Один и девять

Неделя началась ничего так. Выполнил пару заказов – отбил затраты на метро, и отправился домой. Потом поехал помогать маме с покупками. Набрали кучу всякой херни на две с чем-то ко Дню рождения брата. Пёрли это всё из Ленты вдоль Обводника: сыпал мелкий холодный дождь, дул ветерок в рожу, перебивая дыхание.

Когда наступил др и все собрались, компания разделилась на три фракции: старушки-мамы, студенты-щеглы и те, что посередине, – недозрелые листья осени, что едва-едва срываются, но ещё держатся из последних сил. Разговор поначалу был общим: каждый пытался вставить о себе что-то больно важное, но и каждому было плевать о чужом. А после пары бокалов красненького старушек повело, и они взяли вожжи в свои руки. Они рассказывали о детстве, своём детстве. Как воровали кукурузу, как бегали в кино с уроков, как солнце грело, а шнурки никто не завязывал, и как старик с кукурузного поля уже тогда (рефреном в сейчас) предсказывал скуку взросления: чего ж вы не попросите-то, у меня этой кукурузы – девать некуды. Достали торт. Я вставил свечи с цифрами 9 и 1, но число вышло комично велико для именинника, и все рассмеялись ироничному кряхтенью, с которым он задувал их.

На следующий день я вёз доставку с Московских ворот, ждал автобус и смотрел на арку, на то, как свет вечерним слоем отражается от камня, от скульптур доспехов и коней. Шопенгавер говорит, что созерцание света и его игры есть высшее эстетическое наслаждение, потому что не затрагивает никаких вожделений в отличие от осязания, вкуса, обоняния. Когда добрался до адреса отдавать часы, мне открыла бойкая старушка, которая не давала ходу ко мне своему, видимо, внуку. Ему-то я и привёз часы. «Всё нормально, ба, дай мне расплатиться с человеком», - сказал он. Старушка протёрла мимоходом мне спину рукой ( будто она, спина, была в пыли) и подарила мне три конфеты: «А у меня сегодня День рождения, 91 год исполнился». Пока получал деньги за доставку, пожелал имениннице прожить ещё столько же. Она улыбнулась и ответила реверансом.

В пятницу провожали с братом маму на вокзале. Она попросила его посмотреть планшет, а то он тупит. Брат отказался, резонно аргументировав, что надо сначала научиться пользоваться вещью, тогда и проблемы не будут возникать. Ведь если нагрузить на девайс всякого хлама, то он и не  сможет работать исправно. Ей даже ответить было нечего. Неплохо он её. Но потом она сказала, что у такой глупой матери больно умные сыновья, и расплакалась. Оставшиеся проводы были мучительно молчаливы.

На выходных я вместе с Салом и С. отправился в Мод, плясать под восьмибитную музыку. Набрался пива и отбил себе все пятки. А после, уже в баре, нам приносила тёмное пиво официантка в пышной короткой юбке, недовольно поглядывая на нас. Мы сидели одни в закрывающемся баре и довольно громкими голосами обсуждали взрослые вопросы отчуждения и одиночества.