Сферы. На шельфе. Часть вторая гл. 4

   4.

   Лето 1970 года

   - … Что вам ещё сказать? – Леонид выпустил струю дыма. - Подобралась   тёплая компания. Только бы вы меня и видели. Может, ещё соберусь, строек много и везде меня спрашивают.  А то ещё…
    - Не успел приехать…- Люда с упрёком на него посмотрела. – Мать пожалел бы. 
  - Четыре раза Союз пересёк. В  кровь мне эта дорога вошла. Тянет меня. Вот и по морю до Владика из-за неё двинул. Когда ещё по Тихому океану покатаешься, а тут бесплатно. И помотало меня. Всё нутро чуть в океане не оставил. Два месяца качались. Кораблик маленький, в каждую бухточку заходили. Видал как селёдку и минтай грузят. Уговаривали остаться. Путина у них как раз была. Икра по всему берегу валяется. А когда во Владик пришли, красная икра пошла. Прямо из брюха ел. Посолишь только и в рот. Мать, хватит бегать. Посиди с нами.
   - Сейчас приду.
   - Ну, и как вы тут с ней живёте?
   - Хорошо.
   - А дальше как?
   - Думаю, что не  хуже. Если не уедешь, в общежитие переберусь.
   - Живи здесь. Я на днях уеду.
   - Куда?
   - Предлагают мне одно место по моей военной специальности. На пять лет могут заарканить. Большие деньги обещают. Заживём тогда.
   - А я? Ты всё уехать собираешься. Обо мне ты подумал?
   - Два года ждали, потерпим и пять. Зато потом заживём.
   - Ты серьёзно насчёт уехать, или дразнишь?
   - Не знаю.
   - А если не знаешь, какого чёрта нервы травишь и мне и матери.
   - Отвык я от вас. А потом у нёё этот есть, как его? Виктор Валентинович.
Замуж ей надо. Будет рубашки стирать, обеды готовить Не до меня будет. Я уже вырос из её опёки. Теперь ты меня будешь опекать.
  - Самоуверенный  какой.
  - Армия научила. И что изменилось. Помнишь, как в прошлом году всё устроилось. А теперь, что произошло? Разлюбила за год.
   - Ты изменился. Привычка у тебя образовалась. Думаешь, что я при тебе, значит так и будет. И перед Анной Петровной неловко.
    - Вот ты о чём. Пьяной компании захотелось. Чтобы горько орали. А мне на работу устраиваться надо. Мне одеть нечего. Из прежнего вырос.
   - Да не одежда мне твоя нужна, а ты. Слушай, а куда лычки дел?
   - Да мы перед Новым годом бражки замутили, а какая-то сволочь заложила. Скорее всего ефрейтор там один с Украины. Мне предлагали ефрейтора оставить, я отказался. Устал я чего-то. Пойду лягу. Приходи скорее.


   Облизнув пересохшие, губы Люда из темноты спросила:
   - Ты Светку вспоминаешь?
   - Какую Светку? Ты-то откуда про неё знаешь? Ну, мать даёт! Вы мне за два года все косточки перемыли.
   - Ты не ответил. Она лучше меня была?
   - Зачем тебе это? Я почти ничего не помню. Какие-то урывки. – Леонид закурил. – Иди лучше ко мне.
  - Жарко. Пойду под душем постою.
  - И я с тобой.
   С трудом расходясь в ванной они менялись местами под душем.
  - Ты чего улыбаешься?
  - Нечто подобное я наблюдала у Никитских ворот. Дождь лил как их ведра, заливал памятник, у которого руки в замке застыли, а с оттопыренного пальца вода течёт, как у тебя с… Не поскользнись. Встань ближе. Ещё.  Хорошо как! А тебе?




  Осень 1969 года

  После яркого и жаркого солнца пришлось немного постоять в вестибюле, пока глаза привыкнут к прохладному полумраку. Навстречу и обгоняя двигались будущие студенты и неудачники. Решение поступить на вечернее отделение родилось как-то вдруг. Два года стажа, льготы дембеля – всё говорило в пользу реализации задуманного. Лихорадка экзаменов была позади. Набранных балов было предостаточно, но ему не терпелось увидеть фамилию в списках. В средней колонке списка в самом конце было напечатано: Чуваев Л.В.
  «Итак, с 1-ого октября студент. Несколько вечеров на неделе обойдутся без меня. Как Людка к этому отнесётся? Ревностью изойдёт. Далась ей эта свадьба. Думает, две куклы на капоте и стол с гостями могут что либо гарантировать. Понять её можно. Она хочет уверенности и определённости. С другой стороны, а если она от меня уйдёт. Исчезнет из моей жизни. Расставшиеся любовники друг для друга больше чем умершие. Не представляю, как можно поддерживать дружеские отношения с бывшей женой. В этом есть что-то противоестественное.»



   Леонид вышел на улицу. Узкая щель  между двумя рядами домов, с одного тротуара подчёркнутая полуденным солнцем. «Представляю, какие в этом доме напротив квартиры. Потолки метра по четыре. Чёрный ход во двор. Лифт с сиденьями. Не то, что у нас. Жить бы  в нём. Из подъезда вышел и в институт. А у подъезда машина…   Хороши эти новые машинки. Вот бы такую, и с Людкой за город...»
         Недавно Людка принесла книжицу – роман американского журналиста Лесли Уоллера «Банкир».
       Сюжетная линия уоллеровского романа была не нова. Парень из финансовой провинции, Чикаго, попадает в столицу банкиров Нью-Йорк и через полгода становится президентом самого крупного коммерческого банка Америки, справившись с возникшими проблемами за три дня – с вечера пятницы до ленча в понедельник.
       Произведённое романом впечатление Леониду хотелось ощутить въяве. Хотелось управлять яхтой так же, как ею управлял герой. Хотелось, чтобы его отец, которого он никогда не знал и не видел, был президентом провинциального банка. Хотелось проехать от Нью-Йорка до Олбани, пользоваться интеркомом, купить четырёхэтажный особняк и наново его перестроить. Хотелось, чтобы в его фирме был отдел по связям с общественностью и чтобы возглавляла его умная и привлекательная пиарша. Хотелось спать на шёлковой простыне, протирать пол в ванной комнате клинексами и уличённым в этом разбить кулак о морду троянского коня. Хотелось ночью обзванивать западные штаты город за городом по всему побережью океана, а в понедельник встретиться с руководителем лунного проекта, который после ленча мог провалиться вместе с привезшим его вертолётом в тартарары.
      Леонид просто заболел этой книгой и однажды в порыве бессилия что-либо изменить сжёг страницу за страницей всю книгу вместе с обложкой и со всеми её соблазнами.
  «Нет ничего придуманного одним человеком, чего не случилось бы в прошлом или не может случиться в будущем. Вывернусь наизнанку… В магазин нужно зайти. Отметим вечером институт.»