Скандал

(1)

Она выбежала из гостиной в кухню, начала метаться по ней как раненый зверь. Кричала что-то нечленораздельное, из комнаты было не разобрать. Слышен был только шум, состоящий из шагов и чего-то отдалённо напоминающего человеческий голос. Он продолжал спокойно сидеть в кресле. Если бы кто-то увидел её со стороны, точно бы решил, что она сошла с ума.

Шаги вдруг прекратились, но крик продолжался. Слышно было, как она открыла шкаф. Сейчас будет бить посуду – промелькнуло у него в голове. Как только эта мысль приняла ясную форму, послышался звук первой разбитой тарелки.  Потом ещё одной и ещё одной. Вряд ли она это осознавала, но одни тарелки она оставляла, а другие била подряд. Извергаемые ей фразы стали разборчивей, теперь он начал слышать отдельные слова.

- Урод! Мразь! То с одной, то с другой! Ублюдок! И я в чём-то ещё виновата! Скотина!

За пару десятков минут он услышал оскорблений больше, чем за всё время от знакомства с ней до этого вечера, а прошёл, между прочим, уже почти год. Он перестал что-то отвечать, пытаться возражать с момента, как  она убежала бить посуду. Никогда ещё не была она в такой ярости. Она пребывает в каком-то исступлении, не видит ничего вокруг, только кидает тарелки в пол, что-то кричит, сама не понимая своих слов, смотрит, как посуда разлетается на осколки.
Не то что ему бы нечего было сказать. Можно было кричать как угодно громко, это бы не заставило её услышать хотя бы одно слово. Речь даже не идёт о понимании. Просто услышать хотя бы слово. Он сидел в кресле, смотрел в сторону кухни и чувствовал, что его жизнь рушится, его жизнь напоминает эти тарелки, которые, оказывается, так легко бьются.

Внезапно раздался звон разбитого стекла, который отличался от звуков, с которыми билась посуда. Что это было? Зеркало? Стекло в дверцах шкафа? Он сидел и не понимал, что делать. Сказано было уже достаточно. Словами тут явно не поможешь.
Она всё также стояла на месте, била посуду и орала. Даже не заметила, как разбила какое-то стекло. Ещё несколько тарелок успели разбиться на мелкие части, когда она заметила, что её правая рука в крови. Это заставило её немного прийти в себя, вернуться к реальности. Вид крови немного отрезвил её, она почувствовала колющую боль. Порезов было несколько. Когда увидела торчащий из тыльной стороны небольшой осколок стекла, отчаянию уже не было предела. Даже не захотела его доставать. Перестала кричать. Из глаз лились слёзы, сил больше ни на что не было, только плакать. Как будто она отдала битью посуды все силы что были. Осталась тупое чувство опустошённости.

Но какие-то силы ещё оставались. Изо рта шепотом продолжали выплескиваться какие-то проклятия. Если её спросить на следующий день, что она говорила, она вряд ли вспомнит хотя бы слово. Хорошо, что он этого не слышит. Какая-то её часть отдавала себе отчёт в происходящем. Она и не хотела, чтоб он слышал, она говорила их для себя. Это были такие фразы, какие он бы не простил. Слова произносились тихо, как заклинания черной магии, как будто она должна была их произнести вслух, чтоб они обрели мощность. Чтоб они уничтожили его.

В доме воцарилась относительная тишина. Она окончательно замолчала, почти бесцельно шатаясь по кухне. В комнату возвращаться нельзя, остановиться тоже сложно. Тихие неторопливые движения, чтобы избежать осколков на полу, насколько это возможно. Как будто она хочет израсходовать остаток сил.

В конце концов она подходит к стене и садится на пол. Сначала поджимает ноги, обхватывает их руками. Качает головой. Бесшумно шевелит губами. Потом обхватывает руками голову. Волосы в крови. Она сжимает их, мнёт. На кухне чувствуется металлический запах. Кровь течёт по лицу, она уже почти вся испачкалась кровью из раненных рук.

- Только попробуй подойди ко мне! Урод!

Она заметила, как он стоит в двери и смотрит на неё. Сколько времени он уже там находится? Этот вопрос занимает её. Она смотрит на него не моргая. Ненависть. Взгляд выражает только одно чувство.

Крупный план на шевелящихся губах. Как будто считает минуты, сколько он уже наблюдает за ней из дверей. Заплаканные глаза. Ненависть сменяется на отвращение. Отличная игра, зритель обязательно почувствует эту смену чувств. Сцена снята.

- У вас определённо большой опыт в семейных ссорах. Пожалуй, лучший дубль.
Она понюхала бутафорскую кровь, она ничем не пахла.
- Поэтому ты выбрал на главные роли семейную пару? – Пошутила она. – Я сейчас действительно прожила этот момент. Даже чувствовала запах крови. А теперь понимаю, что тут ничем не пахнет, кроме пыли.

Режиссёр ответил на вопрос что-то утвердительное, вся съёмочная группа рассмеялась. Она вложила в дубль много эмоций, муж подошёл и обнял её, помог встать и выйти из помещения, чтобы она не порезалась об осколки на самом деле.

- Это не моё дело, конечно, но до сих по не верю в правдивость этой сцены после тех слов, что я сказал в предыдущей. Мы вместе работаем много лет, но в первый раз я не до конца верю в то, что играю.
- Скажу честно. Я сомневался, когда мне предложили экранизацию этого романа. Но я знаю и то, что самые дикие и кажущиеся неправдоподобными ситуациями могут быть, были и будут происходить в жизни. К некоторым вещам мы так привыкаем, что отказываемся воспринимать то, что не входит в наше представление о мире. Но ведь наша работа в том и заключается, чтоб иметь поменьше таких привычек, верить в том, что играем?

Он ничего не ответил режиссёру. Опять философствует. Он не мог выразить, что его смущало. Вскоре все мысли были откинуты в сторону. Он сосредоточился на погружении в тот мир, что они создают. Всё готово для съёмок одной из финальных сцен.

(2)

Он почувствовал запах крови. Она всё смотрела него с ненавистью и отвращением, а его душу заполняло чувство жалости к ней. Вся в крови, заплаканная, нельзя же так. Она почувствовала, что он думает.

- Не подходи! Я же сказала, не подходи!

Как будто эти слова могли на что-то повлиять. Она сама понимала, что не могли, поэтому в этих словах чувствовалось отчаяние. Где-то в глубине души она хотела, чтоб он подошёл и обнял её. Что он и сделал.

Он шёл медленно, и не только из-за осколков посуды на полу. Как будто подкрадывался к зверю, которого боится спугнуть. К кошке, которая убежит, если увидит его. Они смотрели друг на друга. Он шёл и смотрел на её лицо, не оборачиваясь по сторонам. В какой-то мере он даже не видел ничего вокруг.
Он обнял её, принялся извиняться за всё. Прости меня, моя милая. Я не хотел. За что именно извинялся, чего не хотел, он не говорил. Даже не знал этого. Она слушала и молчала. Он продолжал что-то говорить. Я всё ещё люблю тебя. Чем дальше он говорит, тем больше речь напоминает реку, течение которой несётся помимо чей-то воли. Он утрачивал контроль над словами. Обнимал её. Вытирал руками слёзы с её щёк. Небрежные движения. Как быстро поменялось настроение. Он думал и об этом. Только что сидел в комнате в кресле, абсолютно спокойный, и вот сидит на кухне на полу, обнимает её, вытирает слёзы. Сам чуть не плачет.

По её лицу нельзя понять, слушает ли она его. Пространный взгляд. Куда-то сквозь предметы, в пустоту. Ничего не видит, ничего не слышит. Скорее всего. В какой-то момент до неё начинают доходить звуки внешнего мира. Пробуждение. О стольком успела подумать, столько понять. Можно поспать минут 5, и увидеть за это время сон длиной в жизнь.

Она начинает отвечать на его касания. Останавливает руку, начинает гладить пальцы один за другим. Он целует её солёные от слёз щёки, чувствуется вкус крови. Они обнимаются, целуют друг друга. Камера охватывает их вдвоём в кадр, потом постепенно начинает отдаляться. Постепенно в кадр попадают осколки посуды и стекла. Капли крови. Кухонная мебель. Пустой стол. Ещё осколки, находящиеся в луже крови. Они всё продолжают обниматься и целовать друг друга. Все обиды забыты. Всё уже не важно. Если что-то вспомнится, они простят это друг другу. Кадр постепенно уходит за пределы кухни, охватывая другие комнаты квартиры, потом комнаты других квартир. Режиссёр доволен – в этот раз всё прошло идеально. Сколько отснято дублей? Он сбился со счёта.

- Молодцы, наконец-то молодцы. Это было тяжело, но теперь можете расслабиться! Идите сюда.

Режиссёр задыхался на каждом слове, так всё ему понравилось.

- Если ты на самом деле мне изменишь, я буду бить тарелки тебе об голову! – Она быстро переключилась с драматичного настроения на позитивный лад. – На сегодня всё? Я бы выпила пару бокалов вина.

Он о чём-то задумался, промолчал. Режиссёр ответил:
- Тут недалеко есть уютный бар. Давайте ненадолго туда.
- Я согласна.

Он знаком дал понять, что готов немного расслабиться. День выдался тяжёлый.

(3)

Режиссёр закончил с поздравлениями и разговорами о том, что работа близится к финалу, после чего повисло недолгое молчание. Она сделала глоток вина, посмотрела на мужа. Муж отхлебнул немного темного пива, прокрутил какие-то мысли в голове, после чего начал говорить:
- Всё-таки ты гений, из третьесортного романа выходит стоящее кино. Книжные несостыковки сюжета убраны. Пусть я не верю в некоторые сцены, но в них будет столько эмоций и накала, что никто не сможет заподозрить обман.
- Да, на эмоции и сделана ставка. Чтобы зритель вжился в происходящее, у него не было времени всё осмыслить. Все эти крики опять же. Пусть живёт эмоциями, а не думает. Если убрать эти сцены с криками, сразу будет видно пустышку. Больше я не буду работать с этими дрянными писателями. Первый и последний раз, запомните мои слова!
- Эта перемена настроения героя меня смущает. До того, как она выбежала, он её рассказывает, что всё знает об её изменах. Читал её переписки. А у неё? Одни эмоции. Её измены показаны в фильме. А все обвинения в его сторону слышно только из уст героини, зритель же ни в чём не может подозревать героя. Когда брал в руки сценарий первый раз, даже не думал, что всё будет совсем так.
- Заказчик хотел, чтоб всё было как в книге. Что-то я убрал, а вот добавить своего не мог.
- Самое странное, что мне не терпится увидеть окончательную версию. Несмотря на все эти недочёты. Давайте выпьем за хорошо проделанную работу.

Все чокнулись. Она была немногословна практически всё это время, изредка вставляя небольшие фразы. С чем-то соглашалась, с чем-то нет. Если высказывала какую-то точку зрения, то без лишних пояснений. Мысли были где-то не здесь. Разговор казался не очень интересным. Она устала, эмоционально вымоталась.

Разговор перешёл от фильма и книги куда-то в область философии. Они говорили о реальности искусства. Когда человек смотрит фильм, полученный опыт никуда не исчезает, он может быть использован в жизни. Эмоции зрителя не подделать, они реальны. Диалог прервался телефонным звонком, он сразу взял трубку. Да. Да, могу. Непростой был денёк. Скоро заканчиваем. Приеду, скоро приеду, хорошо. Давай.
- Мне нужно ехать, я ненадолго. – Он поцеловал её в щёку. – Поедешь домой, возьми такси.
- Хорошо.
- Мы скоро уже будем собираться, мне ещё нужно будет вернуться в студию.

Он быстро оделся, попрощался и вышел. Она послала ему воздушный поцелуй, улыбнулась. Смотрела, как он садится в машину. Он заметил это и помахал рукой. Когда машина отъехала, она положила свою руку на руку режиссёра и посмотрела ему в глаза.
- Как думаешь, он мне изменяет?
- Нет, сомневаюсь. Я думал, он в больницу к брату?
- Да. Он бы не решился на такое.

Она гладила его руку, они молчали. Другой рукой она взяла бокал и допила остатки вина.
- Поедем ко мне?
- А если он вернётся раньше?
- Вряд ли. Часа два у нас есть.
- Нет, лучше ко мне. Если приедешь позже него, скажешь, что засиделись. И добавишь, что встретили тут кого-то, когда он ушёл.

Она кивнула, ладно, давай так. Минут через 10 они вышли из бара.