Как я спас человека и впервые увидел голую девушку

Руки ужасно болели от ударов по двери, которая, несмотря на свою тонкость, никак не хотела ломаться. В лесах прошлого росли деревья, они цеплялись корнями за неприветливую бедную почву, гнулись, но не ломались под ветром. После пришел человек и объединил эти деревья одной целью – отгородить меня от лучшего человека. Человек сделал дверь.

Лучший человек – любимый человек. Прошел уже, наверное, год, с тех пор, как я переехал в этот небольшой шотландский городок. Люди здесь были мрачнее, чем в Уэльсе, что подтверждалось, в том числе, тем, как они стремились закрашивать свои яркие рыжие волосы черной краской. Свою мраморную кожу они скрывали под бесформенными старыми кожаными неизменно черными куртками. Глаза всех оттенков радуги они скрывали под черным стеклом безвкусных очков. Это были далеко не плохие люди, но, казалось, они заблудившиеся странники, забывшие до дома дорогу. В этих горах их предки жили поколение за поколением своим особым укладом жизни, пока однажды все поголовно не потеряли нить, связывающую их с прошлым, а заодно и себя.

Все такую же заблудившуюся в лабиринтах жизни, увидел я, однажды, на мосту рыжую девушку, что не пыталась скрыть цвет своих волос под краской. Смертельно грустна была она. Я сразу отвлекся от мыслей о том, что вот эта речка подо мной течет и впадает в северное море, откуда течением Гольф-Стрим уносится далеко на северо-восток к берегам России, откуда мы с родителями переехали в Уэльс, когда я был совсем маленьким. Я уже почти не помню, что она собой представляет, но знаю одно, что, покинув ее, я так ни разу и не смог почувствовать себя как дома где бы то ни было.

В какой-то степени я был, как эта девушка на мосту. Я тоже не знал, где мой настоящий дом, но хотя бы не старался тщательно окружить себя черным цветом со всех сторон, ибо, когда вокруг так пасмурно, то черный цвет только усугубляет всеобщее уныние. Я не любил черный цвет, но сразу полюбил ее, одетую в черное. Она пришла на этот мост так же, как и я. Но пришла не так, как я.

Я любил природу и выбирался в лес или к реке, когда было свободное время. С одноклассниками я пока сдружиться не мог, но одиночество не останавливало моего желания побыть на природе. Потому я просто сидел на мосту, не спеша прогуливался вокруг и наслаждался видами деревьев и воды. Девушка же пришла на мост торопясь, но, при этом, очень нерешительно. Увидев меня, она сбавила темп, после, резко остановившись, несколько минут ждала кого-то или чего-то, после чего так же резко ушла.

Каково было мое удивление и скромная затаившаяся глубоко в груди радость, когда я увидел ее опять на том же мосту спустя пару дней. С тех пор она заняла мои мысли, и я начал ходить на мост каждый день. Спустя неделю или две она нетерпеливо подошла ко мне и возмущенно спросила, почему я всегда здесь. Я не знал, что ответить. Мне было лет 12, а ей, оказалось, 14. Я был ещё ребенком занятый своими бесконечными мыслями и фантазиями, а она в свои 14 уже узнала многое о жизни и мужчинах. Я был худощавым и не высоким с бесцветными волосами и глазами – она обладала привлекательной фигурой, ярко-рыжими волосами, и ярко-зелеными глазами. Но на тот момент меня волновало то, что она была еще более грустна, чем нетерпелива.

Однако кое-что изменилось в тот же момент. В ответ на ее вопрос я начал нести что-то бессвязное, чего она явно не ожидала. Ее красивое от природы и старательно изуродованное пирсингом и черным макияжем лицо скривилось в усмешке. Это зрелище мне понравилось. С тех пор я смешил ее на мосту каждый день. Ее улыбка отзывалась приятной тяжестью в моем сердце, и спустя некоторое время мы начали видеться не только на мосту, а она предпочла своим бесчисленным ухажерам моё общество. Но стоило мне сказать, что мне плохо, когда она не рядом со мной, как она сразу становилась серьезной и задумчивой.

И все-таки не смотря на мои усилия, большую часть времени она была грустна. На мост в те первые разы она приходила, чтобы сброситься с него, но не могла этого сделать при свидетеле – мне. Своими шуточками и простотой я спас ее от самого страшного греха в человеческом мире.

Прошло время, и я стал частым гостем в простеньком доме ее матери. Мать была не такой хорошей, как хотелось бы для такого прекрасного человека, как ее дочь, но дочь она любила всем сердцем. Она познакомила меня с некоторыми своими бледными друзьями в черном, и мы ходили вместе с ними в местный бар, где было ужасно накурено и орала ужасная музыка. Временами бывало весело.

Последнюю неделю грустная девушка на мосту была еще грустнее, чем обычно, и меня это очень тревожило. По ночам мне снились кошмары, а днем я не находил себе места. Мне было очень важно, чтобы она улыбалась, но это происходило все реже и реже. Вот и сегодня я гостил у нее дома, а она была смертельно грустна. Уже слишком времени прошло, а она все не выходила из душа… здесь было что-то явно не так. Мы с ее мамой побежали к двери и стучали к ней, звали ее, но она не отвечала. Я стучал по двери, пытался сломать или снять ее с петель, но дверь, как кошка под ладонью хозяина прогибалась, оставаясь в том же положении.

Вдруг я услышал звук падения табуретки, выскользнувшей из-под ног повисшей молодой девушки. Не помня себя, я побежал вдоль стены влево, и почти сразу увидел массивную вентиляционную решетку в стене у пола. Вскочив на четвереньки, я вырвал ее со штукатуркой и быстро рванул внутрь. Перед моими глазами уже был человек в петле под потолком, как вдруг, перед моими глазами предстала совершенно другая картина. Я увидел ту самую девушку на мосту, но уже не на мосту — мокрую не от слез, а от воды, что еще секунду назад лилась из душа в стеклянной кабинке с подсветкой и встроенной музыкальной системой. это не единственное отличие - на ее бледном лице появился румянец, и на нее бледном теле не было одежды. Сбитая стеклянной дверцей рядом лежала табуретка, а мой любимый человек живой-невредимый стоял передо мной. В ее глазах беспросветная печаль нехотя начала уступать место удивлению, а я все осознал и чуть не умер от счастья.