Письмо любви и счастья

Я писал тебе холодной ночью на горящей бумаге письмо любви и счастья. Я писал тебе, пока мои пальцы не покрылись волдырями, пока мои ладони не стали кровоточить. Я писал тебе, пока звёзды не осыпались искристым пеплом на землю, пока ветер не выпил океан до дна, пока темнота не окутала мой дом, мое окно, мои глаза. Я писал, а вокруг мутным ручейком бежало время, оно уносило всё вдаль, оно плясало в завихрениях, оно пахло мятными конфетами и прелыми листьями. Холодная ночь летела мимо меня чугунным поездом с зашторенными окнами, она гремела по камням часов колесами секунд, но я продолжал писать, писать по инерции, скребя истаявшую бумагу фарфоровыми фалангами пальцев. Скоро они тоже познают прелесть пыли, но письмо любви и счастья должно быть дописано. Скоро от меня останется одно дрожащее марево и его тоже выпьет ветер солеными губами, письмо же останется: всполохи кривых иероглифов на обгоревшей древесине, падучие жучки восклицательных знаков, бездонные копи удивленных точек.

Теперь между нами возможна только такая речь. Но и это лучше молчания. Лучше сырых туманов и храбрых рассветов, лучше судорожного зимнего воздуха с копченой примесью дыма, облитого цитрусовым соком, лучше горестного вздоха в бетонном чреве глухого города, лучше бисквитного торта с черносливом и курагой. Лучше удавки горячих фонарей на изгибе ледяной реки, лучше запаха пирогов с маком, лучше выстрела безразличной фразы в упор. И самое лучшее, что есть в нем – отсутствие повторений. Ведь они признак того, что сказать уже нечего.

Жаль, что в письме любви и счастья о счастье и любви ни слова. Но без этого можно прожить, если верить в то, что мне действительно жаль.