Сферы. На шельфе. Часть вторая гл. 5

 
    5
    Январь 1971 года

    Утренний зимний свет проходил через узкую полоску между шторами. В комнате стоял синий полумрак. Вставать совершенно не хотелось: каникулы
только начались, а энергия, потраченная на сессию, восполнялась медленно. Но Иву призывал к вставанию стол в гостиной, по традиции служащий для
аыкладывания подарков в дни рождения, в Новый год и прочие праздники.
Сегодня у него день рождения, значит, на столе было всё разложено.
   Ива встал с широкой тахты. Запахнул полы халата и, на ходу завязывая пояс, вышел в гостиную.
  Финская рубашка с галстуком, зажигалка Ронсон, бритва Филипс, коробка с Практикой, несколько рулонов Агфы… А это что? Ива вынул из конверта записку:
   «Дорогой внук, мы долго думали, что тебе подарить, и, несмотря на возражения родителей, пришли к решению – Жигули для твоих увлечений передвижная студия. В конверте телефон инструктора по вождению. Получай права и в путь.»
   Стоя под душем,  Ива возвращался к главному подарку: «Всего можно было ожидать от предков, но такого! Повезло ему с ними. Прощай общественный транспорт с его толчеёй… Опять Флорена закончилась.» 






   Ангелина Аркадьевна на кухне готовила омлет. За двадцать с лишним лет замужества эта операция была доведена до автоматизма. Утренний омлет, как и тёмно-синие  шторы, были перенесены из родительского дома.
   Василий Иванович отпачковался от родителей лет пятнадцать назад. После очередного увлечения  жены и разговора с отцом. Свой дом отделил от посторонних происходящие в нём события, изменить которые Василий Иванович не мог. Сдав дом на откуп жене, он переключился на деловую сторону жизни, основным элементом которой стала карьера. Ему хотелось доказать и в первую очередь жене, что он достоин уважения. На удивление Ангелины Аркадьевны его успехи превзошли её ожидания.
   В свои ягодные года Ангелина Аркадьевна выглядела подтянуто, даже несколько суховато, что особенно эффектно использовалось ею при ношении брючного костюма, различные модификации которого она использовала как для выхода в свет, так и для постели, что особенно раздражало Василия Ивановича.
   В домашней обстановке Ангелина Аркадьевна носила розовый халатик, прикрывая волосы того же цвета платочком.
   - Ива, через 15 минут всё будет готово. Тебе кофе или чай?
   - Кофе и, пожалуйста, чёрный.
   - Что? Ты не в лесу, подойди и скажи. Дай я тебя поздравлю, - Ангелина Аркадьевна чмокнула сына в щёку. – Хорошо пахнешь.
   - Это мне вчера Натали подарила. Туалетная вода из Сены фо мен.
   - Она сегодня будет?
   - Где? У нас? Я хотел…
   - Ива, ради нас я прошу поступиться своими планами.
   - За папу, за маму… ладно, мы придём. Во сколько вы собираетесь?
   - К шести.
   - Около девяти будет не поздно?
   - Прекрати. Разбаловали мы тебя, а тут ещё машина.
   - За последние 20 лет единственно светлая мысль в ваших головах. Так и быть. Ради вас я, пожалуй,  вообще никуда не пойду.
   - Тебе к омлету шашлычный соус или кетчуп?
   - Пучтек.
  - Подобными вывертами ты прекратил заниматься в дошкольном возрасте.
  - Мать, ты меня только не пугай. Вас сегодня много соберется? Не слишком ли для меня большая честь?
  - Это честь в первую очередь для нас с папой.
  - Понятно, мы будем.




    Иван Васильевич с нескрываемой отдышкой вышел из лифта. Дверь Батуриных, обитая натуральной кожей, задержала Ивана Васильевича: на звонок никто не откликнулся. Поездка эта была не по сердцу Елене Александровне, оставленной мужем в машине.
    После парализации Аркадия Васильевича Татьяна  Николаевна  начала подготовку хотя и к отдалённому, но неизбежному концу. Обеспечив уход за мужем, она нашла тихую заводь в лице средних лет мужчины, про которого можно было сказать, что получает он 200 рублей, а посуды сдаёт на 300, тем и существует. Елена Александровна, узнав об этом, перестала бывать у Батуриных, чему так же способствовали отношения  с невесткой...
   Наконец дверь открылась, и Иван Васильевич  прошёл в спальную. Аркадий Васильевич лежал посредине широкой кровати,  выпростав на одеяло руки. Венчик седых волос доводил округлость головы до идеальной формы шара. Неподвижность паралитика распространилась и на предметы комнаты, в которой поддерживался музейный порядок. Предметы на протяжении многих лет оставались на предписанных  экспозицией местах.
   - Как живёшь? – Иван Васильевич наклонился над лежащим, чтобы обратить на себя внимание. Сложенная трубочкой правая кисть несколько раскрылась.- Врач давно был? – То же движение. – Хорошо выглядишь. Мы с Леной в концерт собрались. Мимо проезжали. Она в машине осталась. – Иван Васильевич поправил плед в ногах больного. – На улице весна вовсю. На загородке сидит воробей и не то взятку в размере червонца требует, не то воробьиху зовёт. Весна! Семидесятая уже. Вчера просмотр моего последнего фильма был. Три года на него потратил. Да и мой ли он мой последний фильм. Я  как бывшая прима-балерина хожу по сцене, а фуэте за меня юная крутит, а я только считаю. Раз тур, два… Хороший парень вторым оператором попался. Ты не устал ещё? – Иван Васильевич заглянул в глаза друга. – Что же делать? Наша серия пошла, номер пока не совпадает. Приду днями. Не скучай.
   Белов чувствовал взгляд. При выходе он обернулся и, сделав видимость улыбки, сказал:
   - Прощай, Аркаша!





   Весна 1971 года

   У Ивы началась страдная пора. Только ранняя весна да осень до снега являлись сезонами для его пленера. Избыток белого зимой и зелёного летом загонял его в студию или картинные галереи. Предпочтение он отдавал Виногадовской весне и Левитановской осени. В такие дни он бродил по усадебным паркам Москвы в поисках видов, достойных для живописания.
    Прошлой осенью в Петровском парке он нашёл аллею. На подмалёвке он расширил узкую тропку до размеров парковой дорожки. Прорисовав стволы деревьев, он обнаружил в их изгибах сходство с танцующими фигурами. На эскизе он усилил это впечатление и назвал эскиз «Осенний хоровод».
   Неделю назад,  объезжая  пойму Москвы-реки, Ива обнаружил на высоком холме храм, поразивший его   воображение,  и относящегося, как он потом узнал,  к типу «иже под колоколы», то есть церковь соединена с колокольней. В основе сооружения четаерик, а на нём три уменьшающихся восьмерика.  Холм, спускаясь к реке, имеет три уступа, на первом под храмом – четыре сосны.  У подошвы холма сросшиеся кронами ивы, в тени которых и решил собрать этюдник Ива. https://galina-lukas.ru/article/313
   Спуск с холма для «чайника» оказался чрезвычайно опасным. В крутом глинистом спуске образовалась широкая промоина, в нескольких местах имеющая с колеёй соединения. Только выйдя из машины, Ива смог оценить риск сломать не только машину, но и собственную шею. Но помимо опасности Ива почувствовал к себе уважение. По асфальту всяк умеет ездить, а ты вот попробуй спуститься с такой горочки.
    Собрав этюдник и расположив краски на палитре придуманный им порядком, Ива взглянул на церковь, плывущую в голубом небе. Он развёл марс и тонким контуром стал прорисовывать линии пейзажа.
   - Молодой человек! – Ива оглянулся. На поваленном стволе сидел мужчина. –Вы меня извините. Почему к предмету вы спиной стоите?
   - Блики мешают. А так хотя и неудобно, зато хорошо видно. А я даже не заметил когда вы подошли.
   - Бывает. Никак  не пойму, как вы маслом пишите. Я акварелью пробовал, ей гораздо сподручнее. Я  вам не помешал?
   - Нет, конечно.  Тишина больше мешает. А насчёт акварели не скажите. В ней снайперская точность нужна. Второй паз может и не придётся. А здесь не  понравилось, раз- и всё исчезло. Вместо грунта пойдёт.
    - Странный объект вы выбрали – церковь. Почему? Тем более такую. Заброшенную. Учитесь?
   - По живописи нет. У меня дед художником был.
   - Почему был? Умер?
   - Нет, в параличе лежит.
   - Так вы внук Батурина?
   - Да, Иван Белов.
   - Знавал я вашего деда. Несколько раз встречался  с ним. Днестров Александр Михайлович.
   - Что же вас, композитора, заставляет акварелью рисовать?
   - Семь нот – семь цветов в спектре. И потом много свободного времени. Не обременён ни детьми, ни внуками. Теперь я больше слушаю, чем сочиняю. Больше занят общественными делами. А вот вы зря профессионально не занимаетесь живописью. Дилетанты теперь не в моде. Я могу вам поспособствовать. О чём я? Ваш дед… Но тем не менее. Позвоните мне. Желаю приятно и с пользой провести время. Всего доброго.
   - До свидания.
   Мужчина пошёл к тропинке, протоптанной по склону холма, за кривизной которого он вскоре и скрылся.




   - Что же Иван…Васильевич, Всё, что вы нам сегодня показали неординарно, а некоторые, так сказать, этюды поражают профессионализмом, что говорит о вашем несомненном таланте. Но дело в том, что выбор сюжетов и расположение деталей носит случайный характер, и только в некоторых работах чувствуется отношения самого художника к изображаемому им.   
   - Но мне кажется. Что и все так рисуют. Вот, к примеру, мой дед.
   - Вот именно. Вам это только кажется.
   - Да не могут все видящие видеть одно и то же. И от настроение зависит.
    - Значит, вы хотите сказать, что сегодня вы на картине видите дом, а завтра дерево. Это уже было у абстракционистов. Но их время к счастью кончилось.
   - Нет, я этого не говорил. Но сегодня дерево вызывает уныние, а завтра вселяет оптимизм. Как в войне и мире.
   - В отличие от художественной литературы в живописи почки не распускаются даже самые набухшие. И запомните, полное отсутствие идеи вас заведёт в тупик.
   Мэтр вышел.
   - Я же предупреждал вас. Неужели трудно сдержаться или притвориться или промолчать. Ваши понятия ещё недостаточно сформировались, чтобы их
обнародовать. В ваши годы я чуть не был растерзан противоречиями. Тем более в вас говорят два, хотя и близкие, но разные начала.
   - Вот из-за этих раздирающих меня начал, я и не смог промолчать. Я и рисую и снимаю с одинаковым увлечением.
    - Попробуйте попутешествовать. Тем более у вас теперь есть на чём. На год и не меньше.
   - Вы предлагаете мне похиповать годик. А как же учёба?
    - Могу предложить один маршрут. Я по нему прошёл пешком и на нём осталось много друзей. Вам помогут устроиться.
    - Спасибо за заботу. Только почему вы так обо мне хлопочите, не могу понять.
    - После первой нашей встречи я ощутил ответственность за вас. Вы на операторском факультете учитесь?
   - Нет, на актёрском.
   - Отлично! Вот и вживитесь в роль Счастливцева.. Да и маршрут мой сродни  «из варяг в греки».