Об ахимсе

О ненасилии, как элементе воспитания человека


... нет, не существа мужского пола, не "существа"... а именно человек. Самцы других видов просто не достаточно умны, чтобы причинять столько зла. Человеческий же в то же время достаточно глуп, чтобы мочь осознать масштабы собственной разрушительности и как-то изменить хотя бы её степень.

Он и не собирается: как раз эта склонность - не сколь врождённая, сколь яростно и усиленно культивируемая - к деструкции, к насилию и убийствам - им всячески превозносится, как нечто по-настоящему "мужское". За доказательствами далеко ходить не надо - одни только фильмы чего стоят. И ему мнится, что лишив его этих наклонностей, одновременно погибнет его половая идентичность, самоопределение себя, как мужчины. Что иллюстрируют уже реплики - в соцсетях и вообще в интернете - мясоедов-по-убеждению.

В самом деле, такой параметр, как "насилие-ненасилие" был выбран неверно. Для воспитательной работы. Перед тем, как задумываться над радикальными решениями, можно ещё попробовать кое-что предпринять. И это "кое-что" - это определённо не "ахимса", которая конечно же, тщетна.

Она тщетна именно в качестве "аскезы в никуда", безальтернативного отречения, лишённого конкретной ощутимой цели и конкретной замены и перспективы. В таком виде она неизбежно вызовет у агрессивного мужского существа абстиненцию.

Сначала жёсткая ахимса выльется в другой - очень завуалированный - вид жестокости, такой, как формализм и следование "букве" религиозной догмы, минуя сам её "дух". Ведь нетрудно вывести из практики, которая насчитывает века: очень жестоки и снобы, фарисеи от ахимсы. Следуя обычно готовой, шаблонной догме, они стремятся соответствовать ей абсолютно исчерпывающе, до конца, и совершенно независимо от ситуации, которая перед ними разворачивается, испытывая их. Надо ли говорить, насколько такая линия поведения не просто альтернативна, а антагонистичная, исключающая для ненасилия по зову сердца и внутреннего голоса, личного убеждения.

То есть догматическая ахимса, будь она принципом религиозным или иным "общественным" - лишена всякой пластики ума, чувства и ситуативности. Ну а от выхолощенного и беспощадного формализма в следовании догме - рукой подать до возрождения жестокости и насилия в их уже "полной аватаре", "самой многорукой". То есть - том виде, в котором остервенелая жестокость уже может ничего не стесняться и ничем не прикрываться.

Поэтому, ахимса как таковая, "в голом виде" - тщетна и бесперспективна. Она, по всему, является лишь составной частью чего-то гораздо более убедительного и полного. Того, что действительно искушает человеческое существо по настоящему последовать ей, принять её. В такой форме, будучи составной частью чего-то гораздо более значимого, ахимса только и может быть принята и усвоена. Никогда не теряя пластики и ситуативности, чуткости к именно конкретной ситуации, которая требует её применения.

Что есть эта цель и эта перспектива, искушающая? Головокружительная... Если не само назначение Разума, если не его собственные цели, заложенные в нем. Грубое мужское существо уже давно презирает жизнь, не ценит даже свою собственную. Поэтому остаётся надеяться лишь на то, что его поразят цели и перспективы именно венца жизни - то есть, Разума.

Словно андерсеновского Кая, влюблённого в идеальные и симметричные снежинки.

Увы, но и цена жизни, цена живого может быть поднята мужчиной только в том случае, если он будет чем-то искушён. Потому как ахимса - это только следствие повышения этой цены, которое, в свою очередь, является следствием достаточного искушения (здесь это слово обозначает замену, альтернативу достаточно вескую, чтобы измениться, если хотите "соблазн"). Хотя, одного соблазна здесь маловато будет, для принятия решения повысить цену своей (и чужой) жизни необходим не просто соблазн, а нечто уже не оставляющее выбора.

Т.к. соблазн или искушение подразумевает некие колебания и сомнения. Таковых быть не должно. Худшее должно быть в свете этой новой, открывшейся перспективы, однозначно и твёрдо названо худшим и оставлено.