Торжество доблести

   Иногда я перестаю чувствовать запахи, это от мамы, она совсем их не различала. Но если обоняние во мне просыпается, то до боли, до самой мелкой утонченности, до шока от Пуазона. Зато она дала мне слух, которого не было у отца, совсем.
   Отец, кстати, назло всем и себе тоже, вызубрил на баяне "Амурские волны". Что дала ему эта победа - не знаю, как и победы других подвижников над собой.
 - Э-гей! Вступая в жизнь Я во весь голос заявляю о себе!
   Почему человек пытается превозмочь себя, причем не в экстремальных условиях, когда это просто залог выживания, а именно чтобы доказать - МОГУ! НАЗЛО!
   В глазах других это может вызвать как уважение, так и зависть, лишь бы не презрение к слабому. Как бы мы не хвалились цивилизованностью, но джунгли прорастают сквозь наши дома и наши души.
   Порыв шального ветра и - слабому не устоять.
 - Э-гей! Вызываю тебя на поединок!
   Николай Гумилев культивировал отчаянную храбрость в себе чтобы казнить врожденного труса, женил на себе Великолепную Ахматову, разочаровав в итоге обоих.
 - Э-гей! Я не отступлю, пока не повергну тебя или не паду сам!
   Уповая на доблесть, так ценимую окружающими, не хороним ли мы в себе некие врожденные качества, невзрачные и бесполезные на первый взгляд.
   Герой, презирая боль и раны штурмом берет вершину, все восхищены, в восторге несут на руках к следующему пику, а Герой стареет, слабеет, вдруг понимает - боль терпеть невмоготу.
 - Э-эй, потише пожалуйста, потише.
   И тогда почитатели отворачиваются от старого Героя и бегут к новому: Выше! Дальше! Сильнее!
   Как называлось то самое, начальное, задавленное в себе чувство?
   Э-э-э...
   Забыл.