На чужом несчастье счастья не построишь

Глава 1

В кабинет частного детектива Н.Ф. Трубникова зашла его секретарь Лена:
— Только что пришел Василий Иванович Миронов — предприниматель. У него строительная фирма в Ростове. Он отказался заполнять анкету, ждет с нетерпением, когда вы его примите. Хотел пройти, игнорируя меня, но я не пропустила его. По-моему, он из тех, кто привык к немедленному подчинению.
— Если он не заполнил анкету, — удивился Николай Федорович, — то откуда ты узнала, что он строитель?
— Как раз вчера в Донских новостях по телевизору видела его. Он давал интервью. Его фирма завершила строительство больницы в Ростове, кажется, где-то на Орской улице.
— О чем он хочет говорить со мной?
— Он не снизошел до того, чтобы сообщить мне о цели визита. Но сказал, что заплатит 30 тысяч рублей, если вы согласитесь провести эту субботу  на его катере.
— Объясни, пожалуйста, Миронову, что он ошибся. Ему надо не в сыскное агентство, а в фирму, занимающуюся организацией досуга. Там есть тамада, массовик-затейник и даже клоуны. Генералом на свадьбе быть не собираюсь.
— Нет, — Лена отступила на шаг перед сердитым взором Трубникова, — он сказал, что вы нужны ему в качестве детектива.
— Что ж, тогда пригласи этого строителя.
Лена вышла и сразу же вернулась с мужчиной, начинающим толстеть и лысеть. Он быстро подошел к столу, сел и уже тогда представился:
— Меня зовут Миронов Василий Иванович. Я строитель, хорошо разбираюсь в строительстве, но, увы, не в людях. А вы детектив. И если я не ошибаюсь, до того, как заняться частной практикой, возглавляли убойный отдел?
— Вы начитались детективов, — улыбнулся Трубников, — и вам всюду мерещатся мошенники, убийцы и грабители?
— Вот этого-то я и боюсь! Мерещится! Меня могут поднять на смех из-за моих подозрений. Сплетни и насмешки страшнее ударов ножа. Я хочу, чтобы вы в эту субботу прогулялись на моем катере в Старочеркасск и обратно. Можете взять с собой своего секретаря или несколько человек. Никто не должен знать, что я ваш клиент! В субботу в десять утра мы с женой и дочерью собираем друзей на набережной (возле речного вокзала). Соберется узкий круг близких друзей, моих коллег. Мы приедем в Старочеркасск, там пообедаем. Если будет теплая вода можно и поплавать, хотя сейчас еще май. Мою жену зовут Евгения, дочь — Люба, ей два года. Жена намного моложе  меня. На 22 года.  Но мы поженились по любви, я и сейчас люблю ее, надеюсь, что взаимно. Последние две недели она сама не своя. По утрам заплаканные глаза. Раздражение, нервозность. Она ничего мне не говорит. Это дело, о котором я прошу вас, очень необычное.
— Вполне с вами согласен, — кивнул Трубников и предложил Миронову сигареты. Они закурили. Миронов курил и молчал, словно собираясь с силами. Потом тряхнул остатками волос на голове и решительно сказал:
— Я готов заплатить вам 30 тысяч рублей за прогулку на катере в субботу. Я готов заплатить вам столько, сколько вы скажете, только помогите мне.
— То, что вы согласны заплатить, я уже понял, но не понял за что? Вы чего-то или кого-то боитесь?
— Я не боюсь никого и ничего! Но Евгения! Она явно кого-то боится! У нас близкие доверительные отношения. Но она что-то скрывает от меня. По-моему, речь идет о шантаже. Недавно она сняла с карты 50 тысяч рублей. Нет, я не против! Это же ее карта! Но зачем ей такая сумма? До меня дошли слухи, что она у всех подряд просит денег в долг!  Не подумайте обо мне или о моей Евгении плохо! Она замечательная женщина, прекрасная мать. У нас хорошая дружная семья. И я в состоянии сам защитить жену и дочь. Но она ничего не рассказывает мне. А я боюсь своими расспросами, напористостью причинить ей боль, спугнуть.
Я не понимаю, кого Евгения боится? Что происходит? На катере будет только узкий круг друзей. А в Старочеркасске на какое-то время все разбегутся по своим интересам. Я предполагаю, что там, в Старочеркасске, вы сможете выяснить то, что не дает мне покоя. А может быть, мне все и вправду померещилось? Я ни в чем не уверен!  Ничего не понимаю, и это выводит меня из себя! Может быть, причина ее слез в обыкновенном физическом недомогании? А деньги она собирает, чтобы сделать мне подарок? У меня скоро день рождения. Я боюсь стать посмешищем в глазах друзей и коллег. Вы же профессионал! У вас свои методы работы. Полагаю, что вы можете всего лишь понаблюдать за Евгенией и понять то, чего не понимаю я. Хотя мне всегда казалось, что я понимаю жену.
— Евгения работает в вашей фирме?
— Да, сметчиком. Я не хотел, чтобы она работала. Она поступила в институт и работает на полставки. У Любаши няня. Евгения так захотела, я согласился. Говорит, что ей без работы скучно. Хочет учиться. Ей 21 год. Тут еще один нюанс! Я не хочу, чтобы все знали, что я обратился за помощью к детективу. Но как вы появитесь на катере? Какой повод? Ведь мы не знакомы с вами, как я объясню ваше появление? Приходите вместе с вашей Леной. Кажется, так зовут вашего секретаря? А я скажу, что пригласил Лену, дескать, соседка, а вы ее сопровождаете.
Трубников улыбнулся, откинулся на спинку кресла:
— Перечислите мне, пожалуйста, людей, приглашенных на прогулку.
—Мы часто отправляемся на уик-энд на острова всей компанией. Все вместе работаем, вместе отдыхаем. Я в этот раз сам предложил Старочеркасск. Надеюсь, что в Старочеркасске что-то прояснится с вашей помощью. На катере будут мой друг и заместитель Юра Гондарев, то есть Юрий Дмитриевич. Мы вместе работаем уже больше десяти лет. Я доверяю ему как себе. Зина — бухгалтер. Яковенко Зинаида Николаевна, ее муж Олег. Лида со своим женихом Эдиком.  Лида работает с прессой. Она студентка филфака РГУ. Сама тоже пишет, у нее хорошо получается. Людей не так уж и много.
— К сожалению, среди них нет никого, кто был бы знаком мне. А надо ли мне на катер, если там только близкие друзья? Я присоединись к вам в Старочеркасске.
— Нет! Вы обязательно должны побывать на катере. Я хочу кое-что показать вам там. Как говорится, лучше один раз увидеть… Но как же я представлю вас?
— Гондарев или муж бухгалтера случайно не увлекаются рыбалкой?
— Юра заядлый рыбак.
— Если вы полностью доверяете ему, то введите его в курс дела. Пусть он представит меня как своего друга по рыбалке.
— Ввести его в курс дела? — Миронов задумчиво посмотрел на Трубникова.
— Не хотите? — спросил детектив.
— Не хочу. А охотой вы не увлекаетесь? Я охотник! Лицензия есть. Люблю охоту.
— Нет, я люблю рыбалку. Вам все же придется посвятить Гондарева в свои планы, чтобы он представил меня как своего друга по рыбалке. А еще лучше, чтобы он сегодня зашел ко мне. Припомним место, где встретились.
— Я пришлю его сегодня. Мне надо, чтобы вы побывали на катере, в Старочеркасске, чтобы никто не заподозрил, что я обратился за помощью к детективу.
— Может быть, вы преувеличиваете? У женщин семь пятниц на неделю. Утром плачет, днем смеется. Их логика нам не подвластна. Нет никакого шантажа. Разве в прошлом вашей жены есть черные пятна? Ей же 21 год!
— Я очень люблю свою жену! Надеюсь, что взаимно. Люблю дочь. Только Люба не моя дочь. Я принял ее из роддома, то есть встретил с цветами. Мы уже были женаты. Официально Люба моя дочь. Я не знал, что Евгения ждет ребенка, когда женился. Потом узнал. Евгения сама сказала. Ее прошлое…
Евгения — самая красивая женщина в мире. Увидите, согласитесь со мной. У нее прекрасные манеры, она хорошо воспитана, но она из неблагополучной семьи. Отца нет и не было. Мать пьет. И сейчас пьет на деньги, которые тайком от меня дает ей Евгения. Я знаю, что она содержит мать, она думает, что я не знаю. Пусть будет так, пусть содержит. Она же сама зарабатывает.
Нет, мне не померещилось, Евгения очень боится кого-то. Она ведь так и не сказала мне, кто отец Любы. Он мог материализоваться и шантажировать ее дочерью. Если бы я знал, кто он? И он ли это? Или я ошибаюсь? В любом случае ваша помощь мне необходима. Сейчас я плачу вам 30 тысяч рублей. Остальные расходы тоже оплачу полностью. Я не хочу, чтобы вы звонили мне, встречались со мной, чтобы никто не заподозрил, что я обратился к вам. Вас это удивляет? Евгения догадается первой. Она умна, несмотря на молодость, у нее интуиция. Если она догадается, что я пригласил вас из-за нее, она может не понять меня, затаить обиду, перестать доверять мне! Действуйте по своему усмотрению. Я доверяю вам и оплачу счет, который вы представите мне по окончании.
— Мне нельзя звонить вам, нельзя приходить к вам? Я не люблю работать вслепую. И вы что-то недоговариваете. Вы должны быть со мной предельно откровенны, если рассчитываете на мою помощь.
— Я все сказал, мне пора. Жду вас в субботу к десяти на набережной возле речного вокзала.
— Но как мне держать с вами связь?
— Я полностью вам доверяю. Если возникнут непредвиденные обстоятельства, то я оплачу.
— В каких пределах?
— Я не ограничиваю вас.
— Нет. Мне может понадобиться позвонить вам. Мне нужен ваш телефон.
Миронов нехотя вынул из кармана визитку и положил ее на стол Трубникова.
— Я очень прошу не звонить мне. Действуйте по своему усмотрению. Не забудьте, завтра в десять.
Он не ушел,  а убежал. Осталось чувство недосказанности. Но именно это и заинтириговало, появился интерес к еще не начатому делу.
— Давненько я  не был в Старочеркасске, — думал Трубников, — наверное, лет двадцать. Еще с Юлькой ездил. Как там мои внуки? Леша и Паша. Людмила позвонит, как обычно, вечером. Устает с ними. Лучше бы Юля нашла им няню. Неужели в Севастополе нет няни? Хотя няни бывают разные. С Людмилой проще. За детей душа не болит. Мне самому без жены хреново. Кажется, если бы она была сейчас рядом, то у меня не было бы проблем с Игорем. Она более чуткая, лучше меня понимает его. Игорь отчебучивает такое, что диву даюсь. На каникулах сидел дома и сутками слушал вальсы Шопена, «Вечернюю серенаду» Шуберта. Благо, Юлька свою фонотеку дома оставила. Уж не влюбился ли он? Скоро 14 лет. Лучше бы играл в футбол с мальчишками во дворе, чем слушал Шопена и Шуберта.
Не прошло и часа, как в детективном агентстве появился высокий и невероятно худой мужчина лет шестидесяти с густыми бровями и большим горбатым носом. Одет был по-летнему в белые брюки и голубую футболку, волосы коротко подстрижены, светло-русые. У него был очень живой взгляд. Однако во взгляде беспокойство. Трубников предложил ему закурить, он отказался:
— Спасибо, недавно бросил. Я Гондарев Юрий Дмитриевич, можно Юра. Ведь мы с вами должны разыграть старых друзей, не так ли?
— Все правильно, — ответил Трубников, но почему вы бросили курить?
— По здоровью, с горлом проблемы. Я ростовчанин в десятом колене, а вы? Один, семьи нет.
— Я тоже ростовчанин.  Мою жену зовут Людмила. Дочь Юля с мужем и двумя сыновьями живет в Севастополе.
— В Севастополе? — перебил его Юра, — зачем она туда уехала?
— Она переехала туда очень давно, потому что ее муж моряк. Давно купили там дом. Уже привыкла. Значит, вы рыбак?
— Да, с детства на Дону с удочкой. Честно говоря, я ничего не понял. Василий толком ничего мне не объяснил. Только то, что вы приглашены на прогулку в Старочеркасск. Мы всей компанией часто отправляемся на катере отдыхать. Но еще ни разу не приглашали чужих. А когда я узнал, что приглашен детектив, то испытал шок. Это не просто так. Что-то случилось? Что? Странно. Мы с Василием дружим уже много лет. Я его заместитель. Он доверяет мне вести переговоры на всех уровнях, финансовые дела доверяет, но сейчас ничего не объяснил. Только и сказал, что я должен буду представить вас в качестве своего друга. Дескать, познакомились на рыбалке. Где на рыбалке? На Дону?
— Можно и на Дону. Я никогда не выезжаю один, всегда с друзьями.
— Далеко? На электричке?
— У меня есть машина, у друзей есть машины. Палатка тоже есть. Мы любим с ночевкой, чтобы с утра пораньше устроиться на берегу с удочкой. В Верховьях Дона очень любим, но далековато, хотя расстояние нас не пугает: Миус, Большая Сандата, Цимла…
— На Большой Сандате в Развильном живет моя сеструха. Вы бывали в Развильном?
— Да, большое и очень красивое село. Когда-то Развильное было районным центром.
— Сеструха замуж вышла, в школе учительницей. Значит, именно в Развильном мы с вами и познакомились на берегу Большой Сандаты.
— Я был там в прошлом году в июле.
— Надо же! Какое совпадение!  Я тоже был в Развильном в июле на День рыбака! На мосту с удочкой стоял: щуренка… У сеструхи гостил. Надеюсь история о том, как мы познакомились на берегу Большой Сандаты не вызовет сомнений.
— Разве кто-то начнет проверять? — удивился Трубников, — я понял, что на катере будут люди, связанные не только работой, но и дружбой. Почему вы обеспокоены?
— Да при чем здесь я? — раздраженно отмахнулся Гондарев, — ведь речь не обо мне, а о Жене! — он осекся и замолчал.
— О Жене? Евгении Михайловне — жене Миронова?  Почему вы решили, что речь идет о ней? Вам сказал об этом Василий Иванович?
— Нет. Он ничего не объяснил! Это оскорбительно для меня! Я просто предположил, что вы появитесь завтра на катере из-за нее.
— Почему?
— Почему он вас пригласил? Василий мой друг и мой работодатель. Это его фирма. По работе он полностью доверяет мне и правильно делает. Я честен в работе. Но его жена — это совсем другой разговор. Только поймите меня правильно. К Жене у меня скорее отеческие чувства. Был на их свадьбе. Я ничего не знаю о цели вашего визита. Если вы причините ей боль, зло, то я не хочу представлять вас. Не хочу даже невольно быть причастным к этому. Зачем Василий пригласил вас?
— Нет, — улыбнулся Трубников, — я не собираюсь действовать против Евгении Михайловны.
Гонадрев вздохнул с облегчением и быстро поднялся. Откланялся, ушел.


Глава 2


Катер Миронова стоял у причала неподалеку от речного вокзала. Трубников поднялся на катер, где его радостным кличем встретил Гондарев и сделал попытку прижать к своему скелетообразному телу. Трубников был одного роста с ним, но плотнее, хотя он и не толстый. Он сам крепко обнял «друга» за плечи, громко поздоровался и тихо на ухо сказал: «Не переигрывайте! Целоваться не будем». Все были в сборе. У всех приподнятое настроение и просветленные лица. Гондарев познакомил «друга» с хозяином катера . Василий Иванович долго тряс его руку и объяснял, что он не рыбак, а охотник, что у него лицензия, ружье… Представил ему жену и дочь.
Трубников не смог скрыть удивления, увидев жену Миронова.  Он бы мог принять ее за дочь Миронова. На вид ей было лет 16. Маленького роста, худенькая с длинными вьющимися темно-каштановыми волосами. На ней были джинсы и белая футболка. Девочка-подросток! Но рядом с ней стояла малышка, держалась за ее ногу. Евгения, познакомившись с Трубниковым, взяла дочь на руки, ушла с ней, извинившись. Василий Иванович с тревогой посмотрел им вслед, заторопился, пора отправляться, все в сборе. Ушел отдать распоряжения капитану. Гондарев представил Трубникова бодрой старушке в шортах и футболке:
— Наш бессменный бухгалтер Зинаида Николаевна Яковенко. А в кресле-качалке дремлет ее муж Олег Сергеевич. Это Лида и ее друг Эдуард. К ним подошли девушка и ее друг, разодетый как франт. Все были одеты по-летнему: шорты, футболки, Яковенко-муж дремал под большой соломенной шляпой. А Эдуард был одет в костюм и при галстуке. У его подруги Лиды было круглое лицо, нос картошкой, но сколько оптимизма и радости в глазах! На ней была игривая блузка, которая блестела и переливалась под лучами солнца всеми цветами радуги. Трубников про себя назвал их пижон и пижошка. Вернулась Евгения с дочкой.
Катер отчалил от берега, все радостно зааплодировали. Сланцы под соломенной шляпой в кресле-качалке зашевелились. С кресла встал и потянулся старичок с пивным животиком в серых шортах и серой футболке. Он снял большую соломенную шляпу. На солнце заблестела его лысая голова, зато у него были роскошные черные усы. Он медленно подошел к Трубникову. Гондарев торопливой скороговоркой начал представлять ему своего «друга», но Яковенко-муж, бесцеремонно оттолкнул его локтем и приблизился к Трубникову, в упор рассматривая его. Все замолчали от такой бесцеремонности. Трубников стоял непоколебимо, как скала и добродушно улыбался под пристальным взглядом мужа бухгалтера.
— Ба-а-а! — протяжным басом сказал Яковенко-муж. Это вызвало оживление у гостей. Все дружно подтянулись, образовав полукруг. Вернулась Женя с дочкой, присоединилась к ним. С удивлением наблюдала за Яковенко. Все ждали продолжения, но Олег Сергеевич молчал и продолжал внимательно рассматривать Трубникова.
— Олег Сергеевич, — не выдержала Лида, — что означает ваше «Ба-а-а»?
— Оно означает, что я люблю читать уголовную хронику.
Все засмеялись, что совершенно не смутило Олега Сергеевича.
— Это же ростовский Шерлок Холмс! — он бесцеремонно ткнул пальцем в живот Трубникова, потому что был маленького роста и достал только до живота.
— Вы мне льстите, — засмеялся детектив.
Гондарев медленно отошел от них, горестно поджав губы.
— Это правда? — обрадовалась Лида, — вы сыщик? Можно мне с вами сфотографироваться? Эдик, снимай!
Она повелительным жестом передала другу смартфон и встала рядом с Трубниковым, оттеснив Олега Сергеевича. Девушка, наверное, перепутала детектива с обезьянкой или другим диковинным зверьком, с которым отдыхающие любят фотографироваться на пляже. И ее выходка была бы оскорбительной, если бы на помощь ей не пришла вся дружная компания, выстроившись в ряд за спиной Трубникова. Детективу ничего не оставалось делать, как радушно улыбаться.
Эдик фотографировал всех в профиль и в анфас, просил улыбаться пошире и повеселее. Евгению с дочерью на руках поставил в центр, Трубникова рядом, возле его пояса блестел лысиной и лучезарной улыбкой Олег Сергеевич. От этого занятия их отвлекли чебуреки, которые вынесла на палубу пожилая женщина, в белой блузке и черной юбке, чем-то напоминающая стюардессу на пенсии. Яковенко-муж сразу переключился на чебуреки, его  жена не отставала. Лида громким шепотом шептала что-то на ухо Жене, то и дело оборачивалась и смотрела на Трубникова. Улыбка исчезла с лица Жени, во взгляде появился страх. К Трубникову подошел Василий Иванович и громко предложил провести его с экскурсией по катеру. Они спустились вниз.
— Вы хотели мне что-то показать, — напомнил ему детектив.
— Да, — ответил Василий Иванович, — заходите, не смущайтесь. Это каюта Евгении и Любаши. Смотрите! Во всех каютах есть такой шкаф. Он замаскирован под стену не потому, что бережет тайну, просто каюты очень маленькие, места мало, а шкаф для одежды нужен.  Все каюты запираются на замок, но ключ один. Он подходит для всех дверей. Нам нечего прятать друг от друга. Так удобнее. Если кто-то потеряет ключ, то сосед выручит. Надо нажать сюда, стены раздвигаются. Смотрите, тут вешалка. Это платья моей жены и дочери, внизу их обувь и несколько картонных коробок, а вот и дипломат, который я хотел вам показать.
Вот этот маленький дипломат. — Миронов поставил на столик старый дипломат. — Не подумайте обо мне плохо! Я его случайно обнаружил утром. Я не делал обыск! Я всегда лично проверяю катер перед прогулкой. Прихожу пораньше утром и проверяю, заглядываю во все каюты, чтобы чисто было, чтобы не было сломанных плечиков в шкафах, не было пыли на столах и зеркалах. Это мой старый дипломат, я давно им не пользуюсь. Меня удивило, что он здесь оказался. Я открыл. Замок у него есть, но давно сломан. Я видел его вчера утром, заходил сегодня утром, еще раз открыл. Сейчас открою, смотрите!
С этими словами он открыл дипломат и с удивлением уставился на газеты, которыми доверху был набит дипломат.
— Газеты, — сказал Трубников, взяв одну из них, — старые газеты. Прошлогоднее «Свободное слово».  Почему вы хотели их мне показать?
— Я хотел вам показать не газеты, а деньги! — возмущенно повернул  к нему обиженное лицо Миронов, — Вчера утром, сегодня утром здесь были деньги! Я пересчитал! Сто пятьдесят восемь тысяч рублей! В разных купюрах! Даже в сторублевых! Эти деньги и послужили для меня последним толчком. Я пришел к вам! Я подумал, что Женю кто-то шантажирует, а она боится мне сказать. Не стал расспрашивать ее, чтобы не причинить ей боль. Если она не хочет говорить, не надо. Я решил, что в Старочеркасске она собирается кому-то передать сто пятьдесят восемь тысяч рублей! Почему здесь газеты?
— Кто-то их сюда положил, а деньги украл. Надо найти вора.
— Найти вора?  Сначала закрою дипломат и верну его на место. Евгения может в любую минуту зайти, будет трудно объяснить ей наше вторжение, — Миронов закрыл дипломат, поставил его в шкаф и закрыл шкаф. — Неужели кто-то украл деньги? А Евгения даже сказать об этом не может! Она брала в долг у всех подряд! Собрала с трудом! Кто их украл? На катере только свои!
— Кроме капитана и той женщины, что приносила чебуреки. Кто она?
— Помогает. Должен же кто-то мыть посуду и убирать за нами мусор! Чертовщина!
— Прямо сейчас, — сказал Трубников, — объясните все жене. Скажите, что хотите помочь ей, защитить ее. И я смогу найти того, кто украл деньги и заменил их газетами. Мне всего лишь надо взять дипломат с собой, снять отпечатки пальцев…
— Да вы в своем уме! Вы еще у меня отпечатки пальцев захотите снять!
— Обязательно! У всех, у вас тоже!
— Только через мой труп! Это же такой позор! Подозревать моих коллег, моих друзей в воровстве! Вы с ума сошли! Пойдемте  поскорее, Евгения может зайти сюда в любую минуту.
Они подошли к двери, но дверь сама открылась, на пороге стояла Евгения с Любашей на руках и удивленно смотрела на них.
— Я показываю нашему гостю катер! — радостно и очень громко сказал Миронов, — прости, что мы зашли к тебе без спроса. — Он обернулся к Трубникову, — никогда не догадаетесь, какой секрет есть в моей каюте! У меня настоящий бар! Вы любите коньяк?
Трубников пожал плечами:
— Смотря какой.
— Я не разочарую вас. У меня собран самый лучший! Пойдемте, проверим на вкус!
— Скоро будет ланч, — остановила их Евгения, — не опаздывайте.
— Поднимемся через пять минут, — улыбнулся Миронов, — пойдемте, — обратился он нарочито громко к детективу, — там спуск в машинное отделение. Хотите туда заглянуть? Сначала ко мне в каюту.
Он завел гостя в каюту, закрыл дверь и вытер пот со лба, опустился на табуретку:
— Слава Богу, я успел спрятать дипломат в шкаф!
— Не понимаю, чего вы испугались? — сухо сказал Трубников, — вас бы застали за изучением содержимого дипломата. Но ведь вашей жене тоже пришлось бы объяснить, зачем ей понадобился целый чемодан денег, и где она их взяла, для чего? Может быть, вместе мы смогли бы принять правильное решение и быстрее избавиться от шантажиста?  Если действительно речь идет о шантаже.
— А для кого она припасла деньги? Для кого занимала? Зачем взяла дипломат в Старочеркасск?
— Кстати, когда она его принесла, если вы увидели его еще вчера утром?
— У нас разделение обязанностей. Я отвечаю за готовность катера, за его боеготовность. Она за питание. Женя приезжала сюда утром, чтобы отдать приказы насчет ланча, чебуреков и прочего питания. Это так, перекусить. А в Старочеркасске мы будем обедать основательно. Это уже моя забота. Я забыл вас предупредить. До 14 часов каждый по интересам. Кто в музей, кто на пляж, кто пивка попить. А к 14 все собираемся возле катера. Обедать будем не на катере, но надо немного вниз, там уже все приготовлено, я договорился и оплатил, надеюсь, вам понравится, все вкусно будет. А сейчас нам надо расстаться, чтобы никто не заподозрил меня в длительной консультации. Одно дело пройти с экскурсией по катеру, другое долго беседовать в моей каюте. Пойдемте, там уже, наверное, все сели за стол. Не надо заставлять их ждать нас.
На палубе стоял стол, за которым сидели все гости и Евгения с дочерью, играла веселая музыка. Трубников присоединился к ним, а Миронов звонко хлопнул себя ладонью по лбу и с криком: «Я сейчас, начинайте без меня» убежал. Трубников оказался между Женей, у которой на коленях сидела Любаша, и бухгалтером Зиной. Любаша, сидя у мамы на коленях, прочно уперлась ножками в бок детектива. Бухгалтер Зина начала рассказывать ему на ухо о дочери соседки, которая разводится с мужем и делит имущество, пытаясь получить от него дельный совет по поводу сохранения имущества дочери соседки. И единственное, что его утешало — обилие жареной рыбы на столе. Она была очень хорошо приготовлена. Удивило хорошее вино. Появился Миронов, сел за стол и первым делом налил вина Евгении и себе. Все последовали их примеру. Миронов встал и проникновенным голосом произнес:
— Друзья! Спасибо, что собрались все вместе! Давайте выпьем за мою Евгению, за Любашу! За твое здоровье,  — уже тише сказал он жене, — за твое счастье, за исполнение всех твоих желаний!
Все дружно выпили и принялись за рыбу. Потом убрали столы и устроили на палубе танцы.  Эдуард самозабвенно кружил в вальсе с Лидой, смотревшей на него счастливыми глазами. Миронов танцевал с Евгенией, а стюардесса на пенсии учила танцевать Любашу. Трубникова удивила бухгалтер, которая лихо отплясывала, несмотря на преклонные лета, ее мужу с пивным животом за ней не угнаться. Он и не стремился. Отвел Гондарева в дальний угол и пытал его, спрашивал о чем-то, тыкал пальцем в живот.
Трубников стоял в стороне, смотрел на танцующих, на Дон. За всеобщим демонстративным весельем чувствовалась какая-то иллюзорность, призрачность. Евгения старалась не смотреть на него, но когда случайно встречалась с ним взглядом, то он видел в ее глазах страх. Миронов нарочито громко смеялся. В его смехе, во всем его поведении не чувствовалось искренности, но напряженность и тревога.
В Старочеркасск прибыли в начале двенадцатого. Трубников старался не упускать из вида Евгению. Она вела дочь за руку и медленно шла к музею. Дипломата при ней не было. Да и зачем? Если там одни газеты.
— Бедняжка, — думал детектив, глядя ей в спину, — она даже заявить об этом не может, даже мужу не может сказать. Никому не может сказать, что у нее пропали деньги. Выглядела она спокойной, может быть, помогло вино?
Трубников закурил, постоял у входа,  подошли  Лида и Эдуард.
— Вы уже успели побывать в музее? — удивился Эдуард.
— Еще не заходил, — улыбнулся Трубников, сейчас пойду.
— Пойдемте с нами, я уже много раз был здесь, Хороший музей, — сказал Эдуард.
— Эдик, — ткнула друга в бок локтем Лида, — Евгения там! Пошли, сфотографируешь ее на фоне музейных экспонатов, — она подмигнула Трубникову и решительно зашагала в музей, увлекая за собой Эдуарда.
— Вот вы где! — услышал он за спиной радостный голос бухгалтера Зины, — а я вас ищу! Я все же хочу рассказать про дочь соседки! Как ей сохранить имущество? Ее благоверный уже выписал ее из квартиры! Разве она не имеет на нее право?
Трубников с тоской посмотрел на небо. Голубое чистое небо! Замечательный весенний день!
— Зинаида Николаевна, — обернулся он к бухгалтеру, — сегодня замечательный день, прекрасная погода!
— Да при чем здесь погода, я вас про развод спрашиваю!
Трубникову пришлось долго слушать, потом объяснять про развод и про раздел имущества.  Из музея вышли Евгения с Любашей на руках, Лида и Эдуард. Трубников вместе с Зиной прошел по музею. Было мало людей: две девушки, старый казак с внучкой, коренастый мужчина невысокого роста. Трубников не хотел  потерять Женю из виду, поспешил выйти из музея. За ним неотступно следовала бухгалтер Зина. Она активно жестикулировала и рассказывала ему о дочери соседки. До обеда Евгения загорала на берегу вместе с Лидой и Эдуардом. Эдуард плавал и рычал от счастья. Приглашал женщин тоже поплавать, но они боялись холодной воды.
Обед прошел прекрасно. Миронов не поскупился на хорошее вино, на вкусную еду. Отправляться в Ростов сразу после такого сытного застолья было бы преступлением. Все устроились на берегу. Откуда-то появились коврики и легкие кресла, но Олег Сергеевич поостерегся усаживаться в легкое кресло. Уж слишком легкое для его грузного тела. Он улегся на коврик, положил рядом большую соломенную шляпу и уснул. А Евгения села в кресло. Любаша играла со щенком, который прибежал на запах еды.
— В Старочеркасске проживает более двух тысяч жителей. Много казаков, — сказала Евгения.
 Издали доносилась песня. Пели хором от избытка чувств казачьи песни. Красиво пели.
— Как хорошо здесь, — продолжала она, — в Ростове тяжелый воздух, много машин и людей. А здесь много неба и воздуха. Словно тяжесть с души спадает. И люди вокруг такие приветливые, доброжелательные. Сиренью пахнет, весной.
Евгения выглядела не просто спокойной, но какой-то умиротворенной, что весьма озадачило Трубникова, и не только его. Миронов с удивлением смотрел на жену. В какой-то момент Трубникову показалось, что Миронов сам украл деньги и ждал, что жена закатит истерику, испугается. И сейчас с удивлением смотрел на нее, слушал ее философские размышления о природе и погоде. Гондарев в стороне, чтобы не дымить, курил, смотрел на Дон, на другой берег. Бухгалтер Зина старательно записывала в блокнот советы Трубникова по разделу имущества для дочери соседки. Лида с Эдуардом сразу после обеда куда-то ушли, обещали вернуться к двадцати часам на катер. Миронов больше не подходил к Трубникову. Отстала от него и бухгалтер Зина. Ровно в 20 часов катер отправился в Ростов. На набережной возле речного вокзала Трубников распрощался с Мироновым, его женой и гостями. Гондарев уже не пытался обниматься, просто пожал руку. Выглядел он уставшим. Уставшим или разочарованным? Расставшись с ними детектив поехал не домой, хоть был уже поздний час, а к себе в офис на Кировский.
В офисе на Кировском его уже ждали помощник Саша Шаповалов — студент пятого курса юридического факультета и Владимир Леонтьевич Лукашов, который всю жизнь работал опером, а теперь был на заслуженном отдыхе, но на внештатной основе часто помогал Николаю Федоровичу. Лены не было, поэтому кофе приготовил Саша, как самый молодой. Когда приехал шеф, они сидели в  приемной пили кофе, курили и разговаривали. Трубников открыл кабинет, пригласил  их зайти. Лукашов сел в кресло рядом со столом шефа, Саша сел за свой стол у окна.
— Вчера, —  сказал Трубников, — ко мне пришел предприниматель Василий Иванович Миронов и попросил меня защитить его жену от предполагаемого шантажиста. Кто шантажирует его жену, почему? Действительно ли речь идет о шантаже или ему все померещилось? Я по наивности считал, что в таких ситуациях муж сам должен защищать жену, но все же согласился и провел этот день на катере и в Старочеркасске.
Миронов показал мне дипломат в каюте его жены. Объяснил, что еще утром видел в дипломате деньги (158 тысяч рублей), но я увидел только прошлогоднее «Свободное слово». Миронов объяснил, что Евгения просила у всех подряд в долг. Объяснил, что из-за этих денег, собранных женой тайком от него, он и решил, что кто-то шантажирует ее. За что?  У них двухлетняя дочь Люба. Миронов официально считается ее отцом, но он не знает, кто ее настоящий отец, где он? Предполагает, что он сейчас появился, чтобы шантажировать Евгению. Думал, что Евгения встретится с ним в Старочеркасске, потому что она взяла с собой дипломат с деньгами. Наверное, деньги предназначались для шантажиста.
Я следил за Евгенией в Старочеркасске и не заметил, чтобы она встречалась с шантажистом. Дипломата с ней не было. Я хотел сразу провести расследование, снять отпечатки пальцев с дипломата, найти вора. Но Миронов пришел в ужас,  только представив, что у него самого и у его друзей, членов семьи будут снимать отпечатки пальцев, что их будут подозревать в краже.  Деньги мог украсть любой из гостей, капитан катера и женщина, которая обслуживала гостей. Их мог украсть сам шантажист, хотя я сомневаюсь в этом. Не настолько же он глуп, чтобы пробраться на катер, но он мог кого-нибудь послать.
В музее я видел невысокого роста коренастого мужчину. Долгие годы в МВД и длительное общение с преступниками помогает по неуловимым признакам различать  среди многих людей одного, принадлежащего к преступному миру.  Он перекинулся с Евгенией словом. Я не слышал. Мне показалось, он спросил, который час. Он из тех, кто отсидел свой срок и пытается выбиться в люди. Евгения была  спокойна. Словно благодать на нее снизошла. Я не понял, почему? Ее муж тоже смотрел на нее с удивлением. А Гондарев почему-то после обеда избегал меня, старался в глаза не смотреть. Тоже не понял, почему. Бухгалтер Зина донимала меня расспросами, я часа два консультировал ее по поводу развода дочери ее соседки. Лида и Эдуард вели себя вполне адекватно. Сомневаюсь, что они причастны к краже денег из дипломата, хотя и не исключаю такой возможности.
— Деньги мог украсть сам Миронов, — сказал Саша, — а потом пригласить детектива для отвода глаз.
— За руку не пойман, не вор, — сказал Лукашов. А что говорит Миронов?
— Еще ни разу, — ответил Трубников, — мой клиент, кстати, очень щедрый клиент, не избегал меня так старательно. Он дал мне полную свободу действий и попросил не о том, чтобы я разыскал вора и пропавшие деньги, но чтобы я защитил его жену.
— Что ж это за муж? — удивился Саша, — сам защитить не может? Поговорил бы с женой по душам, потом встретился и поговорил с шантажистом, полетели бы клочки по закоулочкам, и нет больше шантажа, нет шантажиста. 
— Меня тоже это удивляет, — согласился Трубников, — но он платит за то, чтобы я защищал его жену. Володя пригласи своих друзей, установи за ней наблюдение. Но не спугни ее! Она ничего не должна замечать. Она работает в строительной фирме мужа на полставки и учится в институте. У нее есть машина, она сама водит ее. С дочерью сидит няня. Предполагаю, что ей действительно угрожает опасность. А чтобы выяснить от кого может исходить опасность, мне нужна информация о Евгении, о ее прошлом. Это задача для тебя, Володя.  Возьми визитку Миронова, здесь адрес офиса и его домашний адрес. Узнай о ней все, что сможешь. Это срочно.


Трубников вернулся домой в полночь на такси. Удивился, что в квартире горит свет. Дома никого не должно быть. Люда в Севастополе, Игорь в Аюте. Тихо открыл дверь и сразу услышал «Вечернюю серенаду» Шуберта.
— Игорь! — крикнул он, — почему ты дома? Ты же должен быть в кадетском корпусе, что случилось?
Из комнаты в прихожую на одной ноге припрыгал Игорь:
— Ничего не случилось. У нас занятия по верховой езде. Я с лошади свалился, у меня растяжение, нога опухла. На несколько дней домой отпустили.
— Как же ты приехал? Нога сильно болит?
— Эх, папа! Что нога? Ерунда! У меня душа болит.
— У тебя проблемы? Поделись со мной, одна голова хорошо, а две лучше, — ответил Трубников, заходя в комнату и усаживаясь в кресло. Игорь прискакал следом и оседлал стул, облокотившись о спинку:
— Какая разница! Одна голова или две! У меня же болит не голова, а душа!
Трубников молча смотрел на него, не находя ответа. На лице Игоря неподдельное страдание, в глазах слезы. На лбу между бровями появилась складка, которой никогда раньше не было.  Серенада закончилась, началась какая-то  веселая музыка. Игорь выключил компьютер и сел на стул уже в правильную позу, но спиной к отцу. Плечи опущены, спина ссутулилась. Маленький старичок, а не подросток. Наверное, плачет, не хочет, чтобы отец видел слезы.
— Как ее зовут? — после долгого молчания спросил Трубников.
— Оля, — тихо ответил Игорь.
— Откуда в кадетском корпусе Оля? Там же одни мальчики учатся!
— Она не учится, а работает в столовой.
— Давно?
— С января.  Она всегда улыбалась мне, когда я приходил обедать. Я стал на переменах в столовую бегать, пирожки покупал и малышне отдавал, есть я не хотел, я только чтобы ее увидеть. Она очень красивая, а когда улыбается, то у нее на щеках появляются ямочки. Я начал писать венок сонетов, хотел ей подарить. Уже написал пять сонетов. Все больше не буду!
— Странно, что ты упал с лошади. Ты же очень любишь верховую езду. Хлебом не корми, дай на коне порезвиться. Неужели специально подстроил? Чем же тебя Оля разочаровала?
— Она целовалась с Денисом! Я в подсобку на кухне зашел, а они целуются. И она его обеими руками обнимает! Она предпочла мне Дениса! У него всегда тройки по математике, он ниже меня ростом и толще, а она предпочла его.
Трубников порадовался, что Игорь сидел к нему спиной, потому что не смог сдержать улыбку. И до самого утра объяснял сыну, что любовь не всегда бывает взаимной, что это надо переносить стоически, как подобает настоящему кадету.


Глава 3

Лукашов приехал в офис Трубникова на Кировский во втором часу в понедельник. Лена сказала ему, что шеф и Саша сейчас обедают в ресторане, он поторопился присоединиться к ним, потому что со вчерашнего вечера забыл даже думать о еде. Саша кушал свой любимый салат, Трубников наслаждался стейком. Лукашов предпочел стейк, обильно смазал хлеб горчицей и съел два куска, пока ему принесли стейк. Насытившись, он начал докладывать:
— Евгения Михайловна Миронова в девичестве Григорьева после окончания школы работала разнорабочей на заводе «Смычка». Там у нее был друг, он же гражданский муж Алексей Левченко. Когда она пришла работать на завод, ей было 17 лет. Левченко через три месяца после ее появления на заводе перешел на другую работу. Занялся продажей ювелирных изделий. Но они не перестали общаться и вскоре стали жить вместе на съемной квартире.
Ювелирный салон возглавлял друг Левченко — Сидоров, царство ему небесное. Алексей Левченко получал под расписку ювелирные изделия, отправлялся с ними по городу Ростову и по другим городам России. Продавал, с этого имел процент. Продавал с переменным успехом. Снимал в Ростове квартиру на Каменке, где его всегда ждала Евгения. Карьера Левченко закончилось после ограбления ювелирного салона.  Кто-то ограбил кассу, вскрыл сейф, похитил 200 тысяч рублей 500 тысяч долларов и ювелирные изделия на общую сумму 2 миллиона рублей.
При этих словах Саша перестал поглощать салат, и все внимание переключил на Лукашова. Трубников тоже слушал очень внимательно.
— Было заведено дело, до сих пор не раскрыто. Под подозрением был Левченко, но Женя подтвердила, что в ночь ограбления он был вместе с ней. Однако он все же попал в тюрьму за избиение.
— Неужели он избил Евгению? — спросил Саша.
— Нет. Устроил драку в пивном баре, а там видеонаблюдение. Человек, которого он избил, кулаками работать не мог, но сразу обратился в прокуратуру. Левченко сел на два года, которые превратились в три. Он и в тюрьме кого-то избил, вел себя вызывающе. Похоже, что парень без тормозов.
— А может быть, — сказал Трубников, — он специально устроил дебош в пивном баре? Алиби, которое обеспечила ему Женя, могло остановить органы дознания, но не дружков по ювелирному бизнесу. Может быть, Левченко пытался  спрятаться от них в тюрьме? Ты сказал три года, когда он освобождается?
— Освободился две недели назад. Находится под наблюдением. Предполагаю, что за ним наблюдают  и правоохранительные органы и его бывшие коллеги по бизнесу, уверенные, что он где-то припрятал деньги и ювелирные изделия.
— Их могла припрятать и сама Евгения. Если Любаша его дочь, то муж и жена — одна сатана, — сказал Саша. — Тогда ничего не понимаю про шантаж. Кто шантажирует Евгению? Зачем она занимала у всех деньги?
— Проверил и это, — ответил Лукашов, — Женя действительно брала в долг у многих людей. Для кого, для чего? Не знаю. За ней наблюдает сейчас Булавинов, потом я сам сменю его. Она выглядит спокойной и уверенной.
— А Миронов, — спросил Трубников, — имел отношение к ювелирному салону? Миронов или Гондарев? Яковенко?
— У меня есть список всех работников ювелирного салона и охранников, — сказал Лукашов и передал лист бумаги Трубникову. — Здесь нет этих фамилий. Собрать информацию на Миронова, Гондарева и Яковенко?
— Нет, — ответил Трубников, — пока не надо. Найти бы этого Левченко!
Трубников допил бокал красного вина, Лукашов отказался, он за рулем, Саша предпочитал сок. Молчание нарушил телефонный звонок, раздавшийся из кармана Трубникова. Звонила Лена:
— В приемной вас дожидается клиент. У него к вам срочное дело. Его зовут Левченко Алексей Владимирович. Он очень настойчив, говорит, что дело очень важное не только для него, но и для вас.
——Левченко?  — удивился Трубников, — как он выглядит?
— Самоуверенно. Я бы даже сказала, что он выглядит нагло, — ответила Лена.
— Опиши мне его внешность.
— Высокого роста. Волосы черные, аккуратно подстрижены. Худой, но не спортивный, какой-то больной. Болезненная худоба. Хорошо одет. На нем дорогой костюм, он курит дорогие сигареты. По-моему, не собирается уходить, не поговорив с вами. Со мной общаться отказывается. Только с вами.
— Пусть подождет, — ответил Трубников и сунул смартфон в карман. И обратившись к друзьям, сказал, — Алексей Левченко ждет меня в приемной.
— Левченко? — удивился Лукашов, — сам пришел? Я еще не все сказал.  Сидоров, который покровительствовал ему и принял на работу. Сидоров покончил жизнь самоубийством. Он имел наградной ПМ, из которого застрелился.
— Наградной? Бывший военный?
— Это пистолет его отца. Он был военным. Сидоров окончил Московский институт стали и сплавов. Кстати, пистолет пропал. Так что, может быть, кто-то помог Сидорову уйти. Дело темное.  Ни деньги, ни ювелирные изделия никто так и не нашел. И Левченко сейчас ждет в приемной? Я ничего не понимаю. Зачем он пришел?
Сейчас узнаем, усиль  наблюдение  за Евгенией. Я понимаю, что у тебя мало людей. Но обязательно надо установить наблюдение и за ожидающим меня в приемной Алексеем Левченко. Если он пришел ко мне, значит, чего-то от меня хочет. Сначала послушаю, что он скажет. Наблюдай за ним сам. Где живет? Все же он только две недели как освободился. Но Лена сказала, что он хорошо одет и курит дорогие сигареты. Откуда деньги?
Они втроем вышли из ресторана. Трубников  направился в офис, Лукашов  и Саша сели в видавшую виды машину  Лукашова.

***

Худой мужчина с радостной улыбкой легко поднялся с кресла и подошел к Трубникову, когда тот вошел в детективное агентство:
— Добрый день, Николай Федорович! — приветствовал он детектива, — позвольте мне отнять у вас несколько минут вашего времени.
— Пойдемте, — сухо ответил детектив, открывая дверь кабинета. Он прошел за свой стол, сел.
— Присаживайтесь. Я слушаю вас очень внимательно.
— Вот газета «Свободное слово, —  сказал Левченко, положил на стол газету, — она только что вышла. Она каждый день выходит в это время.
— Вы пришли ко мне, чтобы принести свежее «Свободное слово»? Напрасно беспокоились. Сегодня вечером я выну газету из почтового ящика.
— На первой странице групповой снимок с вами во главе. Я сразу все понял, когда увидел его, поэтому и пришел к вам.
Трубников развернул газету. На первой странице был снимок, который сделал на катере Эдуард. Под снимком маленькая заметка о том, что трудоголик Трубников, который известен всем своим затворничеством, вдруг начал вести светский образ жизни, отдыхать на катере известного предпринимателя Миронова. Детектив с неприязнью посмотрел на фамилию Эдуарда под статьей, рядом с ней красовалось: «Внештатный корреспондент». Объясните мне, пожалуйста, что вы имели в виду, сказав, что вы сразу все поняли?
— Конечно, — Левченко уже преодолел минутное замешательство, закинул ногу на ногу и бросил быстрый взгляд, чтобы осмотреть кабинет. Кому-то требуется много времени, чтобы оценить обстановку, оценить ситуацию, кому-то достаточно одного быстрого взгляда. Очевидно, Левченко относился ко второй категории. Он остался доволен роскошным кабинетом Трубникова и начал говорить, как учитель говорит ученику:
— Несколько лет назад я занялся бизнесом. Увы, я на собственной шкуре узнал, сколько стоит в наши дни предприимчивость. Меня тщетно пытались обвинить в ограблении ювелирного салона, в мошенничестве, а отсидел я за побои, которые нанес в пьяном виде какому-то хмырю. Ой, простите! Человеку, не знакомому мне. С тех пор моя жизнь делится на до тюрьмы и после. А после прошло только две недели. До тюрьмы у меня была жена Евгения, — он снова смутился под взглядом Трубникова, — я не учел, что вам слишком много обо мне известно. Не жена, мы не были в законном браке, но жили вместе.
— Почему вы решили, что мне много о вас известно?
— Как почему? Я же обладаю логическим мышлением. Я умный человек.
— Я тоже себя глупым не считаю. Почему вы решили, что мне много о вас известно? Познакомьте меня со своими логическими умозаключениями, пожалуйста.
— Я же показал вам газету. Вы в окружении семейства Миронова. Учитывая, что раньше вы не появлялись в этом святом семействе, я пришел к выводу, что вас пригласили в качестве детектива…
— Подождите, — улыбнулся детектив, — но откуда вам известно, что раньше я не появлялся в этом святом семействе. Я понял, что вы были близки с Евгенией, но Миронов? Он тоже ваш близкий друг? Откуда вам знать, кто близок к его семье, кто далек?
— Миронов — фигура публичная, он ведь и депутатом городской думы был, правда, давно. Прогулки на катере совершает регулярно, но никогда не берет чужих. Всегда только близкий круг. Он мне не друг и не враг. Он мне доводится мужем моей жены.
— Вас не огорчает, что Женя вышла за него замуж?
— Совершенно не огорчает. Сел в тюрьму, меняй жену. Я бы очень удивился, если бы она ждала меня три года.  Я узнал об этом две недели назад и только порадовался за нее. Хорошо устроилась. И дочка уже есть. Святое семейство. И вдруг на катере появились вы. Простите мне мою нескромность, но я решил, что вас пригласили из-за меня и Жени. Миронов испугался, что я захочу возобновить отношения с ней. И попросил вас помешать этому.
— Ваши умозаключения очень интересны, но неправильны. Вы действительно преувеличиваете свою роль. Меня пригласил не Миронов, а Гондарев — мой друг, мы с ним рыбаки. Однако вы до сих пор не сказали мне о цели вашего визита?
— Но вы же законник! — всплеснул руками Левченко, — вы же юрист! Я думал, что вы сразу поняли, зачем я пришел к вам.
— Хочу услышать от вас.
— Вам уже известно, что я сел за побои.
— Вы уже об этом говорили.
— Но и во время следствия и на зоне ко мне подходили с предложением вернуть ценности, якобы похищенные мною из ювелирного салона. Даже обещали, что если все отдам, то скостят срок. Я отказался. Потому что я к этому ограблению никакого отношения не имею. Я уже на свободе, но они не отстали!  Они ходят за мной по пятам, пасут днем и ночью.
— Они? Кто это?
— Все! И законники, и бывшие так называемые коллеги по ювелирному бизнесу. Ждут, когда я побегу клад откапывать. А у меня нет никакого клада! Я гол, как сокол!
— Я бы так не сказал, — Трубников выразительно осмотрел дорогой костюм Левченко.
— Я же говорил вам, что я человек умный и очень предприимчивый. Пока мне удается держаться в седле. Тюрьма подорвала мои силы. Я хочу мирной и спокойной жизни подальше от Ростова.
— Насколько подальше? — улыбнулся Трубников.
— За тридевять земель! Я хочу навсегда исчезнуть с Ростова, ностальгия мне не грозит. Слишком много болезненных и тяжелых воспоминаний хранят улицы этого города.
— Исчезайте.
— А вот для этого мне нужна ваша помощь.
— Не понял, — ответил Трубников, — какая помощь? Как я могу помочь вам исчезнуть? И почему вы решили, что я стану помогать вам?
— Потому что я очень сильно попрошу вас помочь мне. А какая помощь? Эти дурни думают, что у меня больше двух миллионов, а у меня нет ни гроша!  Я хочу уехать за границу, но не пешком же мне идти?
— Почему бы и нет? Граница с Украиной рядом, можно и пешком.
— Зачем мне Украина? Я не украинец, я русский! Я хочу жить в Европе!
— Замечательная логика! Если русский, значит в Европе. Почему Европа?
— А почему бы и нет?
— Вы пришли ко мне, чтобы я посоветовал вам какую страну предпочесть?
— Не разговаривайте со мной в шутливом тоне! Мне нужны деньги! Совсем немного, тысяч пять рублей —  всего лишь. Надо оформить загранпаспорт. Для Миронова пять тысяч, что для меня пять копеек. Он отдаст их мне и даже не почувствует, зато вздохнет с облегчением. И больше не будет беспокоиться за Женю, не будет нанимать детективов для ее охраны.
— Если Миронов и нанимал детективов, то не меня, в этом вы ошибаетесь. Сильно сомневаюсь, что Миронов даст вам даже пять копеек. Он не беден, но и не настолько глуп, чтобы платить шантажисту.
Левченко вздрогнул и возмущенно сказал:
— Я не шантажист! Не оскорбляйте меня! У меня взаимовыгодное предложение и не к Миронову, а к вам.
— Я здесь при чем? — искренне удивился детектив.
— Вы были на катере, вы уже вошли в близкий круг семьи Миронова. Вы, с вашим социальным и финансовым благополучием, можете говорить с ним как равный, в отличие от меня.
— Быть посредником у шантажиста? — на лице Трубникова появилось отвращение, — вы явно переоцениваете себя. Хоть вам и не нравится это слово, но вы шантажист! А с шантажистами можно поступать по-разному. Можно заплатить, тогда шантажист высосет всю кровь. Можно обратиться в полицию. А лучше просто убить.
Левченко съежился в большом кресле.
— Убить? Вы же законник! Потом сидеть придется и все из-за каких-то пяти тысяч!
Левченко вскочил, потому что со своего места начал подниматься Трубников и вид у него был решительный, кулаки сжаты, челюсти тоже. Левченко оказался у двери, но не ушел. А стоя у двери и держась за ручку продолжал:
— Я буду приходить в ваше агентство  каждый день! Просто посижу в приемной, если вы не примете меня. Отдохну немножко и уйду. Но, поскольку меня пасут, то обязательно подумают, что вы каким-то образом связаны с якобы припрятанными мною ювелирными изделиями и деньгами, которых я не брал! Или вы, или кто-то из ваших многочисленных клиентов! Они начнут пасти и вас, и ваших клиентов. А ведь многие из них очень уважаемые люди! Гарантия конфиденциальности — девиз вашего агентства, не так ли? Не будет больше никакой конфиденциальности!  Я не угрожаю! Кто я такой, чтобы угрожать вам? Да и что я могу сделать? Разве что немножко испортить вашу жизнь, репутацию агентства своими ежедневными визитами. А запретить вы мне не можете! Двери агентства открыты для всех!
— Если вы сейчас же не закроете дверь с обратной стороны, я…
— Что? Убьете меня? Не легче ли поговорить с Мироновым? Он даст мне пять тысяч рублей, и я навсегда исчезну с Ростова. Надоел мне этот пыльный город! Ой! Что вы себе позволяете!
Левченко быстро юркнул за дверь и прикрыл ее вовремя. Трубников бросил в него пепельницей и только быстрая реакция спасла его от ушиба.

Трубников не помнил, сколько времени он просидел неподвижно тупо глядя в окно. Дверь открылась, и на пороге застыл Липкович. Он хотел шагнуть в кабинет, но задержал ногу в воздухе, потом осторожно опустил ее на пол и с удивлением посмотрел на Трубникова:
— Почему у тебя на полу куча пепла?
— Меня посетил шантажист, — нехотя ответил Трубников.
— И это все, что от него осталось? — сказал Липкович, подходя к столу и усаживаясь в кресло, — хорошо ты справляешься с шантажистами. А чем он тебя шантажировал?
— Снимком в «Свободном слове», — детектив дал другу газету, — прицепился как банный лист… Требует денег, иначе не отстанет.
— Если дашь, то превратишься в дойную корову. Откуда он появился? Он «привязан» к какому-то расследуемому тобой делу?  Сообщи клиенту. Кто клиент?
— Миронов. Он хочет, чтобы я попросил у Миронова для него пять тысяч.
— Долларов?
— Рублей.
— Измельчали нынче шантажисты. Сообщи Миронову. Это случайно не тот самый, который недавно больницу на Орской отгрохал?
— Да, это он. Ты знаком?
— С ним нет, а в больнице уже побывал. Это не больница, а целый  больничный городок в роще. Самые тяжелые формы туберкулеза. А главным врачом молодую женщину. Такую красивую! Такую молодую! Зачем ее туда? Это же очень опасно! Почему ее?
— Иди сам работать в больницу на Орской.
— Я же патологоанатом. Вид у тебя уставший. Сообщи Миронову, пусть решает свои проблемы.
— Не буду. Он платит мне за решение его проблем. Сам справлюсь.
— С шантажистом ты справишься, в этом я не сомневаюсь, но с Игорем!  Я из-за него пришел к тебе. Я патологоанатом. Для меня морг – место привычное, хотя чаще я в лаборатории. Но почему твой Игорь ко мне в морг пришел с потухшим взором? Вернее, припрыгал на одной ноге. Мне показалось, что он яд искал. Что с ним случилось? По-моему, он в состоянии сильной депрессии. Кто его обидел?
— Буфетчица Оля. Яд искал? Надеюсь, не нашел?
— Нашел. Я постарался, чтобы он якобы тайком от меня сам яд нашел.
— Ты что, Женя? — Трубников выпрямился в кресле и с ужасом посмотрел на друга, — мальчишке скоро 14 лет. Он влюблен. Она не отвечает взаимностью. Он же что угодно может сделать! Даже яд принять!
— Я это понял. У меня скляночек много старых. Из-под цианистого калия тоже есть. Хорошо вымыта, пропарена, чистая! Я в нее налил гуттасила. Это слабительное. Вечером принять несколько капель гуттасила, утром — стул. Игорь эту скляночку сам случайно нашел, в карман спрятал, думал, что я не вижу.
Трубников устало откинулся на спинку кресла:
— С Юлькой таких проблем не было.
— Юлька родная и к тому же — девочка. С девочками легче, они послушные. Если бы он у меня «случайно» яд не нашел, то выбросился бы из окна. Что там за Оля? Поговори с ней. Хочешь, я поговорю.
— Бесполезно. Я говорил с Игорем всю ночь, все воскресенье и вот результат! Утром уехал на работу, думал, что он вполне успокоился. Господи, спаси и помоги!
В кабинет зашла секретарь Лена:
— В приемной  Щепетильников Эдуард Львович, у него к вам важное дело, которое касается вашей субботней прогулки в Старочеркасск.
— Не буду мешать тебе общаться с Эдуардом Львовичем. Я и так пожертвовал обедом, чтобы к тебе заглянуть.
Липкович ушел, а в кресло перед столом Трубникова уселся пижон, который с трудом сдерживал свое волнение.


Глава 4

— Здравствуйте, Николай Федорович, — сказал Эдуард, — спасибо, что приняли меня. Я вижу, «Свободное слово» у вас на столе, уже прочитали. Лида работает на внештатной основе, но очень хочет работать в штате. Редактор был доволен этим снимком. Даже снял другую статью, чтобы срочно пропустить его в номер. Я знаком с Дыкиным. Полчаса назад, он сказал мне, что ему сообщили…  Он не сказал, кто сообщил, но он очень доверяет тем, тому, кто сообщил. Так вот, ему сообщили, что Миронов пригласил вас исключительно в качестве детектива, а рыбалка и якобы дружба с Гондаревым для отвода глаз. Дыкин сказал мне, что Миронов пригласил вас на прогулку в Старочеркасск, чтобы вы следили за мной.
— Зачем? — улыбнулся Трубников, — зачем мне следить за вами?
— Ради того, чтобы выяснить это, я пришел к вам.
— Увы, я не могу вам объяснить того, о чем ничего не знаю. Вам бы лучше выяснить это у Дыкина.
— Хотя бы успокойте меня, скажите, что вы давно дружите с Гондаревым, что захотели просто отдохнуть, прогуляться в Старочеркасск, пообедать на берегу Дона…
— Успокоить? Чем же вы так взволнованны? Когда человек чист, то ему, как правило, безразлично следят за ним или нет. Конечно, неприятно, когда следят, но, чтобы так волноваться нужна причина.
— Дыкин сказал, что Миронов нанял детектива, чтобы следить за мной, потому что знает о моих отношениях с его женой, собирает материал для развода.
— Отношения с женой Миронова? Вы же жених Лиды!  — Трубников закурил и предложил курить Эдуарду, который взял сигарету и поднес к ней дрожащую зажигалку.
— Это не то, о чем вы подумали. У меня нет с Евгенией близких отношений в интимном плане, только в финансовом. Я не хотел вам этого говорить, я никому не хотел об этом говорить, думал, что никто кроме меня и Евгенири не знает. А Дыкин мне намекнул, что Миронов в курсе, что собирает доказательства для развода. Я пришел к вам…
— Я не могу ответить на ваши вопросы, Не лучше ли вам честно рассказать обо всем Миронову? Он произвел на меня впечатление разумного человека. Он развеет все ваши сомнения.
— Он меня развеет по ветру. Вы не знаете этого разумного человека! Его все боятся!
— Я этого не заметил. А вот вы его действительно боитесь, почему?
— Я пришел, чтобы получить от вас разъяснения, а вместо этого исповедуюсь, как перед священником.
— Я не священник, я детектив, грехи отпустить не смогу, разве что выслушать. Валяйте, исповедуйтесь.
— Но я не хочу исповедаться! Я вообще атеист!
— Вы уже слишком много рассказали. Где и когда вы познакомились с Мироновым и его женой?
— На этом катере! Лида привела меня полгода назад, то есть прошлой осенью. Зимой мы не отдыхаем на катере. Лида познакомила меня с Мироновым, с Евгенией. Евгения сразу понравилась мне, между нами установились доброжелательные отношения, но мы не позволяли себе ничего. Два месяца назад ко мне обратилась Евгения, попросила помочь ей так, чтобы ее муж не знал об этом. Она же работает в его фирме на полставки сметчиком, получает зарплату. У нее были кое-какие деньги, не такие уж и большие. Ей хотелось инвестировать их, чтобы получить прибыль. Она не хотела говорить об этом мужу, меня это не удивило. Да, Миронов не беден, но Евгения из очень бедной семьи. Миронов оплачивает обучение Евгении в институте. Она, насколько я заметил, ни в чем не нуждается, но денег всегда мало.
Я спокойно отнесся к ее просьбе. Меня не удивило ее желание иметь свои средства, чтобы не только на карманные расходы. Конечно, Миронову, который привык к полному и безоговорочному подчинению, это не понравилось бы. Он бы спросил: «Зачем?» А что бы она ответила? Просто так? Чтобы от тебя не зависеть? Короче, хочется Евгении иметь свои деньги, пусть имеет, я согласился помочь ей. Она дала мне 50 тысяч рублей. Для нее это, конечно, большие деньги, наверное, несколько месяцев копила, откладывала от зарплаты. Но для инвестиций?  Я знаю человека, который зашел на биржу с довольным и самоуверенным видом, имея 400 тысяч рублей. А через пятнадцать минут потерял их. Я очень боялся, что такое же произойдет и с деньгами Евгении.
У меня есть дядя — сводный брат моего отца. Дядя вхож на биржу, на Московскую тоже. Я обратился к нему. Он помог мне. Акции, которые он приобрел, уже через два месяца дали прибыль. Дядя снова продал их. Я вернул Жене уже не пятьдесят, а восемьдесят пять тысяч рублей. Она обрадовалась, забрала деньги. И. к моему удивлению, попросила у меня в долг. Я еще сам студент, родители оплачивают мое обучение. В «Свободном слове» я на внештатной основе, гонорары маленькие. Я не мог дать Жене в долг. Но предложил ей снова воспользоваться помощью моего дяди. Она отказалась, объяснив, что деньги нужны ей уже сейчас, а не через полгода. Она очень просила не говорить об этом мужу. Я обещал, что не скажу. Думал, что никто не знает.
Миронову не понравилось бы ни желание Жени иметь свои деньги тайком от него, ни моя игра на бирже. Это не в его стиле. У него всегда все просчитано намного вперед. Он терпеть не может, когда его планы разрушает случай. Если он узнает об этом, то станет плохо относиться ко мне, вообще удалит меня от своего дома, больше не пригласит на катер. На Лиду тоже перенесет негативное отношение. Я не хочу быть причиной несчастий свой невесты. Мы с Лидой собираемся пожениться. Надо было отказать Евгении еще тогда, когда он дала мне 50 тысяч. Я не мог отказать, она очень просила. Я вообще не умею говорить слово: «Нет». Из-за этого у меня периодически появляются проблемы. А сейчас моей проблемой стало ваше появление в субботу на катере. Ваш визит носил деловой характер?
— Я не могу сказать вам этого, — улыбнулся Трубников, — я могу сказать лишь то, что вы обратились не по адресу.
На лице Эдуарда появилось разочарование:
— Я вам все рассказал!
— Не волнуйтесь, наш разговор не выйдет за стены моего кабинета.
— Но вы так и не ответили на мой вопрос. Вы были в качестве детектива?
— Я не могу разглашать дела своих клиентов. Но вы же умный человек. Надеюсь, что вы поймете, что обратились не по адресу.
Эдуард понуро пошел к двери, забыв попрощаться. Уже взявшись за ручку, обернулся и сказал жалобно:
— Не выдавайте меня!
— Если не секрет, — остановил его детектив, — какие акции приобрел ваш дядя?
— Filray  и Aurora Cannabis, — ответил Эдуард, — что тоже не понравилось бы Миронову. В Канаде и Уругвае  легализована марихауна. Это же легкий наркотик! Совсем легкий! У нас сейчас тоже хотят легализовать опийный мак, — лицо Эдуарда оживилось, глаза заблестели, — чтобы было отечественное обезболивающее для онкобольных. Выращивать опийный мак собираются только ФГУП, имеющие на это лицензию. Планируют выделить землю в Волгоградской и Астраханской областях. И вообще, я считаю, что давно пора снять запрет на культивирование наркосодержащих растений. Все равно выращивают, а так все будет под контролем. И что такое маковая соломка? Так! Ерунда! Марихуана это или мак? Какая разница? Деньги не пахнут. Все это такие мелочи!
— Лиха беда начало. Вы употребляете наркотики?
— Разве я похож на сумасшедшего? Нет, не употребляю. Но если акции дают скорую прибыль, то почему бы не воспользоваться случаем? Я же не для себя! Я для Евгении! Спасибо дяде! Разве было бы лучше, если бы ее деньги пропали? Как бы мне самому не пропасть! Не попасть под тяжелую руку Миронова.
— Не бойтесь, — спрятал улыбку детектив, — я вас не выдам.
— Миронов — страшный человек!
Эдуард ушел, поселив в душе Трубникова интерес к Миронову. Чем же он так страшен? И если он такой страшный, то почему сам обратился за помощью к детективу?

Трубников подошел к окну. С удивлением увидел, что к офису подъезжает старая машина Лукашова. Лукашов зашел в кабинет не сразу, сначала сделал комплименты Лене, и уже потом зашел к шефу.
— Почему ты здесь? — спросил его шеф.
— Я передал Левченко Мише и оплатил счет в гостинице. Даже не предполагал, что на Машиностроительном может быть гостиница! Так себе, домик маленький, но там номера тоже денег стоят.  Левченко там остановился. Живет уже неделю, платит исправно. От тебя прямо туда поехал, сейчас в номере. Спит, наверное. Ты его так сильно утомил? Миша поселился в соседнем номере, слушает его храп. А еще храп Левченко слушают несколько человек. Один из них работает на твоего конкурента частного детектива Киселева, другой — мой старый знакомый из органов МВД, третий мне не знаком. Левченко обложили со всех сторон, грубо следят! А он дрыхнет, ему море по колено.
— Он не может сбежать из гостиницы? — встревожился Трубников.
— Исключено. Гостиница расположена на отшибе, с одной стороны дорога безлюдная, только машины, с других сторон поле. Все хорошо просматривается. Никуда он не сбежит. Дрыхнет. Ты поговорил с ним?
— Сподобился. Теперь он шантажирует меня.
— Тебя?! Но за что?
— Обещал заходить в мой офис ежедневно, пока я не выполню его просьбу. Он хочет, чтобы я стал посредником между ним и Мироновым, от которого надеется получить деньги.
— Ходить ежедневно? Но у него хвостище больше и ярче, чем у моего любимого петуха в селе Круглое. Весь хвост пойдет за ним сюда. Мало не покажется даже тебе. Не удивлюсь, если он завтра утром снова появится здесь. Надо избавиться от него, но как?
— Не знаю, еще не придумал, как. Смотри не упусти его! Твой Миша слишком молод. Однажды он уже подвел нас!
— В этом случае не подведет! Ведь Левченко обещал каждый день приходить на Кировский с поклоном твоему детективному агентству. Он видит слежку, она не смущает его. Что же делать? Убил бы его!
Трубников смотрел в окно. Уже стемнело. Прекрасная погода. Тихий и спокойный вечер. По Кировскому проспекту шли прохожие. В свете рекламных огней и фонарей они выглядели необычно. Лукашов тоже смотрел в окно, но не на прохожих, а на свою старую «Волгу». Думал о том, что, не дай Бог, его «старушка» прикажет долго  жить. Он сам ремонтировал ее. Давно мечтал о новой машине, но не хотел брать в кредит. От тяжелых дум его отвлек шеф:
—  Шантаж и провокации — зловонная грязь, да, ты прав. Шантажистов надо убивать. Провокаторов тоже.
— Тапком этого мерзавца! Как таракана!
— Слишком хитер таракан. Я вынужден терпеть его, говорить с ним.
— Если Левченко будет ходить к тебе, то все решат, что ты посредник между Левченко и кем-то, спрятавшим деньги и золото. Я бы так подумал. Начнут проверять всех твоих клиентов, бывших тоже. Ума не приложу, как избавиться от него? Не обращаться же в полицию с заявлением о шантаже!
— Пожалуй, это единственный случай, когда цель оправдывает средства. Законы и мораль можно забыть. Все средства хороши, только бы избавиться от него. Но не убивать же его!  Я даже в 86 году не преступил черту, хотя мог. У меня пистолет был. Их было шестеро, а я один. Единственное, чего я боялся, когда оборонялся, чтобы кого-нибудь из нападавших случайно не убить. Убийство, даже когда речь идет о самообороне,  недопустимо. Что-то меняется в душе, происходят необратимые процессы. Убивать нельзя никого, даже этого урода.  Эврика! — радостно воскликнул Трубников, — есть идея! Я знаю, что можно сделать.
— Что? Поделись. Может быть, я смогу помочь?
— Сможешь. Сначала помогу ему избавиться от «хвоста».
— Избавиться? — Лукашов удивленно посмотрел на шефа, — но за ним наблюдают профессионалы! Двоих я лично знаю, они его не упустят!
— Они профессионалы, но ведь и он тоже не лыком шит. Хитер и изворотлив. Я уверен, что он сможет избавиться от слежки. Я дам ему пять тысяч рублей, которые он просит.
— Тю-ю-ю, — ответил Лукашов и сразу спохватился, — извини,  нечаянно вырвалось. Ты это серьезно? Ты хочешь ему свои пять тысяч дать? Это же только начало. Потом он попросит пятьдесят. И ты снова дашь? У тебя так много денег?
— Денег много не бывает. Я дам ему деньги, но запишу их на счет Миронова, пусть оплачивает. Он дал мне широкие полномочия. Уверен, что получив деньги, Левченко оторвется от наблюдения.
— Подожди, — Лукашов набрал ртом побольше воздуха и выдохнул, — а как же Миша? Он так старательно слушает храп Левченко, сидя в соседнем номере. Он полон энтузиазма и рвется в бой. Ему надо прекратить наблюдение?
— Нет! Ни в коем случае! Левченко должен уверовать, что я принял правила игры, предложенные им. Он ничего не должен заподозрить! Не волнуйся. Миша потеряет его сам.
— Но это будет удар по его самолюбию.
— Удары надо переносить стоически, извлекая из них опыт.  Пока Левченко под наблюдением, я не могу исполнить свой замысел. Я хочу напугать его. Напугать так, чтобы он навсегда забыл дорогу к моему агентству.
— Что-то я ничего не понимаю. Ему море по колено. Чем его испугать?
— Сфабриковать против него дело. А вот в этом мне понадобится твоя помощь.
— Прости, ты мне друг, но даже ради тебя я не стану нарушать закон. Как это сфабриковать дело? Какое дело?
— Не знаю, какое. Любое. Ты сам поищи. Предположим, завтра он снова появляется в моем офисе. Уходит от меня с деньгами. Как только Левченко оторвался от наблюдения (а мы об этом обязательно узнаем от Миши), ты начинаешь изучать ленту новостей. Ограбления, хулиганство, избиение — все годится. Хорошо бы, чтобы инцидент произошел ночью, чтобы была плохая видимость. В интернете есть программа, по которой я составлю фоторобот, похожий на Левченко. Ты возьмешь его и отправишься с ним к свидетелям, покажешь. Это ничего, что они не признают в Левченко обидчика. Главное дать делу ход.
— Извини, но ты сам не боишься потерять лицензию?
— За что? Моя лицензия дает мне право расследовать любое преступление. Я должен отчитываться только перед налоговой, а перед ней я чист. В данном случае я закон не нарушаю. Ты тоже. Ты выполняешь мое задание.
— Но Левченко же не дурак! Он сразу поймет, что ты блефуешь.
— Конечно. Он все поймет. Но что он сможет сделать? Заявит на меня в полицию? Он две недели как освободился.  Теперь уже он будет вынужден играть по моим правилам. А я потребую, чтобы он оставил в покое не только меня, но и Евгению, ее дочь и всю их семью.
— Сдаюсь. Но все же рискованно.
— У тебя есть варианты?
— Я бы его убил!
— Хорошая мысль, но это тоже рискованно. Да и зачем пачкаться? Лучше и проще прогнать. Значит, договорились. А теперь по домам. Игорь дома один, волнуюсь за него.
— Я слышал, у него что-то с ногой?
— И с ногой, и с душой. Болезни роста.
— Подростковый возраст очень опасен.  Насколько я заметил, он заражен романтизмом и пытается устроить мир на принципах справедливости. Он стихи не сочиняет?
— Да, начал венок сонетов. У него безответная любовь.
— Безответная любовь убивает человека, разрушает его. Не только подростка, любого человека. Чем ей не понравился Игорь?
— Не знаю. Она предпочла другого или других. Я уже пообщался с руководством. Когда Игорь вернется в кадетский корпус, там в столовой будет работать женщина предпенсионного возраста. Надеюсь, к ней он будет равнодушен.
— Надо же! Венок сонетов! Дал бы почитать.
— Игорь не дает мне читать. Думаешь, мне самому не хочется почитать его стихи? Раньше не замечал за ним любви к поэзии. Подростковый возраст — это, пожалуй, потруднее, чем борьба с шантажистом.

Глава 5


Во вторник утром Левченко пришел на Кировский рано. Ждал, когда придет секретарь Лена и откроет офис. Зашел вместе с ней. Приехал Саша. С отвращением посмотрел на Левченко, прошел мимо, не ответив на его приветствие. Приехал Трубников. Левченко приветствовал его улыбкой. Он по-прежнему выглядел самоуверенно и не собирался уходить.
— Проходите, — пригласил его Трубников в кабинет. На лице Левченко появилось искреннее удивление. Он зашел, покосился на Сашу, сидящего за своим столом у окна. Сел в большое кресло для посетителей возле стола Трубникова.
— Слушаю вас, — сказал детектив.
— Спасибо, что приняли, я даже не надеялся, — ответил Левченко, — но мне нечего добавить ко вчерашнему деловому предложению.
— Простите, что-то не припоминаю. Напомните, пожалуйста.
Левченко оглянулся на Сашу:
— Мне нечего скрывать. Я все делаю правильно. Двери вашего офиса открыты для всех. Я имею право приходить к вам, тем более, что я же не просто так! Я по делу. К сожалению, вчера я забыл у вас газету со снимком.
— Вот она. Заберите ее, пожалуйста. Так какое у вас ко мне деловое предложение?
— Ваш снимок на первой странице. Вы в окружении семьи Миронова. Миронов богат, а я только что вышел из мест не столь отдаленных. За мной следят. Грубо следят. Кстати, ваши детективы тоже. Я хочу избавиться от них. И в этом нет ничего противозаконного. За хулиганство и побои я уже понес наказание. Ничего другого на мне нет. Но я не чувствую себя свободным. Прошу вас помочь мне обрести свободу. Если у меня будут пять тысяч рублей, я смогу оторваться от слежки, смогу исчезнуть с Ростова навсегда.
— У вас уже есть план?
— Есть. Но делиться с вами я не буду. Уверяю вас, что, получив всего лишь пять тысяч рублей, я навсегда исчезну с вашего горизонта. Для Миронова пять тысяч рублей — это такой пустяк!
— Пустяк только для того, кто деньги ворует, а не зарабатывает. Вы вызываете у меня глубочайшее отвращение, но все же я сам помогу вам. Я дам вам пять тысяч, чтобы вы навсегда забыли дорогу в мое детективное агентство.
Левченко удивленно смотрел на детектива, он явно не ожидал такого.
— Трубников вызвал Лену. Она зашла в кабинет.
— Лена, выдай пять тысяч рублей из денег на непредвиденные расходы.
— Из буфетных? — уточнила Лена. На буфетные деньги она покупала чай, кофе и печенье, которое пили и ели сотрудники офиса, — под расписку?
— Из буфетных, но никакой расписки не надо. Поверим на слово Алексею Владимировичу.
— Как я вам благодарен, — подскочил Левченко, — вот что значит настоящий честный детектив! Большое спасибо.
Он ушел за Леной в приемную. Саша удивленно смотрел на шефа и молчал.
— И вы верите, что он исчезнет? — спросил Саша, — он уже завтра вернется за новыми деньгами!
— Да, я согласен с тобой. Нам надо немного подождать. Я надеюсь, что он сможет оторваться от слежки. Потом Володя Лукашов и ты «погуляете» по интернету, поищите сообщения о хулиганствах, избиениях, можно и ограбления взять. А затем Лукашов возьмет фоторобот Левченко и отправится по моему заданию опрашивать свидетелей, постарается убедить их, что грабил, избивал или хулиганил именно Левченко.
— Интересный ход, неожиданный. Однако нечестный, даже незаконный.
— А кто сказал, что с шантажистами надо поступать честно? Ничего незаконного здесь нет. Я имею право расследовать любое преступление.
— Тогда я начну искать преступление, если преступник уже имеется.
— Нет, еще рано. За ним наблюдают все подряд.  Наблюдают за каждым его шагом. И Левченко знает об этом. Пусть наблюдатели не пойдут в суд со свидетельскими показаниями, но ведь они прекрасно будут знать, что он не совершал преступления! И он будет знать, что они об этом знают. Тогда мой план не сработает. Нет! Левченко должен полностью избавиться от всякого наблюдения. Надеюсь, он не заставит себя ждать. И уже ночью будет на свободе. Ростов — город большой, можно и по Ростовской области  «погулять». Ночью тебе спать не придется.
— Да, я поищу ночью. Но как мы узнаем, что он оторвался от слежки?
— Лукашов сейчас наблюдает за ним. Если он оторвется от Лукашова, значит, оторвется и от всех остальных. Главное не потерять Евгению, чтобы Левченко не причинил ей зла. Евгения… Чистое и открытое лицо. Молодая, умная, красивая. Она произвела на меня очень хорошее впечатление. Я даже не могу представить ее рядом с Левченко.
— Любовь слепа, — философски ответил Саша, — наверное, она была еще очень юной, когда встретила Левченко.
— Да, ей было семнадцать лет, а Игорю послезавтра четырнадцать.
— Игорь тоже влюблен? Любовь — это такая же болезнь, как и все другие болезни. Надо переболеть, все пройдет.
— В данном случае он болеет диареей. Конечно, пройдет. Липкович лечит его гранатами. Трудно мне без Люды. Если бы она была сейчас рядом, мне было бы легче с Игорем. Она более чуткая, она лучше понимает его. Она в отличие от меня всегда может его успокоить. А я сколько ни говорю, как горохом об стену!
— Ничего, со временем пройдет.  Игорь умный парень, справится сам.
В кабинет зашла Лена, вид у нее был растерянный и смущенный.
— Николай Федорович, — сказала она, — в приемной мужчина и женщина из Общества защиты животных. От них исходит такой сильный запах, что мне стало плохо.
— Зачем же ты позволила им завести в детективное агентство животных? — с укоризной ответил Трубников, — кто там? Собаки? И при чем здесь детективное агентство?
— Животных в приемной нет. Мужчина и женщина. Это от них пахнет.
— Аж, интересно! — поднялся со своего стула Саша и решительно вышел в приемную.
Сразу же вернулся и подошел к окну, чтобы подышать.
— Ну вот! Видите! — обиженно сказала Лена, — от них так пахнет!
— От них не пахнет, — повернулся к шефу Саша, — от них воняет. Надо будет проветрить помещение. Очевидно, оба бомжа употребляют дешевое спиртное, это перегар! Женщину зовут Екатерина Степановна Григорьева — это мама Евгении Мироновой. А как зовут мужчину, не успел спросить, чуть не стошнило, в зобу дыханье сперло.
— Мать Евгении? — переспросил Трубников, — приведи их сюда, Лена.
Лена вышла и вскоре вернулась с мужчиной и женщиной, представила их:
— Григорьева Екатерина Степановна и ее друг Никишин Дмитрий Сергеевич, — и повернувшись к шефу, — Николай Федорович Трубников. Присаживайтесь, пожалуйста.
Саша предусмотрительно отодвинул к окну кресло, поставил посетителям два стула.
Мужчина давно не стриг волосы и не брился. Распахнутая на груди рубашка смахивала на старенькую выстиранную и заштопанную под мышками пижаму, но брюки еще вполне приличные. Резиновые пляжные тапки на босу ногу. Но все это меркло под его полным самоуверенности и гордости взглядом. Он сел на стул и по-хозяйски закинул ногу на ногу, руки спрятал в карманах брюк. Женщина, возраст которой было невозможно определить, смотрела обиженным взглядом. На ней были футболка и джинсы, на ногах такие же резиновые тапки черного цвета. С ними гармонировали черные пятки, длинные грязные ногти на руках и черные мешки под глазами.
— Добрый день, — начал Никишин, — мы пришли к вам за помощью, за советом. Я представляю Общество защиты бездомных животных. Вы знаете, сколько в Ростове бездомных собак и кошек?
— Нет, — честно ответил детектив, — кто подсказал вам прийти ко мне?
— Моя дочь, — тихо ответила Екатерина Степановна, — моя дочь замужем за уважаемым человеком. Вот в газете она стоит рядом с вами.
И снова «Свободное слово» оказалось на столе у Трубникова.
— Евгения Михайловна, — переспросил детектив, — посоветовала вам обратиться ко мне по поводу защиты животных?
— Нет, — ответила очень тихо Екатерина Степановна, —просто мы увидели снимок в газете. Она стоит рядом с вами.
— Евгения ваш единственный ребенок?
— Да, Евгеша одна, но золотая!
— Золотая с детства? — уточнил Трубников.
— С детства, — смущенно повторила Екатерина Степановна, — она в интернате. Я и сама детдомовская. Родственников нет, друзей нет. Я же ее в детдом не сдала, — она, наконец, подняла голову и с вызовом посмотрела в глаза детективу. — Я домой ее забирала. Евгеша у меня смышленая! Нашла подругу, к ней часто на каникулы. У ней и квартира и дача. А у меня-то жилья сроду не было! Я пока на ГПЗ-10 работала уборщицей в цехе, то койка в общаге была. А сейчас жить негде. То у Никиши, то где придется.
— У вас никогда не было своего жилья? — удивился Трубников.
Екатерина Степановна открыла и закрыла рот, смущенно смотрела на детектива. Не выдержала его взгляда, уставилась в пол.
— Было у нее жилье! — громко сказал ее друг, — продала бесплатно.
— Что ты говоришь? — возмутилась Екатерина Степановна, — я и не думала ничего продавать! Они сами! Сначала цыганка пришла. Позвонила в мою дверь, я открыла. Я ее не впускала! Она сама зашла! Потом они сами приходить стали. Я что ли продала?
— А кто же? — с презрением смотрел на нее Никишин.
— Они сами! Я не продавала, это они сами!
— Давно это было? — спросил детектив.
— Еще до меня, — ответил за нее друг, — а я уже десятый год возглавляю  Общество защиты животных.
— Где же ваша дочь познакомилась с Мироновым?
— А я почем знаю? — искренне удивилась Екатерина Степановна, — она у меня умница! Она-то знает, с кем дружить, — и демонстративно отодвинулась от Никишина. — Евгеша молодец! Она ко мне кажный месяц приходит! Деньжат подбрасывает.
— Деньжат? — презрительно фыркнул ее друг, — да ее муж ого какими деньгами ворочает. А дочь бросает тебе кости с его стола! Но мы здесь не из-за нее! Вы знаете, сколько в Ростове бездомных собак?
— Подожди, — одернула его подруга, — ты еще про фонд не сказал.
— Я возглавляю Фонд защиты бездомных животных, — гордо произнес Никишин и попытался распрямить сутулые плечи. — Я сам лично каждый день кормлю многих бездомных собак и кошек.
— Мы вместе кормим, — тихо отозвалась Екатерина Степановна.
— Фонд нуждается в средствах, — продолжал ее друг.
— В денежных средствах, — тихо поправила его подруга.
— Надо же не только кормить животных, но и оплачивать услуги ветеринара по стерилизации. У нас пока нет такой возможности! А власти! Городские власти! Если вы хотите знать мое мнение…
— Простите, — перебил его Трубников, — мне безразлично ваше мнение. Вы напрасно пришли ко мне. Я не дам вам денег.
— Мы же не для себя просим! — возмущенно закричал Никишин, — вы знаете, сколько в Ростове бездомных собак? Вы для кого жалеете?
— Пошли, — поднялась со стула Екатерина Степановна.
— Газету заберите, пожалуйста, — вздохнул с облегчением Саша, — пойдемте я вас провожу.
— Мы же не для себя просим! — донеслось уже из приемной, — для собак!
— И кошек, — донеслось уже с улицы.
Саша проводил их до Большой Садовой и вернулся в офис. Шеф и Лена стояли на крыльце у входа в детективное агентство. Двери и окна были распахнуты настежь.
Позвонил Лукашов, обозленный и разгневанный.
— Что случилось? — спросил Трубников.
— Этот Левченко! Чтоб ему! Ему кто-то помогает. Он бы не смог сам!
— Что не смог? Ты его потерял?
За ним по пятам пять человек ходили! Пять! И не какие-то неопытные новички, а профессионалы!
— И он сумел обвести вас вокруг пальца? — усмехнулся Трубников.
— Ему явно кто-то подыграл. Он больше трех часов ходил по Центральному рынку. Пробовал у всех подряд копченое сало. Все ряды прошел. Купил большой кусок копченого сала. Пробовал мед. Снова всех обошел и у всех попробовал. Купил банку гречишного меда. Долго ходил в рыбных рядах. Живую рыбу смотрел, вяленую. Купил двух вяленых подлещиков, бросил в отдельный пакет. Пошел с двумя пакетами в обеих руках в ряды подсолнечного масла. Снова все перепробовал. Купил бутылку подсолнечного масла. Купил укроп и петрушку. Купил курагу. Вернулся в мясные ряды, долго ходил и торговался. Купил говяжью печень. Поднялся на второй этаж, купил петушка.
Вышел из павильона с двумя большими пакетами в обеих руках. Мы все пятеро ему буквально в затылок дышим. Он пошел в крытый павильон одежды. Я за ним. Проход узкий! Этот вечный ремонт! Грузчик тележку катит, кричит: «Береги ноги!» Еле увернулся. Догнал Левченко у самого входа в павильон одежды. Иду за ним следом. Он важно вышагивает с двумя пакетами в обеих руках, на осенние куртки смотрит. Одну присмотрел. Сумки, то есть пакеты на пол, куртку надел, перед зеркалом крутится. Я смотрю на него в зеркало, а это не он! Со спины это Левченко, а лицо другое! Я же за ним следом шел, в затылок дышал! Вместе с ним перепробовал все копченое сало и мед! Я даже в пакеты заглянул! Сало, мед, подлещики, укроп с петрушкой, масло… Когда же он успел подменить Левченко? Зла не хватает!
— Значит, Левченко нужны были пять тысяч рублей, чтобы покушать вкусненького. Изголодался по копченому салу и лещику. Надо же ему хоть иногда себя побаловать!
— Мне не до шуток! Сейчас не время иронизировать! Он провел меня, как последнего дурака!
— Я тебя дураком не считаю. Не огорчайся. Приезжай в офис. Дам тебе новое задание. Главное Евгению не потеряй! Если Левченко отвязался, то ей угрожает большая опасность.
— За ней наблюдаем. Значит, сейчас в офис? — начал успокаиваться Лукашов, — ты все же хочешь реализовать свой план? Думаешь, это поможет избавиться от Левченко?
— Обязательно поможет. Только усиль наблюдение за Женей. Кто там сейчас?
— Булавинов. Скоро его сменит Миша. Мне кажется, что из-за этого Левченко я инфаркт получу!
— Не надо. Здоровье прежде всего. Я жду тебя в агентстве.

***

В полночь Трубников слушал доклады Саши Шаповалова и Лукашова. Говорил Саша:
— Этим вечером на Ворошиловском проспекте произошла массовая драка возле ночного клуба. Пять девушек из клуба выбежали на улицу и долго дрались. Пострадал мужчина, который пытался разнять их.
— Кто этот смельчак? — удивился Лукашов, — даже я не рискнул бы их разнимать.
— Гость из Москвы. Он госпитализирован, состояние стабильное. Все девушки после бурного выяснения отношений вернулись в ночной клуб, продолжили досуг.
— Другие происшествия? — нетерпеливо глянул на часы Трубников.
— На Королева в 20 часов из окна девятого этажа выпал сорокалетний мужчина в состоянии алкогольного опьянения. Упал на козырек подъезда, покрытый профлистом. Остался жив. Соседи вызвали «Скорую помощь» и полицию. Выясняют причину падения.
В мусорных баках дворник обнаружила пустые ящики, в которые псевдоволонтеры уговаривали доверчивых ростовчан бросить пожертвования для больных детей. В этих же ящиках нашли поддельные истории болезней детей и прочие документы, вызывающие доверие к попрошайкам.
В Матвеево-Кургане любитель спиртного украл из холодильника продуктового магазина две бутылки спиртного на общую сумму 400 рублей. Выпил их на бегу, пока убегал от преследовавшего его работника магазина.
На Каскадной улице велосипедист попал в открытый люк, получил травмы. От помощи врачей отказался.
—  На Каскадной часто разбивают фонари, — вмешался Лукашов.
— Вечером на пересечении Кировского проспекта и улицы Суворова «Тойота Камри» сбила девушку, которая шла по нерегулируемому пешеходному переходу. Девушка доставлена в больницу. Водитель скрылся с места происшествия.
— Нет, это все не годится, — вздохнул Трубников, — Володя, что у тебя?
— Сегодня в 22 часа неизвестный зашел в салон автозаправки и угрожал ножом работнице. Она отдала ему все, что было в кассе автозаправки — три тысячи рублей. Мужчина с деньгами скрылся.
— В каком районе автозаправка? — спросил Трубников.
— Неподалеку от Каскадной улицы. Я к другу на Ростовское море часто наведываюсь. Хорошо знаю эти места. Сосновый бор. В сосновом бору новая больница высоченная, где от туберкулеза лечат.
— Она же на Орской! — сказал Саша.
— Да, на Орской, а каскадная проходит перпендикулярно Орской. Однажды ехал ночью, хорошо, что на малой скорости. Прямо на меня выскочила машина без фар! Чуть стекло лбом не разбил. Темно! Ни зги не видно. Что-то я не припоминаю там автозаправки. Наверное, новая.
— Завтра утром отправишься туда с портретом, то есть с фотороботом. Покажешь работнице автозаправки.
— Я должен убедить ее в том, что это он?
— Достаточно просто показать, пообщаться с ней. Дадим делу ход. Евгения как?
— Булавинов там. Недавно отзванивался. Миронов живет тихо и спокойно. Гостей и гулянок нет. Сейчас все дома: Миронов, Евгения, Любаша и няня.
— Помощница по хозяйству приходит днем? — спросил Трубников.
— Нет никакой помощницы. Евгения каждое утро на машине на рынок. Скупается и домой. Уже потом на работу. Вечером в институт. Возвращается по-разному. Когда в семь, когда в одиннадцать. Миронов всегда возвращается очень поздно. Уезжает рано.
— Ты же говорил, что у них большой дом?
— Трехэтажный с подземным гаражом. Только дворик маленький. Детские качели и все.
— И у них нет домработницы?
— Наблюдаем уже четвертый день. Посторонние в дом не заходили. Сама убирает.
— Продолжай наблюдение. Завтра утром на автозаправку. На сегодня все.
Трубников приехал домой быстро. Ночью нет пробок. Поставил машину в гараж. Подошел к дому, порадовался, что свет не горит. Игорь спит. Тихо открыл дверь, разулся в темноте, прошел на кухню. Включил чайник. Заглянул в холодильник. Две банки тушенки сиротливо смотрели на него из необъятного и чистого холодильника. В морозилке мерзла курица. Открыл хлебницу — пусто! Проглотил слюну. Посмотрел на часы. Заказать пиццу? Пока привезут, пока съем, утро настанет. Еще Игоря разбужу нечаянно. Можно обойтись сладким чаем.
Он присел на табуретку, задумался. Почему-то ему показалось, что он в квартире один. Трубников прошел в комнату, включил свет — никого нет. Прошел в другую — пусто. Подошел к лоджии, вздохнул с облегчением. Игорь стоял на лоджии, пересчитывал звезды. Трубников вернулся в кухню, выключил чайник. Взял пачку сигарет и зажигалку. Вышел на лоджию.


Глава 6

Днем позвонил Лукашов:
— Ситуация вышла из-под контроля. Меня вызвали к следователю Шедерову. Знаешь такого?
—Знаком. Умный и порядочный человек.
— Меня пригласили к нему побеседовать. Пока только побеседовать. Мне хочется волком выть! И все из-за этого проклятого Левченко!
— Напрасно ты так переживаешь. Левченко сволочь, но сволочь умная. Когда я объясню ему, что против него есть свидетельские показания в уголовном деле, он сразу исчезнет.
— Подожди! Ты же еще не знаешь! Работница автозаправки  узнала в Левченко грабителя! Она позвонила Шедерову! И вот результат! Меня просят прийти к нему сегодня! А сразу ко мне подошел опер. Я ему фоторобот показал. Он себе ксерокопию сделал, спросил откуда? Я сослался на тебя. Дал твои координаты.
— Ткнули наугад, а попали в цель. Теперь понятно, откуда у Левченко деньги. Не переживай, я сейчас сам позвоню Шедерову. Что там с Евгенией?
— Саша наблюдает. Она сейчас на работе. Я сменю его скоро, потом Булавинов. Все под контролем.
Шло время. Левченко не появился и не позвонил. Трубников мерял кабинет шагами, курил, смотрел на часы, ждал звонка. Вечером Лена ушла домой. Седьмой час. Находиться в офисе нет смысла. Но детектив не уходил. Он все ждал звонка от Левченко с требованием новых денег. Трубников был уверен, что Левченко позвонит.
Зато несколько раз звонил Шедеров. Требовал объяснений, откуда у детектива фоторобот грабителя? Пришлось назвать грабителя, дать координаты гостиницы.
— Я считал, что там промзона, откуда там гостиница?
— Там его нет, — успокоил его Трубников, — мои люди потеряли его вчера на центральном рынке. Где он сейчас, я не знаю. Если узнаю, сразу сообщу.
В одиннадцатом часу позвонил Лукашов:
— Кажется, я потерял Евгению.
— Кажется? Что с тобой, Володя?
— Она в 17 часов 35 минут зашла в Строительный институт. В институте я за ней следить не могу. Слежу за ее машиной. Она и вчера в это же время заходила в институт, позавчера тоже. Позавчера она вышла в девятом часу вечера. Села в машину, вернулась домой. Вчера в 19 часов вышла и сразу домой. А сейчас одиннадцатый час! Уже в здании института почти везде погасли окна. Она не выходила! Ее машина стоит на стоянке.
— Может быть, она вышла, а ты не заметил?
— Большего оскорбления я в жизни не слышал! Я постоянно наблюдал за входом. Если только в институте нет другого выхода.
— Продолжай сторожить машину. Будем надеяться, что скоро она появится. Все это очень плохо.  Я волнуюсь за нее.
В одиннадцать Трубников закрыл офис и поехал домой, так и не дождавшись звонка от шантажиста. В квартире снова темно и пусто. Сразу на лоджию. Игоря не было. У него же сильное растяжение связок! Синяя и опухшая нога! Где его носит? Совсем сошел с ума от влюбленности! Чтоб этой Оле пусто было! Трубников обзвонил всех друзей Игоря. Никто не знал, где он. Обзвонил своих друзей в надежде, что он поехал к кому-либо из них в гости. Игоря нигде не было. Уже через час в квартире Трубникова собрались его друзья. Все переживали за Игоря. Позвонили даже в кадетский корпус, там его не было.
— Коля! — кричал Урбан, — ты же детектив! Как же ты не можешь родного сына найти?
— Он не родной, — отозвался Липкович.
— По крови не родной, а по духу родной, — уточнил Трубников, — я понятия не имею, где его искать? Он впервые в жизни влюбился. Ему послезавтра исполняется 14 лет. Он начал писать венок сонетов, но она предпочла ему другого! Он специально упал с лошади, чтобы…  Дальше не знаю. Логика влюбленного подростка мне неподвластна.
— Венок сонетов? — оживился Абатуров, — дай почитать.
— Не могу. Он их прячет.
— Нашел время стихи читать, — с укором сказал Урбан, — у мальчишки трагедия! Где его искать?
— Если он влюблен, — сказал Абатуров задумчиво глядя в темное окно, то…  Май скоро сменит июнь, — Абатуров замолчал и сосредоточенно смотрел в темное окно.
— Дима! — тихо сказал Липкович, — продолжай, пожалуйста. Тихо! Помолчите все. Дима, май, июнь, Где Игорь?
— Соловьи поют. Если он влюблен и пишет стихи, то сейчас слушает соловья где-нибудь в парке или еще где-нибудь.
— Рябинина Балка! — вскочил Трубников, — тут! Рядом! Там поют соловьи. Пошли скорее! Нет! Фонарь! Там же темнота, на машине не проехать. Фонарь!
— Не надо фонарь, — глядя в окно сказал Дима, — спугнем! Его надо окружать тихо и незаметно, иначе снова сбежит. Да и полнолуние. На соловья пойдем.
Он не ошибся. Игорь сидел на земле, привалившись к большому дереву, в кроне которого заливался трелями соловей. Все по совету Абатурова молча пристроились рядом. Игорь увидел их, но не отреагировал. Первым не выдержал Трубников:
— Уже третий час ночи, — сказал он, — Урбану и Липковичу завтра с утра на работу. Пошли домой, Игорь.
— Вы любите свою жену? — вдруг спросил у него Игорь, впервые за долгие годы обратившись к отцу на вы.
— Трубников опешил от такого вопроса, но быстро справился:
— Да, очень люблю. Пошли домой, сынок.
— Я вам не сынок, а вы мне не отец! — со слезами в голосе закричал Игорь и поднялся на ноги. Он уже собирался сигануть в темень кустов и деревьев. Урбан поймал его, схватил за плечи, встряхнул:
— Что произошло? — и сразу обратился к Трубникову, — что произошло между вами? Ты говорил, что он из-за влюбленности.  Но я вижу, между вами кошка пробежала.
— Она не прибежала, — ответил Игорь, — а приехала на такси. Очень огорчилась, что не застала вас дома. Мама в Севастополе, я в кадетском корпусе, а у вас молодая кошка появилась! Это ваша любовница! Она моложе мамы, красивее, но мама же лучше! Зачем вам нужна эта кошка с каштановыми волосами?
— Евгения? Евгения приходила ко мне?
— Ваша Евгения просила вам передать, что будет ждать вас на причале на старом месте.
Трубников был настолько шокирован, что даже не почувствовал атмосферы напряжения. Его друзья молча смотрели на него. Урбан с любопытством, Липкович с осуждением, Абатуров с грустью. Он посмотрел на часы. Скоро три часа ночи. Перевел взгляд на Игоря, на друзей. Только теперь почувствовал атмосферу напряжения:
— Да, это совсем не то, о чем вы подумали! — чуть не выругался он глядя на них, махнул рукой и быстро ушел, понадеявшись, что его друзья сами позаботятся о мальчике.

Еще по пути в гараж Трубников позвонил Лукашову:
— Где Евгения?
— Она исчезла. Дома нет. Ее машина по-прежнему стоит возле института. Булавинов наблюдает за домом, я здесь. В доме только няня и Любаша. Миронов еще не возвращался.
— Предполагаю, что Евгения сейчас может находиться на набережной. Я еду туда, но тебе будет ближе. Если она там, задержи ее.
— Считай, что я уже на набережной.
Детектив проезжал по проспекту Стачки, когда позвонил телефон. Он с удивлением посмотрел на незнакомый номер.
— Николай Федорович, — раздался сладкий голос Левченко, — не разбудил? Простите, что беспокою ночью. Обстоятельства изменились. Мне срочно нужны 50 тысяч рублей.
Трубников хмыкнул, но ничего не ответил.
— Получив их, я сразу же покину Ростов. Нет! Я ни в коем случае не прошу их у вас, но через вас у Миронова. Хотя, если вы сами предпочтете одолжить мне деньги, как в прошлый раз, возражать не стану. Конечно, ночью банки закрыты, но есть же банкоматы! Да и заначка наверняка где-нибудь припрятана. Запишите адрес: Малиновского, дом номер…  Это здание бывшего хлебозавода №2.
— Я не принесу вам деньги! Если и приду к вам, то не с деньгами, а автоматом Калашникова.
Левченко словно не слышал его слов, продолжал:
— Я жду вас ровно в четыре часа утра. Простите, что даю вам мало времени, так сложились обстоятельства. Ровно в четыре! Раньше не надо, меня еще не будет там. Позже тоже не надо. Ровно в четыре! И еще! Вы должны приехать один.
— Я выслушал вас, теперь выслушайте меня вы. Вчера в одиннадцать часов вечера неизвестный ограбил автозаправку. Работница автозаправки хорошо рассмотрела и запомнила лицо грабителя. С ее слов составлен фоторобот, который очень похож на вас! Я уже передал полиции сведения о вас, о нашем знакомстве.
— Вы с ума сошли! — закричал Левченко.
— Не стоит так волноваться. Вы когда освободились? Две недели назад? Откуда у вас деньги на гостиницу, на дорогой костюм? Вы уже не сможете отделаться пустыми фразами о своем уме, о предприимчивости. Вам придется доказать законное происхождение денег. Если вы скажите, что случайно нашли сто тысяч рублей на дороге, то вряд ли вам поверят. Если вы скажите, что я фабрикую против вас дело, то вам тоже вряд ли поверят.
— Сволочь! — ответил Левченко.
— Я еще не все сказал. Пропала Евгения. Если с ней что-то случиться, я убью вас. Смогу наказать. Мало не покажется.
Трубников отключил телефон, выехал на улицу Обороны. Скоро набережная. Резкая боль сверлила левый висок. Голова превратилась в гудящий телеграфный столб. Обрывки фраз, слов, вопросы звучали беспрерывно.
— Где Евгения? Зачем она приходила ко мне? Откуда узнала адрес? Где Миронов? Почему не волнуется за жену? Если он по работе был вынужден уехать на дальний объект и заночевать там, то что ему мешает позвонить жене? Пожелать спокойной ночи, спросить про дочь? С ним тоже что-то случилось? Игорь! Почему же ты не позвонил мне сразу, когда Евгения появилась на пороге квартиры! Глупый мальчишка! Заподозрил меня в измене! Заступился за Люду! «Я вам не сын! Вы мне не отец!» Очень долго и трудно выстраивать отношения, но как же легко их сломать! Бьет наотмашь и гордится своей якобы правотой. Дальше пешком. Давно я не гулял по набережной ночью.
Прохладный ночной воздух подействовал благотворно. Острая боль прошла. На набережной не было соловья, но было много влюбленных пар. Он прошел к причалу, где в субботу стоял катер. Спугнул влюбленную парочку. Осмотрелся. Полнолуние, светло. Дон зеркальной гладью отражал фонари и силуэты прогуливающихся по набережной полуночников. Очевидно, Евгения не дождалась его. Слишком много времени потеряно на поиски Игоря. Детектив закурил, задумчиво смотрел на Дон, на Левый берег.
— Ровно в четыре, — прозвучали в голове слова шантажиста.
Ждал от него звонка весь день и весь вечер, а дождался ночью. Почему ночью? Почему ровно в четыре? А если раньше или позже? Почему хлебозавод № 2? В советское время в Ростове было четыре больших хлебозавода. Остался один — первый. Появилось много хлебопекарен. Второй хлебозавод имел свои магазины в Ростове, свой транспорт. Большой хлебозавод. Почему он умер? Нашел место для встречи! Хотя… Жилых домов рядом нет. Людей нет. Поодаль трасса. Со всех сторон поле. «Ой, ты поле, мое полюшко! Ой, ты дума моя, думушка!» Почему ровно в четыре? Может быть, потому что в три или в три тридцать ему должен привезти деньги кто-то другой? Евгения! Или сам Миронов. Как же я сразу не догадался! Уже половина четвертого! Скорее на Малиновского! Он быстро вернулся к машине. Возле нее стоял Лукашов:
— Евгении нигде нет!
— Кажется, я знаю, где она. Поехали, где твоя машина?
— Стоит возле Строительного института Миша в ней, сторожит машину Евгении. Где Евгения?
— На хлебозаводе.
— На хлебозаводе? — удивленно переспросил Лукашов, садясь в машину.
— Я должен буду подъехать к хлебозаводу один, извини, такое условия шантажиста. Высажу тебя возле «Молота»
— Сколько денег он попросил на этот раз?
— Пятьдесят тысяч рублей.
—  Ты дашь ему пятьдесят тысяч рублей?
— Нет. Предполагаю, что я у него не один такой. Боюсь, что сейчас там Евгения. Она приезжала ко мне домой, меня не было. Зачем? Что хотела сказать?
— Ты успел дать ей свой адрес? — заинтересовался Лукашов.
— Нет, не знаю, где она раздобыла его. Кто-то сказал.
— Почему же она не приехала в офис на Кировский? В двух шагах от ее института!
— Ты забыл, что в офисе видеонаблюдение. Многие боятся его.
— Ты сказал шантажисту про ограбление автозаправки?
— Обрадовал. Надеюсь, это будет для него холодным душем.
— Но исчезать он все равно не собирается.
— Пока не соберет деньги.
— Дурак! Сразу бы исчез, как узнал про ограбление!
— Он не дурак. В изобретательности ему не откажешь, но он жадный и ленивый. Самому зарабатывать лень. Выходи, дальше я поеду один.
— Подожди! Слышишь? Смотри!
В это время мимо них проехали две полицейские машины с мигалками.
— Кажется, мы опоздали, выходить уже не надо, с досадой сказал детектив.
Они подъехали к зданию хлебозавода, когда полицейские машины уже стояли там. Рядом с проходной росли березы. Снова пел соловей. Занимался рассвет. Лукашов остался возле машины. Трубников прошел к проходной. Его остановили:
— Сюда нельзя! Уходите отсюда!
— Господи, помилуй! — прошептал Трубников, увидев Евгению в сопровождении  законников. Они шли к проходной с внутренней стороны. Увидев его она закричала:
— Я не убивала его! Сообщите мужу! Я не могу до него дозвониться!
Трубников набрал номер телефона Миронова: вне зоны досягаемости. Он набрал номер адвоката Багдасарова, тот взял трубку не сразу. Ответил сонным голосом. Но, узнав в чем дело, сказал, что уже выезжает и вдруг запнулся.
— Что? — нетерпеливо спросил детектив, — волнуешься насчет оплаты? Ее муж оплатит твои расходы.
— В этом я не сомневаюсь. Не захочет, я заставлю. Но я никогда не буду защищать убийцу. Ты уверен, что это не она?
— Да, — ответил Трубников. И уже отключив телефон, сказал сам себе, — а может быть, она.
— Найди Миронова, — сказал он Лукашову, — адвоката к Евгении я уже отправил, но надо сообщить мужу. Наверное, уехал на какой-нибудь дальний объект с ночевкой. Забыл зарядить телефон. Что-то я немножко устал сегодня.
— Начало пятого. День только начался. Где же мне искать Миронова? Хотя бы кто-нибудь из его коллег.
— Вот телефон бухгалтера Зинаиды Николаевны Яковенко. Она всучила мне его в субботу. Позвони ей, сошлись на меня.
Лукашов уехал. Трубников отъехал подальше от проходной и ждал, когда законники уедут. Уехали через час, но оставили человека на проходной. Пришлось прогуляться вдоль забора и вспомнить детство.  Трубников вдруг вспомнил, как однажды упал и сильно поранил спину. Мама лечила его и ругала: «Деревья,  заборы! По земле ходить надо!»  Он без труда нашел место, где отсиживался Левченко. Пустые консервные банки, остатки хлеба, которые неторопливо доедала серая мышь. Появление детектива ее не смутило. Он брезгливо передернул плечами, пошел дальше. На полу много окурков. Уже давно рассвело. В большие высокие окна светило весеннее солнце, освещало пыльный пол, множество окурков. Левченко и здесь не изменял себе. Курил очень дорогие сигареты. Одно окно разбито. Под самым потолком небольшое отверстие. От лежбища из картонных коробок он медленно прошел к столу и ящику рядом, наверное, вместо стула. Он спал здесь, ел, восседал королем. А перед ним стояла Евгения, оправдывалась, что не принесла деньги. Когда-то любили друг друга, наверное. Дочь растет. От любви до ненависти один шаг. Пора возвращаться в офис, скоро туда должен приехать Багдасаров. Может быть, он прояснит ситуацию? Болит голова. Нет, нельзя уходить, не осмотрев весь цех.
Цех был очень большим и грязным. Никаких станков, никакого оборудования не было. Много картонных коробок. У дальней от лежбища стены коробки стоят баррикадами чуть ни не до самого потолка. Трубников потратил часа два, все осмотрел и даже обнюхал. В одном месте баррикада из картонных коробок «благоухала» «Бондом». Он мог бы не почувствовать запах, если бы сам не курил синий «Бонд». Очень удивился, когда почувствовал запах. Слабый запах.
Через разбитое окно шел свежий воздух. Скоро выветрится. Никаких окурков, но притоптанный слой пыли на полу говорит, что кто-то стоял здесь. Значит, кто-то стоял здесь, курил. Он мог курить до этого, волосы долго хранят запах. Хорошее место. Отсюда отлично просматривается весь цех, стол, ящик возле стола, даже лежбище видно. А самого наблюдателя из-за коробок не видно. Надо будет выяснить, кто позвонил в дежурную часть и сообщил о трупе на хлебозаводе? Кто сообщил, тот и убийца. А Евгению подставили. Откуда же у тебя такие коварные враги, Евгения? Жаль, что меня не было дома, когда она пришла. Этой трагедии могло бы не быть. Игорь! Игорь! Почему же ты мне сразу не позвонил!
Трубников покинул территорию хлебозавода тем же путем. Позвонил Лукашов:
— Миронов в больнице, в БСМП-2. Его привез в больницу на своей машине Гондарев поздно вечером. Сердечный приступ. Он специально отключил телефон. Не хотел тревожить Евгению, думал, что утром сам позвонит ей. Довели до ручки.
— До ручки можно, до реанимации нельзя. Он где в больнице?
— В палате. Николай, ты меня извини, но я два микроинфаркта на ногах переходил.
— Извиняю, не любишь ты себя, Володя. Подумай над этим. Пока отдыхай, спасибо.
Приехал в офис, там его ждал Багдасаров. Пил кофе и любезничал с Леной.
— Евгения передала мне ключи от дома и гаража, чтобы я отдал их тебе. Просила перегнать машину в гараж. Ее машина возле строительного института.
— Что она сказала?
— Ничего. Плачет. Говорит, что не убивала его.
— Зачем она поехала на хлебозавод? Зачем приходила ко мне? Почему домой, а не в офис?
— Об этом сказала. Ей дала твой адрес Лида, ты должен ее знать.
— Знаю Лиду и Эдуарда, пижона и пижошку.
— Пижошка? — засмеялся Багдасаров, — она журналистка. Они всегда все знают или почти все. Евгения приезжала к тебе за советом. Ждала на набережной, потом поехала на хлебозавод. Денег у нее не было. Поехала, чтобы поговорить. Вот и поговорила. Приехала на хлебозавод на такси. Зашла в цех. Долго в темноте спотыкалась о картонные коробки, кричала, что пришла. Никто не отзывался. Наткнулась на его труп, хотела убежать, но не успела. Ты уверен, что не она убила Левченко?
— Уверен, ее  подставили.
— Кто? Есть соображения?
— Нет. Кто позвонил и сообщил об убийстве?
— Анонимный звонок, телефон не зарегистрирован, происхождение симки выясняют. Там тоже что-то непонятное. Самое страшное я тебе не рассказал. Левченко убит выстрелом из пистолета Макаров. Убийца очень меткий стрелок. Попал в яремную ямку, смерть наступила мгновенно. Гильзу нашли рядом с трупом. Пистолет тоже нашли. Уже успели отпечатки пальцев снять и идентифицировать. На пистолете отпечатки пальцев Евгении!
— Что? — вскинулся детектив, — подожди! Может быть, его из другого пистолета убили?
— Из этого. Еще дымком пахнет. Гильза есть. Из него.
— А что говорит Евгения?
— Несуразицу! Говорит, что муж подарил ей выхолощенный пистолет (ПМ СО). Объяснил, как пользоваться. Просто так подарил, для забавы. Из этого пистолета никого убить нельзя, но можно просто попугать. Не знаю, дарил ли Миронов жене ПМ СО, но Левченко убит самым настоящим боевым ПМ, на котором отпечатки ее пальцев. Поэтому я все время и спрашиваю, ты уверен, что это не она? А вдруг она была в состоянии аффекта? У нее сейчас истерика.
— Мне бы с ней поговорить.
— Попытаюсь организовать, хотя вряд ли тебе это что-то даст. Истерика, слезы.
Багдасаров ушел. Трубников посмотрел на часы, ровно полдень.
— Если я не могу поговорить с Евгенией, то поговорю с ее мужем.  Зачем он подарил ей ПМ СО? Лучше бы он подарил ей цветы.
Позвонил Багдасаров, сказал, что у него только что был Миронов. Он самовольно вышел из больницы, чтобы спасти жену.
— Он поехал к тебе. Ты поосторожнее с ним. Он очень болезненно переживает случившееся. Все-таки только что из больницы. Даже домой не заехал, сразу ко мне.
Вскоре к Трубникову ворвался Миронов:
— Что происходит? За что я вам плачу?! Я в больнице был, когда все случилось, а вы где были?
— Что у вас с костюмом? — спросил детектив, —  глядя на большое жирное пятно у него на груди, — присаживайтесь.
— Некогда мне рассиживаться. Я же чувствовал! Я же поэтому к вам и пришел, чтобы вы предотвратили беду! А вы?!
— У вас на костюме пятно от зубной пасты, вы чистили зубы утром в костюме?
— При чем здесь мой костюм? Евгения в СИЗО! Там воры, убийцы, наркоманы и она там! Вытащите ее оттуда немедленно!
— Присядьте, пожалуйста. И смените тон. Я не люблю истеричных женщин, а истеричных мужчин тем более.
Миронов облил детектива презрительным взглядом и медленно опустился в кресло. Схватился за сердце, на лице появилось выражение сильной боли. Трубников позвал Лену. Она зашла в кабинет шефа.
— Принеси скорее аптечку.
Она убежала и сразу вернулась с аптечкой в руках. Поставила ее на стол шефа, открыла. Миронов отмахнулся, вытащил из кармана лекарство, что-то упало на пол. Лена нагнулась, подобрала пачку сигарет и положила на стол рядом с аптечкой. Трубников смотрел на раскрытую пачку сигарет синий «Бонд».
— Это ваши сигареты упали со стола? — спросила у него Лена.
—Нет, это мои, — отозвался тихим голосом Миронов, сунул их в карман.
— Вызвать «Скорую»? — с состраданием спросила Лена.
— Спасибо, не надо.
— Вы не справились со своей работой, — строго сказал он детективу, — помогите хотя бы забрать Евгению домой. Ей не место в СИЗО. Под подписку о невыезде. Под залог.  Надо же что-то делать! У меня в 14 часов свидание с ней. Если бы не это, я бы еще с вами поговорил!
Он ушел не прощаясь.  Пришел Саша, принес «Свободное слово», на первой странице большой портрет Евгении и заголовок: «Убийца?» Трубников прочел маленькую заметку за подписью Эдуарда Щепетильникова.
«Все указывает на то, что именно Евгения Миронова — жена известного предпринимателя этой ночью убила своего бывшего сожителя, недавно вышедшего из мест лишения свободы. Остается загадкой, откуда у нее пистолет Макарова? Сразу было установлено, что стреляли с близкого расстояния, то есть в упор. Произвели два выстрела, один оказался смертельным. Что произошло между бывшими гражданскими супругами? Почему они оказались на территории бывшего хлебозавода? Следствие продолжается».
— Прямо многосерийное ток-шоу, — горько усмехнулся Трубников. Позвонил Багдасарову:
— Уточни, пожалуйста, сколько гильз нашли? Одну или две? Это очень важно.
— Одну. Я точно знаю. Было сделано два выстрела, но дырка одна в трупе и гильза одна. Первый выстрел, очевидно, был сделан не здесь и не в эту ночь.
— Я бы так не сказал. Кто следователь?
— Меркулов.
— Миша Меркулов? — с облегчением вздохнул Трубников, — я знаком с ним.
— Я склоняюсь к тому, что это Евгения убила Левченко. Наверное, она была в состоянии аффекта, плохо контролировала ситуацию, плохо помнит.
— Нет, не она. Я докажу это.
Трубников нашел телефон Меркулова, позвонил ему и договорился о встрече.

Стол Меркулова стоял в проходе в большом зале. Это только в фильмах у следователя свой кабинет и чашка кофе на столе. На столе у Меркулова царил поэтический беспорядок: много папок, бумаг и никакого кофе. Трубников отнял у него мало времени. После их разговора на хлебозавод отправилась целая группа. Обыскали весь цех, в котором произошло убийство. Вторую гильзу нашли, как и предполагал Трубников, — возле дальней стены под картонными коробками.
— Фокус с зубной пастой, — усмехнулся Трубников.
— Какой фокус? — не понял Меркулов, — странно осмотрели все стены, сантиметр за сантиметром. Нигде нет пулевого отверстия.
— Вы не найдете отверстия, его нет. Пули не было.  Миронов вынул пулю, а чтобы порох не высыпался, замазал отверстие зубной пастой, испачкав при этом костюм. Зубная паста испарилась при выстреле. Миронов сделал первый выстрел из своего укрытия. Он охотник, смог попасть в яремную ямку. Потом подошел к трупу и выстрелил холостым, чтобы создать впечатление, словно стреляли с очень близкого расстояния. Чтобы на одежде Левченко остались следы пороха.
— Но на пистолете отпечатки пальцев его жены!
— Подменил выхолощенный ПМ на настоящий, когда объяснял ей, как пользоваться. Сам сейчас был в перчатках.
— Но это все только предположения. У меня нет оснований, чтобы брать его под стражу.
— Жаль, сбежит за границу.
— Зачем ему бежать за границу? Нет доказательств его вины! Евгения сама могла выстрелить от дальней стены!
— И попасть в яремную ямку? Это не всякому охотнику под силу. Что ж, подождем до утра. Утро вечера мудренее.


Глава 7

Трубников вернулся в офис. Вечером Лена ушла домой. Ушел Саша Шаповалов. Лукашов давно был дома, отсыпался. Трубникову не хотелось возвращаться домой. Выяснять отношения с Игорем, объяснять ему…  Наслаждался тишиной. Стемнело. Он распахнул окно. С тоской посмотрел на свою машину. Надо ехать домой, но не хочется. С наступлением сумерек на Кировском проспекте стало меньше людей и машин. Пошел мелкий дождик. Весенняя погода переменчива.
— Надо же! — подумал детектив, глядя в окно, — как девочка похожа на Любашу! И одета в такой же костюмчик! Только Любаша поактивнее, а эта на ходу спит. Пожилая женщина тоже с трудом идет. Какой огромный чемодан тащит, а в другой руке два пакета и дамская сумочка! Ребенок, чемодан, три сумки! Взяла бы такси. Денег нет. Бедные люди!
В это время пожилая женщина остановилась, внимательно прочла вывеску и медленно с трудом поднимая над каждой ступенькой чемодан начала подниматься в детективное агентство. Девочка хвостиком шла за ней, карабкаясь по крутым ступенькам.
— Любаша! — вскрикнул детектив и выбежал им навстречу.
— Вы Николай Федорович? — вместо приветствия спросила его пожилая женщина. Она поставила на ступеньку чемодан, на него три сумки.
— Да, вы няня Любаши? Что случилось?
— Ничего не случилось, у меня терпенье кончилось. Прошлую ночь мы с Любашей ночевали вдвоем в огромном пустом доме! Мне было страшно! Мама в СИЗО, папа в больнице! А я крайняя?
— Но Миронов утром вышел из больницы. Он должен скоро вернуться домой!
— Вот когда он приедет, тогда вы ему Любашу и отдадите, а с меня хватит! Я даже не буду ждать выплату за май месяц! С меня довольно! Мне в этом доме страшно!
— Подождите, — сказал детектив, — но почему вы привели ребенка ко мне?
— Потому что в газете вы рядом с Евгенией стоите, улыбаетесь!
И снова газета «Свободное слово» с групповым снимком, сделанным на катере, оказалась на ступеньках перед офисом Трубникова.
— Куда я ее дену? — продолжала няня, — я домой уезжаю.  На электричке, на трех автобусах с пересадками. И не родственница я им! Нужен мне их ребенок!
Она взяла в одну руку три сумки, в другую чемодан и пошла вниз по ступенькам. Любаша хотела пойти за ней, но она велела ей идти к дяде. Девочка присела на ступеньку и заплакала. Няня пошла в сторону Большой Садовой, не обращая внимания на плач ребенка. Трубников присел рядом, посадил Любашу на колени. Девочка продолжала плакать. Он не мог ее успокоить. Редкие прохожие оборачивались на них. Трубников пожалел, что не уехал раньше. Закрыл офис, поехал домой вместе с Любашей. Она плакала всю дорогу. Когда он поставив машину, закрывал гараж, то у него дрожали не только руки, но и ноги в коленях.
— Просто ребенок очень устал, — думал он, когда шел с девочкой на руках к дому, — чем ее кормить? Дома две банки тушенки. Даже хлеба нет. Надо было купить молока. Игорь тоже в истерике. Все окна горят! Забыл свет погасить?
Он не стал доставать свои ключи, позвонил. Дверь открылась. На пороге стояла Людмила, из-за ее спины выглядывал Игорь.
— Люда! — сказал Трубников и передал ее плачущую Любашу.
— Тебя нельзя оставлять одного надолго. Меня полгода не было, у тебя ребенок появился.
— Няня отказалась сидеть с ней, — устало ответил Трубников.
— А мама где?
— В СИЗО сидит, а папа, наверное, уже в бегах.
— Уже легче.
— Чего ж легче? Сбежит за границу.
— Легче, что ее папа не ты.
— Люда, я хочу есть и спать. Как хорошо, что ты приехала.

***

На следующий день в кабинете Трубникова собрались Багдасаров, Саша Шаповалов и Володя Лукашов.
— Экспертиза подтвердила, — говорил Багдасаров, — что хозяин ювелирного салона Сидоров несколько лет назад застрелился из этого пистолета.
— Он не застрелился. Его застрелил Миронов, — сказал Трубников. — Миронов де-факто был хозяином салона, хотя никогда не появлялся там. Сидоров был пешкой в его руках. Весь их бизнес был липой. Сидоров многие ювелирные изделия ывполнял сам. Он окончил институт стали и сплавов. Там он учился в кружке ювелирному мастерству.Несчастные покупали очень дорогие ювелирные изделия, которые были фальшивками. Не золото, а позолота, не бриллианты, а дешевые полудрагоценные камни. Просто покупатели не разбираются в этом. Но кто-то все же заподозрил, что приобрел фальшивку. Ювелирному салону грозила проверка. Тогда-то и случилось ограбление.
На самом деле никакого ограбления не было. В кассе не было ни рублей, ни долларов, а ювелирные изделия не стоили не то что двух миллионов рублей, но даже двухсот тысяч. Об этом знали Миронов, Сидоров  и Левченко, который занимался их реализацией. Миронов поспешил убрать Сидорова. Левченко испугался за свою жизнь. Устроил драку в ночном клубе перед видеокамерами, попал в тюрьму, чтобы спрятаться от Миронова.  Вышел, начал шантажировать Миронова. Жадность пересилила страх. Вот Миронов  и расправился с шантажистом, подставив жену. У Миронова нервы сдали. Пустился в бега. Его остановили только в аэропорту в Шереметьево.
— Жену-то зачем? — удивился Саша, — и зачем он пришел в агентство? Пригласил вас на катер?
— Боялся, что не сможет уследить за Евгенией. Надеялся, что я это сделаю лучше. Он использовал жену в качестве живой приманки. Он же украл деньги из дипломата по жадности. Левченко планировал встретиться с Евгенией в Старочеркасске, она сама рассказала мне об этом. Но в последнюю минуту позвонил и отменил встречу, почувствовал что-то неладное.
— Но Левченко вряд ли имел доказательства, — возразил Лукашов, — он не мог причинить зла Миронову.
— Как сказать. Многим не давала покоя история о похищенных драгоценностях. Испортить репутацию можно одними подозрениями, слухами, оговором. Конечно, Левченко блефовал. Миронов был очень осторожен. Его причастность к ювелирному салону невозможно доказать. Евгения не знала всех этих тайн. Она наивно полагала, что сможет откупиться от бывшего друга, сможет уговорить его оставить их в покое.
— Где она сейчас? — спросил Багдасаров.
— У меня дома вместе с Любашей. Она боится возвращаться в большой пустой дом. Построил строитель Миронов большой дом на деньги от ювелирного салона. Фальшивые ювелирные изделия, фальшивый дом, фальшивая семья. На чужом несчастье счастья не построишь.

***
Вечером этого дня Трубников сидел в своем любимом кресле дома. Рядом сидели Людмила, Евгения с Любашей, Игорь. Все слушали Игоря. Он читал свой сонет:

Спасибо, небо, за молчание твое,
Спасибо, звезды, за надежду и за слезы,
Спасибо вам, январские морозы,
Спасибо, речки берег-окаем,

Спасибо маме, мамочке родной,
Спасибо девушке любимой,
Единственной, неповторимой,
Спасибо за потерянный покой.

Часы, минуты замедляют бег,
Искрится снег
Под лунным светом.

Другого счастья не надо мне,
Лишь только бы с тобой наедине
Идти по жизни этой.