Наследник из Аст-Ино старая версия

1. Дурные известия


      С моря медленно наползал густой туман. Крыши домов тонули в вязкой серой мгле, звуки, казалось, стали глуше и тише, и даже умолкшие птицы грустно сидели, нахохлившись, на поникших ветках. Лето, атакуемое холодными северными ветрами, никак не могло вступить в права.
      В покоях князя было тихо. Огонь в камине чуть слышно потрескивал, разгоняя по углам неверные тени. Кубок вина на приземистом круглом столике так и стоял уже с час как нетронутый. Эргард сидел в кресле, сложив руки под подбородком, и в выражении глаз его, задумчиво устремленных на огонь, и в залегшей между бровей складке притаилась неподдельная тревога.
      Дверь тихонько скрипнула. Князь встрепенулся и при виде вошедшего вздохнул с облегчением.
      — Заходи, Горгрид, — пригласил он, жестом указывая на стоящее напротив кресло. — Садись.
      Советник, нестарый еще мужчина лет сорока на вид, прикрыл поплотнее дверь и с комфортом умостился в кресле.
      — Так что случилось? — спросил он, глядя прямо на князя.
      Тот молча толкнул ему через стол свиток. Горгрид взял его и с интересом изогнул брови. Князь пояснил:
      — От разведки.
      — Из Гроима?
      — Да.
      Горгрид развернул донесение и углубился в чтение. Некоторое время он молча водил глазами по строчкам.
      — Они пишут, что перехватили письмо. Это точно? — спросил он.
      Князь кивнул и протянул ему второй лист:
      — Точно. Оригинал они выкрасть не смогли, но сняли копию. Император выражает недовольство, что магистр вопреки союзническим обязательствам предоставил нам помощь.
      Горгрид бросил свитки на стол и задумчиво почесал бровь.
      — С кем мы воевали столько лет, скажи, дружище? — спросил князь, по-прежнему не сводя печального взгляда с огня. — С Гроимом или на самом деле с Фатраином? Да, кстати, оттуда тоже пришло донесение.
      Горгрид резко подался вперед.
      — Наконец-то! Какое? Почему молчали так долго?
      Эргард горестно усмехнулся и покачал головой:
      — Не спеши радоваться — наших людей там раскрыли, потому мы и не получали известий.
      — Давно?
      — В самом начале войны. Их отдали некромантам. Парни давно мертвы.
      Горгрид с силой ударил кулаком по ручке кресла.
      — Вот-вот, — поддакнул князь. — И я так думаю. Посмотри, что получается: магистр заключает тайный союз с Гроимом и так или иначе способствует нападению на Вотростен. По-видимому, в процессе помогает им магами. Мы их видели. Потом, когда война серьезно ослабила и практически обескровила Вотростен, любезно соглашается предоставить нам помощь, а заодно, пользуясь случаем, подкладывает под меня свою дочь. Которая сегодня, кстати, чуть до смерти не забила свою фрейлину из-за какой-то ерунды. То ли ленты, то ли розы, то ли розы на лентах, я так и не понял. Хорошо, что я вовремя успел вмешаться. Ты не слышал эту историю?
      Горгрид помотал головой. Выглядел он слегка ошарашенным.
      — Еще нет.
      — Леди Хельвека очень плоха. Я послал к ней своего лекаря. В общем, Кадиа тоже тот еще подарочек. И вот теперь у магистра рождается в Вотростене внук. Маг.
      Горгрид вздрогнул. Князь поднял голову и внимательно посмотрел на него.
      — Бардульв маг, в этом нет сомнений. И я боюсь, что таким образом он достиг своей цели, в чем бы она ни заключалась.
      Некоторое время в воздухе висело напряженное молчание. Казалось, самый воздух сгустился, и его можно пощупать руками.
      — Маги снова плетут интриги против нас, Горгрид. Один раз они уже лишили наш народ родины, и вот теперь опять. Я пока не могу понять происходящее до конца, мой друг, но оно мне категорически не нравится. Маги по природе своей тяготеют к Фатраину, ты это знаешь. Все, даже рожденные в иных странах, рано или поздно оказываются там. Даже некроманты.
      Советник кивнул, подтверждая:
      — Знаю.
      — А тут еще и кровное родство с магистром. Наверное, я плохой князь…
      Горгрид открыл было рот, но князь устало отмахнулся.
      — Не спорь. Чего-то важного, что было в моем отце, у меня нет. Но все-таки пассивно ждать конца я не имею права.
      — В этом я согласен согласен с тобой. А что, если… — Горгрид не договорил, однако сделал движение, будто сворачивает шею цыпленку.
      Князь покачал головой:
      — Нет. Убийство наследника в перспективе может привести к последствиям еще более непредсказуемым, чем просто маг на троне.
      Эргард вдруг с силой ударил по столу, так что кубок перевернулся и вино выплеснулось, чуть не испортив документы. Лицо его исказила гримаса гнева.
      — Проклятье! Теперь, когда только-только, казалось бы, все успокоилось, она подложила такую свинью — родила мага! Тварь!
      Горгрид не торопясь собрал донесения и спросил:
      — И что же ты в таком случае намерен делать?
      Эргард глубоко вздохнул, потер лицо руками и начал потихоньку успокаиваться.
      — Мне нужен хоть один настоящий наследник, мой друг, — заговорил он. — Такой, которому я смогу со спокойным сердцем доверить свой народ и не опасаться, что после моей смерти он продаст Вотростен Фатраину. Я еду к оборотням.
      Горгрид не смог сдержать изумленный возглас:
      — К оборотням?
      — Да.
      — Но почему именно к ним?
      — Потому что на них не действует магия. Очень удобное свойство в сложившихся обстоятельствах.
      На лице советника наконец отразилось понимание:
      — Это тебе Раэтин сказал?
      — Он самый. Пусть одна из их женщин родит мне сына.
      Горгрид смерил его внимательным взглядом, в котором отчетливо читалось ехидство, и вдруг хмыкнул.
      — Ты что? — спросил его князь удивленно. — Чего смеешься?
      — Да над тобой, — охотно пояснил Горгрид, уже откровенно ухмыляясь. — Вспомнил, каким ты был двадцать лет назад. Упрямый, строптивый, словно горный баран. Ну как же, долгожданный наследничек, свет в окошке. Мама и папа с тебя пылинки сдували, вот ты и обнаглел. Сколько они ждали твоего рождения? Лет пять? Или семь?
      Эргард откинулся в кресле и тепло улыбнулся, явно с удовольствием вспоминая молодость. В глазах его засветилась нежность.
      — Семь, — ответил он. — К концу седьмого года мать забеременела.
      — Ох и прибавил же ты им седых волос. Сколько они потом тебя уговаривали жениться? А ты отбрыкивался, словно тебя ждал не брак, а плаха. Никак дома не сидел, путешествовал без конца. Постоянно ввязывался в какие-то передряги, из которых я тебя потом вытаскивал. Отец твой каждый раз просил меня присмотреть за его непутевым дитятей, как более здравомыслящего из нас двоих, хотя мы и были ровесники. А теперь ты посмотри на себя. Сидишь тут, весь такой умный и ответственный, прямо отец народа. Кто бы мог тогда подумать?
      Эргард не выдержал и рассмеялся в голос:
      — С тех прошло почти двадцать лет. Должен ведь человек когда-нибудь поумнеть?
      Горгрид мгновенно посерьезнел:
      — Должен. Что же, как бы то ни было, я понял тебя. Когда ты хочешь отплыть?
      — Как только все будет готово.
      — Тогда пойду отдавать приказ. Трех кораблей хватит?
      — Вполне. Только никто не должен знать, куда мы едем. Пусть думают, будто отправляемся в поход.
      — Само собой.
      Горгрид встал и пошел к выходу. Уже взявшись за ручку двери, обернулся:
      — Только, пока мы готовимся, подумай еще раз обо всем хорошенько. Не ввязываешься ли ты в очередную авантюру?


2. Застава


      В первые дни путешествия еще частенько наползал туман, и корабли были вынуждены останавливаться. Эргард нетерпеливо мерил шагами палубу, то и дело поглядывая на знакомый однообразный пейзаж за бортом, однако торопить капитана опасался. Мысли его то возвращались в Вотростен, которым на время отсутствия князя остался управлять старый преданный наместник, служивший еще отцу Эргарда, то устремлялись вперед, к предстоящей миссии. Эргард гадал, как отреагируют на его просьбу оборотни. Быть может, сочтут дерзостью, или, наоборот, отнесутся с пониманием?
      Меж тем, цель их путешествия становилась все ближе. Густые сосновые леса стали заметно ниже, начали попадаться дубы, стал гуще подлесок. Наконец, они миновали скалистую гряду, перечеркивавшую полуостров почти у самого основания с запада на восток и отделявшую Вотростен от владений оборотней. С этого момента на смотровой площадке непрерывно дежурил матрос, высматривая впереди маяк. Все люди, жившие в окрестных землях, хорошо знали, что вблизи маяков расположены пограничные заставы оборотней. Высаживаться же в иных местах было опасно — любой отряд, пренебрегший установленными хозяевами правилами, мог быть уничтожен без предупреждения. Впрочем, вблизи застав так же запрещалось высаживать группу численностью более двух человек.
      Матросы под присмотром Горгрида укладывали их с Эргардом вещи в шлюпку, сам же князь стоял и, вцепившись в фальшборт до побелевших костяшек, нетерпеливо всматривался в берег. Сердце отчаянно колотилось. Его захлестывали давно забытые, казалось, эмоции — волнение, нетерпение, тревога, предвкушение. Они бродили в груди, сливаясь в кипучую, бурлящую смесь, и Эргард всерьез опасался, что если они в скором времени не пристанут к берегу, он перепрыгнет через бортик и отправится вплавь.
      В этот момент над головой раздался свист, и дежуривший на вышке матрос закричал:
      — Вижу маяк!
      На палубе разом загомонили. Забегали матросы, подготавливая шлюпку к спуску. Горгрид подошел сзади и сжал плечо Эргарда:
      — Все будет в порядке, князь. Не волнуйся.
      Тот глубоко вздохнул, прикрыл глаза, и почувствовал, как от присутствия старого друга, а может от его спокойных, уверенных слов, отступает волнение. Неотвратимо, словно отлив. Эргард улыбнулся одними уголками губ и посмотрел с благодарностью:
      — Спасибо.
      Вскоре капитан объявил, что все готово, и шлюпку спустили на воду. Было по-прежнему непонятно, заметили ли их приближение, и лишь когда шлюпка ткнулась носом в отлогий берег, из-за деревьев вышли оборотни.
      Все как один в человеческом обличье, в кожаных куртках с нашитыми металлическими пластинами и с мечами в коротких ножнах. Тем не менее, было совершенно ясно, что это именно оборотни и никто иной. Было в их движениях, в повадках, в чутко вздрагивающих ноздрях нечто неуловимо звериное. То, что невозможно понять и тем более скопировать. Командир отряда, стоявший на шаг впереди остальных, мужчина примерно сорока лет на взгляд человека, внимательно, с тщательно скрываемым интересом, осмотрел гостей.
      Эргард в знак приветствия наклонил голову.
      — Доброго здоровья хозяевам, — проговорил он, и оборотень так же поклонился в ответ.
      — И тебе привет, человек. Я Рамору, командир заставы. Кто ты и зачем прибыл к нам?
      Эргард оглянулся, и Горгрид подошел ближе, став плечом к плечу.
      — Я Эргард, князь Вотростена, а это Горгрид, мой советник и друг. Я прибыл с частным визитом.
      Оборотень не смог скрыть удивления. Брови его взлетели вверх.
      — Князь Вотростена с частным визитом? — переспросил он, то ли не веря своим ушам, то ли просто не доверяя.
      — Да, — ответил Эргард твердо. — У меня есть друг. Я приехал повидать его, а заодно попросить о помощи.
      Некоторое время Рамору молчал, обдумывая услышанное.
      — Как его зовут? — наконец спросил он.
      — Раэтин.
      Кто-то из подчиненных Рамору издал удивленный возглас. Командир бросил на него быстрый взгляд и с новым непонятным выражением посмотрел на князя.
      — Олетэка Раэтин? — спросил он.
      Князь не стал делать вид, будто понял слова командира, и переспросил:
      — Кто?
      — Олетэка, — терпеливо повторил Рамору. — На нашем языке так звучит слово «советник». Ты говоришь о нем?
      Эргард пожал плечами:
      — Он не говорил мне, какую должность занимает на родине.
      — Где он живет?
      — В столице.
      — Как выглядит?
      Князь задумался, вспоминая:
      — На взгляд человека ему можно дать лет пятьдесят, но он говорил, что ему на самом деле восемьдесят. Высокий, худощавый, с короткими рыжими волосами, карими глазами и впалыми щеками.
      — Давно это было?
      — Почти двадцать лет назад. Девятнадцать, если говорить точнее.
      Рамору задумчиво потер подбородок:
      — То есть он практически не изменился с тех пор. Вообще, конечно, похож на советника. И как раз девятнадцать лет назад он путешествовал по заданию сениту.
      — Кого? — вновь переспросил князь.
      — Сениту, единый правитель, вождь оборотней. Сейчас правит сениту Иласару.
      — Я понял, о ком речь, благодарю за разъяснение. Прошу простить, но мы во внешнем мире очень мало знаем о вашей жизни.
      — Я понимаю. Эй! — окликнул он одного из подчиненных, тот с готовностью вышел вперед. — Сбегаешь в Исталу и спросишь у Раэтина, знает ли он князя.
      Солдат отошел за ближайший куст, а через минуту вышел оттуда уже в облике рыси и припустил по ныряющей под лесные своды тропинке.
      — Несколько дней вам придется подождать. Вы надолго к нам?
      — Если все пройдет благополучно, то визит затянется.
      — Месяцы?
      — Скорее всего.
      — Тогда возвращаться на корабль вам нет смысла. Мои проводники отведут суда в специальную бухту, где все приспособлено для длительного проживания людей, а вы пока можете остановиться в нашем лагере.
      Эргард против воли вздохнул с облегчением. Что же, половина дела сделана — их не прогнали. Он торопливо кивнул:
      — Я согласен.
      Все это время молчавший Горгрид добавил:
      — Мы принимаем ваше предложение.
      Командир перевел на него взгляд и вновь обратился к Эргарду:
      — Только взять вы можете с собой не более одного человека. У нас слуг нет, так что выбирайте сами, кто из спутников вам нужнее — советник или слуга. Правила едины для всех, и правителям мы не делаем исключений.
      Горгрид весело хохотнул.
      — Я беру советника, — ответил Эргард.
      Горгрид же с веселой улыбкой пояснил:
      — Мы привычные. В молодости нас куда только не заносило, и далеко не всегда с нами были слуги.
      И, подхватив пару вьюков, слегка толкнул Эргарда плечом:
      — Что, князь, тряхнем стариной? Давай, бери вещи и потопали.
      Князь обернулся к оставшимся в лодке матросам:
      — Выполняйте их указания и ждите нас в бухте, которую вам укажут.
      Подхватив оставшиеся вещи, он двинулся вслед за другом.

      Лес, куда привела их тропинка, отличался от того, к которому они привыкли в Вотростене. Лес оборотней был светлей, нарядней. Тут и там вспыхивали желтые и алые звездочки цветов, мощные дубы раскинули над головами густые кроны, слышалось заливистое щебетанье птиц. Северные скалы надежно укрывали земли оборотней от холодных ветров, с юга их обогревало жаркое дыхание пустыни, а холодные течения, обильно омывавшие берега Вотростена, сюда, на юг, просто не доходили. Справа и слева раскинулись густые заросли орешника.
      Они прошли по едва заметной тропке и оказались в лагере. Точнее, Эргард догадался, что они пришли в лагерь, однако назвать это заставой в человеческом понимании было невозможно. Все пространство внутри естественной орешниковой ограды поросло деревьями, у подножия некоторых из них ютились небольшие деревянные строения, судя по размеру и отсутствию окон — хозяйственного назначения. Где-то вдалеке слева слышался шум.
      — Там у нас поляна, — пояснил командир. — Тренировочная площадка для парней. Вот со спальными местами в лагере туговато. Обычно мы спим прямо на деревьях или на земле в кошачьей ипостаси. Так удобней. Но куда поместить вас?
      Рамору задумчиво почесал бровь.
      — И что, кроме подсобок у вас больше строений вообще никаких нет? — уточнил Горгрид.
      Тот вздохнул:
      — Конечно есть, но они так же мало приспособлены для спанья. Кухня, столовая, домик отдыха — там камин, стол и всякие мелочи.
      — А в мороз и вьюгу?
      Рамору молча указал вверх. Эргард с Горгридом задрали головы. Там, прямо среди ветвей, ютился домик из простых оструганных досок, к нему вела довольно крутая винтовая лестница.
      — Есть несколько крытых беседок, — вслух ответил Рамору. — Но ведь вы туда не полезете?
      Горгрид хмыкнул:
      — Да уж. Слушай, князь, может быть, просто палатку поставим?
      — Пойдемте, я покажу вам подходящее место, — оживился Рамору и пошел вперед.
      Горгрид же, дождавшись, пока тот отойдет на достаточное расстояние, наклонился к уху Эргарда и прошептал:
      — А по-моему, эти дома больше похожи на помесь гнезда и собачьей будки.
      Эргард ухмыльнулся, с трудом сдерживая смех, и тут за их спинами раздались странные звуки, смутно похожие на сдавленное фырканье. Можно было подумать, будто кого-то душат. Оба разом обернулись и увидели, как огромный, размером со взрослого человека, зверь, сидя позади них, хохочет, стараясь делать это как можно тише. Первый раз видели они, как смеется животное.
      Вскоре Рамору привел их на небольшую поляну.
      — Вот здесь можете располагаться. Еда у нас простая — сыр, каша, бобы, хлеб, сушеные овощи. Мясо парни обычно добывают себе на охоте сами. Ждать вам дней пять, я думаю, может семь.
      — Понял, — подвел итог Эргард и бросил вещи.
      И вдруг почувствовал взгляд. Поднял взгляд и поспешил толкнуть Горгрида локтем в бок, приглашая посмотреть.
      Над их головами раскинулся на ветке здоровый зверь. Тот ли, кого они уже видели, или другой, понять было невозможно, по крайней мере чужаку, человеку. Зверь пристально, в упор, рассматривал их, затем склонил голову на бок, осклабился, облизнулся с хищной, плотоядной улыбкой и, видя растерянность гостей, довольно захохотал.
      Рамору поднял голову и, увидев его, погрозил кулаком:
      — Лерук! Смотри у меня!
      Тот демонстративно развернулся задом к гостям, снова разлегся на ветке и свесил хвост. Рамору вздохнул:
      — Мальчишка. Что ж, располагайтесь. Удобства рядом с оградой.
      Он ушел по делам, и Эргард с Горгридом принялись распаковывать вещи. Натянули палатку, накидали на пол лапника. Вскоре пришел один из оборотней, молодой парень лет восемнадцати на вид, как оказалось тот самый Лерук, с известием, что ужин готов.
      Оборотни сидели в домике для отдыха и что-то оживленно обсуждали на своем языке, которого ни Эргард, ни Горгрид не знали. Получив по щедрой порции каши с хлебом, они пристроились в уголке, и Эргард принялся с интересом осматриваться.
      Обстановка в целом была довольно простая, но уютная, и в чем-то даже нарядная. Вокруг было много дерева — стол, стулья, украшения на стенах. На каминной полке выстроились в ряд фигурки причудливых зверей, птиц и оборотней в полуипостаси — частично людской, частично звериной. Похоже, кто-то из солдат вырезал в свободное от дежурства время. На краю стола лежала небрежно брошенная флейта. Вдоль стен были во множестве разбросаны подушки, на которых в основном и сидели оборотни.
      — К нам сюда люди пусть и редко, но все же заходят, поэтому стол и стулья мы держим привычные вам, — пояснил Рамору. — В Истале же все по-другому. Впрочем, вы сами все вскоре увидите.
      — А что, гости у вас не задерживаются? — спросил его Горгрид.
      Рамору покачал головой:
      — Нет. Те, что проезжают через заставу, едут по приглашению сениту в Исталу и практически сразу отправляются в путь. Торгуют же в той самой бухте, куда теперь повели ваши корабли.
      — Понятно. Слушай, князь, — обратился он к Эргарду, — пожалуй, я за пять дней тут повешусь. Может, хоть на охоту сходим?
      — Давай, — лениво ответил умиротворенный сытным ужином Эргард. — Я не против. Заодно и мясца поедим. Утром.
      — Я скажу Леруку, он проводит вас, — отозвался Рамору.
      Вскоре после ужина они попрощались с хозяевами и вернулись в палатку. Завернулись в плащи и практически сразу повалились в глубокий, без сновидений, сон.

      Рано утром, едва они успели перекусить захваченными с корабля припасами, — сушеными овощами и вяленым мясом, прибежал Лерук, снова в зверином обличье. Сел у входа в палатку и коротко промяукал, выразительно кивая головой.
      — Привет, — поздоровался с ним Эргард.
      Лерук помахал лапой. Показавшийся следом Горгрид протянул князю лук, и они все вместе отправились на охоту.
      Выйдя за пределы лагеря, они углубились в лес. Настроение Эргарда было солнечным, под стать погоде. Мягко шуршала под ногами трава, нежно шелестела листва, кричали вдалеке птицы, и в душе Эргарда росла уверенность, что все уладится.       Проблескивала на солнце роса, Эргард беспечно улыбался, слегка помахивая луком, довольно щурился на солнце, и шедший рядом Горгрид заметил:
      — Давно уже я не видел тебя таким, мой друг.
      Лерук бодро бежал впереди, задрав хвост, и что-то сосредоточенно вынюхивал в воздухе. Вдруг он присел, напружинился и резко бросил тело вперед. Эргард заметил мелькнувшую впереди тень и, почти не целясь, выстрелил.
      — Молодец, — похвалил Горгрид, поднимая убитого зайца, — Я его даже не заметил.
      Рядом Лерук держал в зубах второго.
      — Что ж, — заметил Эргард, опуская лук, — за тобой завтрак.
      И подмигнул другу. Тот довольно осклабился:
      — Само собой. Пойдем дальше или вернемся в лагерь?
      — Давай в лагерь. Зачем набирать лишнего? Завтра лучше еще сходим на охоту.
      — Согласен.
      Лерук проводил их и почти сразу исчез.
      Друзья отправились было в сторону кухни, как вдруг далекий шум на тренировочной поляне привлек их. Эргард кивнул, знаком предлагая Горгриду пойти посмотреть, и тот, не говоря ни слова, с готовностью сменил направление.
      На поляне десятка три оборотней, обнаженные по пояс, тренировались, разбившись на пары, и друзья невольно залюбовались опасной красотой их движений, их силой и ловкостью. Деревянные мечи со свистом рассекали воздух, а прыжки оборотней не смог бы повторить ни один человек.
      — Вот, кстати, — проговорил Эргард, по-прежнему не отводя глаз от поляны, — потренироваться бы нам с тобой не мешало. Ты ведь захватил деревянные мечи?
      — Естественно, — отозвался Горгрид, так же завороженный зрелищем. — А знаешь, Эргард, я бы не отказался иметь таких парней в своем отряде.
      — Спасибо вам, советник, — раздалось за их спинами.
      Друзья обернулись и увидели Рамору. Понаблюдав за тренировкой еще немного, они отправились на кухню готовить зайца.
      Потянулись томительные дни ожидания.


3. Истала


      К исходу шестого дня прибежал посланец. Сел у входа в домик для отдыха и вывалил язык, пытаясь отдышаться.
      — Ну, что? — нетерпеливо спросил Рамору, дождавшись, пока солдат придет в себя.
      — Советник знает, — пролаял тот отрывисто и, изменив горло на человеческое, уже нормальным голосом продолжил: — Он очень удивился, так как не ждал гостей из внешнего мира, однако подтвердил, что знаком с князем. Он сказал, что рад будет принять его у себя дома.
      — Вот и прекрасно, — с облегчением вздохнул Рамору и обернулся к стоящим здесь же поблизости гостям. — Я полагаю, завтра вы отправитесь в путь?
      — Совершенно верно, — подтвердил князь.
      — Я дам вам провожатого и лошадей. Через три дня вы будете в Истале. Компания Лерука вас устроит?
      Горгрид не сдержался и весело фыркнул:
      — Более чем. Я уже привык к нему за неделю. Когда мы вернемся домой, мне будет не хватать его ехидной морды.
      Рамору промолчал, однако в глазах его зажглось веселье, смешанное пополам с неодобрением, словно у отца, со снисхождением наблюдающего за шалостями отпрыска.

      Поутру, едва расселялся туман в низинах, и солнце позолотило верхушки деревьев, князь с советником в сопровождении Лерука отправились в путь.
      Узкая полоса прибрежных лесов вскоре кончилась, и перед путниками распахнулись бескрайние вересковые поля, волнами убегающие далеко к горизонту. Дух захватывало от величественной красоты, от единения земли и неба на душу сходило умиротворение. Время от времени вспыхивали яркими островками крушина и бересклет, вдалеке от утоптанной, лентой вьющейся меж полей дороги попадались пашни и отдельно стоящие хутора. Мирные сельские пейзажи сменялись перелесками, и снова распахивались перед взором бескрайние вересковые поля.
      — Оборотни любят дерево? — спросил как-то вечером Эргард, сидя у костра. — До сих пор все встречавшиеся нам строения были сделаны именно из дерева.
      — Конечно, — отрывисто ответил Лерук, сидевший тут же рядом в облике рыси. — Есть, где когти поточить.
      Он прогнулся, оттопырив хвостатый зад, распустил когти и зевнул во всю пасть, затем снова сел, задрал заднюю лапу и принялся сосредоточенно вылизываться. Горгрид уронил лицо в колени и в голос захохотал. Эргард, сдерживая улыбку, покачал головой и подбросил веток в костер.
      К середине третьего дня на горизонте показалась Истала. Путники остановились, с губ Эргарда и Горгрида одновременно сорвался вздох восхищения.
      Истала напоминала манящий неосторожных путников пустынный мираж или, быть может, дворец из волшебной сказки. Многочисленные шпили, башенки, разноцветные купола устремлялись в небо. Дома тонули в зелени, повсюду были видны пестрые, яркие краски отделки, а так же замысловатые витые узоры. Лерук исподтишка косился на гостей, и на звериной морде его отчетливо читалась затаенная гордость.
      — Истала наше лучшее творение, — проговорил он человеческим голосом. — Красивейший город народа кесау.
      — Охотно верю в это, — отозвался Горгрид и подобрал поводья.
      Перед самым въездом в город они притормозили, умылись в ближайшем ручье и смахнули пыль с сапог.
      — Олетэка просил проводить вас прямо к нему, — заявил Лерук, выбегая вперед. — Езжайте за мной.
      Дома жителей Исталы не жались друг к другу плотной кучкой, как в Асгволде, но отстояли на значительном расстоянии друг от друга. Каждый из них был окружен небольшой тенистой рощицей, и листва деревьев, казалось, плавно перетекает в листву узорной отделки. В кронах деревьев прятались беседки, куда более изящные, чем в приграничном лагере, и над всем этим плыл густой, пряный цветочный дух.
      Редкие прохожие с интересом оборачивались вслед гостям. Женщины и мужчины были одеты примерно одинаково — в узкие шаровары, однако на мужчинах были надеты длинные подпоясанные рубахи, а на женщинах короткие, облегающие грудь кофты, оставлявшие открытым живот. Не привычный к подобному Эргард, словно безусый мальчишка, старательно отводил глаза.
      — На самом деле такая одежда очень удобна, — разглагольствовал Лерук. — Когда меняешь ипостась, можно не переодеваться, а бежать прямо так, в штанах. Опять же, если решил снова стать человеком, то не придется щеголять голышом. Это вам в диковинку, а мы давно привыкли и не обращаем внимания.
      Эргард и Горгрид только покачали головами. Вслед за Леруком они свернули в боковую улочку, и вскоре тот возвестил:
      — Вот мы и на месте.
      Забежав внутрь огороженной низким палисадником усадьбы, он сунул голову и ближайшее окно и заорал:
      — Олетэка! Олетэка Раэтин! Я тебе гостей привел!
      Послышался грохот, словно что-то упало, и из дома выбежал хозяин, совершенно такой, каким Эргард и Горгрид его помнили.
      — Я так и знал, что вы сегодня приедете! — воскликнул он радостно, сходу стискивая Эргарда в объятиях. — Думаю, на лошадях тут дня три, значит пора ждать. Привет.
      — Привет, — улыбнулся Эргард, разглядывая старого друга. — Я к тебе по делу.
      — Да уж догадываюсь, что не просто так приехал навестить старика. Привет, Горгрид.
      — Привет, — помахал рукой тот.
      — Спасибо тебе, — поблагодарил Раэтин Лерука и снова обернулся к Эргарду. — Пойдем в дом?
      Лерук тенью куда-то проскользнул, по-видимому, на кухню, а Эргард с Горгридом двинулись следом за хозяином дома.
      Внутреннее убранство и впрямь отличалось от того, к которому они привыкли. Стены были обиты узорчатой тканью, на стенах висели необычной формы светильники, а вокруг низеньких, на четыре ладони от пола, резных столиков, были обильно разбросаны подушки.
      — Кимеда! — позвал Раэтин. — Кимеда, доченька!
      Закрывавшая дверной проем ткань раздвинулась, и в дверях показалась молодая оборотница: на взгляд человека лет двадцати пяти, смуглая, с черными волосами, свободно рассыпанными по плечам, с черными глазами и тонким, изящным станом. Она обвела гостей изучающим взглядом, затем подошла к Эргарду и, потянув носом воздух, улыбнулась ему.
      Эргард почувствовал, как разгоняется в жилах кровь, а чувства, порядком подзабытые после женитьбы на Кадиа, рвутся наружу из глубин существа. Кимеда бросила на него еще один долгий взгляд и отошла на шаг. Эргард вздохнул с облегчением.
      — Доченька, — заговорил Раэтин, — познакомься, это мои друзья — Эргард, князь Вотростена, и его советник Горгрид.
      — Рада видеть вас, — произнесла Кимеда мягким голосом, в котором при желании можно было расслышать едва уловимые мурлыкающие интонации.
      Раэтин сложил руки в молитвенном жесте:
      — Ты не могла бы накрыть нам на стол?
      — Конечно, отец.
      Проходя мимо Эргарда, она снова бросила на него неуловимо короткий взгляд и словно бы невзначай коснулась бедром. Эргард уже не расслышал, что сказал Раэтин, и переспросил:
      — Что?
      — Я говорю, мы ждали вас. Пойдемте в столовую. Там, за обедом, и расскажете, что вас привело.
      Дождавшись, пока Раэтин отвернется, он глубоко вздохнул и помотал головой, разгоняя туман. Горгрид ухмыльнулся, но промолчал.

      В столовой, на небольшом квадратном столике, уже стояли приборы — плоские тарелки, чашечки с двумя ручками, деревянные двузубые вилки с ножами. Вошла Кимеда, внесла широкое блюдо с уложенными горкой кусками мяса, с овощами, сыром, и какими-то незнакомыми приправами, поставила в центр стола кувшин с дымящимся, ароматным напитком и села к столу, поджав под себя ноги. Раэтин с гостями поспешили последовать ее примеру.
      — Так что привело тебя в наши края? — спросил Раэтин, и, видя, как замялся гость, добавил: — В присутствии Кимеды ты можешь говорить свободно.
      Эргард потер двумя пальцами переносицу:
      — Даже не знаю, как начать.
      Тем временем Кимеда положила ему на тарелку большой кусок мяса, налила в чашу напиток, и князь, с благодарностью кивнув ей, заговорил.
      Рассказал о тяжелой, изматывающей войне, о капкане, в который магистр поймал его, согласившись предоставить помощь в обмен на руку Кадиа, о том, что в итоге родился наследник-маг и о письме, что было перехвачено разведкой. Когда он замолчал, повисла густая, вязкая тишина.
      Раэтин откашлялся:
      — Так чего же ты хочешь, мой друг? Чем я могу помочь?
      Эргард опустил голову.
      — Я не знаю, может быть, я сделал много ошибок, но мой сын однажды мог бы их исправить. Раэтин, — Эргард поднял взгляд и посмотрел старому советнику прямо в глаза, — я хотел попросить, чтобы одна из ваших женщин родила мне сына. Я бы забрал его и усыновил, как положено. Мне нужен настоящий наследник, а не маг, который в любой момент может ударить в спину. Такой наследник, которого не собьют с толку козни Фатраина.
      Раэтин потер подбородок и тяжело вздохнул:
      — Да-а-а, задача. Наверное, стоило бы спросить Иласару. И главное, где найти такую женщину, я совершенно не представляю. И как искать ее?
      В тишине стало слышно, как поют за окном птицы. Кимеда вдруг встала, обошла столик, опустилась рядом и, подавшись вперед, положила руку Эргарду на бедро и вдохнула его запах, коротко, хищно, раздув ноздри. Тот прикрыл глаза, опасаясь, что невольно выдаст охватившее его желание. Раэтин напрягся.
      — Ты уверена, дочка? — спросил он.
      — Да, отец, — ответила она, не колеблясь. — Он мне нравится.
      Раэтин перевел взгляд на Эргарда:
      — Что скажешь, князь?
      — Согласен, — неожиданно хрипло ответил он.
      Раэтин встал и хлопнул ладонями по ногам.
      — Однако беседы с Иласару тебе все равно не избежать, раз уж ты намерен уехать из Аст-Ино с оборотнем на руках.
      Эргард на мгновение растерялся, но потом вспомнил, что словом Аст-Ино оборотни называют свою нынешнюю страну.
      — Это будет мой сын, — заметил он вслух.
      — Именно поэтому правитель, скорее всего, согласится. Сейчас его нет в Истале, но завтра утром он вернется. Думаю, уже днем или, в крайнем случае, послезавтра вы сможете увидеть его.
      Эргард ощутил легкую растерянность. Вот так все просто и быстро. Женщина согласна стать матерью его ребенка и заявляет об этом совершенно открыто, а правитель доступен для встречи в любой день и час. И все это, судя по спокойствию и отсутствию какой бы то ни было реакции оборотней, совершенно нормально.
      — Наверное, вам нужно отдохнуть, собраться с мыслями, — заметил Раэтин.
      — Не отказался бы, честно говоря.
      — Здесь, в доме оборотня, вам будет неудобно. Я провожу вас в гостевой, там привычная для людей обстановка. Мы специально построили один такой в городе для редких гостей. А завтра, как только приедет сениту, я зайду за вами или пришлю Кимеду.
      Князь осторожно посмотрел на оборотницу, и она улыбнулась ему, как показалось Эргарду, успокаивающе. Горгрид в показным кряхтением поднялся на ноги и проворчал:
      — Что-то устал я сидеть на коленках. Старею, быть может?
      Кимеда рассмеялась его словам, а Эргард почувствовал, как отпускает напряжение. Он с благодарностью посмотрел на друга, а тот объявил:
      — Ну что, пошли?
      Эргард поднялся вслед за хозяевами, уже спокойно попрощался с Кимедой и пошел вместе с Горгридом в их новый временный дом. В душе воцарилась спокойная уверенность, что все будет хорошо.


4. Иласару


      Дом оказался не слишком большим, но уютным и основательным. Отделанный снаружи во вкусе оборотней, внутри он был обставлен так, чтобы было удобно людям. Гостиная с камином, столом и парой кресел, три спальни, кухня. Коты, сами не нуждавшиеся в дополнительном обогреве помещений, очевидно подумали о более хрупких людях и устроили камины так же в спальнях, а кровати дополнительно закрыли балдахинами.
      Утром Горгрид с энтузиазмом окунулся в готовку, а Эргард принялся разбирать и раскладывать по сундукам вещи. Едва они успели позавтракать, пришла Кимеда. Перешагнула порог, окруженная золотистым солнечным сиянием, и Эргард залюбовался красотой и грацией оборотницы.
      — Иласару вернулся, — заявила она, поприветствовав людей. — Пойдем, Эргард.
      Князь встал и привычно подпоясался мечом. Горгрид заявил, что пойдет разведать насчет продуктов, а Эргард с Кимедой отправились во дворец.
      — Кстати, — заговорила Кимеда, — вам передавал привет Лерук.
      — Где он сейчас?
      — Отдохнул и убежал на заставу.
      — Жаль, — вполне искренне вздохнул князь. — Мы и вправду к нему привыкли.
      По пути им одинаково часто попадались котята в человеческом и зверином обличье. Они с любопытством поглядывали на человека, а вот взрослые коты уже не обращали на гостя из внешнего мира внимания.
      — Венкуа! — окликнула одного из малышей мать, и котенок припустил к дому.
      Эргард решился спросить:
      — Послушай, Кимеда, а почему у оборотней такие разные имена?
      Девушка с любопытством покосилась на спутника:
      — Что ты имеешь в виду?
      — Ну вот, к примеру — Раэтин, Лерук, Иласару. Все имена звучат так по-разному, словно из различных языков.
      Оборотница немного печально вздохнула.
      — Это имеет отношение к нашей истории, — пояснила она. — Когда-то давно, четыре с небольшим тысячи лет назад, когда народ кесау еще жил в землях Аст-Она, мы были гораздо более дикими, чем сейчас. У нас не было городов, не было письменности, не было единого правителя. Мы вели полузвериный образ жизни, рыскали по лесам, и каждым кланом управлял свой вождь. Между собой кланы почти не общались. Мы жестоко поплатились за разобщенность — когда напал сильный враг, он разбил нас поодиночке. Многих котов тогда угнали в рабство, многие погибли от голода. Леса, что нас кормили, были практически полностью уничтожены. И вот один из вождей предложил уйти в другие места. Его многие поддержали, но не все. Часть оборотней предпочли остаться в старых землях, но двадцать четыре клана пошли вслед за тем вождем. Он привел нас сюда, в Аст-Ино, и стал первым сениту, а те вожди кланов его советниками, олетэка. С тех пор у нас появилась письменность, а так же мудрецы, хранители знаний. Мы полностью подчинили своей человеческой половине зверя, и лишь имена, которые звучат так по-разному, напоминают о прошлом. На один клан — одно окончание в именах мужчин.
      Эргард молчал, потрясенный услышанным. Наконец, он спросил:
      — А те, что отказались уйти? Ты не знаешь, что стало с ними?
      — Почему же, знаю. Три поколения назад мы отправляли туда экспедицию. Они окончательно скатились в дикость и теперь скорее звери с проблесками разума. Когда они увидели наших посланцев, то приняли их за богов. Это было такое жалкое зрелище, Эргард. Кесау не стали там задерживаться и вернулись назад.
      В этот момент Эргарда осенило:
      — Послушай, если одинаково звучащие имена признак клана, значит Рамору, командир пограничной заставы, из клана вашего правителя?
      — Не просто из клана, он старший брат Иласару.
      От неожиданности Эргард даже остановился.
      — Старший брат?
      — А что тебя удивляет?
      — Старший служит на границе, а младший правит?
      — Ах да, — сообразила Кимеда. — Ведь у вас, людей, все наоборот. Пойдем, Эргард, я тебе все объясню. Дело в том, что у оборотней наследует самый младший ребенок независимо от пола.
      — Но почему?
      — Это связано с памятью. Мы передаем нашим детям все, что знаем и помним сами. И матери, и отцы. Мы помним то, что происходило тысячи лет назад так, словно это происходило с нами самими, и, конечно же, младшие дети получают больше знаний и опыта от своих родителей, ведь те прожили дольше. Поэтому именно младшие наследуют.
      — И неважно, мальчик или девочка?
      — Именно так.
      Эргард потер лоб:
      — Мне это надо как-то уместить в голове.
      Кимеда усмехнулась:
      — Уместишь, время еще есть. Ты умный.
      Он с благодарностью посмотрел на оборотницу.
      — А кто наследует Раэтину?
      — Если у отца не родится больше детей, то я. Хотя пока еще он меня официально наследницей не объявлял.
      — И что, власть или должность, не знаю, как правильно сказать, посторонним не передается?
      Кимеда пожала плечами:
      — Только в крайних случаях. Пойми, тот, кто помнит, как правили многие поколения его предков, помнит все их достижения, сомнения и ошибки, лучше справится со своей работой, чем посторонний, у которого предки были пахари. Пахарь ничего не помнит о том, как управлять народом, и наделает кучу ошибок. И если вдруг один из правящих родов прерывается, то подбирают ему замену из тех, кто уже занимается чем-то подобным. Например, больше тысячи лет назад произошел случай — род правителя прервался.
      — Как так?
      — Наследница погибла в бою, а ее старший брат страдал от редкой, но очень тяжелой для оборотня болезни — у него не было памяти предков. И тогда сениту объявил наследником одного из советников.
      — Понимаю. И что, у вас женщины командуют войсками?
      — Если хотят. Женщины кесау живут свободно и ничем не отличаются от мужчин.
      — Так уж ничем? — не сдержался Эргард, выразительно глядя на грудь оборотницы.
      Та впервые за время знакомства порозовела и опустила взгляд.
      — Ты понял, о чем я.
      Эргард хмыкнул:
      — Конечно, понял. Значит, отношения со мной не опозорят тебя?
      — Опозорят?
      — Ну да. Ты ведь не собираешься выходить за меня замуж.
      Тем временем, пока они разговаривали, в конце улицы уже показался дворец. Кимеда пошла чуть медленнее.
      — Здесь опять имеет место различие в наших культурах, Эргард. Оборотни очень редко заключают привычный для тебя брак и только в том случае, если уверены, что хотят прожить жизнь именно с этим котом и ни с кем другим. Такой брак невозможно расторгнуть. Гораздо чаще мы заключаем вийнэку — временный союз. Он не требует каких-либо специальных церемоний и может быть расторгнут в любой момент. Дети, рожденные в таком союзе, приравниваются в правах к детям, рожденным в привычном тебе браке и равно принадлежат семьям обоих родителей.
      — И с каких пор считается заключенным такой союз? — поинтересовался Эргард.
      — С тех пор, когда двое объявили о своем намерении в присутствии хотя бы одного свидетеля.
      — То есть…
      — Да. Фактически со вчерашнего вечера мы с тобою муж и жена.
      Эргард помотал головой. Ему вдруг показалось, что все это происходит с кем-то другим, настолько все было непривычно, настолько отличалось от всего, что он видел когда-либо раньше в мире людей.
      — Почему ты мне так подробно все рассказываешь? — спросил он.
      — Наша история — это часть нас самих, — пояснила Кимеда. — Ты должен понимать своего будущего сына.
      И, по-видимому, желая поддержать князя, взяла его за руку.
      — А ты так легко мне его отдашь? — вдруг спросил Эргард и, остановившись, посмотрел Кимеде прямо в глаза. — Почему?
      Оборотница выдержала его взгляд:
      — С тобой ему будет лучше. Я еще молода, у меня наверняка будут другие дети. От меня мой старший ребенок не унаследует ничего. Меж тем ты хочешь сделать из него князя. Пусть он уйдет с тобой.
      Она подошла почти вплотную и, уткнувшись носом Эргарду в шею, с шумом вдохнула.
      — У тебя восхитительный запах, — прошептала она и провела ладонью по его волосам. — Но пойдем, нам нужно повидать Иласару.
      Усилием воли Эргард постарался спрятать подступившее возбуждение и пошел вслед за оборотницей.

      Дворец никем не охранялся. Не было заметно ни слуг, ни привычных Эргарду придворных. Они спокойно переступили порог и пересекли зал. Навстречу им вышла молодая женщина.
      — Где Иласару? — спросила Кимеда.
      — В библиотеке, — ответила та, и Эргард с Кимедой свернули куда-то влево.
      — Иласару еще очень молод, — заметила Кимеда, пока они шли. — Ему всего тридцать лет. По меркам оборотней почти юноша.
      — Но ведь оборотни, кажется, полностью взрослеют к двенадцати годам?
      — Да. Но ведь живем мы дольше.
      — Я понял.
      Кимеда оглянулась через плечо:
      — Иного я и не ждала.
      Эргард пробормотал в ответ что-то невнятное.
      — А кстати, сколько тебе лет, князь?
      — Тридцать девять.
      — Расцвет сил для кесау.
      — Для человека тоже.
      Ответить Кимеда не успела. Занавес в противоположном конце комнаты отодвинулся, и вошел молодой мужчина. Кимеда сложила руки на груди крестом и слегка поклонилась.
      — Приветствую тебя, сениту.
      Эргард сначала хотел повторить ее жест, но потом подумал, что не может быть до конца уверен в его значении, и поприветствовал так, как принято у людей.
      Иласару вернул поклон.
      — Что случилось, Кимеда? — спросил он.
      Та в ответ поспешила представить ему Эргарда.
      — Ты наверняка уже знаешь о приезде князя.
      — Верно, знаю.
      — Он приехал к отцу с частным визитом, однако дело его таково, что необходимо твое одобрение.
      Сениту едва заметно вздохнул.
      — Вы голодны?
      — Нет, — заверил его Эргард. — Благодарю вас.
      — Тогда давайте присядем, и вы мне все расскажете.
      Они прошли в соседнюю комнату и разместились на уже привычных подушках. Эргард начал рассказывать все то, о чем уже говорил накануне Раэтину, Иласару хмурился время от времени, потирая подбородок, и наконец, когда князь закончил, заговорил:
      — Да-а-а, в трудное положение ты меня ставишь, князь. Ты заберешь сына и сделаешь из него наследника. Хорошо. Но он вырастет, и ему наверняка потребуется наша помощь. И мы, конечно же, ее предоставим — ни один кесау не откажет в помощи сородичу. Но что потом? Вполне возможно, нами заинтересуются маги. Впрочем, такое уже бывало в прежние года, и мы справились, — Иласару расправил плечи и посмотрел прямо на Эргарда. — Я даю свое разрешение, князь. Когда у тебя родится сын, ты сможешь его забрать.
      — Спасибо, сениту, — искренне поблагодарил Эргард. — А если в будущем оборотням потребуется защита от Фатраина, Вотростен охотно ее предоставит. Нам не привыкать, и мой сын так же наверняка тебе не откажет.
      — Спасибо, сениту, — поблагодарила Кимеда, и они вышли из дворца.
      — Слушай, — вдруг спросил Эргард, — а все-таки, почему подушки?
      Кимеда легко рассмеялась:
      — Ты видел, чтобы коты сидели на стульях? Я думаю, нет. А так нам удобно в обоих ипостасях.
      Они пошли вдоль по улице. Вскоре показалась усадьба Раэтина, и Кимеда остановилась.
      — Ты не хочешь посмотреть беседку? — спросила она.
      — Нет, — жарко выдохнул Эргард.
Он прижал к себе Кимеду, провел ладонью по ее животу, задержался на груди, поцеловал изгиб шеи и зашептал:
      — Я не кошка и по деревьям лазить не умею. Пойдем ко мне.
      — Пойдем, — согласилась Кимеда.
      Эргард плохо помнил, как они добрались до дома. Не задерживаясь, прошли в спальню, и князь, путаясь в застежках и пуговицах, нетерпеливо стащил жилет и рубаху. Сорвал кофту с Кимеды и положил ладонь на ее обнаженную грудь, некоторое время просто любуясь их красотой и совершенством формы. Затем склонился и бережно коснулся губами. Кимеда тихонько застонала, и Эргард распустил шнуровку ее шаровар. Рука его наконец проникла в потаенные, такие желанные, манящие глубины.
      — Эргард, — пробормотала Кимеда, часто дыша, — имей в виду, что у меня еще не было мужчины. Ты сможешь быть нежным?
      — Увидишь, — выдохнул Эргард и подхватил ее на руки.

      Тени уже успели значительно удлиниться, закат окрасил окно в оранжево-алый цвет, когда Кимеда, тихонько мурлыкнув себе под нос, с удовлетворенным видом растянулась на ложе. Эргард затих рядом, и оборотница, запустив пальцы ему в волосы, принялась рассеянно их перебирать.
      — Ты умелый, — наконец сказала она. — Откуда это в тебе?
      Князь, помедлив, ответил:
      — Последствия бурной молодости. Всему научился, в том числе доставлять удовольствие женщинам.
      — Так может, у нашего будущего сына уже бегает где-то пара-тройка старших братьев помимо Бардульва?
      Глаза Эргарда сузились:
      — Надеюсь, что нет. Я был строптивый, но не безумный, и плодить ублюдков, которые однажды могут испортить жизнь мне или моим будущим наследникам, не входило в мои планы уже тогда. Я принимал меры.
      Кимеда приподнялась на локте.
      — Какие? Эргард, я серьезно. У оборотней не возникает таких проблем — мы никогда не ложимся с партнером, от которого бы не хотели иметь детей. Расскажи, что за меры?
      Эргард пожал плечами и обвел пальцем скулы Кимеды:
      — Самые обыкновенные — специальный чехол из бычьего пузыря и никогда не кончать в партнершу.
      — А куда же? — растерялась оборотница.
      Князь рассмеялся:
      — На живот или на лицо.
      Кимеда подумала и скривилась так, что Эргард в голос захохотал:
      — Не волнуйся, насчет тебя у меня другие планы.
      Он прижал Кимеду к подушке и коснулся губами губ.
      — Надеюсь на это, — пробормотала та.
      Снизу тянуло ароматом жаркого — Горгрид закончил готовить ужин.


5. Ожидание


      Снова для Эргарда потянулись дни ожидания. Он отдыхал не только телом, но и душой. Вставал с первыми лучами зари, шел на кухню, зачастую выгоняя оттуда Горгрида, и принимался за приготовление завтрака.
      Готовить князь Вотростена умел хорошо, это признавали все, кому доводилось пробовать его стряпню. Мясо во всех видах, пироги, каши... Любил он при случае запечь яблоки, фаршированную утку или какую-нибудь замысловатую кулебяку. Он получал удовольствие от процесса и в последние годы искренне сожалел, что у него не хватает времени на маленькие житейские радости. Хорошо умел делать горячее вино с приправами, правда подобные вольности позволял себе лишь время от времени и только в компании Горгрида.
      После завтрака они брали деревянные мечи и отправлялись на тренировку. Отец Эргарда в свое время использовал с этой целью настоящие, однако Эргард и Горгрид, зная за собой слабость увлекаться и начинать бить всерьез, в полную силу, предпочитали не рисковать без нужды. К тому же деревянные мечи были тяжелее настоящих и, в отличие от оных, их было невозможно сломать, что Эргард считал дополнительным плюсом.
      Если погода стояла ясная, они выходили во двор, скидывали лишнюю одежду, оставаясь в одних штанах, и приступали к тренировке. И если поначалу они просто отрабатывали приемы нападения и защиты, то потом постепенно увлекались и начинали гонять друг друга по двору, соревнуясь в скорости и ловкости. Бой в такие минуты со стороны напоминал настоящий, и князь с советником веселились, как дети, наставляя друг другу синяки и ссадины. Вскорости после приезда, в один из дней, Эргард заметил, что за ними наблюдают.
      Точнее, наблюдали за Горгридом. Это была молоденькая оборотница лет примерно восемнадцати на вид, золотоволосая и голубоглазая, словно сошедшая с картины знаменитого художника. Она останавливалась около палисадника и наблюдала за боем, не отводя от Горгрида глаз. И Эргард мог поклясться, что друг тоже заметил девушку. С ее появлением он начинал сражаться еще сильнее и яростнее, и, наконец, в один из дней Эргард не выдержал:
      — Эй! — крикнул он другу, едва уже знакомая им девушка снова появилась возле ограды, и для убедительности свистнул. — Горгрид!
      Тот остановился, тяжело дыша:
      — Чего тебе?
      В глазах Эргарда блеснуло лукавство:
      — Иди уже! — приказал он и швырнул в Горгрида деревянным мечом.
      Тот поймал его на лету и несколько секунд просто стоял столбом, потом просветлел лицом и, пристроив мечи под деревом, поспешил к девушке, на ходу натягивая рубаху.
      — Меня ждете? — спросил он, подходя ближе.
      Та вместо ответа взяла его за руку. Эргард проводил парочку взглядом, покачал головой, сдерживая улыбку, и пошел в дом: после полудня обычно приходила Кимеда.
      Несколько раз князь встречался с Иласару для обсуждения торговых пошлин, условий предоставления военной помощи и возможности совместного ведения боевых действий.
      Так прошло лето.

      Листва пожелтела, зарядили дожди, и Эргард с Горгридом перенесли тренировки в дом. По вечерам они зажигали камин и беседовали, глядя на огонь. Говорили о делах, о будущем Вотростена, с удовольствием вспоминали приключения молодости.
      А потом Горгрид уехал. Вернулся он через неделю и, скинув мокрый плащ и перчатки, бросил на стол перед Эргардом письма.
      — От наместника, — прокомментировал он, садясь в кресло к камину. Эргард наполнил кубок вином и молча протянул другу. Тот с благодарностью принял. — На словах он просил передать, что все в порядке, письма больше для отчетности. Но они хотят знать, когда вернется князь.
      Эргард вопросительно приподнял брови, и Горгрид, заметив это, отрицательно покачал головой:
      — Ничего такого, что требовало бы твоего вмешательства, они просто хотят определенности. Я, кстати, тоже.
      Эргард нахмурился. Горгрид продолжал:
      — Еще слуги жалуются на жестокое обращение княгини.
      — Опять?
      — Да. Какую-то девушку Кадиа обварила кипятком.
      Эргард сцепил пальцы, положил на них подбородок и тяжело вздохнул:
      — Пусть наместник решает пока на свое усмотрение, что с ней делать, а я, когда приеду, еще ей ума вправлю. И пожалуйста, хотя бы до возвращения домой не произноси при мне этого слова.
      — Какого?
      — «Княгиня». У меня от него настроение портится.
      — Понял. А слово «Бардульв» при тебе упоминать можно?
      — Можно.
      — Тогда слушай — он вспоминает про тебя каждый день, спрашивает, когда вернется папа. Эргард, мальчишка все же не виноват, что родился магом.
      Князь покачал головой:
      — Ты не понимаешь. Я не испытываю к нему неприязни, Горгрид, он мой сын. Тут другое. Я не доверяю ему, его силе.
      — Не ты один. Даже если бы ты вдруг воспылал к нему горячей любовью, его никогда не примет знать, и в этом главная беда. Князя-оборотня — да, князя-мага — нет. Каждый вотростенец с молоком матери впитывает ненависть к магам, и этой вражде уже две тысячи лет. Но мальчишка скучает по отцу.
      — Я напишу ему, — ответил Эргард. — Только Кадиа в руки мое письмо не давать. Пусть ему прочтет один из советников.
      — Ему же полтора года, Эргард. О чем ты написать хочешь?
      — О том, что люблю и постараюсь не задерживаться.
      — Лучше игрушку какую-нибудь пошли.
      — Какую?
      — Да хоть одну из тех зверушек, что мы на днях видели в лавке.
      — Хорошо, завтра схожу куплю.
      — Эргард?
      — Что?
      — Когда мы вернемся?
      Эргард опять тяжело вздохнул:
      — Не знаю.
      В этот момент от дверей раздался голос.
      — Я знаю, когда вы вернетесь, — громко объявила Кимеда, и Горгрид вздрогнул.
      В лице Эргарда в первое мгновение отразилось непонимание, а затем в глазах его зажегся огонь безоглядной, безудержной радости.
      — Понял, — торопливо пробормотал Горгрид, вскакивая. — Исчезаю.
      Кимеда проводила его взглядом и подошла к князю, обхватила его лицо руками:
      — Я беременна. У тебя будет наследник.
      — А если родится девочка?
      Кимеда ласково и немного снисходительно улыбнулась:
      — Тогда и станем думать. Но мне отчего-то кажется, что все будет хорошо и родится мальчик.
      Эргард поцеловал ладонь оборотницы.
      — Теперь ты оставишь меня? — спросил он с тревогой.
      — Ты этого хочешь?
      — Нет.
      — Тогда не оставлю. Мы будем вместе, пока не родится наш сын, а потом поглядим.
      Эргард порывисто поцеловал ее в шею и, подхватив на руки, понес в спальню.

      Когда на улице уже завыли метели, Горгрид в один из вечеров радостно плюхнулся в кресло:
      — Моя тоже беременна!
      Эргард с силой хлопнул его по плечу:
      — Поздравляю! Тоже заберешь?
      Горгрид вдруг как-то разом погрустнел:
      — Нет. Таяна сразу заявила, что не отдаст мне ребенка. Да и потом, я другое дело. Ты сына собираешься готовить для трона, а я куда дену своего байстрючонка? Хоть я и вдовец, но у меня есть сыновья, которые меня, ты уж прости, вполне устраивают. А здесь все-таки его народ. Нет, пусть остается с матерью, а я буду его периодически навещать. Или он меня, когда подрастет.
      — Или она, — вставил Эргард.
      — Она?
      — Ну да, — князь пожал плечами. — Может ведь и девчонка родиться.
      Горгрид задумчиво потер подбородок:
      — Конечно, все может быть, но до сих пор у меня получались одни мужики.
      Оба расхохотались, и Эргард разлил по бокалам густое красное вино.

      А когда вновь наступило лето, и на укрывшихся пышной листвой деревьях распустились цветы, произошло то, чего все так ждали. Пожилая оборотница, принимавшая у Кимеды роды, вышла и объявила взволнованно ожидавшему князю:
      — Сын.
      Эргард бросился в спальню Кимеды. Опасаясь дышать, приблизился и склонился над мирно посапывающим свертком, ощутил, как разрастается, заполоняя даже самые темные и очерствелые уголки души, нежность. Он протянул руки, и Кимеда вложила в них ребенка.
      — Знаешь, как назовешь его? — спросила она.
      — Да, — прошептал князь, боясь разбудить сына. — Аудмунд.
      — Аудмунд, — задумчиво протянула Кимеда, словно пробуя имя на вкус. — Непривычно для оборотня, но мне нравится.
      В комнату торопливо вошел Раэтин. Сделал движение, намереваясь взять ребенка, но Эргард инстинктивно подался назад. Раэтин рассмеялся:
      — Ты заберешь его, как мы и договаривались, князь. Но, по крайней мере, сейчас я могу подержать собственного внука?
      Эргард сделал над собой видимое усилие и протянул мальчика советнику.
      — Красивый, сильный котенок, — заявил тот с гордостью, оглядев Аудмунда. — На тебя похож, кстати.
      — Спасибо, — пробормотал довольный князь.
      — Через месяц он будет готов к путешествию, — заговорила Кимеда. — Вы можете кормить его мелко порубленным, в кашицу, мясом и протертыми фруктами. Но когда доберетесь до Асгволда, какое-то время еще давайте ему молоко, лучше в рожке, потому что к тому времени у него начнут резаться зубы, в кошачьей ипостаси довольно острые. Молоко котята любят в любом возрасте. Да, и еще — маленькие котята плохо владеют своим телом, и у них могут случаться спонтанные обороты. Не пугайся, когда Аудмунд повзрослеет, это пройдет.
      В голосе ее Эргард расслышал легкую грусть.

      Когда они прощались, стоя у сходней корабля, она плакала. Без конца целовала, гладила Аудмунда, сквозь всхлипывания приговаривая:
      — Котенок, котеночек мой... Береги его, Эргард.
      — Я буду его любить, как тебя. Не волнуйся ни о чем.
      Кимеда поспешно отдернула руки, прижав их к груди, и отвернулась.
      — Уходи, — попросила она. — Скорее...
      Князь сделал движение на сходни, но вернулся. Осторожно отвел свободной рукой ее волосы и поцеловал изгиб шеи.
      — Прибегай ко мне в Асгволд, — прошептал он ей в самое ухо. — Заодно навестишь сына.
      Кимеда молчала, и Эргард осторожно сжал ее плечо:
      — Я буду ждать.
      И, не оглядываясь больше, поднялся с сыном на корабль, где его уже ждал Горгрид. Сходни убрали, со скрипом подняли якоря, зазвучали зычные команды капитана. Корабль ожил, будто огромный причудливый зверь очнулся от сна, и поймал парусами попутный ветер.
      Берег постепенно таял в дали. Эргард стоял, глядя на уменьшающиеся фигуры оборотней, а Кимеда вслед уходящему кораблю все махала и махала рукой. И Эргард, половчей перехватив сына, помахал ей в ответ.


Эпилог


      За окном перекликались часовые. Князь лежал на постели в своем замке в Асгволде и смотрел, как Кимеда одевается.
      — Может, останешься до утра? — предложил он. — Еще раз повидаешься с Аудмундом.
      Оборотница отрицательно покачала головой:
      — Не могу. Корабль отходит с рассветом, а рысью оборачиваться я не хочу.
      — Почему? — удивился князь.
      Все предыдущие без малого двадцать лет Кимеда чаще всего прибегала именно в кошачьем облике. Теперь она обернулась, посмотрела через плечо на Эргарда, и глаза ее сузились до вертикальных щелок.
      — Потому что хочу сохранить семя.
      Когда князь осознал сказанное, на лице его отразилось потрясение.
      — Отец официально объявил меня своей наследницей, — продолжала Кимеда. — И мне теперь, в свою очередь, так же нужна наследница. Или наследник. А сородичей в свою постель пускать я не хочу. После тебя — нет.
      Она подошла, села на кровать и, склонив голову князю на грудь, с силой обняла его:
      — Хочу твоего ребенка.
      Эргард протянул руку и принялся перебирать волосы оборотницы:
      — Ты что, правда все эти годы спала только со мной?
      Та промолчала. Князь вздохнул:
      — И что же ты теперь намерена делать?
      Кимеда подняла на него глаза:
      — Отправлюсь домой. Если обнаружу, что беременна, то в ближайшие месяцы не вернусь. Так и знай — если меня нет, то я жду ребенка.
      — А если не забеременеешь?
      — Прибегу снова.
      Князь поднялся и со всей страстью, на которую был способен, поцеловал Кимеду — мать своего сына, женщину, которую все эти годы искренне любил.
      Кимеда обняла его, привычно потянула носом, вдыхая запах его тела, затем встала и выскользнула за дверь, завязывая накидку. В коридоре ее уже ждал с факелом Горгрид.

      В последующие девять месяцев она в Вотростене не объявлялась, а после прислала письмо, что родила девочку, которую назвала Наэра.
      Аудмунду в момент рождения сестры было уже девятнадцать лет.