Последний вагон

В голове крутилась только одна мысль: успеть. Фонари станции, турникеты, зазывное «шаурма, лючшая на вокзале» -  все мимо. Успеть, успеть. Я уже влетел в тамбур вагона, услышал за спиной шипение захлопнувшихся дверей, а призыв «успеть» продолжал стучать в голове. Глубокий вдох для успокоения. Признаться, единственное, что меня успокоило – это столбы вдоль железной дороги, сменяющие друг друга за окном, и постукивание колес где-то у меня под ногами. Все же глубокий вдох не помешает, чтобы сбить бешеный ритм сердца после пробежки.
Последняя ночная электричка развозит поздних пассажиров, раскачивая на своем хвосте последний вагон. В вагоне едко пахнет чем-то знакомым любому, кто проводит часть своей жизни в поездах и на вокзалах. Источник запаха издает протяжный рык, пытается перевернуться на другой бок, мелькнув грязной шапкой-петушком. Бомж не желает беспокоить соседей по вагону и снова исчезает за спинками сидений. Будто пытаясь укрыть бомжа от глаз, в вагоне гаснет свет. В черных окнах проходят контуры построек. Стоит свету вспыхнуть, как оконные стекла заполняются лишь отражениями грязного убранства вагона.

В середине вагона небольшая компания балагуров разливала пиво на пол и громко смеялась, не обращая никакого внимания ни на мигающий свет, ни на бомжа, ни на меня. Несколько молодых людей, очевидно, припозднившихся студентов, отлично провели день. Им оставалось допить свое баночное пиво, доесть чипсы, громко обсуждая только им интересную хрень. То ли какое-то устройство в автомобиле, то ли эпизод очередного блокбастера. В своем маленьком мирке им было уютно.
А мне в вагоне становилось не по себе. Снова мигнул свет. Пока было темно, я успел разглядеть огни приближающегося поселка. Резкий запах спящего бездомного ударил в нос, однако поежился я не от вони. Мне стал неприятен гогот компании, перебивший мерный шум вагонных колес. Лампы загорелись, осветив жирную струю пролитого пива, потянувшуюся по полу в сторону дверей. Определенно, стоит уйти на пару вагонов вперед. Там наверняка можно найти чистый и тихий уголок с соседями, мирно спящими или читающими книжки.
- «Ховрино», следующая станция «Химки» - прохрипел голос машиниста. Его дежурная просьба не прижиматься к дверям пропала в шипящем хлопке створок этих самых дверей. Легкий толчок, и мигающий вагон послушно трогается. К Химкам. Вагоны «Мытищинского вагоностроительного комбината» никогда не отличались долговечностью и качеством, и вот сейчас я по натужному скрипу представил, как тяжело пассажиру дается открывание двери из тамбура. Будто следуя приказу «Умри, но с места не сойди», дверь противилась усилиям нового пассажира. Борьба двери и незнакомца пришлась на темную фазу шалого вагона. Тем сильнее был эффект того, что открылось моему взору и вниманию нетрезвых балагуров.
Вспыхнувшие лампы осветили девушку, словно взявшуюся ниоткуда. Пьяницы одобрительно загудели. Сморщив носик, очевидно, на запах бездомного бедолаги, что по-прежнему храпел на сиденье, девушка прошла к свободному месту у окна. Я мог видеть и разглядывать её через проход. Признаться, даже не думал прятать взгляд. Что может привлечь в девушке так, что невозможно оторвать глаз? Длинная юбка полностью скрывала ноги, в стройности которых я и не посмел бы сомневаться. Кожаная куртка прятала фигуру, и только полурасстегнутая молния позволяла предположить, что её грудь с трудом уляжется мне в ладонь. С этой мыслью я впервые оторвал взгляд от девушки и уставился на свои руки, вообразив в них объект этого секундного вожделения. Однако привлекал не только вырез куртки, взгляд невольно стремился выше. Вот оно. Я не мог оторваться от её миловидного, слегка округлого личика, румяного после ночной прохлады. Глаза на этом личике казались встревоженными. Это было бы не удивительно, принимая во внимание спутников в вагоне. Но то была тревога естественная, живущая в глазах всегда, не зависящая от обстановки вокруг. Вот эти магнетические глаза встретились с моими, в них мелькнула искра, девушка улыбнулась. Мне посчастливилось уловить движение губ, и вагон снова погрузился в темноту, оставив меня наедине с фантазией о её улыбке. Вспыхнувший свет не оправдал моей фантазии – девушка смотрела в окно. По-моему, мне снова нужен глубокий вдох, чтобы успокоится. Я смотрел на её волосы, угадывал очертания лица в неясном образе, что отражался в оконном стекле. А перед глазами стояла ее улыбка в последний момент встречи наших взглядов.
Нетрезвые ребята и прелый бомж, что-то бормочущий во сне, больше не беспокоили. В надежде на продолжение нашего молчаливого знакомства я уже и не думал уходить из последнего вагона. А если нет…тогда я просто буду наслаждаться её присутствием, рыжими волосами и тревожным взглядом, пока нас не разлучит нужная станция. Снова погас свет.
И вспыхнул - вздрогнули и она, и я, таким неожиданным оказалось появление нетрезвого паренька рядом с незнакомкой. Криво улыбнувшись, как умеют только сильно пьяные люди, паренек плюхнулся на сиденье рядом с девушкой. Ничего в её взгляде не поменялось. Пьяный мальчишка не испугал и не вызывал интереса. Впрочем, сам нетрезвый ухажер так не думал. Наверное, ему казалось, что он произносит что-то очень романтичное и уже вполне зацепил себе знакомую. Появление второго претендента, пригласившего за «свой столик» и попытавшегося сунуть банку пива, стало перебором. Будто выходя из оцепенения, девушка тряхнула головой и бросила на меня взгляд. Тревожный уже не от природы - наглость пьяных парней ее испугала.
- Привет, Ир. Не узнал тебя, – зачем-то ляпнул я, подсаживаясь к незнакомке. Повернувшись, улыбнулся двум ухажерам: – Парни, не против, мы поболтаем.
- Привет – улыбнулась она. Парни молчали.
Я не знал её имени, не знал, кто она и куда едет, но чувствовал, как благодарна мне та, кто заставила остаться в этом вагоне. А вот сидящий рядом парень был совсем не благодарен. Я заметил это не сразу, погасший свет скрыл взгляд, который метнул в меня ухажер, проигрывавший эту любовную дуэль. Вероятнее всего, он уже считал жертву схваченной и отдавать просто так не собирался. Возмущенный паренек вскочил, словно в такт с вагоном, качнувшемся на повороте, и промычал что-то грозное. Выглядело это не так устрашающе, как ему хотелось бы, но знакомое «эй, алё» и прочие высказывания за спиной пьяного товарища указывали на то, что обидчика во мне увидели все друзья хмельного ловеласа. Жалко, в этот момент не погас свет. Так хотелось спрятаться от нависшей угрозы. Показалось, что даже бомж перестал бормотать и пахнуть, чтобы не мешать зреющей разборке. Об отступлении не могло быть и речи. Я с трудом представлял, что смогу сделать против пятерых упитых гопников, считающих своим долгом отстоять честь товарища, но твердо решил закрыть девушку спиной. Хотя бы для продолжения знакомства. В тот момент, когда к пылающему претензией ухажеру приблизился самый смелый из компании, в глазах которого читалось желание размять кулаки, наконец-то погас свет. Но теперь темнота ничего не меняла, драки было не избежать, и мы с названной мною Ирой не исчезнем, как кролики в шляпе.
В этот драматический момент лишенный освещения вагон вдруг заполнился пассажирами, и меня, уже насупленного, изготовившегося, деловито подвинула женщина в темном пальто. А за ней подсел металлист с длинными волосами, а потом еще люди, и еще. Я уже слышал, как кто-то из компании пьянчуг призвал не связываться. Вспыхнул свет, предоставив возможность разглядеть своих неожиданных избавителей. Они совершенно спокойно рассаживались по лавочкам, ближе к задним дверям. Никто из них никак не высказал своего «фи» по поводу ворочающегося бездомного или потеков пива на полу вагона. Их больше интересовала крупная, облаченная в доспехи работника РЖД, женщина. Та властно закрыла за собой двери вагона и приказным тоном, словно тюремная надзирательница, попросила безбилетников выйти в тамбур. Контролерша, наверное, и не догадывалась, что в этом вагоне есть люди, благодарные ей за появление.
Электричка подъезжала к станции. За окном поплыли домишки. Зайцы и часть пьяных гопников во главе с заводилой сгрудились в тамбуре.
- Моя остановка, – тихо улыбнулась «Ира». - Спасибо.
Девушка ушла. Я смотрел в окно, пытаясь в последний раз увидать ее в толпе, не обращая внимания на контролершу, которой машинально протянул билетик. «Ира» растворилась среди суеты перебегающих зайцев, так и не показавшись в окне. Перевел взгляд на сиденье. Вдруг бумажка с номером, именем, что-то? Ничего. Она не захотела оставить ни единого следа, подарила только воспоминания и не решенную проблему с пьянью. Да и из тех в вагоне осталось двое, смирно сидевших у окна. Им уже было не так весело, и редкие их возгласы беспокоили не больше, чем храп бездомного пассажира, которого я так и не разглядел.
Электричка остановилась на конечной станции. Дальше она не идет. Машинист просит освободить вагоны, что, конечно, никак не относится к мирно сопящему бомжу. Над головой ночное звездное небо. Замер в тишине, обычно оживленный днем, мост через железную дорогу. Дома вокруг подсвечивают темноту спального района редкими желтыми окнами. Город уже спит. Не спят те немногие, кто вернулся на последней электричке. Запах битума едва слышен в ночной прохладе, и станция сразу кажется неживой без этого привычного запаха.
- Эй, парень, – послышалось сзади, едва неосвещенный состав двинулся спать в депо.
Даже не хотелось поворачиваться: я и так предчувствовал, с кем встречусь лицом к лицу на темной пустой платформе. Юркая тень мелькнула по застывшей луже, словно сигнал к обороне. И я пригнулся. Ощутил только волну пряного перегара и едва слышное шуршание рукава. Пьяным. В драку. Зачем, паренек? Даже не прикоснувшись ко мне, противник вертанулся вокруг своей оси, едва успел выставить ногу, чтобы не упасть, и угрюмо обвис на перилах, собираясь с силами в пьяном изнеможении. А я восторжествовал, не видя ничего устрашающего в этом мешке с алкоголем. Смутила только пустота под ногой. Я забыл о пьяном, вяло возившемся на платформе. Зачем-то замахал руками - мне казалось, что вот где-то рядом есть поручень, или перила, за которые я смогу ухватиться.  Так не хотелось падать на грязную землю, в лужи, уже подмерзшие. Поручня не было. Нахлынула вселенская тоска при мысли об испорченной падением одежде, о гопнике – живом памятнике всему мерзкому, что я только мог себе представить. Затем голова глухо ударилась о рельсу и погасла, как лампа. Всё.
А за изгибом полотна, уходившего в депо, сверкнул красными огнями мой последний вагон.