Мои отношения с комсомолом

Отметили столетие комсомольской организации. Вспомнили комсомольские стройки, молодой энтузиазм, бодрые патриотические песни разных времен. Были хорошие и не очень хорошие комсомольские руководители, признанные лидеры. Только почему-то большинство из них оказалось в первых рядах «перестроечников», то есть мигом забыв о приоритетах страны «сегодня не личное главное, а сводки рабочего дня», бросились устраивать именно свое личное. Был даже такой руководитель, который, обидевшись, что его куда-то там не выбрали, перенес в отместку районный узел связи в другой, не приспособленный для этого город. И люди мучились, получая письма, посылки, переводы, пенсии с огромной задержкой, пока узел связи не вернули все-таки на место.

С этой организацией, как и со многими другими, у меня складывались особые отношения. Не потому, что я имела какие-то свои взгляды, то есть имела, конечно, но они не шли вразрез с общепринятыми.  Просто я была совершенно не активной, вечно витала где-то в облаках и не вписывалась в общественную жизнь. Как-то учительница географии  назвала меня незаметной, обо мне трудно что-то сказать. А я удивилась: почему же на меня так часто смотрят на улице и оборачиваются вслед, если я такая незаметная? Но я никогда не тянула руку на уроках «спросите меня!», даже если хорошо знала ответ, не выступала ни на каких собраниях, не стремилась быть в центре внимания. Училась я хорошо, но непременно в отличницы не рвалась. Была отличницей в начальных классах, поскольку учеба не вызывала никаких затруднений, потом все чаще стали проскальзывать «четверки», но до «троек» все-таки не доходило.

Конечно, я участвовала во всех пионерских мероприятиях, ходила на собрания, собирала металлом и макулатуру, даже была какое-то время звеньевой. И просто не заметила, когда большинство учеников в классе написали заявления и стали комсомольцами. Я заявление не писала, мне никто не подсказал, это прошло мимо меня. То есть я  оказалась неохваченной вместе с небольшим количеством двоечников и таких же неактивных, как я. Заявление я написала перед окончанием шестого класса, получила рекомендацию классного собрания, следующую рекомендацию должен был дать совет школьной дружины.  Заседание совета несколько раз переносили, потом где-то потерялась моя анкета, в том учебном году я в комсомол не вступила.

Снова начала вступать я уже в начале седьмого класса. В горкоме комсомола удивились, почему я не вступила вместе со всеми, задавали какие-то каверзные вопросы, но все-таки приняли.

После окончания школы я не поступила с первого раз на физический факультет университета, и отец взял меня на должность лаборанта физического кабинета в школу, где он работал директором и преподавал физику. Прежняя лаборантка, на место которой меня приняли, была комсоргом школьной комсомольской организации учителей, и меня, недолго думая, выбрали вместо нее комсоргом «по наследству». Каково это было для вчерашней школьницы, боявшейся лишний раз войти в учительскую! Самая младшая пионервожатая была старше меня на пять лет. А мне их надо было заставить подписаться на комсомольские газеты и журналы. Одна объяснила, что у нее нет денег, вторая заявила, что просто не хочет подписываться, примерно также было и с другими. Меня вызвали на заседание горкома комсомола и стали «прорабатывать» за проваленную подписку. Правда, со мной пошла та самая младшая пионервожатая, стала за меня заступаться.

В университет я со второй попытки поступила. Здесь, видимо, прочитав характеристику, меня выбрали в комсомольское бюро курса, поручили отвечать за учебную работу и даже назначили экспериментальной старостой потока. В мои обязанности входила проверка правильности отмечания посещаемости старостами групп, выполнение поручений, которые могут относиться ко всему потоку. Никаких таких особых поручений не нашлось, старосты прекрасно справлялись без меня, эксперимент незаметно закончился.  Выполняла ли я другие поручения, просто не помню, в лидеры, как и прежде, не стремилась. Вот в общежитии ходила с комиссией, проверяла чистоту и прядок в комнатах. Кого-то осуждали за пьянство, грозились выселить из общежития, одну комнату вроде даже выселили.

И вот я уже работаю в НИИ, куда приехала по распределению. Не удалось и здесь уклониться от комсомольского поручения, выбрали комсоргом лаборатории: сбор комсомольских взносов, организация собраний, экскурсий, походов, соревнований. Проверяющих интересовали только цифры,  можно называть,  какие угодно, уточнять никто не будет.  В нашей лаборатории сравнительно удачно провели ленинский зачет, мне предложили поделиться опытом на городском семинаре. Комсомольский секретарь института собственноручно проверил доклад, дописал необходимую шапку: «А вдруг придут из горкома партии». В первый раз я шапку опустила, увидала заинтересованные взгляды. В следующий раз читала по написанному перед откровенно дремлющим залом.

Из НИИ я уволилась по личным мотивам, вернулась в свой родной город с маленьким ребенком. Стала работать в воинской части. Сначала и на комсомольский учет не хотела становиться, до выхода из комсомольской организации по возрасту оставалось всего четыре месяца. Нет, заставили встать, участвовать в мероприятиях и даже торжественно оставили мне комсомольский билет на вечное хранение, где-то лежит.

У меня от моей комсомольской работы осталось впечатление сплошной формалистики, много ненужного, сейчас без всего этого прекрасно обходятся. А кто-то хорошо поднялся на этих постах, приобрел нужные связи, активно участвовал в дележе общественного пирога. Для многих это оказалось ступенькой к последующей партийной карьере. Но были и энтузиасты, действительно верящие, стремящиеся сделать что-то для людей. Недаром в нашем городе в военные годы оказалось такое количество Героев Советского Союза.