Кочан капусты, или Немцы и болгары в Бессарабии

КОЧАН КАПУСТЫ, или НЕМЦЫ И БОЛГАРЫ В БЕСАРАБИИ
Никто не сомневается, что словом можно убить, вдохновить на подвиг или склонить к каким-нибудь поступкам.  Произнесенные слова – это сама мысль, переданная звуками. Речь многозначна, она вызывает массу ассоциаций, бурю чувств и мыслей, успокаивает или возбуждает, а иногда толкает на безрассудство. Однажды Иван Петров на себе это очень сильно почувствовал, даже изменил характер, в каком-то отношении даже стал другим человеком.

А было все обыденно и банально. Поселился он тогда с женой и двумя детьми в райцентре на юге Одесской области. В выходной день на местном  базарчике купил овощей, фруктов,  уложил их в сумку. И отдельно - кочан капусты, который нес в сетке, именуемой «авоськой».

Встречались прохожие, кто-то шел следом.  Через год он будет знать почти всех жителей районного центра. Но пока это были незнакомые люди, и Иван ни на кого не обращал внимания. За спиной  журчали женские голоса. Не громче, чем шум листьев. Но молодые домохозяйки постепенно приближались. Стало слышно, как одна сказала:

-  Видишь:  капусту купил человек!

- Хозяин! – громко и с насмешкой  прокомментировала другая.

Иван прибавил шагу и  повернул к своему дому. А в ушах все стояло ироничное: «Хозяин!» Зацепил издевательский тон!

Действительно, жители райцентра, сплошь выходцы из соседних болгарских деревень, по одному кочану домой не носят. Они привозят машинами! Солят в бочках, закручивают в стеклянные банки, раскладывают по стеллажам. До нового урожая им всего хватает.

«Им хорошо, - думал Иван. - Вселились в готовые дома, которые построили жившие здесь немцы». Они уехали перед войной, в 1940 году. А болгары, тоже многострадальная нация, не упустили возможности, дружно вселились в их дома. Поэтому у них теперь добротные подвалы, хозяйственные постройки. Многие, он уже знал, обзавелись своими жилищами. Но до немецких построек им далеко. И ему захотелось во что бы то ни стало заиметь свое жилье, свой подвал, свой сарай. Там бы и овощи, и фрукты, и ягоды хранил и не бегал бы с авоськой на базар.

Иван интересовался, откуда появились немцы в Бессарабии? Из разных источников узнал, что это произошло после 1812 года. Необходимо было заселить южную ее часть, Буджак. (Оттуда в Турцию ушло все ногайское население). Русский царь Александр I опубликовал манифест с перечислением прав и привилегий для приглашаемых им немцев-колонистов из Великого герцогства Варшавского и других мест.

Основными причинами, вызвавшими это переселение, были экономический упадок в Польше и Европе после  наполеоновских войн, угнетение со стороны  помещиков и капиталистов, стремление польской церкви обратить  немцев-протестантов в католиков. А в России они освобождались на 10 лет от всех налогов и государственных обязанностей. Неимущие семьи получали материальную поддержку в виде беспроцентного кредита. Каждой семье выделялось по 60 десятин (60,5 га) земли.      

Немцы стали строить свои поселения, называвшиеся колониями.  Многие населенные пункты были названы в ознаменование событий Отечественной войны 1812 года и победы над Наполеоном, например Бородино, Тарутино, Березино, Арциз,  Париж, Лейпциг, Теплиц, Катцбах, Красна, Виттенберг. Все переселенцы и их потомки освобождались от воинской обязанности, пользовались свободой вероисповедания, обучались на родном языке и имели самоуправление.

Первое в Бессарабии немецкое поселение Тарутино было основано в 1814 году немецкоязычными выходцами из герцогства Варшавского (Царства Польского), так называемыми «варшавскими колонистами». Именно Тарутино, куда судьба занесла Ивана, было центром бессарабских немцев. Здесь работали две немецкие гимназии,  для мальчиков и для девочек отдельно, учебное заведение для подготовки учителей  и библиотека, налажен выпуск трех газет на немецком языке. Выпускники гимназий имели возможность обучаться в университетах Одессы, Санкт-Петербурга и Германии.
 
В Тарутино немцы провели изыскательские работы и нашли подземный источник воды. Они пробурили артезианскую скважину, но не ожидали, что напор окажется таким огромным. Вода не только заполнила водопровод, но и вырвалась наружу, минуя трубы. Рассказывают, что немцы выписали два вагона овечьей шерсти, чтобы  утрамбовать ее вокруг труб и укротить разбушевавшуюся скважину. И им это удалось. Но расспросить, как это происходило, было уже не у кого. Райцентр пользовался готовым водопроводом, который самотеком, без водонапорной башни и каких-либо насосов доставлял воду до самых окраин поселка.

Качество воды было изумительным. Из уст в уста передается легенда о том, что поселенцы, имея такую замечательную воду, решили построить в Тарутино пивной завод, не сомневаясь, что их пиво окажется очень высокого качества. Но «разведка» и тогда работала безупречно. Об этом прознали владельцы европейских пивзаводов в Германии. Они приехали в поселок, уплатили зачинщикам большие деньги за то, чтобы они пивзавод не строили. Уничтожили конкурентов, так сказать, на корню!

Впрочем, Иван, все же наряду с легендой, кое-что узнал от свидетелей, местных болгар, о быте немцев. Петру Янчеглову, когда они беседовали, было лет около пятидесяти. В отрочестве он пас овец немецкой семьи.

- Фрау была доброй женщиной. Она давала мне на день столько еды, что даже оставалось. И стал я замечать, что с каждым днем ее становилось меньше ровно на столько, сколько я приносил обратно. Ага, думаю! Это может плохо кончиться. И с тех пор все то, что я не мог съесть, я отдавал собакам или овцам. 

 Ивану тоже дали жилплощадь в бывшем немецком доме. Всего в нем было шесть квартир. Построен он на местности, полого спускавшейся к главной улице, впрочем, как и большинство немецких строений. Райцентр находился в вершине довольно глубокой долины, которую разделяла на две части речушка. Строения располагали по обе ее стороны.

Справа и слева были такие же дома немецкой постройки. Одни окна выходили в соседний двор, другие -  на сторону входных дверей. Рассказывают, был такой случай. К одному болгарину приехал гость, да задержался. Прямо в глаза ему не сказали, что пора и честь знать. Хозяин придумал болгарский прием, как донести ему эту мысль. Он открыл окно в смежной комнате, выходящее в соседский двор, и сделал вид, что с кем-то спорит.

- Да, живет у меня. А кому какое дело? Да пусть хоть навсегда поселяется! Не знаю, когда он уедет. Пусть живет, сколько хочет! Тебе какое дело?

И закрыл окно. Гость все это слышал, тут же стал собираться в дорогу. Он поверил, что соседи его осуждают. 

 Квартиры в доме шли одна за другой. Первая находилась на бельэтаже. В ней с приходом Советской власти поселился заведующий банком. Вторую занимал председатель поселкового Совета. Третью – инженер райсельхозуправления, четвертую - «ночной секретарь райкома» - охранница райкома партии. Иван вселился в пятую квартиру, которую освободил начальник районных электросетей.

Под первой, второй и третьей квартирами располагался обширный подвал с окнами, выходящими в сторону дороги. Четвертая, пятая и шестая квартиры находились в приспособленных для этого хозпристройках: конюшнях, коровниках. Ивану досталась пятая квартира, довольно обширная. Коровам или овцам в ней было просторно. Под ней тоже был подвал и в нем всегда стояла грунтовая вода, им никто не пользовался. А вход был завален различным мусором.

Сама местность располагала к тому, чтобы по склону к речке скатывались грунтовые воды, особенно после дождей. Немцы умело с ними справлялись. Еще виднелись остатки каменных противоливневых сооружений. Но их разобрали местные жители, в основном болгары, для постройки «на халяву» своих домов. Поэтому вдоль дороги даже стали бить родники, а в подвалах все лето стояла вода.

Решив, что освобожденная от мусора площадь перед подвалом послужит ему для хранения тары и инструмента, Иван приступил к ее очистке.  Накопилось его очень много. За первую попытку продвинулся мало. В понедельник ушел на работу. А когда вернулся, вход в подвал был полностью освобожден от мусора, и в нем лежали вещи соседей из четвертой квартиры.

- Это наша площадь, - сказали супруги Ольшанские.

- Чего же вы так ее захламили?

- Она пока нам была не нужна, а сейчас потребовалась, - пояснил полупьяный сосед, которого все звали Ростиком.

«Жаба стала душить!» - понял Иван. И вежливо обратился с вопросом:

- В таком случае, Ростислав, не будете ли Вы так добры, чтобы разрешить мне построить стеллажи в самом подвале?

Ростик великодушно разрешил, хотя и спрашивать его не было нужды. Обширный подвал был пуст. Там  от края до края стояла неглубокая вода, по щиколотку человеку. Иван нарядился в резиновые сапоги и приступил к работе. За выходные он сколотил хорошие полки рядом со входом. До них можно было дотянуться рукой. «Нам хватит пока» - думал он. – А там видно будет».

Уже забивал последние гвозди, когда явился Ростик.

- Мы решили, что на этом месте сами поставим стеллажи. А ты переноси свои вон туда, к дальней стенке.

Это означало, что за каждой мелочью придется брести по воде метров шесть. Иван возмутился:

- Что же ты сразу не сказал? Теперь сам мастери себе полки там, где мне советуешь. Я переносить свои не буду!

- Тогда я их сломаю!

- А топор у меня в руках видишь? Можешь получить обухом по голове! Чего ты тут раскомандовался? Я сейчас созову всех соседей, и пусть они скажут, прав ты или нет?

Ворча под нос проклятия, Ростик удалился в сторону шестой квартиры, в которой жил работник винзавода. Хоть и был он «под мухой», но понял, что правда не на его стороне. 

Так и вошли в зиму. Иван сделал некоторые заготовки и хранил их в подвале и не бегал за каждым кочаном капусты на базар. Квартира оказалась очень теплой, хоть и упрощенной: комната и кухня. Разделяла их печь. Но жить было можно, ожидая улучшения условий. Печь оказалась странной конструкции: колодцы начинались далеко за плитой. В ней можно было жечь метровой длины дрова или снопы камыша и охапки соломы. Немцы ведь поселялись в степной местности, где на топливо шло все, что горит. Но Иван топил ее только углем.

В немецком доме был водопровод, а в первой квартире – даже личный водоотвод – всасывающая канализация. «По большому» все бегали наверх, где стоял общий туалет. 
В первой квартире после обмена поселилась женщина лет шестидесяти с дочерью и маленьким внуком. Она быстро перезнакомилась со всеми соседями, и ей показали, какую часть подвала принадлежит ей по наследству. Теперь как равноправная хозяйка она часто заходила в царство бутылей и ящиков с овощами и фруктами. Что она там делала, никто не видел.

В трехкомнатной квартире на бельэтаже она с внуком мерзла всю зиму. Дочь ее работала проводником на железной дороге и не всегда ночевала дома. Только уголь зря изводили: печь еле нагревалась. Ксения, как звали соседку, часто приходила в квартиру Ивана погреться и поболтать. Относились к ней душевно, часто угощали чаем или чем-нибудь другим.

Наступили первые дни лета. В выходной день забежала к ним Ксения. Она была раскрасневшаяся, взбудораженная. И продолжала с кем-то спорить:

- Это я у них банки украла? Еще чего! На бедную женщину можно наговорить что угодно!

- Что случилось?

- Давайте меняться квартирами! Я больше не могу жить рядом с этими людьми, у которых хватает наглости обвинять меня в воровстве. Трехлитровых банок у них стало меньше! Зачем они мне нужны? Меняться квартирами будете?

- Конечно! Но обмен получится неравноценным. Доплата потребуется?
- Никакой доплаты не надо. Телевизор свой  оставите, мне и хватит.
 
- Тогда начнем перетаскивать вещи? – предложил Иван, боясь, что соседка передумает.

- Давай! Идем туда – несем ваши вещи. Идем обратно – несем мои.

Управились довольно быстро. И та, и другая семья богатства не накопили.
Обмен узаконили в поселковом совете.

Месяц спустя Иван отвез жену с детьми к теще в Одессу, а сам в тот же день вернулся домой. Ему нужно было осмотреть печь и понять, почему она не нагревается? Вскрыл дымоходы, ощупал кирпичи изнутри. И все понял! Эту печь не чистили, видимо, с самого строительства. В каждом колодце был толстый слой сажи, который не давал кирпичам нагреться. Стал он выбирать сажу, соскребать с кирпичей. И вынес в общей сложности двенадцать ведер сажи! Это из печи всего из трех колодцев! Не вытерпел, затопил после чистки. И что же? Тяга оказалась отличной, кирпичи быстро стали нагреваться. Проблема отопления наполовину была решена!

Осталось закупить уголь. В то время, а это были семидесятые годы прошлого века, на одну семью полагалась только одна тонна угля. Естественно, этого было мало. Иван взял отгулы и стал каждый день дежурить на железнодорожной станции. Он даже весовщика подпоил. И завез себе три тонны отличного угля. Всю зиму в квартире было тепло и уютно.

Соседи показали, какое место они отвели новой семье в подвале. Бывшие там стеллажи они забрали себе, так что справа от входа красовался голый пол. Но сухой. Грунтовые воды скапливались в дальнем закутке, принадлежащем третьей квартире. За короткое время Иван поставил отличные стеллажи из металлического уголка, сделанные по заказу в быткомбинате. В это же время он построил сарай с высокими окнами и железной крышей.

Соседка, пожилая гагаузка, сказала однажды:

- Иван, ты – не русский. Ты – молдаван.

- Это почему же?

- А ты все время работаешь, никогда не отдыхаешь.

- Обустраиваюсь.

Вскоре стеллажи ломились от овощей и фруктов. А в сарае подрастали бройлеры. В клетке ждали хозяина две нутрии. Они любили забираться к нему на руки. Так что издевательское «Хозяин!» больше не звучало. Он по всем критериям был настоящим хозяйственным мужчиной.

Дети подросли и пошли в школу, построенную еще немцами. В поселке по-прежнему преобладали немецкие постройки. Из новостроя были контора и гаражи автопредприятия, пункт заправки баллонов сжиженным газом, райком партии и автостанция.

Отдельно следует сказать о маслосырзаводе. Считалось очень престижным устроиться туда на работу. Женщины-болгарки постоянно приворовывали и масло, и сыр. В магазине их не покупали – только у работниц завода. Семьи строили дома, обустраивались, каждому нужны были деньги.

 Ивана поражала скупость и жадность отдельных болгар. Он видел, как сосед наловил мелкой рыбешки и не стесняясь отвешивал буквально крохи на весах ближайшим соседям – продавал. Когда он сам, сибиряк, наловил в местных прудах крупных карасей, то жена его оставила себе на уху, а остальные килограммы раздала соседям – угостила.
 
В этот период государство закупало у населения виноградное вино - по рублю за литр. По тем временам это – высокая цена. Болгары перестали заниматься овощами и полностью засадили огороды виноградниками. Это приносило немалый доход. Картошку и капусту они теперь закупали на базаре. Вино делали двух сортов: «для себя» и на продажу. Для закупок государству шло все, что соответствовало требованиям – содержанию спирта. 

Семь лет прожил Иван в этом благодатном райцентре. Но поскольку как специалист был он в списке резерва кадров, то однажды поступило предложение сменить место жительства и приступить работать на новом месте. Дети подрастали. В городе был пединститут. Так что семья безропотно согласилась на переезд. А там получили новое жилье. И снова – благоустройство, оборудование и утепление балкона, освоение участка под дачу. Началась городская жизнь.