Спящая красавица и баран-оборотень

Этим утром заметно похолодало. Сквозь окно больницы пробивается лучик света, заставляющий меня щуриться, искать спасения в тени капельницы. В палате никого нет, разве что в верхнем углу паук забавно перебирает лапками. В его паутине уже достаточно много случайных мушек. Их иссушенные трупики печально раскачиваются на сквозняке, танцуют свои странные танцы. Я присаживаюсь на край кровати к больной и чувствую сильный жар, исходящий от тела. В ее косичках заплетены разноцветные ленточки, напоминающие радугу над скалистой грядой островов в Карибском море. На измученном лице испарины пота. Они похожи на прекрасные гавани, окаймленными причудливыми рифами. По щекам текут ручьи. Это водопад Даннс Ривер, соленый и буйный, как сама наша жизнь. Я приоткрываю простыню, на миг замираю, любуюсь красотой обнаженного женского тела. Знаю, что так нельзя и нечестно, но соблазн слишком велик. Простыня как снежная шаль с Голубой горы, быстро таит и исчезает то ли от разгоряченного солнца Монтего Бэй, то ли от карнавальных ритмов Джонкану. Девушка слушает Боби Марли, и я читаю по ее обветренным губам «No, Woman, No Cry». Мне знакома эта песня. «No, Woman, No Cry», - подпеваю и я. Ее грудь с черными и сладкими, как ямайская ночь, сосками едва поднимается, когда я беру ее неподвижную руку, улавливаю, как кровь древнего племени араваки и гены негров-рабов бурлят в этих жилах, возмущаясь касанию белого человека. Девушка-островитянка вздрагивает, чувствует меня, но не может проснуться. Под тяжелыми веками ходят ее глаза, будто она смотрит фильм. Я вхожу в этот сон, медленно и осторожно, едва прикасаясь губами к ее горячему лбу.
- Наджи, - шепчу я. – Я с тобой.
И она во сне улыбается мне. По капельнице медленно скатывается мутная жидкость. Здесь проводят эксперименты. Посторонним вход запрещен. У Наджи температура, которая поднимается ночью и своего пика достигает под утро.
Наджи… За что они забрали твоего брата? Какова их цель?  Почему ты отравилась таблетками? Этого я уже не узнаю. Зато я  в твоем сказочном сне. Я вижу тебя электричкой, перевёрнутой на бок. Ты оглядываешься по сторонам. Это где-то в горах, у подножия высокой горы....рядом протекает река.....солнца уже не видно, но оно ещё освещает край неба.....так спокойно...... Я читаю надпись на опрокинутых твоих вагонах. Странная несуществующая в реальной жизни надпись «Кингстон – Москва -Владивосток». В тебе горят окошки....люди они такие маленькие...пытаются тебя поднять......а тебе так хорошо.....ты смотришь вверх и видишь вершины гор, уходящие в небо..... а небо такое высокое.... их столько много.... похожие на таракашек, и у них в лапках какие-то копья и луки.....они шагают прямо по тебе, кто-то раздает команды и когда они приближаются к твоему лицу....тебе вдруг становится страшно, Наджи, и ты закрываешь глаза.

Я слышу скрип входной двери и покидаю сон Наджи. Оглядываюсь. В палату заходит курдючный баран с колокольчиком на шее. Он, не спеша, приближается ко мне, моргает выпученными черными глазами. Во рту у него оторванная человеческая рука. Она еще кровоточит, пачкая пол. Ужасное зрелище, скажу вам. Он выпускает эту руку и она падает прямо мне под ноги. Женская правая рука с обручальным кольцом. Меня этим не испугаешь. В Чечне я видел не только это. Мы смотрим какое-то время друг на друга, пока животное не начинает неприятно блеять, угрожающе мотать головой. Смешная забавная тварь. Его рога блестят, как солнце, словно их полировали умелые мастера. Я вскакиваю, хочу уйти, но чувствую, как Наджи просит меня о помощи. И я не могу бросить ее в беде.
- Господин N, это Вы? – спрашивает он меня человеческим голосом и каков сладкий голос! Вам хочется сразу верить этому барану, хочется звонить в его колокольчик, но я то знаю, что как только вы зазвоните, придут огромные дяди с пилами и топорами и перерубят вас к чертовой матери. Я киваю, а сам словно лишаюсь дара речи. Никогда прежде со мной не разговаривали животные. Может, я сошел с ума, но оторванная человеческая рука под моими ступнями приводит меня в чувство. Я все вдруг понимаю. Абсолютно все. Я вспоминаю проект Чечня-95, мне больно.
О, как обманчивы бывают визуальные картинки! На вид приятный баран, ему бы травку щипать в чистом поле да овечек гонять, но это оборотень, знающий вкус человеческой крови и запах зеленых денег. Его зовут Дмитрий Борисович. Замминистра по безопасности нашей многострадальной страны. Боевой генерал, друг моего отца-сенатора. Хозяин жизни, управитель судьбой целого народа, великий экспериментатор. Говорит, что они создают модели идеального общества. Все строго засекречено. Наджи собираются отправить в проект «Безрукие». Там, где-то в тамбовских лесах на огороженной территории проводят этот ужасный эксперимент.  Участники безрукие подчиняются касте тех, кто обладает руками. Дмитрий Борисович изучает психоэмоциональное поведение социума внутри данной модели. Ему интересно знать, когда безрукие свергнут деспотию рукастых. Он любит нагнетать обстановку. Он даже организовал гастроли жонглеров и был очень доволен негативной реакцией безруких. Он хочет отработать модели подавления бунта, хитрый баран. Но это не мое дело, если бы не Наджи... если бы не гибель Ахмеда
- Проект "Безрукие в Тамбове" не так уж плох. - словно оправдывается он. - Наджи еще повезло. Ведь проекты «Безногие в Харькове», «Безглазые на Урале», "Демократия в Пензе", а также «Колымский идол» пока не закрыты.
О последнем судя всего и пойдет речь. Дмитрию Борисовичу нужен я и никто другой. Я сглатываю от злости слюну. У меня урчит от мести желудок.
- Вы наверно голодны? – спрашивает баран и кивает в сторону руки Наджи. Я все еще замечаю, что держу ее руку на пульсе.
- Нет страшнее зверя, чем голодный мужчина, – улыбается он, глядя, как я смущаюсь. Что он себе возомнил? Думает, что и я людоед.
- Говорят, она искусная любовница. – продолжает он. - До больницы этой чернокожей приходилось торговать своим телом, чтобы откладывать деньги на возвращение домой. К сожалению, брата она своего потеряла. Тот слишком плохо прыгал по крышам.
- Отпустите ее, Дмитрий Борисович… - едва выговариваю я слова. – Я сделаю все, что угодно, лишь бы она вернулась домой и была счастлива.
Баран становится на задние ноги, ходит из стороны в сторону, обдумывая мое предложение.
- Хорошо, - блеет он. –  Как ваша физическая форма?
- Отлично. - выпрямляю я плечи.
- Я знаю, что Вас сложно удивить сексом.
- Сексом сейчас в наше время мужчину не удивишь, а вот борщом... – пытаюсь шутить я. Мне нужно его расположение, чтобы спасти эту несчастную девушку.
- У нас на Колыме варят отменный борщ, голубчик. Все участники проекта женщины, которых мы лишаем всяких удовольствий. Они коротко стригутся. Между ними нет никакой иерархии. Блондинки, брюнетки, шатенки... Все равны. Замужние, незамужние. Пенсионерки и девственницы. Академики и проститутки. Все варятся в одном котле, тренируясь в кулачных боях и совершенствуя мастерство Кон-фу и Джиу -Джица. Раз в год в святой для них праздник на Колымскую землю сходит Идол-мужчина, но только одна женщина будет по праву принадлежать ему. Когда это общество устраивают бои, могу признаться, что по жестокости и агрессии я не видел ничего подобного в своей жизни, а уж поверьте мне, старому генералу, я видел многое...
- Я всегда мечтал попасть на Колыму. – признаюсь я. Баран хлопает меня по плечу своим копытом, пристально смотрит на меня.
- И все-таки Вы кого-то мне напоминаете... - блеет животное.
Я молчу. Мне нельзя признаваться, что я мертвый солдат, ведь ему нужен крепкий мужчина. Мы заключаем договор. Договор на работу в обмен на счастье Наджи. Хорошая сделка. Он тут же кладет на тумбочку билет на Ямайку в один конец на ее имя. Мы бьем по рукам, точнее по копытам. Наджи спасена.

2011

Глава из Иди как можно дальше, не вошедшая в книгу