Война и немцы

рассказ памяти моего деда Эдмунда Робертовича, умершего в 2007 г, которого я никогда не видела, однако без которого не было бы меня. Рассказ памяти всех русских немцев - не об истории конкретно нашей фамилии, а как дань памяти.

Вместо предисловия:
Сегодня, на съемке концерта в Боровске, услышала фамилию "Пфлюг". Явно не русского происхождения. Она образована от немецкого слова "плуг". А ранее я смотрела сюжет коллег, березниковской телекомпании "ТНТ" о работе и жизни известного врача, хирурга Евгения Антоновича Вагнера. В начале своей карьеры, он был сослан в Боровск, вместе со множеством русских немцев - только из-за своей исторической национальности. Остается только догадываться, какой непростой была их жизнь...


 - Манька! - кричала молодая женщина. Она вышла на грязный двор деревянного барака и всматривалась в даль. - Да куда ж эта беспутная запропастилась! Мааааанька!
Имя "Марта", непривычное к слуху жителям городка, быстро переделали во вполне русское и простое к произношению. Даже мать начала звать девочку именно так.

Ровно год назад семья с "нерусской" фамилией была отправлена куда подальше - а именно, в Боровск. Здесь стройным рядом встали дома для нежеланных гостей - наспех крашенные белые деревянные здания. И так же наспех они облезли от этой торжественной краски за пару месяцев - виной тому стали ветры, дожди, непогода.
Семья носила фамилию Винтер. Это немецкое слово значило "зима". И сослали их в край, где, казалось бы, зимы не проходят, не заканчиваются: казалось бы, только вчера таяли синие сугробы снега, просвечивая на солнце, как вдруг вновь летят липкие и холодные снежинки. Осень пришла...

 - Мама, мама! - прямо на стоящую на крыльце женщину - стройную, строгую, слегка поседевшую, но все еще с молодым блеском в глазах - наскочила с распахнутыми объятиями семилетняя девочка.
 - Манька, ну ты че, ей-богу, - отбиваясь от поцелуев замерзшей румяной дочки, скороговоркой произносила женщина. - И так время непростое, а ты еще шляешься неведомо где! Чтоб завтра после школы домой шла, понятно тебе?
 - Да, мамочка, - раскрасневшимися от легкого морозца руками обняла ее в очередной раз дочь.
Они зашли в дом.

В новопостроенной, но уже казавшей старой квартире была простая меблировка - стол, два стула, двуспальная кровать да сундук. На столе - коробка с нитками и швейная машинка. Старенький "Зингер". Никаких изысков. Ничего шикарного, даже напоминающего шикарное.

За что их эвакуировали в этот край, такой холодный и далекий не то что от центра страны, а даже от Тюмени, хотя казалось бы, дальше-то куда, молодая швея Лида Винтер даже не знала. Она жила вполне себе понятной и простой жизнью - выучилась в обычной школе, пошла в швейное. Встретила там парня, влюбилась. Поженились. Родилась дочь. И вот только хотели пойти за вторым ребенком, как вдруг раз - и наступила война. Отца Марты расстреляли, несмотря на то, что он был совсем не шпион - да и какое там шпионство! Он был русским в пятом или шестом поколении. Верил в христианство, далеко не католик. Однако только за фамилию попал в "черный список".

Лиду отделили от родителей - те тоже поехали неведомо куда. "Неизвестно, живы ли они вообще", - размышляла вечерами за швейной машинкой Лида. Было страшно - что будет завтра, чего ждать от следующего часа? Но приходилось трудиться, чтобы хоть как-то прокормиться, и делать как можно больше заказов. Официально работать "немку" никто не звал - еще бы, врага народа на работу брать! Слава богу, хоть заказы шли - многим были по нраву быстрое исполнение и качество, и очень низкая цена, порой даже слишком низкая. И Лида, в круговерти работы, растворялась в спокойствии знакомых звуков швейной машинки.
Немецкий квартал в Боровске стал ее жизнью, постоянным местом пребывания. Утром - дочь уходит в школу, ее надо проводить, вечером - встретить. А тем временем - платья, платья, платья... Ткань льется неширокой струйкой под иглу, из-под нее выходит уже готовый шов на изделии. Так и текло время.

В тот день Марта вернулась из школы со слезами на глазах. У Лиды не было времени встретить дочку - опять очередной заказ, понадеялась, что дойдет сама. Дошла. Но что за слезы?!
 - Что случилось? - спросила обеспокоенная мать.
 - Ничего, - шмыгнула носиком-пуговкой кроха.
 - Ну я же вижу. Вся зареванная, сопишь как паровоз, - сказала мягко Лида. - Ну-ка иди сюда. Садись и все обсудим. Кто обидел?
Манька не хотела признаваться. Молчала как партизан на допросе. Однако таки выстоять под ласковым напором мамы не удалось - раскололась.
 - В школе учительница новая... - нехотя призналась девочка.
 - И что? - удивилась мама. - Двойку поставила? Ну дак исправишь.
 - Не в двойке дело... - смущенно протянула дочь. - Она... Она нас немцами обзывает, фрицами. Говорит, что мы, Винтеры, фашисты.
 - Да как у нее язык повернулся! - возмутилась мать. - Ты не слушала бы глупостей. Сама знаешь, что у нас в роду все в России выросли. Немцы - да, только по происхождению. Дак мы даже языка-то с тобой не знаем!
 - Да разве докажешь это ей... - протянула девочка. - И мальчишки тут же подтянулись, давай дразниться, хотя раньше не было такого...
 - А заступился хоть кто? - спросила мама с опаской. Как бы и до драк в классе не дошло!
 - Ну... Девчонки с нашей улицы. Они ж тоже такие же, как мы, тоже тут живут, - сказала Манька. - Говорят, Манькой ее зовут, а не Мартой вовсе, мы и имени такого не слыхали.
 - И что учительница?
 - Поверила. А что ей делать, - наконец улыбнулась Манька, - когда десять девок заорали, что я ихняя, то есть нашенская!

Этот маленький случай запомнился Марте. С возрастом она не раз сталкивалась с тем, что ей всячески напоминали - а вот у вас такая вот национальность... И этот вопрос немым укором висел в воздухе. Оставалось только утешать себя словами матери - неважно, кто ты по происхождению, важно, кто ты на самом деле и каковы дела твоих предков. "Не стоит чесать всех под одну гребенку", - не раз говорила Лидия. И Марте эти слова крепко запали в душу.

31.10.2018