Религиозная философия Блеза Паскаля

«Иисус будет терпеть крестную муку до конца мира.
Нельзя спать в это время».
Б. Паскаль

               Французский философ и ученый, мистик и математик, физик и религиозный писатель Блез Паскаль – один из величайших мыслителей Европы, он философствовал с вдохновенностью пророка и поэта, с грустью христианского стоика и библейского мудреца. Паскаль никогда не был ни «кабинетным умником», ни «могильным камнем Возрождения», ни «надгробным крестом Просвещения», ни «подпольным человеком» Достоевского, ни «отчаявшимся героем», живущим в абсурдном мире Сартра и Камю, но он был – искренним христианским философом. Блестящий ученый, изобретатель счетной машины, французский Архимед и Леонардо да Винчи, он был страстным религиозным мыслителем, темпераментным и находчивым апологетом христианской веры. После успешного занятия науками, Паскаль обратился к религии, погрузился в мучительные раздумья о тщете наук и нравственном смысле земной жизни. «Если я не знаю основ нравственности, наука об окружающем мире не принесет мне утешения в дни горестных испытаний, а вот основы нравственности утешают и при полном незнании наук о предметах окружающего мира». Гениальный ученый беспощадно писал о себе и своих научных изысканиях, о том, что никакие науки не могут раскрыть сущность человека: «вся моя жизнь была сплошной потерей времени». «Я потратил много времени на изучение отвлеченных наук, но потерял к ним вкус – так мало они дают знаний. Потом я стал изучать человека и понял, что отвлеченные науки вообще чужды его натуре и что, занимаясь ими, я еще хуже понимаю, каково мое место в мире». 
                Перу Паскаля принадлежит знаменитая книга «Мысли», задуманная как апология христианства – это сборник философско-лирических очерков, с чертами проповеди и притчи, исполненных неугасимой веры и трагических колебаний разума, насыщенных библейскими метафорами и образами. Эту книгу Лев Толстой проницательно назвал «пророческой книгой», и по сей день, она волнует сердце и душу вдумчивого читателя, побуждает его обратиться к Библии, размышлять о Боге и душе, увидеть свою жизнь в свете Евангелия, преодолеть рассудочный скептицизм и обрести веру в библейского Бога. Паскаля нередко называют экзистенциалистом, но экзистенциализм его носил глубоко религиозный характер, он был ориентирован этически, а в основе – заложено христианство. Его мучила тайна человека и его страшно трагическая судьба. А еще Паскаль – отшельник Пор-Рояля, поклонник Янсения и беспощадный обличитель иезуитов с их фарисейским лицемерием и циничной моралью: «цель оправдывает средство». И нет ничего удивительного в том, что иезуиты проклинали Паскаля, предавали его анафеме и находили в нем скрытого атеиста, а янсенисты провозгласили Паскаля святым. Вольтер же с присущим ему остроумием, с которым он высмеял оптимизм Лейбница в трагикомичной фигуре ученого и мудреца Панглоса в своем «Кандиде», обрушился с язвительной критикой на пессимизм и мистицизм Блеза Паскаля, назвав этого религиозного философа «благочестивым человеконенавистником, возвышенным Гераклитом, думающим, в этом мире все – одно только несчастие и преступление», с ожесточением изображающий человека злым и несчастным. Но ни один рационалист никогда не мог понять духовный путь Паскаля, постичь его миросозерцание, обращение гениального физика и математика в пламенного христианского проповедника и мистика, пережившего религиозный экстаз; оттого все их суждения о нем – лишь внешний чертеж его философии, а не духовное проникновение в глубины внутреннего мира. Самое драгоценное для нас в наследии Паскаля – это глубоко выстраданная вера, как и вера Достоевского, прошедшая горнило всех сомнений; это сердечность философа, волнующая речь страждущего мыслителя и его трогательные молитвы; это раскаленное сердце, горящее любовью к Богу и людям, жаждой вечной жизни и высшего духовного совершенства. Вера Паскаля – это духовный подвиг страждущего сердца, вера, проникнутая любовью и надеждой, вера сквозь бесчисленные слезы и сомнения, сквозь боль и отчаяние, а он сам – мученик христианской философии. Если у человека есть совесть, сердце и нравственное чувство, то после углубленного чтения «Мыслей» Паскаля он уже не будет бездумно насмехаться над религией, цинично богохульствовать и высмеивать веру подобно ядовитому насмешнику Вольтеру.
              Религиозная философия Паскаля имеет много общих идей с русской классической литературой – этой культурной и духовной сокровищницей России. Как и Лев Толстой, Паскаль понимал, что ни наука, ни искусство, ни слава, ни власть, ни богатство, ни даже философская мудрость, сами по себе, не дадут человеку счастье и не вдохнут смысл в его жизнь. Лев Толстой обмолвился, что по Гоголю понял Паскаля и его «страстное отношение к вере» и Богу. Предвосхищая Гоголя, Паскаль говорил: «смеяться над философией – значит истинно философствовать». Гоголь не хуже Паскаля понимал тщетность наук в деле познания Истины и полагал, что «ум не есть высшая в нас способность. Его должность не больше как полицейская: он может только привести в порядок и расставить по местам все то, что у нас уже есть. Есть высшая способность; имя ей – мудрость, и ее может дать нам один Христос». Как и Паскаль, именно через веру во Христа, великий русский писатель нашел разгадку тайны человека, его величия и ничтожности, греховности и предназначения: «почти сам не ведая как, я пришел ко Христу, увидевши, что в нем ключ к душе человека и что еще никто из душезнателей не всходил на ту высоту познания душевного, на которой стоял Он». Подобно Достоевскому, Паскаль хотел возвыситься над полемикой скептиков и стоиков, указать на то, что силы нашего «евклидова ума» не безграничны, обличить страшную греховность человека, призвать его к смирению, но вместе с тем, он проповедовал о его высочайшем величии, ибо человек есть образ Божий. Как для Достоевского, так и для Паскаля сияющий образ Христа был дороже всего. Лев Толстой верно писал о религиозном обращении Паскаля: «Вся жизнь его была уже неперестающим служением Богу».
                По типу души Паскаль – мистик, он ощущает бесконечную таинственность Бога, Его трансцендентность и всемогущество, а вместе с тем – Его близость сердцу во Христе и премудрое попечение Промысла о мире. Душа его была  устремлена к Богу, а не к суетному миру. Паскаль глубоко вчитывался в сюжеты Ветхого Завета, вдумчиво изучал притчи Нового Завета, чтобы раскрыть тайну человека, его жизни, смерти, величия и ничтожности. Паскаль – это трагически одинокий мыслитель, философствующий не «умом головы», а «умом сердца»; человек с отточенным умом математика и сердцем мистика, ученый, опирающийся в своих размышлениях на Евангелие и Псалтырь, один из самых совестливых философов за всю историю мира. Павел Флоренский справедливо назвал его «одним из  наиболее искренних людей, живших на земле». Паскаль не только выдающийся изобретатель и ученый, проницательный философ и моралист, стоически переносящий скорби и страдания, он еще и изумительный стилист, настоящий писатель, каждая строка которого отточена как драгоценный камень. Литературный стиль его поражает изяществом слова и глубиной мысли, бескомпромиссным исканием правды. Он – виртуозный писатель, не любящий витиеватости, его изречения афористичны, а выстраданная мысль – пронзительна, глубока и проникновенна, она есть крик его души. В своей глубокой философской грусти Паскаль похож на скорбящего Екклесиаста, страждущее сердце его бьется с духовной мукой Иова, но в его душе всегда жило не только поэтическое вдохновение, но и научное сомнение, религиозная тревога и скрупулезный самоанализ. Этого философа можно охарактеризовать как христианского скептика, что сближает его с фигурой русского ученого и поэта Серебряного века, священника и богослова о. П. Флоренского.
                Как мистически настроенный скептик, Паскаль, пророчески предчувствуя опасность рационализации, ведущую цивилизацию к духовному упадку, к процессам десакрализации и дегуманизации, к потере цели и смысла жизни, к отречению от веры в Бога, предвидел негативные последствия научно-технического прогресса, сопровождающегося духовно-нравственной деградацией. «Все совершенствуется благодаря прогрессу и благодаря прогрессу же гибнет» – так звучит знаменитый афоризм Блеза Паскаля – выдающегося мыслителя и моралиста, много думавшего о значении нравственности в научных исследованиях и открытиях. У  Шпенглера, предрекшего «закат Европы», можно найти отголоски паскалевских мыслей: «сомнение в бытии Божьем есть удел человека, в котором глубина рассудка побеждает глубину души». Душу Паскаля и его философскую мысль тревожил грядущий апофеоз рассудка, порождающий обездушенное общество, особую социокультурную среду, где жизнь будет механизирована, не останется места вере, любви и свободе, а человек из уникальной личности, превратится в абстрактную научную формулу. Как не вспомнить здесь размышлений Достоевского, убежденного, что ни философская мудрость, ни техническое могущество, ни научные знания, как бы восхитительны они не были, и сколько бы ни изумляли нас, без веры в Бога не смогут сделать человека счастливым. В будущем ученые, быть может, совершат множество открытий, которые и не снятся нашим мудрецам, вызовут восторг в сердцах людей, дадут нескончаемый поток материальных благ, но если научно-технический прогресс отнимет у человека смысл жизни и  свободу духа, а вера в могущество науки и чудеса техники заменит веру в Бога, то человек потеряет себя – свою личность и предназначение, свою душу и счастье.
                Напрасно Паскаля обвиняли в обскурантизме, он – любитель мудрости и знания, философ, ищущий Божественную Истину стеная сердцем, но он же – враг сциентизма, делающего человека одномерным – лишающего его духа и души, «превращающего его в теорему». Научные открытия, сделанные Паскалем, не помешали ему стать религиозным философом и мистиком, своеобразным аскетом, отдавшим свою жизнь и мысль Богу. Жизненная трагедия Паскаля – это не отречение от разума во имя веры, более того, он никогда не противопоставлял знание и веру, но и не требовал рационального обоснования веры и доказательств бытия Бога. Ум ученого и вера в чудеса и пророчества, описанные в Священном Писании, религиозная экзальтация и научное мышление прекрасно уживались в его душе. Но скептически относясь к науке, претендующей сформулировать общие законы вселенной, Паскаль утверждал, что научные догмы никогда не заменят Богообщение и Откровение. Критикуя картезианский рационализм, он противопоставлял интеллекту – сердце, вдохновение, веру и созерцание. Скептицизм Паскаля – это реакция верующей души на господствующий в то время рационализм Рене Декарта, уверенного, что познание начинается с сомнения, а разум – сущность человека: «я мыслю, следовательно, я существую». Но в отличие от Декарта, Спинозы и Лейбница для Паскаля интеллект есть лишь инструмент духа, а познавательные способности человека не исчерпываются разумом. В противовес рационалисту Декарту, Паскаль мог бы сказать: «я люблю, следовательно, существую». Наш мир таинственен, нельзя все объяснить рационально, всеведенье и премудрость – качество Бога, а не достояние ученых и философов. Вслед за Сократом и Августином Блаженным, он мог бы сказать, что только Богу пристало называться мудрецом, ибо Господь знает все истины, человек же в лучшем случае стремится к истине и любит мудрость – является философом. В христианской антропологии человек образован из духа, души и тела. Святитель Лука Крымский в книге «Дух, душа и тело» писал, что мозг – это не орган мысли, чувств и сознания, а инструмент нашей души. Не ум принадлежит мозгу, но мозг – принадлежит уму, как скрипка или рояль музыканту. Дух же гораздо выше, обширнее и глубже ума, ибо вся умственная жизнь – лишь одно из выражений духовной и душевной жизни человека. Конечно, нельзя согласиться с Паскалем, утверждавшим, что наш разум подобен арифметической машине, а наше мышление – механично. Ум – одна из духовных сил души, изящный инструмент духа, а мышление – акт творческий, оно может быть духовным, проникнутым художественным чувством, нравственным сознанием и религиозной интуицией.
              Нельзя не вспомнить поэтические строки Ф.И. Тютчева, где используется наиболее знаменитый образ человека из религиозно-философских набросков Паскаля – образ мыслящего тростника, обреченного на неизбежную смерть, но обладающего даром самосознания:

Откуда, как разлад возник?
И отчего же в общем хоре
Душа не то поет, что море,
И ропщет мыслящий тростник?
 
               «Человек – это лишь тростник и притом очень слабый по природе, но этот тростник мыслит. Незачем целой Вселенной ополчаться, чтобы его раздавить. Пара, капли воды достаточно, чтобы его умертвить. Но, если бы даже вселенная раздавила его, человек все-таки был бы более благороден, чем то, что его убивает, потому что он знает, что он умирает, а вселенная ничего не знает о том преимуществе, которое она имеет над ним».  Паскаль полагал, что величие человека заключается в его умении мыслить: «Все наше достоинство, заключено в мысли. Не пространство, не время, которых мы не можем заполнить, возвышают нас, а именно она, наша мысль». Но интеллектуал Паскаль с грусть осознавал, что наша мысль, величественная по природе своей, низка по недостаткам, а наш ум сам по себе, отсеченный от сердца, воли, нравственного сознания и художественного чувства, не может верно оценивать вещи. Древнегреческий мудрец Сократ имел возвышенный ум и ясно понимал ограниченность своих знаний – «я знаю, что ничего не знаю», но многие ученые, набравшиеся обрывков знаний из разных областей, считают, что во всем сведущи и всех превзошли; эти гордые глупцы, не имеющие смиренномудрия Сократа, даже не понимают насколько они невежественны и как ничтожны все их научные познания. Для Паскаля мысль – это величие человека и его проклятье, величие ее – дар задуматься о вечном – о Боге и душе, а проклятье – превратить жизнь философа в нескончаемое мучение, если мысль, трагически бьющаяся над вечными и «проклятыми вопросами» (Гейне), духовно не преобразится в молитву. Мышление без веры и любви – это невыразимая мука, а ум, отвергший Бога, неизбежно приходит к богоборческой философии сомнения и отчаяния. Мыслить надо сердечно – убежден Паскаль, через сердце ум восходит к молитве – сокровенной беседе с Богом. В парадоксальных и афористичных формулировках Паскаля раскрывается загадка и парадокс человека, его величия и ничтожества, столь ярко и поэтично представленные в строках оды Державина «Бог»: «…Я телом в прахе истлеваю, умом громам повелеваю».
               Мыслящий дух делает человека более возвышенным существом, чем вселенная с ее звездами и галактиками, но что есть мощь нашего разума перед тайной жизни и смерти, перед вечностью и Богом? Увы, «мы жаждем истины и находим в себе лишь сомнения. Мы ищем счастья и находим только страдания и смерть». «Соломон и Иов лучше всех познали ничтожество человеческое и лучше всех о нем говорили, будучи один счастливейшим из людей, другой – несчастнейшим. Один знал по опыту тщету наслаждений, другой – подлинность горя». Мир, сотворенный Богом бесконечен вширь, вглубь и ввысь, и наша жизнь окружена бесчисленным множеством тайн – добра и зла, времени и вечности, жизни и смерти. Предвосхищая «Критику чистого разума» немецкого философа Иммануила Канта, Паскаль утверждает, что нельзя постичь всех тайн Божьего мира рационально, ограниченным рассудком, мыслящим категориями пространства и времени. Более того, наш разум не может познать всех тайн времени и пространства, ответить на вопрос: «что такое время?», о чем размышлял еще Августин Блаженный. С печалью Екклесиаста и болью истинного интеллектуала, он сознает тщету всех наук и философии, бессилие рационального мышления разрешить глубочайшие тайны бытия, ответить на смысложизненные вопросы: «что есть человек?», «откуда он произошел?», «зачем он живет?», «в чем его предназначение?». «Когда я размышляю о мимолетности моего существования, погруженного в вечность, которая была до меня и пребудет после, о ничтожности пространства, не только занимаемого, но и видимого мною, растворенного в безмерной бесконечности пространств, мне неведомых и не ведающих обо мне, я трепещу от страха и недоуменно вопрошаю себя: почему я здесь, а не там, – потому что нет причины мне быть здесь, а не там, нет причины быть сейчас, а не потом или прежде. Кто определил мою судьбу? Чей приказ, чей промысел предназначил мне это время и место?» «Почему знания мои ограниченны? Мой рост невелик? Срок моей жизни сто лет, а не тысяча? По какой причине природа остановилась именно на этом числе, а не на другом, хотя их бессчетное множество и нет причины выбрать это, а не то, тому предпочесть это?» Рассуждая о трагичности человека, о мимолетности его земного бытия и заброшенности в мир, полный тайн – «я не знаю, кто меня послал в мир, я не знаю что такое мир, что такое я», Паскаль выступает как предтеча экзистенциалистов.
                С философской точки зрения об ограниченности разума свидетельствует и то, что человек непостижим для самого себя, он – тайна, сама непостижимая и парадоксальная из всех тайн вселенной, после тайны Бога. Если оптимист Лейбниц учил, что нам мир – самый лучший из всех миров, а пессимист Шопенгауэр, видел в нашем мире – самый худший из всех миров, то для трагического реалиста Паскаля наш мир – самый трагический и таинственный. Основная философская интуиция Паскаля – это бесконечность все, что есть в мире – бесконечная таинственность добра и зла, бесконечность Бога и вселенной. В нашем мире, человек неизбежно приходит к осознанию своей затерянности между двух бездн – бездной небытия и бездной бесконечности. Размышляя о загадке человека и его существе, Кьеркегор писал: «Что такое человек? – Ничто перед бесконечностью. Все перед ничто. Середина между Ничто и Все». Эта заветная идея Кьеркегора в устах Паскаля звучит еще более мощно: «Ибо в конечном счете что же он такое – человек во вселенной? Небытие в сравнении с бесконечностью, все сущее в сравнении с небытием, нечто среднее между всем и ничем. Бесконечно далекий от понимания этих крайностей – конца мироздания и его начала, вовеки скрытых от людского взора непроницаемой тайной, – он равно не способен постичь небытие, из которого был извлечен, и бесконечность, которая его поглотит. При вечных отчаянных своих попытках познать начало и конец сущего что улавливает он, кроме смутной видимости явлений? Все возникает из небытия и уносится в бесконечность. Кто окинет взглядом столь необозримый путь? Это чудо постижимо лишь его Творцу. И больше никому». После научных открытий Кеплера, Коперника и Галилея рухнуло схолатически-аристотелевское представление о небе как «сфере неподвижных звезд», звездное небо перестало быть куполом мироздания, а вселенной стала мыслиться бесконечной: «Пусть человек отдастся созерцанию природы во всем ее высоком и неохватном величии, пусть отвратит взоры от ничтожных предметов, его окружающих. Пусть взглянет на ослепительный светоч, как неугасимый факел, озаряющий вселенную; пусть уразумеет, что Земля – всего лишь точка в сравнении с огромной орбитой, которую описывает это светило; пусть потрясется мыслью, что и сама эта огромная орбита – не более чем еле приметная черточка по отношению к орбитам других светил, текущих по небесному своду. Но так как кругозор наш этим и ограничен, пусть воображение летит за рубежи видимого; оно утомится, далеко не исчерпав природу. Весь зримый мир – лишь едва приметный штрих в необъятном лоне природы. Человеческой мысли не под силу охватить ее. Сколько бы мы ни раздвигали пределы наших пространственных представлении, все равно в сравнении с сущим мы порождаем только атомы. Вселенная – это не имеющая границ сфера, центр ее всюду, окружность – нигде. И величайшее из доказательств всемогущества Господня в том, что перед этой мыслью в растерянности застывает наше воображение. А потом, вновь обратившись к себе, пусть человек сравнит свое существо со всем сущим; пусть почувствует, как он затерян в этом глухом углу вселенной, и, выглядывая из тесной тюремной камеры, отведенной ему под жилье, – я имею в виду весь зримый мир, – пусть уразумеет, чего стоит вся наша Земля с ее державами и городами и, наконец, чего стоит он сам». Но если наша планета со всей ее историей есть лишь песчинка, затерянная меж звезд, то, что есть человек перед бесконечностью вселенной?
                Поучительно сравнить Паскаля как религиозного мыслителя с Джакомо Леопарди  – одним из величайших поэтов Италии, наследником Данте и Петрарки, чья поэзия была согрета жаром сердца, а скорбящая лира пела о несбыточности надежд на земное счастье, о забвении мудрости и героизма древних веков, о суете и жестокости жизни, обрекающей людей на разочарование, о смерти, избавляющей нас от всех мучений. В юности Леопарди был глубоко религиозен, как пылкий католик он много размышлял о Боге как Творце мира и Искупителе наших грехов, об Ангелах, пророках и одухотворенной природе, но со временем в его душе  все отчетливей и мрачней звучали ноты меланхолии и скептицизма, а в проникновенных стихах раздавались  скорбь, разочарование и отчаяние. Всматриваясь в жизнь со всеми ее жуткими и горькими тайнами, со всеми трагическими сценами и несчастной участью человека, Леопарди потерял веру в Бога и надежду на Провидение, обратился к сочинениям Гельвеция, Гольбаха, Дидро и Вольтера. Джакомо Леопарди был блестяще образован, великолепно знал античную культуру – Гомера, Анакреона, Горация и Вергилия, восхищался Платоном, считая его «самым глубоким, самым разносторонним, самым возвышенным из всех философов античности, дерзнувшим построить систему, объемлющую все бытие и раскрывающую первопричину всего естества». Земная жизнь Леопарди была несчастной, исполненной многих разочарований и неудач, гнетущей душу тоской и тяжких страданий. Как философствующий лирик, он в своих мелодичных и глубокомысленых стихах поставил самые трагические вопросы о смысле жизни и смерти, о счастье и свободе, о страданиях и любви, но все они так и остались для него вечными вопросами без ответов. Разочаровавшись в христианстве и отвергнув веру в Бога, Леопарди обрек свою мятежную, но ищущую Истину душу на страшные нравственные муки и отчаяние, на потерю смысла жизни и зияющую пустоту – духовную рану на сердце. Тщетно искал он избавления от страданий в мечтах, словно на могучих крыльях, уносящих душу из юдоли слез – нашей безотрадной действительности. Как и древний мудрец Екклесиаст, поэт печали и тоски из Реканати понимал, что познание Истины – это горькая чаша, и чем большей мудростью обладает человек, тем глубже скорбь его томящегося духа. Изощренная мысль Леопарди и его перо, вскрыли горькую правду о том, что если нет Бога и бессмертия души, нет свободы духа и Провидения, то наша жизнь бессмысленна, а неизбежная смерть обнуляет все добрые дела и героизм, всю мудрость и все знания, развенчивает все наши святыни, идеалы и чаяния. Человек есть самое несчастное из всех созданий, ибо он осознает свой горестный удел, свою несчастную участь – существа, обреченного с рождения страдать и умереть. В литературном наследии Леопарди есть строки столь же трагические и печальные, как и у Байрона в его сильнейших произведениях – «Каине» и «Манфреде», предвосхищающие пессимизм и философию отчаяния  Шопенгауэра и Гартмана. «Для меня жизнь есть просто зло, но не для меня одного; жизнь ведет нас всех к смерти; природа порождает уничтожение и сама им же питается –  следовательно, истинная сущность, единственная реальность есть смерть; все прочее – жалкие иллюзии; можно в них верить, можно себя обманывать – но человек, обладающий благородным мужеством смотреть истине в глаза, не станет убаюкивать себя мечтами о загробной жизни, о благости Провидения». Но и отрекшись от христианской религии, Леопарди читал Декарта и Паскаля, его скептицизм имел религиозный оттенок – даже исповедуя материализм, он до конца земных дней сохранил идеализм сердца и религиозные чувства, не находящие опоры в его атеистических убеждениях. Став поэтом мировой скорби – «итальянским Байроном», Леопарди как романтик был проникнут стремлением к бесконечному – в  пространстве вселенной и душе человека – мыслящего и чувствующего существа. Трагическая фигура философа, стоящего перед таинственно молчащей вселенной отсылает нас и к Паскалю и к Леопарди, но если христианский мыслитель обрел спасение и смысл жизни через веру в Бога Откровения и пророков, то итальянский поэт и меланхолик пришел к философскому пессимизму. На все трагические вопросы Джакомо Леопарди, раздающиеся в его философской лирике, никто не смог бы ответить кроме библейского Бога, но без веры в Него нет ответа – остается лишь молчание бескрайнего неба, где мерцают ледяные звезды, молчание вселенной, в безмерности которой теряется мысль скорбящего поэта и философа:

Всегда был мил мне этот холм пустынный
И изгородь, отнявшая у взгляда
Большую часть по краю горизонта.
Но, сидя здесь и глядя вдаль, пространства
Бескрайние за ними, и молчанье
Неведомое, и покой глубокий
Я представляю в мыслях; оттого
Почти в испуге сердце. И когда
Услышу ветерка в деревьях шелест,
Я с этим шумом сравниваю то
Молчанье бесконечное: и вечность,
И умершие года времена,
И нынешнее, звучное, живое,
Приходят мне на ум. И среди этой
Безмерности все мысли исчезают,
И сладостно тонуть мне в этом море.
               
                Математические формулы господствовали над скептическим умом Паскаля – этого Екклесиаста эпохи Нового времени. Он полагал, что вселенная есть «бесконечный шар, центр которого везде, а окружность нигде». Вглядываясь в бескрайние пространства безмолвной вселенной, и сетуя о горестном положении человека, Паскаль с болью признается, что хоть он и искал в нашем зримом мире следов бытия незримого Творца, но из устройства вселенной нельзя логически вывести бытие Бога. Созерцание величия и премудрости Бога в красоте мира, Им сотворенного, интеллектуал и верующий скептик Паскаль считает слишком «наивным»: «Дивлюсь, сколь отважно принимаются эти люди говорить о Боге, убеждая безбожников. Первая их задача – это доказать бытие Бога на основании творений природы. Это убеждает лишь тех, кто уже верует в Него. Что же касается иных, равнодушных, то уверять их, что стоит им лишь взглянуть на ничтожнейший из окружающих их предметов, дабы воочию узреть Бога, - слишком наивный довод». Религиозно-эстетическая нечуткость Паскаля обличает его скептический тип ума и душу ученого – бывшего рационалиста, отравленную тяжкими сомнениями – здесь он очень близок по духу шекспировскому Гамлету. В представлении Паскаля человек заброшен в бескрайний и бездушный мир, его хрупкая жизнь неизбежно оборвется смертью. Смерть ежеминутно грозит человеку гибелью, она неминуема, все земные блага ничтожны, власть и слава, чувственные наслаждения и богатство, науки и философия – все это суета сует, а мечты о счастье – тщетны. Смерть – это роковой итог нашей земной жизни. «На свете нет ничего и неизбежнее, и страшнее подобного удела. Как бы мы ни храбрились, вот он, конец, венчающий самую распрекрасную жизнь». Множество сомнений охватывает душу человека, у него нет непоколебимой веры в вечность, а без этой веры нет и счастья, и потому сомневающийся человек глубоко несчастен. Паскаль и сам верующий скептик, его душу мучает сомнение, а весь образ его мысли свидетельствует, что даже религиозному философу не всегда удается преодолеть рационализм, и порой ему недостает духовной мудрости и чуткости сердца.
                Размышляя о познании Бога, он вступает в противоречие со словами Священного Писания, где сказано, что «Словом Господним сотворены небеса, и Духом уст Его – все воинство их» (Пс.32:6). В книге Иова сказано о Творце: «от Духа Его – великолепие неба», а апостол Павел проповедовал о познании Бога через узрение Его премудрости, запечатленной в творении: «Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» (Рим.1:20). В красоте природы – в величественной и таинственной картине звездного неба, в пестром многообразии красок и дивном сочетании музыкальных звуков, в благоухании нежных цветов и грандиозных массивах гор, в багряных лучах заходящего солнца и гонимых ветром волнах безбрежного океана, – во всем духовный взор созерцает отблеск премудрости и могущества Создателя. По слову святителя Василия Великого весь сотворенный мир возвещает о Боге, о премудрости и величии Творца, ибо мудрость Его видна и в распростертом небе, украшенном солнцем, луной и звездами, и в неизмеримой глубине морей, и в малой пчеле, чье тонкое жало Он соделал пустым как свирель, чтобы через него изливался яд. Если же человек познает себя, то ему не нужно будет искать следов Создателя в устройстве вселенной, но в самом себе он усмотрит великую премудрость Божию, а через познание своей души возвысится до познания ее Творца и Первообраза – Бога. Но для Паскаля Бог непостижим, а Его бытие недоказуемо и «природа не дает нам доказательств бытия Божия». Нельзя постичь умом есть Бог или нет, а веру в Него надо выстрадать в духовных исканиях и мучениях. Человек есть образ Бога, он может быть велик духовно, но физически он – ничтожная точка во вселенной, а душа его полна грехов, пороков и страстей. Древние мудрецы – Авраам, Иов, Давид, Соломон, Сократ, Платон и Плотин, и многие святые отцы Церкви, взирая на звездное небо, постигали могущество и премудрость Божию, но Паскаль находит в небесах лишь молчание бесконечных пространств. Если у Данте Алигьери – христианского поэта и гениального выразителя средневекового миросозерцания, человек в центре мира – над ним звездное небо, а под ним – преисподняя, то небо Паскаля – это астрономическое небо бездушной вселенной, не изумляющее красотой поэтов и мудрецов, а вселяющее ужас в их сердца.
               Но зоркому мысленному взору Паскаля открылась не только космическая бездна – «открылась бездна, звезд полна, звездам числа нет, бездне дна» (Ломоносов), но и бездна в человеке – «есть целый мир в душе твоей» (Тютчев). Человек – это мельчайший атом и ничтожный тростник, но у него есть мыслящая и свободная душа, в сравнении с которой вся необъятность небес – песчинка. Человек – это песчинка, в душе которой заключена вселенная. Уместно вспомнить пылкую речь Гамлета у Шекспира: «заключите меня в скорлупу ореха, и я буду чувствовать себя повелителем бесконечности».  В нашем мире самым таинственным и трагическим существом является человек, он – ничтожная пылинка затерянная во вселенной, но его душа – это целый мир, внутри него есть бесконечность – это его дух и сердце, символически  сравниваемые в Псалтыре с бездной. Человек велик и ничтожен, он сотворен по образу Божиему, но может жить порочной и ничтожной жизнью скота, обладает свободой духа и является рабом страстей, его сердце бьется с любовью к Богу и ближним, но оно же – пристанище ненависти и злобы, его ум ищет Истину, но он же – вместилище заблуждений. По мысли Паскаля именно христианская религия показывает величие человека, сотворенного по образу и подобию Божиему, и обличает его ничтожность как существа грешного и порочного. «Если человек восхваляет себя, я его уничижаю, если уничижает – восхваляю и противоречу ему до тех пор, пока он не уразумеет, какое он непостижимое чудовище». «Я равно порицаю и того, кто взял себе за правило только восхвалять человека, и того, кто всегда его порицает, и того, кто насмехается над ним. Я с теми, кто, тяжко стеная, пытается обрести истину». «Пусть же человек знает, чего он стоит. Пусть любит себя, ибо он способен к добру, но не становится из-за этого снисходителен к низости, заложенной в его натуре. Пусть презирает себя, ибо способность к добру остается в нем втуне, но не презирает самое эту способность. Пусть и ненавидит себя и любит: в нем есть способность познать истину и стать счастливым, но познания его всегда шатки и неполны». «Человек осознает свою неполноценность в чуждом ему мире и испытывает жалость к самому себе. Он чувствует себя ничтожным, ибо понимает, что он ничтожен, этим-то он и велик». «Величие человека настолько очевидно, что вытекает даже из его ничтожества».
                Человек – это царь, потерявший свое царство и тоскующий о былом величии; весь мир был сотворен Богом для него, как прекрасный дворец для царя, но после грехопадения жизнь на земле, где столько горя, разочарований и лишений – это удел узника, заключенного в темницу. Жизнь человека скоротечна и хрупка, человек понимает, что он смертен, но он не знает, что такое смерть – неизбежная и страшная, откуда он пришел и что будет с ним после смерти. Человек несчастен и смертен, он мелочен и тщеславен, «ничтожнейший владыка вселенной», «комичнейший герой». Величие человека заключается в осознании им своего трагического удела – греховности и смертности. Но жизнь трагична и человеку страшно смотреть в лицо смерти, поэтому многие люди живут, не помышляя о смерти и вечности, о Боге и Страшном Суде: «Мы беззаботно катимся в пропасть, закрыв глаза, чтобы не видеть ее». В душе сокрыто все величие человека, ибо он как духовное создание устремлен ввысь, к Богу и вечности, к нравственному совершенству и нетленной красоте. В антропологии Паскаль близок Шекспиру – человек у него необычайно многогранен, а порой непредсказуем, в своих поступках он руководствуется не только разумом, но и страстями, не только выгодой и корыстью, но и святыми идеалами. Как и Данте, он понимал, что человек есть звено между двумя мирами духовным и материальным. Подобно Достоевскому, Паскаль осознавал, что его сердце ищет Бога, а душа жаждет счастья, но в то же время тяготеет ко злу, отравлено преступным влечение к пороку. Предвосхищая Достоевского и Владимира Соловьева, Паскаль познал, что человек таинственное и трагическое создание, совмещающее в себе высоту и низость – широчайший и глубочайший диапазон плотской, душевной и духовной жизни от червя и скота до Херувима и Серафима. «Чем мы мудрее, тем больше величия и тем больше низости мы видим в человеке».
                Паскаль – один из самых гениальных антропологов в истории человечества, быть может величайший метафизик и диалектик из всех французских философов, непревзойденный стилист и талантливый писатель. Он подобно Шекспиру, Байрону, Мильтону и Достоевскому, погрузился в бездонные глубины человеческого существа, туда, где бушуют неистовые страстей и сверкают грозные глаголы совести. «Поднимите глаза ваши к Богу, - говорят одни; смотрите на Того, с Кем вы так схожи и Кто вас создал, чтобы вы поклонялись Ему. Вы можете стать подобны Ему; мудрость вас с Ним уравнивает, если захотите ей следовать. «Выше головы свободные люди», - говорил Эпиктет. А другие говорят: «Опусти глаза свои к земле, ты, жалкий червь, и смотри на животных, своих сотоварищей». Кем же станет человек? С кем он сравняется – с Богом или с животными? Кем же мы будем? Как же не заключить из всего этого, что человек сбился с пути, пал со своего места на вершине, что он ищет его в тревоге и не может больше найти. Кто же укажет ему дорогу? Величайшие из людей не смогли этого сделать». Человек самое загадочное и трагическое существо в мире, и никто не знает, сколько тайн вместило его сердце. «Человек – ни Ангел, ни животное; к несчастью, тот, кто хочет стать Ангелом, становится животным». Человек причастен двум мирам – духовному и материальному, он схож с животными, ибо имеет плотское тело, но его надмирный дух похож на Ангела, его духовную сущность невозможно измерить в величинах времени и пространства. Человек – это хрупкое и слабое физическое существо, он – мельчайшая частица вселенной, но он же – подобие Божие, а его душа – это духовный мир, мир более грандиозный, чем бескрайний космос. Человек есть бессмертный дух, он – богоподобное создание. В поэтическом обращении Фета к Богу, отчетливо прозвучат экзистенциальные ноты паскалевского миросозерцания:

Нет, Ты могуч и мне непостижим
Тем, что я сам, бессильный и мгновенный,
Ношу в груди, как оный серафим,
Огонь сильней и ярче всей вселенной.
Меж тем как я – добыча суеты,
Игралище ее непостоянства, -
Во мне он вечен, вездесущ, как Ты,
Ни времени не знает, ни пространства.

                Нельзя рационально познать человека, его душа не поддается научному анализу, он – парадоксален: бессмертен и смертен, прекрасен и безобразен, ничтожен и велик, добр и зол, совмещая в себе все противоположности. «Величие человека настолько очевидно, что вытекает далее из его ничтожества». «Человек – превосходнейшее из созданий», но «сколько пустоты и мерзости в сердце человеческом». «Человек не достоин Бога, но нельзя сказать, что он не способен сделаться достойным Его». Во всей Европе Нового времени не было философа такой силы, как Паскаль, который ощутил и постиг величественную трагедию и страшную драму человека – самого великого и ничтожного существа. Несмотря на свободу духа, человек ощущает себя ничтожным и бесправным рабом. Разве может быть свобода там, где безраздельно царят время и смерть, а удел человека столь горестен и безотраден? «Представьте себе цепочку людей в кандалах. Все они приговорены к смерти, и каждый день кого-то их них казнят на глазах у других; оставшиеся в живых видят свою судьбу в судьбе себе подобных, и глядя друг на друга с мукой и без надежды, ожидают, когда настанет их черед. Вот образ удела человеческого». Смертность человека есть последствие грехопадения. На дне горькой чаши греха всегда таится смерть. Господь вложил в дух человека нравственное сознание и совесть, сотворил его существо мыслящим, и человек способен осмыслить трагедию своего существования, понять, что он смертен, а земная жизнь скоротечна. Осознание собственной смертности, своего ничтожества и греховности, обращает человека к Богу, а поиск Бога, придает его жизни смысл. Поэтому Паскаль и убежден, что величие человека и заключается в осознании им своего ничтожества. Только осознав свою смертность, человек задумается о смысле жизни и начнет искать вечность. Только осознав свою греховность, человек обратится с покаянной молитвой к Богу. Только познав насколько порочна, жалка и ничтожна его жизнь, как тщетно мирское величие, воинская слава и книжная мудрость ученых и философов, человек поймет свое истинное предназначение и высокую цель жизни – быть с Богом.
                Человек есть существо смертное, но если смерть пришла в мир через грех Адама, то изначально человек был сотворен Богом для вечной жизни. Еще древнеиудейский мудрец и царь Соломон сокрушался о том, что наша жизнь бренна, а мирское величие и слава, богатство и власть, знания и мудрость, все это – суета и томление духа. По бессмертному изречению Екклесиаста «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (Еккл. 1:18). Вся экзистенциальная философия от Иова и Екклесиаста до Паскаля и Кьеркегора – это горькая чаша скорби. Паскаль как страждущий праведник Иов и Кьеркегор – это «патриарх скорби», пригвоздивший разум к кресту веры, один из мучеников христианской философии. На земле нет счастья, здесь нравственно чуткий человек обречен на душевную боль, разочарование и крушение надежд, но эта неудовлетворенность ничем земным и тоска по идеалу, направляют его душу к истинной цели – к Богу. Блаженный Августин, опираясь на строки Псалтыря, где наше сердце метафорически сравнивается с бездной,  говорил, что только бездна Божественной Любви может заполнить бездну человеческого сердца. Эта бездна сердца есть свидетельство богоподобия человека, того, что он стоит выше всей материальной вселенной и является духовным существом, а его обращение к Богу в молитве, акт веры и любви, творчества и созерцания – это высшие проявления его духовной жизни. Философия Паскаля лучше всего способна поведать нам о пустоте сердца, о томлении духа и религиозной жажде Бога. «Зияющая пустота сердца, бесконечная бездна может быть заполнена только Предметом бесконечным и непреложным, т. е. самим Богом».
                Вся история доказывает нам, что человек никогда не обретет счастье на земле, где царствуют время и смерть, гремят войны и свершаются катастрофы. Все мечты о земном счастье есть лишь мираж в пустыне, они иллюзорны, но существует истинное счастье – это вечная жизнь, высшая свобода духа, истинная жизнь в Боге. Вслед за Данте, Паскаль вопрошал: «Если человек создан не для Бога, то почему он счастлив только в Боге?», но помня о противоречивости человека, задавался вопросом: «Если человек создан для Бога, почему он так противится Богу?» Как религиозный философ он был убежден, что «счастье ни вне нас, ни внутри нас; оно в Боге и вне и внутри нас». А как глубоко верующий и пылкий христианский мыслитель, бескомпромиссно утверждал, что «только христианская религия делает человека одновременно достойным любви и счастливым». Остро ощущая неумолимое течение времени – «как это страшно – чувствовать, что течение времени уносит все, чем мы обладаем!» (столь же сильно, как это ощущали Иов и Екклесиаст, Гераклит и Блаженный Августин, Байрон и Шекспир, Державин и Лермонтов), он почитал материализм нелепостью, а атеизм – абсурдной философией отчаяния. «Как нам именовать их, этих людей, которые живут, не вспоминая о неизбежном конце жизни, исполняя любую свою прихоть, гоняясь за наслаждениями, бездумно и безбоязненно, словно вечность уничтожится, если о ней не думать, если помнить лишь о сиюминутных радостях». «А вечность меж тем как была, так и пребудет, и смерть, ввергающая в нее и ежеминутно грозящая настигнуть человека, очень скоро и неукоснительно с железной необходимостью приговорит его либо к вечному небытию, либо к вечным мучениям, но к какой из этих двух вечностей – он ведать не ведает».
                Сетует на то, что люди совершенно не размышляют о смерти и не задумываются о вечности, они живут так, будто бессмертие души – безделица, Паскаль напоминает нам, что проблемы бытия Бога и бессмертия души – это главные вопросы философской мысли. «Вопрос о бессмертии души так бесконечно важен, так глубоко нас затрагивает, что быть безразличным к его решению – значит вообще утратить всякое живое чувство». Весь образ нашей жизни и мысли, наше миросозерцание и система ценностей, весь наш жизненный путь зависит от того есть ли Бог и существует ли бессмертная душа. «Вся наша жизнь зависит от решения – смертна человеческая душа или бессмертна». «Бесспорно, что человеческая нравственность целиком зависит от решения вопроса, бессмертна душа или нет. Меж тем философы, рассуждая о нравственности, просто его отметают: они ведут долгие споры лишь о том, чем занять отпущенные нам минуты». Паскаль полагает, что нет ничего более важного для человека, чем его грядущий удел – вечность, лишь хрупкая земная жизнь отделяет нас от Царства Небесного или преисподней, и потому все раздумья философов, обходящих вопрос о бессмертии души, ничего не стоят. Истинные философы подобно Сократу и Платону, подготовившим эллинов к проповеди апостола Павла и христианскому вероучению, больше всего размышляют о смерти, бессмертии души и Боге.
                В основе религиозной философии Паскаля – мистическое чувство бесконечной таинственности Бога. Господь есть Сущий и Непостижимый, а бытие Его – недоказуемо. «Если есть Бог, то он бесконечно непостижим, потому что, не имея ни частей, ни границ, не имеет никакого соотношения с нами. Мы не способны постичь умом ни того, что такое Он, ни того, есть ли Он». В основе паскалевской теологии лежит апофатика как путь Богопознания, что делает мысли Паскаля о Боге глубоко схожими с таинственным богословием святых отцов Церкви – святого Дионисия Ареопагита и преподобного Иоанна Дамаскина. Для мудреца и богослова Дионисия Ареопагита Бог есть Тот, «Кто превосходит любую сущность и любое ведение, поскольку свободен и независим от всего». «Он запределен всему сущему и существует вне слов и мышления; ясно же и истинно открывается Он только тем, кто отвратившись от всего как чистого, так и нечистого и пройдя все ступени божественных совершенств, оставляет все божественные звуки, озарения, небесные глаголы и вступает во Мрак, где, как сказано в Писании, воистину пребывает Тот, Кто запределен всему сущему». По возвышенному учению преподобного Иоанна Дамаскина «никто –  не из людей только, но даже из премирных Сил, и самих, говорю, Херувимов и Серафимов – никогда не познал Бога, если кому не открыл Он Сам». «Божество неизреченно и непостижимо», «что Бог есть, ясно. А что Он – по существу и природе – это совершенно непостижимо и неизвестно». «Божество беспредельно и непостижимо. И только это одно – беспредельность и непостижимость – в Нем постижимо». «Божество – неописуемо, так как Оно – безначально и бесконечно, и все объемлет, и никаким пониманием не объемлется. Ибо только одно Оно – непостижимо и неограниченно, никем не познается, но только Само созерцает Себя Самого». Этот очерк апофатической теологии Православной Церкви глубоко созвучен мыслям Паскаля: «человек вполне может знать, что Бог есть, и при этом не ведать Его сути». Нет ничего удивительного в том, что русский религиозный философ, христианский поэт и славянофил А.С. Хомяков находил много общих мест в духовной философии Паскаля с православной верой и часто называл его своим учителем. Выдающийся православный богослов двадцатого столетия Владимир Лосский, много вобравший у Паскаля, говорил, что Бог богословия – это живой и личный Бог Библии и Откровения, а не абстрактный Бог ученых и философов, и Его неотъемлемая черта – абсолютная непостижимость.
                Будучи верующим скептиком, Паскаль испытывал сочувствие к людям, стенающим под бременем сомнения, но искренне ищущим Божественную Истину. Он полагал, что всех людей можно разделить на три категории: «к первой относятся те, что обрели Бога и служат Ему; ко второй – те, что, не обретя, ищут Его; к третьей – те, что существуют, не обретя и не утруждая себя поисками. Первые разумны и счастливы, третьи безумны и несчастны, те, что посередине, – несчастны и разумны». Критикуя самодовольных атеистов, философ писал, что прежде чем отрицать существование Бога и христианскую религию, надо хотя бы изучить ее основы. Обличая «тупейшее неверие в Евхаристию», яростное отрицание боговдохновенности Священного Писания и Божественности Иисуса Христа, Паскаль проницательно заметил, что атеизм – это фанатичная лжерелигия, безбожник не только всегда несчастен, но и фанатичен, он не способен на постижение Божественной Истины, потому что не может быть беспристрастным, не может даже усомниться в атеизме, возведя его в незыблемую догму.  В своих рассуждениях о бытии Бога, Паскаль предлагает знаменитый аргумент – «пари Паскаля»: Если Бога нет, то верующий человек, прожив праведную жизнь, в согласии с Евангелием, ничего не теряет. Но Бог есть, то вера в Бога бесконечно драгоценна и спасительна для души и атеиста ожидает величайшая и неисправимая потеря – потеря вечной жизни и адские муки. По мысли Паскаля намного разумнее для человека жить так, будто Бог есть, если же окажется, что Бога нет – он ничего не потеряет, а если Бог существует, то он приобретет Царство Небесное. Один из самых выдающихся русских религиозных философов С.Л. Франк – оригинальный и глубокий мыслитель эпохи русского духового ренессанса, обличитель культурного нигилизма русской интеллигенции, сторонник метафизики всеединства, антиномист в гносеологии и тонкий аналитик, справедливо считал, что «пари Паскаля» – безнравственно, здесь вера исходит не из бескорыстной любви, а из холодного рассудочного расчета. Паскаль и сам понимал, что рациональное и отвлеченное решение спора между верой и неверием в пользу веры, еще не свидетельствует об обретении истинной веры, действующей любовью.
                Если бы ум человека и способен был отвлеченно и «математически» доказать, что существует Бог и бессмертная душа, то человек есть не только умственное существо, он имеет нравственное сознание, сердце, умеющее любить, молиться и созерцать, художественное чувство и свободную волю. В христианстве Бог откровенен – Он Сам открывает Себя нашей душе через проповедь пророков и апостолов, через слова Священного Писания, открывает Себя в таинствах Церкви и молитвах, в богослужении и всей нашей жизни, но Господь наш есть и Бог сокровенный, ибо если бы истина о бытии Его явилась миру неотразимой, то человек был бы обречен на веру, принужден верить в Бога, в то время как вера исходит не из математических доказательств бытия Творца, Промыслителя и Спасителя, а из живого духовного опыта личности, из ее сокровенной встречи с Богом в молитве, из любви к Нему, ибо вера – это достояние свободного духа и любящего сердца. Мне вспоминаются мудрые строки из «Дневника писателя» Достоевского, где сказано, что: «вера и математические доказательства – две вещи несовместимые». Блестящий математик и физик, Паскаль никогда не отрекался от науки и не хотел «повернуть колесо истории вспять», как полагают некоторые исследователи, но он ясно понимал ограниченность научного познания и рационального мышления. К глубочайшим тайнам бытия – к тайне Бога и тайне человека, к тайне добра и зла, к тайне времени и вечности, науки не применимы, а значит научное знание – несовершенно, ограниченно и не отвечает на высшие вопрошания человеческого духа.
                Задолго до Иммануила Канта, Паскаль понял, что бытие Бога нельзя доказать ни разумными доводами, ни метафизическими аргументами. Паскаль задолго до Якоби осознал, что Бог, душа и свобода духа – это вечные тайны, открывающиеся не рассудку, а религиозной интуиции и вере, не декартовскому рассудку или «чистому разуму» Канта, а чистому и смиренномудрому сердцу, омытому слезами покаяния и освященному молитвой. В Евангелии сказано: «блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф.5:8). Вера – это встреча человека с Богом в любви, она не есть измышление разума – веру нельзя выдумать, ее надо выстрадать, она – религиозное чувство бытия Божиего, духовно ощущение Его присутствия в нашей жизни. Сущность веры заключается в том, что Бог открывает Себя сердцу человека, а его сердце открывается Богу. «Бога познают сердцем, а не рассудком. Вот что такое вера. Бог является сердцу, а не рассудку». Как и для Кьеркегора, для Паскаля «мы обретаем смысл жизни через личную веру в Бога, которая есть откровение». Архиепископ Иоанн Шаховской писал: «Паскаль не сомневался в величайшей реальности Божьего бытия. Имея подлинный опыт познания этого Бытия, Паскаль считал, что настоящее доказательство существования Божьего исходит не из отвлеченного, теоретического рассудка, а от сердца, из глубины духа, из целостной интуиции человеческого существа. Ум, сердце и воля, соединяясь воедино в постижении Духа Божия, целостно познают истину Божьего бытия в чистоте, любви и истине. Познают в меру своего очищения. И именно это состояние синтетического познания в человеке называется в Священном Писании верой». Паскаль говорил, что «вера – это отдание своей жизни Любви Божественной, умалившейся, чтобы заполнить нашу малость; вера есть познание Любви, заполняющей пропасть между нами и Богом... Безгранично расстояние между физическим телом с его биологическими процессами и областью мысли. Но еще более бесконечно расстояние между человеческой мыслью и Высшей Любовью, Богом-Духом. Это расстояние переходит границы природы. Самый малый ум человека – выше всей земли и всех звезд, так как он познает все это и себя. Тело же ничего не сознает. Но все тела и все умы, вместе взятые, имеют меньшую ценность, чем малейшее явление любви. Любовь высшая принадлежит к порядку гораздо более высокому, чем мысль. И как из физических, материальных тел нельзя получить ни малейшей мысли, так и из всех умов нельзя извлечь ни малейшего движения (ни малейшей искры) любви».
                По слову апостола Павла человек есть существо духовное, душевное и телесное. Для Паскаля ум есть лишь одна из духовных сил души человека, а потому Божественная Истина познается не одним умом, но сердцем и созерцанием, верой и религиозной интуицией. Без веры человек не может постичь смысл своей жизни, более того, он остается непостижимой тайной для самого себя. Только силой веры человек постигает тайну грехопадения и искупления, истинное благо и высшую цель нашей жизни. Если деист Рене Декарт прибегал к Богу как идее, необходимой для его философской системы, то Паскаль был возмущен деизмом, где Бог нужен лишь для того, чтобы дать толчок мирозданию. Обрушившись с пылкой критикой на абстрактного Бога ученых и философов, Паскаль искал личного и библейского Бога – не отвлеченную идею Бога, а живого Бога пророков и религиозного Откровения, с Которым возможно молитвенное общение. «Христианская религия не заключается в Боге – простом Творце геометрических истин и круговорота стихий: это участь язычников и эпикурейцев. Она не заключается только в Боге, распространяющем Свой промысел на жизнь и блага человеческие и дарующем счастливы лет тем, кто Ему поклоняется: это удел иудеев. Но Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, Бог христиан – это Бог любви и утешения; это Бог, который наполняет душу и сердце тех, над кем владычествует; это Бог, который помогает им ощутить свое ничтожество и Его бесконечное милосердие; который проникает в глубины их душ; который наполняет их смирением, радостью, верой, любовью; который их делает неспособными иметь другую цель, кроме Себя Самого». «Если столь велико милосердие Божие, что Он дает нам спасительные наставления, даже когда Он сокрыт от нашего взора, - какого же света следует ожидать, когда Он откроется нам?» «Хотел бы я знать, почему эта тварь, сознающая себя столь жалкой, присваивает себе право измерять милосердие Божие и класть ему пределы сообразно своему воображению». В полном согласии с христианской аксиологией Паскаль учил, что существует иерархия ценностей – духовные блага выше благ материальных, душа выше тела, Бог же выше души и вселенной, Он – наивысшая всеценость, а сущность Его вечной жизни – любовь. Истинная вера в Бога немыслима без любви, а духовная основа любви – это жертвенность и самоотречение. В священном таинстве любви к Богу человек освобождается от своего эгоизма, учится смирению и обретает мудрость, ибо Бог становится центром его бытия. Религиозное миросозерцание всегда теоцентрично – Бог в центре всей нашей духовной, нравственной, культурной, творческой и умственной жизни, но освобождение от эгоизма достигается только через Крест – через сораспятие Иисусу Христу, наше эго распинается и умирает, свободная воля соединяется с Божественной Волей, а душа начинает всецело жить Богом.
                Если рационалист Декарт считал разум высшей познавательной способностью человека, то для Паскаля сердце – орган веры и духовного познания. Паскаль был убежден, что сердце – это средоточие всей духовной жизни человека, оно обладает недоступной для рассудка мистической интуицией. Если рассудок у Декарта начинает путь познания с сомнения, то сердце у Паскаля – с акта веры, а вера – это духовная ось религиозной жизни. Священник, богослов и филолог о. Георгий Чистяков, размышляя о философии Паскаля, заметил, что для него вера – это таинство, свершающееся между Богом и душой, непостижимое для дискурсивного разума, но понятное сердцу, откликающемуся на содержание Евангелия. Вся философии сердца Паскаля находит опору в текстах Священного Писания, и здесь он наиболее близок к учению о сердце лучших представителей русской религиозной философии – от Григория Сковороды и Юркевича до Ивана Ильина и Вышеславцева. На страницах Библии очень часто упоминается сердце, оно, по слову религиозного философа П.Д. Юркевича, есть средоточие всей духовной, душевной и физической жизни. Сердцу принадлежит мышление и воля, оно любит и молится, ненавидит и отчаивается. Сердце есть центральный орган всех мыслей и всех чувств, оно мыслит, размышляет, познает, печалится и радуется, скорбит и мучается, верит в Бога и противится Ему. Сердце есть духовный орган воли, оно принимает решения, из глубин своего сердца человек делает выбор, определяющий его жизнь. Святитель Лука Крымский писал, что «именно желаниями и стремлениями сердца определяется все поведение человека, выбор жизненного пути». В библейских книгах слово «сердце» означает дух и душу, оно – глубочайший источник жизни в человеке, и еще совесть есть закон Божий, написанный на скрижалях сердца – именно «сердце осуждает нас» (1 Ин. 3:20), осуждает наши греховные намерения, помыслы, слова и деяния. В сердце образуются все добрые и злые намерения и помыслы, именно поэтому написано, что Слово Божие «судит помышления и намерения сердечные» (Евр.4:12).
                В Новом Завете сказано, что сердце есть орган религиозного восприятия Слова Божиего и благодати Святого Духа. Верой в сердце человека вселяется благодать Божия и через Слово Божие в сердце действует Святой Дух. Вся сущность христианской жизни заключается в нравственном исправлении и духовном обновлении нашего сердца. Покаяние есть возвращение души к Богу, перемена ума, воли и сердца. Если человек молится Богу устами, а не сердцем, то его молитва лишена смысла. Ветхозаветный пророк Иеремия говорил, что сердце наше таинственно и сокровенно, оно непроницаемо для нашего мысленного взора – «глубоко сердце человека», и доступно только всезрящему взору Всевышнего, проницающего сердце и испытывающего внутренности – внутренний мир человека, его дух, намерения и помышления. Паскаль учит нас, что сердце – это место грандиозной драмы, где Божественное и святое, сталкивается с греховным и дьявольским – «дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей» (выражение из романа «Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевского). Сартр скажет, что «Ад – это другие», а Паскаль вслед за преподобным Макарием Египетским проницательно заметит, что самый страшный Ад – это человеческое сердце, где нет места Богу. Наше сердце без Бога – это преисподняя, более страшная, чем «Ад» из поэм Данте и Мильтона. После прочтения «Мыслей» Паскаля, хочется молиться словами преподобного Иустина Поповича: «О Всемилостивый, сойди, спустись в мое сердце, в мою душу, в мое тело – это змеиное логово, скопище помоев, ад. Но Ты и в ад сошел и все же остался Богом. Сойди и в мой ад, ибо и его Ты Собою претворяешь в рай. Ибо, где Ты, там и рай, а человек с Тобою – ангел. О, яви мне Себя, Господи, несказанный, неизъяснимый!..»
                Христианский мыслитель Вышеславцев – выдающийся религиозный метафизик и блестящий антрополог, утонченный философ с мощным умом диалектика и литературным талантом, полагал, что сердце – это духовная самость человека, бессмертный центр его личности и истинное «я», та таинственная глубина, где он соприкасается с Божеством. Русский религиозный философ Иван Ильин считал, что только живое сердце созерцает все тайны, красоту и чудеса Божьего мира, ощущает присутствие Божье в истории, воспринимает все великое, глубокое и Божественное, достигает духовных высот в искусстве и жизни, в добродетели и молитве, в познании и любви. Как и Паскаль, Иван Ильин был убежден, что если наше сердце дышит дуновением Божественных уст, то мы уже не ничтожный прах, а душа живая, устремленная к бесконечному совершенству – к Богу Троице, ощущающая бесконечную таинственность нашей жизни, прославляющая в молитвенном гимне и песни любовь Творца, Его премудрость, могущество и благость. Как и Паскаль, Иван Ильин ясно понимал, что только через молитву и любовь, через веру и сердечное созерцание познается Бог, наш мир окружен неисчислимым множеством Божьих тайн и чудес, и никакие научные открытия и технические изобретения никогда не исчерпают его глубины и таинственности. Как и Паскаль, Иван Ильин был уверен, что пошлый и трезвый рассудок, не нуждающийся в гипотезе Божьего бытия дл постижения мира, объясняющий все механически, а не духовно, сводящий все многообразие жизни к отвлеченным схемам, не понимающий великую тайну человека, отвергающий Божьи дары, тайны и чудеса, этот пошлый и скептический рассудок, оторванный от сердца и созерцания, от целостной духовной жизни  и молитвы – есть орган лжи, лживы все его домыслы, гипотезы и доказательства, лжива и его бездуховная картина бездушного мира, где нет места ни Богу, ни любви, ни свободе, ни вечности. Вся мирская мудрость – это безумие перед Богом, а Божья премудрость – непостижима для мирских людей. «Величие мудрости, которая от Бога, невидимо ни людям плоти, ни людям разума» – в этих паскалевских строках, громогласно звучит пламенная проповедь апостола Павла: «Где  мудрец? Где книжник? Где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мир сего в безумие? Ибо когда мир своей мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих» (1 Кор.1:20-21).
                Итак, сердце для Паскаля есть орган духовного познания и веры, без сердца невозможно любить и молиться, оно дает возможность человеку познать две истины: собственное ничтожество и Бога. «Бог отчасти сокровенен, отчасти открыт, потому что для человека равно опасно и знать Бога, не зная своего ничтожества, и знать свое ничтожество, не зная Бога». «Знание лишь одной истины родит либо гордыню философов, которые знают Бога, но не свое ничтожество, либо отчаяние атеистов, которые знают свое ничтожество, но не Искупителя». Две вещи по Паскалю составляют ось мировой истории – «грехопадение и искупление». «Можно знать Бога не зная свое ничтожество, и знать свое ничтожество не зная Бога, но нельзя знать Иисуса Христа, не зная вместе и Бога, и своего ничтожества». В центре религиозной жизни Паскаля «страдание Христово и наше участие в нем. Христос есть ответ на нашу «ситуацию» в мире, на основоположный закон, на самое существо нашего нынешнего положения, нашего нынешнего существования». Паскаль убежден, что человек – самое несчастное существо без Бога и самое счастливое существо с Богом, но верить в Бога и любить Его невозможно вне пути Христа – Его Голгофской Жертвы и чудесного Воскресения. «Вне Иисуса Христа для нас нет познания ни нашей жизни, ни нашей смерти, ни Бога, ни самих себя». Паскаль считал, что без веры в Богочеловека Иисуса Христа, в Его Божественность, искупительную жертву на Голгофе и воскресение из мертвых, нет ни христианства, ни Церкви с ее таинствами, догматами и богослужениями, и более того – невозможно быть верующим. Если вся наша вера в Бога, в Святую Троицу, в сотворении мира из ничего, в грехопадение Адама и Евы, в искупление, совершенное Иисусом Христом на Голгофе, в Его воскресение из мертвых – непостижимая тайна для разума, и даже абсурдный парадокс, то Паскаль, как и пылкий и неистовый Тертуллиан, готов воскликнуть – «верую, ибо абсурдно», нежели подобно рационалистам Аристотелю, Декарту, Спинозе и Лейбницу признать непреложные законы физики и всеобщие истины разума, наиболее точно выраженные в оточенных математических формулах. Здесь Блез Паскаль предвосхитил знаменитый «символ веры» Ф.М. Достоевского: «Этот символ очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но и с ревнивою любовью говорю себе,  что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, а действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истинной».
                Все раздумья Блеза Паскаля окрашены в тона глубочайшего трагизма. Он со стенанием Иова в глубинах души ищет Бога, с пылающей речью пророков Исаий и Иезекииля проповедует об Иисусе Христе всему миру. «Иисус Христос есть цель всему и средоточие, к которому все стремится. Кто знает Его, знает объяснение всему». «Без Иисуса Христа мир не мог бы существовать; тогда он должен был либо разрушиться, либо уподобиться аду». Для религиозного иррационалиста Льва Шестова Паскаль – «великий, гениальный и вдохновенный человек», горюющий о том, что «земные ключи от Царства Небесного находятся в руках того, кто трижды отрекся от Бога», ищущий правды на небе, а не на земле, привлекший наш разум к Божьему суду. Но этот религиозный мыслитель, противопоставлявший Афины и Иерусалим, мудрость древнегреческих философов и религиозное вдохновение ветхозаветных пророков, умозрение и Откровение, изящно сравнивающий философию Паскаля с библейским образом Гефсиманской ночи, так и не смог понять, что в центре веры Паскаля был евангельский образ Иисуса Христа, Его Голгофа и Воскресение. «Ты упорно не желаешь знать, что безумие Паскаля, как и апостола Павла, было безумием во Христе. Благодать ты превратил в тьму и ужас. Опыт апостола Павла, Блаженного Августина, Паскаля, Лютера не имел ни малейшего смысла вне христианства, вне бесконечно серьезного принятия христианских реальностей». «Ты роковым образом обречен на непонимание Паскаля, поскольку ты сам не находишься внутри христианского опыта. Никакой ум, никакой талант, никакая душевная изощренность тут не поможет. Ты слишком умно, слишком тонко, слишком психологично пишешь о Паскале. Для Тебя раскрывается Паскаль лишь со стороны психологического, а не религиозного опыта» – писал Николай Бердяев в письме Льву Шестову. Сущность философии Паскаля – библейская, это религиозная вера, прошедшая через тяжкие страдания Иова, более тяжкие, чем песок всех морей, это мудрость сердца, уверенного в чудесах и пророчествах Ветхого и Нового Заветов, а в ее духовной сердцевине – евангельский лик Иисуса Христа – истинного Мессии.
                Иисус Христос – Богочеловек и Спаситель мира стоял в центре религиозной жизни и философской мысли Паскаля. Во Христе миру дан Божественный ответ на все вопрошания человека, на все муки его сердца и все искания его духа. Если человек уверует в Иисуса Христа, то он познает две вещи – Бога и свое несчастное состояние, любовь Божию и свою греховность и смертность. В образе Христа распятого на Кресте открылся для Паскаля, как позднее и для Достоевского и Бердяева, смысл всех страданий и тайна христианской теодицеи. В личности Иисуса Христа заключен ответ Божий на все – на страдание Иова, на грусть Екклесиаста, на мольбы пророков и их глаголы, обращенные к небесам. История мира есть трагедия, ибо в центре ее Голгофа – «агония Иисуса Христа на Кресте», но подобно тому, как трагедия имеет катарсис, так и история имеет смысл, и смысл ее заключен в Иисусе Христе – Божественном Логосе. Но если история мира – это драма между Богом и человеком, в ее сердцевине – метафизическая трагедия Иисуса Христа, то и человек должен прожить жизнь со смыслом, а если смысл и мудрость от Бога, то он должен обратить свою душу, ум, волю и сердце к Нему в молитве, ибо жизнь – это время молитвы.
                В основе веры Паскаля – лик страждущего Христа, чувство близости к Богу, открывающемуся в сердце и принимающему вольную смерть на Голгофе, чтобы спасти мир. Библейский Спаситель мира есть «Бог уничиженный и даже до смерти крестной». Во Христе для Паскаля весь смысл жизни, в Нем одном спасение для человека, а без Него – человек обречен на смерть, отчаяние и горе. В понимании Паскаля Голгофа есть откровении о любви Бога к сотворенному Им миру и человеку, а наша вера – выстраданная и действующая любовью, есть «откровение сынов Божиих», о котором возвещал апостол Павел, она – причастие Иисусу Христу, Его крестным ранам. «Мне кажется, что Иисус Христос дает прикоснуться после Своего воскресения только к Своим язвам... Мы должны объединяться только с Его страданиями». Русский религиозный философ Н.С. Арсеньев проницательно заметил, что «Крест приковывает внимание Паскаля». «Вера Паскаля и весь его религиозный опыт ярко и решительно и основоположно христоцентричны. Но взор его устремлен прежде всего на страдание Христа». Всем христианам надо помнить, что религиозный смысл Голгофы не в идеализации и обоготворении страданий, а в победе над страданиями, а Иисус Христос как Искупитель есть также и Освободитель – Избавитель от зла и грехов, от мук и страданий. Николай Бердяев в своей блестящей книге «Философия свободы» глубокомысленно писал: «великий подвиг Христа не в том, что Он страдал. Страдают все люди. В самом факте большого страдания никакой заслуги не было и не было бы ничего спасительного для мира. Но Голгофское страдание Христа было победное, божественно-активное; оно вырвало из мира корень страдания, уготовляло воскресение. Христос принял на себя все страдания мира – последствия греха, чтобы победить их в корне, искупить грех и тем сделать зло бессильным над судьбой мира и человека. Вся жизнь Христа есть страдание активное, победное» во всей жизни Его уже открывается воскресение». В страданиях Паскаль видел не только наказание Божие за грехи человека, но и испытание его веры, ибо страдание выковывает стойкость духа.
                Блез Паскаль был близок янсенистам, называвшим себя «учениками святого Августина», верными чадами католической Церкви. И если Кальвин учил, что Господь предопределил всех людей к спасению или погибели еще до грехопадения, то янсенисты верили, что Бог сотворил человека безгрешным, а предопределению наш род подлежит со времен грехопадения. Но в сущности своей учение Янсения есть уния между кальвинизмом и католичеством. По меткому изречению одного богослова: «Янсений прочел святого Августина сквозь Кальвиновы очки». Если в ортодоксальном христианстве учится, что Сын Божий, Иисус Христос умер на Кресте, чтобы искупить грехи рода человеческого и спасти всех нас, без исключения, а человек есть свободная личность, и он может или откликнуться на любовь Божию в акте веры, или отвергнуть Спасителя и обречь себя на вечную погибель, то кальвинисты считали, что хотя все люди и сотворены Богом, но одних Его предвечная воля предопределила к спасению, а других – к погибели, а значит и Христос был распят не ради всех, а ради избранников – тех, кому Господь ниспосылает Свою благодать, что отрицает духовную универсальность Нового Завета, Голгофы, проповеди апостолов, христианской веры и Церкви.
                Мироощущение Паскаля – трагическое и скорбное, но исполненное горячей любви к Богу, христианской веры и радующей душу надежды. Свою пламенную веру во Христа, любовь к Его евангельскому лику, Паскаль черпает из библейских текстов, из Новозаветного Откровения, в центре которого – Голгофа и Воскресение. Вера Паскаля – это не рациональная вера Иммануила Канта и не гуманистическая вера, а трагическая вера во Христа Спасителя, искупившего на Кресте грехи мира и воскресшего из мертвых. Голгофа – это великое свидетельство бесконечной любви Бога к сотворенному Им человеку и миру, а радостное чудо Воскресения Христова – это Его ликующая победа над смертью и Адом. «Где смерть твое жало? Где ад твоя победа?» (1 Кор. 15:55). Воскресение Христово – это величайшее из евангельских чудес, ибо смерть повержена, а жизнь человека и история мира обрели смысл. Иудейский старец Екклесиаст, печально замечал, что «нет ничего нового под солнцем» (Еккл. 1:9), но личность Богочеловека Христа – вечно новая, и с рождением Сына Божиего начинается Новый Завет и новая эра в истории мира. Преподобный Иоанн Дамаскин некогда сказал, что вся жизнь христианина проходит между отчаянием и надеждой, покаянным осознанием своей греховности и упованием на милость Божию. И преподобный Силуан Афонский говорил: «держи ум свой во аде и не отчаивайся». Вся религиозная философия Блеза Паскаля – это молитвенный вопль отчаянного человека, бросающегося к Богу и взыскующего с надеждой спасения у ног Богочеловека Иисуса Христа:

Пускай страдальческую грудь
Волнуют страсти роковые –
Душа готова, как Мария,
К ногам Христа навек прильнуть.

                Вера Паскаля жила любовью к Богу, а она «крепка как смерть, ревнива, как преисподняя» (Песн. 8:6). Сердце Паскаля билось с верой в Бога, с любовью ко Христу, оно – верило и любило сквозь тьму сомнений и страстей, сквозь бездну мук и отчаяния. На свитке «памяти сердца» Паскаля, как и у Августина Блаженного, отпечатались огненные строки, из глубины которых, Сам Господь обращается к верующему: «ты не искал бы Меня, когда б уже не нашел. – Ты не искал бы Меня, когда б Я не был с тобою; так не тревожься же». Религиозно утонченной и чуткой натуре Паскаля были присущи «тоска всех миров» и «мировая скорбь», а радость он находил в исповедании Сына Божиего, Иисуса Христа распято и воскресшего. Знаменитый «символ веры» Паскаля звучит так: «Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, но не бог философов и ученых. Уверенность. Чувство. Радость. Мир. Бог Иисуса Христа. Богу моему и Богу вашему. «Твой Бог будет моим Богом». Забвение мира и всего, кроме Бога. Его можно обрести лишь путями, указанными в Евангелии. Величие души человеческой. Праведный Отец, мир не познал Тебя, но я познал Тебя. Радость, радость, радость, слезы радости. Я отдалился от него... «Мене оставиша, источника воды жива». Боже мой, оставишь ли меня?.. Да не буду разлучен с Ним вовеки. «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного тобою Иисуса Христа». Иисус Христос... Иисус Христос... Я не разлучен с Ним. Я бежал от Него, отрекся, распинал его. Да не разлучусь с Ним вовеки... Хранить Его можно только путями, указанными в Евангелии. Отречение от мира полное и сладостное. Полная покорность Иисусу Христу. Вечная радость за один день подвига на земле. Да не забуду словес Твоих. Аминь». Измученный скорбью Паскаль, как Иов, Кьеркегор и Достоевский, обрел надежду на спасение в Боге.  В предсмертной молитве его, раздается голос истинно христианского мыслителя: «Не оставь меня, Господи!..» Русский религиозный философ Б.П. Вышеславцев оставил проникновенные строки о значении Паскаля для христианства и всей мировой культуры, которыми мне бы хотелось увенчать мой краткий религиозно-философский очерк: «Существует нездешний человек, как и нездешний Бог, – «сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа». Эта мистическая сущность человека недоступна ни физике, ни психологии, но открыта только сердцу. Паскаль открыл ее через любовь, как Декарт открыл «мыслящее я» разумом. Сам Паскаль был «сокровенным сердца человеком» – потому он нам любезен и дорог. Кроме его научного гения, кроме его богатого знания о человеке, кроме его прекрасного стиля, мы ощущаем скрытую, божественную самость, огневой центр его любви и обильной души, центр, который через столетия шлет свой свет миру». В огненном эпицентре его души и воли, ума и сердца – в сокровенном средоточии всей его религиозной жизни и философских мыслей, всех его духовных исканий и молитвенных воздыханий был евангельский образ Богочеловека Иисуса Христа – Спаситель мира.