Зигзаги жизни

                Всем женщинам, думающим, что сладкая жизнь вечна, а
                под старость страдающим и всем завидующим. Пусть Ваша
                кровь никогда не трансформируется в желчь!               
               


                Ну что поделаешь с любовью?!
                Она смеется и поет!
                Она плюется черной кровью,
                Убить захочет, так убьет!

                Аркадий Суров

               
1
Сергей Васильевич Кисель, сорока четырехлетний главный бухгалтер в одной престижной фирме, человек тихий, замкнутый, забитый, тщедушный, толстый сверх меры, но исполнительный и незаменимый специалист, был женат на тридцатипятилетней сестре начальника охранного агентства, Лене, смазливой, разбитной и раскрепощенной женщине, имевшей трех детей от разных мужчин.

Елена курила, любила выпить, была гвоздем в любой компании. Она изменяла Сергею Васильевичу налево и направо, даже порой не ночевала дома.
Лена нигде никогда не работала, но одевалась изысканно и всегда имела деньги.
А произошло слияние этих двух сердец довольно неожиданно.

Утром Сергею Васильевичу позвонил директор и сказал, чтобы тот незамедлительно шел к начальнику охранного отдела, поступал в его распоряжение и делал то, что он прикажет.

Главный бухгалтер попытался робко возразить, но в ответ услышал только короткие гудки.

Через двадцать минут он робко постучал в коричневую бронированную дверь, с черной табличкой, на которой золотыми буквами было написано: «Начальник охранного отдела «Беркут» Седой Михаил Петрович» и застенчиво вошел.

- Кисель? Заходи, заходи… Давно жду. Где шататься изволите?

- Мне только что директор сказал, и я сразу к вам…

- Не надо оправдываться. Вижу, мужик не промах… А чего так глазки забегали? – хмыкнул он, - Проходи к столу, садись. Рассказывай, как жизнь молодая?

- Нормально…

- И тебя в ней все устраивает?

Сергей Васильевич непонимающе пожал плечами.

- Чего не женишься? Мотор не работает или фитиль отсох? - Седой зашелся веселым смехом от собственной шутки.

Кисель густо покраснел.

- Не обращай, Серый, на меня внимания. Давай-ко выпьем за знакомство.

- Извините, я не пью.

- Ты думаешь, я пью? - деловито произнес он, доставая из ящика стола бутылку коньяка, плитку шоколада, на тарелках порезанные колбасу и лимон, - Может и не куришь, и по бабам не ходишь?

- Не курю, - помотал тот головой.

- Так, сегодня можно все! Понял? Директор сказал, что отпустил тебя на три дня?

- Нет.

- Значит я тебе передаю его слова.

- А…

- Все! За нас, - Михаил Петрович разлил коньяк по стаканам, причем Сергею Васильевичу налил больше.

- Михаил Петрович, мне нельзя, я же на работе.

- Ты разве не слышал, что я только-что сказал? Считаешь, я вру или я подлец?.. Пей, а то побью!..

- Нет, что вы… Но…

- Слышать ничего больше не хочу! Пей!!! Поехали! Сразу вылей себе все в рот и тотчас лимончик под язычок… Будь! – он чокнулся и выпил.

На искаженное лицо Сергея Васильевича без смеха нельзя было смотреть: его лицо исказила гримаса отчаянья и отвращенья, с подбородка на застиранную темно-синюю рубашку ручьем текла слюна.

- Молодец, Серега! Между первой и второй… - снова разлил Седой благородный напиток.

- Михаил…

- Отговорки не принимаются. Ты меня уважаешь? – улыбнулся Седой.

Кисель пьяно мотнул головой.

- За это и выпьем! И еще за нашу дружбу.

Они выпили снова. Теперь Сергей Васильевич был молодцом. Он спокойно разжевал лимон, а потом принялся закусывать колбасой.

- Держи, - Седой протянул сигарету.

- Нет… - замахал руками Сергей.

- До чего же ты противный человечек. Тебе сегодня позволено все. Лучше мне ответь, холостому трудно живется?

- Я привык…

- Ты не ответил!

- Тяжеловато… Надо и постирать, и уборку сделать, и кушать приготовить…

- А живешь ты где?

- Рядом с драмтеатром.

- О-о-о!.. Неплохо устроился! С кем?

- Один. Мама и папа… Царствие им небесное! – всхлипнул бухгалтер, достал из кармана брюк не первой свежести платочек, вытер глаза и высморкался.

- Давай Сережа помянем твоих родителей.
Выпили они молча и вновь закурили.

- А братья, сестры?.. - заинтересованно спросил Михаил Петрович.

- Я один-одинешенек.

Замечательно! Сережа, тебе нужна жена! Ты готов жениться?

Кисель туманно посмотрел на собеседника и пожал плечами.

- Положись на меня, сейчас организую, - он нажал кнопку на пульте телефона, - Марина, пусть Лена зайдет. И водителя моего ко мне прыжками! Да, принеси три крепких кофе и минут через тридцать мороженого, только без шоколада и прочей дряни.

- Будет сделано, Михаил Петрович!

Открылась дверь и импозантно покачивая бедрами вошла очень красивая женщина в короткой джинсовой юбке, красной футболке и серой спортивной обуви. Она оглядела присутствующих, села напротив Сергея, закинула ногу на ногу, налила себе коньяк, молча выпила, закурила и, откинувшись на спинку стула, выпустив тому в лицо длинную струю дыма.

- Это, братец, мой суженый-ряженый? Хорош, нечего сказать!

- Ты, милочка, своих королевичей давно прогуляла.

- Решил поиздеваться над сестрой, обижусь и уйду.

- Лена, тебе штемпель в паспорте обременяет? Живи как жила, только появится трехкомнатный очаг в центре города, дети под присмотром будут…

- Уговорил. Как тебя зовут? - равнодушно поинтересовалась она у Сергея.

- Сергей Васильевич.

- Солидно! Сергей Васильевич, в жены меня возьмешь?

- Вас?..

- Не его же, - показала она пальцем на брата.

- Вас возьму, только я…

В кабинет вошел шофер.

- Сергей Васильевич, - официально произнес Седой, - паспорт при вас?

- Да, меня директор предупредил носить его всегда при себе.

- Давай сюда. Лена, и твой давай тоже. Саша, - повернулся Михаил Петрович к водителю, - дуй в ЗАГС к Антонине Глебовне… Она все знает. На все про все у тебя максимум сорок минут. На обратной дороге шампанское возьми, я что-то с этим делом немного тормознул. Вперед!

Сергей Васильевич, уронив голову на грудь тихо спал.

- Мишенька, все от тебя ожидала, но такого, мотнула она головой в сторону Киселя.

- Слюбится, стерпится… Он тебе мешать не будет, сама увидишь.

Вскоре появился шофер, неся в руках две бутылки шампанского.

- Все готово, Михаил Петрович. Только Антонина Глебовна просила к своему юбилею пару хвостов осетра и килограмм пять красной рыбки.

- От, стерва! Пятнадцать кубов доски на дачу ей мало. Хорошо… Будет ей рыба… К юбилею.

- Милый братец, женитьба, это не только штемпель в паспорте, крики: «Горько», это еще и кольца, но ему оно не обязательно, - мотнула Лена головой в сторону сопящего Сергея, - вместо его кольца мне подойдут сережки с камешком, в качестве свадебного подарка.

- Хорошо! – Седой нервно закурил, - Лучше бы не связывался с тобой! Будет тебе кольцо и сережки в честь такого события.

- Скупой ты, Мишенька… Давай, братец, выпьем по маленькой за этот праздник души… А ты, Санек, грузи это пьяное тело в машину, как-никак, а у меня сегодня первая брачная ночь, - дико захохотала она, - Да, забыла, Миша, положи в багажник хорошей минеральной водички, она ночью ой как будет нужна.

2
Лена к мужу относилась пренебрежительно и после первых двух брачных ночей, сославшись, что тот сильно храпит и мешает спать, перебралась жить в другую комнату, лишь изредка посещая супружеское ложе.

Так и жил он, как жил раньше, до женитьбы, скучно и одиноко. А вот детям отдавал все свое свободное время и охотно ими занимался, находя в этом отраду. Он вместе с ними раз в неделю убирал квартиру, варил еду, вечерами читал книжки, а в выходные все вместе ходили гулять по городу, посещали музеи, театры. Он с удовольствием рассказывал им историю города и края.

Сергей Васильевич полюбил всем сердцем этих, абсолютно не похожих друг на друга, как внешне, так и по характеру, детей. И они привязались к этому доброму человеку, несущему тепло и радость, но не приспособленному в этой жизни ни к одному мужскому ремеслу.

Чем занималась Елена, он не знал, да и не хотел знать. Ему так было проще, проще всем, и ему, и ей. Елена же, позволяла себе многое. Могла не ночевать дома, прийти пьяной, месяцами не общаться с детьми… Такая уж была у нее блажь и непутевая жизнь. Но скандалов в семье никогда не было. Супруги относились друг к другу инертно, терпимо и очень примирительно.

Шли годы. Дочки, Маша и Наташа, друг за другом поступили в медицинский колледж, а через два года и сын, Тимофей, уехал учиться на машиниста тепловоза. Закончив учебу все начали жить своей жизнью. Девочки, вышли замуж, переехали к мужьям, там и стали работать по специальности, а сын, бывал больше в пути, чем дома, а потом тоже уехал жить в другой город.

Сергей уверенно приближался к своему шестидесятилетию, а Елене давно перевалило за полвека. С появлением морщин на лице, поведение Лены кардинально изменилось. Она стала привыкать к домашней обстановке, мужу. В нем она, наконец, увидела чистоту и глубину кристальной души. Может чувство большой вины перед этим человеком, а может глубоко зарытая материнская любовь пробилась наружу, но их отношения стали близкими и теплыми. И Елена, взяв мужа под руку, как делали когда-то их дети, онемев от изумления, слушала его рассказы о городе, великих людях, живших в нем. Лена, об этом ничего не знала и внимала Сергея, как ребенок, который слушает сказку, затаив дыхание. Супруги изредка, по выходным, даже ездили в близлежащие города и села, которые представляли исторический интерес, занялись фотографией, посещали театры, концертные площадки.

Сергей Васильевич похудел, ссутулился, прежние костюмы и рубашки сидели на нем теперь мешком, даже пришлось покупать новые. Но вот живот рос, принимая форму большого арбуза.

Он тайком пил какие-то таблетки, а вечерами, лежа на диване и тихо смотрел телевизор, скрестив руки на животе.

С работы Сергей приходил уставший, с ввалившимися глазами, ел плохо и мало, норовил больше полежать, но ни на что не жаловался. И Елене было это как-то невдомек, - переутомился человек, вот и отдыхает…
Лето было в разгаре, Лена и не заметила изменение цвета лица мужа, полагая, что это загар, но, когда позеленели белки глаз, супруга забила тревогу и срочно повела его в больницу.

Обследование показало, что у Сергея Васильевича неоперабельный рак желудка.
Это был сильнейший удар в жизни Елены. Она ничего подобного себе представить не могла. Вот теперь Лена ни на шаг не отходила от Сергея.

Умирал Кисель в страшных муках, было видно, как он страдает, но жена ни разу не услышала от него ни одного стона, ни одной жалобы. Через четыре месяца его не стало.

Похоронив мужа, Лена одела на себя все черное и перестала со всеми общаться.
Собрав детей через год и справив с ними поминки прямо на кладбище, у могилы мужа, она долго сидела, не говоря ни слова. Потом налила всем по рюмке, молча выпила, встала на колени, лицом к могиле и поцеловала землю.

- Сереженька, - хрипло вымолвила она, - прости меня, милый. За все прости. И вы, дети, тоже простите меня, - повернула она к ним голову, - Сережа, ты у меня был золотой, только я этого не замечала. И для детей моих ты был настоящим отцом. Именно ты, а не я, вырастил их, на ноги поставил, сделал настоящими людьми. Я же великая грешница, жила только в свое удовольствие, только для себя. И появился ты у меня для штемпеля в паспорте, шутки ради… Можно сказать: «На спор». А видишь, как получилось? Только с возрастом уразумела я, что ты – святой. Только с тобой поняла, как интересна и прекрасна жизнь. И для этого не требовалось пьяного угара. Только ты мог вынести и вытерпеть мои выходки, мой дурной характер. Милый Сереженька, первый раз я произношу эти слова для тебя, которые должна была сказать значительно раньше: «Я тебя люблю!». Как теперь мне не хватает твоего присутствия. Еще раз прости меня, милый мой, - она снова наклонилась и поцеловала землю, - И вы, деточки, простите.

Дети сидели тихо, удивленно слушая ее речь. Такой мать они видели впервые.
Елена тяжело встала, снова наполнила рюмки.

- Давайте, мои хорошие, еще раз выпьем за упокой мужа моего и вашего отца.
Все встали, молча выпили.

- А теперь послушайте меня и не перебивайте. Я ухожу в монастырь, и до конца дней своих буду просить у Господа нашего, Бога, прощение за грехи свои, чтобы потом там, - она показала пальцем в небо, - быть подле него. А вам, и деткам вашим, просить здоровья и светлого пути в жизни. Это решение принято мной в здравом уме и трезвой памяти. Оно окончательно! Ничего не говорите, и не перечьте мне. Пусть у нас всех всегда все будет хорошо. Вы уже не птенцы, которых требуется кормить и поить, а взрослые, самостоятельные птицы, свившие гнезда, - она подошла, каждого поцеловала и три раза перекрестила.

Из глаз дочерей катились слезы.

- Это мое материнское благословение, - она снова перекрестила их, - Проводите меня до ворот кладбища и идите домой с миром, дальше я сама, - Елена снова повернулась к могиле, - Спи спокойно, дорогой мой и любимый, жди меня. Мы обязательно с тобой встретимся, я все для этого сделаю.

За воротами кладбища она сняла туфли, аккуратно поставила их у забора, поклонилась в пояс детям и повернувшись, не сказав ни слова, быстро, босиком, пошла по дороге, ведущей из города. Шла она, высоко подняв голову к небу, и ни разу не обернулась.

А дети стояли в оцепенении и смотрели на удаляющуюся мать. И чем дальше та уходила, тем им больше казалось, что идет она в ореоле яркого, золотого света.