Люди, будьте счастливы

Собирая материалы о людях, которых я встречала за свою долгую жизнь, я вспомнила  о талантливой семье, с которой была знакома, благодаря дружбе моего мужа с младшим её представителем.
Вот история их жизни:

Маша познакомилась с Сергеем на вечеринке у своей однокурсницы. Вот уже второй год она училась на филологическом факультете МГУ и дружила с очень милой  москвичкой Наденькой. Сама  Маша жила в дальнем Подмосковье в городе Кашире. Каждый день возвращаться домой на поезде и ещё ночью опять в Москву у неё не получалось. Деканат пошёл ей на встречу, и она получила место в общежитии. Тем более, что училась она отлично и даже получала повышенную стипендию. С Надей она познакомилась на вступительных экзаменах и с тех пор они были, как говориться «не разлить водой». В свободное время они ходили на каток, занимались в театральном кружке, а на каникулах уезжали  в Каширу. Там жила Машина мама в маленьком, уже очень ветхом домике с яблоневым садом и небольшим огородом. За лето девчонки загорали до черноты, купаясь в Оке и помогая маме Анастасии Фоминичне ухаживать за растущими овощами, а потом и заготовкой их на зиму. Надины родители работали на автомобильном заводе. Папа – главным инженером, а мама – красильщицей. Они имели отдельную двухкомнатную квартиру на Автозаводской улице в красивом многоэтажном доме на третьем этаже.             В октябре у Нади был день рождения, и Маша помогала ей приготовить всё к праздничному столу. Пироги уже «отдыхали» от духовочного жара, сбрызнутые сладким чаем и накрытые чистым полотенцем. Аромат стоял такой, что невольно рот наполнялся слюной. Маша чистила картошку, когда в дверь постучали. Надя открыла, и в квартиру вошёл молодой человек.
- Привет, Серёжа.
- Здравствуй, Надя. Я к тебе с просьбой. Солью не богата? А то у нас кончилась. Мать обед готовит, а посолить нечем.
Надя насыпала соль в стопку, дала соседу и пригласила его на день рождения.
- Серёжа, гитару свою прихвати, душа музыки просит.
Сергей засмеялся и пообещал быть. Молодёжь собралась ближе к вечеру. Стол, накрытый белой, праздничной скатертью был уставлен обильными закусками. В самом центре стола исходила паром белая рассыпчатая картошка, плавя своим теплом жёлтое сливочное масло. Солёные огурцы поблёскивали в рассоле среди зубчиков чеснока, зонтиков укропа, листьев смородины и вишни. Рядом стояла тарелка с солёными ярко-красными помидорами вперемешку с зелёными, начинёнными кусочками чеснока и горького перца. И, конечно, царица праздничного стола – жирная, с серебристым пузом, селёдка, укрытая кольцами репчатого лука. Стопки уже были наполнены у девчонок вишнёвой наливкой, у парней – водкой, когда поднялся Надин отец.
- Надежда! Мы с матерью поздравляем тебя с днём рождения!  Очень рады, что растёшь, вернее, уже выросла ты правильным человеком. У тебя – хорошие друзья. У вас  впереди большая дорога, но заканчивается  1940 год, тринадцатый год революции. В мире не спокойно. Надо быть всегда готовыми  защищать своё счастье, свою Родину. Нельзя расслабляться. Враги злобой исходят, глядя на наши успехи. И надо понимать, что ваше будущее – в ваших руках. За тебя, дочка, и за ваше поколение поднимаю я эту стопку.            
Потом хорошие слова сказал комсорг их факультета Сашка Белов, смешной белобрысый парень, который был влюблён в Надежду и посвящал ей стихи. Тостов было много. Маша вскочила, тоже что-то сказала, эмоционально жестикулируя рукой с полным бокалом, расплескала вино на скатерть, засмущалась и села. Рядом с ней сидел Сергей. Он молча, всё время ей  что-то  подкладывал на тарелку, а она от стеснения не могла ничего съесть. В результате у неё тарелка была полностью заполнена закусками и на удивлённый  Надеждин вопрос, почему она не ест, не смогла ничего ответить. Зато, когда ,наконец, Сергей вышел с ребятами на балкон покурить, а девчонки начали убирать со стола грязные тарелки, Маша ушла на кухню и там впопыхах съела все, что положил ей Сергей, добавив ещё большой кусок капустного пирога.
В кухню заглянул Сергей.   
- Маша, на улице так хорошо! Небольшой морозец. Воздух чудесный. Пойдем, погуляем.   
- А Надя не обидится?
- Я её предупредил, что тебя украду. Она понятливая. Тем более, что сейчас заведут патефон и будут танцевать. Наше отсутствие останется незамеченным.
Когда они вышли из подъезда, Сергей предложил:
- Давай я покажу тебе мою Москву. Поехали в центр.
Взявшись за руки, они побежали к метро. Вышли на Арбате. И Сергей начал свой рассказ.
- Арбат на арабском языке означало предместье. Раньше так называлась не одна улица, а целый район. 500 лет назад по Арбату шла дорога на Смоленск. Название пошло, вероятно, от купцов, торговавших с Востоком или от самих восточных гостей. Так крымские татары со своими торговыми караванами переправлялись через Москву-реку и шли к Кремлю. На Смоленской дороге,  у городской стены купцы отдыхали, приводили в порядок себя и товар. Возможно, они и нарекли эту местность  «Рабад»,то есть поселение с внешней стороны стены или выселки.  В 1860 годах улица стала связующим звеном с Дорогомиловым и превратилась в бойкую, деловитую, усыпанную магазинами. А когда в 1900 году построили Киевско-Воронежский  железнодорожный вокзал, сюда потянулось ещё больше делового люда. Сама же Арбатская площадь в 19 веке представляла собой «небольшой пятачок, по которому изредка проедет водовоз на бочке, пройдёт пирожник…» так писал Л.Н Толстой в «Отрочестве». В 1840 году площадь утопала в грязи. Нередко можно было видеть, как бились лошади, вывозя из непролазной  каши тяжёлую карету или колымагу. Тогда ещё через площадь протекал бурный ручей Черторый. Позже, конечно, площадь выровняли и вымостили, ручей убрали в трубу.
А вот с кинотеатром «Художественный» связаны революционные события. Кинотеатр построили в 1909 году. Сюда ходила респектабельная публика. В 1917 году в нём засели юнкеры. Здесь проводилась запись в Белую Гвардию, и содержались пленные красногвардейцы.  Большевики штурмом взяли кинотеатр, выбили от туда юнкеров и освободили пленных товарищей.   
Маша заворожённо слушала Сергея и удивлялась.
- Откуда ты всё знаешь?
- Я же историк. С детства увлекался историей Москвы.
С этого дня они встречались каждый вечер. Бродили по засыпанным снегом дорожкам Нескучного Сада, парка Сокольники. Сергей объяснял происхождение названий улочек и переулков, по которым они шли. А в конце года Сергей сделал Маше предложение, объяснившись в любви.  Маша тоже была влюблена в необыкновенного, чудесного Серёженьку.  Накануне  Нового 1941года они поженились. Мама Сергея  Нина Петровна приняла Машу очень тепло, как родную дочь. Маша переехала из общежития к ним в Московскую коммунальную квартиру, где жила ещё одна семья из трёх человек. Она была счастлива.  Рядом с ней были её родные и любимые люди, рядом жила Надя. Каждое утро она провожала Нину Петрову, которая была стенографисткой в каком-то комиссариате, и Серёжу на работу, а потом заходила за Надеждой и они бежали в институт. Дни летели. Вот уже и весенняя капель. Маша готовилась к весенней сессии. Уже месяц, как она узнала, что беременна. Сергей и Нина Петровна были обрадованы этому известию и старались побаловать, чем только можно, будущую маму. В один из майских дней Маша пришла из института и с удивлением увидела  дома Сергея, который собирал какие-то вещи в дорожный саквояж.
- Серёженька, ты куда-то уезжаешь?
 - Да, меня срочно отправляют в командировку в Минск.
- Ты же педагог. Какая же может быть командировка?
- Комиссариат  по образованию просит меня помочь с организацией учебного процесса в Белоруссии. Не волнуйся. Это ненадолго. Главное, береги нашего малыша.
Он крепко прижал её к себе, потом взял в руки её голову, оторвал от своей груди, долго смотрел в лицо, как бы стремясь запомнить, и поцеловал сначала глаза, обе разрумянившиеся щеки, прижался к губам. Вдруг резко отстранился, схватил саквояж и, не оборачиваясь, вышел.
Неделя бежала за неделей. От Сергея не было никаких  известий. Сессия подходила к концу, когда её вызвали в ректорат. Усатый под Будённого, крепкий немолодой мужчина в френче сидел за столом и внимательно смотрел на переминающуюся от волнения с ноги на ногу Машу. Рядом стоял человек в военной форме.
- Мария Ивановна Узлова? - спросил военный.
- Да.
- Кем Вам приходится Узлов Сергей Васильевич?
- Это мой муж. Что-то случилось? – сердце забилось сильными толчками, ладони вспотели.
- Ваш муж сбежал заграницу и сдался нашим врагам. Вы знали, что он поддерживает политику фашистской Германии? Он говорил, что ненавидит Советскую власть?
- Не-е-ет. – в горле пересохло. Слово еле выговорилось. Маша не верила своим  ушам. Её Серёженька сбежал? Не может этого быть! Он так любит Москву, любит её , маму, ждёт сына.
- Может быть это ошибка?
- Никакой ошибки.
В разговор вступил ректор:
- В связи с открывшимися обстоятельствами, мы не можем больше обучать Вас  в стенах нашего университета. Вы исключены.
Растерянная, оглушенная Маша спускалась по лестнице. Ноги не слушались. Путались мысли.
- Нет! Не верю! Он не мог!  Серёженька,  что с тобой?  Где ты, родной? Мы ждём тебя. Возвращайся скорее.
На крыльце у входа стоял Саша Белов и разговаривал с каким-то пареньком. Увидев Машу, он загородил ей проход рукой.
- Узлова, погоди-ка. Зайди в комитет. Потолкуем.
Маша дождалась, когда Саша закончит разговор и пошла вслед за ним. Зайдя в Красный Уголок, Саша молча начал перебирать какие-то бумаги на столе. Маша ждала.
- Ты вот что, Узлова, иди пока. Приходи к пяти. Все
соберутся, тогда поговорим.
- Так чего я пойду, уже половина пятого. Я здесь подожду.
- Ну, сиди, ладно.
Начали постепенно собираться комсомольские активисты. Стало шумно. Ребята переговаривались, шутили, смеялись. С Машей все здоровались, рассаживались, придвигая стулья ближе к столу. Наконец, все расселись. Белов постучал карандашом по графину с водой, чтобы восстановить тишину.
- Сегодня на повестке дня нашего собрания один вопрос. Это поведение комсомолки Узловой Марии.
Все сидящие устремили на неё удивлённые взгляды. Машу знали, как активистку, одну из лучших студенток факультета. Саша продолжил:
- Её муж, Сергей Узлов сбежал к нашим врагам. Находясь  в командировке в Белоруссии, он воспользовался близостью границы и стал предателем. Родину, которая обеспечила ему счастливое детство, дала бесплатное образование, кормила его, платя зарплату, он тайно ненавидел и в конце концов подло нанёс удар. А теперь я хочу спросить тебя, Маша, как ты могла жить с таким человеком? Неужели не чувствовала его  гнилую сущность? Или ты поддерживаешь, одобряешь его поступок? Ты встань, встань! Пусть люди посмотрят на пособницу врага!
Маша встала слёзы текли по её щекам В комнате стояла тяжёлая, душная тишина.
- Ну, ответь что-нибудь. Что ты ревёшь? Каешься, что не рассмотрела или переживаешь, что с ним не сбежала? Кто хочет выступить? Зина, давай с тебя начнём.
- Я возмущена! Как можно было не увидеть врага, живя рядом с ним? Это политическая близорукость. Таким  людям не место в рядах передовой молодёжи. Гнать надо такую гниль из комсомола! – громко, как перед большой аудиторией протараторила она, рубанула воздух рукой и шумно села, двинув сидящего рядом парня отодвигаемым стулом.
- Кто ещё хочет высказаться? Молчите? Тогда я ставлю на голосование предложение Зины Савельевой об исключении Марии Узловой из комсомола. Кто «за»? – и поднял руку.
Маша с удивлением и ужасом смотрела на медленно поднимающиеся  руки её, теперь уже бывших товарищей.
- Единогласно. Мария, положи на стол свой комсомольский билет.
- Врёте, врёте, врёте вы все! -  Закричала Маша. – Этого быть не может. Он хороший. Он очень
хороший! – и выскочила из комнаты.
Дома уже была Нина Петровна. Она сидела за обеденным столом, положив на него вытянутые руки. Пальцы медленно скользили по скатерти, Собираясь в кулак и опять раскрывая ладонь. Она смотрела куда-то вперёд, сосредоточенно и отстранённо. Даже не взглянув на Машу, она сказала:
- Меня уволили и заклеймили позором за то, что воспитала предателя Советской страны.
Маша подошла и села рядом. В дверь позвонили. Соседка открыла  Вошёл домоуправ и участковый милиционер.
- Гражданочки, относительно вас поступило распоряжение о выселении. Освободите жилую площадь в 24 часа. Ключи отдадите мне прямо сейчас. А завтра мы придём, всё опечатаем. Пойдём, Фёдор Иванович, пусть дамочки собираются.
Женщины, потрясённые свалившимся на них горем, стали лихорадочно собирать вещи. Они брали одно, потом другое, отметая уже собранные вещи. В конце концов,  взяли только по смене белья, документы, уложили в один небольшой чемоданчик и, выпив чаю, последний раз легли ночевать в своей, ещё недавно такой счастливой комнате. Утром Маша решила зайти к Наде попрощаться. Надя открыла дверь и,  испуганно глядя куда-то мимо неё, скороговоркой проговорила:
- Извини, Маша, я всё знаю. Я не могу… У меня папа… Ты же понимаешь, что ему не простят. Извини.   -  И дверь захлопнулась.
К Анастасии Фоминичне Маша с Ниной Петровной приехали поздним вечером 21 июня 1941 года. А  на завтра началась война. 23 июня у Маши произошёл выкидыш. Обе матери успокаивали плачущую Машу, но та всё рыдала и рыдала, выплакивая всё горе, что свалилось на неё за последнее время.
- Хватит реветь!  - мать строго смотрела на неё. – Значит, не время сейчас детей рожать. Кончится война, вернётся Серёжа – нарожаете.
Придя в себя, Маша пошла в военкомат с просьбой, отправить её на курсы медсестёр. Усталый немолодой майор расспросил Машу, почему она пришла сюда, а не в райком комсомола, помолчал задумчиво и, махнув рукой вписал её девичью фамилию в список, идущих на курсы.
- Иди, Бунина, учись.
- Спасибо!
- Было бы за что, а то на войну посылаю.
В ноябре Кашира оказалась в зоне военных действий. Город постоянно подвергался налетам  немецкой авиации. Фашистские танки появились  в трёх километрах от города, но закрепиться и захватить город они не смогли. Контрудары 1-го кавалерийского  корпуса генерала Белова не подпускали немцев к городу, а в начале декабря в результате тульской наступательной операции немецкие войска были отброшены от Каширы. Маша ушла из города вместе с санбатом 173 стрелковой дивизии. Военная судьба благоволила к ней. За все военные годы она была ранена  только один раз и то легко - осколком стекла, вылетевшего из окна от близкой взрывной волны. В каждом письме из дома она всё искала информацию о Серёже, но её не было. Закончилась война. Маша вернулась домой. И тут узнала от Нины Петровны, что мама умерла перед самым Днём Победы. Сердце отказалось работать, и Анастасия Фоминична упала на  ещё  не вскопанные  грядки с лопатой в руках. Возвращались соседи: кто с фронта, кто из эвакуации. Только в их доме стояло настороженное ожидание. Но годы шли, а о Сергее не было никаких известий. Нина Петровна работала нянечкой в детском саду, а маша – медсестрой в городской больнице.
1952 год. В начале сентября тёплым воскресным утром обе женщины копались в огороде, выбирая неплохой урожай картошки и раскладывая его под навесом для просушки. Вдруг к их калитке подошёл мужчина  в военной форме с погонами подполковника внутренних войск. На груди красовались ордена и медали. В одной руке он держал новенький фибровый чемодан, а в другой – букетик астр. Маша скользнула взглядом по его лицу и, не веря самой себе, ещё раз внимательно всмотрелась в загорелое улыбающееся лицо.
- Мама! Наш Серёжа приехал! – Маша подхватила побелевшую Нину Петровну под руки, не давая ей упасть. Сергей поставил чемодан и, подбежав к женщинам, обхватил обеих, крепко прижал к своей груди. На Крик выбежали соседки и с удивлением и неверием смотрели на офицера, которого все между собой называли предателем, врагом, а женщин – лишенками, и вдруг – подполковник, ордена!…
Уже сидя за праздничным столом, вытирая  всё ещё бегущие по щекам слёзы радости, Нина Петровна спросила:
- Серёженька, ты объясни нам, что произошло? Где ты был?
Сергей помолчал. Потом тихо  заговорил:
- Простите меня, любимые мои. Не мог сказать вам  о своей работе ничего. Сейчас уже можно. Я – разведчик и выполнял задание Родины. В 1941 году в Литве, Латвии, Эстонии были организованы повстанческие отряды, которые оказывали активную помощь Вермахту. С 1941 по 1950 гг. эти отряды при финансовой  поддержке граждан, живущих за рубежом, вели подрывную и террористическую деятельность, совершая вооруженные нападения, убивая советских активистов, сжигая деревни и грабя население. Бандитские подполья были и в западных областях Белоруссии и Украины, называющие себя «Лесными братьями». Совместно с Польским подпольем они планировали поднять краевое вооруженное восстание. Наиболее активной антисоветской организацией  «Юг» руководил агент Абвера - Рагнер. Это хорошо вооруженная банда активно боролась с партизанскими отрядами на оккупированной территории Барановической  и Гродненской областей. В эту группировку и был внедрён наш разведчик – чекист майор Сергей Узлов. В результате хорошо продуманной операции  Рагнер был убит. Его отряд был деморализован и полностью разгромлен. В дальнейшем,  Узлов  вошёл в состав оперативной группы МВД-КГБ, которая  вела  борьбу с бандитскими отрядами «Лесных братьев», возглавляемыми  главарями Василевским и Герусом.  В начале 50-х годов с «Лесными братьями», терроризировавшими население Западной Белоруссии, было покончено. Уже в самом конце боевой операции Сергей был ранен и переправлен в Минский госпиталь, где ему удалили долю одного лёгкого. Почти полгода он провёл в госпитале. И только, когда почувствовал, что вполне работоспособен, поехал в Москву.
- Серёжа, почему же нам сказали, что ты сбежал, нас выписали из Москвы, выгнали из дома?
- Это с целью поддержать мою легенду. Простите меня, родные мои девочки, но нужна была глубокая конспирация. Теперь всё будет хорошо. Завтра иду на приём к руководству, узнаю, что буду делать дальше. Через три дня Сергей приехал в новенькой форме с полковничьими погонами и медалью Героя Советского Союза на груди.
- Мама, Машенька, собирайтесь. Утром приедет машина. Мы переезжаем в Москву. Вот ордер на квартиру. Три комнаты в доме на Кутузовском проспекте.
Сергею Васильевичу предложили преподавательскую работу в Академии КГБ. В свободное время он писал книгу о борьбе чекистов и  милиционеров с бандитами в Литве и Латвии, которая была напечатана в начале 70-х годов под названием «Янтарный берег». Машу восстановили в институте. Анна Петровна ушла с работы и помогала Маше нянчить внука.  Валера родился в июне 1953 года. Он рос здоровым, крепким озорным и очень умненьким. Чтобы ребёнок не проводил лето в пыльной и шумной Москве, Узловы купили небольшой дачный домик на Истре. И начиная с ранней весны, до поздней осени Нина Петровна вместе с внуком жила на своем ухоженном шестисоточном клочке земли с выходом на берег быстрой и холодной речушки. Всё своё время она посвящала мальчику.  Валера пошёл в школу, умея бегло читать, писать и считать в пределах сотни. По договоренности с директором школы его приняли во второй класс. Учёба давалась легко. Все десять школьных лет он был отличником и окончил школу с золотой медалью. Характер  у Валеры был строптивый, неуёмный, поэтому близких друзей у него было мало, а приятелей – целый двор. Валера очень гордился своим отцом и практически наизусть знал его книгу. Часто встречаясь во дворе с  соседскими  мальчишками,  он цитировал им целые главы. Окончив школу, Валерий поступил в МГУ на физико-математический факультет. Физикой он увлекался ещё в школе. Будучи студентом третьего курса, начал  заниматься в научном кружке и, одновременно с защитой диплома, подготовил труд, заинтересовавший специалистов. Опубликовав целый ряд статей в научных журналах, он с блеском защитил в 23 года кандидатскую  диссертацию, получил звание доцента и место на кафедре университета.
Сергей Васильевич вышел на пенсию в звании генерала, а Мария Ивановна после окончания ВУЗа работала, как и её муж в Академии КГБ. Дома хозяйничала уже совсем старенькая Нина Петровна. Красиво обставленная квартира вечерами наполнялась шумом разговоров, рассказов о прошедшем дне, теплотой взаимного доверия и любви.
- Валерка, ты когда женишься? Нам уже пора внуков нянчить. Ты на нас с матерью не смотри. Один ребёнок в семье – Это случайность. В нормальной семье  должно быть не меньше трёх пацанов и пары девчонок.
- Я успею, отец. Мне ещё не встретилась девушка, с которой хотелось бы вас познакомить.
Несчастье  грянуло неожиданно. Первый удар нанесла семье болезнь Сергея Васильевича. У него обнаружили опухоль в лёгком. Операцию делать было поздно. Госпитализированный в Подольский военный госпиталь, он вскоре скончался на руках у своей  Машеньки. Хоронили генерала с соответствующими почестями: военный оркестр, ружейные залпы над разверстой могилой на Ваганьковском кладбище  и поминальный обед в ресторане. Дома повисла тоскливая, тяжёлая тишина. Письменный стол, за которым работал генерал, стоял, сиротливо пуст. Белела горка чистых листов бумаги рядом с незажжённой настольной лампой и старинным мраморным письменным прибором, который подарили ему его ученики. Даже  любимец всей семьи – кот Мурзик, вечно мешавший своим озорством Сергею Васильевичу работать, теперь лежал, свернувшись клубочком в прихожей. Вскоре слегла Нина Петровна. После смерти сына она сильно похудела, сгорбилась. Лицо покрылось глубокими морщинами, глаза потухли и как будто вылиняли, потеряли яркость. На сороковины сына она тихо скончалась во сне.
В это грустное время Валерий познакомился с Людмилой Викторовной Мельниковой. На одной из научных конференций в перерыве он пошёл в буфет. Очередь была длиннющая. Валерий о чём-то трепался со своим коллегой и неожиданно обратил внимание на стоящую перед ним девушку. Сначала его привлёк аромат духов, потом шапка светло-русых кудрей и совсем коротко выстриженный затылок. Взгляд опустился ниже, и Валерию очень понравилась худенькая, почти мальчишеская фигурка в трикотажном брючном костюме. Он толкнул стоящего рядом коллегу, и показав на неё глазами, спросил:
- Кто это?
- Людмила Мельникова. Преподаёт высшую математику в институте электроники. Она после перерыва выступает. Толковая баба, но «синий чулок».
Весь обед Валерий поглядывал на понравившуюся незнакомку. У неё было лицо, про которое говорят – «аристократическое». Мягко очерченный,  чуть удлиненный овал с тонкими правильными чертами и ярко-синими глазами. О чём был доклад, Валерий не слышал. Он смотрел на докладчицу и с каждой минутой понимал, что ему просто необходимо познакомиться с этой женщиной. После доклада он подошёл к ней. От волнения он повёл себя как мальчишка. Щелкнув по-гусарски каблуками и козырнув двумя пальцами, он представился:
- Валерий Узлов. Позвольте, прекрасная дама, узнать Ваше имя и имя Вашего достопочтенного родителя, а вечером проводить Вас домой.
- Людмила. Рада знакомству и принимаю ваше предложение  - она засмеялась и сделала неглубокий реверанс.
Вечером они долго гуляли и расстались около её подъезда, договорившись о завтрашней встрече. Каждый вечер Валера с нетерпением ждал  встречи, с Людмилой, провожал её до дома, томился расставанием и всё больше понимал, что дальнейшая жизнь без этой женщины просто невозможна. Он называл её Люсенькой. Имя Люда казалось ему очень холодным. Люсенькой она стала и для Марии Ивановны, которая очень радовалась  выбору сына. Валерий сделал Людмиле предложение, на которое  она ответила согласием. Молодые люди решили, что пышную свадьбу они играть не будут, так как не прошло ещё и трёх месяцев со дня смерти Валериных близких. Они зарегистрировались и уехали отдыхать на Рижское взморье. Целый месяц счастья любви и обладания друг другом. Вернувшись в Москву, они собрали друзей и отгуляли свадьбу шумно, легко, без обязательной словесной торжественности.
Люсенька забеременела. Валера прибегал с работы с обязательным букетиком цветов и сумкой каких-нибудь фруктов.
- Ешь! Ребёнок должен быть здоровым, сильным и красивым, как ты!
- Да ты меня просто на откорм посадил, как рождественского гуся перед убоем.
- Фу-у! Какие у тебя некрасивые мысли. Я просто хочу, чтобы ты немного поправилась, а то скоро живот будет тебя перетягивать, ты будешь клевать носом  асфальт и испортишь свой красивый носик.

          Пашка Крюков был из обеспеченной семьи. Отец его был директором ресторана в центре  Москвы, а мать заведовала секцией ювелирных изделий в ЦУМе. Пашка жил вольготно. Его ничем не обременяли. Все его просьбы выполнялись сполна. Правда, отец иногда ворчал, что надо бы запросы сократить, не по годам требования, однако на этом его педагогические усилия заканчивались. В школе Пашкины успехи были средненькие. На трояки выезжал исключительно за счёт способностей. Если бы не ленился, мог бы и на пятёрки учиться. Но ему это было не надо. О будущем не задумывался, во всём полагался на родителей. Летом Пашка освобождал родителей от своего присутствия и на всё лето перебирался к бабушке на Фили. Рядом с её домом был Филёвский парк и Пашка целыми днями гонял со своими приятелями на велеке  по его аллеям. В жаркие июльские дни  всей компанией пропадали на  Москве-реке, играя на пляже в волейбол или футбол. Характер у Пашки был шалый, но добрый. Друзей имел много. Ни с кем не конфликтовал. Но любил приврать и похвастать, выдавая желаемое за действительное.
В один из воскресных дней, сидя на лавочке возле дома и ожидая, когда соберётся вся компания для поездки в Рублёво на пляж, он вдруг похвастался, что ему на пятнадцатилетие отец обещал подарить машину, и он будет сам на ней в школу ездить.
- Да, врёшь ты всё! Небось, только за руль умеешь держаться, а туда же! Трепло ты, Пашка! – выговорил ему самый закадычный дружок Витька, презрительно махнув рукой и цыкнув слюной в песок.
- Я вру?! Хочешь, докажу? Прямо сейчас докажу, что водить умею.
- Интересно, как это ты сделаешь? Машины –то пока  у тебя не наблюдается.
- А вот, смотри!
Около одного  из подъездов, где  располагался опорный пункт милиции, стоял служебный УАЗик с включённым двигателем. Водителя не было. Пашка, быстро оглянувшись, вскочил в машину.
- Давай быстрее, Витёк, залезай. С ветерком по двору прокачу!
Виктор быстро сел рядом, возбуждённопосмеиваясь.
- Ну, ну! Покажи свой класс!
Машина резко рванула с места и через минуту ребята выехали со двора, проскочив арку и выскочив на Кутузовский проспект.
- Пашка, тормози, красный горит! Тормози быстрее, баба какая-то по переходу идёт!!!
Витька вцепился в руль одной рукой, а второй нажал на коленку новоявленного шофёра. Пашка растерялся и с силой вдавил  ногой педаль газа. Машина подпрыгнула и с рёвом выскочила на «зебру». Сильный удар, чуть тормознул взбешённый мотор, но машина продолжала движение, подпрыгнув, на каком-то препятствии. И только тогда перепуганные пацаны смогли затормозить. Выйти из машины они боялись. Бледные с трясущимися губами и руками они сидели до тех пор, пока подъехавшие сотрудники ГАИ не выволокли их из кабины.
Между колёс УАЗика лежала бесформенная окровавленная груда чего-то, на что было страшно смотреть. Пашку рвало, выворачивая все внутренности, прерывая рыдания. Ноги были ватными, хотелось свалиться на землю и ничего не видеть, не слышать и не осознавать. Витька сидел на краю тротуара и горько плакал, громко всхлипывая и размазывая слёзы по лицу, как маленький обиженный ребёнок.
Скорая помощь увезла мертвое тело в морг ближайшей больницы. Документов при жертве не оказалось. Только по отлетевшей на переходе дамской сумочке, определили, что это женщина. В сумке оказалась записная книжка и кошелёк с небольшой суммой денег. Следователь, которому поручили разобраться с этим преступлением, медленно перелистывал страницы записной книжки, исписанные чётким женским почерком. Неожиданно он наткнулся на знакомую фамилию - Кащеев  А.А. Он набрал номер.
- Да, слушая вас.
- Анатолий Александрович, Вас беспокоит Чистяков Володя из 119 отделения милиции. Тут у нас безымянный труп женщины, сбитой машиной. В её записной книжке - Ваш телефон. Помогите опознать.
Валерий прибежал домой пораньше, сегодня у Люсеньки день рождения и утром впервые толкнулся их малыш, здороваясь со своей мамой. Огромный букет цветов уже стоял в вазе на столе. Мария Ивановна испекла, любимый Люсеньки, торт  «Наполеон». С утра они все разбежались по своим делам, а вечером хотели пойти в ресторан. Тщательно побрившись, Валера принял душ, достал свой светло-бежевый костюм-тройку, подобрал галстук, повесил всё на стул и взглянул на часы.
- Что-то, лапушка моя, задерживается. Мама, Люся не звонила? Не говорила, во сколько освободится?
- Нет, сынок. Уходя, обещала вернуться рано.
В девять вечера, когда в квартире Узловых уже вовсю бушевала тревога, раздался звонок.
- Валера, это Анатолий. Я у твоего подъезда. Спустись, надо поговорить.
- Толя, извини, но я сейчас не в состоянии ни о чём говорить. Люся пропала. Я весь на нервах.
- Спустись. У меня информация о Люсе. Я жду тебя в машине.
Валера сидел на пассажирском сидении старенького «Москвича» смертельно бледный, полу-прикрыв глаза. Пальцы рук то сжимались, то разжимались. Жуткая тишина сгустила воздух в салоне автомобиля. Анатолий открыл дверцу. Он не знал, что сказать другу, как помочь. Понимал, что никакие слова утешения, Валера сейчас не услышит. В час ночи вышла Мария Ивановна.
- Валерочка, пошли домой. Толе надо ехать. У него семья.
На опознании Валера потерял сознание, успев только сказать:
- Да, это моя Люсенька…
Похоронив жену, он пришёл к ректору института и попросил отправить его куда-нибудь подальше от Москвы.
- Не могу здесь жить. Везде вижу её, слышу, плачь своего сына. Не переношу сочувствия, тяжело видеть мамины слёзы.
- В Уганду поедешь? Там нужен профессионал, конечно, не твоего уровня, гораздо ниже, но ничего другого предложить не могу. Английским ты владеешь хорошо, так что речевого барьера у тебя не будет. Езжай!
Уже полгода Валерий жил в чужой стране. Боль утраты слегка отпустила душу, но образ любимой постоянно был рядом с ним. Однажды он зашёл в маленькое кафе, сел за столик. В ожидании заказа, задумчиво  вглядывался в окружающую его обстановку и немногочисленных посетителей. Мимо прошла официантка с подносом, заставленным в два яруса тарелками с красиво оформленными закусками. От тяжести она чуть отклонилась назад, от чего её фигура стала казаться выше и стройнее. Валерий коротко взглянул и опять углубился в свои мысли. И вдруг его будто ударило током, он быстро повернул голову и внимательно посмотрел в след уходящей девушке. Узкая спина, длинные ноги с маленькими ступнями, тонкая талия. Высокую шею венчает аккуратно причёсанная и гордо откинутая назад головка. Сердце забилось бешеным ритмом. « Люся! Господи! Неужели такое бывает? Как две капли воды!» – он вскочил и почти побежал по проходу между столиками. Дожидаться, пока  она повернётся, не было сил.  Лицо! Скорее увидеть её лицо, взглянуть в глаза. Девушка обернулась на шум быстрых шагов, удивлённо посмотрела.
«Нет, чужое лицо. Да ещё и мулатка. Чёрные, без видимых зрачков, глаза. Красива. Но другой красотой. Не нежной славянской, а яркой, тревожной, вызывающей». Валерий остановился, но продолжал, остолбенело всматриваться, ища родные черты, мысленно сравнивая, с отпечатавшемся в болезненной памяти, образом любимой. Вернулся, сел на своё место, но вернуться к прежнему спокойствию не смог. Есть расхотелось. По мимо его воли, глаза всё время следили за официанткой. Движение рук, наклон тела, покачивание бёдер при ходьбе – что-то похоже, что-то нет. Но уже не отпускает, бередит душу. Он взял её руку, когда она подавала ему счёт.
- Как тебя зовут?
- Сандра.
- Можно я тебя встречу после работы?
- Я поздно освобождаюсь.
- Ничего, я подожду!
Она молча кивнула.
Вечер принёс долгожданную прохладу. Валерий сидел в машине, открыв все окна, и с удовольствием вдыхал воздух, насыщенный ароматами  цветущих деревьев, и не сводил глаз с входа в кафе, боясь пропустить Сандру. Вот появилась её стройная фигурка. Он выскочил из машины, схватив с переднего сидения огромный букет цветов. Удивлённая Сандра несмело потянулась, чтобы взять букет, но цветы упали к её ногам, а руки подхватил этот ненормальный русский и стал покрывать их поцелуями. Потом посадил её на заднее сидение машины  и, собрав рассыпавшийся букет, засыпал цветами её колени.
- Сандра, где ты живёшь? Можно я поеду к тебе?
- Да.
Квартирка была маленькой, но очень уютной, опрятно убранной. Сандра зажгла лампу с ярко-оранжевым абажуром, осветившую стеклянную поверхность небольшого стола, солнечным светом поставила цветы в напольную вазу и ушла в ванную комнату. Валера достал из сумки бутылку шампанского, открыл её, наполнив два бокала, выложил в соломенную вазочку , купленный по дороге виноград. Сандра вышла в коротеньком малиновом халатике, молча взяла бокал, пригубила вино, зажевала ягодкой, и нарочито медленно облизнула чуть полноватые губы. Валерий не сводил глаз с девушки. Он любовался каждым  её движением. Поставив свой бокал, он подхватил Сандру на руки и положил на постель, которая занимала добрую половину комнаты. Халатик распахнулся, обнажив упругий живот, и маленькие грудочки с тёмными, почти чёрными, крупными сосками. Валера дрожал и задыхался. Он скинул свою одежду, лёг рядом, повернул её лицо к себе, всматриваясь в еле различимые черты. Пальцами осторожно, как бы узнавая обрисовал брови, нос , прижался к губам, почувствовав их небольшую влажность, и опустился ниже по подбородку, по слегка выпирающему горлу в ямочку между ключицами, слегка поглаживая, впитывая осязанием все неровности. Дойдя до груди, он склонился, захватил ртом сосок, ощущая языком его шероховатость, а рука заскользила ниже. Сандра подалась на встречу, выгнулась, застонала.
- Люсенька, родная… - шептал он, лаская женщину – я не отпущу тебя. Ты же знаешь, как ты мне нужна. Будь со мной, не покидай больше. Люсенька…
С великой осторожностью и нежностью он овладел женским телом, но потом, подчиняясь жарким  требованиям Сандры  и своего тела, придался неутолённой страсти.
Проснулся он на рассвете от того, что девушка будила его.
- Вставай, вставай, русский, пора  уходить. Мне надо на  работу.
Он быстро принял душ, оделся и, уже уходя, спросил:
- Я тебя сегодня увижу? Я приду, можно?
- Да, приходи. Пока, русский! – она подошла, прижалась к нему всем телом, поцеловала в губы и подтолкнула к двери. Дверь за ним захлопнулась. Валере показалось, что женщина заплакала, но как он не прислушивался, больше ничего не услышал. Вечером он ждал её у кафе. Сандра не появилась. Валерий поехал к ней домой. На звонки никто не выходил. На следующий день он с утра зашёл в кафе. Сандры не было.
- Она больше здесь не работает. Уехала.
- Куда? Где её можно найти?
Бармен пожал плечами.
 – Не  знаю.
Оставшийся до отъезда месяц, Валерий пытался разыскать Сандру, но найти не смог. Командировка закончилась. В Москве его уже с нетерпением ждали. Вернувшись, домой, он с головой окунулся в работу. Тоска немного отступила, и Валерий приступил к завершению  прерванной докторской диссертации. Незаметно пробежало лето. Закончилась и недолгая теплая осень. Начались дожди.  Пасмурное небо, слякоть от сырой снежной каши, бесконечное стояние  в Московских дорожных пробках, портили настроение, высасывая силы и ослабляя волю. В эти дни Валерий почувствовал себя неважно. Побаливала голова, ломило спину, а в довершении ещё начался кашель с начала небольшой изредка, но потом всё сильнее, изнуряя своим постоянством. На январь была намечена защита, и Валерий всё откладывал поход к врачу, спеша завершить свой труд. Одновременно  он писал статьи в профессиональные  издания. Однако перед самым Новым Годом, он слёг в постель с высокой температурой. Пришедший участковый врач  вызвала скорую помощь, чтобы незамедлительно его госпитализировать. В больнице поставили краткий и страшный диагноз СПИД. Болезнь развивалась скоротечно. Может быть потому, что Валерий не хотел бороться за жизнь. Он устал без Люсиной любви, а других женщин для него не существовало.
Высохшее тело сына Мария Ивановна прижимала к
своей груди, как ребёнка. Обмывала, поливая из ковшика на пожелтевшую иссохшую кожу и говоря ласковые слова. Он был для неё тем малышом, которого она так ждала после возвращения Серёжи.  В нём был смысл её существования.
Солнечным весенним днём Валерия не стало. Мария Ивановна подарила квартиру Валериным друзьям, которые растили двух детей, живя в коммуналке, и уехала в Каширу, где уже много лет стоял заколоченным, ее дом детства.
Часто проезжая по Кутузовскому проспекту, вглядываюсь в окна дома, где жила семья Узловых. Вижу светящиеся окна и шепчу про себя: «Люди, будьте счастливы!»