Туман. книга пятая. глава четырнадцатая

               

               

               

                То самое дело, да с иного боку.


                Не того было хотелось,
                да так сделалось.
                Русская народная пословица.




   «1904 года Августа 23 дня                город Белозёрск.


                ЕГО  ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ
                ОЛОНЕЦКОМУ ГЕНЕРАЛЪ-ГУБЕРНАТОРУ   
                ТАЙНОМУ СОВЕТНИКУ ТРЕТЬЕГО КЛАССА   
                ЛЕВАШОВУ ВЛАДИМИРУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ


                Пристава города Белозёрска
                Кликунова Петра Фёдорова

                РАПОРТ.
 

Отдавая себе отчёт въ умышленном нарушенiи субординацiи и параграфа 7 о следованiи служебныхъ и иных бумагъ въ ранжире столоведенiя доследственныхъ действiй по неоткрытымъ деламъ, темъ не менее беру на себя смелость отправить на Ваше Высочайшее рассмотренiе рапортъ Пудожскага станового урядника Чичкина Ивана Афанасьева.

По прочтенiи мною того рапорта принялъ решенiе отправиться съ шестью нижними полицейскими чинами в селенiе Чудь Пудожскага поселковага стана, дабы самолично разобраться въ происшествiи въ приютскомъ дому.

Касаемо урядника Чичкина Ивана Афанасьева имею доложить о его должномъ поведенiи и ревностномъ служенiи Государю и Отечеству. Исключительно по причине вышесказаннага въ адрес урядника Чичкина Ивана Афанасьева, а такоже беря въ расчётъ прежнiя служебныя заслуги свершённыя им ранее под моимъ началомъ сподвигли меня на сей должностной проступокъ – отправить с фельд-егерской почтой рапортъ в канцелярiю Вашего Превосходительства  имея в соображенiи исключительную важность и необычайность происшедшаго.


                Приставъ Кликунов Пётр Фёдоров.   

                РЕЗОЛЮЦИОННОЕ  СОПРОВОЖДЕНИЕ.


Во исполненiе ст.338 уложенiя о наказанiях в коей предусмотрено наказанiе за превышенiе власти полицейскимъ чиномъ, выступившим из пределовъ и круга действiй, которыя ему назначены и поступившимъ вопреки существующимъ узаконенiямъ применить таковую меру которая можетъ быть принята не иначе, как на основанiи той статьи. А именно – самовольное дозволенiе решенiя дела, на которое нужно было разрешенiе начальства,  не испросивъ оное. Применить наказанiе ссылку на житьё въ Томскую или Тобольскую  губернiи съ заключенiемъ от года до двух летъ, либо отдать въ исправительное арестантское отделенiе на время от полутора года  до двухъ съ половиною летъ (ст. 341 уложенiя о наказанiяхъ).

                Олонецкой губернской канцелярiи
                коллежскiй регистраторъ Топтушин И.М.
                1904 года Августа 24 дня.
                Роспись.»


--Ваше превосходительство, сей рапорт мне мало о чём говорит.

--Прочтите вот это, с него всё и началось.



«1904 года  Августа 19 дня.

 Пудожскiй уездъ Перваго стана.


                Его Благородию
                Приставу г. Белозёрска
                Кликунову Петру Фёдорову


                Урядника Пудожскага уезда Первага стана
                Чичкина Ивана Афанасьева

               

                РАПОРТ.


Августа 18 дня сего 1904 года находясь со служебной проверкой въ приютском дому селенiя Чудь поблизу Большой Поги обнаружено следующее.

В ночь с 17 на 18 Августа сего года въ приютском дому свершилось нечто малопонятное. Членъ попечительскага совета Шоринцев Александр Иванович, вероисповедания иудейскага, от роду 40 летъ, мануфакур-советник, былъ обнаруженъ в приёмной комнате убиенным. На его шее присутствуютъ следы от цепи с прямыми звеньями. Одетъ убиенный въ визитку и жилетъ изъ чёрнаго камвольнаго кашемира и въ  брючную полосатую пару камвольнаго трико и въ сорочку бумажной цветной чесунчи и въ голстукъ Регатъ из пёстраго полубатиста на ногахъ штиблеты чёрныя замшевыя на пуговицах. Исподнее бельё цветастаго шёлка. По снятiи одежды и осмотре тела иных ранъ и поврежденiй не обнаружено. Имеетъ место иудейское обрезанiе крайней плоти.

 Членъ попечительскага совета Трофимович Александр Трофимович, вероисповеданiя иудейскага, от роду 36 летъ, почётный житель города Белозёрска и членъ попечительскага совета Юшкевич Антон Говрилович, вероисповеданiя православнага, от роду 40 летъ, поповскага сословiя, епархиальный наблюдатель приходских школъ пребывали в состоянiи сильнаго душевнага расстройства, схожего на буйственное помешательство. До приезда вызванной из Пудожскага уезда санитарной кареты вышеозначенныхъ господъ пришлось связать. Членъ попечительскага совета Зимин Иван Михайлович, вероисповеданiя православнага, от роду 32 летъ, мещанинъ, инспектор училищ, обнаруженъ спящимъ. Пробужденiю не поддавался по причине последствiй сильнага пьянства перед тем.

Членъ попечительскага совета Бекешин Владимир Владимирович, вероисповеданiя православнага, от роду 32 летъ, из дворян, попечитель учебнага округа и членъ попечительскага совета Павлиди Михаил Феликсович, вероисповедания протестантскага, от роду 29 летъ, грекъ, помощникъ губерскага архитектора не сыскались и признаны исчезнувшими безъ видимыхъ и понятныхъ к тому причинъ. Въ вечер предществующихъ сутокъ оба попечителя присутствовали в приютском дому и о своём отбытiи никому не сообщили.

Изъ приютскихъ работниковъ не досчитано Кугатага Андрея Тихоновича, вероисповеданiя неизвестнага, от роду 38 – 42 годовъ, наставника приюта (никакихъ данныъ по господину Кугатому не обнаружено, кроме свидетельствованiя о нёмъ педагога Самохваловой Антонины Михайловны), Рукавишникову Зинаиду Наильеву, вероисповеданiя православнага, от роду 55 летъ, татарка, из крестянъ, въ приюте служила повивальной бабкой и неделю тому нанятую девицу Пушилину Алевтину. Кроме имени по последней ничего не обнаружено. Время их пропажи, как и любые иные подробности отсутствуютъ.

Работник приюта Соловьёв Василий Степанов, вероисповеданiя православнага, отъ роду 44 летъ, изъ крестянъ, обнаруженъ въ подвале приютскага зданiя убиеннымъ от нанесённой раны в горло. Соловьёв Василий Степанов одетъ въ серую рубаху, нансоные штаны, ноги обуты въ сапоги, голова обнажена. По снятiи одежды и обуви и по тщательномъ осмотре тела обнаружена грубокая рана правага плеча. При обнаруженiи тела Василия Соловьёва Степанова меры по оживленiю приняты не были, такъ какъ видимая действительность смерти была очевидной и не сомнительной.
Рядомъ обнаружено пять   не установленыхъ телъ с отсечёнными головами. Не установленныя тела все мужескага роду одеты въ суконныя рясы серага цвету. По снятии одежды на телахъ нательнага белья не было, равно какъ и обуви. У первага имеется ножевая рана в грудинну часть где сердце, ладони же рукъ и стопы ногъ отсечены. Остальныя неизвестные тела имеютъ пулевыя ранения, могущiя стать причиной смерти. Описание раненiй прилагается къ рапорту господину судебному следователю. Кроме того, тела пятерыхъ убиенныхъ укрыты густымъ мелкимъ волосомъ. Установить личности не установленныхъ убиенныхъ нетъ возможности из-за неопознанiя оных работниками приюта и отсутствiя каких-либо бумагъ.
 
Тамъ же обнаружено тело обёрнутое въ напольный ковёръ. На шее убиенного имеются следы удушенiя цепью с прямоугольными звеньями. Одетъ убиенный въ пиджачный однобортный костюмъ синяго шевiота и  въ сорочку изъ кретона со стоячим воротникомъ. Исподнее бельё из канифаса. По снятiи одежды и детальномъ осмотре тела иных ранъ и поврежденiй не обнаружено. Со словъ преподавателя Самохваловой Антонины Михайловны убиеннымъ есть Смольникович Владимир Адамович вероисповеданiя католическага 47 летъ отъ роду полякъ из мещанъ. Ранее былъ членомъ попечительскага совета из коего выведенъ въ феврале сего 1904 года и съ середины мая сего 1904 года бывать в приюте пересталъ.

Тамъ же обнаруженъ плотничий топоръ съ явными следами крови на лезвiи и со следами трёхъ окровавленныхъ перстовъ на деревянной рукояти. Присовокупленiе топора какъ улики сделано съ внесенiем в книгу для записи вещественных доказательствъ подъ нумером 104 и въ графу настольнаго реестра под нумером 104.
Тамъ же обнаружено брызги свежей запекшейся крови на стене подвала на высоте трети человеческага роста по левую руку отъ лежащихъ телъ.

Такъ же проведёнъ осмотръ сторожки расположенной въ 20 саженяхъ по левую руку отъ входа въ подвалъ въ коей по свидетельству преподавателя Самохваловой Антонины Михайловны имелъ проживанiе работникъ Соловьёв Василий ныне убиенный. Произведена опись имущества въ сторожке.

1.Самоваръ жёлтой меди старый одинъ.

2.Диванъ бамбуковый обитъ серой рогожей старый одинъ.

3.Стеклянныя банки для варенья 21 штука.

4.Табуреты окрашенныя старыя два.

5.Столъ ольховый старый одинъ.

6.Кухонная утварь разная 7 штукъ.

7.Икона Георгiя Победоносца поражающего змия.

8.Остатки еды.

Была проведена проверка наличiя сиротъ на соответствiе с реестровой книгой имеется отсутствiе воспитанницы Марии Сухорадо вероисповеданiя православнага 6 летъ отъ роду сироты. Пропажа оной толкуется связью съ прибытiем трёхъ господъ с предписанiемъ отъ Его Превосходительства господина генералъ-губернатора и скорымъ отбытiемъ техъ упомянутыхъ господъ въ неизвестное направленiе. Описанiе сироты Марiи Сухорадо и техъ прибывавшихъ господъ отправляется рапортомъ господину судебному следователю.

1904 года Августа 18 дня.

                Урядникъ Пудожскага Первага Стана

                Чичкин Иван Афанасьев.

             Свидетели подписующiе сей рапортъ

1.Стражникъ Первага Стана Пудожскага уезда Шиширин Матвей Ионов.

2.Стражникъ Первага Стана Пудожскага уезда Колупаев Степан Петров.

3.Стражникъ Первага Стана Пудожскага уезда Воронов Григорий Семёнов.

4.Преподаватель Чудскага приютскага дома Самохвалова Антонина Михайловна
вероисповеданiя православнага 36 летъ отъ роду из мещанъ.»

                «Резолюционное сопровожденiе.

Во исполненiе статьи 339 уложенiя о наказанiяхъ гласящая что бездействiе есть неупотребленiе должностнымъ лицом в надлежащее время всехъ дозволенныхъ законами средств коими онъ имелъ возможность предупредить или пресечь злоумыслiе, злоупотребленiе или нарушенiе закона подлежитъ наказанiю отрешенiе от должности или исключенiе со службы.


                Олонецкой губернской канцелярiи
                Коллежский регистраторъ
                Топтушин И.М.

1904 года Августа 22 дня.                Роспись»


--Прочли?

--Да, Ваше Превосходительство!

--И … как прокомментируете?

--Слишком уж размашисто ваш коллежский регистратор рассыпает наказания от исключения со службы и до самого Тобольска.

--Изволите издеваться?

--Никак нет, Ваше Превосходительство, только комментирую.

--А мне видится сие в ином свете! На болвана Топотушина я не имею желания тратить своё время! А вы доложите мне – что это за побоище устроили ваши люди? Это просто карнавал инквизиции какой-то!

--При всём уважении, Ваше превосходительство, при чём тут мои люди? Из рапорта следует, что они прибыли и отбыли, но нет ни слова о том, что они даже помыслом причастны к этому карнавалу … простите великодушно!

--Вы, Александр Игнатьевич, как я виду настроены отшучиваться? Не там бравируете игривостью!

Генерал-губернатор схватил оставленные господином Толмачёвым бумаги и передвинул их ближе к себе.

--Если вы не помните, то я кое-что воскрешу из недавнего прошлого. Это вы обратились ко мне, прикрываясь своим начальством, и испрашивая позволения для ваших … сорвиголов посетить тот приют для какого-то там расследования. Хочу напомнить, что я внял вашей просьбе и подписал соответствующее предписание. Вы испросили, и я пошёл вам на встречу!

Господин Левашов виртуозно переместился из состояния раздражительности в состояние благороднейшего гнева, помогая себе в этом кратком путешествии жестами и ударами кулака по губернаторскому столу.

--Я вам в полное распоряжение отдал свою подпись с гербовой печатью, - уже не заботясь о громогласности произносимых слов, продолжил губернатор, - а что вы дали мне в замен? Вы (ХЛОП кулаком по столу!) отплатили (ХЛОП!) мне (ХЛОП!) семью (ХЛОП!) убиенными (ХЛОП!) людьми (ХЛОП!)!

Где-то упустив равночисельность убиенных и свершённых ударов по столу, господин Левашов мельком взглянул на строчки рапорта и ещё раз, седьмой, громыхнул кулаком по лаковой поверхности важнейшего предмета мебели. Теперь равновесие было восстановлено! Губернатор продолжил.

--Да, ещё и разложили их в рядок, будто пирожки на лотке торговца! Вы, милостивый государь, видимо упустили, что я не просил и не требовал от вас доставить мне головы ваших людей на подносе, как голову … прости, Господи, за богохульство в сравнении, Иоанна Крестителя! Я требую от вас объяснения происшедшему! По какой причине убиты? Кем убиты? Что творилось в приюте такого, о чём вы знали заранее, и направили в Чудь своих агентов? Или их прибытие всколыхнуло нечто такое, что выглядит теперь как последствие Варфоломеевской ночи? Я, поверьте, осведомлён о вашем начальстве, но моё начальство стоит над всеми остальными начальниками, - тут генерал-губернатор воздел глаза к потолку. – Что вы мне прикажете ответить, когда Его Императорское Величество спросит меня об этом?

Перст господина Левашова указал на лежащий перед ним рапорт.

--Я думаю, что Его Императорское Величество ни о чём «этом» спрашивать лично вас не станет. Моё начальство состоит с вашим в кровном родстве, поэтому они договорятся к нашему с вами удовольствию. Кроме того, это Чудское дело не получит никакой огласки. Этим, как раз сейчас, озадачены мои агенты.

Справедливости ради стоит сказать откровенно об истинном характере Олонецкого генерал-губернатора. Он вошёл в историю государства Российского никак не напыщенным самодуром. Напротив, глубоко порядочный и лишённый болезненного самомнения господин Левашов был скорее хозяином, нежели чиновником, получив под своё руководство Олонецкие земли и люд от Государя Императора не как надел для личного пользования, а как часть империи, коей служить обещался преданно и не жалея сил. В чём дал клятву, ни разу не преступив оную.

И поверьте, подобные происшествия, как в селении Чудь  Пудожского уезда, вывели бы из себя любого человека, имевшего груз ответственности на своих плечах. И господин Левашов, прежде прочих званий и регалий, сперва был человеком порядочным и здравомыслящим, а уж после строгим губернатором. Не станем же строго судить подобную несдержанность в его речах, обращённых к столичному чиновнику по чрезвычайным вопросам при департаменте внутренних дел.

--Верно ли я вас понял, господин надворный советник, что намерение сокрыть правду об этом ужасающем преступлении для вашей спящей порядочности много ценнее, нежели соблюдение в точности ваших же обязанностей? Не кажется ли вам, что упомянутые особы монаршей семьи не станут выражать свою благосклонность вам после того, как я отправлю им подробнейший рапорт о вашем возмутительном попустительстве в отношении сего расследования?

Волнение генерал-губернатора, как целостного организма, передалось некоторым членам его тела, а именно указующему персту, начавшему стучать по бумаге присланной урядником Чичкиным.

Господин Толмачёв глубоко вздохнул, но не открыто и видимо для присутствующего господина Левашова, а мысленно. А на деле он просто глядел в окно.

Генерал-губернатор молчание Александра Игнатьевича рассудил по-своему, оттого и случилось такое продолжение его слов.

--В таком случае, господин надворный советник пятого класса, я вас более не удерживаю. Дело будет разрешено без вашего участия, и с непременным арестом тех господ, кои пребывали в приюте с моим предписанием, полученным вами, господин Толмачёв, как я понимаю хитростью и обманом. Ступайте!

--Хорошо, я уйду. Однако, напоследок я кое-что вам скажу. Но, не как губернатору, а как человеку временно гражданскому, позволившему гневу овладеть собою в таком серьёзном и щекотливом деле.

Александр Игнатьевич подошёл к окну и несколько раз провёл ногтем по стеклу – вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз.

--Представьте себя на месте обычного жителя вашей губернии, - начал говорить господин Толмачёв, извлекая из кармана платок, коим принялся оттирать перст.
--А я в вашем представлении останусь тем, кем я есть на самом деле. Вы знаете о «Чудском деле» столько, сколько знаете сейчас. А теперь, господин воображаемый мещанин Левашов, послушайте мои доводы.

Сменилось не только поведение надворного советника от уважительного перед лицом вышестоящего чиновника, до просто уважительного к человеку старшего возраста. Ещё сменилась интонация речи от положено-официальной до буднично-равнодушной. Но, ни на унцию ниже сменившихся поведения и интонации, определённых для сущего разговора, господин Толмачёв опускаться себе не позволил.

--Скажите мне, а что для вас «правда»? Вы употребили сие словцо, вот я и намереваюсь определить понимаемость нашего разговора границами одинаково понимаемых произнесённых слов. Что есть «правда»? Раскаяние со слезьми на глазах и рукою, положенную на грудь? Может, какое-то откровение, озаглавленное словами про отсутствие наказания для повинившейся головы? Для вас, господин мещанин Левашов, это может сойти за искомую правду, позволяющую облегчённо вздохнуть и произнести: «Ну, слава Богу, вот оно, признание в правдивости!»? А для Его превосходительства генерал-губернатора Олонецкой губернии, чиновника третьего класса сие недостойно даже считать намёком на правду. Хочу напомнить, что вы ещё воображаемый мещанин, посему прошу вас воздержаться от любых возражений.

Последние слова выпорхнули на свет Божий никак не случаем, а в виде ответа на жесты генерал-губернатора … простите, мещанина Левашова, выразившиеся во вставании с кресла и движениями указующего перста правицы, напоминавшего хождение часового маятника.

--Ни в этом рапорте, ни в нашем разговоре, ни в требуемом ответе от моих агентов правды нет. И не будет. Есть только намёк на то, в какой стороне искать подсказку. Что есть в рапорте? Перечисление. Скрупулёзное, со свидетелями, но перечисление. А что нужно мне и господину генерал-губернатору? Сыскать разбросанные звенья цепи с тем, чтобы собрать воедино такую крепчайшую и не разрывающуюся цепь, потянув за которую возможно то грязное и мерзкое образование, являющееся правдой, извлечь на свет Божий. И где искать те звенья? Везде! Под ногами, за углом, в куче нечистот и, даже, в кармане чиновника. Да-да, я не оговорился! Приступим к поиску? Перед нами рапорт урядника Чичкина Ивана Афанасьева. Что есть в нём интересного? Есть, и вот что – в приюте, в ночь с 17 на 18 августа сего года обнаружен убиенным господин Шоринцев Александр Иванович, а обнаруженный господин Трофимович Александр Трофимович пребывал в состоянии отчаянного отупения. Звено первое из чиновничьего кармана – господин Шоринцев, он же Шорух Герц Моисеев, и господин Трофимович, он же Рафинер Сруль Шломов есть евреями. Высочайшим указом от февраля 1828 года подобный особам наложен запрет на проживание в виде оседлости в местечках и городах не указанных в перечне №1 того же Высочайшего указа. Олонецкой губернии в том указе не предусмотрено, а вышеперечисленные господа не просто имеют собственную недвижимость, не просто являются мануфактур-советником и почётным жителем города Белозёрска, а ещё и руководят попечительским советом приютского дома, не позабыв, при том, сменить имя и фамилию. «Что с того?» - спросил бы меня  мещанин Левашов? Особенного – ничего, за исключением того обстоятельства, что предыдущий голова попечительского совета Смольникович Владимир Адамович был с позором изгнан под странным предлогом из того же совета, освободив место для еврея Шоруха. По времени уход господина Смольниковича совпадает с пропажей третьего сироты из того приюта. На сегодня оба попечителя убиты с разницей в три дня. А способ умерщвления один и тот же. Такое звено, скажу я господину мещанину, создано жадным чиновником, и будет иметь скверные последствия.

То ли от усталости, то ли для создания драматической паузы Александр Игнатьевич потёр глаза, и на несколько мгновений оставался сидеть, не размыкая век.

--Что ещё есть в рапорте такого, что поможет сыскать новое звено? Пять тел неизвестных с отсечёнными головами, а один, вдобавок, без ладоней и стоп. Кто они? Никто не знает! Одеты в монашеские рясы … рядом есть монастырь? Нет. Приход? Скиты? Нет. Кто же эти в рясах? Ещё и покрытые мелким волосом? Никто не знает! Вот странность, так странность, скажу я господину мещанину. Убиенные есть, а кто такие никому не ведомо! Ладно, погибли бы где-нибудь в лесу, а то в подвале приютского дома! Господа урядник и пристав не знают, кто посещает опекаемые ими учреждения? Чем же те чины заняты? Давайте поищем ответ в полицейских карманах? Третье звено – посланные мною люди, отмеченные в рапорте, имели за цель определить причину пропажи из приюта Занозина Илии Архипова, по счастливому стечению обретшего родню, но, по несчастью, так и не узнавшего о том. А как же так случилось, риторически спрошу я у господина мещанина, что сирота Занозин стал двенадцатым пропавшим? Причем, настолько без вести пропавшим, что был, как и остальные одиннадцать, полностью вымаран изо всех приютских списков и книг! Кто же спрятал такое звено, а? Далее, пропавшая девочка-сирота Сухорадо Мария не пропала, а была спасена от вероятнейшей пропажи под нумером тринадцать. И, спрошу я господина мещанина, что на самом деле творилось в сиротском приюте, отданным под присмотр чиновникам с государственным окладом? Новое звено – как случилось так, что работник приюта Соловьёв Василий был убит совершенно иным способом, нежели остальные? Не могло случиться так, что он оборонялся сам, либо оборонял кого-то, и оттого погиб? У Соловьёва рана шеи, а у первого, либо пятого мнимого монаха, как будет угодно его пронумеровать, отсечены ладони? Не появляется ли подозрение, что отсечено как раз орудие убийства?

Господин Толмачёв вторично приблизился к окну.

--И, напоследок, хочу задать вопрос господину генерал-губернатору. Что, с попустительства губернского начальства творит нижнее чиновничество в приютском доме селения Чудь Пудожского уезда? Кто те люди, либо нелюди, оказавшиеся без голов в подвале? Кто есть те, кто проживает рядом с приютом и ничего не знает? Кто повинен в пропаже малолетних сирот? Возможно ли полностью исключить версию торговли детьми-сиротами для мерзких и недостойных нужд? Кто создал спрос на детей и поддержал оный предложением? Кто заставил, именно заставил жителей близлежащих селений молчать о пропаже сирот? В чём состоит вина посланных мною людей? В том, что они выявили страшное преступление, творимое супротив сирот? В том, что они попытались предотвратить, а в этом я уверен, что смогли это сделать, дальнейшее исчезновение бедных детей? В чём их вина? В вероятном убийстве никем не опознанных мнимых монахов? Кто решится осудить их за убийство неведомо кого, либо неведомо чего? И последний вопрос перед тем, как вы сядете писать рапорт на Высочайшее имя. Понравится ли вам то, что вы извлечёте на Божий свет и на человеческий суд с помощью цепи, собранной из предложенных мною звеньев? Мещанину Левашову я задал все вопросы, которые хотел, а генерал-губернатор Левашов указал мне на дверь. Я подчиняюсь. Честь имею!

Уже у самой двери надворного советника догнал совсем не окрик, а даже просьба губернатора.

--Постойте!

В строгом подчинении армейскому уставу для парадного и маршевого шага, господин Толмачёв остановился с приставлением зашагивающей ноги, повернулся лицом к начальству, и замер по стойке «смирно».

--Оставьте вы эту … муштру! Александр Игнатьевич …я смею просить вас, как обычный человек обычного человека – сообщите мне о ходе вашего расследования, когда оно … завершится. Как-никак это и меня касается … более, чем хотелось.

--Обязательно сообщу. Честь имею! – Малость добрее прежнего тона ответил надворный советник. И вышел прочь.


*  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *


Сентябрь этого, 1904 года, выдался не самым приятным месяцем года. Некоторые мои знакомые вот так запросто называли оный даже предвестником конца света. И знаете, где-то они были правы. Над Москвою просто-таки ниоткуда повисло тёмное, серо-жёлтое грозовое облако, ширина коего была никак не менее двенадцати, а то и всех пятнадцати вёрст! А после и началось настоящее светопреставление! Где-то в глубинах Тульской губернии зародился ураган, грозно и разрушительно прошедший по востоку Москвы, и сокрывшийся в недрах Ярославской губернии. То, что ураган потрепал восток первопрестольной, было ещё половиною беды. В самой Москве образовался смерч, натуральнейший смерч! Вот где уж было раздолье непогоде! Представьте только, что тем самым смерчем было уничтожено Люблино, Карачарово, изрядно потрепало Анненгофскую рощу. Постройки в Лефортово, и в Басманной части Москвы, были разрушены. Как и следовало ожидать, никто подсчёта разрушениям не вёл, но смело говорилось, что одних только крестьянских изб уничтожено до трёх тысяч! А люду погибло не меньше, как сотня душ.

С чего это меня потянуло на описание природных страстей? Не знаю. Может оттого, что одна людская местечковая несправедливость вызвала ответное негодование матушки Земли? Будто по правилу господина Ньютона о сотворённом деянии и обязательном ему противудеянии природа стращает люд за непотребные и мерзкие поступки, будто бы говоря – не балуйте, православные, не творите зла друг-дружке, потому, как ежели я осерчаю на вас, то не видать вам спасения от гнева моего! Будь бы хоть умён, хоть богат, хоть царского роду – всё едино не можна глумиться над детями безответными!

Написал, и подумал – может это придумки про природу-заступницу, сострадающую двенадцати сиротам в Чудском приюте? Придумывают же себе люди героев-избавителей, отчего мне нельзя? В любом разе правдивым есть и смерч с ураганом, и таинственность в селении Чудь. Вот и связал я парно эти события. Жаль, если ошибочно связал. Очень жаль!

Но, пора возвращаться к нашему повествованию.

Примерно в те же дни, в кои свирепствовал смерч, в иной части Москвы, не тронутой непогодой, спокойно и выгодно принимала гостей ресторация «Крым», которой впору было переименоваться на явочное место для агентов отдела по чрезвычайным вопросам при министерстве внутренних дел. Именно в кабинете для приватных обедов и происходила завершающая эту Чудскую эпопею встреча наших знакомцев – Кириллы Антоновича Ляцких, Модеста Павловича Краузе, Карла Францевича Рюгерта, Александра Игнатьевича Толмачёва и Андрея Андреевича, господина со странной, для русского уха, фамилией – Фсио.

Разговоров, принятых в приличном обществе, о погоде, о видах на урожай и о новых веяниях в моде на дамские платья, которые то и делали, что теряли былое целомудрие и «присваивали» обладательницам новых моделей мнимую оригинальность и расползающуюся феминистскую независимость, не случилось. О событиях в Олонецкой губернии заговорили тотчас, как за бессменным рыжим официантом с прилизанным прямым пробором затворилась дверь.

--Александр Игнатьевич, - сказал помещик, оглядывая накрытый стол и выбирая блюдо, с коего следовало бы начать обед. (Хочу заметить, что острота ощущений от недавнего приключения малость поутихла, что и позволило с большей расслабленностью приступить к беседе.)

--Александр Игнатьевич, и там в губернии, и тут, по возвращении, нас с Модестом Павловичем и Карлом Францевичем не покидает ощущение, что мы были не в полной мере посвящены в особые детали поездки. Я прав?

--Правы, спорить не стану. Я начну с телятины. Андрей Андреевич, вам, как всегда, рыбу?

--Я хотел бы уточнить ваш ответ – вы осознанно нам не всё рассказали? Вы отправили нас, словно…., - даже не проговорил, а встрепенулся Кирилла Антонович, тут же прекращая выбор блюд.

--И да, и нет, - не дал договорить помещику господин Толмачёв. -  Односложного ответа не ждите, его не существует. Давайте поступим так – начните рассказывать о своей поездке, начиная с прибытия в Большую Погу. Кое-что мне уже доподлинно известно, но услышать об этой истории из ваших уст будет для нас с господином Фсио чрезвычайно важно. А после я отвечу на любые ваши вопросы, а Андрей Андреевич даст исчерпывающее толкование тому, что вы сочтёте требующим объяснений. Времени у нас достаточно, а разговор вышей степени важности. Прошу вас, Кирилла Антонович, начните говорить вы. Но, сперва, испробуйте эту телятину.
У помещика чувствительно кольнуло самолюбие, отдавшись нытьём вокруг шрама на правой щеке. «Что это меня так задело?» - задал себе вопрос Кирилла Антонович, отложив вилку и принимаясь водить перстами по следу, оставленному схваткой с бессарабцами. «А вот, что – будничность заданного вопроса «кто начнёт», и подчёркиваемая простота выбора – «начните говорить вы». Нет, ей Богу, словно опрашивает гимназиста на уроке! Разумеется, никто из троицы наших героев и не мечтал, что, вернувшись из Олонецкой губернии, их будут встречать как героев у Триумфальной арки, но и не так обыденно ….

Самое время и мне вступить в эту мнимую перепалку с мыслями господина Ляцких. Если бы вы, Кирилла Антонович, малость покопались в своих воспоминаниях, от отыскали бы одну примету, заставившую вас испытать неловкость от подобных размышлений. У господина Толмачёва кажущаяся простота в общении, переходящая в видимое равнодушие, на самом деле являлась признаком полнейшей собранности и предельного внимания к собеседнику. К любому собеседнику, и к любой детали разговора. Подзабыли, господин Ляцких? Не к лицу вам обида и мнительность, ой, как не к лицу!

Жаль, что не услыхал меня Кирилла Антонович, а только свершил на собою усилие, и принялся говорить. Потихоньку раззадоривая себя некими подробностями, да пользуя подсказки, как мотив для вдохновения и придания большей образности своим словам, помещик благополучно дошёл в своём рассказе до того места, когда они вдвоём с Модестом Павловичем, после ночных стрельб, направились обратно в приют.

--В спальном отделении второго этажа был сущий бедлам! Воспитанники не спали, преподаватели метались между надобностию успокаивать приютский народ и желанием поглядеть в окно, выходящее во двор. Вернувшись после созерцания пустынного двора, им приходилось перекрикивать десятки детских голосов, требовавших растолковать причину подобного пробуждения. Не понимаю, что их так взволновало – стреляли мы тихо, и не часто … чего так шум поднимать-то? Говоря серьёзно, мы намеревались пройти и через приёмную комнату, и через шкаф в потайной ход. Но не так моглось, как хотелось. Мы не подумали о снаряжении и фонарях, коими могли бы светить себе под ноги. А после пришла иная верная мысль. Идти одному по тайному ходу, оставив второго у шкафа – опасно. Идти двоим, оставив шкаф без присмотра – опасно вдвойне. Идти троим – кто же станет присматривать за девочкой Машей. Мы получили коллизию. Тогда мы решили вернуться в дом, где оставался Карл Францевич, и принять решение, устраивающее нас в полной мере. И в самый разгар нашей беседы в дом постучали. Это пришла женщина, живущая в этом селении. Она сказала, что на рассвете в приют прибудут стражники Первого Стана. Откуда она об этом узнала мы не спрашивали, просто мысленно пересчитали количество убиенных во дворе. Также мы не смоги придумать разумного ответа на вероятный и ожидаемый вопрос – не с нашей ли лёгкой руки пополнился местный морг? Одним словом, мы не были готовы к встрече с уездной полицией. Забрав с собою девочку, мы ушли по той самой лесной тропе в Большую Погу. Это, господа, всё.

Господин надворный советник просто смотрел перед собою на столовые приборы. И молчал. А Господин Фсио, отличавшийся бОльшим сосредоточением на слова помещика, просто перевёл глаза на штаб-ротмистра, как бы испрашивая, будет ли ему что добавить? Добавить было что. Потом и гоф-медик рассказал о том, чему был свидетелем сам. Поведал и о выводах спешного осмотра господина Кугатого.

В кабинете стало тихо. Никто не вкушал пищи, никто не говорил.

Наконец, вставший из-за стола Александр Игнатьевич Толмачёв, сказал совсем не буднично, обращаясь к нашим героям.

--Вы, господа, рассказали мне нечто такое, к чему я не был готов совершенно. Скажу более – я не готов сейчас продолжать беседу. Предлагаю встретиться завтра. В полдень. Здесь. Андрей Андреевич, не проводите ли меня? До завтра, господа! Вас проводят в гостиницу. Приношу свои извинения, за это скоропостижное решение. Честь имею!