В гости к бабушке

               
После ремонта нашего дома, к нам приехала бабушка   из Харькова.  Я впервые её увидела и она мне показалась  высокой, полной, с седыми кудрявыми волосами  завязанными сзади в узел. С её появлением в доме запахло пирогами и разными вкусностями. Она была настоящей волшебницей, из горлышка гуся умела делать губную гармошку, а каждая  гусиная косточка имела   своё название, рыбий пузырь превращался в чудного человечка или какое-нибудь животное.
Однажды мама сказала, что я с бабушкой поеду в гости к тёте Фале, маминой сестре, бабушкиной младшей дочери в посёлок Токаревка, Тамбовской области. Мы ехали в общем вагоне, но у нас было плацкартное место, это вторая полка. Проводница нам дала матрас и постельное белье. Мы с бабушкой спали вдвоем. На станции Грязи была пересадка и бабушка сказала, что наш поезд до Токаревки будет только утром, поэтому она повела меня в детскую комнату на вокзале. Утром, до прихода поезда у нас было много времени и бабушка сделала  мне куколку из газеты. Она порвала газету на прямоугольники, затем слюнявила большой палец правой руки и плотно скручивала прямоугольник в трубочку. Наделав много трубочек, она каким-то сплетением сделала куколку, нарисовала ей карандашом лицо, свила веночек на голову и вырезала из газеты платье, потом она сделала коробочку для неё и с этой куколкой я приехала в Токаревку. Подошёл пригородный поезд и мы сели в вагон около окошка. Бабушка рассказывала мне сказки и скучное стихотворение, от которого мне захотелось спать, это:               
                Лысый, с белой бородою
                Дедушка сидит,
                Чашка с хлебом и водою
                Перед ним стоит,               
                Бел как лунь, на лбу морщины,
                С сумрачным лицом,
                Много видел он кручины
                На веку своем.
    
На станции Токаревка  к нам подошел дяденька, взял у бабушки чемодан и мы пошли к телеге запряжённой одной лошадью, по словам бабушки, это была двуколка. Мы сели на сиденье в виде маленького диванчика, а дяденька около хвоста лошади. Двуколка нас довезла до самого порога дома, в котором жила тетя Фаля. Нас радостно встретила женщина в белом халате, она расцеловала бабушку, а потом меня. Это была тётя Фаля, дочь бабушки, которая работала в больнице главным врачом, а дом находился на её территории.
      
Около лошади толпилось много ребятишек, четверо из них были моими родственниками: двоюродными сестрами: Люба, Вера, Лариса и брат Аркадий, весь лысый с большими торчащими ушами. Он с первого моего появления стал корчить рожи,  высовывая язык, оттопыривая уши. Потом появилась женщина, её тётя Фаля называла Пашей, это была домработница. Тётя Паша взяла бабушкин чемодан и повела в дом. Потом мы все сели обедать за большой круглый стол, который стоял посередине комнаты. Меня усадили на круглый стул, предварительно тётя Паша подняла его под мой рост. Позже я узнала, что этот стул из стоматологического кабинета. Тётя Паша разливала суп по тарелкам, а Аркадий, сидящий напротив меня, продолжал корчить рожи. Чтобы не смотреть на него я стала смотреть в угол, где стоял фикус  точь-в-точь такой, как у нас дома. И вдруг я там увидела маму и мне  так захотелось домой, что я заплакала.   С этого дня началась моя жизнь с бабушкой в Токаревке. Мы с ней спали в детской комнате на большой кровати вдвоём. Напротив нашей кровати стояла маленькая кроватка Аркаши, поперек комнаты у стены была другая большая кровать, на ней спали Люба с Верой. Где спала Лариска, я не помню.
      
Перед сном бабушка развязала платочек, достала кругленькую иконку и привязала к кровати. На кровати Любы и Веры тоже висела иконка.  Бабушка велела им встать на колени и они втроём молились. Так они молились каждый вечер. В этом доме, ещё жил дядя Вася, муж тети Фали, но я его совсем не помню. По приезду в Токаревку, я его долго не видела, но помню, что бабушка однажды говорила тёте Фале: «Долго ли ты ему ноги будешь мыть?». Она каждый вечер носила ему в комнату таз с водой. Их комната была напротив входной двери. Детей в их комнату не пускали. 
 
Нашей любимой игрой были  куклы. Целый чемодан кукол был у Веры. Мои сестры были школьницами, а я думала в то время, что школьницы в куклы не играют. Вера шила для них  одежды. Мы строили кукольные дома в кустах сирени за домом. Любашка была выдумщицей и мы часто играли в игры по её сценарию. Аркашка часто ломал наши сооружения за домом, за что получал от Любашки по шее. Вечером, когда у нас собиралась вся детвора округи, мы играли в пьяницу. Мы все становились в круг, а в центр круга выходил Аркашка в длинной рубашке и чего-то кричал, шатался, а мы ходили по кругу, выкрикивали разные глупости, строили  рожи и пели:

                «Чижик-Пыжик, где ты был,
                На Фонтанке водку пил,
                Выпил рюмку, выпил две,
                Закружилось в голове…»

Самым ужасным окончанием дня был приход домой рыжей коровы. Тётя Паша доила корову, приносила ведро с парным молоком на кухню, а бабушка собирала всех детей вокруг стола и разливала по чашкам. Я терпеть не могла парное молоко, старалась где-нибудь спрятаться, например, в стогу сена. Бабушка доставала меня из стога и за руку тащила на кухню. Она говорила, что если я не буду пить молоко, она посадит меня в тёмную кладовку.
Аркашка сказал, что он сидел в кладовке, что там очень страшно, так как там живут огромные крысы, больше нашей кошки и ещё там есть летучие мыши. Это здорово подействовало на меня и я стала пить молоко с закрытыми глазами. А потом к тёте Фале приехал её старший брат, Николай. Мы, дети, сразу же подружились с ним и постоянно висели на нём. Нам очень нравилось, когда дядя Коля брился. Он выносил во двор маленький столик и стульчик, ставил зеркало на столик, потом привязывал ремень к дереву и точил бритву, потом разводил в мисочке мыло до пены, наносил пену на лицо.
Мы пробегали мимо  стола, а он мазал нас пеной.  Мы были в диком восторге. Однажды бабушка сказала, что она собирается покрестить меня у местного батюшки на дому, дядя Коля будет моим крестным, а соседка по дому, врач стоматолог, Варвара Ивановна Носова будет моей крестной.
   
Поздно вечером, когда было уже темно, мы все: я, бабушка, дядя Коля и Варвара Ивановна пошли к батюшке. Нас встретил дяденька во всем черном. Он поставил меня в таз с водой, а бабушка расплела мои косы. Батюшка читал молитвы, водил перед глазами крестом, а потом стал черпать ковшом воду из ведра и лить на голову. После окончания этого действа, он дал мне что-то сладенькое, повесил на верёвочке крестик на шею и перекрестил.
Бабушка сказала, что это он так меня причастил. Когда мы шли от батюшки, бабушка говорила, что дядя Коля теперь мой второй папа, а Варвара Ивановна вторая мама. Мне это было трудно осознать. Вскоре мы с бабушкой и дядей Колей стали собираться в дорогу, мы уезжали в Харьков.
Много лет спустя, мне довелось снова посетить Токаревку. Тётя Фаля с семьёй уже жила в городе Тамбове. Она приехала к нам в гости  вместе с Аркадием. Я его познакомила с  Юлей, мы вместе ходили на пляж, кино,  в горсад. Ему очень понравился наш город  и  уезжая, они с тётей Фалей уговорили маму отпустить меня  в Тамбов, тем более до Тамбова ходил прямой поезд и пересадку на станции Грязи делать не надо. Обратно приехать я могла уже одна. В Котовске я очень хорошо провела время. С Любашкой ходила в лес по грибы, а с Аркашкой  и Ларисой на танцы. Нам было по 16 лет. Однажды дядя Вася собрался съездить к своим родственникам в деревню в Токаревский район, а мы напросились в эту поездку. Мы отправились в  «путешествие» на грузовой машине. Дядя Вася ехал в кабине, а я, Аркадий и Лариска мотались в кузове на матрасе. Дороги с твердым покрытием не было, а была просто  накатанная машинами с выбоинами земля. Прошёл дождь и в одной из деревень машина не смогла выбраться из кювета и мы застряли. Колеса прокручивались, разбрасывая комья грязи во все стороны. Вокруг нашей машины сбежалась ребятня всей деревни, которая своим названием напоминала поэму Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Она   была почему-то пустынной, только вдоль дороги стояли низенькие перекосившиеся черные деревянные домишки, рядом с домом стог сена или соломы. Я была поражена увиденным, ведь наши Донские хутора утопали в садах, имели отдельный скотный двор и птичник. А в этой «Дыряловке» не было даже подобия сарая или уборной. Дядя Вася и водитель вышли из кабины, утонув по щиколотку в грязи, спросили   ребятишек, в каком доме есть взрослые  и пошли по направлению к дому.
      
 Мы побежали за ними. Дверь была открыта и дядя Вася с Аркадием и водителем вошли в дом. Мы с Ларисой сунув нос за дверь, отпрыгнули от удушливой вони, запах выедал глаза, мы расчихались и убежали. Под одной крышей с домом был сарай, где жил скот, куры, поросенок, а узенькая дорожка вела к комнате, где жили хозяева. Они вышли из дома вместе с древним стариком. Водитель нёс в руке доску. Аркадий взял охапку соломы и все это подложили под колесо. Машина медленно выползла из кювета, но когда мы сели в машину, в нас полетели комья грязи с криками: «Стиляги». Так местная ребятня провожала нас в путь. Это были неописуемые впечатления.
      
Доехав до Токаревки,  дядя Вася отправил  нас к Варваре Ивановне, а сам с Аркадием поехал в деревню. К великому моему удивлению Варвара Ивановна меня узнала. Перед нами стояла маленькая, толстенькая с короткой стрижкой и добрыми глазами бабулька, она  очаровательно улыбалась, и мы обнялись. Она жила одна и была безумно рада нашему приезду. Её сын Леонид после окончания медицинского института уехал в Читу, а Варвара Ивановна продолжала работать в своём зубном кабинете. Она нагрела нам полный бак воды, мы намылись, наелись и завалились спать на мягкие перины. Когда мы собирались уезжать, крестная подарила мне золотой перстёнек с желтым камешком, который я умудрилась оставить в поезде при поездке в  Киев. Мы расстались с Варварой Ивановной родственными душами, стали переписываться и она на день рождение, и окончание школы в письме присылала по 10 руб. А потом прислала письмо из Читы, в котором написала, что  очень слаба, сын получил хорошую квартиру и забрал к себе. Больше писем от неё не было.
Токаревка оставила у меня самые тёплые и нежные чувства с присутствием грусти о прошедшем замечательном детстве.  (Написан рассказ в 1962 году),
    
Итак, с дядей Колей и бабушкой мы покинули Токаревку и поехали в  Харьков.    Сначала мы заехали к дяде Коле в посёлок Липовый, а затем его сын Владик отвёз нас в Харьков. Бабушка   жила в одноэтажный доме на два хозяина на окраине города. В их половине было две больших комнаты, кухня с печкой и веранда. В этой квартире еще жила семья среднего сына бабушки  Владимира с женой Анастасией и тремя дочерьми: Лёкой, Викой и Верочкой. Лёка  уже была   взрослой и работала медсестрой в больнице, Вике было 11 лет, она училась в 4-ом классе, а маленькой Верочке исполнилось четыре годика. Главнокомандующим в нашей детской компании была Вика. Семья дяди Володи  недавно вернулась из Германии и у них было много чего, что могло заинтересовать детей. Первой жертвой стало бархатное платье тёти Наты, мы отрезали рукава и сшили наряд для куклы. Потом мы с Верой сидели под столом, а тётя Ната разбиралась с Викой, она визжала на весь дом.
      
На Украине детей в школу принимали с шести лет и бабушка отправила меня в украинскую школу, так как русская была далеко.   Я мало, что помню из своей первой школьной жизни. Лёка, идя на работу волокла меня за руку в школу. Спасение наступило случайно. У дяди Володи была громадная собака Эльба.  Она жила на веранде и ощенилась, принеся четырех кутят. Она стала очень агрессивной и никого не пропускала через веранду, кроме дяди Володи, Лёки и бабушки. Остальные лазали в окно. Дядя Володя к окну приставил лестницу и тётя Ната, Вика и мы с Верой пользовались этим выходом. Была поздняя осень, бабушка протопила печь и ушла на рынок. Дома остались мы с Верой. Я предложила ей выкупать кукол.   Чтобы они быстрее высохли, мы их усадили на край печки, а они почему-то через некоторое время стали дымиться. Куклы в то время имели фарфоровую голову,  а туловище было сшито из ткани и набито опилками. Дымом заполнилась вся комната, а мы с Верой перепуганные сидели под столом. В это время, появилась бабушка, она как котят «выбросила» нас на улицу через окно, а мне сказала, что напишет   матери, чтобы приезжала и забирала меня домой.
    
 Приближался Новый год, самый радостный праздник для детей. Лёка с нами делала ёлочные игрушки, а ёлку должен был доставить нам домой волк с лисичкой. Мне казалось, что прошла целая вечность, когда эти звери принесли ёлку, но почему-то никто из взрослых волка и лису не видел. Мы наряжали ёлку красивыми немецкими игрушками которые крепились прищепками и игрушками, которые делали сами, их подвешивали на ниточках. Украсив ёлку Лёка прикрепила к ней свечи. Она говорила, что мы их зажжём, когда придёт дед Мороз. Все ждали этого дня. В то время была ещё жива дореволюционная традиция  устраивать на дому детские праздники и приглашать на него знакомых ребятишек. Этот день настал. Лёка зажгла свечи на ёлке. Свечи крепились к ёлке прищепками, а ёлка с ними была таинственной и необыкновенно красивой.  Дядя Володя играл на гитаре, а мы пели. Потом послышался стук и топот. В комнату вошел настоящий дед Мороз, но почему-то он был в бабушкиной песцовой шубе, которую дядя Володя привез ей из Германии. Дед Мороз топал ногами и считал девочек и мальчиков и вдруг из-под шубы показался бабушкин шелковый халат и закрыл валенки. Ребятишки стали кричать, это бабушка, а бабушка пятилась назад и близко подошла к ёлке, на ней вспыхнул рукав шубы. Так окончился наш праздник. Шубу бабушке починила соседка, вставив в рукав мех кролика. Бабушка в этой шубе ходила до самой смерти.

А потом взбесилась наша собака Эльба, и Лёка делала  всем уколы в живот от бешенства. Я боялась уколов, визжала больше всех,  пряталась под столом. Моим спасением стал приезд мамы. Так все мои мучения в школе, лазанье в окно, уколы в живот и наказания бабушки закончились. Я вернулась в Каменск.
Второй раз мне довелось побывать в Харькове в 13 лет, после окончания шестого класса. Мама на станции Лихая посадила меня в поезд со знакомым военнослужащим, который ехал на службу через Харьков, а в Харькове меня встретил дядя Коля. Бабушка уже умерла, дядя Володя с семьей переехал в Киев, а в квартире бабушки жил дядя Коля с женой Анной Петровной и сыном Сергеем. Я почти месяц прожила у них и влюбилась в город Харьков. Дядя Коля водил меня в зоопарк, катал на детской железной дороге, где машинистами, проводниками, стрелочниками и кассирами были дети. Самым незабываемым впечатлением для провинциального ребенка, было «кафе мороженое». Мороженое приносила официантка в маленьких вазочках. Оно было из шариков разного цвета и залито вареньем. Вкус – непередаваем. Уезжая из Харькова, я для себя решила, что когда вырасту ни за что не останусь в Каменске, а приеду в Харьков. Мне очень понравился этот город. Судьба распорядилась иначе.
       
В гостях других родственников из моего далёкого детства я побывала ровно через год после поездки в Харьков. Когда умерла бабушка, А она уже жила у нас, дядя Володя не смог приехать на её похороны, но каждый следующий год обещал поклониться её могиле. Я уже окончила семь классом и была счастлива тем, что удалось отстоять   право учиться в восьмом классе. Мечта мамы была устроить меня в техникум, но я была слишком инфантильна, чтобы жить самостоятельно далеко от дома. Каникулы у меня начались с приятного известия, что к нам из Киева приезжает дядя Володя с тётей Натой и Верочкой. Мне очень хотелось увидеть Веру, в моей памяти осталась она кудрявой толстушкой с огромными глазами. В день приезда родственников, мама с папой   пошли на вокзал с цветами встречать их. Я надела новое штапельное платье в горошек и уселась на лавочке около дома. Было какое-то ощущение, что к нам приезжают люди совсем с другой планеты, ведь Киев это столичный город. Мы давно не виделись, живём очень далеко друг от друга, а чувство родства почему-то ощущается. Это очень странное чувство. Мы с первого мгновения встречи стали родными, как будто бы всю жизнь жили рядом. Тётя Ната сказала, что я уже взрослая и очень похожа на папу, значит, буду счастлива. С Верой мы быстро нашли общий язык. Она была девочкой высокого роста, рассудительной и не чувствовалась наша разница в возрасте. Она на три года была младше меня. Но, тем не менее, я думала о том чем её буду развлекать. Я уже отошла от уличных игр, когда мы всей улицей собирались около огромного камня на углу. Теперь я мир познавала через книги, кино и театры, которые каждое лето посещали наш провинциальный город, который в 1954 году утратил областные функции. Вера быстро влилась в общество моих подружек,  мы посещали зрелищные мероприятия, катались на велосипеде. После успешного окончания шестого класса родители мне купила красивый дамский велосипед с сеткой на заднем колесе. Вере велосипед дал Алексей, муж Нонночки. Мы рассекали на них Каменские просторы.
    
 В выходной день с гостями катались на моторной лодке по Донцу. В организации, где  работал папа, была моторная лодка и ей пользовались в основном начальники. Причал лодочной станции находился в парковой зоне за железной дорогой. Моторист нам установил двигатель, мы сели в лодку, а папа  за руль. Он был большим любителем высоких скоростей, терпеть не мог, когда перед ним маячил чей-нибудь зад машины. Но здесь машин нет, но лодок было очень много, это и обычные деревянные вёсельные лодки и деревянные с пристроенным мотором, металлические лодки похожие на катера, «Казанка» и «Прогресс». Они отличались друг от друга мощностью двигателя и дизайном. На «Казанке» сиденья были расположены вдоль кормы, а двигатель был сзади. На «Прогрессе» всё было как на настоящем катере, сиденья поперёк лодки, а впереди руль.

Папа нажал на газ и мы понеслись вверх по течению, потом он сделал вираж, резко развернул её на 180 градусов и мы «полетели» вниз по течению рассекая гладь Донца острым носом нашего «Прогресса». Обогнув Каменск, оставив его далеко вдали, мы въехали в мир настоящей сказки. С одной стороны поймы реки, был сосновый лес, а на другом берегу Донца возвышались шпилевидные, остроконечные скалы, они стояли как исполины охраняя покой реки. Это чудо природы располагало к тишине и покою. Папа приглушил двигатель, а дядя Володя настроился на музыкальную волну и раскатистым голосом запел песню о Стеньке Разине, её подхватила мама и тётя Ната. А потом мама сказала, что впервые видит это чудо природы, а тётя Ната призналась, что уже 25 лет не была в Киеве на Днепре. После такой увлекательной прогулки, мы в парке на летней террасе пили пиво с вяленной таранкой. Папа сказал, что собирается в командировку за новым автобусом в Волгодонск и возьмёт нас с собой, там его товарищ директор рыбозавода. Мы с нетерпением ждали тот день, когда поедем в Волгодонск.
    
 Выехали мы из Каменска почему-то под вечер на крытой грузовой машине. Папа сидел в кабине с шофёром, а мы с Верочкой, дядя Володя и двое мужчин в кузове. Подъезжая к Дону нас неожиданно настиг дождь. Папа сказал, что дальше идёт дорога грунтовая и мы не сможем подняться в гору, поэтому переночуем здесь, в лесопосадке. Дождь кончился и меня с Верой положили спать в кузове, а мужчины расстелили на земле брезент и устроили пикник на траве. Ночью началась гроза, небо разрывалось на части от раската грома, а огненные стрелы безжалостно бороздили небосклон, разрисовывая его какими-то непонятными знаками. Нам было очень страшно и мы перебрались в кабину машины. Утром, когда земля немного подсохла, мы переправились на пароме через Дон и быстро доехали до Волгодонска. Городок был очень маленьким, раза в три меньше Каменска, но там была красивая Набережная, а перед глазами расстилалось Цимлянское море, дело людских рук, которые объединили воды Дона и Волги. Этот город прежде назывался Цымлянском, потом своё имя отдал морю, а сам начал новую жизнь города Волгодонска с большим и перспективным будущим. В настоящее время он второй город в Ростовской области, по численности населения около 400,0 тыс. человек после миллионного Ростова. Папа с водителем автобуса поехал по своим делам, а нас доверил другому мужчине ехавшим с нами.

Он повёл нас на гидроэлектростанцию. Там вода с большой высоты падала на турбины, потом через плотину бурлящим потоком выходила в море. Мы стояли на плотине, где была оборудована смотровая площадка с ограждением по всей её длине. Было очень шумно от падающей воды, ничего не было слышно, зато было видно бескрайнее море и игра сазанов в пенистой воде. Они, как дельфины выскакивали из воды метра на два, проделывая в  воздухе настоящее сальто. Их было очень много и они не опасались за свою жизнь, беззаботно играя  друг с другом. Это завораживало и восхищало. Мы смотрели на воду, сазанов, горизонт и меня распирала гордость за это великолепие, созданное человеком, где частица труда есть моего отца. Он ведь, два года проработал на строительстве этого моря. Потом приехал папа, он привёз всё необходимое для ухи, с ним были ещё двое мужчин и женщина. Он нас оставил и поехал на рыбозавод, а мы принялись варить уху. Мужчина, который себя объявил крупным специалистом по варки ухи, сказал, что настоящая уха вариться из нескольких рыб. Он сначала сварил мелкую рыбу, затем её выбросил и в этот бульон положил нарезанный крупными кусочками сазан. Потом пришёл папа и мы долго сидели на берегу, слушали рассказы и воспоминания мужчин, было какое-то ощущение защищённости и покоя. Ночевали мы в доме колхозника, а потом машину загрузили ящиками на рыбозаводе, заехали в другое хозяйство, там положили автомобильные колёса и папа отправил машину в Каменск, а мы поехали домой в новеньком носатом автобусе. Мы все были в диком восторге от поездки с приключениями, а дядя Володя ломал голову над тем как он повезёт в Киев целый ящик с таранью, чехонью и лещом.
       
 Наши гости засобирались домой, у дяди Володи заканчивался отпуск. Тётя Ната с дядей Володей уговорили моих родителей отпустить меня в Киев и я стала собираться тоже. Но накануне со мной произошёл такой случай. В то время домашний телефон был большой экзотикой, в нашем доме он был, но звонить было некому. Связь между людьми осуществлялась почтой, и ещё было так называемое «сарафанное радио» из уст в уста. Наша соседка Варвара Евстафьевна попросила меня отнести записку её дочери, которая жила за железной дорогой. С Юлей мы уже несколько раз выполняли  такие поручения и нам это не представляло большого труда. Мы сели на велосипеды, переехали железнодорожное полотно в нужном месте через переезд и доставили записку по адресу. Обратно мы решили проехать ближней дорогой. Юля сказала, что мы на тормозах спустимся с горы и будем почти дома. Мы медленно спускались держа ноги на тормозе и вдруг мой велосипед понёсся с бешеной скоростью. Я растерялась, стала нажимать ручной тормоз, а затем повернула руль в сторону, чтобы как то затормозить, так как наша гора упиралась в проезжую дорогу, а с горы был трамплин. Я слетела с велосипеда и кубарем вывалилась на дорогу.

Я плохо помню этот момент, когда очнулась, какой-то мужчина сажал меня в кабину машины, а Юля повела два велосипеда домой. Водитель отвёз меня в травмпункт. У меня была разбита коленка, кровь текла до самых пяток, стёсано бедро, разбит локоть правой руки и была жуткая боль в плече, но в дороге что-то произошло с плечом, что острая боль сменилась на тупую, ноющую. В травмпункте мне сделали рентген, затем меня осмотрел хирург и сказал, что я легко отделалась, переломов нет, а в плече произошёл сдвиг плечевого сустава и что мне теперь надо беречь руку, не делать резких движений, не играть в волейбол и вообще сидеть и ничего не делать. Затем мне медсестра обработала раны, а врач наложил на колено две скобы, сделал повязку на колене так, что нога не только не сгибалась, а была короче другой, затем наложил повязку на локте и подвязал руку к шее.
В таком виде, я как лиса Алиса из «Буратино», выползла из травмпункта, а туда уже подходили мама с тётей Натой и Юлей. Мне было не только больно, но и жалко себя,   слёзы текли сами рекой, а в голове витала мысль «А как же Киев?». Как позже я поняла, это было моим наказанием на всю оставшуюся жизнь. Впервые плечо дало о себе знать на занятие физкультурой в институте. Мне преподаватель помог  стать на мостик и он же был первым, который вправил руку в плечевой сустав, а меня определил в лечебную группу. А тогда тётя Ната сказала, если переломов нет, то остальное быстро заживёт, а Лёка сама будет делать мне перевязки. Из Каменска до Киева можно было доехать двумя маршрутами. Первый с пересадкой на станциях Лихая и Харьков, вторая через Ростов. Второй маршрут был более длительный, но удобнее. Папа отправил в Ростов автобус, в него дядя Володя поставил ящик с рыбой. В Ростове мы взяли билеты на поезд Тбилиси -  Киев и через 24 часа, я вся забинтованная и хромая вышла на привокзальную площадь города героя Киева. Так у меня началась киевская жизнь.
 Лёка, осмотрела моё колено и сказала, что на мне, как на собаке быстро всё заживёт и уже через три дня можно снять скобы. Дядя Володя жил в живописном районе города, отделявшего его от шума цивилизации семью минутами ходьбы. Их район в народе назывался дачей Кулиженко, но официально это был районом имени Тараса Шевченко. На площади Шевченко стоял красивый дворец помещика Кулиженко, в котором при советской власти размещался исследовательский институт крови, где работала медсестрой Лёка, а за ним на его усадьбе стояли маленькие симпатичные  двухэтажные особнячки. У дяди Володи был маленький дворик, где размещалась теплица для выращивания овощей, сарайчик и летняя  уборная. Вдоль забора и задней стены дома рос виноград двух сортов «Лидия» и «Изабелла», который отожествлял живую изгородь. Всё было очень уютно и хорошо. В доме была большая прихожая, три комнаты, кухня, просторная ванная комната и туалет. Из прихожей вверх поднималась лестница на второй этаж, но он ещё не был отстроен. Там запланированы две спальни с выходом на большой балкон, на котором тётя Ната сушила бельё. На лето, на втором этаже обосновалась Лёка и мы с Верочкой тоже решили устроить там своё житьё. Лёка была очень доброй девушкой, маленького роста  с густыми кудрявыми волосами.  Её внешность напоминала армянку, хотя в её жилах текла сербская кровь родного отца. Дядя Володя её удочерил, когда ей было три годика. Лёке уже было   27 лет, но она себя считала старой девой и поставила на себе крест по поводу замужества. С Лёкой у меня связаны самые лучшие воспоминания о Киеве. С ней мы часто ездили в центр города, катались на фуникулёре, побывали на Владимирской горке, где над Днепром возвышался высокий памятник, поставленный князю Владимиру -  Крестителю всея Руси. Его взгляд был обращён  на реку, где в современном Киеве располагался городской пляж. Киев очень гористый город. Прилегающая к Днепру Набережная была самой старинной частью, построенная во времена владычества Речи Посполитой. Двух, трёх этажные дома стояли плотно  друг к другу, как единое целое, образуя сплошную стену, подпирающую Владимирскую горку. Сама Набережная была вымощена брусчаткой и по ней громыхали трамваи. Городской пляж для нас был самым приятным местом пребывания, но однажды, в ясный солнечный день, налетела туча и хлынул дождь. Мы едва успели добежать до ближайшего пляжного грибка.

Дождь быстро прошёл, но комфорта уже не было и все стали собираться домой. Мы тоже взяли свои вещи и пошли на мост прямо в купальниках. Перейдя мост мы увидели, что вся Набережная залита водой, машины стояли  в воде, а лотки с мороженным вовсе скрылись под водой. Люди несли детей на плечах, кто-то пытался плыть, а мы поставили свои вещи на голову и пошли в брод. Мне и Лёке вода была выше груди. Мы перешли на противоположную, высокую сторону Набережной, где вода была всего по колено. Поднявшись на тротуар, оделись и пошли обсыхать к бабушке, матери тёти Наты. Она жила в этом районе, который по старинке назывался «Подол». Мы у неё поели, обсохли, подождали, когда сойдёт вода и поехали домой. На нашей даче Кулиженко не было даже признака дождя.
Ни одно путешествие в центр города не обходилось у нас без приключений. Был уже август и все стали готовиться к школе. Тётя Ната дала деньги Вере и велела идти в книжный магазин за учебниками на площадь Шевченко. Мы так и сделали, а потом у Веры возник план съездить в центр города на площадь Калинина. Это была очень красивая площадь. От неё лучами расходились улицы в разные стороны. Книжный магазин мы быстро нашли. Он был очень большой, двухэтажный. В секторе, где продавались учебники, было очень много народа и мы решили поискать другой магазин. Мы свернули на одну из улиц, затем другую, а потом поняли, что заблудились. Мы долго блукали, потом стали спрашивать, где остановка троллейбуса  №24. С горем пополам мы добрались до площади Шевченко и побежали снова в магазин. Там людей стало ещё больше и мы пошли домой. Тётя Ната переживала за длительность нашего отсутствия, но ругать не стала. Она поставила нас напротив себя и как у Маяковского поучала, что такое хорошо и что такое плохо. Мне было стыдно за себя, что не отговорила Веру ехать в центр на правах старшей, но мне самой хотелось этого. 
      
 Дядя Володя подыскал для Виты жениха, главного инженера завода, на котором сам был директором. Вита отказывалась, говорила, что не собирается замуж и ей всего 19 лет. Тётя Ната пыталась убедить в правильном решение отца. Вита каждую неделю шила себе новое ситцевое платье и бегала на танцы и кажется, больше ничего её не интересовало. В один прекрасный день дядя Володя объявил, что придёт с гостем и чтобы все были готовы к его приёму. Тётя Ната занялась кухней, Вита сшила новое платье, а нас с Верой интересовало, посадят ли нас за стол с гостем или нет? В день приёма гостя Вика надела новое платье, подчеркнула свою осиную талию красным поясом и повесила на шею красные бусы. Выглядела настоящей красавицей, в которую невозможно не влюбиться. День испытания настал.
      
Дядя Володя пришёл с молодым мужчиной лет тридцати, полноватым, в огромных очках. Мы все сели за стол. Он не сводил с Вики взгляд, а она отводила глаза в сторону, ёрзала на стуле, а потом поднялась и вышла. Сразу все не поняли, что она ушла совсем. Тётя Ната сидела допоздна, дожидаясь её. Она здорово подставила отца. Лёка негодовала от её поступка, говорила, что её никто не заставлял замуж, потом бы с ним разобралась. Вита пришла очень поздно и сказала матери, что ей этот еврейчик не понравился и вообще она выходит замуж. Тёте Нате стало плохо, а Вита поднялась в нашу «голубятню» и легла спать с Верой, а Лёка побежала к матери. Осенью она вышла замуж за молодого человека. Её мужем стал студент механического техникума Валентин Гальчинецкий. Они вместе с ним прошли по жизни более сорока лет. Вита после первых родов располнела и потеряла привлекательность. Они воспитали двух дочерей, имели внуков и только болезнь, и уход Валентина в иной мир разлучила их. Она прожила собственную жизнь по своему сценарию.
      
В конце августа за мной приехала мамочка. Мы оторвали тётю Нату от домашних дел и поехали на экскурсию в Киево-Печерскую лавру. Это старинный мужской монастырь, где монахи днём и ночью молились за святую Русь. Многие из них за богоугодные дела стали святыми после своей смерти и их мощи покоились в пещере. Говорят, что протяжённость пещер 50 километров, не все они ещё найдены. Пещеры, где хранились мощи были очень узкими, что двоим толстякам разойтись невозможно. Вдоль одной стены стояли гробики с мощами под стеклом. Над гробиками висели лампады и стояли свечи. Гробики были очень маленькие, за сотни лет мощи святых усохли до величины одного метра. В отдельном склепе лежали мощи знаменитого первого русского летописца 12 века – Нестора. К стене была прикреплена именная икона и горели лампады. Смотреть было всё очень интересно, но каких-то чувств относящихся к вере у меня увиденное не вызвало я была воспитана в атеизме. Да и все мы были тогда такими, а кто верил в Бога, скрывал, по крайней мере я не заметила, чтобы кто-нибудь перекрестился, входя в пещеру. После посещения пещер мы пошли в музей русских князей. Самое большое впечатление произвела на меня шапка Мономаха. Она была сшита из бархата, по краю обшита соболем и вся расшита рубинами, сапфирами, изумрудами и весила эта красота четыре килограмма. Говорили, что она избавляла от головной боли. Не сложно представить какое облегчение получал обладатель, сняв её с головы. По легенде она принадлежала князю Владимиру и была подарена ему императором Византии Константином.

Несколько раз мы с мамой ездили сами в центр города за покупками. Мне купили зимнее пальто за 420 рубля, тёмно красного цвета с коричневым цигейковым воротником, зимние ботинки за 120 рублей  сталинскими деньгами. Ещё мне купили красивый набор воротничков с манжетами к школьной форме. Мама тоже чего-то купила себе, а также папе и Нонночке. С Верочкой мы сходили в книжный магазин, где  я приобрела «экзотичные» для   Каменска канцтовары  и дневник на украинском языке себе, и подружкам в подарок. В нём времена года были из разноцветной бумаги с соответствующими картинками. Январь по-украински; Лютий, картинки были соответствующие, Сентябрь – Листопад и картинки на осеннюю тему. С массой впечатлений и обновок я уезжала из Киева. Нас провожала вся киевская родня, а в Ростове встречал папа.
Я потом много раз была в Киеве, но самое яркое и незабываемое впечатление оставило первое и последнее, когда  я оказалась в командировке вместе с дочерью во время аварии на атомной электростанции в Чернополе  1986 года. Тогда я всеми фибрами души прочувствовала положение беженца, испытала чувство тревоги и осознала беззащитность нашей цивилизации, но это уже другая история.