у сеньора сеньора, скажем, с-сеньора. Гарик тотчас подаёт заявление об уходе и получает ещё сто двадцать и снс. Не тяжёлый был бой, а противно. "Это три". 
      Ну а как с качеством общения с начальством? Немало людей кувыркались в неотложке когда уровень этого общения опускался ниже критической точки. Мне на этот счёт история ничего не говорит. Есть, правда, факт, интересный и незаурядный. Я был уже в первой эмиграции: из Украины в Россию, из Харькова в Москву. Получаю письмо от коллеги. "Боб, у Гарика статьи выходят одна за одной, и если он вскоре защитит докторскую, то всё будет правильно", - пишет. И вдруг, спустя сколько то месяцев, как гром среди монокристаллической прозрачности: "Гарик уволился и сейчас водит грузовое такси". У Гарика было больное сердце, поэтому ему пришлось вскоре поменять баранку на ремонт электротехники. Это четыре! Да какое! Но почему? Гарик молчит. Но не молчал другой коллега - Боря Минков. В поисках работы случай привёл его к полковнику военного училища, которому с большим трудом удалось протащить Борю через особый отдел. В первый рабочий день начался у Бори с беседы с полковником, который долго и подробно описывал все трудности устройства еврея на это райское полу-секретное место и ту меру благодарности, которую он за эти хлопоты ожидает. В конце разговора Боря подал заявление об уходе по собственному желанию. Процвести ему удалось уже в Германии. Неужели и с-сеньор Ч. смог отчебучить что-нибудь эдакое?
  Косвенные улики. Абсолютная власть развращает абсолютно. Но какой к чертям собачьим абсолют у какого-нибудь задрипанного завлаба или даже у замдира. Крепостное право в Союзе было для колхозников - городские могли в те времена свободно менять работу. Но не евреи: для них свобода ограничивалась порой невозможностью найти мало-мальски приличную хоть немного соответствующую образованию работу. А надо кормить семью. Вот и мелкая власть в еврейском случае надувалась, как лягушка, до размеров вола. Плюс рассказы ХАИМ-овцев о казавшемся мне тогда невероятном оборзении с-сеньора Ч. Не мог я этого в прошлом интеллигентного человека представить орущим: "Я буду осуществлять над Вами пролетарскую диктатуру!" Во наблатыкался!
  Берегись автомобиля. В июле 2018-го года Гарик вышел из дому к банкомату. В ближайшем денег не оказалось. Он свернул за угол и, пока брал наличку, был сбит въехавшим на тротуар авто. Перелом позвоночника, и Гарик в инвалидном кресле.  15-го Октября 2018-го года Гарик умер.
     Все знавшие Гарика будут помнить, пока живы, его, гордого достойного честного человека.