Часть 5 глава xxxxvi иуда

   Шёпотом был наполнен весь четвёртый этаж. Фанатики шушукались, пыхтели и тихо, сипло пели, славя своего Бога, своего Дьявола, хозяина времени, великого и ужасного. Тьма свисала с потолка и падала на пол, временами исчезая под натиском светло-сине-голубых волшебных шаров, парящих в воздухе. Холод и сухость гнали эльфов наверх, выгоняли их из святыни фанатиков, освобождая место для тех, кого Акадон желал видеть непременно.

   Четвёртый этаж, словно четвёртая ступень, последний и самый загадочный. Тут было столько же разрушений, сколько и наверху, если не больше, но одновременно с этим здесь было так спокойно… Песни, молитвы, тихие засады, устроенные фанатиками, хоть и звучали здесь, но не мешали этому спокойствию. Возможно оттого, что все те, что дошёл до сюда, уже знали неизбежность конца, им не нужны были бессмысленные метания, единственное, что требовали их души, это уютное спокойствие. Последнее перед смертью.

   ...Грэбэлл шёл неровно, постоянно спотыкаясь о большие и совсем маленькие камни, иногда тихо ругался, но следовал по пути Эльвентиуса. Этот путь Эльвентиус прокладывал буквально на ощупь, он не хотел нарушать временную дрёму фанатиков, поэтому двигался в абсолютной темноте. Временами на его пути попадались летающие волшебные шары, они на некоторое время ослепляли его, но так же давали возможность увидеть хоть что-то.

   Сделав очередной шаг, Даркшейд остановился. Люциус не увидел этого и продолжил идти, из-за чего вскоре врезался в спину иного.

- Что такое? - шёпотом спросил Грэбэлл.

- Hesss… Ничего хорошего, - тихо ответил Эльвентиус. - Впереди много свободного места, эти арки заканчиваются, и идти так просто больше не выйдет… Скорее всего там-то они и сидят.

- Ох… А если…

- Нет, их много. Я слышу, их много…

    Иной обернулся, и его глаза едва заметно блеснули в кромешной темноте. Грэбэлл это заметил. В его душе что-то со скрипом задвигалось, словно кто-то вошёл в старую запертую на семь замков комнату и начал собирать веником пыль и паутину, чтобы добраться до древних часов и, смазав их шестерёнки маслом, завести их.

- И что де… - начал говорить агент, но почти мгновенно сильная рука закрыла его рот.

- Шшшш… - прошипел Эльвентиус. - Тише… То, что ты ничего не видишь и не можешь разглядеть не значит, что там ничего не происходит.

   В темноте что-то зашевелилось. Шёпот фанатиков стих, и посередине пространства загорелся яркий синий огонь. Стали видны стены и потолок, а так же залитый чем-то пол. Около дести тёмных фигур стояли на коленях в кругу, молясь. Их голоса были не слышны, но они не переставали молиться. Из одной из стен к ним вышел высокий тёмный силуэт. Он вышел медленно, не спеша, оглядел всех сидящих, и, тихо усмехнулся. Несмотря на то, что огонь горел достаточно ярко, он не мог осветить ни фанатиков, ни того, кто к ним вышел.

- Совранны во вэкы, да ни навэкы, - грубым сиплым голосом произнёс вошедший. - Алихант сел шэх тасахт?

- Тесс фе нестлаусс, - отвечали молящиеся, не вставая с колен.

   Даркшейд изменился в лице.

- Это Эш, - почти беззвучно произнесли его губы.

- Эш? - повторили за ним губы Люциуса.

- Эш…

   Шёпот фанатиков вернулся. Он стал громче и невнятнее. В дести шагах от того места, где прятались Эльвентиус и Грэбэлл происходило что-то непонятное — неизвестный ходил возле  синего огня, периодически останавливаясь возле фанатиков и что-то им тихо говоря.

- Они не видят нас? - спросил Люциус, когда гость прошёл мимо них и отошёл в самый дальний угол зала.

- Вряд ли, - ответил Эльвентиус.

- А…

- Я не знаю.

- Но я ведь даже…

- Тише, прошу.

- Ты даже…

- Тише!

   Даркшейд взглянул на Грэбэлла злыми огненными глазами.

- Если тебе не дорога своя жизнь, хотя я это понял и раньше, это не значит, что… - начал говорить он, но замолчал.

- Откуда тебе знать? - оскорбился Люциус. - Я…

   Иной снова закрыл рот агента. В этот раз Грэбэлл решил сопротивляться — он вцепился в руку Эльвентиуса всеми своими дестью пальцами, но это не дало никакого видимого результата.

- Успокойся, - прошептал Даркшейд, ослабляя хватку. - Не время…

- А когда будет время!? - вскрикнул Люциус, отталкивая от лица руку своего врага. Он давно стал считать Эльвентиуса Даркшейда врагом. Очень давно. Он считал его виновным во всех бедах человечества, во всём, что только могло случиться плохого с ним и с другими… И причиной этому была раздавленная отчаяньем и разочарованием детская любовь в светлый идеал, способный на всё. Эльвентиус не был идеальным, поэтому все, кто верил в него, как в святого, рано или поздно начинали его ненавидеть. Даркшейд не следовал правилам и никогда не обещал их соблюдать. Лишь изредка его загоняли в рамки, от которых он всегда(хоть и не сразу) избавлялся. Он не был героем, но и не был злодеем. Это и разочаровывало. Где он, рыцарь на белом коне с белыми крыльями и нимбом над головой? Нет его, есть только тёмный, едва-едва светлый, запутавшийся в себе иной, который часто меняет мир вокруг себя. Люциус давно мечтал отомстить своему сломанному идолу за всю ту боль, что он заставил его испытать. Вернее, нет, Эльвентиус никого ничего не заставлял испытывать. Грэбэлл сам себя заставил, сам себя истязал и сам себя ненавидел. Но ненависть его, переполняя его внутренний бокал, выливалась наружу. Когда же настанет время для мести? Когда? Когда? Вот оно настало. Но стоило ли оно того? Бессмысленный крик, удар и вновь тишина.

   Даркшейд оттолкнул от себя кричащего человека, и стал единственным, кого фанатики вытащили к огню. Единственной праздничной жертвой.

   И месть свершилась.

   Очень скоро, быстро, почти мгновенно, уставшее старое тело поднялось к потолку. Из его спины с треском наружу вылетели крылья. Не белые, а серовато-жемчужные, переливающиеся и блестящие каким-то невероятно красивым лунным блеском. Они расправились и оказались все в крови.

- Эльвиус Даакшэйд, - произнесла высокая фигура, и её лицо наконец-то стало видно. Древнее, страшное, злое и абсолютно невменяемое лицо. Лицо Акадона. Лицо его безумия. Его проклятья. - Эльвиус Даакшэйд… Ахатас стэш шасс о стахахл…

   Голова Эльвентиуса была вздёрнута вверх, и он не видел лица своего старого товарища. Однажды, а может быть и дважды, он сам становился жертвой его безумия, становился его верной марионеткой, но он не желал, никогда не желал, вновь стать одним из фанатиков, их командиром, их бешеной змеёй на привязи, их личным оружием, их Пожирателем Миров.

- Хэсста сашэ схато с? - спрашивал Акадон, выкручивая руки своей любимой игрушке. - Шэс? Хас то сшэс тэ слашхоо?

- Нет, - донеслось ему в ответ хриплое сипение из напряжённого горла.

- Эшт? Шэс тэш ахасте… Лашахстан!?

- Не…

   Крылья иного резко потянули вниз невидимые руки, и мгновенно все кости в его окончаниях с жутким треском сломались.

- Мушшат тэ ещщо? Лос. Хасттарталла стэш ханаст… Пуст тлеет тфой черэп среть тихых камнэи, - щёлкая пальцами произнёс Проклятый Бог. Фигуры фанатиков растаяли в воздухе, пропал яркий синий огонь. Измученное тело упало в глубокую яму. - А тыс… Тыс…

   Акадон взглянул на лежащего между арками Грэбэлла.

- Тыс танэшь еко спуутникэм на вэк страсстааанииией, - произнёс Бог, и мгновенно Люциус оказался возле него, затем взлетел под потолок, и так же, словно камень, упал в тёмную бездну.



   Аллисант плохо слышала что-либо из-за громкого шёпота, царившего на этаже. Ей было очень темно, даже несмотря на то, что синий волшебный шар плёлся за ней всё время, что она была здесь. Девушка внимательно слушала всё происходящее вокруг, чтобы успеть вновь спрятаться, если фанатики вновь догонят её и Джэрокс. Да, ей удалось случайно спасти её ненавистнице жизнь, но она это не одобрила, и Стардаст продолжала путь к центру хаоса в одиночестве. Алиса остановилась и приложила ухо к стене. Единственное, что она различила среди какофонии звуков, это какой-то странный писк, а потом шум ветра. Она не знала, что это значит, и не могла догадываться, что это Люциус Грэбэлл выкрикнул своё последнее «Но» в споре с Эльвентиусом Даркшейдом.

- А вот и ты! Какая встреча… Что, думаешь я стану к тебе лучше относиться? Никак нет. И отдай мою пуговицу! - воскликнула Катэйн, подбегая к Алисе.

- Тише, - прошептала девушка, оборачиваясь.

- Не указывай мне, что делать.

- Ты разве не слышишь?

- Что?

- Шорох.

- Шорох?

- И шёпот?

- Шёпот?

- И трепет.

- Чт…

- Он здесь.

- Кто он?

   Голос Саншайн опустился до шёпота, но было уже поздно. Тяжёлые шаги послышались откуда-то спереди.

- Прячься! - успела сказать Элис, перед тем как броситься за ближайшую дверь. Она, к её счастью оказалась открыта.

   Аллисант оказалась в небольшой комнатке, заваленной камнями и кусками красивого резного золотого покрытия стен. Шар света остался за дверью, и Алиса очутилась в полной темноте. Её сердце тряслось и билось, словно птица в клетке. Рассудок, не возвращавшийся к ней с момента начала всего этого кошмара, тихо плакал. Его слёзы обжигали лёгкие и мешали дышать. «Раз, два, три… Раз, два, три… Что-то будет. Что-то будет. Что-то будет.» - это единственное, что было в голове у Стардаст последний час. Паника всё нарастала и нарастала, а потом обрывалась, словно швейная нитка, потому что ничего страшного не происходило. Элис избегала всех ужасов фанатиков Акадона, каким-то образом огибая их засады, обходя их скопления стороной. Быть может это был тот волшебный шар, или простое везение… Но Элиссант точно знала, что если бы Акадон хотел её уничтожить, он бы её уничтожил и никакое «везение» ему бы не помешало. Она вспоминала рукописи Акадона, всё то, что она успела в них прочесть. И ей становилось страшно.

   Пожиратель Миров сильнее Акадона, но Акадон безумнее. Безумие решает эту битву, выигрывает эту войну и становится решающим фактором в истории, полной хаоса и парадоксов. Аллисант вспоминала, с ужасом, с содроганием сердца вспоминала всё — все старые письмена, все старые идеи. Они принадлежали Акадэлиусу Оудену, но не тому, кого он создал. Та тень болезни, тень безумия, что сейчас бродила по старым руинам давно великой крепости, давно святого храма, не верила его идеям, искривляла их, уничтожала и превращала в что-то кошмарное, отвратительное, до горечи на языке болезненное.

   Что случиться, когда откроется дверь? Откроется ли она? Войдёт ли сюда Акадон? Увидит ли Аллисант того, кто спас её не один раз? Увидит ли она забытый образ отца? Или тот, кто стал называться Акадоном это не он, а кто-то другой? Как выглядит лицо Смерти? Алиса часто встречалась с ним, владельцем большой страшной косы, но не помнила его лица. Столько глупых вопросов и желаний возникало в её голове в эти минуты, что она находилась в темноте.

   Тем временем Саншайн не двигалась. Она стояла и смотрела на то, как из тьмы в слабо-освещённый коридор ступали чьи-то тёмные страшные ноги. За ногами следовало платье, вернее балахон, изорванный и много раз испачканный кровью. Это был ОН. Его безумие. Его проклятье. Но не его знания. Не его мудрость… Высокая фигура, уродливое лицо которой скрывал капюшон, ступала по разрушенному полу, всё приближаясь и приближаясь к побелевшей Джэрокс. Как только чудовище подошло максимально близко, Рэно упала на колени. В ней заговорил страх. Дикий животный страх.

- Нет, нет, - бормотала она, и её голова наполнялась проклятым безумием. - Нет, нет! Не убивайте меня! Я могу стать одной из ваших… Из тех, кто поклоняется вам! Я отброшу всех… Я выкину из головы даже ЕГО… Даже Дарк… Да… Я… Прошу! Оставьте меня в живых… Я не верила… Никто не верил, но теперь я вижу…

   По бледному лицу катились полные обжигающие кожу слёзы. Катэйн просила о милосердии того, кто забыл это слово раз и навсегда много тысяч лет тому назад.

- Шох, стесс… Саххааа… - говорил Бог, поднимая мученицу с колен. - Скашши мнэ хтэээ онаа… И тыы пуутэш шииииить…

- Она? - вскрикнула Джэрокс, внезапно ощутив невероятную надежду, словно увидев самого Иисуса или кого-либо из божьих пророков. - Вы хотите, что… А… О… Она… Аллисант?

- Таааа…. Алихант.

- Аллисант? Она здесь, я укажу вам….

   Женщина показала рукой на закрытую дверь. Её душа наполнилась успокоением. Момент смерти обошёл её стороной. Она спасена.

- Хэш… Шстааан… - ухмыльнулся Акадон. - Я нэ ишу тэх, кто слушшиит мнохим, меняэт вэру, кокта услышит чушое тыханье. Ты — нэстаахаар. Сташэхлоус. Лос хэшосэситса… Шсааск!

   Саншайн билась в счастливой истерике и не слышала слов Проклятого Бога. Он положил свою руку, напоминавшую больше лапу какого-то чудища, на плечо будущей матери. Она взглянула на него пустыми белыми глазами, и он, стерев с её лица своей второй рукой слёзы, вырвал из её тела душу, разломал её хребет и оставил её мёртвую тушу раздуваться и гнить во влажной пустоте темноты крепости. Крепости, которую он называл домом.

   Дверь открылась. Резкий запах железа и холода наполнил комнату. Аллисант закрыла глаза и вжалась в острый камень. Она чувствовала, как двигался воздух, и как всё ближе подходил к ней Акадон. Страх сковал её тело, и уставший рассудок громко застонал, пытаясь спрятаться от всех тех ужасов, что творились у него перед лицом. Алиса вспоминала Агентство, Тёмный Квартал, Академию, мутантов, демонов… Всех, лишь бы не видеть и не слышать поступи его безумия.

   Но было слишком поздно. Акадон опустился на колени и погладил свою дочь по щеке.

- Саш стааас… Стадаст… Ста… Дааст…

   На левой руке Аллисант сквозь грязь и кровь проступил образ сине-голубого ключа.

- Имя, потерянное во времени, - произнёс кто-то, и его голос прошёл сквозь время и пространство. Его голос не был похож на голос Акадона. Он был молодым и звонким… Таким, как… - Имя, которое я зову, чтобы открыть двери. Дитя моего предшественника, моя светлейшая невеста…

   Монстр в лохмотьях поднял Алису с пола. На мгновенье девушка открыла глаза. Тёмная комната была полна синего света. Вокруг на месте стен, пола и потолка плавали звёзды, бушевал океан ночного неба, космоса, чего-то великого и прекрасного. И тут же, тут же наравне со звёздами стоял он — жуткий образ жестокого чудовища. Акадон, хранитель времени, в грязном балахоне.

- Время сломано, - произнёс звонкий голос. - Закрой глаза…

   Аллисант увидела яркую вспышку, и мгновенно провалилась в глубокий сон. Тот, кто вернулся, был сильнее. Сильнее даже того, кто его однажды остановил.

- Настало время новой истории. Нового века. Нового мира, - говорил кто-то издали. - И ты станешь его самой главной звездой, моя Аллисант. Моя Стардаст. Мой ключ и моё спасение… Моя немая погибель… Моя дочь… Моя невеста… Хозяйка тёмного змея и бездушных фиолетовых демонов… Та, кого они звали в честь девочки, потерявшийся в кроличьей норе.