Последнее дело Билли Аттертона. Выпуск 14

КОНСЕКВЕНЦИЯ 3

Регулус Варфоломей Краули — самый влиятельный человек во всем Альбионе. Да что там в Альбионе, во всем Триедином королевстве. Влиятельней его только Его Величество, но и это довольно-таки спорный момент. Он считается монополистом в области вооружения, так как он владелец буквально всех фабрик по производству оружия как в Альбионе, так и в Кларне и Ригельштальце. Какие-то предприятия числятся на нем официально, а какие-то записаны на подставных людей. Но все это не отменяет того факта, что Регулуса Краули прозвали в народе Королем Войны и Кровавым Бароном, что звучит намного чаще.

Многие считали и продолжают считать, что война тридцатилетней давности была развязана именно его руками. Все страны стали закупать его оружие, набивая карманы Краули, а он лишь продолжал подливать масла в огонь на политической арене, будучи лордом и советником одного из прошлых королей. Также, пусть и бездоказательно, многие были уверены, что в дворцовом перевороте и убийстве короля Лорна был замешан именно Регулус со своей свитой. Вслед за свержением короля Альбиона и Триединого королевства был убит и настоятель Кларны. Лишь Ригельштальц избежал участи темных времен, вовремя отгородившись от политических интриг соседей.

Помимо оружейных фабрик Регулус успел основать много торговых предприятий и проложить множество торговых путей, в каком-то смысле став казначеем всех золотых монет во всем Триедином королевстве. Помимо этого, его дополнительным заработком стал кораблестроительный промысел, обеспечивающий опять же все страны самым величественным флотом, а купцов торговыми судами. Когда же объявился молодой изобретатель Киллиан Сайкс, предложивший народу новую идею, двигающую прогресс человечества вперед, а именно двигатель, работающий на пару, перед Регулусом встала серьезная проблема, способная разрушить его морской промысел. Жадность завладела его мыслями и пожелала заполучить талантливого юношу себе на службу, но мистер Сайкс отверг щедрое предложение. Киллиан желал запустить первый в мире пароход, но его плавание обернулось трагедией. Ни у кого не было доказательств причастности Краули, но именно после этого инцидента было принято решение отложить идею парохода в дальний ящик до наступления лучших времен. Пусть это и не разрушило финансовый поток Регулуса, но Киллиан Сайкс не отказался от собственной идеи и годом позже по землям Альбиона в свой первый рейс ушел паровоз, ради которого проложили рельсы на дальние расстояния, соединяя основные торговые пути внутри страны.

Но если не считать всего вышесказанного, Регулус Краули был владельцем родовых имений и ферм с виноградниками в Кларне, которые, так или иначе, позволили бы скоротать старость в богатстве, в случае если закончились остальные источники дохода. Также поговаривают, что у самого влиятельного человека Триединого королевства имеются не совсем приличные для его статуса способы заработка. Если верить слухам, у Краули есть свои собственные красные дома, игорные заведения, подпольные бойцовские клубы и многие другие темные промыслы, о которых в светском обществе не принято говорить.

Жизнь Регулуса Краули была насыщена событиями, и за все прожитые им годы он огрубел, став жестоким. Но при его собственном тяжелом характере он был очень умен, хитер, прямолинеен и решителен. Любое начатое им дело доводилось до конца с триумфом, о чем другие могли только мечтать. Любую же ошибку своих подчиненных он не прощал и очень жестоко наказывал. Многих прислуг больше никогда не видели, когда они попадали в опал Кровавого Барона. С противниками и врагами он и вовсе не церемонился. Ему хватало одного лишь намека угрозы в свою сторону, и соперник лишался всего, что было ему дорого. А если и этого было мало, Краули проливал чужую кровь.

Каким бы жестоким и хладнокровным ни был Регулус Краули, в его душе всегда оставалась искра любви и света к собственным детям и прекрасной супруге Августе. Только с ней наедине он отгораживался от всего мира и мог побыть самим собой — задорным мальчишкой, что вкусил плод жизни. Но если супруга прекрасно знала своего возлюбленного, прощая его жестокость, то дети, к сожалению, не видели его заботы и тепла. Регулус любил собственных детей: трех мальчиков и дочку, — но он не смог дать им того, в чем они нуждались, когда были маленькими, а в более старшем возрасте они и вовсе отвернулись от отца, принимая их родственную связь за условность, не более.

И вот теперь, самый влиятельный человек Триединого королевства был бледен, смотря в окно красными от горячки глазами. Лорд Краули был слаб как никогда. Страшная болезнь приковала Льва к собственной постели. Мысли путались, в горле пересыхало, а в кресле неподалеку всегда сидела либо уже старенькая супруга, либо единственная дочь, которая, казалось, только из жалости присматривает за умирающим отцом.

«Удушье Эссидея», — резюмировал доктор Экхарт, ставя диагноз лорду Краули. В тот момент доктор боялся произносить эти слова, догадываясь, что может с ним произойти. Когда же он добавил, что эта болезнь не лечится и Регулус будет медленно умирать, что-то сломалось внутри лорда Краули. Услышав страшные слова, стержень, что держал его в тонусе, не позволял расслабляться, заставлял получить от жизни все, что только возможно, попросту исчез. В одно мгновение влиятельный лорд Триединого королевства отдал бразды правления кому-то другому, сложив голову на плаху и ожидая собственной смерти.

Удушье Эссидея считается страшной болезнью, которую никто не научился лечить. Можно лишь отсрочить собственную смерть, и то ненадолго. Легкие больного наполняются жидкостью, вызывая тем самым чувство нехватки воздуха, удушье, от которого появляется горячка, а все тело будто бы пронизывают иглами. Появляется бред, во время которого больной подчастую забывает самого себя от боли. Доктора всего королевства нашли лишь одно лекарство — сок Айвовых плодов, что растут лишь в джунглях близ Ригельштальца. Этот сок вызывает расслабление мышц у больного, ослабляя приступы боли, это стало заменой кровопусканию. Откачивают жидкость с помощью шприцов, прокалывая легкие — еще одна мучительная операция, способная продлить утекающую сквозь пальцы жизнь больного.

Раньше этой страшной болезнью страдали моряки, дожившие до старости, уходя в мир теней со страшными муками всех тех, кто погиб под толщами вод. Даже само название было дано в честь пиратского мифа об Эссидее, несмотря на врачебную этику в подобных вопросах. Кто-то из ученых медиков даже предлагал дать страшное название, будто сошедшее из кошмарных снов, — пневмония.

Слабый, немощный старик, увидев которого любой враг семьи Краули лишь бы посмеялся и не стал добивать, оставив мучиться. Именно таким был Регулус этим утром, когда солнце выглянуло из-за горизонта и его первые лучи заглянули в окно, полоснув по воспаленным глазам умирающего. Тело болело и лорду стоило титанических усилий перевернуться на бок, чтобы отвернуться от болезненных солнечных лучей. В этот момент проснулась дочь Регулуса, сидящая в кресле. Она услышала, как ворочается отец, подскочила и буквально в один прыжок оказалась возле него.

— Отец, вы в порядке? — тихий голос Клементы слишком резко прорезал тишину в спальне, Регулус поежился от ее слов.

Он тяжело задышал, пытаясь собраться с силами и произнести всего пару слов.

— Велите мне звать доктора Экхарта, отец? — продолжала Клемента, не видя лица отца.

Регулус слабо хлопнул ладонью по простыне, но и это осталось незамеченным взору дочери.

— Отец? Вам плохо? — Клемента аккуратно коснулась белой руки отца. Она была ледяной, и в душе леди Краули будто бы порвалась струна, полоснув по сердцу. Девушка отскочила. — Я скоро буду, отец! Я позову доктора Экхарта!

— Стой! — удушливо ответил Регулус и глаза его заслезились от проделанных усилий. Он ненавидел себя за то, каким он стал, но прекрасно понимал, что еще слишком-слишком рано, пусть тени уже и тянулись к нему со всех сторон. — Кле…мента…

Дочь услышала слабый голос отца и вернулась к постели, присев на ее краешек. Она одной рукой сжала ладонь отца, а другой стерла пот с его лба. По лицу Регулуса было видно, какую страшную боль тот испытывает, но девушка не могла ему помочь.

— Не нужно… звать… Экхарта, — сказал Краули, еле шевеля губами. Ему пришлось закрыть глаза из-за слепящего света. — Доченька… моя…

Сердце Клементы сжалось. Она впервые в жизни услышала, как родной отец так ласково обратился к ней.

— Я здесь… папа.

Краули улыбнулся.

— Я умираю… милая моя. Экхарт… уже не поможет… — Регулус закашлялся и девушка помогла ему немного приподняться, чтобы тот мог откашляться. — Прошу тебя… помоги мне… помочь вам…

— Говори, папа, — по щеке Клементы пробежала слеза. — Все, о чем бы ты ни попросил — я сделаю.

— Вызови… Финеаса… МакАлистера. Я должен… оставить тебе… твое приданное, моя доченька. Раз мне не суждено… увидеть твоей… свадьбы.

Он последними усилиями сжал палец своей дочери, а после пробурчал, забываясь спасительным сном:

— Прикрой окно…

Клемента еще некоторое время сидела на краешке постели, смотря на умирающего отца и не сдерживая слез. Она сжимала его ладонь и гладила того по седым волосам. На лице Регулуса мелькали какие-то скрытые от глаз эмоции, девушка понимала, что даже сквозь сон боль терзает его тело, превращая благость в кошмар.

Леди Краули утерла кулачком слезы и медленно встала, не сводя глаз с отца.

— Я люблю тебя, папа, — произнесла она еле слышно, но тотчас же на лице Регулуса появилась тень улыбки, а сон стал спокойней.

Девушка завесила окна шторами, взяла с кресла книгу, которую читала ночью, пока присматривала за отцом, и направилась к двери, ведущей к пролету главной лестницы особняка семьи Краули. Ей еще предстояло отдать указание вызвать личного юстицара своего отца, чтобы тот составил последнее слово Регулуса Краули — завещание влиятельного человека во всем Триедином королевстве…

* * *

Когда матушка ни свет ни заря отправилась к купцу за грязными одеждами, ждавшими стирки, Тимми выскользнул из их квартирки, где они жили с матушкой, шестью братьями и двумя сестрами, соскочил с покосившейся лесенки прямо на мостовую и, наспех поправляя кепку на взъерошенных волосах, помчался в сторону старых доков. Тимми не любил, когда его заставляли работать, потому убегал из дома, как только просыпался. Хватал крохи со стола, оставленные со вчерашнего дня, и закидывал их в рот. А там, в старых доках, можно было и с друзьями-сиротами поиграть, да и вообще разжиться какой-нибудь ерундовиной, которую можно было продать за пару-тройку половинок (так называют в Альбионе, Кларне и Ригельштальце половину одной монеты золотого льва; такая форма валюты ходит только среди бедного населения, так как иногда целого золотого при уплате за какую-то вещь или услугу бывает много; как пример: среди нищего населения чаще покупают не свежевыпеченный хлеб, а горелые буханки или вовсе пуд муки, которые сами по себе не стоят целого золотого; также существует понятие четвертинки, но ими стараются не пользоваться даже бедняки). Тимми прекрасно знал, что на территории старых доков и складов очень часто происходят стычки бандитов и разбойников, и там можно было отыскать оружие, ценные монетки или еще что-то интересное. Матушка и братья с сестрами не поощряли времяпрепровождение Тимми, даже ругали его, но ему, если честно, было начхать на их мнение.

Тимми Ветрогон мечтал быть искателем приключений, покорять моря, искать могущественные артефакты и в итоге завладеть всем миром!

Так он себе это и представлял, когда вместе с сиротами скакал по обваливающимся погоревшим домам и проржавевшим складам. Он взмахивал тупой ржавой саблей, представляя, как один сражался с тысячами противников и одерживал над ними верх, а после…

Обычно после ему приходилось возвращаться с небес на землю и плестись домой к матушке, выслушивать ее ругань. Тогда в его сладкие грезы вторгалась вся реальность бытия с ее жестокими нравами. Питался Тимми в основном тем, что воровал с торговых прилавков. Иногда его ловили, но он был смелым и смекалистым мальчишкой, потому всегда оставался без наказания.

Ветрогон добрался до старой пекарни, из окон которой уже по мостовым стелился сладкий запах пшеничных булочек. Невольно Тимми облизнулся, а желудок издал протяжное бурчание. Улыбнувшись, мальчишка пробежал к задней двери пекарни, аккуратно ее толкнул — она отворилась. Его взгляд встретился с девчачьими глазами, полными ужаса.

— Тимми, уходи прочь! Отец рядом! — зашипела девочка в белом фартуке и чепчике, невольно делая взмахи руками, прогоняя хулигана.

— Мари, всего одну булочку, и я уйду, — заулыбался мальчишка, и, недолго думая, девчонка засмущалась, улыбнулась в ответ.

— Подожди в переулке пару минут, я сама тебе вынесу. Ты же знаешь, если папа увидит, он выпорет тебя!

Мальчишка заливисто засмеялся.

— Пусть для начала поймает!

И тут за спиной Мари вырос рослый мужчина, взмахивая дубинкой и ударяя ей по ладони другой руки. Этот глухой шлепок эхом отозвался в коридоре, отчего оба ребенка вздрогнули.

— Убирайся прочь, нахлебник! — закричал мужчина и, отталкивая девочку с прохода, помчался за мальчишкой. Тимми сначала поскользнулся на ступенях от неожиданности, но после ловко подскочил и помчался прочь. — Дай только поймаю! Всыплю по пятое число!

Тимми же только смеялся во весь голос, который эхом отражался от зданий и будто бы надсмехался над преследователем. В скором времени мужчина отстал, и Тимми лишь слышал брань в свой адрес, доносящуюся издалека.

Желудок все еще урчал, но мальчишке было не привыкать. Чуть позже он встретится со своими друзьями, и они вместе попытаются сделать одну вылазку на рынок, а там, может, чего-нибудь и утащат. А Мари… Эх, Мари! Тимми с самого детства мечтал всю свою жизнь провести с этой девчонкой, но вот ее отец, которого он даже не знал по имени, все портил. Именно потому зачастую в своих грезах, когда Тимми превращался в знаменитого искателя приключений Тимми Ветрогона, он представлял, как заявляется к отцу Мари и роняет перед ним кошель с золотыми монетами и драгоценными камнями, а сам поднимает красивую Мари на руки и выносит прочь из старой пекарни.

Мальчишка добрел через пустынные территории старых складов до доков, над которыми парили чайки и изредка издавали клич. Он дошел до воды и ополоснул ноги в ледяной воде, после этого вскарабкался на небольшой пирс и, свесив ноги, принялся ждать своих приятелей-сирот.

В своих мыслях он вновь стал красивым и привлекательным искателем приключений Тимми Ветрогоном, который топил пиратские судна в одиночку и купался в объятьях мифических русалок. Он искал могущественные кристаллы силы в руинах античных храмов в джунглях Ригельштальца. И, конечно же, боролся с могучими демонами пустыни из Кларны. Мгновения реальной скудной и жестокой жизни превращались в целые тысячелетия подвигов в его фантазиях. Тимми настолько увлекся своими грезами, что даже не сразу услышал чей-то голос, пытающийся до него докричаться.

— Парень! Парень! Ты глухой, что ли?

Мальчишка встряхнул головой и увидел в нескольких ярдах от себя небольшую лодку, в которой за веслами сидел пугающего вида мужчина в красном пальто, а на его лице была белоснежная театральная маска. Тимми резко вскочил на ноги от испуга и сделал несколько шагов назад, приготовившись в любое мгновение рвануть прочь. Мужчина в красном пальто его очень сильно пугал, и он даже не сразу заметил, что помимо него в лодке есть еще один человек, большой, как медведь, он лежал в самой лодке, и его темная куртка была в темных бурых пятнах.

— Хочешь получить несколько монет? — произнес мужчина в красном пальто, и голос его был совершенно без эмоций, ледяным, будто с Тимми разговаривал мертвец.

Мальчишка сделал несколько шагов назад.

— Не бойся, — вновь сказал мужчина в маске и достал из кармана несколько золотых львов, бросил их на пирс. Монеты звонко ударились о настил и покатились. Одна из них даже могла упасть в воду, если бы мальчишка быстро не среагировал и не подхватил ее у самого края. — Поможешь мне и моему другу — получишь вдвое больше.

Тимми крепко сжал пять монет у себя в кулаке, пересчитывая их пальцем, а после спрятал в кармане. Ему было до безумия страшно, но чувство наживы взяло верх. На мгновение он увидел самого себя со стороны — повзрослевшего и успешного искателя приключений Тимми Ветрогона. Это придало ему храбрости.

— Что нужно делать?

— Помоги пришвартовать лодку и вытащить этого толстяка на сушу, — сухо произнес мужчина, указывая на своего приятеля.

— Но он же весит, наверное, как корабль — удивился мальчишка, но не стал дожидаться ответа. Отыскал длинную палку, которой можно было зацепить лодку, и вместе с мужчиной в красном пальто помог пришвартовать ее к берегу.

Мужчина поднялся на ноги и зашатался, оперся рукой о борт лодки и неуверенно выбрался на сушу. Он резко схватил себя за бок и пошатнулся, падая на сырую землю. Он приземлился на колени, и Тимми уже подбежал к нему, чтобы помочь, но мужчина резко отстранил его.

— Я сам, — огрызнулся мужчина в красном пальто. — Посмотри, как там названный тобой Медведь.

Мальчишка подошел к лодке. На ее дне лежал не просто мужчина, а великан, занимающий собой почти все пространство в лодке. Тимми даже удивился, как они вдвоем поместились здесь и вовсе не пошли ко дну. На Медведе была темная куртка рабочего с пятнами крови, это мальчишка быстро смекнул, грубые кожаные штаны и тяжелые ботинки. Одним таким ботинком можно было зашибить насмерть. А руки великана были такими большими, что своей лапищей он мог схватить Тимми за голову и попросту раздавить ее.

Великан тяжело дышал, а зрачки под веками лихорадочно бегали. Мальчишка потянулся, чтобы коснуться руки великана, но не успел. Глаза Медведя открылись, налившись кровью и яростью, а рука метнулась в сторону мальчика, подобно броску змеи, обхватила его шею и сжала со всей немыслимой силой. Одно мгновение, которого мальчик даже не успел заметить, стерло будущую жизнь великого искателя приключений Тимми Ветрогона.

Великан еще долго сжимал шею погибшего мальчика, пока мистер Доджер не ударил того по руке. Тело Тимми упало на землю, а после скатилось в сторону; мелкие волны омывали его.

— Что ты творишь, ублюдок? — закричал мужчина в красном пальто. — Шперак, ты в своем уме?

Но великан не понимал слов мистера Доджера, страшная и мучительная боль сковала его рассудок. Он оставался на грани между жизнью и смертью и боролся из последних сил за свое спасение. За кровавой пеленой ему виделись одни враги, но знакомый безжизненный голос успокоил его, Шперак вновь закрыл глаза.

— Твою мать, Шперак! — выругался Доджер. — Надеюсь, она уцелела…

С этими словами Доджер распахнул свой плащ и принялся руками отпарывать подкладку, за которым скрывался потайной карман. Из него он достал небольшую закупоренную мензурку с ярко-красной жидкостью, похожей на кровь.

— Уцелела, — сухо произнес он и откупорил мензурку.

В нос ударил резкий тошнотворный запах, отчего даже Доджера передернуло. Он сделал небольшой глоток, осушив четверть емкости, и быстро заткнул мензурку, зная, что последует за этим действием. Все его мышцы сковала сумасшедшая боль, складывая его буквально пополам прямо на земле. Мужчина закричал, но никто не слышал его криков. Боль застилала глаза, не позволяла мыслить, но после боль ушла. Пришло умиротворение и спокойствие, накатила сонливость, а серость туманного утра превратилась в яркий солнечный день. Доджер встряхнул голову, отгоняя сладкий дурман и прочищая мысли, а после поднялся, брезгливо отряхивая свое пальто.

— Еще одно испорчено, — устало произнес Доджер.

А после он снял свою маску, чтобы протереть лицо от пота. В это мгновение он был счастлив, что никто не мог видеть его настоящего лица, вечно скрываемого маской. Вернул маску на место и потянулся к Шпераку. Аккуратно приоткрыл его рот и влил остатки ярко-красной жидкости из мензурки, а после отошел от лодки на несколько шагов, боясь страшных последствий.

Великан резко сел и взвыл, подобно яростному дикому зверю, его руки и ноги ломало, мышцы напрягались и расслаблялись, а из носа брызнула кровь. Вой продолжался так долго, что Шперак даже охрип, а после вновь упал на спину, возвращаясь в забытие.

Мистер Доджер вздохнул спокойно. Он боялся, что под действием зелья Хаатун Шперака поглотит жажда крови, но тот смог выстоять против темного проклятья Таханских берсерков. Теперь оставалось только ждать, когда Шперак придет в себя и лучше бы это произошло до того, как Хаатун прекратит свое действие.

Мужчина в красном пальто подошел к телу мальчика, аккуратно поднял на руки и понес к пирсу, на котором тот и сидел до их роковой встречи.

— Прости его, парень, — произнес Доджер, усаживая мальчишку и прислоняя его к столбу. — Он не хотел причинять тебе боль. И меня прости, я не думал, что все закончится именно так.

Мужчина бросил в карман мальчика еще двадцать монет и ладонью закрыл его веки.

— …и встреча наша состоится пред древом, что сторожит Танат…

Доджер присел рядом с мальчиком, вглядываясь куда-то вдаль за горизонт. Сегодня он выжил и смог уберечь Шперака. Нет, он не руководствовался дружескими мотивами, как бы не так. Доджер скорее ненавидел этого великана, но прекрасно понимал, что такого зверя лучше иметь в друзьях, чем в противниках. А истинная причина спасения состояла в деньгах, которые Шперак получил сразу, решив не оставлять кубышку и ее донышко. Мистеру Доджеру было прекрасно известно о той хитрости, которую хотел провести великан под носом у собственных же людей.

— А это правда, что там за морем в Кларне существуют пустынные демоны?

Мистер Доджер снял с лица маску и повернул голову к мальчику, улыбаясь. Рядом с ним сидел юноша, одетый в пиратский камзол, а на голове его была треуголка.

— Я их никогда не видел. Но, зная какие чудеса окружают нас, я волен этому верить, Тимми Ветрогон, — произнес мужчина в красном пальто.

Юноша улыбнулся и глянул на мальчика, который сидел по левую сторону от Доджера.

— С ним все будет в порядке?

— Это уже не нам решать, — ответил Доджер, возвращая маску на лицо и поднимаясь. Он прошел по пирсу, возвращаясь к лодке, в которой приходил в себя Шперак.

Кроме маленького мальчика по имени Тимми, на пирсе никого не было…

* * *

— Я горжусь тобой, Ди…

Селеста кружила вокруг бледного и уставшего брата, улыбаясь, но Дилас не мог оценить ее оптимизма. Он чудом пережил эту ночь, дважды находясь ногой в могиле, но чудом спасаясь из объятий тени. Внутри себя мужчина думал, что он вскоре воссоединится со своей семьей, но этому не было суждено случиться. Призрак сестры, оживленный силой янтарного камня, заставлял его бороться за жизнь, сражаться и каждый раз бросаться в пекло за треклятым Аттертоном.

«От него зависит все», — говорила ему сестра.

«Он — единственный путь к спасению», — твердила она.

«Его решение — цена всех наших жизней», — продолжала она.

Но каждый раз грань ее мыслей была размыта, и Дилас не мог уяснить самого главного: почему так ценна жизнь Аттертона? Только размытые объяснения, что его судьба изменит все. Он то ли спаситель рода человеческого, во что, если честно, Дилас не верил, то ли мессия, что предречет некое пророчество, подобно одному из Святых. Каждый раз злая мысль бросить это дело зрела в голове Диласа, и каждый раз он получал веское доказательство продолжать следовать этим путем.

Берлогой Диласа было брошенное поместье на северной окраине города. Простолюдины к поместью не приближались, так как о нем ходили разного рода темные слухи. Кто-то говорил, что в этом поместье жил лорд Уайтман с семьей, и они были убиты в один день в эпоху темных времен, а потому их неупокоеные души ищут возмездия, что не являлось правдой. Другие говорили, что на поместье лежит страшное проклятье и любой, кто посмеет вынести из старого дома хоть какую-нибудь вещь, на следующее же утро погибнет в страшных муках, что также было неправдой. Да и само поместье было давным-давно разграблено. А третьи и вовсе упоминали о некоем демоне, что посреди ночи разжигал огонь в камине поместья и приносил кровавые жертвы. И если увидеть дым из печной трубы, то ждут тебя несчастья, а если увидишь тень демона в окне — то ты станешь его следующей жертвой. Ясное дело, и это было лишь глупым домыслом.

Но слухи не берутся с пустого места, долгое время Диласу пришлось возводить крепкий фундамент в умах местного населения, распространяя эти слухи, чтобы никто не посмел вторгнуться в его берлогу. Он раз в месяц разжигал камин посреди ночи, ходил мимо окон, а время от времени создавал и страшные гнетущие звуки, чтобы никому даже в ум не пришла мысль проникнуть в поместье. Он сам обитал на чердаке, где в теплое время года было прохладно, а зимой — тепло. Правда время от времени приходилось латать крышу, причем посреди ночи, когда она начинала протекать, а также установить небольшую печурку, трубу от которой Дилас специально вывел на второй этаж, чтобы не привлекать лишнего внимания и создать атмосферу мистического тумана в помещениях самого поместья. Здесь расположилась небольшая кровать, немного кухонной утвари, так как Диласу не всегда получалось питаться в различных заведениях или покупать уже сготовленную пищу. Бывали моменты, когда и ему самому приходилось ставить сковороду на печурку и готовить хоть что-то простенькое, чтобы утолить голод. Жизнь в одиночестве многому его научила. Еще было два сундука с одеждой, один достался от матери и уже разваливался — дерево отсырело, а замки и петли проржавели; но Дилас не мог избавиться от него.

Также Дилас прекрасно знал, что однажды в заброшенное поместье могут заявиться и незваные гости: миротворцы или те, кто захочет заполучить голову Фернидада, ведь за нее объявлена награда. Именно для таких случаев у Диласа было припасено два пути отхода: один через окно на дерево, от которого идут мостки дальше по деревьям вглубь рощи, которая расположилась рядом, другой путь по крыше с протянутой вдаль веревочной дорогой, к которой нужно лишь зацепиться крюком и съехать на крышу старой конюшни. Помимо этого, первые два этажа поместья оборудованы хитрыми ловушками, одни из них опасны для жизни противников, они находятся ближе к самому чердаку, другие должны отогнать непрошеных гостей и подать знак о надвигающейся опасности. Но за все время, что Дилас жил на чердаке этого поместья, еще никто не заглядывал к нему на огонек.

Дилас устало подкинул несколько поленьев в печурку, разложил кору и зажег огонь. Пламя занялось сухим деревом, затрещало, своими языками лаская кору и сучья. Затем Дилас кинул в огонь несколько трав, как учила мама, и закрыл дверцу печурки. Пряный аромат тут же полился из ее отверстий, наполняя помещение чердака, а Селеста продолжала танцевать вокруг Диласа.

Фернидад скинул куртку на стул возле кровати и устало облокотился на него. На нем не было лица, и ему нужен был отдых, которого он заслуживал, но некое чувство тревоги не покидало мужчину.

— Си, ты уверена, что мы все делаем правильно? — произнес он, присаживаясь на край кровати и снимая ботинки.

Призрак сестры остановился на мгновение, удивленно смотря в глаза брата, а после вновь закружила под одной ей слышимую музыку.

— Стоило ли спасать Аттертона? Сегодня полегло столько людей, и плохих и хороших, и все ради его глупой авантюры.

Дилас снял с себя штаны, оставшись в одной лишь рубахе и трусах. Он оперся руками о кровать и поднялся, направившись к ведру.

— Ди, может, ты пока этого и не видишь, но грядут темные времена, — отозвалась Селеста, отворачиваясь от Диласа, пока тот отливал в ведро.

Обычно брат Селесты несколько смущался ее присутствия в такие моменты, либо просил ее на время исчезнуть, но сейчас у него не было ни сил, ни желания быть приличным, чего требовали манеры. Они оба были взрослыми, если, конечно, это понятие можно причислить к приведению, и потому в данный момент не видел ничего страшного в своем естественном действии.

Когда он вернулся и сел на кровать, Селеста присела рядом.

— Дилас, тебе сложно осознать масштаб грядущих событий, — она взяла его ладонь своей маленькой ручкой, — но поверь мне, только от мистера Аттертона будет зависеть, сколько крови прольется в грядущей войне.

— Войне? — Дилас серьезно удивился, так как он впервые услышал о какой-то предстоящей войне из уст собственной сестры. — О чем ты говоришь, Си?

Взгляд Селесты был печален, и она уже хотела отвернуться от брата, но он не позволил ей, нежно прижав ладонь к ее щеке, которая казалась теплой и холодной одновременно.

— Скоро разразится война, Дилас! — произнесла она. — Такого масштаба, что все прочие войны покажутся лишь детской шалостью. Могущественные силы ввязались в эту схватку, и пока что каждая сторона только набирает силы для последующего сражения. Огонь пройдет по этим землям, оставляя за собой лишь смерть и пепел. То, что может случиться — ужасающе!

— Но причем здесь Аттертон?

— Судьба-злодейка надсмехается надо всеми нами, Дилас. Она вольна дать нам светоч в царстве мрака, но лишь один-единственный. И этот светоч — мистер Аттертон. Если мы хотим выжить, и живые и мертвые, мы должны приложить все усилия, чтобы Уильям Аттертон исполнил свое предназначение, Дилас! Но тьма не дремлет, Ди, она будет пытаться обмануть нас, будет заставлять силой и ложью свернуть с этого пути… Но…

Селеста заплакала, а после уткнулась головой Диласу в грудь.

— Прости, братец! Ты ведь не понимаешь. Ты не видел того, что видела я. Просто поверь мне, если Уильям Аттертон погибнет — погибнет все живое на этом свете. Все, что ты знаешь, перестанет существовать. Почему именно он — я не знаю. Что он должен сделать и как он должен все исправить — я не знаю. Лишь вижу два пути: в одном он жив и жив сам мир вокруг нас, даже здесь, в Тени; в другом он мертв, а вслед за ним мертво и все вокруг.

Дилас гладил сестру по волосам, пытаясь понять смысл сказанных ей слов, но слишком много вопросов у него было, на которые он все равно бы не получил ответ. Селеста отстранилась, утирая призрачные слезы.

— Тебе нужно отдохнуть, братец, — ласково произнесла она, целуя в щеку. — Ты так измотан, а вскоре ему вновь понадобится твоя помощь. Я вместе с матушкой и отцом очень сильно любим тебя, Дилас. Ты наша гордость!

Селеста помогла Диласу лечь, усаживаясь на краешке кровати и поглаживая того по руке.

— И я вас люблю, — произнес мужчина, закрывая глаза.

Он уже почувствовал, как дрема начинает накатываться на него, но в голове прозвенел некий звоночек. Чувство тревоги вернулось, заставив сердце биться, как бешенное, а самого Диласа напрячься, готовясь к схватке.

На втором этаже поместья зазвенели пустые банки, и Дилас спрыгнул с кровати, Селесты уже не было рядом. В спешке Фернидад накинул на себя штаны и вытащил из-под соломенного тюфяка, что заменял ему матрас на кровати, короткий клинок.

— Мистер Фернидад…

Голос прозвучал будто бы отовсюду сразу, и Дилас закрутился на месте в поисках незваного гостя, а вернее, гостьи. Голос был женским и ласкающим слух.

— Я долго следила за вами, изучала, пыталась понять, заслуживаете ли вы моего пристального внимания.

— Кто ты? — громко произнес Дилас, пытаясь взглядом выловить гостью. — Покажись!

Но незнакомка будто бы и не слышала слов Фернидада.

— Эта ночь расставила все по своим местам. Вор, разбойник, убийца! Вы доказали, мистер Фернидад, что я не ошиблась в своих суждениях и верно обратила на вас свое внимание.

— Да кто ты такая, демон тебя дери, и как нашла меня? — Дилас начал выходить из себя. Он был жутко уставшим и прекрасно понимал, что, если ему навяжут драку, он проиграет. А пытаться бежать он не мог, пока не знал, где именно находится неприятель. Поняв, что незнакомка, скорее всего, словно кошка, маневрирует на балках под крышей, он стал выглядывать ее там.

— Отыскать вас было не сложно, труднее найти доказательства вашей вины! Я позволила себе посмотреть этот странный спектакль, что вы здесь устроили, и у меня есть к вам лишь один вопрос: с кем вы разговаривали? Ведь кроме вас и меня здесь никого не было.

Небольшими шагами Дилас отступал к окну, за которым находились мостки к дереву, а следом и дальше в рощу.

— Не твое собачье дело!

— Бежать бессмысленно, мистер Фернидад.

— Назовись! — закричал Дилас. — Кто ты?

— Я твой судья и палач, мистер Фернидад, — при этих словах в нескольких ярдах перед Диласом с балки на пол упала тень в плаще, ловко приземляясь на ноги. Мужчина выставил перед собой клинок, продолжая отступать. — За все загубленные тобой жизни, за все золото мира, что ты отнял у нуждающихся, за все злодеяния, что ты совершил, я жажду возмездия!

Сегодня ты умрешь, Дилас Фернидад!..

* * *

Темная комната. Кажется, что у нее нет ни пола, ни потолка, ни стен. Кругом одна непроглядная тьма. Посреди этой комнаты стоит стул, а к нему привязан мужчина без сознания. У него короткая козлиная бородка и одутловатое лицо. Есть упитанное брюшко, которое выглядывает из-под рубахи. На голове темные вьющиеся волосы, сухие и ломкие, такое чувство, что это волосы с лобка, они выглядят так же.

Один хлесткий удар по лицу — и мужчина приходит в себя, но не может понять, кто именно нанес ему этот удар, рядом с ним никого нет. Он пытается сфокусировать зрение, но кругом лишь тьма. Он пытается вспомнить, что с ним произошло, но в памяти провал. Он заходил в пивнушку после долгого и трудного дня, и, когда двери за ним закрылись, он очнулся в этой комнате. Он пытается открыть рот, чтобы что-то произнести, но все пересохло, он даже не может выдавить из себя малейший звук. Тишина. Его руки связаны веревкой за спинкой стула, ноги привязаны к ножкам. Он может шевелить лишь головой. Мужчина в растерянности, на него накатывает страх. Хочется кричать, и он кричит, но ни единый звук не вырывается из его рта. Он начинает беззвучно рыдать, слезы текут по его щекам, заливая рубаху.

Так проходит вечность, и только тогда он слышит мерные шаги, приближающиеся к нему. Среди тьмы он видит силуэт человека, но и он сам будто бы и есть часть тьмы. Силуэт приближается, и мужчине кажется, что он может рассмотреть черты лица, но на самом деле понимает, что видит не лицо, а маску. Черную, как тьма вокруг, маску, за которой прячется незнакомец в черных одеяниях. Выделяются лишь перчатки незнакомца, они на удивление белые.

— Ринальдо Дэвис, — звучит голос человека в маске. — Не бойтесь меня, мистер Дэвис. Вы оказались здесь не случайно. Вы были избраны для великой цели.

— Кто вы? — прорезался голос привязанного мужчины, будто кто-то позволил ему говорить.

Силуэт в маске усмехнулся.

— Я тот, в чьих руках ваша жизнь, мистер Дэвис. И именно потому, я прошу вас повиноваться мне, если, конечно, вам дорога собственная жизнь!

Смысл сказанных слов быстро дошел до Ринальдо и от страха тот залебезил перед незнакомцем.

— Прошу вас, поща…

Силуэт сжал ладонь в кулак, и голос Дэвиса моментально исчез.

— Я не потерплю этот жалкий скулеж, мистер Дэвис. Хотите жить — следуйте моим повелениям. Вы услышали меня?

Сквозь слезы Ринальдо попытался ответить, но издал лишь хрип. Тогда он кивнул.

— Мне нужно, чтобы вы нашли для меня одного человека, мистер Дэвис.

— Ко-конечно! — голос опять прорезался. — Кого мне нужно будет найти?

Ринальдо Дэвису на мгновение показалось, что маска улыбнулась ему, а после незнакомец ответил:

— Вам нужно привести ко мне Уильяма Аттертона!..

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...


"Последнее дело Билли Аттертона" - интерактивный роман с элементами мистики и детектива. Сюжет бурно развивается на просторах площадки ВКонтакте, где и приобретает свою ноту нелинейности происходящего. Обычные читатели голосуют именно за тот поворот сюжета, который хотят видеть, и так или иначе влияют на судьбу главных героев. Если и вы желаете принять непосредственное участие в развитии сериала, милости просим в гости: https://vk.com/william_atterton