Четвертинка

- Миша, сынок, сходи-ка пожалуйста за хлебом! – попросила как-то раз меня мама
- Да, конечно! – ответил я, послушно натягивая штаны
- Купи четвертинку черного! – протянула мне мать бумажную рублевку
- Хорошо! – ответил примерный сын
Нормальный диалог нормальной советской семьи начала восьмидесятых. Сейчас, оглядываясь назад в светлое советское детство, начинаю понимать, что мы конечно были другими. Ключ от двери на шее, дежурная тарелка борща в соседской квартире, уличная вольность без границ, «замысловатые»  дворовые игры … Родительская занятость дарила свободу и снимала контроль, оставляя на щеках черную сажу от печеной в лесу картошки, и листья подорожника на раненых коленках. Шифер в костре, карбид в весенней луже, пробки от бутылок по штанам, ножички в землю – детство золотое! Простота мировосприятия и абсолютно дружелюбная атмосфера наполняли обыденность ощущением полной гармонии и искренней радости. Да, мы жили в раю, но не ведали всуе. Осознание этого факта сквозь призму нынешнего псевдоблагополучия,  все отчетливее структуирует в наших мозгах прежние достижения. Да, простор для детского творчества в эпоху развитого социализма был воистину неисчерпаем! Всевозможные секции, клубы по интересам, творческие студии и драмкружки целенаправленно обеспечивали всестороннее развитие личности ребенка наряду с определяющей линией идеологических апологетов: пионерии и комсомола. И, ведь неплохо обеспечивали, надо сказать! Прививки доброты, честности и справедливости, полученные «с молоком» социального равенства, трудовой дисциплины и гражданского самосознания, растили по-настоящему культурных, образованных и интеллектуально развитых представителей общества. Конечно, не без «паршивых овец» в общественных институтах, но, по крайней мере, не в тиражах нынешнего истеблишмента.
О чем это я? Ах, да! Намотав на руку видавшую виды линялую авоську, я припустил в сторону boulangerie (булочная фр.). Спустя два квартала показались наконец-то знакомые очертания кондитерской. Дурманящий аромат свежеиспеченного хлеба разлетелся  по округе на целую милю, притягивая словно магнитом страждущих окрестных бабулек и вечно голодных срочников. А вот и радушная житница! «Хорошо трудиться – хлеб уродится!», - улыбнулась с высоты агитплаката румяная девушка, вдохновляя  вновь пришедших на ратный подвиг. Ее Звезда Героя на красном ситце, огромный каравай в натруженных руках, и нимб из пшеничных колосьев не оставляли никаких сомнений в правильности выбора - «хлеб – всему голова!».
   Протиснувшись бочком к витрине, я ухватился было за двухзубцовую вилку, однако головокружительный  запах выпечки и ее румяная корочка развеяли последние  колебания – хлеб был свежий! Так, уложив в сетку четыре буханки черного, я направился сразу к кассе.
- С тебя, 64 копейки, мальчик! – грузная кассирша в белоснежном халате лихо отстучала на кассовом аппарате нужную сумму.
- Вот! – робко протянул я наличность
- Так, держи сдачу! – насыпала она мне меди в ладонь. – Только смотри, не потеряй!
- Хорошо! Спасибо! – пискнул я, засовывая мелочь в карман
- Ну, кто следующий? – пробасила «мучная королева». – Проходите, папаша, не задерживайте товарищей!
Старичок сзади меня как-то неестественно дернулся, чуть не выронив из рук свою булку, матросы в бушлатах сразу вытянулись во фрунт, а плачущий младенец на руках одной из мамаш вдруг внезапно замолчал. Ну, дела! Закинув на плечо свой нехитрый сухпаек, я пошкандыбал обратно к отчему дому.
- Ой! - всплеснула руками мать
- Что, мам? – недоуменно поднял я глаза
- Зачем так много-то, сынок? – присела она от волнения на табурет
- Ты же сама сказала: "Четвертинку черного!" – искренне удивился я
- Четвертинка – это четверть буханки, а не четыре штуки! – разъяснила мне матушка
- Ничего страшного, мам! Ты же любишь черный хлеб! – мгновенно успокоил я ее
- Да, люблю! – улыбнулась она, ласково потрепав меня за вихры. – Ладно, придумаем что-нибудь. Сделаем сухарики, например.
- Угу! – согласился я, уже уплетая горбушку
- Ну, давай, беги! Скоро позову тебя на обед! Не пропадай! – крикнула мама мне вслед 
- Хорошо, мам! А вот, кстати,  сдача – за четвертинку! – внезапно сострил я
- Действительно! – рассмеялась маман
А пятилетний мальчуган уже бежал вниз по лестнице, так и не услышав финального напутствия. Хочешь не хочешь, биение жизни…

Там, где небо встретилось с землей,
Горизонт родился молодой.
Я бегу, желанием гоним.
Горизонт отходит. Я за ним.
               
                М. Светлов