И ад следовал за ним

Всадник въехал в город 2 ноября  1931 года в 5 часов утра. На нем был потертый кожаный плащ, остроносые сапоги с ржавыми шпорами, на его поясе висел кольт в вышитой серебром кобуре, а лицо скрывала тень от широкополой шляпы.
Сан Сити не встретил его ни ревом машин, ни сиянием огней – город был спокоен и безмолвен, лишь листья и вчерашние газеты носил ветер по пустым авеню меж бетонных громад небоскребов.
Ни единый солнечный луч не прорезал еще осенний утренний сумрак, когда всадник миновал колоссы зданий деловых кварталов и вступил на тонущие в тенях деревьев улицы пригорода. Ар-деко небоскребов оставалось позади, здесь готические особняки соседствовали с причудливыми геометрическими форма модерна, но всадника интересовал лишь один дом – роскошная усадьба в неоколониальном стиле, расположенная внизу улицы.
И с первыми лучами солнца он доберется до нее.

Том Фрейзер всегда просыпался рано последние два десятилетия. Он имел все – богатство, власть, влияние, женщин, вина и яства, но что-то в утреннем мареве не давало ему наслаждаться негой теплой постели и спокойствие дремоты, вынуждая подниматься с первыми рассветными лучами и приступать к работе. По тому никто из его сотрудников не бывал удивлен его ранним звонкам и поручениям, тем более, что всех удивлявшихся Том немедленно увольнял. Его адвокат, Зак Лэнгдон принимал его звонки как должное, и не перечил одному из богатейших людей Сан-Сити.
Фрейзер был не в настроении еще со вчерашнего дня, а к утру его недовольство приняло форму однозначного ответа «нет». Никто из семей этих чертовых шахтеров не получит не то что требуемых профсоюзом 250 долларов, он даст им 25, и даже этого будет слишком щедро для чертовых коммунистов и дармоедов. А если кто-то из переживших уже третий в этом году обвал попробует бастовать – что ж, работа сейчас нужна многим, так что вышвырнув их он ничем не будет рисковать. Но уж если кто-то попытается требовать денег и дальше, или связываться с журналистами, или портить Тому кровь еще каким-либо образом, что же, мистер Кавана быстро разберется с бузотерами.
Пятнадцать лет назад Джеб Кавана уже помог Фрейзеру решить ряд проблем с шошонами, претендовавшими на земли с золотоносными рудниками, и после бесследного исчезновения пары десятков особо рьяных защитников их «священных земель», остальные забились в свои резервации и больше не высовывались. С тех пор Кавана работал главой личной охраны Фрейзера, и решал для него вопросы самой разной степени щепетильности.
Том повесил трубку, налил себе кофе и подошел к окну.
Улицу застилал туман, ночь еще была в своих правах, но первые рассветные лучи уже растянули тени древесных скелетов по асфальту. И еще, не сразу, словно та медленно сплеталась из тумана и теней, перед литыми воротами усадьбы, Том заметил фигуру всадника. Всадник не двигался, будто ожидая, когда хозяин дома сам выйдет поприветствовать его.
На лбу Тома выступил холодный пот, но он знал, что этот день наступит, а, значит, подготовился к нему за прошедшие двадцать лет.
Поднявшись в спальню, он надел костюм, нашел в шкафу кобуру и свой старый шестизарядный Кольт, а затем, уже спустившись к парадному входу, подозвал к себе Джеба. Тот лишь кивнул, когда Том передал ему сверток.
Солнце поднималось над городом, разгоняя белесую осеннюю морось.
Всадник неподвижно ожидал.


16 июня 1911 года солнце светило особенно ярко, а небо было особенно голубым. А, может, так просто показалось двум парням, вышедшим из темноты пещер. Солнце заливало пики Сьера-Невада, делая их снежные шапки ослепительно-белыми.
- Мы богаты, Томми, мы богаты! – мужчина в кожаном плаще, широкополой шляпе, сапогах со шпорами  и черными как смоль волосами хлопнул по плечу своего более молодого светловолосого товарища.
Том улыбнулся уголками рта. Пару месяцев назад он ни за что не поверил бы, что эта авантюра Диего выгорит, а не провалиться, как и многие другие его грандиозные начинания.
Диего Макалистер занимался многим – от конокрадства и грабежей до мелкого мошенничества, а в молодости, по крайней мере, как он рассказывал Томми, даже охотился за головами, привозя законникам трупы их врагов в черных мешках, перекинутых через седло, но поиск сокровищ ацтеков выглядел воистину самой безумной из всех его авантюр. Нет, у них не было случайно найденной у старого индейца таинственной карты, Диего ориентировался исключительно на сплетни и слухи о спрятанном конкистадорами где-то в горах золоте, и чем больше нелепицы и чепухи он слышал в грязных салунах от безумных стариков, тем больше распалялся азартом это золото отыскать.
- Куплю своей madre собственное ранчо, а себе посеребренный револьвер  к кобуре – любил говорить он Тому после очередной бутылки текилы, когда они ночевали на холодной глинистой земле. – Я не мой отец, нет, я вернусь к ней богачом, вот тогда и заживем, вот тогда и начнется настоящая жизнь!
Диего унаследовал черноту волос и испанский говор от своей мексиканки матери, а голубизну глаз от шотландца-отца, которого, правда, не видел с семи лет. Однажды он просто выехал на рынок в соседний город и бесследно исчез, вероятно, сбежав со своими были преступными компаньонами, а может и погибнув от рук кого-то, подобного им.
С тех пор и начались странствия его сына. Диего был быстрым стрелком, неплохим следопытом и весьма одаренным жуликом, но одиночество в путешествиях претило ему, по тому калифорнийский Дон Кихот и нашел для себя своего собственного оруженосца, пусть и не блиставшего в его аферах, но всегда готового прикрыть спину даже в самых самоубийственных авантюрах.
Да и Томми не из чего было выбирать, единственным компаньоном нищего калифорнийского сироты был Макалистер, относившийся к Тому как к младшему брату, а значит, если Диего хотел искать древнее проклятое золото, то Томми не посмел бы ему возражать.
Оба мужчины вынесли из пещеры по сумке, груженной золотыми монетами. Диего достал одну из них и с восхищением наблюдал, как солнце играет на золотой поверхности.
Монеты выглядели так, будто были отлиты только вчера, а черепа, отчеканенные на них, и истории о том, что любой, прикоснувшийся к кровавому золоту, награбленному испанцами, рискует навсегда утратить свою душу, Макалистера совершенно не пугали.
- Не беспокойся, hombre, - говорил он Тому – если попаду в ад, то и с дьяволом сумею договориться.
Томас же никогда не был подвержен суевериям, зная, что в этой жизни побеждал не праведник, а тот, кто умел приспосабливаться к жестокости мира. И Том этому научился.
Диего все продолжал любоваться монетой, Том же вынес обе сумки и приладил их к седлу своего коня. Глаза уже привыкли к солнцу, по тому ничто не мешало ему прицелиться.
Диего повернулся к Тому, вероятно собираясь что-то сказать, на его обветренном лице все еще сияла широкая улыбка, когда над горами эхом разнесся грохот выстрела.
Диего упал навзничь, кровь хлынула из его груди, превратив песок вокруг в бурую грязь. Монета выпала из рук и покатилась, остановившись у ног Тома.
- Прости дружище.  - Том вернул револьвер в кобуру. – В честном бою я бы выиграть не смог, ну ни в ближайшие лет десять точно. А тратить все деньги на сраное ранчо знаешь… как-то не охота.
Том поднял монету с земли и сунул в карман. Диего приподнял голову, на его лице все еще стояла улыбка, но уже не та веселая, что была мгновение назад, теперь это была неестественно застывшая кроваво-красная ухмылка восковой статуи. Отхаркнув кровь, Диего засмеялся.
-Тогда увидимся через двадцать лет, ублюдок. Я и из ада тебя достану!
- Сомневаюсь, друг, сомневаюсь. – Том сел на коня и еще раз взглянул на Диего, застывшего в кровавой луже. Пистолет так и остался в кобуре, у Макалистера не хватило сил даже достать его, хотя рука плотно сжала полированную рукоять револьвера, шляпа лежала рядом, не улетев далеко с его головы, а на лице мертвеца, бессмысленно уставившемся в синеву летнего неба, так и застыла кровавая улыбка. Том отвернулся и поскакал прочь, но что-то в словах умирающего Диего осталось в его сердце холодным комочком беспокойства.
Как бы Том не убеждал себя в обратном, в глубине души он знал, что в последний момент  перед смертью Макалистер не лгал. Что же, даже если он и увернется из преисподней, у Тома будет время подготовиться.
Всадник с двумя сумками полными золота скакал прочь от тела, над которым уже начали кружиться грифы.
В тот день Диего Макалистер прожил богатым человеком не более двух часов, а Томас Фрейзер начал свой долгий путь к вершинам богатства и власти.

Фрейзер вышел на террасу и уверенным шагом двинулся к всаднику. Он знал, что тот не нанесет удар сейчас, нет, Диего был не таков, у этого идиота всегда были какие-то нелепые представления о чести.
- Ну здравствуй, hombre. – Голос всадника был хриплым и скрипучим, не то что двадцать лет назад, но у Тома не было сомнений, что перед ним его старый поплечник. – Не ждал меня, вестимо?
- Напротив, hombre, ждал последние десять лет. – Фрейзер пытался выглядеть уверенным и невозмутимым, хотя все его внутренности сковал ужас. – А ты, смотрю, не очень торопился.
- Были кое-какие делишки. – Мертвец ухмыльнулся, обнажив свои черные зубы, и поднял голову.
Томас сделал над собой огромное усилие чтобы ни звуком, ни движением не показать Макалистеру тот страх, что он испытал, увидев Диего вблизи. Его лицо, некогда красивое, теперь ссохлось и покрылось сетью тончайших трещин, бронзу загара сменила могильная серость, а на месте голубых глаз была лишь пара черных провалов. – А ты, смотрю, деньги вложил с умом, домик твой уж получше любого ранчо будет, а?
- Да, вкладывался понемногу то тут, то там. Знаешь, строительство, земли, золотые шахты даже – мир беднеет, я богатею. – Том постарался улыбнуться, но вряд ли его улыбка вышла более естественной, чем оскал стоящего напротив него мертвеца.
- Ты же понимаешь, что я пришел, чтобы отправить тебя в ад, приятель? – Мертвец спешился, и Фрейзер увидел на его поясе вышитую серебром кобуру с револьвером.
- Ну так что, сразимся как два настоящих ковбоя? – Томас прикоснулся к рукояти револьвера, висящего на его поясе.
- Ты выстрелил мне в спину, так с чего бы мне не пристрелить тебя как собаку?- Рот мертвеца растянулся неестественно широко, словно разделив его лицо пополам.
-  Во-первых, ты успел обернуться. Во-вторых, по тому что ты благородный засранец, Диего.  Или крайней мере был таким при жизни. Если бы ты хотел просто убить меня, то не торчал бы перед моим домом с пол часа в ожидании, что я тебя замечу, а вошел бы в дом ночью и всадил пулю мне в лицо пока я сплю. Разве не так?
Мертвец кивнул.
- Ну так давай выйдем, не хочу пачкать свой сад твоими ошметками.
Диего расхохотался, его хриплый смех разнесся эхом над сонным пригородом, обратился воем ветра в голых ветвях и насмешливым кличем ворон.
- А ты все еще малый не промах, Томми! Ну что же, пошли, надеюсь, ты научился стрелять за эти годы.
Две фигуры в шляпах прошли мимо кованого забора и обрамляющих его густых кустов, и остановились посреди улицы. Солнце выглядывало из-за горизонта, делая тени дуэлянтов тощими и длинными, похожими на скелеты деревьев, выстроившихся вряд по обеим сторонам улицы.
Стояла пронзительная тишина. Ветер затих, ни единое его дуновение не шевелило черных прядей мертвеца.
Руки Тома слегка дрожали, но он знал, что выиграет и в этот раз. У него было двадцать лет на подготовку, и не зря он выбрал местом своего жительства этот мрачный город, пропитанный нечестивой магией.
Секунды тянулись как часы, Диего был опытен в таких схватках, две темные дыры его глаз буравили Тома, будто заглядывая в саму его душу.
А за стеной кустов тем временем Том замечал едва видимое движение, и улыбка не могла на мгновение не коснуться его лица, когда в первых утренних лучах блеснула сталь револьвера Джеба Каваны.
Диего обернулся, молниеносно выхватив револьвер. Два выстрела практически одновременно разбили в дребезги утреннюю тишину.
Пуля пробила Джеба насквозь, отбросив его тело словно тряпичную куклу, он умер мгновенно, даже не успев понять, достиг ли цели его выстрел.
Но и Макалистер повалился на землю, из его правого плеча валил черный зловонный дым, револьвер выпал из руки мертвеца, отлетев на несколько метров в сторону.
Томас не спеша достал свое оружие и приблизился к Диего.
- Неужели, приятель, ты думал, что я не подготовлюсь? Я ждал тебя двадцать лет, за это время можно не только переосмыслить взгляды на жизнь, но и найти оружие против ублюдков типа тебя. Не зря я поселился в этой мрачной дыре, Сан Сити называют столицей оккультистов Восточного Побережья. Знаешь кто такие оккультисты, мразь необразованная? Парни, которые знают, как избавлять от потусторонней дряни типа тебя! Пуля, что мистер Кавана, упокой Господь его душу, всадил в тебя, обошлась мне в гребаное состояние. Но знаешь в чем прелесть быть богатым? Я купил две таких! И вторую сейчас всажу в твой гнилой череп!
Все время тирады Тома Диего стоял на коленях держась за свою дымящуюся руку, но улыбка все же не сходила с его мертвого лица.
- Ай да Томми! Обманул-обманул! – жуткий хохот вновь разнесся в прозрачном осеннем воздухе.
- Чего ты ржешь? Подыхать понравилось? – Том приблизился к Макалистеру еще немного, не сводя дула револьвера с его головы.
- Да, просто… Понимаешь, hombre, я вообще-то не один пришел. К тебе тут у многих счеты. Не зря же я ехал сюда так долго – успел собрать по пути пару друзей.
За спиной Диего в утреннем ползучем тумане вырисовывались фигуры. Сначала всего пара, затем больше и больше, словно целая процессия следовала по улице к дому Томаса Фрейзера.
Были среди фигур шахтеры, черные, как сажа, с неестественно вывернутыми конечностями, раздавленными черепами, впалыми щеками, животами, прилипшими к позвоночникам. Рядом с ними шли индейцы, чьи тела покрывали шрамы и пулевые отверстия. Были и те, чьих лиц или одежд Том не узнавал, даже не подозревая, кто они и зачем пришли. Но каждый из призраков узнавал Тома, и десятки пар темных впадин их глаз неотрывно буравили его, проникая своей чернотой в самые черные уголки его души. Вереница мертвецов все тянулось из тумана, обступая Фрейзера.
Руки Тома ходили ходунов, когда, вскинув револьвер, он выпустил свою последнюю спасительную пулю. Она ушла в молоко, пролетев над головами призраков и не задев ни одного из них.
- Хех, столько лет прошло, а стрелять так и не научился. – Диего не спеша поднялся. – Ну что, Томми, встречай гостей.
Мертвецы обступили Фрейзера плотным кольцом, он хотел закричать, но ледяные руки сдавили его горло. Еще не родившийся крик сменился хрипом, когда призраки навалились  на Тома. Расправа происходила в абсолютном безмолвии, только вороны взирали с раскинутых костяных лап древ, изредка издавая свои одобрительные смешки.
К восьми утра солнце полновластно владело белесым небосводом, изредка прорезаемым голубыми шрамами. Туман уходил, процессия мертвецов растворялась вслед за ним, не видимая никем из только начавших просыпаться жителей пригорода.
Лишь одинокий всадник полутенью медленно шествовал по улицам. Его лицо скрывала широкополая шляпа, а через седло был переброшен черный мешок, в очертаниях которого вряд ли можно было различить человеческую фигуру.