Черный лёд Часть третья V VI

                V

Дед Михей и Симка шли через лес уже довольно долго. Жара становилась просто нестерпимой. Рубаха на мальчонке совсем промокла и теперь доставляла неудобства. Он стянул её через голову и повязал на пояснице.
  - Может, на реку свернём? Искупаемся. – Предложил Михей, глядя как Симка, смахивая капельки пота со лба, пыхтит и фыркает, но при этом терпеливо молчит и уверенно вышагивает рядом, нога в ногу, стараясь не отставать.
  - А это как прикажешь. – Симка заметно повеселел и даже прибавил ходу. – Я как ты. Заодно и ребят встретим, предупрежу их.
  Дед про себя довольно хмыкнул, знать, переживает-таки Симка за малышей-то. Ответственный значит. Это хорошо. Очень хорошо. Так боязно ошибиться в выборе преемника. А выбирать надо именно из таких мальцов. Чтобы вырастить и воспитать в нём сызмальства силу воли и крепость характера.
    Уже возле самого берега реки наши путники встретили друзей Симки и их подопечных, расположившихся под большим ветвистым деревом. Симка подбежал к ним и, не скрывая гордости в голосе, сообщил, что Дед Михей забирает его для очень важного дела. Валяй, самый старший из ребят, слегка потрепал Симку по макушке.
  -  Считай, повезло тебе. Не то точно сегодня в клеть посадил бы. Ишь, чего удумал, убегать. Мы с ног сбились искать тебя.
  - Прости, Валяй, и вы ребята простите. Ну не моё это - малышей нянчить. Пойду по избам сегодня на сход созывать. Просить буду, чтоб освободили меня от обязанности за малыми глядеть.
   Ребята, услышав такое заявление Симки, да ещё в присутствии Деда, подскочили со своих мест, и даже присвистнули. Слыханное ли дело, чтоб додесятинничек сход созывал по личному делу. Сход в посёлке в принципе мог созвать любой, если у него было что заявить людям. Но в основном это делали взрослые мужики. Когда запруду надо было подкопать, или дров больше запасти. Или стадо перегнать на новое пастбище.  Женщины это делали крайне редко и то по какой-то радости. Например, ребёнок родится в семье, где детей не было. Или с соседнего посёлка женихи пожалуют невест выбирать.  Но никогда ещё доселе не было случаев, чтоб ребёнок сход созывал. Ребята боязливо оглядывались на стоящего поодаль Деда Михея. Но тот никак не проявлял своего недовольства, а скорее наоборот слова Симки вызвали в нём лукавую улыбку. И он, напустив на себя серьёзный вид, покивал головой.
   Отметившись, таким образом, у друзей парнишка подошёл к Михею, всем своим видом показывая, ну вот мол, я в полном твоём распоряжении.
 - Ох, и смелый же ты. – Произнёс Дед. Он развернулся и неторопливо направился к заводи, которую выкопали мужики из посёлка специально для купания. – Так просто придёшь и заявишь, что не хочешь выполнять свои обязанности? Надо серьёзную причину назвать. А так и слушать никто не станет. Ещё и в клеть посадят на всю ночь. Вот мамка-то наплачется.
  - А есть у меня причина.
  - Какая же?
  - После увидишь. – Мальчонка настырно сжал губы и задрал кверху подбородок, давая понять, что больше он ничего не скажет.
«Не придумал ещё» - усмехнулся про себя Дед Михей. Тем временем они подошли к купальне, которая начиналась сразу за лесом. Мужики выкопали большой котлован вдоль берега реки. И с одной стороны запускали воду, а с другой выпускали, когда она становилась достаточно мутной.
    Там вовсю резвились молоденькие девушки и девочки. В коротеньких сарафанчиках, едва прикрывающих наготу. Да, собственно, намокшие и прилипшие к телу они скорее наоборот подчёркивали девичьи прелести, чем скрывали их.
  Симка, увидав эту картину, отпрянул обратно в кусты. Михей, взглянув, чего так испугался малец, тоже вернулся назад.
  - Стало быть, место занято, что ж пойдём на взрослый котлован.
Вот этого Симка никак не ожидал. Плавать он умел хорошо. И с течением справляться умел. Но чтобы его допустили на взрослый котлован…. Это было уже высокое доверие со стороны Деда.
   - Что, Симка, испугался девчат-то?
   - Нет, не испугался. Просто неловко как-то глядеть на них… не знаю почему. Не такие они как мужики.
   -    Так мальчик, игры позабыв свои,
        Следит порой за девичьим купаньем.
        И ничего не зная о любви,
        Томится всё ж таинственным желаньем…
  - Ух, как ты говоришь красиво!!! – Симка восхищённо во все глаза смотрел на Деда. – Это стихи, да? Стихи?
  - Не я это вовсе сказал. А Гумилёв.
  - А кто этот Гумилёв? У нас в посёлке нет такого. С соседнего села? Или странник какой?
  - Ни то, ни другое. Давно он жил. Ещё до меня. Вот стихи красивые писал. Мне понравилось, я запомнил. Видишь, как оно, человека давно нет, а слова его живут.
   Симка почувствовал, как его охватывает непонятная радость. Ему захотелось смеяться, прыгать, бегать, кричать и улюлюкать… И жара нипочём. Только что было разморенное, ленивое состояние, и тут вдруг такой заряд бодрости. Неужели это слова, красиво в ряд построенные, могут так влиять на человека?
  - А что такое любовь? – набравшись смелости, спросил Симка. Его уже давно волновал этот вопрос. – Откуда она берётся? И зачем она вообще?
  - Любовь? Сложный вопрос ты мне задал. Но я попробую на него ответить. Любовь – это самое главное чувство, которое существует вообще на свете. Оно послано людям небом. Вселенной. Миром.  Её очень много. Просто необъятное количество. Вот как воды в реке. Течёт она, течёт, и не кончается. И в целом и на каждого в отдельности.
  - А зачем так много. Чтоб сильно-сильно любить свою женщину?
  - Любовь бывает не только к женщине.  Вот ты мамку с батей своих любишь?
  - Люблю. Но это ведь совсем другое.
  - Другое, да не совсем. Любовь она и есть любовь. Тут так - или любишь или нет. А много её затем, чтобы делить на части. И родителей своих любить, и друзей. И лес любить и песни птиц. И животных, что рядом с тобою живут, и речку, и лес. И траву на лугу. Скажи, Сим, ты любишь всё это?
 - Конечно! Как же можно не любить дом свой?
 - Нельзя не любить. Оттого и дано нам столько любви, чтоб на всё хватило. Только обязательно делить надо. Иначе, если человек направляет её на что-то одно, она сжигает изнутри. У любви очень большая сила. Энергия называется. Всё имеет свою энергию. И солнце, что греет нас. И воздух, что вокруг нас. И земля, по которой ходим мы.
  - Ну, так это всё увидеть можно. А любовь где? Как её увидеть?
  - А любовь внутри нас. Её можно чувствовать. Я тебе стих рассказал, что ты почувствовал?
  - Не знаю. Радость какую-то.
  - Это любовь в тебе частичку на стихи выделила.
  -  А что чувствуешь, когда женщину любишь? Тоже радость?
  - И радость, и волнение, и беспокойство, и даже боль. Любовь - она обязательно заставляет что-то чувствовать.
  - Боль? Как же так?
  - Как только твоя любовь выделит частичку для женщины или девочки, тогда ты сразу поймёшь.
  Симка вдруг понял, что он уже чувствовал это. Когда видел Роську. Когда она мимо проходила, не взглянув на него, было обидно до боли. Вот что она, такая гордая идёт и не смотрит? А если наоборот смотрела, какая радость охватывала всё его существо, какое волнение. И щёки гореть начинали. И язык заплетался. И сказать что-то хотелось, а не получалось….
  Михей посмотрел искоса на задумавшегося Симку.  Похоже, обучение мальца началось. И тут старый Дед Михей почувствовал такую невероятную радость, какой не испытывал уже очень, очень давно. Он разбежался и, оттолкнувшись изо всех сил ногами от берега, «бомбочкой» прыгнул в котлован, к которому они, не спеша, за разговорами, подошли.

                VI

    Михаил был ошарашен тем, что предстало его глазам, когда он выбежал на улицу. Всё словно замерло, как на фотографии. И не издавало ни малейшего звука. Пугающая нестерпимая тишина. Только спустя несколько минут он заметил людей, остолбеневших в изумлении, как и он сам. Ещё через некоторое время стали доноситься удивлённые возгласы.
   Миша подошёл к своему автомобилю, и, нащупав в кармане ключи от замка зажигания, даже не стал их вынимать, понимая, что бесполезно пытаться завести машину. До музея, где работала его мать, было всего два квартала, и он, не задумываясь, направился туда пешком. В голове не было никаких мыслей. Так же тихо и пусто, как и всё вокруг. Только какое-то безотчётное едва нарастающее беспокойство. Не то чтобы он специально старался не поддаваться панике, оно само так получалось. Будто нервная система сама включила некий защитный механизм. Он очень быстро добрался до музея. Войдя вовнутрь, увидел только старого вахтёра Палыча, который сидел на своём неизменном месте. Сколько себя помнил, Миша видел Палыча именно таким. Всегда в одной поре. Слегка ссутулив плечи, склонившись над каким-нибудь экспонатом, сдвинув очки на нос (зачем он их вообще надевал, если сквозь линзы всё равно никогда не смотрел).
  - Добрый день, Палыч! Как поживаете? – по привычке поздоровался как обычно молодой человек.
  - Доброе то оно доброе, - ответил вахтёр, не поворачивая головы. - Только вот нет там никого. Ушли все. Куда не знаю. И матушка твоя тоже со всеми ушла…  Но ты если не хочешь разминуться, лучше тут жди. Всё одно сюда придут.
   Мишка вышел на улицу. Куда могли уйти работники музея? Причём все разом. Если бы мама направилась домой, то они бы обязательно встретились. Значит, она пошла на работу к отцу. Хотя нет. Чтобы туда попасть, надо было пройти мимо их дома. Не могла Екатерина Евгеньевна пройти, не заскочив домой, и не предупредить сына.
  Тем временем смутное нарастающее беспокойство всё усиливалось. И тут Михаил понял, что это вовсе и не внутреннее состояние. Это был нарастающий усиливающийся гул. Среди щемящей тишины, неизвестного происхождения. Или это гудело у него в голове? Но нет, по мере приближения гул не только стал громче, но и превратился в свист. Свист похожий на звук падающего снаряда с самолёта. К счастью Миша видел такое только в кино.
   - «Неужели нас бомбят?» - мысли начали заскакивать одна на другую. – «Если да, то кто? Гул — это звуки самолётов, а свист – падающие бомбы…»
Вот тут стало страшно. До тошноты. Чувствуя себя маленьким брошенным беззащитным ребёнком, Мишка готов был расплакаться.
  - Что?! Что происходит, Бог возьми? – прокричал он в полный голос.
Свист за спиной со стороны музея стал невыносимо громким. Он развернулся, чтобы увидеть опасность в лицо. И увидел….
    Что-то огромное, практически размером со здание музея, абсолютно бесформенной формы плюхнулось прямо на крышу дома, откинув волной все ближайшие предметы на другую сторону улицы. И Михаила в том числе. Он вскочил тут же, не чувствуя боли от удара при падении, и с вытаращенными от ужаса глазами смотрел на это нечто, погребшее под собой и музей, и рядом стоявшие небольшие торговые палатки. Перед его внутренним взором всё ещё сидел старый вахтёр Палыч.
  Это была явно не бомба. Что-то похожее на глыбу льда, упавшую с неба, только почему-то чёрного цвета. Мишка задрал голову вверх.  И обнаружил, что и небо совсем чёрное, но не так как ночью. Странно, но сквозь эту черноту просвечивал солнечный свет. И гул не прекращался. Периодически он перерастал в свист, затем слышался характерный шлепок и вскрики людей. Они были похожи на вскрик самой Земли, вздрогнувшей от падения неведомых ледяных глыб. Бежать. Скорее бежать! Но куда??? Бежать было некуда.
  Левша, обхватив себя руками и втянув шею в плечи, медленно побрёл в сторону дома, совсем не надеясь найти его целым. С каждым новым шлепком он сильно вздрагивал и склонял голову ещё сильнее, уже не пытаясь унять крупную дрожь в теле.
    Память откопала фрагмент давно забытого прошлого. Они всей семьёй ездили на Алтай, на отдых. Жили в уютных деревянных домиках. Купались в речке и ходили в поход в горы. Счастливое безмятежное время. Ему тогда лет 12-13 было. Особенное впечатление произвёл местный шаман. В замызганном тряпье, со спутанными длинными чёрными волосами, он камлал с бубном в руках, передвигаясь вокруг костра, семенящими шажками, отчего возникало ощущение, что он вовсе не касается земли ногами. Своим проникновенным хрипловатым голосом, то низким трубным, то высоким пронзительным выкрикивал слова пророчеств:
  - И падёт на Землю чёрный лёд. И будет изранена вся Земля и застонет человеческими голосами…. И прижжет Солнце раны Земные огнём. И смрад, и тлен охватит всё сущее…. И лишь молодые побеги проклюнутся из пепла, и наступит новая Жизнь….
    Получается, он - Миша Левша, давно знал, что произойдёт что-то ужасное, знал, но не придал этому значения. И Володька Валяев не однократно говорил, он опять проигнорировал. Но даже если так?  Что сейчас он мог сделать? Володька….  Володька – Сумасшедший учёный спасающий мир. И не сумасшедшим он был, как оказалось! Где он сейчас? В своём бункере? Тут Мишка вспомнил своё обещание, данное при их последней встрече. Обязательно надо выжить. Но как? Если не знаешь, в какую минуту и где упадёт очередной смертельный «снежок».
     Из-за угла показался его дом. Целёхонький. Но заходить внутрь не было никакого желания. Миша сел прямо на асфальт посреди улицы, обхватив колени руками, и сильно зажмурил глаза.  Мимо бегали люди, кричали стонали, ругались, молились. Эта беготня почему-то не трогала его. Изредка он открывал глаза и вглядывался в лица мимо пробегающих, в надежде увидеть своих маму и папу. Хотелось в эти последние минуты быть с ними рядом. Обнять, сказать, как сильно он их любит. Но родителей не было видно. Оставалась слабая надежда, что они хотя бы вместе, и не так одиноки, как он сейчас. Подумалось о том, что он так и не встретил свою единственную любимую. Наверное, оно и к лучшему. В противном случае ему вообще не было б покоя, если б любимой девушки не было рядом.
 Состояние оцепенения молодого человека нарушил детский плач. Совсем рядом над его ухом. Он начал озираться, и увидел недалеко малыша лет трёх в синем комбинезоне. Он громко кричал, размахивая дрожащими ручонками. Миша нехотя поднялся и подойдя к мальчишке, поднял его на руки.
   - Ну, чего вопим? Где твои родители? – почему-то шёпотом спросил он.
Ребёнок протянул руку в сторону, и истошно закричал. Миша повернулся по направлению вытянутой детской ручки, и почувствовал, как всё его нутро пронизывает страшный холод. Тело покрылось липким противным потом, а волосы на затылке встали дыбом. Там среди груды чёрного рыхлого снега, упавшего с неба, выглядывал край автомобиля, а рядом женская туфля. Странное дело, самой девушки не было видно, но вид этой туфли повергал в состояние ужаса. Он поставил ребёнка на землю, схватил эту самую туфлю и начал судорожно разгребать ею чёрную массу с машины. Но все его попытки были тщетны. Он содрал руки в кровь, сломал каблук, но не смог ничего сделать. Мальчик продолжал всё это время надрывно плакать. И этот плач заполонил всё пространство вокруг. Уже не было слышно ни гула, ни свиста, ни звука падающих ледяных глыб. Не было ничего кроме этого плача.
Парень поднял малыша снова на руки, обнял, крепко прижав к своей груди.
   - Так. Не плач. Я тоже боюсь. Я же не плачу. Пойдём как-нибудь спасаться.
Он взглянул на небо и, увидев новую надвигающуюся тень, побежал изо всех сил по улице, оббегая или перескакивая препятствия.