Forbidden Tale

На темный и заброшенный пол Склепа один за другим летят лепестки (его Хранитель методично и долго отрывает частички отцветавшей розы, что-то бормоча себе под нос). Как только он закончил это дело, как будто что-то вспомнил и встрепенулся.
- Помню-помню, детишки, что вы уже в предвкушении новой байки. Просто мне надо было погадать, что лучше - любить или умереть? А герой нашей сегодняшней истории - открывает приготовленный необъятный том на картинке с юношей, печально провожавшего глазами девушку, что уносила сама Смерть. - Выбрал и то, и другое... Я бы спросил романтичную трагедию - Игра не стоит роз?

Игра не стоит роз?

Лоран так и не мог ответил себе на этот вопрос, с волнением в последний раз поправляя жабо на сюртуке (он спешил на встречу с Милен).
Как никогда в жизни он торопился, ведь понимал, что эта встреча может быть последней (нет, эта прекрасная тихая девушка, живущая по соседству, не имела намерений предать их любовь выходом замуж за какого-нибудь аристократа, на которого указали родители; не хотела разрывать отношения поездкой навсегда в другую даль к новой жизни, она... Она просто сегодня праздновала один из последних дней рождения в виду древнего заклятья, наложенного на ее род. Юноша всплакнув, вспомнив об этом факте и отложил розу, что должна была быть принесена ей в подарок, осознавая, что тратиться на такое нет смысла, надо подарить что-то более ценное, нечто такое, что она могла бы сберечь навсегда там... Где они снова встретятся потом, он жаждал этого уже сейчас, слушая цокот копыт, подъезжая в карете к ее особняку.
В последней записке она написала ему не приезжать, что не хочет его расстраивать, что благодарна ему за все его чувства, хотя и не понимает, чем их заслужила... Лоран с грустной улыбкой пропитал каждую строчку сердцем, осознавая - в том-то и дело, ему не нужны все эти светские бравады и условности, он любит ее ни за что и за все одновременно (за кроткие письма с робкой голубкой, за поспешные пугливые шажки, спешащие от него; да странная у них была связь, но другой ему не надо было, тем более сейчас, когда каждый удар дальней колокольни приближал роковую ночь).
Чтобы сгладить страдания бедняжке, он сам подкинул ей в анонимной записке устроить маленькое представление (Милен любила их) - без определенной темы и длительности, чистой воды импровизацию, где ей можно было б проникнуться каждым мгновением жизни во всей ее непредсказуемости и лихорадочности.
В голове у него все вертелась одна мысль - какое бы незабываемое впечатление подарить ей.... ему вспомнился портрет Милен, в котором особенно таинственно и красиво выделялась ранка что как бы объединяла ее подбородок и шею (как говорили слухи, именно на нее было наложено заклятье и тот, кто их коснется, умрет тоже). Лоран представил себе, что... он живет дальше, без возлюбленной, серой жизнью, жирно насыщенной балами и посиделками с праздными графами по охотам-клубам; возможно - скучающее кокетство со всякими барышнями, может, даже красивее и интереснее, знаменитей и богаче ее; однако... Даром они никто не нужны! Никогда и ни за что! С подобным твердым убеждением, он твердо открыл широкие двери залы, где должен был проходить спектакль.
Юноша едва нашел дыхание, когда вновь увидел ее, и, незаметно, за ничего не значащими репликами и жестами, приближался к ней все ближе; он понял, что найдёт в моменте, когда ее поцелует, новую и бесконечную жизнь. Девушка невольно побледнела, прочитав это желание в его блеске глаз (причем таком, как у загипнотизированного и этим же вводящим самому в транс); она как никогда в жизни испугалась что его руки и губы могут коснутся ее, но ее дрожь была лишь непреодолимым магнитом для него (в бутафории окружающего их спектакля он был слеп и глух ко всему кроме нее).
Миг за мигом как нарочно-коварно, зрители и другие участники импровизированного действа уставали от бесплодных попыток найти там даже не мораль или смысл, а просто удовольствие или развлечение, и один за другим покидали зал, темнели рампы и провожающих манером шелестел занавес и ступеньки, вот-вот они останутся наедине; совсем наедине, так как последний очень хорошо закрыл дверь; ничто не сможет ей помочь бежать от его признания.
Лоран притихло-осторожно осознавал это, понимая, что больше не надо ни играть, ни притворяться, ни стесняться, и все же что-то отделяло его от последнего решительного шага осуществить свою мечту (быть может, эта роковая темнота тишины, в которой их робкие дыхания все приближающиеся друг к другу и не решающиеся слиться в одно).
Но... его глаза как-то сами собой оказались совсем-совсем близко к ее. "Лоран, ты же знаешь, что ты не должен это делать! - умолял ее взгляд. - Спаси себя и оставь меня навсегда!" - ее руки, заточенные в его объятия совсем слабо чуть дрогнули.
"Я тебя ни за что не оставлю!" - решительно отвечал взор юноши и он с отчаянно-трепетным размахом впился в уголок, где ее подбородок плавно переходил в шею, в ту самую точку, что служили причиной ее несчастья, неожиданно открывая для себя, что она же источала опьяняющее наслаждение.
Она чуть тихо ахнула, бессильно откинувшись, давая мимолетности объявшей их страсти повториться вновь и вновь; и они не заметили, как она превратилась в вечность
В ней тихонько гасли звезды, и синева неба спускалась на землю, устав держать людские разочарования и грезы.

- Простите, детки! - Хранитель снова высморкался в несчастный платок, наспех вытирая слезы, спустя несколько слезоточивых секунд, он замолчал, задумавшись. - Вопрос наш, хоть и остается открытым и каждый может решить для себя свой ответ на него, но... Согласитесь... Любовь и смерть - самая загадочная и вечная игра роз... - с этими словами двери Склепа закрываются (до новых баек)...