Моя диета

           Пролог
Это было трудно передаваемое чувство, нечто сродни ауре, предшествующей эпилептическому припадку. Окружающая обстановка стала странной. Всё было узнаваемо, но в высшей степени необычно.  Люди были людьми, но какими-то другими, их было много, пространство расширилось и утратило границы. Меня окружали световые блики и хаотичное сочетание звуков, далеких и близких. В какой-то момент я почувствовал головокружение и лёгкую тошноту. Я стал терять ощущение твердости почвы под ногами. И вдруг стало понятно: я вышел из зазеркалья. Люди перестали делиться на медперсонал и пациентов, не было больше маленького мира больничных палат, коридоров и белых стен. Меня окружал большой город с его страстями и заботами, и люди в нем были кем угодно, но не больными...
Этот паранормальный опыт я испытал в 2005 г. выйдя за пределы больницы Вольфсон и очудившись по, не помню какой причине, в сердце Тель Авива.

С начала итмахута (резедентуры) в 2003 я из больницы почти не выходил, проводя там дни и ночи. По окончании дежурства продолжал работу ретрактором в операционной. Для непосвященных -   вторым ассистентом, который держал рану максимально открытой, что позволяло хирургу оперировать в те временные промежутки, когда я ещё держался и не засыпал. Примерно каждые 20-30 мин мои глаза застилались розовым туманом, диалоги раздраженного хирурга и  препирающейся медсестры замедлялись, их голоса отдалялись, начинали ревербирировать многократным эхом, и я терял сознание... Домой я возвращался часа в 4 по полудни, преодолевая пешком километра два под палящим солнцем. Переступив порог сьемной квартирки, последним усилием воли я делал ещё  3-4 шага и не раздеваясь замертво валился на кровать. Главным кошмаром моей жизни было, добравшись до дверей дома, обнаружить, что ключи от квартиры я забыл на работе. Такое на моей памяти было раза три-четыре. В эти роковые моменты мне приходилось выжимать свою волю до сухого остатка для того, чтобы снова дотащиться до больницы и вернуться обратно. Уже глубокой ночью, разбуженный голодом я вставал для того, чтобы вскрыть консервную банку с острой фасолью и, не перекладывая в тарелку, проглотить её в качестве гарнира к сваренной накануне и недоеденной индейке. В 7-00 утра нужно было снова быть на работе. Благодаря недосыпанию и ночным пиршествам я стал набирать вес. Это было настолько очевидно, что "комплименты" мне не делал только ленивый, ну может ещё Офер Л, который меня в упор не видел при дневном свете. В условиях же искусственного освещения операционной при моем появлении он требовал "вместо этого идиота прислать кого-нибудь, кто умеет ассистировать" Я не обижался, я фантазировал. В розовых своих мечтах я с размаху бил Офера в торец, разворачивался и уходил в даль... Бороться с неминуемым ожирением я решил с помощью разгрузочных дней. В эти дни я предполагал обходиться водой и несладким чаем. Одного дня в неделю мне показалось недостаточно, и я почему-то решил, что 2-3 дня будет в самый раз. Такой режим подразумевал сокращение калорийности рациона процентов на 40. Первые разгрузочные дни вышли комом: окунувшись с головой в свою работу младшего митмахэ, я начисто забывал поститься. Вспоминал лишь тогда, когда на бегу, ловил себя на мысли, что после сьеденных сладостей очень хочется пить. Пациенты хирургического отделения на радости от того, что уходят домой на своих двоих, буквально отделавшись малой кровью, склонны дарить медперсоналу гастрономические подарки. Чаще всего что-нибудь сладкое. Но они не всегда озабочены балансом сухого и жидкого. Бывшие советские соотечественники дарят выпивку без закуски (в этом контексте водка  тоже сладкая, ибо на халяву). Израильтяне - кондитерку. Ладно евреи с сочащимися кремом уготами, арабские сладости - вот, что способно на раз-два отправить человека в гипергликемическую кому. Не часто к кондитерке прилагаются напитки. В этом случае упиваться приходится молоком из холодильника. Молоко есть всегда. Короче, поначалу разгружаться не получалось, сколько я себе ни внушал, что обязательно вспомню и одерну руку при виде благодарности пациентов. Тут мне и пришла в голову чудная мысль обусловить разгрузку каким-нибуть периодическим событием.Скажем, не есть в определенные дни недели. Номер с привязкой голодания к дням недели не прокатил потому, что на работе все дни одинаковы, я никогда не мог с уверенностью сказать, какой сегодня день и какое число. Тогда я принял остроумное решение не есть в те дни, когда я должен был оставаться на ночное дежурство. Ничего помнить не надо было кроме того, что, дежуришь - не жрешь. С высоты своего опыта укрощения плоти могу сказать, что в любом самоистязании главным является психологический switch (другого слова не подобрал). Трудно было не есть на первом же разгрузочном дежурстве. Дальше пошло как по маслу. Поскольку дежурил я через день, то ел я только 15 дней в месяц. Килограммы стали слетать с меня как осенняя листва с дерева, обнажая его остов. Каждую свободную минуту я бежал к напольным весам и фиксировал новые рекорды стройности. Горя нетерпением я ускорял процесс, взвешиваясь без обуви и предварительно помочившись. Дальше - больше. Полагая, что на стрелку весов давит и вода (ее в нашем теле почти 60%),  замедляя прогресс в результатах, я иногда перед взвешиванием пил мочегонные средства. В конечном итоге мой вес снизился со 110 до 90 кг. Я стал стройным как кипарис и начал срать кровавым поносом...
  Вот, собственно, и всё, что я могу рассказать о своей диете.
                        
         Эпилог
С некоторых пор я перестал самоистязания (и живу в полном согласии с самим собой). Ну, может быть, самую малость. По настоянию Вики я исключил из рациона легкие углеводы и глютен. А когда я голоден, стараюсь следовать известной формуле: "Хочешь есть - съешь яблоко. Не хочешь яблоко - не хочешь есть!" Как ни странно, чувствую себя я не плохо, но временами скучаю по маминым пельменям под водку. Так, чтоб побольше и того, и другого. Увы, совсем нет времени, да и не с кем.