То не лебеди летят белые...

За  оконцем  избы - который день метель.

И как не старалась Ксюша дуть на него, оконце снова запотевало.
Оно было похоже на прорубь в речке, затянутую льдом.
А на этом ледочке вились дивные узоры,
поднимались тонкие веточки.
Веточки закручивались в спирали. На них сидели бабочки и птички.

Луч солнышка скользнул по узорам ледяным. Они ожили, заискрились. Взлетели бабочки, распустились лепестки.

Девочка очнулась от увиденного чуда.
Ветер снова гремел о вьюшку, бился в стены и завывал. На полатях спали младшие братья и сёстры. Бабка ворочалась на печке, ныли  у неё ноги от погоды, ломило узловатые руки.

Ксюша положила тонкие пальчики на большую подушку- барабан, туго набитую соломой.
На подушку она вчера наколола сколок. Коклюшки стала перебирать  медленно, а потом быстрее. Тихонько заговорили они, колдуя над неведомым ещё кружевом.
Пусть не манят заморским, не упрекают, что мы неумехи  неповоротные.
Будет им живой морозный узор!

Я стояла в просторном зале Дворца. Здесь были образцы из большой коллекции вологодского кружева. Его история начиналась ещё с крепостных времён.
Было кружево для аристократов и кружево народное.

Существует предание, что Пётр Первый в 1728 году выписал  из барабантских монастырей 250 кружевниц для обучения плетения кружева. Дети сироты в Новодевичьем монастыре обучались сему ремеслу.

В разных краях России сохранились образцы кружев. И слух дошёл от знающих  старых плетЕней, так называли кружевниц, о какой-то загадочной «драбанской» нити.

Лён, лён лежал в основе этой нити. Что только не делали с ним, чтобы из грубых волокон появилась эта тонкая, почти паутинкой нить!

И я дёргала этот лён в девяностом году. Дёргала со взрослыми и детьми. Надергав, крутили жгуты и связывали в  снопы охапки льна.
Он лежал на земле не похожий на тот цветущий, как нежное васильковое море. Созрел до коробочек, где семена льняные, и жёсткие стебли его постороннему человеку ничего не расскажут.
Но это другая история.
Если ткут половики на кроснах, там две нити. А у плетеней в руках мелькает до шестидесяти.

Были и надомницы, плели по заказу. Плели кружево дворовые. Шло время. Крепла слава   кружева вологодского

 Это кропотливая  работа требует усидчивости и терпения, чёткости движений и лёгкости. Процесс труден. А глаз оторвать невозможно.
Чаруют вологодские кружева любого. У них особый полёт, особый рисунок.

Стояла я перед костюмом женским праздничным крестьянским, чуть не плача.
Потрясение души. Вот что было со мной.
Гордость за красоту работ и умение мастериц девятнадцатого века Великой Руси.
Так разволновалась. А фотографировать нельзя.

Столько в него заплетено   сказочной красоты, что она прошла через сотни лет и заставила забиться моё сердце.
Женственность, лёгкость, изящество линий.

Пришла весна. Оттаяло оконце. Побежали звонкие говорливые ручейки. Ксюша невестилась…
Но судьбы крепостных девушек были в руках помещиков. О любви запретной, когда глаз не смеешь поднять на парня, говорить нельзя. Осудят, охают, накажут, сломают.
 И вся печаль-тоска да нежность не растраченная  вплеталась в кружево.
Потом родится песня.

То не лебеди летят над берегом.
Не снежинки водят хоровод.
То меж пальцев вьётся нитка белая.
То девчонка кружево плетёт.

Душу чуткую растревожили
Взгляды жаркие и слова.
Не запутать бы нитки сложные,
Вологодские кружева.

То поёт, поёт не птица ласточка.
То не муж сидит рядком с женой.
Незнакомый парень что-то ласково
Кружевнице шепчет молодой.

фото автора