Сумерки мира

                «Сумерки мира»

                Часть I
                «Доблесть ярости»

Город на вершине горы умирал. Умирал в обнимку с заходящим солнцем. Ратуша и летний дворец императора сверкали багрянцем в свете убегающего дня. Резкие порывы ветра сносили непрерывный гул, доносящийся с горы. Это тысячи одержимых воинов повторяли, будто заговорённые, одно и то же слово – Кхорн.  Их сердца давно зачерствели, а мечи и топоры не знали пощады. И ни плачущий ребёнок, ни молящаяся в страхе мать, не были им преградой. Преградой на пути в вечность на кровавом пути славы во имя Бога Смерти, во имя Кхорна.
 Взгляд Баргота, предводителя многотысячного воинства, пришедшего на плодородные земли Империи из северных пустошей края мира, был устремлён наверх, на город. Чёрный как смоль конь под ним, нетерпеливо теребил узду. Немногочисленная свита Повелителя Хаоса хранила молчание.
 Это был уже четвёртый город, улицы которого Баргот был готов утопить в крови и оставить пустыми на долгие и долгие годы. Его солдаты, преданные слуги великого Кхорна, не оставляли никого в живых. Уже три цветущих и многочисленных города стали призраками. Четвёртый город, Миденхейм, или как его ещё называли – Город-на-горе, таял как полуденная тень, превращаясь в пепелище и кладбище.
 Они, как всегда пришли на закате. Многочисленные орды диких кочевников с раскрашенными лицами и руками в цвет крови, закованные в броню чёрные рыцари. Дети, не знающие своих матерей, беспощадные сыны Кхорна.
 Перебежчики и предатели, готовые за горсть алмазов предать собственную семью, открыли им ворота.
 Баргот ждал, вглядываясь в пылающий город. Ждал момента, когда бросить в бой свою гвардию – алых демонов-людей, на вызывающих ужас у любого человека, огромных джаггернаутах, полу животных, полу демонических созданий, ещё более беспощадных, чем их наездники. Момент настал, и ярл северных пустошей взмахнул латной перчаткой. В тот же миг раздался леденящий кровь вопль, и задрожала земля. Мимо Баргота и его свиты вихрем пронеслись алые гвардейцы.
 «Через минуту они будут на вершине и у города – на - горе растает последняя надежда на спасение» - подумал суровый Повелитель Хаоса, и жёсткая улыбка исказила его губы. «Артар будет доволен. Четыре основных города империи лежат в руинах. И это меньше чем за месяц! Остался лишь Альтдорф, но и ему не устоять перед моей армией. Перед армией великого Артара» - улыбка сползла с лица ярла, и он тронул коня пятками. Чёрный мерин послушно пошёл вперёд. И вся немногочисленная свита двинулась за своим генералом.
 Солнце почти село и тени заполнили собой дорогу к городу. Баргот не был амбициозен как Фалькот, и совсем не умел плести интриги как Ласкар. Он умел лишь убивать, и его единственной целью в этом походе было страстное желание стереть империю людей с лица земли.
 Ход мыслей Повелителя Хаоса прервал хриплый кашель слева. Он медленно повернул голову и тяжёлым взглядом окинул нарушителя своего спокойствия.
- Генерал, - молодой командир курганских колесниц вновь откашлялся, но взгляд не потупил. – Генерал, может, стоит выслать две турмы моих серпоносных на север, чтобы никто из людей не сбежал? И не рассказал раньше времени о падении Миденхейма?
 Ярл буравил наглеца взглядом и молчал. Молчали и приближённые, застывшие, словно каменные изваяния, позади своего повелителя.
 «Тобол смел, хотя и дерзок» - подумал Баргот, продолжая изучать командира курганцев. «Если он проживёт достаточно долго, то может стать конунгом всех северо-восточных земель, по эту сторону Адовых ворот». Он чуть заметно кивнул головой, и мальчишеское лицо Тобола осветила хищная улыбка. Он козырнул рукой и тут же, сорвавшись с места, растворился в сгущающихся сумерках.
 - Баргот, - произнёс подъехавший близко к ярлу Сакр, племянник одного из князей турингов. – Почему бы тебе…
 Договорить он не успел. Ярл молниеносно выхватил из ножен меч и, не оглядываясь, рубанул им назад. Голова воина слетела с плеч и подкатилась к ногам чёрного мерина. Конь тут же впился в неё зубами.
 - Хватит разговоров, - Баргот вновь, еле заметно, тронул бока своей лошади, и стал подниматься в гору, к умирающему городу.
 По крутой дороге им попадались лишь трупы людей, простых горожан и защитников Миденхейма в залитых кровью доспехах. Всех их объединял синий цвет плащей и курток, гербовый цвет города-на-горе. Уже у самых ворот Барготу и его свите пришлось вступить в бой. Каким-то образом прорвавшаяся сквозь кордоны мародёров небольшая группа миденхеймских рыцарей выскочила прямо на ярла. Их закопченные лица и изорванная одежда говорили о том, что из города они пробивались с боями. Но им не повезло в южных воротах столкнуться с самим предводителем армии Хаоса. Бой был короткий и безнадёжный для беглецов. Двоих убил Баргот, остальных изрубили следовавшие за ярлом его адъютанты.
 Повелитель Хаоса медленно ехал по главному проспекту агонизирующего города. Он направлялся к Старой площади, где и располагалась летняя резиденция правителя империи, Франциска I. Когда-то прекрасный город быстро превращался в руины. Всюду валялись трупы. Многие дома на центральном проспекте горели, вытягивая к темнеющему небу чёрные рукава дыма. Где-то кричала женщина, совсем рядом плакал ребёнок. Баргота боль и страдания других ничуть не трогали. К боли и страданиям других, он относился как к зудению комара. Но и особой радости он не испытывал при виде ужасов, что вытворяли его солдаты. Он просто выполнял свою работу.
 Впереди показался дворец и главная площадь города, на которой уже толпились оставшиеся в живых местные жители. Их плотным кольцом окружали высокие светловолосые воины в серых меховых шкурах, с непокрытыми головами. Увидев приближающегося ярла, от группы мародёров отделился один из воинов и направился в сторону Баргота. Даже на фоне других норсков он выглядел великаном. Его совершенно лысый череп покрывали странные руны, чередующиеся со старыми шрамами.  Левый глаз его закрывала чёрная повязка, а в руке он держал двуручный топор, весь в корке запёкшийся крови на обоих лезвиях. Не доходя нескольких шагов до ярла, великан опустился на одно колено и склонил голову.
 - Повелитель.
- Встань Стиг, – Баргот посмотрел на толпу испуганных и измученных горожан, сбившихся в кучу, словно стадо баранов. – Ты хорошо поработал. Ты и твои люди. Сколько их здесь?
- Немногим больше тысячи. Только взрослые, мужчины и женщины. Никаких детей и стариков.
 Баргот подъехал вплотную к оцеплению из норсков. На него устремились сотни взглядов – просящих и умоляющих пощадить их, но были среди людей и те, кто смотрел на Повелителя Хаоса с нескрываемой яростью и ненавистью.
- Стиг, возьмите себе несколько девок, а остальных заприте в ратуше, - Баргот двинулся дальше к дворцу императора, мгновенно потеряв интерес к стаду, коим представлялись ему пленники.
- Благодарю повелитель, - предводитель мародёров вновь склонил голову.
 Вдруг из толпы донёсся преисполненный ненависти крик – Будь ты проклят!
 Баргот даже не повернул головы, а лишь еле слышно прошептал одними губами – Я и так проклят. И вновь жёсткая улыбка исказила его лицо.
 Дворец остался почти нетронутым. Ярл дал чёткие указания своим воинам, чтобы никто не входил сюда. И всё же некоторые окна были разбиты, а в церемониальном зале спали два мародёра из катов. Их пьяный храп эхом разносился по пустым комнатам.
- Этих повесить прямо на площади и найди их вождя, князя Зоорта, - бросил Баргот через плечо ординарцу, и прошёл мимо неудачливых варваров.
 Дворец поражал своим великолепием. Тилийская лепнина вилась плавными линиями, позолоченные драпировки на стенах изображали сцены охоты императора в Арденском лесу. Бронзовые светильники, такие огромные, что вызывали определённые опасения, когда под ними проходили, в тысячу свечей тускло блестели в отблесках костров, горящих на площади. Баргот развалился на мягком диване, обитым катайским шёлком, прямо в полной амуниции. Шлем он небрежно бросил на инкрустированный драгоценными камнями прикроватный столик. Свита стояла чуть поодаль и ждала команды генерала. Наконец ярл махнул рукой и адъютанты, и немногочисленные командиры отрядов стали так же располагаться вокруг, стараясь занять место поближе к генералу. Через несколько минут подали вино, а ещё через четверть часа двое испуганных и избитых поваров внесли в залу зажаренного на вертеле кабана. За спиной Баргота послышались окрики одобрения. Вслед за поварами потянулась непрерывная процессия из поварят и обслуживающего персонала, держащих в руках различные блюда с яствами и лакомствами. Еду ставили прямо на пол и немногочисленные девушки, приносящие кушанья, старались побыстрее скрыться на кухне от вожделенных взглядов варваров и их крепких и проворных рук. Одна из служанок была не так расторопна, как остальные и младший конунг речных норсков сгрёб её в свои объятия. Девушка взвизгнула и попыталась вырваться, но после увесистой оплеухи её светлые волосы взметнулись вверх, и она умолкла, смирившись со своей участью. Воин оттащил её в дальний угол, и тут же задрав подол, устроился сверху. Через мгновение к нему присоединились смеющиеся соотечественники.
 Баргот какое-то время смотрел на них, видел похоть в их глазах и оскалы победителей, видел ужас, застывший во взгляде служанки. Затем отвернулся и сделал маленький глоток вина. Талийское красное ароматной каплей прокатилось по языку и взорвалось целым букетом весенних цветов.
 В зал вошёл первый из участвовавших в захвате города командир. Его доспех был помят в области груди и из-под кирасы сочилась кровь. Он опустился на одно колено и склонил голову. Липкие от пота и крови чёрные волосы качнулись вперёд.
- Повелитель.
- Рассказывай Криг, - Баргот вновь бросил взгляд в тот угол, где резвились варвары из речных земель и скривился.
- Повелитель, - командир не сразу поднял голову. Пауза затягивалась, и ярл пристально посмотрел на Крига.
- Что?
После его вопроса в зале повисла тишина. Даже насилующие служанку мародёры притихли в своём углу.
- Повелитель. Один отряд Пантер забаррикадировался в дальней цитадели и …
- Что? – голос Баргота загремел подобно весеннему грому и эхо одного единственного слова, будто ударная волна, прокатилась по залу и растворилась в его дальних уголках.
- Повелитель, - тёмноволосый командир вновь склонил голову. – Они убили Азарта.
Единый вздох, словно шелест опавших листьев, наполнил всё вокруг. Кто-то по правую руку не сдержался – Они убили сына Артара. Что же с нами будет? И тут же узкий стилет пронзил его сердце. Баргот никогда не любил болтунов. Он резко встал с дивана, перевернул прикроватный столик с изысканными яствами и сделал шаг вперёд к склонённому вождю. Затем схватил его за слипшиеся волосы и рывком поднял на ноги.
- Как? – выдохнул ярл в лицо испуганному командиру отряда.
- Азарт с небольшим отрядом речных норсков обошёл мятежную цитадель с юга и им удалось прорваться на первый этаж. Но затем Пантеры блокировали вход и перебили их всех, сбросив тело князя со стены, - Криг рассказывал всё это с опущенной головой.
 Но затем поднял затравленный взгляд на повелителя и тут же получил сокрушительный удар в челюсть.
- Ааа, - взревел Баргот, отталкивая с дороги вытирающего разбитые губы Крига.
 Возле выхода ярл резко повернулся назад и его взгляд, а затем и палец уткнулись в троицу варваров, что резвились в углу зала со служанкой. К тому моменту девушки простыл и след, и мародёры лишь тревожно переглядывались.
- Ты Рыжий, ко второй ночной страже со своими варварами возьмёшь цитадель. Или твоя голова будет болтаться на ратуше вместо стяга.
 Мародёр с рыжей бородой нервно кивнул из угла, затем что-то негромко выкрикивая на своём наречии и толкая своих дружков в спины, проскочил мимо ярла и скрылся в другом зале. Баргот обвёл недобрым взглядом всех присутствующих. Свита замерла в прямом смысле этого слова. У большинства бокалы с вином и пивом и куски мяса зависли на пути ко рту. Никто не решался нарушить хрупкую тишину, как будто от этого зависела их жизнь. Ярл резко махнул рукой и вышел из зала. За ним тут же устремились в начале адъютанты, а затем и все остальные, оставив в трапезной лишь мёртвого мародёра, который не умел держать язык за зубами и пьяного варвара, который не смог совладать с выпивкой.
 На город тяжёлым одеялом легла ночь. Редкие всполохи угасающего огня то показывались, то пропадали на юге. С заходом солнца на улице заметно похолодало.  Вскочив на коня без посторонней помощи, Баргот сразу пустил своего мерина лёгкой рысью. Гулкое эхо от стука копыт по мощённой мостовой было единственным доступным звуком извне. На губах ярла остался привкус талийского вина, но вместо ароматного букета послевкусия он чувствовал резкий и кислый запах сивухи. Он направлялся к цитадели, желая воочию увидеть, что же там произошло.
«Чёрт побери, откуда взялись эти Пантеры? По данным разведки, храмовники из ордена Пантеры и Ордена Волка должны быть сейчас на другом конце империи, в Кислеве. Сопровождать брата императора с посольством к кислевитам» - ярл ощерил зубы в бессильной злобе.
 За весь путь, что они проделали от дворца императора до внутренних стен замка, им лишь раз попались мародёры из восточных курганов в характерных светлых плащах. Они тащили вчетвером какой-то сундук и так были сосредоточены на этом действии, что почти врезались в проезжающих мимо Баргота и его свиту. Ординарцы, было, рванули вперёд, доставая из ножен мечи, но ярл остановил их, раскрыв ладонь. Наконец самый здоровый поднял голову и его взгляд встретился со взглядом генерала. Он тут же рухнул на одно колено, увлекая за собой незадачливых попутчиков.
- Что в сундуке? - спросил Баргот, наклоняясь вперёд. В свете факелов лицо мародёра изуродовала улыбка, обнажив прорехи в зубах.
- Это добыча, повелитель, - ответил здоровяк, продолжая пялиться на ярла, в то время, как трое его товарищей склонили головы.
Один из адъютантов вновь дёрнулся вперёд, распуская плётку, чтобы наказать нерадивого варвара, но снова Баргот остановил его еле заметным движением руки.
- Ты из восточных курганов? – спросил ярл, не сводя глаз с варвара.
- Да, повелитель, мы из тагов, что живут в низовьях Миасса.
- И как тебе служиться под моим командованием?
- Ха, - здоровяк ощерил рот в довольной улыбке. – Мне нравиться, - мародёр на миг замолчал и тут же продолжил: Ты сильный вождь и для моего народа честь служить под твоим началом, - после этого он склонил голову, как и трое его спутников и не поднимал её, пока генерал со свитой не проехал мимо.
 «Если Артар решит наказать меня, а он обязательно это сделает, когда узнает, что я не уберёг его младшего сына, мне понадобится армия. Моя армия» - Баргот прищурил левый глаз и улыбнулся одними уголками губ.
 Морслиб сияла уже во всей красе, когда кавалькада генерала подъехала к цитадели. Возле разбитых ворот их встретил младший командир Чёрных рыцарей. Весь закованный в броню он выглядел устрашающе. При виде генерала рыцарь опустился на одно колено и снял с головы рогатый шлем. В ярком свете большой луны лицо капитана выглядело жутко, если не сказать ужасно. Красная с отливом кожа была покрыта мелкими шрамами, и они постоянно меняли форму, будто под кожей лица ползали черви. Радужка глаз была полностью чёрная.
- Генерал, - произнёс он глухим, неживым голосом.
 Только чёрным рыцарям и алым убийцам было дозволено называть Баргота генералом, а не повелителем. Потому что повелитель у них был один – Кхорн.
 «Странно, я не знаю этого избранного. Наверное, пришёл в лагерь с последним пополнением?» - подумал ярл, но вслух произнёс другое: Как тебя звать, отмеченный рукой великого Кхорна?
- Юлл, мой генерал.
- Доложи обстановку, Юлл.
Капитан поднялся на ноги, но шлем оставил на сгибе локтя.
- Отряд рыцарей Пантеры в полдюжины, и не более двух десятков стражников из городской стражи засели на самом верху южной цитадели, - Юлл показал рукой на самую высокую башню, справа за стеной. Башня чернела тёмными окнами менее чем в трёхстах футах от ворот. – Они забаррикадировали нижние этажи, и засели на последнем этаже. Чёрный вход завален тоже.
- Где ваш старший? – спросил Баргот, не отводя взгляда с захваченной башни.
- Он пал возле цитадели. Сейчас там речные норски с Рыжим, что ты послал.
- Где тело Азарта?
- Здесь, в сторожке, – капитан сделал приглашающий жест рукой и, не дожидаясь Баргота, зашагал к зданию.
 В помещении было темно и пахло плесенью. Забрав у одного из ординарцев чадящий факел, ярл высоко поднял его над головой. Капитану чёрный рыцарей не требовался свет, чтобы двигаться в кромешной темноте, и он с лёгким нетерпением ждал генерала и его свиту у входа в основное помещение. В небольшой комнате под самым потолком было окно. Но света от луны, просачивающегося сквозь засаленный пузырь было явно недостаточно. Кто-то из свиты зажёг ещё один факел и в пляшущих языках пламени Баргот увидел тело, лежащее на топчане. Оно было накрыто медвежьей шкурой. Ярл сорвал шкуру и наклонился к трупу, чтобы лучше рассмотреть его. Но тут же резко выпрямился и поднял ледяной взгляд на Юлла.
- А где голова?
- Торчит вместо флага над цитаделью, - спокойно ответил своим странным голосом капитан, не отводя глаз от глаз генерала.
 Внутри у ярла всё забурлило. Ярость, которую он умел контролировать, в этот раз выплеснулась наружу. Глаза его засветились красным и даже Юлл, сам уже давно не человек, сделал шаг назад.
 Баргот швырнул шкуру обратно на топчан и резко развернулся на пятках.
- Веди меня к цитадели, - прошипел он, обращаясь к капитану чёрных рыцарей.
Не говоря, ни слова, Юлл направился к выходу и, покинув сторожку, повёл генерала по узкой мощеной дорожке куда-то влево. Адъютанты и свита молча следовали за ярлом и проводником. Никто не осмеливался заговорить, резонно опасаясь гнева Повелителя. Баргот тоже молчал, не сводя глаз с то прячущейся за крепостной стеной, то вновь появляющейся цитадели. Его ярость бурлила внутри, словно расплавленное железо, готовая в любой миг мощным потоком устремиться наружу. Мысли Баргота застыли, и дыхание вырывалось изо рта с резким свистящим звуком.
 Резко повернув за угол, Юлл отступил в тень, уступая дорогу ярлу. Он ничего не сказал, лишь ткнул пальцем вперёд. Ничего и не надо было говорить, всё было ясно с одного взгляда. Узкая дорожка вдоль внутренней крепостной стены вывела их к овальному пятачку с какой-то статуей посередине. За ней толпились сородичи Рыжего – речные норски. Их было около полусотни, и все они стояли спиной к генералу. За ними на добрых сто футов вверх, возвышалась башня, где засели имперцы.
 Первый заметил прибытие генерала вожак варваров, Рыжий. Он бегом приблизился к ярлу и опустился перед ним на одно колено.
- Когда цитадель будет взята? – полным ярости голосом, спросил Баргот.
- Они хорошо заббар… - начал было оправдываться Рыжий, но генерал его перебил.
- Когда?
- Ко второй ночной страже, Повелитель, - норск склонил голову ещё ниже и в его голосе, явно чувствовалась обречённость.
 Не сказав больше, ни слова Баргот зашагал к башне. При виде своего генерала варвары расступались, и вот он оказался под самыми стенами мятежной цитадели. К ней вёл узкий проход, на котором двоим крепким мужчинам, было не развернуться. Вход в башню был перегорожен решёткой, за которой угадывались очертания баррикады из различных подручных средств. Баргот задрал голову и посмотрел вверх. Несколько окон-бойниц смотрели на внутреннюю крепость из башни. Все они располагались над землёй выше тридцати футов. Вдруг из одной бойницы высунулся лучник и пустил стрелу в ярла. Темнота и спешка не дали имперцу сделать хороший выстрел, и стрела чиркнула камень в нескольких дюймах от генерала. Ярл не отводил глаз от башни. Он даже не взглянул, куда попала стрела. На выстрел смельчака, речные норски ответили рёвом и тучей стрел, но имперец успел юркнуть за спасительную стену.
- Скажи своим людям, чтобы принесли побольше дров и хвороста, - произнёс Баргот, не поворачивая головы.
- Я уже послал ребят в ближайшие дома и яблоневый сад за стеной, - Рыжий стоял за спиной генерала со склонённой головой.
 Ярл удовлетворённо кивнул и вернулся к статуе в центре маленькой площади. Женщина из мрамора, держащая в руках колосья пшеницы, была чем-то измазана. А часть лица у неё отсутствовала, отбитая каким-нибудь мародёром.
- Тик, - Баргот обратился к одному из своих адъютантов. Возьми полтурмы курганцев Роаката, и прочешите город в поисках переработанной или сырой нефти. Обыщите всё, но найдите. Жду тебя не позднее полуночи.
 Адъютанта как ветром сдуло, а ярл, скинув плащ, в руки подскочившего слуги, отцепил от пояса меч. Сделав несколько круговых кистевых движений, чтобы размять запястья, Баргот запел своим клинком, малый танец Смерти. Этому комплексу упражнений он обучился в дальнем монастыре Катая.
  Ярл ушёл в себя, но продолжал контролировать и санировать окружающее пространство. Движения его были скупы и точны. Ни одного лишнего взмаха, ни одного неправильного шага. Его короткий и обоюдоострый меч, знаменитый Корх-аган, выкованный несколько веков назад проклятыми гномами с Севера, лучился красным свечением. И чем быстрее работал Баргот, тем ярче оно разгоралось. Затем меч запел, пульсируя, словно живое существо. Тихий гул, на грани слышимости человеческого уха, нарастал, набирал силу вместе со скоростью движения ярла. Его пасы слились в яркие полосы адского света, мелькающие возле разбитой статуи с неимоверной скоростью. Пение меча становилось громче и оглушительней. Вначале речные норски зажали уши. Многие сложились пополам и их начало рвать чёрной желчью. Затем очередь дошла до свиты генерала и у многих из ушей потекла кровь. Лишь Юлл стоял поодаль и с заинтересованным безразличием смотрел на действия своего генерала.
 Звук, который издавал меч, добрался до пика и на мгновение замер. А затем рухнул вниз, и тут же наступила звенящая тишина. Вместе с тишиной исчез режущий глаза свет, исходивший от оружия, и Баргот остановился. Его глаза горели адским огнём Кхорна. Меч отдал своему хозяину частичку себя, своей силы. Ярл был готов к бою.
 Посланные за дровами варвары вернулись и уже складывали погребальный костёр для защитников цитадели.
- Капитан, - ярл позвал младшего командира чёрных рыцарей.
- Где твой отряд? – спросил Баргот у подошедшего Юлла.
- С внешней стороны башни. Они пытаются пробиться в цитадель через второй заваленный ход.
- Иди к ним и прикажи, чтобы прекратили попытки прорваться. Но будьте готовы встретить бегущих из башни имперцев. Поспеши, - ярл посмотрел, как норски разводят костёр. – Как только пламя начнёт лизать верхние этажи, мы пойдём на штурм, - Баргот посмотрел в нечеловеческие глаза рыцаря.
- Я хотел бы вернуться и войти в башню с тобой, - просто произнёс капитан, не отводя взгляд от своего генерала.
 Мгновение Баргот раздумывал, а затем произнёс: Хорошо.
Юлл кивнул и заспешил во внутренний двор, чтобы донести до рыцарей распоряжение генерала.
- Повелитель, - подал робкий голос один из ординарцев, невысокий юноша из племени авагов. - Может не стоит тебе идти туда? - юноша кивнул в сторону башни.
 Несколько вождей и князей из свиты генерала рассмеялись. Баргот смерил парня тяжёлым взглядом, но затем и сам улыбнулся, оголяя остро заточенные зубы.
- Как давно ты со мной?
- Отец привёл свой род перед взятием Солтона, - в волнении ответил парнишка.
- Пойдёшь с нами наверх, - ярл потерял интерес к юноше и устремил свой взор на разгорающийся костер.
Через четверть часа подоспел Тик, привезя с собой несколько дубовых бочек с сырой нефтью. Как только маслянистая жидкость была выплеснута в огонь, пламя на миг взметнулось вверх, облизывая всю башню и тут же почти затихло, чадя и шипя. Из немногочисленных окон-бойниц осаждённой цитадели посыпались стрелы, успев ранить двух норсков. Взревев от ярости, варвары ответили имперцам таким градом стрел, что немногочисленные стрелки из защитников цитадели, тут же спрятались за крепкие стены.
 Скинув меховой жилет, поддетый под плащ, Баргот остался в одной позолоченной кирасе и кольчужной юбке. Сжимая в руке свой верный меч, он, не отрываясь, смотрел на чёрный дым, ползущий словно змея вверх, по стенам башни. Взмахом руки ярл подозвал к себе Рыжего.
- Принеси мне ростовой щит и скажи своим парням, чтобы привязали верёвки к решётке. Как только я подам команду, тяните изо всех сил, но вырвите мне эту решётку.
Он смерил вождя речных норсков тяжёлым и однозначным взглядом.
- Когда мы войдём, считай до сотни и веди своих бойцов за нами.
Вождь варваров кивнул и отошёл к своим, выполняя повеление ярла.
 Через минуту большой прямоугольный щит, оббитый по краям медью, был в руке у генерала. К Барготу подошёл Юлл, так же сжимая в одной руке меч, в другой каплевидный щит с эмблемой чёрных рыцарей – вставшей на дыбы мантикорой.  Встав по правую сторону от ярла, он кивнул в знак готовности. По левую сторону встал ординарец, молодой парень по имени Илой, несколькими минутами назад, пытавшийся отговорить Баргота идти наверх. Его руки, сжимающие оружие, заметно дрожали. Лицо было обмотано мокрой тряпкой, но взгляд, обращённый на генерала, был твёрд и решителен. Он понимал, что ему оказана великая честь, сражаться рядом с Повелителем Хаоса. Можно выжить и стать героем, а можно умереть и стать героем посмертно, что бы в чертогах Варахгаты так же служить кровавому богу, как и на земле.
- Кхорн с нами, Кхорн в нас, Кхорн за нами, - негромко произнёс Баргот молитву северных варваров и ринулся в огонь. Кованая решётка, перекрывающая проход, с треском была вырвана усилиями нескольких десятков норсков, тянущих привязанные к ней верёвки и Повелитель Хаоса оказался внутри башни.
- Кхорн, - заревел он, окружённый со всех сторон бушующим пламенем. Преодолев первый пролет, ярл выскочил из пламени, как чёрт из табакерки. Имперцы не ожидали нападения с этой стороны, и разрубленный от плеча до таза стражник удивлённо округлил глаза, падая в темноту смерти. Баргот чувствовал божественную силу Бога Крови в своих руках. Его меч взлетал вверх и опускался вниз с такой скоростью, что человеческий глаз не мог уловить этого движения. Ещё трое бойцов из городской стражи рухнули к ногам генерала, а он всё рвался вперёд и вверх по лестнице. Пламя первых этажей сменил сизо-чёрный дым, в котором трудно было ориентироваться и дышать. Рядом закашлялся молодой ординарец. Ярл бросил на него мимолётный взгляд, примечая испачканное сажей лицо и глубокий кровоточащий порез на лбу. На шаг позади него наступал капитан тёмных рыцарей. Ему, как и Барготу, пламя и дым были нипочём. Меч его тускнел пролитой кровью врагов, а из-под шлема горели адским огнём нечеловеческие глаза.
 Из дыма выскочил первый рыцарь Пантеры, элитного подразделения имперской гвардии. Его серебристый пластинчатый доспех был кое-где помят и испачкан кровью. Занеся меч над головой, и рыча, словно зверь, он устремился на генерала. Ярл чуть присел и резко двинул щитом снизу-вверх. Бронзовый умбон попал имперцу прямо в подбородок, ломая кости и превращая лицо в кровавую маску. Рыцарь стал заваливаться набок, выронив из руки меч. Но Баргот уже бежал вверх по истёртым ступеням, оставив неудачливого бойца на милость Илоя и Юлла.
 На верхней ступени его встретили два имперца. У одного, из стражи, была пика. Другой, рыцарь из ордена Пантеры, держал багор. Оба острия слегка покачивались и совсем недружелюбно смотрели в сторону хаосита. Ощерив свои острые зубы в подобие улыбки, Баргот не раздумывая ринулся вперёд. Пику он с лёгкостью отбил мечом, а на рыцаря навалился щитом, продавливая его на площадку. Упав вместе с имперцем на каменный пол, ярл тут же вскочил и вновь отбив пику стражника, отправил того в глубокий нокаут, треснув его кромкой щита по голове. Рыцарь в серебристых доспехах отполз вглубь помещения и при помощи товарищей поднялся на ноги.  Баргот окинул взглядом круглую комнату. У противоположной стены, закрывая одну из бойниц и подъём дальше на лестницу, стояли четыре рыцаря Пантеры. Все четверо были с непокрытыми головами, и ярл мог разглядеть их лица. Перед ним стояли закалённые в бою ветераны. Их щёки и лбы украшали шрамы, а в глазах не было страха, лишь ненависть и неизбежность. Они готовы были умереть, но продать свои жизни как можно дороже. Рядом с Барготом в комнате появились Юлл и Илой. В этот раз чёрный рыцарь встал слева от генерала, а адъютант справа. Баргот вновь ощерился и, издав нечеловеческий вопль, устремился на врага. Первого рыцаря он просто смял своим весом по инерции, но второй был готов к нападению, и изящно уйдя в сторону, нанёс ярлу рубящий удар мечом сверху. В последнее мгновение генерал чуть качнулся вниз всем корпусом, продолжая подминать под себя первого имперца, и удар пришёлся по касательной на левую руку. Меч противника вспорол Барготу кольчужную рубаху и чуть углубился в плоть. Ярл зарычал, рывком вдавливая умбон в лежащего под ним рыцаря и скатившись на пол, тут же вскочил на ноги, чтобы успеть отразить второй удар. Но рыцарем уже занялся Юлл, тесня его в угол и осыпая ударами. Ярл повернулся. Он вовремя это сделал, так как ещё один убелённый сединами рыцарь атаковал хаосита. Ярости и силе Баргота, он противопоставил опыт и мастерство. Довольно изящно, отбивая могучие удары меча ярла, имперец умудрялся контратаковать. Неплохо двигаясь для своих лет, рыцарь два раза чувствительно уколол генерала – в грудь и в плечо.  Баргот решил сменить тактику, хотя и видел, что седовласый устаёт и скоро начнёт ошибаться. Но на это уйдёт какое-то время, а вот временем как раз и не располагал ярл. И поэтому он отбросил щит в сторону, соблазняя рыцаря перейти в атаку. Седовласый так и сделал, так как понимал, что силы его на исходе и нужна одна хорошая атака, чтобы победить в этом бою. Сделав ложный выпад, рыцарь изменил угол меча и распорол Барготу кольчужную юбку. На пол закапала кровь.  Седовласый приободрился первым успехом и ринулся вперёд. Ярл качнулся на пятках, скаля зубы и уходя с линии меча противника, и когда рука рыцаря с оружием провалилась в пустоту, хаосит ударил своим мечом по горлу рыцаря. Кольчужная бармица не смогла защитить седовласого, она лишь смягчила удар. Но сила его была такова, что голова имперца отделилась от тела вместе с частью кольчуги, и взлетела под потолок. Баргот ловко поймал её за редкие волосы и поднял над своей головой. Кровь поверженного врага заструилась по его щекам и лбу, будто бы генерал вдруг заплакал кровавыми слезами. Ярл издал звериный рык ликования и победы, и во всю силу своих могучих лёгких прокричал: Кхорн!
 Сильное эхо покатилась под сводами маленькой цитадели, вгоняя оставшихся в живых защитников, в неописуемый ужас. Выкинув голову рыцаря в окно, Баргот поднял валяющийся на полу щит и огляделся вокруг. Юлл добивал рыцаря, а молодой хаосит отступал под натиском более умелого противника. Когда же генерал закричал, оба и его адъютант, и наседавший на него имперец на миг застыли, поражённые его силой, которая вибрировала в узком помещении, будто живая. Опустив меч, с лицом перепачканным кровью Баргот шагнул к рыцарю. Тот в испуге попятился и, споткнувшись о нижнюю ступеньку лестницы, упал на спину.  Рыцарь инстинктивно поднял руки над головой, чтобы защититься и попытался забраться ползком на следующую ступеньку лестницы, ведущей наверх. Но Баргот не дал ему такой возможности. Наступив имперцу на грудь, ярл посмотрел на площадку наверху лестницы. Там уже собралось полдюжины лучников. Они натягивали тетиву, но из-за узкого пространства мешали друг другу. Прикрывшись поднятым с пола щитом от стрелков, ярл опустил меч на голову поверженного врага, за миг, до смерти увидев, плескавшийся в глазах поверженного имперца страх. Затем вновь взревев как зверь, кем он на самом деле сейчас и являлся, Баргот ринулся вверх по ступенькам. Загудела тетива, но все стрелы прошли выше его щита. Второй раз выстрелить он им не дал. Сбив двух лучников с ног, Баргот оказался в верхней комнате башни. Дым, поднимающийся сюда от горящей нефти и дров, был уже не такой густой. Из дальнего угла комнаты в генерала бросили два копья, но хаосит вовремя присел, выбросив вперёд руку, держащую меч и сделал ей круговое движение.
 Один лучник, стоящий у лестницы, оказался менее везучим, чем остальные. Копьё, нацеленное в генерала, пробило ему спину в районе поясницы и он, с булькающим криком рухнул вниз. Второе копьё попало в поднимающегося по лестнице Юлла.  Пробив ему горло, наконечник копья вышел с другой стороны, и капитан чёрных рыцарей повалился назад, на лестницу, вслед за лучником. Всё это увидел Баргот за доли секунды, что он крутил свой Корх-аган, рассекая мышцы ног и дробя коленные чашечки стоявших рядом стрелков. Маленькое помещение наполнилось криками боли и проклятий. Баргот встал во весь рост и, прикрыв щитом корпус, обратил свой взор в тот угол комнаты, откуда в него были брошены копья. Рядом с генералом появился весь залитый кровью ординарец. Половина лица парня была превращена в кровавое месиво, а кольчуга была разорвана в нескольких местах на груди. Но единственный глаз, который видел, светился безумной яростью и решимостью уничтожить врагов, или пасть самому.
 Из дыма к хаоситам вышли четыре имперца – два рыцаря, и два воина из городской стражи. У одного из рыцарей на поясе был повязан пурпурный кушак, знак принадлежности к офицерскому сословию.
- Твои солдаты, мои рыцари, - произнёс Баргот, обращаясь к Илою.
Парень кивнул и улыбнулся разбитыми губами. Ярл тоже оскалился и зарычал: Кхорн! – во всю силу своих могучих лёгких. Противники, все как один вздрогнули, и попятились назад. Перехватив поудобнее меч и покрепче сжав рукоятку щита, ярл ринулся в атаку. Старым, излюбленным приёмом, он оттеснил офицера в угол, а сам напал на второго рыцаря. Весь в крови, с оскаленными заострёнными зубами, генерал являл собой ужасающее зрелище. Рыцарь, что остался на верхней площадке с офицером, был молод и впечатлителен. От приближающего как молния Баргота его глаза расширились от страха, и он сделал роковую ошибку – спрятал голову за кромку щита и на миг потерял хаосита из виду. Ярлу этого мгновения хватило, чтобы присесть под рыцарский щит и отрубить имперцу одну ногу. С нечеловеческим криком боли юноша повалился на лестницу и скатился вниз, прямо в мёртвые объятия Юлла. Затем Баргот выпрямился и повернулся к офицеру, спрятав улыбку за поднятым щитом. Последний оставшийся в живых рыцарь сделал шаг вперёд по направлению к хаоситу и занял боевую стойку. Его голову венчал шлем с забралом в виде атакующей пантеры. Такой же знак был и на щите. Баргот внимательно следил за действиями рыцаря, на время, отдав в его руки инициативу. Усталости он не чувствовал. Впрочем, как и боли от множества порезов и двух значительных ран. Его бог был с ним, его бог был в нём, и он придавал пока ещё смертному Повелителю Хаоса, нечеловеческие силы.
 Рыцарь сделал несколько ложных выпадов, больше для разминки себя, чем для проверки противника. Ярл видел по точным движениям, что перед ним профессионал, заслуживший офицерский кушак не в роскошных залах Альтдорфа, представляя на балу очередной танец. Но Баргот так же видел, что у рыцаря был излишний вес, что свидетельствовало либо о скорой отставке, либо о тайном чревоугодии. Круглый живот выпирал из-под кирасы, и генерал усмехнулся про себя, сравнивая рыцаря Пантеры, поборника имперских законов, со слаанешитским прихвостнем.
- Тем приятней тебя будет убить, - прошептал еле слышно, одними губами Баргот и ринулся в бой, забирая временно оставленную инициативу в свои руки.
 Ярл рванул вперёд как истинный варвар, держа перед собой щит и замахиваясь мечом, но в полуметре от рыцаря на миг замер и сгруппировавшись, ушёл влево. Он не увидел, как вытянулось лицо от удивления у имперского офицера, когда его меч ударил в пустоту. И следом, на его незащищённую шею обрушился Корх-аган. Голова рыцаря подкатилась к ногам теснящих адъютанта, стражникам и они на мгновение замешкались, испытав ужас при виде отрубленной головы рыцаря. Этого мгновения хватило, чтобы одного из незадачливых солдат сразил израненный, но всё ещё готовый драться юнец. Второго же уложил ярл, одним ударом разрубив ему полспины. Стражники повалились к их ногам, и Баргот в который уж раз оскалился, обнажив острые зубы. Илой ответил ему усталой улыбкой победителя.
- Ты молодец, - кивнул ярл, внимательно разглядывая своего адъютанта. - Если переживёшь этот поход, то многого добьёшься. Назначаю тебя старшим среди моих ординарцев.
 Илой присел на одно колено и склонил голову. – Благодарю тебя, о, Повелитель, за оказанную мне честь. Я готов умереть за тебя…
- Не за меня, - перебил его ярл. - За Кхорна, - и вскинув руки, держащие щит и меч вверх, он прокричал: Кхорн!
Снизу ему вторили варвары его армии – Кхорн!!!
Баргот ещё раз прокричал: Кхорн!
И вновь его поддержали бойцы, стоящие у башни.
В третий раз генерал прокричал: Кхорн!!!
И снова снизу донеслось – Кхорн. И эхо понесло имя великого кровавого бога Хаоса по пустынным и тёмным улицам Миденхейма.
- Сними с флагштока голову нашего любимого, но неудачливого принца и водрузи туда эту, - ярл поднял окровавленную голову имперского офицера и протянул своему адъютанту. - И спрячь довольную улыбку за то, что тебя повысили. Мои старшие адъютанты не живут больше недели.
 После этого Баргот закинул щит себе за спину и, спрятав насытившийся кровью врагов меч в ножны, начал спускаться вниз по лестнице, навстречу спешащим вверх речным норскам.


                Часть II
                «ЧУЖАЯ ТЕНЬ»

Предрассветный туман наползал на город из долины. И чем больше вглядывался в молочно-белое покрывало Этар, тем чуднее и отчётливее проступали из тумана гротескные фигуры. Стражник устало зевнул и повернулся в сторону города. Варшан спал и не спешил просыпаться, хотя день вот-вот должен был начаться.
«Ещё четверть часа и выглянувшее осеннее солнце рассеет туман, оставив от него лишь рваные клочья», - подумал Этар, несостоявшийся поэт, ставший солдатом и в одиночестве охраняющий сейчас Северные ворота.
Людей катастрофически не хватало, и поэтому в городскую стражу брали всех подряд. Основным критерием отбора было здоровье и прежде всего физическое. На странности и причуды комендант и местные скауты в это тяжёлое время не обращали внимания, и как результат, два полных психа в звене Этара. Один на днях отрубил себе правую кисть, видите ли, Сигмар ему сказал, что его удел книги, а не меч. И теперь этот чудак прохлаждается в лазарете. Второй же вчера забрался на башню над воротами, а затем бросился вниз, и всё время что летел, выкрикивал имя своей жены. Этот не отделался лазаретом и попал сразу в городской морг. И теперь Этар, сонно щурил глаза, отдуваясь в одиночестве на городской стене за двух идиотов, что не захотели послужить родному городу верой и правдой. Комендант Ярос обещал подобрать Этару помощников, но когда это будет, известно лишь одному Сигмару. Все силы брошены на великую войну с Хаосом, и даже такие идиоты, как бывшие сослуживцы Этара, нужнее на полях Империи, чем здесь, у Северных ворот.
Несостоявшийся поэт прислонил копьё и щит к парапету и сладко потянулся. До смены его другим звеном оставалось совсем немного времени. Вот только взойдёт солнце и…
 Туман как будто стал ближе. Этар вгляделся в поле за стеной и удивлённо нахмурил брови. Большая засека перед стеной растворилась в молочной пене предрассветного тумана. Длинные извивающиеся щупальца тянулись из молочно-белого киселя к городу, словно живые существа.  Этар вздрогнул и торопливо схватил оружие.
«Где же солнце? Ему уже давно пора появиться», - покрепче сжав копьё и щит, подумал стражник, вглядываясь в серое светлеющее небо на востоке. Он не заметил, как его тень, ещё секунду назад еле заметная и почти не видимая, стала сгущаться и темнеть. Этар сделал шаг вперёд, чтобы рассмотреть что-то в тумане, но тень его осталась на месте. Она становилась всё плотнее и плотнее, пока не обрела форму человека, закутанного в плащ с головы до ног.  Стражник вдруг что-то почувствовал и стал поворачиваться. Но делал он это настолько медленно, будто был скован невидимыми путами. Тень же наоборот, метнулась к Этару с нечеловеческой скоростью. Одно мгновение и несостоявшийся поэт полетел вниз. Туман в месте падения Этара расступился, оголяя голую землю и лежащее на ней тело. Тень откинула капюшон и подняла вверх руки. Совершенно лысая голова причудливой формы с нечеловеческими глазами и зашитым крупными стежками ртом скрывалась под капюшоном. Затем тень, ставшая человеком, хлопнула в ладоши. Но вместо хлопка от рук незнакомца стали расходиться еле видимые фиолетовые, электрические круги. И эта энергетическая волна скинула покрывало тумана с засеки пред стеной, обнажая тысячи и тысячи воинов, закованных в броню. Их синие латы искрились от пробегающих по поверхности разрядов, а скрытые под шлемами рты издавали тихое шипение. Под стенами города собралась армия Морканта Молчуна, Повелителя Хаоса и самого ярого адепта Великого тёмного бога Тзинча.
Моркант взмахнул костлявой рукой и весь этот монолит, будто бы живой организм, пришёл в движение. Тёмная фигура на стене крутанулась вокруг своей оси и тут же растворилась в сером, неестественном свете дня, который никогда уже не наступит.
Когда, наконец, взошло долгожданное солнце, город уже умер. Его когда-то красивые улицы и великолепные парки выглядели заброшенными и неухоженными. Мозаика на многих домах Большого проспекта осыпалась, а яркие краски потускнели и поблекли под слоем вековой пыли. Будто бы Варшан давно покинут жителями, и последние несколько сотен лет, хозяевами здесь были лишь ветер и призраки.


                *   *   *


По направлению к дому бургомистра ехали двое всадников. Один из них был закутан в большой серый плащ, с накинутым на голову капюшоном. Лошадь его была невысока и тоже неприметной серой масти.  Второй же в великолепных кроваво-красных доспехах, и небрежно наброшенном на плечи богатом замшевом плаще, подбитом соболиным мехом. Мерин, что нёс всадника, был подстать ему, чёрный как смоль с тонкими ногами и зачёсанной по последней варварской моде, гривой.
- Мы не виделись уже тысячу лет, брат, – голос рыцаря был преисполнен силы и мощи.
- Да уж, - только и ответил второй путник и его голос звучал так тихо, будто бы ветер пробежал по кронам уже мёртвых деревьев. - Мы не виделись целую вечность.
Какое-то время всадники ехали в молчании. Оба брата чувствовали и понимали, что разговор не складывается. И всё же первым нарушил молчание колдун.
- А ты, значит, ходишь у Верховного в адъютантах?
В его вопросе не было ни любопытства, ни зависти, ни интереса, ни злобы. Просто вопрос, без всяких эмоций. Рыцарь посмотрел на брата, потом зачем-то взглянул в небо.
- Да, после трёхдневной битвы на перевале, Артар взял меня в свою свиту, - с потаённой гордостью ответил гость и через мгновение добавил -  Но я не адъютант, я поверенный, инспектор, посланник самого Верховного Правителя северных пустошей.
Колдун рассмеялся булькающим неприятным смехом и откинул капюшон с головы. Его глаза, неестественного синего цвета устремились на брата. Он долго смотрел на посланника и первым отвёл взгляд.
- Когда-то мы были дружны, Илой, - теперь в голосе тзинчита сквозила грусть.
Её уловил посланник и положил руку на плечо брата. Но тот мгновенно её скинул еле уловимым движением. Опять повисла гнетущая тишина, и лишь ветер шумел в кронах мёртвых деревьев.
Через несколько минут всадники подъехали к красивому, но заброшенному дворцу – резиденции верховного пана Полесья, бургомистра Варшана.
- На улицах почти нет убитых. Куда они делись? – спросил Илой, оглядываясь по сторонам.
Ответом ему был тихий смех брата-колдуна.
– Моркант не любит убивать. Во всяком случае, не сразу, - голос тзинчита понизился до шёпота, так что посланнику приходилось напрягать слух, чтобы разобрать, что говорит Горк.
Из всех повелителей Хаоса, выступивших в великий поход, против людского племени, именно армия Молчуна захватывала больше всего пленников, которые и становились живым товаром. Это Илой знал из сводок по армиям, что поступали в верховную ставку со всех фронтов.
- Верховный очень доволен Моркантом, - просто произнёс рыцарь, ни к кому конкретно не обращаясь.
На пороге дворца бургомистра их встречал сам Моркант. Так же, как и его помощник Горк, Молчун был закутан в серый плащ с глубоким капюшоном. Сейчас капюшон был откинут на спину и, подъезжая, Илой увидел обтянутый желтоватый кожей череп повелителя и рот, зашитый тёмной ниткой.
«Это приятно слышать» - раздался вдруг в голове Илоя шипящий голос. Посланник вздрогнул и уставился на Морканта. «Я рад приветствовать посланника Великого в наших чертогах». Молчун развёл в стороны руки, толи в знак приветствия, толи обозначая границы его владений.
Илой проворно соскочил с лошади и припал на одно колено, низко наклонив голову.
- Приветствую тебя, Повелитель. Верховный шлёт тебе привет и прислал меня в помощь, чтобы…
«Чтобы приглядывать за мной» - перебил его Моркант и начал смеяться. Вместе со смехом Повелителя Хаоса к Илою пришла жуткая головная боль. Он что есть силы, сжал зубы и терпел, сколько мог. Но это было невыносимо. Молчун всё смеялся в его голове, и смех был похож на раскаты грома, на огромные барабаны, которые стучат внутри черепной коробки, и не было никакой возможности прекратить этот безумной треш.  Из ушей и носа Илоя потекла кровь. Чёрная, как его проклятая душа. Его охватила слабость, и он упал на ладони, практически теряя сознание. И вдруг безумный, разрывающий голову смех, прекратился. Прошло несколько секунд, пока посланник смог прийти в себя и поднять затуманенный взгляд на Морканта.
«Добро пожаловать в мою армию» - раздался в его голове голос Молчуна, и он увидел жуткую улыбку на изуродованном лице адепта Тзинча.
Илой поднялся с колен. Голова его раскалывалась, как после знатной пирушки. Подбородок и гладко выбритые щёки залила кровь. Он провёл латной перчаткой под носом, но только ещё больше растёр кровь. Глаза слезились, фигуры ближайшего соратника повелителя Хаоса и брата, двоились и плясали.
- Ты как? – спросил Горк, беря посланника за локоть.
- В голове шумит, но жить буду, - еле слышно произнёс Илой.
Колдун улыбнулся, демонстрируя остро заточенные зубы.
- Привыкай к шуткам Молчуна, - и он хлопнул брата по плечу, после чего повторил фразу, сказанную Моркантом, минуту назад, - «Добро пожаловать в его армию».


                *   *   *

За день пребывания варваров с севера, город ещё больше стал походить на древние, давно брошенные развалины. Вокруг стояла плотная, неестественная тишина. В кронах деревьев не пели птицы, во дворах не заливались неистовым лаем собаки. Даже волки, коих во все времена в окружающих лесах, было полно, не завывали свою тоскливую одинокую песнь.
Илой шёл по Еловой алее в одиночестве. Вечерело. Несколько висельников ещё болтались на тёмных ветвях вековых елей, но верёвки не скрипели, да и ветра, чтобы раскачивать висящих горожан, совсем не было. Во всём здесь ощущалась древняя магия избранных. Илой не был трусом, ведь он провёл в армии Великого Артара без малого три года, но даже от окружающего, будто бы наэлектризованного воздуха исходило ощущение смерти и безысходности.
Струйка липкого пота сбежала у посланника между лопаток, и он инстинктивно покрепче завернулся в плащ, как будто это действие могло его спасти от ощущения панического страха, что блестел в его глазах, будто бы жирная плёнка на воде. Илой побывал во многих переделках, и на его руках было достаточно крови, чтобы этот мир его проклял, но страх никогда не был присущ посланнику. Не было его, когда он стоял, преклонив колено перед Великим Демоном Хаоса, Страканкаратом, и не было, когда пробивался из окружения с Повелителем Кхорна...
Сейчас же каждая клеточка его проклятого организма, кричала в панике: «Срочно уезжай отсюда. Найди любую мало-мальски объективную причину и беги отсюда». Но он не мог так поступить, ведь здесь в Северной армии Молчуна, он был официальным посланником самого Верховного правителя и неофициально, шпионом в лагере потенциального соперника Верховного на трон Севера.
Резиденцию бургомистра, в которой временно расположился Молчун, никто не охранял. Более того, парадная дверь была чуть приоткрыта, будто бы зазывая прохожего войти. Только прохожих не было. Собравшись с духом, Илой потянул на себя тяжёлую дверь и тут же оказался в полной темноте прихожей. Стараясь не споткнутся, и ни во что не врезаться, посланник вытянул перед собой руки и маленькими шагами засеменил вперёд. Как бы он не настраивал себя, страх липкой паутиной окутал всё его тело. Сердце колотилось, будто сошло с ума, перегоняя литры чёрной крови в ускоренном режиме.
Темнота вдруг стала осязаемая и живая. Она будто бы хотела поглотить Илоя, растворить в своей чернильной пустоте.
«Для прославленного героя, ты слишком труслив», - вдруг раздался в голове посланника тихий, смешливый голос Повелителя Тзинча.
Илой вздрогнул и врезался коленом в угол стены. Резкая боль пронзила ногу, заставив посланника стиснуть зубы, чтобы стон не вырвался из его рта. Но в то же время боль привела его в чувства и очистила мозги от скверны страха. Посланник остановился.
- Да, мне непривычно всё вокруг, - как можно спокойнее произнёс он в темноту.
- Нет, тебе страшно. Очень страшно, - вновь раздался голос Морканта в голове Илоя.
Затем под потолком зажегся неестественный бледно-голубой электрический свет, и посланник увидел Повелителя перед собой, на расстоянии вытянутой руки. Неровные, розоватые рубцы поперёк губ блестели и извивались, будто бы живые, в электрическом свете. Илой выдержал взгляд нечеловеческих глаз Молчуна, и даже смог выдавить из себя улыбку. Правда получилась она жалкой и вымученной. Но на последователя Тзинча, она произвела обратный эффект. Какое-то время Моркант пристально рассматривал посланника, а затем взмахом руки пригласил его следовать за ним. Илой украдкой оттёр пот со лба полой плаща и последовал за Повелителем Хаоса. Небесная сфера, которая и испускала бледный электрический свет, двинулась в том же направлении, куда направился Молчун.
Пройдя два больших зала, они оказались у лестницы, ведущей вниз. Моркант стал скользить по лестнице, и у посланника сложилось впечатление, что тот совсем не касается неровных ступеней. Илой поспешил следом, внимательно глядя себе под ноги. Благо, электрическая сфера тоже двигалась вместе с ними, и он хорошо видел все выбоины и неровности каменной лестницы.
Спускались они долго. Илой удивился, что под домом бургомистра есть такой глубокий подвал. Наконец лестница закончилась, и, пройдя несколько шагов, хаоситы оказались в огромной пещере. «Карманное» солнце, как назвал про себя электрическую сферу посланник, не доставало своим светом до окружающих стен, и поэтому Илой видел только пустое пространство вокруг. Вновь червоточина страха пролезла в его сердце.
- Зачем мы здесь? – срывающимся голосом спросил он, уткнувшись взглядом в спину Повелителя.
«Идём посланник. Идём. Я покажу тебе величие нашего господина и как во имя него и Меняющегося мы сражаемся» - зазвучал в голове Илоя шёпот Молчуна.
Моркант продолжал двигаться, будто бы летел над самой поверхностью земляного пола и всё дальше удалялся вперёд. «Карманное» солнце устремилось за ним, оставив Илоя в сумеречной зоне. Он стоял и раздумывал, стоит ли идти за Повелителем, когда из сгущающейся вокруг тьмы к нему потянулись тени. Они касались его призрачными руками, и посланник чувствовал их прикосновение. Волосы на его затылке встали дыбом, и изо рта готов был сорваться крик паники, который он с большим трудом сдержал. И почти бегом, забыв о статусе и чести, Илой рванул вслед улетающему Молчуну и солнцу.
Шли они бесконечно долго. Илой старался не отставать от Морканта и тот вроде не спешил, но через какое-то время посланник оказывался на границе света и тени, и снова Илой ощущал чужие прикосновения. Это заставляло его прибавлять ходу и почти переходить на бег, лишь бы вернуться в светлый круг электрического солнца. В подземелье было прохладно и сыро, но посланник взмок, и бисеринки пота украшали его выпуклый лоб.
«Осталось недолго. Скоро будем на месте» - прозвучал в голове посланника голос Молчуна. Илой вздохнул с облегчением, потому что эти гонки по сырым пещерам здорово вымотали его. Но Повелитель Хаоса обманул. К тому моменту, когда они, наконец, оказались в нужном месте, прошла целая вечность. Илой понимал, что Моркант его испытывает и провоцирует, но он сдерживал себя и даже старался не думать о своей злости и усталости.
Подземелье жило своей жизнью. Помимо жутких теней, готовых схватить посланника, лишь он окажется за кругом света, Илой совсем рядом с собой слышал различные звуки. То это было детское всхлипывание, то какое-то громкое чавканье. В одном узком переходе между пещерами кто-то выл на высокой ноте, и от этого звука зубы в дёснах начинали ныть, а глаза в глазницах непроизвольно трястись и вибрировать. Посланник почувствовал во рту привкус крови, но лишь сильнее сжал губы и поспешил быстрее миновать этот переход. Он ничего не спрашивал у Молчуна, лишь старался отвлечься от всего страшного и непонятного вокруг.
Перед самым входом в нужную пещеру, Илой увидел интересное зрелище – грунтовая вода, пробивающаяся сквозь толщу скальной породы текла вверх, а не вниз. Он заворожённо смотрел на капли воды, играющие бликами в свете электрического «солнца» то по одной, а то гроздьями спешащие к потолку, будто бы какой-то магнит притягивал их к себе.
«Вот мы и пришли. Совсем рядом, как я и обещал» - голос Молчуна в голове посланника прервал его созерцание природного волшебства или магии.
Моркант первым вошёл в пещеру. Следом за ним вошёл Илой и как только он переступил импровизированный порог, десятки электрических «солнц» засияли под сводом. Пещера была огромна. Даже в обманчивом электрическом свете дальние границы её таяли в дали. По всей пещере стояли столы и на столах лежали люди. Илой насчитал тринадцать столов и двенадцать человек, привязанных по рукам и ногам к этим столам. Вокруг них суетились какие-то существа, с ног до головы, закутанные в тёмно-серые плащи. Ростом они были с гномов и постоянно издавали какие-то щёлкающие звуки.
«Верховному было бы интересно узнать, что я здесь делаю, и какие эксперименты провожу, да?» - как всегда ехидный голос Молчуна, зазвучал в голове Илоя.
 «А его ли это слова, или я сам об этом подумал, а он всего лишь прочёл мои мысли?» - подумал посланник и взглянул на Повелителя. Ему показалось, что Моркант улыбается изуродованными губами.
Затем Молчун сделал приглашающий жест рукой, и первым двинулся к ближайшему столу. Илою ничего другого не оставалось, как двинуться следом. Моркант неспешно обходил все столы с привязанными к ним людьми, выписывая по пещере замысловатые узоры. При приближении Повелителя закутанные с ног до головы существа падали перед ним ниц и склоняли головы в огромных капюшонах до самого пола. Илой, следующий за Молчуном, как не пытался, так ни разу и не смог разглядеть лица хотя бы одного из малоросликов. Как только Моркант проходил мимо, его слуги тут же поднимались и продолжали колдовать возле небольших зеркальных аппаратов, стоящих по одному возле каждой кушетки. Посланник переключил своё внимание на экспериментируемых – все двенадцать человек были мужчинами. Они лежали совершенно обнажёнными и их лысые головы, блестели в свете электрических «солнц». Глаза их были закрыты, но глазные яблоки под прикрытыми веками иногда двигались и довольно интенсивно.
«Они спят и видят сны» - раздался в голове Илоя вкрадчивый голос Молчуна. «Видят те сны, которые мы им приказываем видеть».
- Но для чего? Что это за эксперименты? Что они дают тебе? – спросил посланник, внимательно вглядываясь в лицо одного из мужчин, чьи глаза непроизвольно начали моргать. Его рот широко открылся и Илой увидел, что у него нет языка. Это продолжалось не более секунды, затем эксперементируемый расслабился, и маска безмятежности вновь застыла на его лице.
- Зачем это нужно нам? – задал Илой ещё один вопрос, глядя уже на тзинчита и под словом нам, подразумевая, конечно, весь Хаос.
Моркант долго смотрел на посланника прищуренными глазами, но так ничего и не ответил. Лишь вновь поманил его за собой к последней, пустой кушетке.
- Надеюсь, это ложе не для меня? – попытался пошутить Илой и скрыть свою нервозность. Страх, вновь липкими пальцами коснулся его сердца.
«Нет, посланник, не для тебя. Не для тебя» - дважды повторил Моркант и как будто о чём-то задумался. Илой ещё раз обвёл взглядом странный зал и невольно поёжился. Оказаться на одном из столов в виде подопытного кролика – та ещё перспектива. Когда он повернулся в сторону Повелителя, тот уже удалился на приличное расстояние от пустующей кушетки по направлению к выходу. И как всегда совершенно бесшумно. Илой заспешил за Молчуном, не особо скрывая радости, что они наконец-то покидают это место.
Вновь начались длинные гнетущие коридоры и тени, неустанно преследующие Илоя, не давая ему ни на миг отвлечься и всегда держаться круга электрического «солнца», что, как и в первую дорогу, сопровождало их, летя под самым потолком. Но как не спешил посланник, он понемногу начал отставать от Морканта. С быстрого шага он перешёл на лёгкий бег, но это не помогло. Тзинчит всё дальше отрывался вперёд, а с ним и его «солнышко». Илой стиснул зубы и, что есть силы, рванулся за Повелителем. Кровь гулкими толчками пульсировала в висках, и во рту появился терпкий привкус металла. Но Молчун двигался ещё быстрее и когда коридор изогнулся вправо, посланник вмиг оказался в темноте. И тут же тысячи рук коснулись его. Они тянули его в разные стороны, хватаясь за одежду и за волосы. Тени что-то шептали ему из тысяч бестелесных ртов, но Илой не слушал их, он упорно пробирался вперёд. Его бег замедлился, а затем и совсем прекратился, как будто он налетел на невидимую стену. Словно против мощного урагана Илой продолжал пытаться двигаться вперёд, но его ноги в подкованных сапогах начали скользить на месте, а затем и его самого невидимая сила потащила назад. Всё дальше и дальше от спасительного колдовского «солнца». Он стал различать слова в постоянном шёпоте теней – Останься с нами, останься с нами, останься с нами. Илой зажмурил глаза и, зарычав как раненый зверь, рванулся вперёд. На миг ему показалось, что он смог вырваться из цепких пальцев порождения мрака. Но тут же, на один его шаг вперёд, посланник получил такой рывок назад, что чуть не испустил дух. Он упал на спину и тени склонились над ним. Их руки касались его лица, волос, губ и всё время повторяли одно и то же – Останься с нами, останься с нами, останься с нами…
Илой зажмурил глаза и скороговоркой прочитал молитву великой четвёрке темных богов. Он не боялся смерти, но в бою, от клинка врага, а не так и не здесь. Вдруг яркий свет ослепил его через закрытые веки и в голове раздался уже знакомый голос «Я задумался, а когда я думаю, то забываю про всё вокруг». Посланник открыл глаза. Над ним возвышался Моркант и протягивал ему руку. Ручное солнце колдуна светило Илою прямо в глаза, но это его ничуть не раздражало, совсем наоборот. Секунду помедлив, посланник взялся за протянутую руку и поднялся на ноги. Ладонь Молчуна была ледяной и одновременно сухой, как старый катайский пергамент.
«Ты как, посланник? Всё в порядке?» - вкрадчивым голосом спросил Повелитель, не сводя глаз с лица Илоя.
Собрав всю волю в кулак, Илой стиснув зубы, коротко кивнул. Молчун ещё какое-то время рассматривал посланника, затем резко развернулся и продолжил путь по подземным катакомбам. В этот раз Илой не сводил взгляд со спины тзинчита и старался отставать от колдуна не более чем на шаг. Он был уверен, что все, что произошло с ним несколько минут назад, было подстроено Моркантом, но посланнику оставалось только молчать и следовать за Молчуном, в надежде побыстрее выбраться из этого жуткого подземелья.
Когда впереди показалась долгожданная лестница, Илой шумно выдохнул, совсем не пытаясь скрыть облегчения, что это страшное путешествие подходит к концу. Ответом ему был тихий, еле различимый смех Морканта в его голове. 
Когда они поднялись во дворец, пир в большом зале был в самом разгаре. Столы ломились от яств, вино лилось рекой, а разговоры были уже довольно громкими.
Когда в зал вошёл Повелитель все разговоры, как по велению волшебной палочки, смолкли, но Молчун взмахнул рукой и несколько раз поиграл пальцами вверх-вниз, давая понять своей пастве, что можно продолжать заслуженную гулянку. Посланник пробирался за Моркантом сквозь толпы воинов и магов из армии Молчуна. Хотя последний раз он трапезничал утром, после подземного путешествия есть совсем не хотелось.
Женщин в зале было мало, но те, которые присутствовали, заставляли обратить на себя внимание. Это были колдуньи из личной свиты Морканта. Одна из них, в странной смеси одеяния чего-то восточного и костюма охотницы, посмотрела на Илоя, когда он проходил мимо.  Её глаза мерцали фиолетовым блеском и тут же стали стремительно увеличиваться, заполняя собой всё видимое пространство. Через несколько секунд зал перестал существовать для посланника. Весь мир растворился в её глазах и фиолетовом свечении.
«Оставь этот пир остальным. У нас с тобой ещё есть дела» - голос Молчуна зазвучал в голове Илоя откуда-то издалека. Но с каждым словом он набирал силу и к концу фразы гремел как набат, каждым словом причиняя физическую боль и заставляя кривить губы и щурить глаза. Фиолетовый мир, такой манящий и такой искрящийся, вдруг взорвался тысячами осколков и Илой обнаружил, что вновь стоит в пиршественном зале и пялится на колдунью в фиолетовом. Её красивые губы кривила игривая улыбка, но глаза оставались холодны как лёд.
«Если не хочешь закончить своё земное существование в какой-нибудь временной дыре, то иди за мной, а не смотри на эту божескую женщину» - в голосе Морканта, Илой различил раздраженные нотки. Он удивлённо посмотрел на Повелителя, но, конечно же, по бесстрастному лицу колдуна, не смог ничего прочесть.
- Что значит «божеская» женщина? – спросил посланник, продолжая идти за Молчуном.
Какое-то время Повелитель не отвечал, и посланник уже решил, что тзинчит не удостоит его ответом, но Моркант всё же ответил: Они служат Переменчивому и то, что ты видишь лишь форма, которая более приятна твоему похотливому глазу. Содержание там совсем иное, отличное от человеческого.
- Что значит …? – не понял Илой и хотел уточнить, продолжая идти следом за Молчуном.
«То и значит» - вновь с раздражением в голосе перебил его Повелитель. Такой ответ совсем не удовлетворил посланника, но он промолчал, спрятав своё любопытство под маской благоразумия и здравого смысла. Слишком многих достойных воинов из ледяных пустошей сгубило любопытство.
Они продолжали идти по сумрачным комнатам, а шум пиршества становился всё тише и тише. За окнами брезжил рассвет, пробиваясь неуверенным светом сквозь тяжелые портьеры, которые закрывали окна.
- Куда мы идём в этот раз? – не выдержал Илой, начиная уставать от таких непонятных марш-бросков. Бледный свет разгорающегося дня за окном сбил его с толку. – Мы провели в подземелье целые сутки?
«Ты немедленно уезжаешь» - не поворачивая головы и не сбавляя шага, произнёс Моркант.
Зато посланник резко остановился. Тени стали прозрачными и мелкими и день набирал силу, так что ночной кошмар в подземельях уже не пугал Илоя.
- Я ведь только вчера приехал и ещё не …
«Ты увидел и узнал достаточно, чтобы передать свои впечатления Верховному» - в голосе колдуна вновь появились смешливые и издевательские нотки.
- А…
«А то, что ты увидел в подземелье - не дав произнести ни слова посланнику, продолжал Молчун, - это эксперименты во славу Тёмных богов и для увеличения мощи и силы наших армий, армий Верховного Владыки Артара» - он склонился в низком поклоне. Но лишь на мгновение. Затем Моркант резко выпрямился и впился взглядом в Илоя.
Посланник невольно сделал шаг назад, каждой клеткой своего тела ощущая накатывающую, словно цунами, угрозу. Глаза Молчуна засветились ярким синим светом. Исходившее от них свечение начало распространятся вокруг, заполняя собой, будто бы туманом, залу, в которой они стояли. Илой несколько раз моргнул, прогоняя наваждение и вдруг понял, что в комнате он остался один. Колдун исчез, испарился, растворился под покровом своего синего тумана. Илой пожал плечами, какое-то время, раздумывал и покачивался на каблуках, а затем заспешил к выходу. Он не видел, как его тень на мгновение задержалась на месте, а потом, как и положено тени, подобной плащу, накинутому на плечи, устремилась за своим хозяином.


                *   *   *


  Илой покидал Варшан в спешке. Ему даже не удалось попрощаться с братом, так как Молчун настаивал на скорейшем отъезде. Уже сев в седло, посланник услышал в своей голове напутствующие слова колдуна: «Передавай Верховному Повелителю мои искренние и самые надёжные заверения в преданности его трону. После Варшана мы пойдём на северо-запад и к зиме захватим Прааг. Во славу Тзинча, во славу всех тёмных богов. Во славу Артара».
  Голос Морканта, как всегда был насмешлив и ироничен. Илой ничего не ответил, лишь коротко кивнул Повелителю и тронул коня. Проезжая арку Северных ворот посланника догнало прощальное напутствие Молчуна: «Держись Соляного тракта и уже через неделю ты будешь в ставке Верховного».
- Хорошо. Увидимся, – негромко произнёс Илой, пуская коня лёгкой рысью, подумав при этом, что было бы здорово больше никогда не видеться с Молчуном.
«Увидимся, - ответил тзинчит и через мгновение добавил – и намного быстрее, чем ты думаешь».



                Часть III
                «Миазмы Фалькота»

  «Почётная ссылка» - произнёс про себя Илой и горько усмехнулся. Да уж, нет справедливости на свете. И нет благодарности, - пробормотал себе под нос бывший посланник Верховного, а ныне один из тысячи рыцарей Хаоса, попавший в немилость к Артару.
  - Ты что-то сказал, уважаемый Илой из рода авагов? – спросил мягким голосом, ехавший рядом с рыцарем, личный адъютант Фалькота, Повелителя Хаоса и генерала одной из трёх армий, обрушившихся на империю.
  - Нет, уважаемый Билот, я просто ещё раз помолился, - скривив губы, ответил Илой.
  - Все тёмные боги равно велики, это, бесспорно. Но в стане Фалькота молятся Нурглу, - таким же мягким и чуть назидательным тоном произнёс адъютант. - Нурглу и только Нурглу, Великому Нечистому, - добавил Билот и два раза сплюнул через правое плечо.
  Адепты Нургла очень любили всевозможные ритуалы и при каждой возможности справляли их. Вот и сейчас двумя плевками через правое плечо Билот не ограничился. Вытерев губы рукавом камзола, он три раза подёргал себя за мочки ушей и смачно высморкался, освобождая обе ноздри от гноя и слизи одновременно.
  Илой смотрел на эти процедуры с нескрываемым отвращением. В стане Верховного, среди адъютантов Артара, ходила такая шутка, что лучше уж попасть в плен к гномам, чем везти послание Фалькоту.  «Сбылась мечта идиота» - грустно улыбнулся Илой и, ударив пятками лошадь, перевёл её с шага на лёгкую рысь. Их долгий путь подходил к концу. Как объяснил личный адъютант Повелителя Нургла, стан армии его господина располагается за невысокой грядой пологих холмов, расположенных выше по дороге. Но Илою не нужно было говорить, где находится армия Фалькота, он это чувствовал своим носом. Чем ближе два хаосита приближались к холмам, тем сильнее становилась вонь.  Илой поморщился и приложил к лицу ладонь в стеганой рукавице. Билот же наоборот расплылся в блаженной улыбке. Он был дома.
Илоя начало мутить. Даже его кобыла недовольно зафыркала и закрутила головой в разные стороны. Наконец они проехали холмы и взору «опального» поверенного Артара предстала армия Фалькота во всей своей красе и ужасе. Смрад, исходивший от тысяч и тысяч больных, полуразложившихся тел висел в воздухе живым облаком. Мириады мух и всякого гнуса роились над лагерем, будто стяги, развивающиеся на ветру. Илою свело скулы, но повернуть назад он не мог. Он чуть пропустил вперёд Билота и тронул следом коня. Зловонный запах удушливой волной накатил на хаосита. Глаза невольно заслезились, и лёгкий походный завтрак запросился наружу. Огромным усилием воли посланец Великого сдержал рвотный позыв, и даже смог улыбнуться какой-то оборванке в грязных лохмотьях, стоящей на обочине дороги. Девушка кокетливо потупила глаза в землю, а затем тоже улыбнулась в ответ, демонстрирую почти беззубый рот с кровоточащими дёснами и чёрным провалом на месте языка. Илой тут же отвернулся и всю оставшуюся дорогу до шатра Фалькота смотрел лишь на гриву своей кобылы.
Когда Билот остановил лошадь и ловко спрыгнул на землю, Илой сделал тоже самое, но не так изящно. Он был облачён в чёрные латы тёмных рыцарей и поэтому был не так проворен, как адъютант Фалькота. Свои сверкающие кроваво-красные доспехи последователя Кхорна, Илой, по мудрому совету одного из приближённых Артара, оставил дома. Адепты Нургла совсем не жаловали кхорнитов и поэтому заявиться в стан Фалькота в амуниции кровавого бога, было бы верхом безрассудства и глупости. Глупости, которая могла стоить Илою жизни, не смотря на то, что он посланник самого Артара. Поэтому-то авагец и надел нейтральные доспехи чёрных рыцарей.
Билот исчез за пологом большого, покрытого плесенью, шатра. Илою не оставалось ничего другого, как ждать, ощущая на себе любопытные, и не очень дружелюбные взгляды нурглитов.
Не прошло и минуты, как из шатра вышел Билот, а следом за ним огромного размера человек в малахитовом халате, драпированном золотом. Его голова была совершенно лыса и напомнила Илою большой мраморный шар на площади Праага. Увидев рыцаря, здоровяк довольно проворно для своего веса «поплыл» в сторону Илоя. Посланник хотел было преклонить колено, как, и положено, при встрече Повелителя хаоса, но Фалькот оказался шустрее и заключил Илоя в свои могучие объятия.
- Как я рад тебя видеть, мой мальчик, - каким-то неприятным, булькающим голосом, пропел нурглит.
Илой молчал, не в силах произнести ни слова. Фалькот оказался на удивление сильным человеком. Его объятия, словно тиски, сдавили посланнику грудь. Он не мог вздохнуть, не то чтобы произнести хоть слово. Ко всему этому добавлялся неповторимый «аромат», исходивший от Повелителя. Смесь застарелого пота, немытого тела и гниющей плоти просто сводили Илоя с ума.
Наконец Фалькот разжал свои объятия и Илой смог вздохнуть полной грудью зловонный воздух. В горле у посланника запершило, а в уголках глаз выступили слёзы. Он рухнул на одно колено и склонил голову, пряча гримасу отвращения.
- Повелитель, - голос Илоя чуть хрипел, но он не стал откашливаться, а продолжил, стараясь говорить ровно и размеренно.
- Великий правитель северных пустошей и повелитель ста племён шлёт тебе искренний и верный привет и просит принять своего посланника со всей теплотой и любовью. И…
- Конечно, мой мальчик, конечно, - Фалькот не дал договорить Илою и взяв того за плечи, поднял с колен.
Посланник смотрел на Повелителя и сдерживал каждый мускул на своём лице. Во истину, Фалькот быт отвратителен. Круглое как солнце лицо бугрилось какими-то шишками. Весь лоб был усеян гнойниками, и из некоторых сочилась дурно пахнущая чёрная как смоль жидкость. Глаза слезились кровавой сукровицей, а изо рта воняло, как из разрытой свежей могилы.
Фалькот обнял Илоя за плечи и, повернувшись кругом, повёл своего гостя в шатёр.
- Ты вовремя, мой мальчик. Мы как раз завтракаем. Ты голоден с дороги?
Илой ничего не ел с утреннего перекуса, но аппетит покинул его на длительное время. На вопрос нурглита, посланник запоздало мотнул головой, и они вошли в шатёр. Следом в генеральские покои вошёл Билот и встал возле входа, будто сторожевой пёс.
Фалькот провёл гостя к центру шатра, где прямо на полу, полукругом, расположилось несколько человек. Илой внимательно рассматривал их, пока Повелитель Хаоса представлял его сидящим. Двое из четырёх сидящих были карликами-ацефалами. Их большие вытянутые головы постоянно раскачивались из стороны в сторону, хотя маленькие, будто бусинки, глазки, внимательно следили за Илоем. У одного из уголка рта свисала нитка слюны, цепляясь за грязный халат. Но он совсем не обращал на это внимания, продолжая смотреть на посланника. Третья была женщина. Её большие голые груди выглядывали из-под вороха спутанных и грязных волос, словно лошадиные зубы. Она совсем не обращала внимания на Илоя и Фалькота и продолжала сосредоточенно есть кусок плохо прожаренного мяса. Жир капал на выпирающие груди, оставляя на них сальные потоки. Но и на это женщина совсем не обращала внимания.
Четвёртый же мужчина в матовых зелёных доспехах сам встал на ноги, когда в шатёр вошли Повелитель и посланник. Его-то Фалькот и представил первым, после того, как расписал все звания и достоинства Илоя.
- А это мой командир гвардии Ихтан Саарот, самый верный и преданный человек во всём этом сброде, - с пафосом произнёс Фалькот, разводя свои могучие руки в стороны.
- Да, Повелитель, - гвардеец не без изящества, преклонил перед Фалькотом колено и голову.
- Встань, мой мальчик. Встань, - нурглит взял рыцаря за плечо.
«Видимо все у него здесь его мальчики» - мелькнула в голове Илоя забавная мысль и он даже чуть улыбнулся. Ихтан заметил эту улыбку, но истолковал её по-своему и когда они с посланником пожимали друг другу руки, его лицо было будто высечено из камня, а глаза светились неприкрытой злобой и враждебностью.
Два карлика-ацефала оказались личными оракулами Фалькота, а толстуха нынешней женой Повелителя.
Илой сел на предложенное место, между женой и одним из карликов. Тут же перед ним выросла гора почти сырых костей и бокал мутной жидкости неопределённого цвета. И снова Илой еле сдержал рвотный позыв, рвущейся уже второй раз за текущий час, наружу. Он медленно, почти незаметно, набрал полную грудь воздуха и также медленно выдохнул. После чего аккуратно отодвинул в сторону тарелку с мясом и взял в руки бокал.
- С чем пожаловал, мой мальчик? С чем пожаловал? – спросил Фалькот с набитым ртом, внимательно разглядывая посланника слезящимися глазами.
Держа бокал с дурно пахнущей жидкостью, Илой неспешно заговорил: Великий Артар хочет знать, как дела у его младшего брата. Когда великая армия Нургла сокрушит Катай и войдёт в Ляо Ган? Как…
Но посланнику не дали договорить. Минуту назад расслабленный и жующий Фалькот в мгновение ока превратился в фурию. С удивительной для своего веса проворностью он вскочил на ноги. Блюдо с мясом полетело в карликов, а кубок с питьём в жену. Его глаза стали чернее ночи, и вокруг головы Повелителя образовалось зеленоватое облако. Илой непроизвольно взялся за рукоятку меча и будто в зеркальном отражении тоже самое сделал Ихтан, не сводя недоброго взгляда с посланника.
- Мой милый братец хочет знать, когда падёт Катай? – с издёвкой в голосе «промурлыкал» Фалькот. - А сколько солдат он мне прислал за последний месяц? – его голос вдруг зазвенел как высокородная сталь, а палец-сосиска уткнулся в Илоя. Свечение вокруг головы стало плотнее и в нём замелькали какие-то тени.  Посланник ещё крепче сжал рукоятку меча, не зная, что делать дальше, если Фалькот решит обвинить Илоя во всех смертных грехах. А Повелитель продолжал распыляться.
- От Верховного совсем нет помощи. Совсем нет, - вдруг нурглит поник. Его гнев так же быстро испарился, как и появился. Плечи Фалькота начали дрожать и, рухнув в объятия жены, он расплакался.
Илой вытер латной перчаткой испарину со лба и потёр указательным пальцем занывший шрам, пересекающий его левую щёку.
Толстуха гладила рыдающего Фалькота по лысой голове, а посланника понемногу отпускало напряжение. «Никто не говорил, что младший брат Верховного – сумасшедший. А следовало бы меня предупредить» - Илой украдкой посмотрел на гвардейца и наткнулся на твёрдый, колючий взгляд. Ихтан с той самой минуты не сводил с посланника глаз, и рука его ещё лежала на рукояти меча. Вдруг Илой разозлился и на себя, и на дурацкую ситуацию. «Какого чёрта я тут терплю. В конце концов, я прислан в эту выгребную яму самим Артаром» - посланник начал подниматься на ноги, но его опередил Повелитель Хаоса. Фалькот резво вскочил на ноги и, тыкая пальцем в Ихтана, заверещал на непонятном языке. Гвардеец мгновенно изменился в лице. Как будто тень легла на его чело, а узкие, крепко сжатые губы превратились в еле заметную бледную полоску. Он тут же поднялся и пулей вылетел из шатра. Илой слышал, как снаружи он кричит на караульных. Ихтан говорил довольно быстро, но некоторые слова посланник разобрал: Двух, или лучше трёх пленников. Быстро.
Затем он вновь вошёл в шатёр и чуть не столкнулся с Фалькотом, который нервно бродил возле самого входа. Увидев Повелителя, его верный пёс наклонился поближе к Фалькоту и что-то с жаром зашептал тому на ухо. Лицо нурглита осветила блаженная улыбка, и он потрепал Ихтана по щеке. От Илоя не укрылась гримаса отвращения, мелькнувшая на лице гвардейца. Ихтан воровато оглядел сидящих за столом, выискивая, того, кто мог увидеть проявленную им слабость и увидел смотрящего на него посланника. Илой широко улыбнулся гвардейцу и подмигнул ему левым глазом.
Не прошло и минуты, как двое гвардейцев в таких же зелёных доспехах, как и у Саарота, втолкнули в шатёр трёх голых и грязных мужчин. Их тела были покрыты коростами и многочисленными засохшими ранами. Они дрожали и затравлено озирались вокруг. При виде пленников Повелитель Хаоса ещё больше расцвёл. Нитка слюны заблестела на нижней губе Фалькота, но он, как и карлики-ацефалы, не обращал на это внимание. Его взор был устремлён на трёх мужчин, что жались друг к другу как побитые собаки, предчувствуя ещё большую опасность. К Илою подсел Билон. Его глаза лихорадочно блестели, а чуть хриплый и торопливый голос, выдавал его возбуждение.
- Тебе повезло, посланник. Несказанно повезло, - он вытер влажные губы тыльной стороной руки. - Ты воочию увидишь проявление божественного Нургла в нашем Повелителе.
- Что я увижу? – не понял Илой, переводя взгляд с Билона, на Фалькота.
- Смотри, - возбуждённо зашептал личный адъютант Фалькота. - Сам всё увидишь.
Илой оглядел сидящих на полу людей. Все они, не отрываясь, смотрели на своего господина и Повелителя. А Фалькот, словно толстый кот, знающий, что его добыча уже в клетке и никуда не убежит, мягкими короткими шажками стал приближаться к пленникам. Те ещё сильнее прижались друг к другу и так же как все, не сводили взглядов с нурглита.
- Мои мальчики. Милые мальчики, - голос Повелителя тёк подобно мёду. Илоя передёрнуло, когда он вспомнил что совсем недавно и его называли милым мальчиком.
Фалькот распахнул объятия, как будто и вправду, хотел обнять и прижать к себе этих несчастных. И в тот же миг из его толстых пальцев в сторону пленников, потянулись тёмно-зелёные лучи, являясь как будто продолжением физических пальцев Повелителя. Они были такие же толстые, но ломкие и с неровными краями. И чем дальше они были от пальцев, тем быстрее теряли форму, превращаясь в расплывчатое зелёное облако. Затем Фалькот взмахнул руками и струи из его пальцев взметнулись вверх, а затем в мгновение ока, будто бы Илой наблюдал работу фокусника, зелёный дым, охватывающий пленников с двух сторон, превратился в саванн и окутал голых и дрожащих от страха мужчин целиком. Раздался визг и Илой вынужден был зажать уши. Но это совсем не помогло. Визг вгрызался в голову посланника, словно каменное сверло шахтёра из Картонских катакомб. Глаза начали слезиться и ныть зубы, и Илой вспомнил, что он уже ощущал на себе схожие симптомы, когда знакомился с Молчуном прошлым летом.
Из саванна, который становился всё больше и плотнее, вдруг что-то вылетело.  Ихтан на лету поймал сей предмет и с диким рычанием впился в него зубами. Тут только Илой разглядел, что это часть руки и резко отвернулся в очередной раз, сдерживая рвотный позыв.
Вслед за оторванной рукой из грязно-зелёного облака начали вылетать блестящие чёрные мухи. Вначале их было не много, но не прошло и минуты, как этот рой уже носился по всему шатру, периодически ныряя в саванн, которым были окутаны пленники. Насекомые летали так низко, что Илою приходилось пригибать голову, чтобы они не врезались в него. Он внимательно наблюдал за роем и понял, что это не мухи, а пчёлы, но какие-то мутированные. Они ныряли в облако, словно в цветок и собирали нектар из крови и мяса несчастных пленников. Саванн начал раздуваться, на глазах меняя цвет на грязно-красный. Фалькот почти касался облака, всё так же держа руки над головой. С его пальцев не текли больше зелёные нити, но кисти Повелителя тряслись, словно неуправляемые танцоры, в каком-то болезненном подобии танца. Его круглое лоснящееся лицо освещала блаженная улыбка, и Илой ещё раз убедился в полном сумасшествии младшего брата Артара. Посланнику было противно и продолжало тошнить, но он молча сидел, и смотрел на весь этот гротескный ужас.
Из облака, словно чрез толщу воды, до Илоя стали доноситься крики боли и страданий несчастных пленников. В этом глухом и таком далёком крике было столько ужаса, что волосы на голове посланника зашевелились. Вдруг Фалькот покачнулся, и облако качнулось вместе с ним, мгновенно отреагировав на движение своего хозяина.
Ихтан тут же вскочил, отбросив обглоданную руку, и устремился к своему Повелителю. Почти одновременно с ним поднялся Билон и поддержал Фалькота, с другой стороны. Они бережно посадили генерала на мягкие подушки, придерживая Фалькота под локти. Саванн потерял форму и рваными кусками стал разлетаться в разные стороны, открывая глазу Илоя омерзительную картину. Трое пленников всё ещё стояли на ногах. Один из них был весь покрыт язвами и гнойниками. Его левый глаз вытек, а кожа на руках висела лоскутами. Он пытался произнести какие-то слова, но изо рта вырывались лишь булькающие звуки. Второй был совсем без кожи. Единственной рукой он держался за первого пленника и натужно выл, задирая лицо к потолку шатра. Сейчас, когда облака рассеялось, звук был чётким и ясным. Илой нервно сглотнул, вновь непроизвольно сжав рукоять меча.
Третий пленник стоял чуть в стороне, окружённый роем пчёл-мутантов. Он постоянно качался из стороны в сторону и облако насекомых, окружающее его, качалось с ним в такт.
Илой не мог больше выдержать этот кошмар. Он резко встал и, вынув из ножен меч, шагнул к ближайшему пленнику. Никто его не остановил, когда он поднимал оружие. Вложив в удар достаточно силы, посланник отрубил голову первой жертве. Из обрубка шеи начал бить фонтан, заливая всё вокруг омерзительной пузырящейся жидкостью. Досталось и Илою. Вязкая и мутная субстанция попала на его чёрные доспехи и потекла вниз, оставляя на кирасе белесых, извивающихся червячков. В этот раз Илой не выдержал, и лёгкий завтрак оказался на ковре под его ногами. Он сделал несколько шагов назад, сдирая с себя грудной доспех. Второй пленник, лишившийся опоры, упал на единственную руку и неуклюже пополз вслед за Илоем. Когда посланник, наконец, содрал кирасу и смахнул с груди всех червей, он увидел, что мужчина без кожи лежит у его ног и тянет руку в его сторону. Илоя вдруг охватила звериная ярость. Красный туман Кхорна в мгновение ока застлал ему глаза и вложил свою силу в его руки. Его меч «запел», двигаясь по непредсказуемым траекториям и с невероятной скоростью. Илой ничего не видел и не слышал. Его сознание ушло, уступив место сознанию самого Кхорна, Великого Бога войны и крови.
Через минуту он пришёл в себя, щурясь от боли в глазах. Первым кого он увидел, был Фалькот, сидящий с закрытыми глазами и раскачивающийся из стороны в сторону. Он и посланник, были единственными живыми людьми в шатре.  Изрубленной грудой мяса на ковре лежали жена Повелителя и двое карликов-оракулов. Билон с отсечённой головой замер возле самого входа.  Ихтана нигде не было видно. Посланник вытер окровавленный меч о халат толстухи и подошёл к Фалькоту. Присев перед ним на корточки он положил нурглиту руку на плечо. Фалькот тут же открыл глаза. Но в них не было ничего человеческого – чёрное безумие плескалось в них. Илой отскочил от Повелителя как от прокажённого. Как только посланник выпал из его поля зрения, Фалькот вновь закрыл глаза и продолжил раскачиваться из стороны в сторону.
С улицы донеслись крики и топот множества бегущих ног. Илой понимал, что его припадок кровавого бешенства будет стоить ему жизни и смерть, которую придумает для него Саарот, будет пострашнее смертей и мучений тех трёх пленников, что почувствовали на себе миазмы Повелителя Хаоса.
«А значит надо выбираться. Но куда бежать, вокруг же лагерь войска Фалькота?» - раздумывал Илой те несколько секунд, что потребовались ему, чтобы одеть кирасу. Вспоров мечом заднюю стенку шатра, посланник последний раз взглянул на Фалькота. Толстяк всё так же раскачивался из стороны в сторону, добавив к этому какое-то монотонное мычание. Илой шагнул через разрез на улицу и в нос ему ударил стойкий запах пота и разлагающейся плоти. Чёткого плана побега у него не было, но он знал, что ему одна дорога – на запад, туда, откуда они с Билоном приехали в лагерь Фалькота.
Стараясь не шуметь и держаться в тени шатров посланник начал пробираться к виднеющимся на западе холмам. Шум в лагере поднялся неимоверный, и чтобы немного замаскироваться, Илой накинул на свои доспехи, какие-то грязные тряпки, подобранные возле одного из шатров. Лицо он вымазал помоями, текущими через весь лагерь маленькой речкой. Теперь от него пахло как от истинного нурглита. И всё же Илой отличался от любителей чумы и разлагающегося мяса. Какая-то женщина столкнулась с посланником и тут же заверещала на непонятном языке. Она сделала несколько шагов назад и стала махать руками, продолжая призывать своих сородичей птичьим голосом. Илою пришлось её хорошенько стукнуть по голове гардой меча. Женщина, как подкошенная, рухнула в грязь под ногами, но её призыв о помощи всё-таки кое-кто услышал.  Из-за угла очередного шатра выскочили двое мужчин в лохмотьях. Доспехов на них не было, но в руках они сжимали длинные пики.
«Совсем неудобное оружие в таком узком пространстве» - успел подумать Илой и ринулся вперёд. Легко уйдя от неумелого выпада первого бродяги, он играючи отбил вторую пику мечом и тут же погрузил его в гниющую плоть второго. Выдернув меч, Илой резко развернулся, и голова первого недотёпы с удивлённым взглядом плюхнулась в мерзкую жижу под ногами. Бой занял четверть минуты, но очередная партия нурглитов уже «нарисовалась» перед Илоем. Посланник хищно улыбнулся, выдёргивая пику из ослабевших рук мгновение назад обезглавленного им бойца. «День перестаёт быть скучным» - вспомнил он любимое выражение Гата, личного палача Верховного владыки Севера, и рванул вперёд. Пикой он пригвоздил неосторожного бойца, вставшего первым на его пути. Меч в руках Илоя запел свою кровавую песню, и резня началась. Илой старался далеко не уходить в тикуат, тонкий мир вне телесных ощущений, но он был истинным кхорнитом, и кровавая пелена очень быстро закрывала его разум. Но сейчас посланник сдержал себя, все было не так, как было с ним в шатре Фалькота. Глаза его всё видели и понимали, хотя и покраснели от прилива бешеной крови. Минута и все враги повержены, ещё минута и следующая полудюжина лежит у его ног. Усталости, как истинный адепт кровавого бога, он не чувствовал. Он просто шёл к своей свободе, не думая ни о чём.
Из-за очередного шатра выехал всадник. Илой ни секунды не раздумывая, выдернул из лежащего у ног тела, копьё и метнул его во всадника. Тот с хрипом повалился с коня, обхватив уже посмертно древко копья, застрявшее в шее. Посланник вытер меч о траву и легко вскочил на лошадь. Путь к свободе стал ещё ближе. У Илоя появился шанс, и в его глазах ярость уступила место надежде. Он пришпорил коня и помчался к спасительным холмам на западе, совсем не думая о том, что он будет говорить Артару и как оправдывать свои действия. Влетев в седловину оврага, Илой одним махом перепрыгнул небольшой, каменистый ручей и вновь плашмя ударив коня мечом, устремился к дороге. Перед подъёмом на холмы он резко осадил лошадь и оглянулся назад, на лагерь Фалькота. Там царил хаос, и лагерь был похож на растревоженный муравейник.
- Прощай Повелитель мух и крыс, - засмеялся Илой и вновь бросил коня с места в карьер. Взлетев, словно птица на ближайший холм, посланник был неприятно удивлён, увидев на его вершине Ихтана Саарота. Тот сидел на корточках рядом с лошадью, держа поводья в одной руке, а плеть в другой. Когда на холме появился кхорнит, он поднялся. Хищная улыбка осветила его угрюмое лицо, демонстрируя посланнику остро заточенные зубы. Саарот тут же вскочил на своего коня и неспешно поехал к Илою.
- Ты плохой гость, - начал он, и ветер сносил его слова. - Ты не чтишь законов, того дома, куда тебя пригласили.
Посланник внутренне напрягся и поудобнее перехватил рукоять меча. Он ничего не ответил гвардейцу, продолжая внимательно наблюдать за ним и за окружающим пространством. Ихтан подъехал совсем близко, на длину вытянутой руки. Руки его спокойно лежали на холке лошади, сжимая поводья и плеть.
- Ты уже труп. И смерть твоя будет пострашнее, той, которую ты сегодня видел в шатре у Повелителя, - гвардеец, не мигая смотрел на Илоя, продолжая скалить свои остро заточенные зубы.
Краем глаза посланник заметил движение сбоку от себя. Он медленно повернул голову и насчитал семь рыцарей в таких же тёмно-зелёных доспехах, как и у Ихтана. Они поднялись на холм широким кольцом. В руке у каждого была скрученная кольцом плеть. Их лица были скрыты за забралами причудливых шлемов, но расслабленность, с которой они приближались к посланнику, говорила о том, что они профессионалы своего дела. Гвардейцы начали сжимать кольцо вокруг Илоя, а Саарот незаметно отступил, предоставляя своим бойцам возможность убить кхорнита.
Илой резко дернулся в сторону и его меч, описав дугу, врубился в кирасу ближайшего из нурглитов. Рыцарь не успел отреагировать на молниеносный выпад посланника и с хрипом повалился на траву. Илой же бросился к следующему гвардейцу, но тот был наготове. Его плеть почти незаметно для глаз, взметнулась в небо и обрушилась на посланника со всей силы. И только тренированность тела спасла Илоя от неминуемой смерти. Он успел сместиться влево, и плеть острым кинжалом вспорола ему правое бедро. Адская боль пронзила ногу посланника, но он не остановился ни на мгновение. Голова его обидчика покатилась к ногам его же лошади. Петля была разомкнута, и Илой ринулся в образовавшийся разрыв, распластавшись на спине своего коня, насколько это было возможно. И когда Илой почувствовал на своём лице ветер свободы, сразу три жала от трёх плёток впились ему в спину. Два удара пришлись в кирасу и были смягчены кованным гномьим железом. Третий же удар пришёлся в основание черепа и от сумасшедшей боли Илой лишь на мгновение потерял сознание. Но этого мгновения хватило, чтобы его рука, сжимающая поводья, разжалась, и он на всём скаку повалился на землю. От удара из лёгких посланника вышел весь воздух, но он тут же поднялся на ноги и встал в боевую позицию.
«Жаль, нет щита» - подумал кхорнит, глядя исподлобья на приближающихся гвардейцев. Нурглиты снова старались зажать его в кольцо. В их руках были только плети и, помня, как быстро двигается посланник, они не спешили подходить к нему слишком близко. Вот засвистела первая плеть, и Илой почувствовал, как его левую руку обдало адским пламенем. Он посмотрел на кровавый след длинной от локтя до кисти, и вновь улыбнулся. Смертельная битва была его родной стихией, ставшая таковой далёкой ночью в Миденхейме, когда он заработал свои первые шрамы и убил своих первых врагов. Илой не боялся смерти, он сам был частью смерти и поэтому, видя подходящих гвардейцев, посланник начал смеяться. Меч в его руках загорелся внутреннем светом и Илой почувствовал тепло, вливающееся в его ладонь. Вновь засвистели плети, но кхорнит был к этому готов.  Меч запел кровавую песнь Кхорна, а рука Илоя стала двигаться с неимоверной скоростью, отбивая жала плетей и укорачивая их длину.
И всё же силы были неравны. За каждого убитого гвардейца посланник получал с полдюжины ударов, разрывающих его плоть, будто бы кожицу перезрелого фрукта. Кровь заливала ему глаза из рану на лбу, а левую руку он перестал чувствовать. Из пяти гвардейцев осталось трое. Одному пришлось спешиться, так как Илой отрубил его коню переднюю ногу. Ихтан маячил за спинами своих рыцарей и не спешил вступать в бой. Посланник вытер заскорузлым рукавом кровь со лба и оглядел оставшуюся тройку нурглитов. Тот, что спешился, держался чуть поодаль, а двое всадников приблизились очень близко. Они подумали, что кхорнит уже ослаб от полученных ран и силы его на исходе. Это было фатальной ошибкой для одного из них. Илой юлой крутанулся против своей оси, выбросив руку с мечом вперёд, а затем, пока лошадь одного из рыцарей, заваливалась на бок с разрубленными ногами, увлекая с собой всадника, взмыл вверх, вложив и в прыжок, и в удар, оставшуюся у него силу. Лицо рыцаря скрывал шлем, но посланник представил, как оно вытянулось от удивления, когда лезвие его меча вошло точно под забрало.
Вновь оказавшись на ногах, Илой огляделся по сторонам. Саарот пятился назад. На его лице застыло выражение ужаса. Спешенный рыцарь стоял чуть с боку, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Его плеть висела в опущенной руке.
«Вот она свобода» - оскалился Илой рассечёнными губами и сделал шаг вперёд. Вдруг сзади него послышались хлопки в ладоши и знакомый голос Фалькота произнёс: Браво, мой мальчик. Браво.
Затем интонация его изменилась, и посланник услышал доселе незнакомые стальные нотки в голосе Повелителя.
- Он нужен мне живой. Кто первый его пленит, тот получит хорошее вознаграждение.
Илой только успел повернуться, как на него и сзади, и сбоку навалились нурглиты. Посланник дрался изо всех сил. Кому-то досталось здоровой правой рукой в лицо, кого-то он укусил за шею. Но силы покидали Илоя, сознание меркло, как будто закрывалась дверь в солнечный день.
Посланник пришёл в себя, когда его обкатили ледяной водой. Он стоял перед Фалькотом со связанными за спиной руками и совершенно голый. Один глаз его заплыл и ничего не видел, а во рту пересохло, и разбитые губы совсем не шевелились.
Рядом с Повелителем стоял Ихтан. В одной руке он держал плеть, а в другой меч Илоя.
- Наш мальчик пришёл в себя, - улыбнулся Фалькот, и от его улыбки стало не по себе.
- Я не убью тебя, хотя и следовало. Ведь ты посланник самого Артара, а ссорится с братом у меня нет никакого желания. Но за то, что ты убил уйму народа и в том числе мою гвардию – Повелитель красноречиво посмотрел на Саарота и тот, потупив взгляд, склонил голову.  - Ты будешь служить у меня целый год инструктором по боевой подготовке моих мальчиков.
Фалькот подошёл к Илою вплотную. Даже сквозь запах крови, окружающий посланника плотным облаком, кхорнит почувствовал более сильный запах разложения и гниения, исходивший от Повелителя. Фалькот взял Илоя за подбородок и резко дёрнул вверх, так чтобы их взгляды встретились.
- Мы выберем тебе жену, а может даже несколько, - Повелитель засмеялся неприятным, дребезжащим смехом. Его смех тут же подхватили нурглиты, стоящие вокруг. Вдруг смех Фалькота перешёл в надсадный кашель, и Илоя обдало зловонным дыханием и личинками червей-мутаконоков, что откладывают свои яйца в мёртвом мясе.
- Но вот одну вещь я у тебя всё же заберу, - продолжил Фалькот, когда прекратился надсадный кашель. Он увидел, как сверкнули глаза на окровавленном лице кхорнита.
- Нет не честь, это к Ласкару – слаанешиту, - Повелитель вновь засмеялся. - Мне нужен твой язык, сдаётся мне, что без него ты будешь помолчаливее.
Повелитель вновь рассмеялся.
- Ихтан, мальчик мой, отрежь ему язык его же мечом. А вы покрепче держите его.
Илой ринулся было вперёд, но двое дюжих нурглитов, схватили его за руки и заставили встать на колени. К ним подошёл сияющий Саарот. В руке он сжимал такой родной и знакомый меч.
- Добро пожаловать в гвардию Фалькота, - произнеся эти слова, Ихтан схватил посланника за подбородок и резко дёрнул вниз.
Илой попытался было вырваться, но тут же получил рукоятью своего же меча в висок. Всё поплыло перед глазами кхорнита, а затем резкая боль пронзила его тело. Он широко раскрыл глаза и увидел совсем рядом Ихтана, держащего на ладони его язык.
- Ну, привет, Болтун. Отныне, пока ты в лагере Повелителя Нургла, это твоё имя, - и на глазах Илоя, гвардеец съел его язык.
Посланник вновь изо всех сил рванулся вперёд, но запал его иссяк ещё в конце боя. Здоровякам не составило труда удержать кхорнита.
- Прижгите ему обрубок, у нас своего гнилого мяса хватает, - бросил напоследок гвардеец и, встав во весь рост, поспешил к Фалькоту.
Следующую неделю Илой помнил плохо. У него начал лихорадка от ран и истощения, и он валялся на каком-то грязном топчане в местном лазарете, среди гниющих заживо людей. Правда, каждый день его навещал сам Фалькот, в сопровождении небольшой свиты. С ним неизменно приходил Ихтан и вместо приветствия показывал Илою свой язык. Повелитель Нургла приставил к посланнику одну молодую женщину, которую потом по его же велению, Илой и взял в жёны.

               
                *  *   *


    До конца срока службы осталось три дня. Илой теперь почти не отличался от местных. Он носил такой же плащ-хламиду, ни разу не стиранный и весь в дырах. Волосы его стали доходить до плеч, но расчёска ни разу за прошедший год не коснулась их. Руки покрывала корка засохшей грязи, скрывая широкие, ровные шрамы от гвардейских плетей. Он выполнил просьбу Фалькота и обучил его гвардию владению мечом и ведению боя с превосходящим противником. Он так же успел поучаствовать в трёх битвах и двух осадах и однажды умудрился спасти Фалькоту жизнь.
Два раза за год стан Повелителя Нургла посещали другие посланники Артара, но ни разу они не спрашивали о судьбе Илоя. Когда они приезжали в лагерь, бывший посланник, а ныне инструктор по военной подготовке, прятался в своём шатре, стоящем на отшибе, и не выходил из него, пока адъютанты Верховного не покидали стан Фалькота.
С Ихтаном он поквитался через полгода. Во время штурма одного небольшого городка в западном Катае, Илой ввёл штурмовую группу для захвата главной цитадели. Но защитники оказались крепче, чем думали хаоситы и Илою, или как его теперь называли, Болтуну пришлось отводить своих бойцов через пылающий город. В одном из домов он и встретил раненного гвардейца. Перевязав ему раны и напоив водой, Илой оставил его умирать в горящем доме, предварительно крепко привязав к колонне и привалив ему ноги тлеющей деревянной балкой. Ихтан вначале кричал и угрожал лютой смертью, затем начал скулить и просить пощады. Затем капитан гвардии Фалькота просто разревелся, но ничто не могло поколебать принятое Болтуном решение. Он просто стоял и смотрел на Ихтана, и в глазах его не было ненависти, лишь вселенское предопределение и прозрение. Илой находился с гвардейцем до последнего, пока его хламида не начала тлеть, а спутанные волосы стали потрескивать от высокой температуры. И лишь только он вышел из дома, крыша рухнула, оставив боль и воспоминания, погребёнными под обломками и углями в далёком Катае.
Два раза во снах к Илою приходил Молчун, Повелитель Тзинча. Он говорил одну и ту же фразу: «Вот мы и снова встретились. И теперь ты стал ближе к нам, чем когда-либо, брат»
Илой не знал, что это могло бы значить, но он чувствовал, что стал чем-то большим, чем просто кхорнитом-посланником Верховного. Весь Хаос, до последней капли, до последнего вздоха, впитался в его кровь и тело, все проклятые боги стали его богами…
Когда пришло время уходить, он просто ушёл. Собрал затемно свои нехитрые пожитки и отказался от предложенной Фалькотом лошади.  Ни с кем не попрощавшись, и никого не обняв напоследок, Илой заспешил по пыльной дороге, строго на запад. Туда, где по его разумению, стояла армия Артара, Верховного Правителя Северных пустошей.



                Часть IV
                «Хор Ордена благочестия»

- Кто такие и куда держите путь? – хриплый, прокуренный голос принадлежал довольно молодому ещё парню в нечищеной форме городской стражи Брионна.
В отличие от замусоленного мундира и испачканных грязью брюк, алебарда солдата сияла во всей красе.
- Мы монахи из Ордена благочестия, - спокойно и тихо ответил идущий первым седобородый старец.
- Из какого ордена? – не расслышал стражник и сделал шаг вперёд, опасно наклоняя грозное оружие в сторону монахов.
- Из Ордена благочестия, - не меняя интонации и тем же смиренным тоном, повторил старший среди дюжины монахов, сгрудившихся за спиной старца. – Мы прибыли в этот достопочтенный край по личному приглашению герцога Равинара, - старик неспешно достал из многочисленных складок своей потёртой сутаны пергамент, перевязанный золочёной нитью. Он развернул его, но в протянутую руку солдата не вложил. Молча предложил прочитать содержание из его рук.
- Я, герцог Равинар, двоюродный брат короля Жофруа, сенешаль Северной Бретонии и Ортанара, мессир Слепого Ордена модильяров, даю разрешение на свободный проход благих людей из хора Ордена благочестия по моим землям и землям моего кузена с его молчаливого согласия.
 Как только стражник дочитал, старик тут же свернул пергамент, и ловко перевязав его нитью, вновь спрятал в складках своей одежды.
Солдат изобразил на лице размышление и хмуро оглядел монахов.
 Но через мгновение поднял алебарду и отступил в сторону, всем видом показывая, что он подчиняется столь важному и значимому лицу в королевстве, хотя и без особой радости. Герцога недолюбливали в Бретонии, особенно здесь на юге. Простой люд считал брата короля изменником, а буржуа и рыцарство пустым и потому опасным человеком, сотканным полностью из пороков и противоречий. Но опасен для королевства он был в двойне, потому что к его мнению прислушивался сам король.
Монахи неспешно проследовали мимо стражников и уже почти миновали пост, когда из сторожки охраны вышел офицер. Его малиновый кушак, повязанный вокруг талии, говорил, что офицер в капитанском звании, а золочёные кисти кушака указывали на то, что он принадлежит к гвардии короля.
- Ты, - он ткнул пальцем в предпоследнего монаха. – Стой.
Брат, на которого указал офицер, молча остановился, но, даже не взглянув на капитана, продолжал смотреть себе под ноги.
- Как твоё имя? - офицер сам подошёл к монаху и резко откинул с его головы капюшон сутаны.
- Уважаемый гос… - начал было что-то говорить замыкающий процессию монах, но капитан властно взмахнул рукой, предлагая монаху замолчать.
- Как тебя зовут? – его голос приобрёл угрожающий тон, а стражники возле шлагбаума покрепче взялись за свои алебарды.
- Господин, - вновь заговорил последний монах.
- Если ты сейчас же не заткнёшься, я отрублю тебе руку, не смотря на то, что вы гости герцога, - последние слова офицер выплюнул с еле сдерживаемой ненавистью.
- Господин, - как ни в чём не бывало, повторил монах. Несмотря на угрозу, голос его ни на йоту не изменился. – Этот брат не может тебе ответить, потому что бандиты с северных пустошей отрезали ему язык.
Монах неуловимо сделал несколько шагов вперёд, чтобы встать между братом и офицером.
- Открой рот, Илой, - попросил он и когда немой монах открыл рот, так же тихо произнёс: И повернись к господину офицеру.
Илой повернулся к капитану с открытым ртом и тот не сдержал гримасу на своём лице, когда увидел тёмный неровный обрубок во рту монаха вместо языка.
- Проходите, - бросил офицер через мгновение и вновь вернулся в сторожку охраны.
Монахи запылили по широкой дороге в сторону видневшегося невдалеке второго города Бретонии, Брионна. Отойдя на приличное расстояние от поста стражи монах, шедший последним, с усмешкой сказал: По-видимому, Илой, достопочтенный капитан уже встречал тебя где-то, раз проявил столько интереса к твоей персоне.
На что немой монах только пожал плечами.
Но вступившийся за Илоя монах продолжил расспросы.
- Может быть, ты пересекался с ним в какой-нибудь битве на западе прошлым летом?
Монах отрицательно замотал головой.
- А может он был в Катае? – не унимался брат и как бы невзначай положил руку на плечо Илоя.
Гримаса отвращения исказила и так изуродованное лицо немого монаха, чем вызвала тихий и противный смех брата, идущего последним.
-  Ласкар, мы зайдём в этот небольшой городишко, что виднеется впереди? – из цепочки вышел седой старец и обратился к замыкающему.
Тот, кого назвали Ласкаром, хищно улыбнулся и похлопал Илоя по плечу.
- Конечно, зайдём брат Рубид. Наш немой друг хочет утолить свою жажду, как, впрочем, и я, - глаза монаха вмиг почернели и яркие, пухлые губы облизнул вырвавшийся изо рта узкий змеиный язык.
Монахи Ордена благочестия остановились на ночлег в довольно приличной гостинице со смешным названием «Пятая нога Тильмана». Не задерживаясь в зале таверны, они серой тенью проследовали на второй этаж в свои номера, чем вызвали много насмешек, брошенных им в спины от подвыпивших завсегдатаев этого заведения. Но не прошло и пяти минут, как монах, которого называли Ласкар, вернулся в зал и какое-то время разглядывал посетителей с небрежной улыбкой на лице. Затем он вышел на улицу, но никто этого не заметил. Как не заметили и того, что монах спустился со второго этажа и какое-то время стоял в зале. Лишь на лицах выпивох отразилось непонятно, откуда взявшееся похотливое желание, и двум разбитным девчушкам, разносившим выпивку по залу, достался не один щипок за мягкое место и не один похабный взгляд в вырез домотканого платья.
Когда Илой остался в комнате один, он с огромным облегчением снял провонявшую потом грязную сутану. Очередное задание от Повелителя Севера было ему совсем не по душе, но после того, как он вернулся из Катая – немой, весь в коростах и лихорадке, Артар долго рассматривал его в своём шатре в ночь перед битвой за Кислев.
«Не знаю, как ты выжил, но ты выжил, и ты здесь, и это чудо. И ты пришёл ко мне, своему господину, а не примкнул к недовольным моим правлением дикарям. С этой ночи у тебя больше нет имени и рода. Теперь ты моя тень, мой слух и мой яд, предназначенный для врагов и друзей, которые скоро станут врагами. Ты станешь во главе тайной организации шпионов, которую сам же и создашь. Ты найдёшь верных и преданных нашему делу людей, и мы наводним серыми тенями весь этот мир, чтобы он скорее рухнул, превратившись в прах» - Артар тогда говорил долго и цветисто, и Илою польстило доверие конунга. Об одном он потом жалел на протяжении всех двух лет, что служил тенью Артара, о том, что не мог носить свои кроваво-красные доспехи и меч его, выкованный проклятыми гномами, лежал, завёрнутый в кусок холста на дне одного из сундуков Артара. За прошедшие два года, Илой, а теперь уже человек без имени, много где был и много, что видел. И ещё больше сделал и своими руками, и руками своих шпионов. Ему, возведённому в рыцари самим Барготом, Кровавым Повелителем Кхорна, претило, то чем он занимался. Но со временем Илой привык и даже стал получать удовольствие от своей работы. А сделал он немало. Империя рухнула под ударами топоров северных варваров и интриг шпионов Илоя. Только Мейзонтааль, маленький горный городок на западе империи, продолжал сопротивляться силе и могуществу Артара и его воинства. Альтдорф уже год как лежал в руинах, погребённый под толстым слоем пепла и боли. Бретония купила себе право оставаться единым королевством, отказавшись от помощи верному союзнику и вечному сопернику – Империи. И вот Илой со своей миссией в Бретонии. Пришло её время, остаться лишь бледным воспоминанием в памяти испуганных и загнанных в леса и горы, людей. Силы Артара тоже были не безграничны и были на исходе. «Кузен выдохся и ему нужен перерыв» - так говорил Ласкар в дороге. Он был четвёртым по списку, но не по значимости, Повелителем Хаоса, продавшим душу Розовому богу порока и наслаждений, Слаанешу.
Растянувшись на скрипучей кровати Илой, вдруг вспомнил, как входил в задымлённую башню цитадели города-на-горе. Входил вслед за великим воином, Повелителем Кхорна. Он вспомнил первого убитого врага и его кровь на своём лице. «Эх, кажется, как давно это было. А на самом-то деле прошло чуть более шести лет. Часто я стал вспоминать прошлое» - Илой нахмурился и сел.
«И правда, часто» - произнёс он про себя, так как уже три года не мог говорить. Гвардеец в лагере адептов Нургла отрезал ему язык его же собственным мечом. Шрам, пересекающий всю левую щёку, вдруг потемнел от прилива чёрной крови и болезненных воспоминаний.
Беззвучно открылась входная дверь и из коридора в комнату просочилась тень, через мгновение ставшая Ласкаром.
- Предаёшься воспоминаниям, дорогой Илой? - голос Повелителя Слаанеша, как всегда был преисполнен иронии.
Не дождавшись ответа от молчаливого шпиона, Ласкар мило улыбнулся и добавил: Ну-ну. Я всё разузнал. Герцог Равинар, вроде как, по просьбе короля, собирает совет Пятидесяти в небольшом городке Ртуа, в 30 лье на северо-запад. Это древнейший совещательный и исполнительный совет, куда входят все значимые и важные фамилии Бретонии. Этот совет собирается крайне редко и лишь по исключительному случаю, - Повелитель Слаанеша подошёл к окну и выглянул в тёмный двор. Затем он повернулся к Илою.
- Там будут все сколько-нибудь значимые фигуры королевства. И мы, - жёсткая улыбка исказила тонкие губы Ласкара. – Мы их всех убьём. Одним ударом обезглавим Бретонию.
Повелитель Хаоса подошёл в плотную к Илою и положил ему руки на плечи. От Ласкара пахло пряными духами и благовониями. На миг у Илоя даже закружилась голова, но он тут же тряхнул ею, прогоняя наваждение, но рук с плеч не сбросил. Видя, что произошло со шпионом, слаанешит лукаво улыбнулся и окинул взглядом голого визави.
- В самый разгар праздника, ты дорогой Илой, - произнеся эти слова, Ласкар провёл кончиками пальцев по шраму на лице шпиона. – со своими людьми, придёшь и всех их убьёшь. Всех до единого! – слаанешит вскинул руки к потолку: Но перед этим твои люди исполнят для рыцарей Бретонии красивые литургии в честь Озерной дамы и Морра. Ведь для этого нас позвал старый развратник Равинар.
Его возбуждение мгновенно прошло, сменившись привычной ироничной меланхолией, и Ласкар вновь подошёл к окну.
- Знаю, что ты хочешь спросить дорогой Илой, знаю. Когда ты со своей бандой появишься в назначенный час в зале, ты не узнаешь их. Великие и могучие герцоги, и бароны королевства будут не готовы к встрече с твоими людьми. И вы переколите их как свиней. Всех. Твоя задача дирижировать своему псевдо хору и посматривать вниз, в зал. Ты увидишь изменения, которые произойдут с благородными людьми королевства, и сам определишь момент вашего выхода. Я же, скорее всего, буду занят.
Повелитель Хаоса снова вернулся к сидящему на кровати Илою.
- К тому моменту, когда ты придешь, они будут в моей власти, - змеиный язык вдруг вырвался изо рта Ласкара и быстро облизнул губы.
Илой молча смотрел на него, полностью контролируя свои эмоции. Он немного продрог, но ни один мускул на его лице не дрогнул, ни один нерв не выдал его отношения к Ласкару. Этот последователь Слаанеша, достигший таких вершин, вызывал у шпиона смешанные чувства. Он был самый мерзкий, самый отвратительный из всех Повелителей Хаоса, облачённых властью и полномочиями. И в то же время природный, нечеловеческий ум и огромная работоспособность Ласкара вызывала в Илое восхищение. Под маской красивого аристократического лица с тонкими чертами и золотистыми волнистыми волосами скрывался настоящий демон. Истинное порождение мрака. Исчадие ада. Когда слаанешит касался Илоя, а это в последнее время он делал всё чаще и чаще, немой шпион готов был закричать во всю мощь своих лёгких. Его пронизывал такой страх, который сводил с ума, и в то же время его душу пронзала стрела всепоглощающей любви, которая тут же трансформировалось в жгучее сексуальное желание. Проведя в обществе Повелителя Слаанеша чуть больше месяца, Илой более-менее научился контролировать себя и как только Ласкар касался его, тут же запирал свою душу в дальний уголок сознания, чтобы она не поддалась на сладкий мёд речей слаанешита.
- Это будет великий пир, Илой. Такой пир, которого никогда не знала эта древняя земля, - змеиный язык Повелителя вновь показался изо рта.
«Да уж, пир будет что надо. К нашему приходу ты сделаешь из благородного братства рыцарей Святого Грааля содомитов и грешников» - подумал Илой и с удовольствием сказал бы это вслух, но не имел такой возможности.
- Жаль, что верный пёс Артара не может говорить, - Ласкар сверкнул змеиными глазами и направился к двери. – Жаль. Мы о многом могли бы с тобой поболтать.
Ласкар скрылся за дверью, оставив Илоя наедине со своими мыслями. Озноб прошёл, как только слаанешит покинул его комнату. Илой забрался под одеяло и закрыл глаза. Он очень устал, но сон, столь необходимый его телу и разуму, не шёл. Снизу доносились глухие звуки гуляющего люда. Где-то бренчали на фортепиано. Кто-то невпопад подпевал сиплым и пьяным голосом неумелому тапёру. Илой сел на кровати.
«Завтра предстоит последний переход в этот Ртуа и через двое суток моя миссия будет выполнена» - подумал Илой, смотря в окно невидящим взглядом. «Я вернусь к Повелителю и попрошусь в бой. Хотя бы в один бой, облачённый в кроваво-красные доспехи и с мечом в руке» - мечтательная улыбка прорезала суровое лицо главного шпиона. С первого этажа, где располагалась таверна, донеслись мужские крики. «А может спуститься вниз и хорошо подраться?» - мелькнула вдруг в голове Илоя озорная, мальчишеская мысль. Но он тут же её отогнал, понимая, что это мимолётная блажь родилась в его голове от таинственности нынешней работы. «И правда, за все успехи и достижения, что я и мои люди, совершили на поприще шпионажа, попрошу Артара о награде – вновь ощутить пьянящую свободу битвы, наполняющую душу песней проклятых, и чтобы кровь бурлила в венах, словно живая» - Илой мысленно перенёсся в предполагаемый, возможный бой и его чёрная душа завибрировала от резонанса мыслей и желаний. «Да, попрошу Верховного о такой награде. А быть может, даже вернусь в армию» - начал было развивать приятную мысль главный шпион Севера, но тут же себя одёрнул. Он вновь лёг, укрывшись тощим одеялом до подбородка, потому что его зазнобило и залихорадило от тех мыслей и желаний, что вышли сейчас на поверхность его сознания. И глядя в завтрашний день, Илой уснул сном праведника, а изуродованные губы застыли в улыбке, в этот раз, придавая его суровому лицу вид благочестивый и добродетельный.


                *   *   *


Дорога в Ртуа заняла два дня, так как монахов из несуществующего Ордена благочестия задержала в пути непогода и вечное, ничем не прикрытое желание Ласкара. Пока братья прятались от дождя в одном из сараев местного крестьянина, любезно предоставившего свой кров божьим людям, Повелитель Слаанеша совращал его жену и дочь, нисколько не задумываясь о последствиях. Пока месье Лабож, хозяин небольшого поместья, устраивал вымокших и измотанных монахов, угощая их холодным мясом и красным вином, Ласкар успел соблазнить и сына крестьянина, устроив инсестную оргию прямо в главном зале большого дома. Каково же было удивление хозяина дома, когда после милых бесед с божьими людьми из Ордена благочестия, он изрядно выпивший, застал свою жену в объятиях своего же сына.
Крестьянина пришлось убить, как и всю его семью. Это сделал лично Илой. Затем он вернулся в сарай и бросил окровавленный нож под ноги трапезничавшего Повелителя Хаоса.
Вечно приклеенная улыбка мгновенно сошла с лица Ласкара. Он вскочил на ноги и навис над главой шпионов.
- Дорогой Илой, ты забываешься. Я вершитель судеб и Повелитель, а ты лишь пешка, которых миллион и если я захочу, то уничтожу тебя одним щелчком пальцев. Ты понял меня, немой урод? – глаза слаанешита потемнели и тень его как будто выросла. – Я творю, что хочу и где хочу. Когда хочу и сколько. Ты понял меня? – его голос зазвенел, а тень стала огромной и у неё отросли крылья и рога.
Илой рухнул на колени и преклонил голову перед Повелителем. Так он стоял несколько минут, пока гнев Ласкара не иссяк.
- Встань с колен и займись делом, - обычным тоном бросил слаанешит и продолжил прерванный ужин. – Дом нужно сжечь, чтобы нас раньше времени не рассекретили. Ласкар засмеялся.
Большой красивый дом, приютившего монахов крестьянина запылал на рассвете. Тела домочадцев Илой, и его шпионы положили в постели, будто бы они спали, когда начался пожар. Дождь под утро прекратился, сделав воздух прозрачным и свежим. Протяжно выли коровы в загоне и сквозь шум и треск разгорающегося огня, блеяли овцы в дальнем сарае. Илой замыкал вереницу, идущих след в след монахов. На пригорке он остановился и ещё раз кинул взгляд на горящий дом. Пламя разгоралось вместе с утренней зарёй, захватив уже и верхние этажи. Тяжело вздохнув, главный шпион северян прибавил шаг, чтобы догнать своих собратьев по Ордену.


                *   *   *


В Ртуа монахи пришли к обеду. Небольшой и уютный городок юго-западной Бретонии славился своими виноградниками, и был знаменит огромным собором Морра, построенным ещё на заре человечества. Хотя в Бретонии по большей степени поклонялись Озёрной леди, этот величественный храм ежегодно посещали тысячи и тысячи паломников. Острые пики втыкались в небо на неимоверной высоте. Разноцветные витражи украшали все стороны квадратного строения. Морр, высотой в три человеческих роста нависал над главными воротами собора. В левой руке он держал посох, а правая рука была сжата в кулак и прижата к виску, в знак скорби и почтения к усопшим. Илой долго стоял и смотрел на всё это великолепие. Именно в храме Морра герцог Равинар собирает совет Пятидесяти и именно его предстоит осквернить северным варварам во главе с Илоем.
- Любуешься? – спросил, подошедший Ласкар и сам задрал голову вверх.
Шпион коротко кивнул.
- Это будет великая дань нашим проклятым богам и особенно Тебе, О Великий Нечестивец, Прекрасный и Желанный, Слаанеш! – Ласкар послал в сторону собора воздушный поцелуй. - Именно здесь будет поругана честь великого бретонского братства!
Двое северян, облачённых для конспирации в серые и пыльные сутаны, какое-то время смотрели на храм бога смерти, а затем вслед за остальными монахами, пошли устраиваться на постой в одной из местных гостиниц, которых на Круглой площади собора, было великое множество.
Благородное собрание должно было начаться в шесть часов после полудня, а Илою выступать со своей бандой и того позже, ближе к полуночи. Расселив своих собратьев по комнатам, Илой и его правая рука, Рубид, собрались в покоях Ласкара, для окончательного утверждения плана на сегодняшнюю ночь.
- Вы должны быть в храме сразу после заката, - Ласкар нетерпеливо ходил взад-вперёд по комнате и постоянно облизывал свои губы змеиным языком. - Охрана на входе будет предупреждена о вашем визите. Вас проводят на балкон, где вы будете петь. Дальше всё зависит от обстоятельств.
- Сколько всего будет в зале рыцарей? – спросил Рубид, склонив седую голову после вопроса.
- Приглашены и должны явиться все главы благородных семейств Бретонии, а это пятьдесят рыцарей. Многие приедут с сыновьями и, конечно же, с прислугой. Думаю, в зале будет не меньше двухсот человек, - произнёс слаанешит и посмотрел на стоящего в углу Илоя.
- Ты понимаешь, что это будет бойня, друг мой? – спросил Повелитель Хаоса, обращаясь к немому шпиону.
Илой повернулся и посмотрел вначале на слаанешита, затем на своего помощника. Он сделал несколько пасов руками на языке немых и Рубид тут же озвучил его слова: Я понимаю, что мы идём резать свиней, и они не окажут нам никакого сопротивления.
- Да, никакого. Они будут заняты другими более важными делами, чем собственная безопасность, - Ласкар похабно оскалился.
Илой вновь заговорил на языке жестов, а Рубид стал переводить: После того, как мы всех убьём, мы переодеваемся в рыцарские одежды, а свои сутаны одеваем на убитых. Затем устраиваем пожар и создаём панику, для того чтобы незаметно просочиться через охрану на входе, так?
Ласкар вновь кивнул, а затем широко зевнул.
- Всё так, как мы и планировали заранее, - сквозь зевоту добавил Повелитель Слаанеша. - После выполнения нашей миссии мы, переодетые рыцарями и прислугой, группами по двое-трое двигаемся к восточной границе и покидаем Бретонию, как можно быстрее, пока они не закроют границу. Всё так – ждите условного сигнала. Ласкар махнул рукой к выходу, показывая всем видом, что аудиенция окончена.
- Да и ещё. Герцога Равинара не трогать, я сам с ним разберусь, - эти слова застали двух шпионов уже в дверях. - Его вы узнаете по длинным белым волосам, ниспадающим до пояса, - и Ласкар засмеялся. Илой слышал смех слаанешита пока шёл к себе в комнату.
Дюжина псевдо монахов была набрана из всей бесчисленной армии Артара. Помимо того, что эти выборщики должны были отлично владеть оружием, они так же должны были иметь и прекрасные голоса, чтобы прикрытие в виде хора божеских людей было настоящим. Илой выступал у них дирижёром. Ему даже пришлось брать уроки у пленённого под Альтдорфом дирижёра Императорского симфонического оркестра.
С улицы донёсся бой часов на башне в храме Морра. Илой насчитал три удара. До выполнения задания было ещё уйма времени, и немой шпион решил поспать, не зная, когда в следующий раз удастся сомкнуть глаза. Только он коснулся головой подушки, сон тут же принял его в свои объятия. И во сне к нему пришёл Молчун, Повелитель Тзинча. После той злополучной инспекции армии тзинчита, к Илою «в гости» в его голову несколько раз проникал Моркант. Он ни о чём не расспрашивал, лишь говорил одну или несколько загадочных фраз и растворялся. Вначале Илой списывал всё это на сновидения, но однажды он послушался совета Молчуна и сделал так, как тот велел. Это спасло Илою жизнь тогда и ещё не раз помогало в дальнейшем. Илой не знал, чем он был обязан такой заботе и вниманию со стороны Повелителя Хаоса, одного из четырёх великих вассалов Артара. Но он с угрюмой радостью принимал его внимание. И в этот раз шипящий и еле слышный голос Морканта произнёс в его голове лишь одну фразу: Берегись блондина. И всё. Как не вслушивался проснувшийся Илой в свои мысли, ничего другого, он не услышал.
«Блондин – это может быть герцог Равинар. Ласкар упоминал сегодня про его длинные белые волосы» - какое-то время Илой размышлял над фразой Молчуна, а затем снова незаметно погрузился в сон. Разбудил его несильный стук в дверь. Шпион мгновенно открыл глаза и с грацией кошки спружинил с кровати и вмиг оказался возле двери, держа в одной руке стилет.
- Уже вечер. Пора собираться в дорогу, - голос первого помощника был тих, но крепок.
Илой коротко кивнул сам себе и посмотрел в окно. Солнце почти село, проникая в комнату длинными тенями от стоящих рядом с гостиницей вязов. Главный шпион северян чувствовал себя посвежевшим и отдохнувшим. Сон его был похож на чернильную расщелину в Драконьих горах, но это было хорошо. Ведь никакие образы, или всплывшие во сне детали, не отвлекали его мысли от, пожалуй, самой главной миссии в его шпионской карьере. Сделав несколько приседаний и растягиваний, Илой надел сутану прямо на голое тело и сверху накинул плащ из грубой некрашеной ткани, в складках которого и спрятал стилет.
Через минуту он уже стоял в комнате Рубида и придирчиво осматривал своё «воинство». Монахи-шпионы были готовы на все сто процентов. Они тоже, как и их немой шеф, и его помощник, были профессионалами своего дела. Их собирали по всем армиям и провинциям. Суровые лица, многие испещрённые шрамами, не выдавали никаких эмоций. Илой кивнул Рубиду, оставшись довольный увиденным и первым вышел из комнаты. В полной тишине монахи спустились в зал таверны, где уже начинали собираться постоянные клиенты. Кто-то из выпивох крикнул им вслед оскорбление: Идёте лизать задницу герцогу - изменнику и его клике? Давайте, давайте, только не переусердствуйте.
На что идущий первым Илой лишь улыбнулся изуродованными губами. «Если бы ты знал, как твои слова близки к истине. Только задницы они будут лизать друг другу. Под наше акапельное пение» - главный шпион вновь не смог сдержать улыбку, накидывая на голову капюшон и выходя на улицу.
На площади перед собором было немноголюдно. Усиленная охрана на главном входе во главе со старым «усачом» - сержантом, разогнала всех зевак. Когда дюжина монахов подошла к массивным кованым дверям храма Морра, Рубид выступил вперёд и низко поклонился офицеру.
- Добрый вечер, господин. Мы странствующие монахи из Ордена Благочестия. Герцог Равинар пригласил нас выступить на столь значимом событии для всего людского мира перед отважными и знатными фамилиями Бретонии, - когда Рубид окончил говорить, он вновь поклонился.
- Да, секретарь герцога, - при этих словах сержант непроизвольно скривил губы, - предупреждал меня, что к первой страже прибудут монахи из хора. Офицер отодвинул Рубида в сторону и прошёлся вдоль гуськом стоящих монахов. Он ткнул пальцев в одного из братьев и произнёс: Ты. Исполни, что-нибудь из вашего репертуара.
- Но господин, - начал было Рубид. Но «усач» властно взмахнул рукой.
- Пой, - строго произнёс офицер, кладя ладонь на рукоять палаша.
Илой сделал несколько шагов вперёд и коснулся того монаха, на которого указал капитан.
- Я буду жаловаться герцогу, - недовольным голосом возмутился Рубид.
- Да хоть самому королю, - усмехнулся офицер.
 И тут монах запел. Его голос вдруг взорвал ночную тишину сонной площади. Брат откинул с головы капюшон и вознёс руки к статуе Морра, не переставая петь. Язык был незнаком начальнику охраны, но от такого голоса у всех стоящих вокруг, побежали мурашки по коже.
- Ух ты, - только и смог произнести поражённый сержант и Илой тут же коснулся поющего. Монах замер на полуслове, вновь накинул капюшон на голову и вернулся в цепочку.
- Грибор, - обратился офицер к одному из стражников, - проводи божьих людей в храм и покажи, где они будут петь.
Рубид снова встал впереди монахов, а перед ним занял место крепыш средних лет в кольчужной рубахе до колен, перехваченной позолоченным поясом опциона.
Когда они вошли в храм, темнота поглотила их, но через десяток шагов впереди забрезжил свет. Монахи и стражник вошли в малый зал собора, освещённый тысячами свечей, расставленных по всему помещению. Потолок тонул где-то невообразимо высоко, скрытый гротескными тенями множества статуй. Все стены были изрисованы мрачными картинами похорон. Как только все братья оказались в зале, они тут же рухнули на колени и начали неистово молиться, как и учил их Илой. Он тоже преклонил колени, замыкая процессию и даже сложив ладони вместе, несколько раз поклонился Морру. Но сам он внимательно оглядывался вокруг, подмечая все детали интерьера. Всё-всё, что поможет ему и его шпионам беспрепятственно покинуть собор, после совершённых деяний. Помолившись несколько минут, монахи поднялись под нетерпеливым взглядом Грибора, и пошли дальше, вглубь собора. Пройдя ещё один короткий и тёмный коридор, братья во главе с охранником услышали голоса, доносящиеся впереди, из главного зала храма. Но, не дойдя до залы несколько десятков шагов, Грибор увёл их наверх по едва заметной лестнице. Гул голосов стих, пока братья поднимались по стёртым ступеням и вновь обрушился на них каскадом водопадов, когда солдат провёл их на небольшой балкон, спрятанный в стене главного зала. Илой выглянул за парапет и увидел благородное собрание целиком. Совет пятидесяти главных фамилий Бретонии. Они пили, ели и разговаривали. Все разом. Кто-то спорил, кто-то ругался, постоянно хватаясь за меч. Кто-то из рыцарей смеялся пьяным смехом. Всё это главный шпион севера охватил за раз, одним взглядом. От обилия цветов и блеска начищенного металла, рябило в глазах. Вдоль огромного стола, поставленного прямо посередине залы, сновали многочисленные официанты – одни мальчики. Заметив эту деталь, Илой вспомнил про Ласкара и тут же увидел его возле дальней стенки. Он обнимал за плечи одного, довольно молодого дворянина и что-то ему рассказывал. Рыцарь часто смеялся срывающимся фальцетом, внимательно слушая слаанешита. Вот его голова непроизвольно опустилась на плечо великого соблазнителя и Илой отвернулся. «Представление начинается» - подумал он, теперь внимательно разглядывая своих шпионов. Монахи выстроились в линию, и Рубид уверенно кивнул Илою головой, сигнализируя о том, что хор готов. Главный шпион посмотрел на замеревшего в проходе двери охранника и в свою очередь кивнул ему. Тот молча вышел из комнаты и его подкованные сапоги застучали по каменным ступеням лестницы.
«Представление начинается» - повторил про себя Илой и поднял руки на уровень груди. Он ничуть не переживал, что что-то может не получиться. Нет, Илой на сто процентов был уверен в себе и своих людях. Тем более, что на протяжении трёх месяцев, ежедневно, они брали уроки у лучших мастеров Империи. Руки главного шпиона севера плавно пошли вверх, и монахи запели. Их голоса одним цельным монолитом стали наполнять окружающее пространство. Илой не видел, но чувствовал стоя спиной к собравшимся внизу рыцарям, что шумные разговоры за столом стихают и все начинают слушать. А слушать было что. Под чётким руководством рук дирижёра, псевдо братья исполнили первую литургию. Их голоса, слитые в один поток, обрушили на сидящих внизу бретонцев гамму грустных и печальных нот. Когда монахи начали исполнять вторую литургию, в зале стало совсем тихо. Илой и сам ощущал, что внутри него всё переворачивается. Давно забытые и глубоко спрятанные чувства поднялись на поверхность его сознания. В уголках его глаз даже выступили слёзы, а многие монахи беззвучно плакали. Они продолжали петь и слёзы катились по их щекам, теряясь в складках пыльных сутан. После третьей исполненной литургии в зале раздались громкие одиночные хлопки. Илой знал, что первым должен захлопать Ласкар. За ним начали звучать следующие и следующие хлопки, и вот весь зал наполнился аплодисментами. Илой не прерывал пение и вскоре, поздравления умолкли, и снизу донёсся привычный обеденный шум.
В задачу псевдо монахов входило исполнение тринадцати различных литургий. После седьмой Илой посмотрел в зал и увидел, как Повелитель Хаоса целуется в губы с юным рыцарем, в гербе которого была красная лилия. Он резко повернулся к братьям и заметил, как скривились некоторые лица. Илой жестом подозвал к себе Рубида, и кое-что объяснил ему на языке немых. Хор на мгновение сбился, и разноголосье больно ударило по ушам главного шпиона.
- Вниз не смотреть и не сбиваться. Ещё раз с того, кто не попадёт в ноту, я спущу шкуру прямо здесь, - прошипел Рубид и гневно сверкнул глазами на монахов.
Илой продолжал дирижировать и изредка поглядывать за спину, в зал. Там вакханалия была уже в самом разгаре. Кто-то продолжал ещё есть, и пить, но большинство рыцарей и их пажей предались содомским утехам. Договорённость с Повелителем Слаанеша была такой, что после исполнения тринадцатой, последней литургии монахи перестают петь и, достав кинжалы и стилеты, спускаются вниз, чтобы перебить всех бретонцев. Ласкар заверил Илоя гаденькой улыбкой, что к концу их концерта благородным бретонским рыцарям будет не до сопротивления.
- Милый Илой, они будут находиться в других магических сферах, - бросил напоследок слаанешит и потрепал немого шпиона по щеке.
До десятой литургии Илой не поворачивался. Хотя звуки, долетающие из зала, готовы были вывернуть главного шпиона наизнанку. В своей жизни ему некогда было создавать семью, но прелести женского тела он познавал нередко. Вдохи же, которые доносились из-за спины, стоны наслаждения и забвения, были все извергнуты из мужских ртов.  На одиннадцатой песне Илой через Рубида приказал закрыть монахам глаза, а то они снова начали сбиваться и петь невпопад, и никакие угрозы Рубида на них уже не действовали.
Содомские звуки из зала становились всё громче и откровеннее. Илой свёл скулы, но продолжал дирижировать. Псевдо братья перестали быть похожи на слаженный хор Ордена, которыми они были раньше. Каждый из десяти монахов тянул ноты на свой лад. Не спасали и закрытые глаза, и подзатыльники Рубида. Илой довёл до конца выступление хора и когда умолкли звуки тринадцатой литургии, он повернулся лицом к залу. Его губы непроизвольно скривились, а шрам на левой щеке потемнел. Внизу творилось что-то невообразимое. Прямо на столах благородные рыцари Бретонии предавались грязному пороку. Герцог Равинар как заправский всадник скакал на совершенно лысом господине, портки которого были спущены до щиколоток. Белая грива герцога взметалась вверх и опадала в такт его движению. Голые пажи и слуги переходили из рук в руки рыцарей с бешеной скоростью. Все были заняты этим богомерзким делом в большей, или меньшей степени. Илой оглядел зал, но нигде не увидел Ласкара. Он резко повернулся к своим бойцам, всё ещё стоящим в две линии с закрытыми глазами.
- На счёт три откроете глаза. Вниз не смотрите, сразу бегите к лестнице, - озвучил слова Илоя, его помощник. - Дальше действуем по обстановке. Тифон, Гарт, Жижер, Мо и Ксавьер идут с Илоем. Остальные со мной.
Илой вытащил из-под сутаны тонкий стилет из тёмного металла.
- Раз, два, три, - Рубид первым рванул к лестнице и за ним потянулись остальные. Кто-то из шпионов не стерпел и бросил взгляд вниз.  Несколько бранных слов сорвалось с их языков, и они шёпотом взмолились кто Кхорну, кто Тзинчу, чтобы он покарал всех нечестивцев в зале.
Услышав это, Илой жёстко улыбнулся. «Именно это нам сейчас и предстоит сделать» - произнёс про себя главный шпион и, замыкая группу, последним покинул балкон.
В зале и правда, творился Содом. На появившихся монахов никто не обратил внимания. Все были заняты одним и тем же – получением наслаждения. Кто-то совокуплялся, кто-то ограничивался оральными ласками. Иногда был слышен редкий нервный смех, и лишь вдохи и стоны, доносившиеся ото всюду, накрывали большой зал храма Морра, будто бы одеялом. Илой видел гримасы отвращения на лицах своих людей. Он указал Рубиду рукой на правую сторону зала и помощник, понимающе кивнул головой. Он повёл одну группу монахов в ту сторону, что указал главный шпион. Илой покрепче сжал стилет и кивнул оставшимся «братьям».
Первым, кого убил авагец, был розовощёкий и пухлый паж, с приклеенной к устам блаженной улыбкой. Какой-то убелённый сединами с большими залысинами рыцарь делал ему минет. Его крепкая, загорелая рука обхватывала пажа за голые ягодицы. Илой одним движением перерезал мальчику горло и, подхватив падающее тело под руки, бережно опустил его на пол. Благородный рыцарь удивлённо посмотрел на старшего монаха и уже хотел что-то произнести, когда Илой воткнул ему стилет в глаз.
Никто не оказывал сопротивления. Северяне переходили от одной совокупляющейся группы к другой, оставляя на полу и стенах кровавые следы своего присутствия. Рука Илоя устала колоть и резать, и он переложил стилет в левую ладонь. Столько людей он никогда не убивал за столь короткий срок. Северянин чувствовал себя забойщиком на какой-то скотобойне. Илой пропустил вперёд своих людей и посмотрел через стол в другой конец зала. Рубид со своими людьми так же выполнял свою работу. Вдруг Илой почувствовал какое-то движение слева от себя. Белое пятно мелькнуло на границы периферийного зрения, и Илой тут же вспомнил последний сон. Инстинктивно, он качнул тело назад, и лезвие меча лишь вспороло ему сутану на груди. Смерть обдала его своим дыханием. Мимо него проскочил молодой парень с длинными белыми волосами, в жёлто-синих одеждах, держащий прямой британский клинок на вытянутой руке. Проскочив мимо Илоя, бретонец воткнул свой меч в живот одному из рыцарей, который целовал в губы какого-то плешивого старика. От удивления глаза рыцаря широко раскрылись, а руки, обнимающие старика за талию, вмиг повисли как плети. Не успел он ещё упасть, а один из монахов уже обезглавил дерзкого мальчишку. Но старик, неожиданно оставшийся без внимания, вдруг заверещал своим старческим голосом и замахал руками. Один из братьев тут же «привёл его в чувство», воткнув ему в спину свой кинжал. Но на этом инцидент не закончился. Стоящие рядом бретонцы, мгновение назад предававшиеся плотским утехам, вдруг как будто сбросили паутину наваждения, и непонимающе завертели головами в разные стороны. Ближе всего стоящий к Илою рыцарь, увидев в его руке окровавленный стилет, потянулся к своему мечу. Главный шпион тут же сделал выпад и не успел бретонец вынуть своё оружие из ножен, как был пронзён тонким жалом стилета. Поняв, что по какой-то причине морок Ласкара начал ослабевать, Илой ринулся вперёд. За ним рванулись монахи. Времени оставалось мало, так как они только начали своё мясницкое дело, когда на Илоя выскочил этот малец с мечом. Краем глаза авагец заметил, что по ту сторону стола происходит потасовка. Кто-то из рыцарей Бретонии раньше других пришёл в себя и теперь отчаянно оказывал сопротивление наседающим на него псевдо братьям. Илой наносил смертельные раны со скоростью молнии. В который раз он пожалел, что с ним нет его верного меча. Илой успевал уворачиваться от ещё нетвёрдых ударов, приходящих в себя благородных шевалье и баронов, и отвечать одним точным смертельным ударом. За спиной вскрикнул один из монахов. Илой резко повернулся назад и увидел, как Тифон заваливается набок, держась за окровавленный живот. Один из рыцарей исхитрился ударить северянина, но с ним тут же разобрались «братья». Илой продолжил прокладывать себе путь вперёд, стараясь высмотреть Ласкара. Но Повелителя Слаанеша нигде не было видно. Не пройдя и половины зала, главный шпион Артара понял, что до конца они дойти не успеют. Большинство бретонцев уже пришли в себя. Многие непонимающе крутили головами в разные стороны, кто-то судорожно пытался натянуть кюлоты. Но большинство рыцарей, как и полагается истинным воинам, прежде всего, взялись за оружие. Илой продолжал идти вперёд, но это давалось ему всё труднее и труднее. Из многочисленных ран и порезов на его теле текла кровь. Вот один из оруженосцев какого-то рыцаря умудрился рассечь Илою правую руку, выше локтя. Стилет заскользил в мокрой от крови ладони, и северянин переложил оружие в другую руку. Навечно успокоив отважного юношу, Илой посмотрел за спину. Ещё один из шпионов, Жижер, погиб и их с этой стороны стола осталось лишь трое. Илой понимал, что миссию по уничтожению всего цвета воинства Бретонии он и его люди не смогут выполнить до конца. Но сделать всё возможное и не возможное, чтобы убить как можно больше рыцарей, он намеревался. И в этот момент в его голове зазвучал знакомый голос Молчуна: Пойте. Сейчас же скажи своим людям, чтобы они запели. Илой резко остановился на месте и на него налетел один из его людей, Мо.
«Жаль, рядом нет Рубида» - подумал Илой, с тоской взирая на другую сторону зала. Он открыл немой рот и закачал головой, имитируя как ему казалось, пение. Мо непонимающе посмотрел на старшего. Пришлось двинуть его под дых и ещё раз сымитировать пение. Когда Мо разогнулся, он понимающе закивал и, увернувшись от меча какого-то пришедшего в себя рыцаря, запел. Тут же знакомую литургию подхватил ещё один, оставшийся в живых, монах. Илой довольный кивнул и, нырнув под удар крупного и совершенного голого мужчины, всадил ему стилет в сердце по самую рукоятку. Оружие застряло в убитом рыцаре, и Илой вынужден был подхватить бесхозный меч, лежащий у его ног. Клинок был не плохо сбалансирован и удобен. Рукоять меча легла в ладонь как влитая, а витиеватая гарда плавно повторяла контуры сжатого кулака. Главный шпион оттолкнул какого-то сонного пажа и взобрался на стол. Ласкара так и не было видно, а на том краю зала шёл серьёзный бой. Илой рванулся туда, по пути пиная разные блюда с яствами. Рубид, отбивающийся сразу от двух бретонцев увидел подбегающего старшего. Илой, так же, как и минуту назад, продемонстрировал своему помощнику, что нужно делать и Рубид мгновенно его понял.
- Всем петь. Немедленно, - заорал он, делая выпад в сторону одного из рыцарей.
Монахи нестройно и невпопад затянули тринадцатую литургию. Но довольно быстро их пение выровнялось, и по залу потекли тягучие и грустные слова песни. Псевдо братья продолжали драться и при этом умудрялись петь. В какой-то миг они напомнили Илою древних викингов из детских сказок и легенд, что рассказывала ему мама зимними вечерами, когда северные ветры гнали по скудным землям авагов смерть и боль. Не хватало им только одного – блестящих кольчуг и рогатых шлемов. Вместо этого северяне были одеты в просторные сутаны и хламиды, которые к этому моменту, уже превратились в лохмотья и были все в пятнах крови, своей и чужой. За спиной Илой услыхал топот. Он оглянулся и увидел, что к нему через стол бегут два монаха из его команды. Илой повернулся к Рубиду и, воткнув меч в древесину стола у своих ног, начал объяснять помощнику план, который созрел у него в голове. Через минуту Рубид понимающе кивнул и начал претворять задумку своего старшего в жизнь. Идея, возникшая в голове Илоя, заключалась в следующем. Поставить оставшихся братьев спиной к стене, чтобы никто не мог подобраться к ним сзади и пусть они продолжают петь, а он, Рубид и Мо, лучший фехтовальщик в его группе, будут отбиваться от наседающих рыцарей в подштанниках с фронта и флангов, насколько хватит сил. Илой верил словам Морканта, возникшим в его голове. Знал, что это и есть решение возникшей проблемы. Он ещё раз осмотрелся вокруг в поисках Ласкара, но слаанешит как будто в воду канул. Оскалив зубы, Илой подобрал с пола ещё один меч и занял боевую стойку. То же сделали Рубид и Мо. На какое-то мгновение нападающие застыли перед этой троицей, а затем с криками и проклятьями ринулись на северян.
Это был эпический бой. Толпы разъяренных и полуголых баронов и герцогов Бретонии, без всякого строя и порядка, обрушились на трёх варваров, уставших и уже истекающих кровью из многочисленных ран и порезов, полученных в предыдущих схватках. За спиной северян несколько псевдо братьев выводили заунывные, но теребившие души, ноты очередной литургии. Весь этот гомон и ярость, исходившие от обесчещенных рыцарей, смешиваясь со звуками голосов монахов, поднимался ввысь к куполу. Илой бился как никогда в жизни. Холодный рассудок смешивался в его организме с бешенным внутренним натиском истинного кхорнита. Хотя в его руках были и не кованные проклятыми гномами клинки смерти, эти мечи тоже пели. Их лезвия мелькали со скоростью молнии и резко изменяли направления удара, будто порывы сурового зимнего ветра. Рыцари Бретонии падали под ударами Илоя, но продолжали идти вперёд. Когда монахи за спиной затянули вторую песнь, рядом с главным шпионом рухнул Рубид. Не было ни одной секунды помочь другу. Илой вдруг осознал, что про себя называет своего помощника другом. Ещё сильнее сжав, скользкие от крови рукояти мечей, Илой продолжил бой. Когда псевдо братья начали третью литургию погиб Мо, пронзённый сразу тремя мечами. Его место и место Рубида хотели занять поющие шпионы, но Илой остервенело мотнул головой. Теперь он в одиночку сдерживал наседающего врага. Силы начали оставлять его. Кровь Кхорна, кипевшая в жилах, стала остывать и движения рук перестали быть незаметными. Они как будто наливались свинцом, и их неудержимо тянуло вниз. В глазах стало двоиться, и Илой пропустил несколько ощутимых и болезненных ударов. Но и бретонцы, как показалось старшему, стали более медлительны и не столь напористы. Вдруг откуда-то рядом с Илой возник Ласкар. Его змеиные глаза светились радостью, и чем-то ещё, недоступном для ускользающего сознания Илоя.
- Это был славный бой, мой друг. Славный и кровавый, - слаанешит засмеялся и стал смеяться всё громче и громче. Его заразительный смех заполнил всё внутреннее пространство Илоя, и он был последним, что слышал авагец, прежде чем провалиться в чернильную бездну небытия.


                *   *   *


Илой пришёл в себя уже на границе. Спрятанный на дне крестьянской телеги, с наваленными сверху какими-то тюками и тушами, он на миг ощутил приступ клаустрофобии. Но тут же взяв себя в руки, Илой услышал совсем рядом стон. Он скосил глаза и увидел лежащего в футе от себя Рубида. Его седая борода свалялась, а грудь и живот были туго перебинтованы, но кровь проступила наружу, и он бредил. Узкое пространство тайника не давало возможности Илою для маневра и поэтому он смог лишь чуть-чуть пошевелиться, чтобы высвободить левую руку. От приложенных усилий голова его закружилась, и тошнота накрыла его волной. В этот момент телега со скрипом остановилась, и Илой услышал резкий голос с бретонским выговором.
- Стоять. Кто такие и куда путь держите?
Рубид начал что-то бормотать, крутя головой в разные стороны.
- Мы крестьяне из Стоуста. Едем на ярмарку, продавать выращенное своими руками добро.
Илой узнал голос Ласкара, но слаанешит изменил его до не узнаваемости, идеально копирую местный крестьянский выговор.
- Паспорта есть? – не отставал солдат.
- Чего? – затянул Ласкар, делая вид, что не понимает, о чём это толкует служивый.
- Паспорта, я говорю, покажи.
В этот момент Рубид застонал, и Илою пришлось зажать ему рот освобождённой рукой.
Какое-то время снаружи стояла тишина. Затем тот же солдат произнёс: Чёрт с тобой. Давай нам одного поросёнка и проваливай на свою ярмарку.
Ласкар начал бормотать себе под нос какие-то слова, выражая тем самым недовольство этой конфискацией. Но делал он это не громко и в то же время, чтобы солдат что-то слышал.
- Чего ты там бормочешь? – разозлился стражник. - Сейчас всё реквизирую, а тебя посажу под замок.
- Мне это никак нельзя, господин. У меня дома жена хворая, да трое мальцов голодных, - Ласкар с блеском продолжал изображать из себя тёмного крестьянина. - Если вы меня посадите под замок, кто будет растить будущих солдат для нашей славной Бретонии.
С телеги потянули что-то тяжёлое и тот же голос небрежно бросил: Давай проваливай, пока мы не передумали.
Илой продолжал держать руку на лице Рубида, хотя его раненый помощник вроде успокоился.
- Нуу, - протянул Ласкар, и телега тронулась.
От мерного движения Илой задремал. Кто-то легонько толкнул его в плечо. Главный шпион открыл глаза и увидел россыпь звёзд над головой. Он приподнялся на локтях всё ещё слабый и увидел склонившегося над ним Ласкара.
- Вставай, пора перекусить, а то сил-то у тебя совсем нет, - слаанешит помог Илою подняться со дна телеги. Голова его вновь закружилась, но через несколько секунд тошнота отступила. Рядом с дорогой горел небольшой костерок, на котором готовилось что-то очень аппетитное, так что у Илоя потекли слюнки и в животе обиженно заурчало.
«Где это мы?» – подумал про себя авагец, присаживаясь перед костром.
- Почти дома, в Серых горах, - ответил Ласкар, как будто прочитал мысли шпиона и стал возиться возле котелка, висящего над огнём.
Илой кивнул, с удовольствием втягивая носом, ночной воздух с которым смешивался аромат еды, что готовил слаанешит.
- Остались только мы. Кто-то погиб в храме, кто-то по пути нашего отступления. Мы сделали великое дело, - голос Ласкара вдруг стал тихий и грустный. - Бретония, главный союзник умирающей империи, на пороге гражданской войны. Артар будет доволен, что ты справился с заданием, - к слаанешиту вернулась его скрытая ирония и издёвка. - Ха, лучшие фамилии Бретонии с голыми задами перебиты, как свиньи, в храме бога смерти. Такого позора не знала ни одна страна с того дня как этот чёртов имбицил Сигмар объединил всех людишек и повёл их на войну с севером.
Илой протянул озябшие руки к костру. Ночи в горах были прохладными, даже летом. Тем более он был слаб и лёгкий озноб сотрясал его тело.
- Остался последний штрих и этот ненавистный мир погрузиться в божественную мглу, - Ласкар бросил смешливый взгляд на шпиона. - И в той тьме хватит места и моему, и твоему богу. А если не хватит, - змеиный язык показался изо рта слаанешита – значит, снова будет война.




                Часть V
                «Право на смерть»

  Туман спускался с гор одной сплошной полосой. Будто бы призрачное войско встало на защиту последнего города угасающей Империи людей. Кобылы и мерины генералов и адъютантов нервно пряли ушами и фыркали. Гнедой красавец Артара бил копытом мёрзлую землю, но сам Повелитель Севера был спокоен. Его взгляд был обращён вверх. Туда, где меж дождевых облаков и укутанный тем самым туманом, скрывался Мейзонтааль. Город был мал. Намного меньше Нульна и Толобхейма, да что там, этот городишко, сокрытый в горах, был намного меньше любого другого города Империи, который пришлось брать адскому воинству Хаоса. Но сейчас, по прошествии семи лет войны, он оставался последним оплотом стёртой с лица земли Империи. За его крепкими стенами прятался сам Карл III, последний отпрыск императорского дома Империи, потомок самого Карла-Франца и внучатый племянник ныне почившего императора Франциска I Смелого.
Сидевший на гнедой кобыле, рядом с конунгом Ласкар, иронично улыбнулся и указал рукой на приближающийся туман.
- Похоже в этой маленькой каменной скорлупе на вершине горы засел кто-то из имперской школы магии. Может даже из самого Альтдорфа.
Вместо ответа, Артар чуть нагнулся в седле и посмотрел на стоящего чуть поодаль Морканта, Повелителя Тзинча. Колдун был без коня, и его лысый череп чуть светился тусклым жёлтым светом в предрассветных сумерках. Не поворачивая головы, Молчун кивнул, и конунг выпрямился в седле.
- Может быть, ты и твои люди хотят возглавить первую атаку? – спокойно спросил Артар, покосившись на слаанешита.
Ласкар в ответ изогнул тонкие губы.
- Увы, сударь, это не наши методы, - и он в свою очередь повернул голову назад, выискивая во втором ряду рыцаря в кроваво-красных доспехах.
- Да уж, другие методы и правда получаются у вас намного лучше, - как бы подытожил этот короткий разговор конунг и вновь всмотрелся в туман. Тот лавиной приближался к группе всадников, меняя цвет с молочно-белого на грязно-коричневый. Клубы начали менять форму по мере приближения к хаоситам. Вот из тумана показалась огромная рука, держащая молот, затем часть головы в старинном шлеме.
 Лошади начали беситься и кусать друг друга, но всадники, сидящие на них, сохраняли спокойствие и крепко держали поводья. Когда из тумана показалась вторая рука, держащая ещё один молот, и вся голова Сигмара, вперёд выступил Моркант. Его руки взметнулись над головой, обращённые ладонями друг к другу. Между ладонями вдруг образовался шар, размером с тилийский арбуз с неровными краями. Фиолетовый в сердцевине и тёмно-синий по краям, шар не имел чёткой формы и постоянно находился в движении, но оставался между ладонями тзинчита. Внутри шара появилось свечение, которое усиливалось с каждым мгновением. Тем временем Сигмар из тумана обрёл торс, закованный в броню и кольчужную юбку, немного не достающую до колен. Он почти навис над Молчуном и стоящими чуть поодаль Артаром и его свитой. Фалькот, Повелитель Нургла скривил обрюзгшее и потное лицо и попытался развернуть своего коня. Но конунг схватил чалого под уздцы и повернул обратно. Он выразительно посмотрел на младшего брата, но ничего не сказал. Выпустив из руки поводья чужого коня, Артар потянул из ножен свой меч. Через мгновение это же действие повторили и все приближённые Повелителя Севера. Последним вынул меч Фалькот, всё ещё недовольно кривя губы. Воитель – имперец, Великий Сигмар, сотканный из тумана магом или магами Альтдорфа предстал перед варварами во всём своём великолепии. Он будто бы возродился вновь, как птица Феникс, только в этой реинкарнации он был гигантом, ростом с самую высокую кислевитскую сосну. Рука, держащая оружие поддалась назад, на замах и через миг огромный молот ринулся вниз по круговой дуге, туда где стояли Артар и его генералы. Но в том момент, когда молот Сигмара почти обрушился на северян, Моркант выбросил левую руку вперёд и в сторону клубившегося у горы тумана устремился фиолетовый шар, всё время изменяющий форму. Он вытянулся каплей и через мгновение пропал в тумане. Ещё мгновение ничего не происходило, и гигантская рука Сигмара, держащая молот, продолжала опускаться на головы Артара и его хаоситов. Фалькот всё же не выдержал и в сопровождении своего командира гвардии отъехал на приличное расстояние за спины конунга и его генералов, и адъютантов. Никто из хаоситов не обратил на это внимание, а Повелитель Кхорна перестал морщить нос и демонстративно вдохнул по глубже горный воздух.
Когда между огромным молотом и Артаром оставалось не более двух футов, а сотканный имперской магией Сигмар целился как раз во Владыку Севера, туман впереди взорвался ярким синим светом. Вначале этот свет возник внутри молочно-белой субстанции, но в мгновение ока он сместился к краю белёсого ковра и когда весь цвет изменился – туман взорвался всполохами электрического цвета и могучий Сигмар лопнул, разбрасывая на стоящих перед ним людей синие, переливающиеся капли.
Молчун на горе опустил руки и чуть-чуть качнулся вперёд. Его сгорбленная фигура стала ещё ближе к земле. В ту же минуту, с разных сторон к нему устремились, закутанный в саванн монах и рыцарь в кроваво-красных доспехах Кхорна. Они оказались рядом с колдуном одновременно и одновременно же поддержали его за руки с обеих сторон.
Тем временем от тумана не осталось ничего, и взору Артара и его свиты предстала маленькая крепость Мейзонтааль во всём своём великолепии и неприступности. Конунг спрятал меч в ножны и повернулся к сидящему на чёрном мерине слева Барготу.
- Как думаешь, сколько тебе времени понадобиться, чтобы подняться на стены?
Повелитель Хаоса в кроваво-красных доспехах довольно долго смотрел на линию укреплений имперского города. Из донесений разведчиков и лазутчиков, Баргот знал, что город переполнен. Туда стеклись остатки разбитых имперских армий, местное ополчение и бретонское рыцарство, нарушившее приказ их короля не вступать в войну с северянами. Кхорнит был неприятно удивлён, когда один из шпионов рассказал, что видел на узких улочках Мейзонтааля отряд эльфов в тёмно-зелёных одеждах.
Воды и еды хватит осаждённым максимум на неделю, затем начнётся голод и болезни. Но Артар не хотел ждать. От завоевания империи людей его отделял всего один шаг и долгая война, длившаяся более семи лет, закончится. Конечно же, оставалась ещё Талия и Арабия и весь юг, но Артар нуждался в передышке. Армия его сильно поредела в многочисленных боях и сражениях. Большие северные племена, дававшие ему основу для войск, истощились и теперь под чёрным флагом хаоса шагали дезертиры и авантюристы, завербованные в грязных кабаках Кислева и Кенелля.
К тому же, в тылу владений конунга подняли голову зверолюди, эти мутировавшие твари, живущие слишком близко к Проклятым воротам. Нет, Артару нужна была быстрая и окончательная победа и он готов был заплатить любую цену.
Всё это пронеслось в голове Повелителя Хаоса в одно мгновение. Посмотрев на восходящее солнце, Баргот повернулся к своему князю.
- К утру завтрашнего дня твои люди взойдут на стену.
Артар скривил губы, но затем еле заметно кивнул. Он до сих пор не простил Барготу смерть своего сына, но понимал, что кхорнит говорит правду – раньше утра город не взять. Его рыжая с проседью борода качнулась верх-вниз. К конунгу нетвёрдой походкой, но самостоятельно подошёл Молчун. Его руки висели вдоль тела, как плети, но в глазах плясал огонь. Двое хаоситов, что его поддерживали, остались в десяти шагах позади.
- Как ты, брат мой? – участливо спросил Артар и чуть подался вперёд, к стоящему перед ним колдуну.
Тзинчит устало кивнул.
- Стоит нам ждать ещё каких-то сюрпризов от имперских магов? – задал вопрос Повелитель Севера, но уже совсем другим тоном – смесью металла и готовой разыграться бури.
Моркант скривил стянутые ниткой губы в подобии улыбки и отрицательно мотнул головой.
- Хорошо, брат мой, - вновь в голосе Артара зазвучали сочувствие и благодарность. - Отдыхай, дальше своё дело сделают легионы Баргота и Фалькота, - князь тут же утратил интерес к колдуну и вновь повернулся к Повелителю Кхорна.
- Завтра утром, до первых лучей восходящего солнца мы должны быть на стене, - его взгляд красноречиво выражал то, что не было высказано словами – если завтра твои люди, Баргот не возьмут город, ты умрёшь лютой смертью.
Конунг развернул коня и в окружении многочисленной свиты неспешно поехал вниз, под гору. Туда, где располагались шатры и палатки его бесчисленной армии. На утёсе, остались лишь несколько рыцарей в красных доспехах и Фалькот, в окружении своей гвардии. Баргот смерил брата князя презрительным взглядом и посмотрел на одиноко стоящую фигуру, почти на самом краю пропасти.
- Илой, - Повелитель Кхорна махнул рукой, - иди сюда.
Одиночная фигура отделилась от края и заспешила к своему генералу. Кроваво-красные доспехи авагца сверкали на раннем солнце. Шлем он держал под мышкой и придерживал на бегу отделанные лакированной чёрной кожей ножны.
Когда Илой подбежал к коню кхорнита, Баргот долго изучал его лицо, всё испещрённое шрамами. Бывший глава шпионов Артара смело смотрел в глаза Повелителю хаоса и не преклонил колено, и не склонил голову, как это было положено у северян. Баргот всё смотрел и пытался разглядеть черты того юноши, с которым он вместе поднимался по каменным лестницам южной цитадели несколько лет назад. Он смотрел и не узнавал этого лица.
- Илой, - спокойно произнёс кхорнит, - Наш Повелитель рассказал мне о твоей награде, которую ты сам и выбрал. О том, что ты жаждешь биться в открытом бою, как истинный воин в кроваво-красных доспехах нашего бога.
Тут авагец опустился на одно колено и смиренно склонил голову. Баргот усмехнулся про себя, но оставил на этот счёт свои мысли при себе. Он знал, что Илой уважает его как учителя и возможно, великого воина, но голову склоняет он только перед Артаром и четвёркой проклятых богов.
- К утру завтрашнего дня, до первых лучей ненавистного нам солнца мы должны быть на стене.
Илой понимающе кивнул. Он поднялся с колен и стоял почти вплотную к Барготу.
- Если мы не сможем, то за нами пойдёт вонючий легион его братца, и вся слава достанется им, - кхорнит говорил нарочито громко, чтобы стоящие недалеко нурглиты, слышали каждое его слово.
Илой вновь кивнул – сдержано и понимающе. Он тоже бросил взгляд на зелёную гвардию и их предводителя, и в глазах его загорелся всепоглощающий огонь ничем не прикрытой ненависти.
Баргот знал эту историю, когда Илой лишился языка и приобрёл дополнительные силы для выживания. Будучи проклятым служителем кровавого бога, ярл почти не испытывал каких-либо человеческих эмоций. Но этот сутулый и суровый авагец, стоящий перед ним во весь рост, всё же вызывал в кхорните целую гамму чувств – от уважения, до восхищения. Инициация Баргота была не за горами, она и так затянулась на пять лет, и ярл чувствовал, что последние человеческие дни его на этой земле, подходят к концу. Тем более удивительно было испытывать какие-то чувства, в преддверье его перехода через Проклятые Ворота.
- Я дам тебе алую тысячу, и ты возглавишь её. Сам выбери себе помощников и в полдень вы должны быть готовы, а у меня на столе должен лежать подробный план атаки этого города.
Немой авагец не преклонил колено, как это было положено в армии северян, но склонил голову в коротком поклоне. Но прежде чем Илой опустил голову, Баргот прочитал в его глазах невысказанную благодарность. Скупая улыбка прорезала будто бы высеченное из камня лицо ярла, и он тут же развернув коня, заспешил по дороге вниз.

                *         *         *         *        *

Илой был счастлив. Более двух лет он мечтал об этом – вот так, стоять среди своих сородичей по духу и крови, сжимать в руке родной меч и ростовой щит и готовиться к атаке.  Его доспехи играли огненными бликами в лучах холодного январского солнца. Здесь на юго-западе зима была мягкой и бесснежной, даже в горах. Но изо рта всё же вырывался пар при дыхании и разговоре. И в кои то веки Илой не жалел о том, что теперь он нем. Ему ничего и никому не хотелось говорить. Слева от него стоял старый друг и соратник по шпионской деятельности Рубид. Его седая борода была заплетена в три косицы и спрятана под кирасу. По обычаю, племени норров, к которому относился Рубид, идя на смерть воины этого племени сами плетут себе косички из бород и волос на голове, отдавая дань древнему обычаю праматери железных болот, что на краю мира. Справа от Илоя встал монах, держа в одной руке посох, в другой тонкий чёрный меч, изогнутый вовнутрь. По его тёмному лезвию постоянно пробегали электрические разряды. Из-под сутаны, запахнутой на груди, проглядывались синие доспехи тзинчита. Родной брат Илоя, служивший Тзинчу и Молчуну, настоял на том, чтобы биться в первых рядах со своим родственником.
За спиной Илоя стояла алая тысяча. Лучшие воины-кхорниты, собранные из всех подразделений огромной армии Артара. Все они были добровольцы, и все страстно желали поскорее ринуться в бой. Их глаза горели адским огнём проклятых душ и Илой это чувствовал. Чувствовал каждой клеточкой своего израненного и изменённого тела. Такая же чёрная кровь бежала и в его жилах.
План был прост. По двум небольшим, каменным мостам, перекинутым через бурную горную речку, перейти на тот берег и тремя колоннами атаковать город. Первая под командованием Рубида ринется к левым воротам, правая колонна под командованием кургана Драга к правым воротам. Центральная же колонна, самая многочисленная полезет прямо на стену.
Солнце уже показало свой хвост, а значит, до заката осталось не так уж и много времени. Илой вновь оглянулся назад. Его люди подготовили факелы и лестницы. Снова немого шпиона Артара накрыла волна ненависти и жажды крови, исходившая кругами от алой тысячи. Илой поднял руку и резко опустил её вниз. Кхорниты взревели и двинулись вслед за своим командиром. Пропустив вперёд обе фланговые колонны, авагец со своим отрядом пересёк мост. Когда он осматривал местность перед крепостью, Илой был приятно удивлён, что мосты не уничтожены защитниками крепости, и его бойцы могут свободно переправиться на другой берег. Правда ширина их оставляла желать лучшего и за раз по каждому мосту могли пройти лишь трое варваров.
Оказавшись на правом берегу кхорниты вновь выстроились тремя колоннами. До крепости оставалось не более пятисот шагов и стены Мейзонтааля уже нависали серой тенью над атакующими.
Илой вновь поднял руку. Задержал её на какое-то время над головой, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, и затем опять резко опустил её. Алая тысяча пришла в движение. Тремя кроваво-красными змеями заскользил авангард варварской армии к последнему оплоту Империи. Мир содрогнулся от боевого клича кхорнитов, вырвавшегося одновременно из тысячи глоток – Кхорн! Кхорн! Кхорн! Варвары повторяли из раза в раз имя кровавого бога Севера и били плашмя своими мечами по щитам.
Как только северяне ринулись вперёд, на парапете крепости, как по мановению волшебной палочки, выросли её защитники. Вниз на варваров посыпалось несметное количество стрел и арбалетных болтов. Гулко бухнула пушка – одна, вторая, третья. За ними противно запели жилы онагров и скорпионов. И вся эта смертоносная масса дерева, металла и камня устремилась вниз на атакующих крепость варваров. Огромные булыжники плющили северян в лепёшки, а ядра оставляли в их рядах широкие и ровные просеки. Стрелы сыпались на головы варваров, будто бы февральский снег, но кхорниты упорно продвигались вперёд. Илой шёл в первых рядах, но так как его колонна шла во втором эшелоне, ей доставалось намного меньше, чем первым двум штурмовым группам. И всё же в щите авагца уже прочно сидело три стрелы, а его брат, монах-тзинчит, идущий рядом, умудрился-таки получить арбалетный болт в голову. Кусок металла прошёл по касательной, оставив на лысом черепе колдуна кровавую борозду. Наспех перевязав Горка, Илой ускорил шаг и вновь занял место в первых рядах.
До крепостной стены оставалось меньше половины пройденного пути, когда камни, выпушенные из катапульт стали ложиться среди людей Илоя. Немой командир вскинул вверх руку, держащую меч и рванулся вперёд. Кхорниты, как один, выдохнули в морозный воздух – Кхорн, и устремились за своим предводителем. Илой бежал к стене и чувствовал необычайный прилив жизненных сил. Его кровь в буквальном смысле слова кипела в жилах, а белки глаз в миг стали красными. Он как будто стал выше и больше и его глаза перестали принадлежать человеку. Он в мгновение охватил всю картину боя и увидел, как две первые колонны достигли ворот и почти одновременно ударили в них таранами с медными головами. Увидел, как на варваров, скопившимися под воротами, полилось кипящее масло, и услышал первые крики боли и вопли сваренных заживо кхорнитов. Илой будто бы заглянул в глаза каждому защитнику, стоящему за каменными бойницами, каждому стрелку, натягивающему тетиву лука. На стрелу, попавшую ему в плечо, он даже не обратил внимания. Пропустив вперёд бойцов с лестницами, Илой первый взобрался на одну из них и, закинув щит за спину, проворно стал карабкаться вверх. По щиту застучали стрелы и мелкие камни, выпущенные из пращи, но авагец упорно продвигался вперёд. Он низко наклонил голову в шлеме и не видел ничего вокруг, кроме перекладин лестницы.
«Посмотри вверх!» - в голове Илоя раздался вдруг знакомый, властный голос. Авагец тут же задрал подбородок и увидел, как со стены на них льют кипящее масло. Он прокрутился вокруг лестницы, избежав основной массы шипящей смерти. За его спиной раздались крики боли и ругательства, но Илою тоже досталась. Левое предплечье обожгло огнём. Балансируя, как на канате, кхорнит содрал с руки поручи и увидел почерневшую и вздутую пузырями кожу. Ни один стон не вырвался из немого рта авагца. Превозмогая боль, он вновь стал карабкаться вверх, и через минуту боль ушла, слившись с яростью его души.
На середине пути, когда до верхней площадки осталось не более десяти футов, лестницу по которой лез Илой, оттолкнули от стены, и она стала заваливаться назад.  Спрятав меч в ножны, и отбросив в сторону ненужный щит, авагец проворно перебрался на внутреннюю сторону лестницы и стал быстро спускаться вниз. Земля стремительно приближалась и Илою, чтобы остаться в живых, ничего не оставалось, как прыгнуть в самую кучу варваров, толпившихся возле падающей лестницы. Приземлившись на чью-то спину, кхорнит перегруппировался и кувырком скатился на землю. В тот же миг рядом рухнула лестница и с нею попадали варвары. Крики боли и звериной ярости раздавались повсюду. Илой поднялся на ноги, ощущая тупую боль в левой ладони. Посмотрев на руку, он обнаружил, что два последних пальца – мизинец и безымянный, согнуты в обратную сторону. Он сжал сломанные пальцы и резко вправил их на место. Вновь окинув взглядом окружающую картину, Илой увидел, что штурм «в лоб» не удался. Колонна Рубида продолжала пробивать ворота тараном, но варваров в его войске оставалось всё меньше и меньше. Сверху на них продолжали лить кипящее масло и кидать зажжённые факелы. Вторая штурмовая группа перестала существовать. Возле правых ворот высилась гора из тел убитых кхорнитов. Она почти закрывала арку ворот, но всё же Илой успел увидеть большую дыру, которую северяне успели пробить тараном, пока не сложили свои головы. Авагец задрал голову вверх и, поставив раненую ладонь козырьком, посмотрел на стену. Ни одна из лестниц надолго не задерживалась на парапете. Защитники ловко сталкивали их вниз длинными баграми. Кое-кто из кхорнитов дрался на стене, но их было слишком мало, чтобы они могли закрепиться на этом рубеже. Илой понял, что в лоб эту крепость не взять, тут нужна военная хитрость. И у него в голове созрел один план. Подхватив с земли чей-то брошенный щит, авагец побежал к левым воротам, где варвары продолжали с бешеным напором долбить железное дерево. По щиту Илоя застучали стрелы и камни. Один из камней, выпушенный из пращи, попал кхорниту в голову. Шлем загудел и завибрировал, а Илой сбился с шага. Но лишь на миг. Тряхнув головой и чувствуя, что чёрная кровь проклятого бога ещё не остыла в его жилах, он вновь побежал к воротам. Схватив Рубида за руку и отбросив щит, Илой стал объяснять ему, что нужно отступать. Сломанные пальцы плохо слушались, и седому другу пришлось объяснять приказ три раза. В глазах Рубида на миг проскользнуло сомнение, но видя решительность и уверенность авагца, весь измазанный кровью кхорнит зычно крикнул, сложив руки рупором: Отходим.
Кхорниты нехотя и неспешно потянулись назад, к мостам. Илой отходил последним, держа щит у самого лица. Он видел, как ликовали защитники при виде откатывающихся от крепостных стен варваров. Немой предводитель северян с тяжёлым сердцем отступал к мостам. Он уже представлял трудный разговор с Барготом, но ход его невесёлых мыслей прервал крик впереди. За ним раздался ещё один и ещё. Илой поднял голову и вмиг понял, почему мосты не были разрушены имперцами.  Довольно большой, овальный пятак перед мостами был до отказа забит варварами.  А так как мосты были узкими, то и просачивались в них кхорниты тонкой струйкой. В этот момент защитники открыли огонь из онагров и катапульт. Камни ложились точно в цель пяточка, за раз превращая в кровавую лепёшку несколько северян.
«Чёрт побери!» - произнёс про себя Илой и стал протискиваться к Рубиду, маячащему где-то впереди. Ловушка была простой и надёжной. «Как же я сразу не догадался?» - корил себя авагец, в буквальном смысле слова, продираясь к своему помощнику. Наконец он добрался до Рубида и схватил его за рукав. Над седой всклокоченной бородой гневно сверкнули глаза, но кхорнит тут же узнал своего командира.
«Рассредоточьтесь вдоль берега. Не валите всей гурьбой к мостам. Это место у них пристрелено, и мы можем потерять ещё больше людей, если будем здесь толпиться и пихаться локтями» - показал Илой с помощью жестов и вопросительно посмотрел на старого друга. Рубид коротко кивнул и нырнул в людской водоворот ближе к мостам, на ходу выкрикивая приказы.
Ещё несколько камней рухнули в живое красное море варваров. Крики боли и ненависти слились в один непрекращающийся гул и Илой вдруг ощутил фибрами своей чёрной души, что от полного разгрома его войско отделяет какие-то мгновения. Паника могла стать неконтролируемой, а ещё хуже ярость и бешенная кровь кхорнитов могла бросить их вновь на непреступные стены и остатки алой тысячи бесславно сложили бы головы у последнего имперского оплота. Он ударил первого попавшегося варвара плашмя мечом и когда тот гневно обернулся, указал ему на извилистый берег. Затем ударил второго, третьего, следующего и погнал их перед собой как отару.
В несколько минут лысый пятак перед мостами опустел. Теперь по мостам перебирались группами и при той же интенсивности огня, его эффект сильно уменьшился. Неровные булыжники размером с голову слона продолжали уносить жизни варваров, но массовое избиение закончилось. Последним на дощатый мост вступил Илой. На сердце у него было тяжело. Горы трупов в кроваво-красных доспехах устилали весь путь до крепости. Две третьи от алой тысячи остались лежать на голых камнях. Многим из них ещё можно было помочь, но это было не в привычках северян – и поэтому, каждый из оставшихся по ту сторону мостов, рассчитывал только на себя. Кто находил в себе силы, тот полз назад. Кто же был тяжело ранен, тот молча ждал своего часа.
Лиловые сумерки укутывали горы и крепость плотным саванном. С вершины Хаму-таки, самого большого пика Серых гор, задул ледяной ветер, бросая в лицо северян невесть откуда взявшийся колючий и сухой снег. День прошёл и Илой, так рвавшийся в бой, так хотевший вновь ощутить в душе этой дикий, яростный прилив чёрной крови, не выполнил задание. Крепость не была взята и сотни кхорнитов сложили свои головы зря. Конечно, каждый северянин из алой тысячи с радостью готов был умереть во имя Великого и кровавого Кхорна. И всё же Илой чувствовал, что проклятый бог войны не очень-то доволен этими жертвами.
Лагерь встретил их звенящей, напряжённой тишиной. Вдоль центральной улицы выстроилась вся армия Артара, образуя живой коридор. По этому коридору, под презрительные и враждебные взгляды остатки кхорнитского авангарда проследовали к шатру конунга. Выстроившись неровной кучкой, они ждали своего предводителя. Илой замыкал шествие. На сердце у него было тяжело и страх, вновь появившийся в его душе, царапал её будто бы когтями талийского льва. Нет, авагец боялся не за себя. За годы, проведённые в других войнах, Илой, видевший столько предательства и коварства, размяк. Он стоял перед шатром Артара и боялся за своих людей, за тех, кого он водил сегодня в бой и кому он приказал отступать.
Из шатра конунга вышел Баргот. Замерев на мгновение у входа и обведя остатки алой тысячи тяжёлым взглядом, Повелитель хаоса быстрым шагом приблизился к Илою и, не говоря ни слова, ударил его по лицу рукой в кольчужной перчатке. Тысячи звёзд взорвались в голове немого кхорнита, а рот наполнился кровью и осколками зубов. Илой сильно качнулся вправо, но на ногах устоял. Тут же Баргот вновь ударил и в этот раз авагец упал на спину. В голове предательски зашумело, и горлу подкатил тошнотворный комок. Но авагец смог тут же встать и поднял взгляд на Баргота.
Глаза Повелителя Кхорна метали молнии. Его голос зазвучал набатом на маленькой импровизированной площади перед шатром Артара.
- Вы слуги незнающего пощады и сострадания бога. Вы кровью детей, стариков и женщин клялись ему в верности и преданности. Вы – его голос врывался в голову каждого стоящего на площади варвара, словно барабанный бой. - Вы предали его и предали себя. Вы оступились и отступили. И всех вас…  – но договорить Баргот не успел. Перед ним вырос с разбитым в кровь лицом Илой. Он почти касался Повелителя и как безумный тряс в разные стороны головой. Баргот презрительно взглянул на немого кхорнита и коротко без замаха ударил того в грудь. Илой отлетел на несколько метров и гулко ударился об мёрзлую землю.
- Все вы взойдёте на алтарь Кхорна ещё до… - но вновь Повелителю не дали договорить. Илой выхватив из ножен меч, мчался прямо на Баргота. Тому не оставалось ничего кроме как защищаться. Легко отразив удар сверху, Баргот в свою очередь нанёс ответный удар, в туловище. Но Илой так же изящно его парировал и вновь атаковал. Краем глаза он заметил, что к нему бежит Рубид.
Всё завертелось в круговороте поединка. Выпад, ложный замах, нырок, снова «укол». Время как будто остановилось для Илоя и мир замер. Он не пытался объяснить свой безумный поступок, он ведь был истинным кхорнитом. И в мгновение поняв, что через секунду оставшиеся варвары из алой тысячи, будут приговорены, авагец ринулся в бой.
Илой пропустил чувствительный удар в левое плечо. Кровь толчками стала вытекать из раны, заливая и без того грязную кольчугу. Второй удар он не смог парировать секундой позже. Лезвие проклятого меча Баргота вошло в плоть немого кхорнита чуть ниже рёбер с той же, левой стороны. Илой мгновенно осел, и весь воздух вышел из его лёгких. Гномья сталь рассекла кольчугу будто масло. Авагец оступился назад, но не упал. Тело вдруг налилось чем-то тяжёлым и чужим. Кхорнитская кровь не бурлила больше в его жилах. После третьего удара кулаком в лицо мир поплыл перед глазами Илоя и он, не удержавшись на ногах, повалился на спину. Ударившись об каменистую, мёрзлую землю авагец вновь выпустил весь воздух из лёгких. Но вдохнуть столь необходимого воздуха ему не дала нога Повелителя хаоса.  Баргот припечатал кхорнита к земле, наступив ему на грудь и уже занёс меч для последнего удара, когда со стороны главного шатра прозвучало властное: Стой.
Ярл недовольно повернулся и смерил Артара тяжёлым взглядом.
Конунг всех северных племён спокойно выдержал этот взгляд и негромко произнёс.
- Я думаю, у него есть что сказать. И мы выслушаем его, - Артар на миг замолчал и обвёл своё притихшее войско прищуренным взглядом.  - Выслушаем, а потом ты убьёшь его.
Баргот нехотя снял ногу с груди Илоя и сделал несколько шагов назад, держа всё ещё вибрирующий окровавленный клинок в руке. Второй свой меч – близнец он даже не доставал из ножен. Тут же к распростёртому авагцу подбежали Рубид и монах – тзинчит, и они помогли ему встать.
Артар подошёл к израненному Илою.
- Говори за него, норр, - обратился он к поддерживающему за плечи кхорнита, Рубиду.
Тот передал раненого друга в руки его брата, монаха-колдуна Горка, и опустился на колени перед конунгом.
- О, Великий… - начал, было, седой воин, но Артар его перебил.
- Потом, потом. Я хочу услышать, что придумал авагец, - в его голосе слышалось вселенское нетерпение, и Рубид поспешил выполнить приказ своего генерала.
Он повернулся к Илою и вопросительно на него посмотрел. Тот кивнул и заговорил с другом на языке жестов. По мере того, как Рубид понимал, что задумал авагец, хмурое лицо его разглаживалось и светлело. Нетерпение нарастало. Седой ощущал его всем своим телом, и оно только усилилось, когда к ним подошёл Баргот. В руке он всё ещё держал меч, и ярость волнами расходилась от его могучего торса.
- Что? – первым не выдержал Артар. Он рывком развернул Рубида к себе лицом и навис над ним, словно коршун над добычей.
Седой воин нервно сглотнул и негромко произнёс: Ещё не всё, Повелитель.
Какое-то мгновение ему казалось, что Артар ударит его, но конунг лишь скривил губы и коротко кивнул.
Рубид вновь повернулся к другу. Илой еле держался на ногах. И если бы не поддержка брата-колдуна, он давно бы уже валялся на мёрзлой земле в луже крови. Тзинчит отдавал ему свои силы и седой видел, как слабеет монах.
Наконец Илой опустил голову и повис на руках колдуна.
- О, Повелитель, - Рубид вновь опустился на колено и склонил голову.
- Говори, - Артар, а с ним и Баргот, подошли к кхорниту почти вплотную.
- Ночью нас не ждут.  Дай мне тридцать бойцов, и мы проберёмся в крепость. Колонна Рубида днём проделала небольшую дыру в западных воротах. Мы проберёмся туда и захватим осаждённых врасплох, - Рубид перевёл дыхание.  - Как только на крыше цитадели загорится костёр, бросай в бой свою армию. Это значит, что мы захватили стену и управление воротами. Мы сдержим людей до появления побратимов, и к восходу солнца город будет твой. 
Седой воин замолчал и опустил вниз голову.
Артар и Баргот переглянулись.  Из шатра вышел Фалькот и подошёл к брату.
- Вопрос в том, как незаметно пробраться в крепость? – нурглит облизывал мясной сок с пальцев и поэтому вопрос заданный им прозвучал невнятно.
Артар повторил его глядя на Илоя. Немой кхорнит понимающе кивнул и, сделав самостоятельно пару шагов вперёд, коснулся плеча друга. Рубид поднял голову и стал следить за руками авагца.
- Дай мне самых крепких и сильных воинов. Мы привяжем на спины убитых северян и так поползём к воротам. Даже если нас заметят со стены, никто не обратит на это внимание. После битвы многие раненные воины долго умирают. Они пытаются ползти к своим, поэтому движения раненых и умирающих варваров по полю боя не вызовет подозрений.
Артар посмотрел на Илоя и авагец выдержал его тяжёлый взгляд.
- Хорошо, я не казню оставшихся в живых кхорнитов, из алой тысячи. Но с первыми лучами солнца город должен быть мой, и они пойдут на приступ перед людьми Фалькота. Если же крепость не будет взята, они умрут в страшных муках, - Артар окинул тяжёлым взглядом стоящих чуть поодаль кхорнитов.
- Поведёт их Рубид, а ты Илой умрёшь сейчас же, и сделает это Баргот.
Повелитель Кхорна поднял меч и шагнул к авагцу. Немой кхорнит выставил вперёд руку, сжатую в кулак. Он смотрел на конунга, а не на приближающегося Баргота.
- Ты оспариваешь моё решение? – голос Артара загремел будто бы колокольный набат.
Илой коротко кивнул, продолжая держать руку прямо. Это давалось ему с большим трудом, но он совсем не смотрел в сторону приближающегося к нему Повелителя хаоса с занесённым над головой мечом.
Авагец вновь коснулся плеча коленопреклонённого Рубида и показал ему несколько знаков.
- У меня есть право на смерть, - выкрикнул седой воин за мгновение до того, как меч Баргота опустился бы на голову Илоя.
В лагере повисла тишина, а вместе с ней замер и меч Повелителя Кхорна над самой макушкой авагца. Все, даже Баргот смотрели на конунга. Артар же наоборот не смотрел ни на кого, кроме Илоя. Его взгляд прожигал немого кхорнита насквозь, но Илой не отводил свой взгляд, прилагая для этого огромные усилия.
- Ты прав, авагец. У тебя есть право на смерть, - наконец коротко кивнул Повелитель северных племён варваров. - Но только мне решать дать ли тебе это право.
Руки Илоя вновь задвигались, а через мгновение заговорил Рубид.
- Я верой и правдой служил тебе, непобедимый Артар, на протяжении семи лет. Вначале я это делал с мечом в руке и на поле брани, затем… - тут седой воин запнулся и с ужасом посмотрел на Илоя. Тот утвердительно кивнул и Рубид нехотя продолжил: Затем я убивал для тебя по-другому. Я был шпионом целых два года и смог внести раскол в стан верного союзника Империи, Бретонского королевства. Я сжигал для тебя целые деревни и посёлки. Я выведывал самые сокровенные тайны для тебя. Неужели я, неотёсанный варвар из горного народа Дымных отрогов, Великий Артар, заслужил такую смерть?
Рубид перевёл дыхание и продолжил. Тембр его голоса вдруг стал нарастать, а с ним росла и громкость.
- Да, я имею право сам выбрать себе смерть по древнему обычаю норсков, прародителей наших племён. И ни Баргот, ни ты, не в праве мне отказать в этом. Я всю свою жизнь молился одному богу – Кхорну. И во славу кровавого бога я хочу умереть. Но погибнуть в бою, как истинный кхорнит, а ни как баран на заклании мясника.
Рубид замолчал, хотя его голос ещё долго звенел в ушах варваров. Артар не отрываясь, смотрел на Илоя. Кисть, лежащая на рукояти меча, побелела от напряжения. Вдруг откуда ни возьмись, появился Ласкар, Повелитель Слаанеша. Он что-то зашептал на ухо конунгу и через мгновение напряжённые черты Артара расправились и рука, сжимающая меч, расслабилась. Ласкар отступил за спину генерала и вскоре исчез из поля зрения.
- Умри завтра достойно, недостойный сын своего племени. Твой друг Рубид завтра принесёт мне ключи от города ещё до восхода солнца. Если ты справишься, то все кхорниты из алой тысячи, как я и обещал, останутся в живых. Если нет… - Артар оскалил заострённые зубы. Ты же будешь забыт и предан забвению. О тебе не будут слагать легенд, и петь песни. Матери не будут ставить тебя в пример своим детям, а девушки не будут мечтать об избраннике, похожем на тебя. Тебя нет. И никогда не было. Ты тень. Песчинка. Порыв ветра.
Когда Артар закончил говорить, он тут же развернулся на каблуках и скрылся в шатре.
Илой опустился на одно колено и склонил голову.
«Да, мой господин» - про себя прошептал он и посмотрел на стоящего рядом Баргота. Тот всё ещё держал меч в руке, но после сказанного генералом, не спеша убрал его в ножны за спиной. Он ничего не сказал Илою, лишь жёсткая улыбка прорезала его лицо. Затем он так же скрылся в командном шатре. К Илою подошёл Рубид, и его слегка потряхивало от нервного напряжения. Авагец протянул руку седому и Рубид помог ему встать. К ним подошёл колдун Тзинча.
-Брат, тебе нужно отдохнуть и подлечить раны. Мы с Рубидом отнесём тебя в мой шатёр, - монах положил руку на плечо авагца, и во взгляде Горка было так много несвойственной северянам любви.

                *   *   * 

Ночь выдалась лунная. Обе сестры – луны ярко сияли с чернильного небосвода, высвечивая всё поле боя перед крепостной стеной как днём.  Илой чувствовал себя лучше, в голове не шумело, и пропал звон в ушах, но всё же он ощущал, что силы его на пределе. Дурно пахнувшие мази и колдовские пасы брата – тзинчита сделали своё дело, авагец мог самостоятельно двигаться и даже держать меч. Но всё же Илой был уже не тот. И при этом он был счастлив. Счастлив от того, что вновь идёт в бой, и ведёт за собой самых лучших воинов Артаровского войска. Обратного пути в лагерь северян у него не было, он должен будет умереть на стене. Но перспектива смерти его не пугала, наоборот, она придавала ему силы и разливала блаженное спокойствие по всему его израненному телу.
Когда кхорниты, идущие вперёд привязывали к своим спинам трупы убиенных собратьев, Илой настоял, чтобы ему тоже, как и всем, привязали убитого и, несмотря на яростные протесты Рубида, он стоял на своём. Теперь же преодолев мост, а значил лишь треть пути, авагец истекал потом, хотя ночь была морозной. И всё же он знал, что поступил правильно. Иначе его бы могли обнаружить со стены бдительные часовые, и тогда задание было бы провалено, а сотни кхорнитов из алой тысячи умерли бы в страшных муках. Илой никогда не был гуманистом и тем более моралистом, наоборот, за годы службы в армии Артара, сердце его зачерствело ещё больше и на людскую боль и мучения он смотрел взглядом равнодушного циника. Но сейчас и здесь, была другая ситуация. Эти люди вокруг были его собратьями. Варварами – северянами, пришедшими на плодородные земли Империи с ледяных пустошей края мира. И отдать их как жертвенных баранов на заклание было, по крайней мере, глупо. Эти свирепые и отважные воины могли принести намного больше пользы на полях сражений, чем на жертвенном алтаре тёмных богов.
Илой сделал глубокий вдох и продолжил движение. Как только его группа проползла мост, Морслиб спряталась за ночными тучами, оставив свою младшую сестру в одиночестве. Илой посчитал это хорошим знаком и с удвоенной силой устремился к крепости.
Продвигаясь вперёд по вчерашнему полю битвы, Илой слышал стоны и проклятия раненых и умирающих варваров из алой тысячи, тех, что он вёл вчера на приступ. Им нельзя было помочь, лишь облегчить их страдания, и отправить в долгий путь к Кхорну, что Илой неоднократно и сделал, пробираясь ползком к Мейзонтаалю. Его примеру последовали и другие бойцы из его отряда, потому что имея чёрствые и жестокие сердца они всё же были людьми и видеть, как их побратимы изнывают от боли, было выше их сил.
В ушах вновь появился звон, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Илою даже пришлось пропустить вперёд Рубида. Благо крепостные ворота маячили размытой тенью совсем рядом. Немного передохнув, Илой вновь двинулся наверх. В его «мёртвом» щите торчало три стрелы, пущенные с крепостной стены – забава стражников, охраняющих крепость. Имперцы стреляли по раненым, впрочем, оказывая им большую услугу, чем они предполагали. Отряд кхорнитов просочился в разбитые ворота, будто вода сквозь пальцы. Свою ношу пришлось оставить, потому что дальше Илой планировал вести отряд в полный рост. Тихо перерезав горла двум беспечным стражникам, поставленным охранять ворота, варвары сгрудились неровной кучей на маленьком мощёном пятачке перед воротами. Илой в тусклом свете лун внимательно их осмотрел. Чёрные плащи из грубой ткани, одетые для маскировки, были сброшены тут же, и красные рубахи до колен, вместо тяжёлых сегментарных доспехов, замаячили вокруг.  Из центра города доносились звуки веселья – горожане праздновали маленькую победу, конечно же, ожидая повторного штурма утром. Илой огляделся вокруг, пытаясь разобраться и понять какая лестница, куда ведёт. Мощённая гладкими булыжниками мостовая уводила их за поворот к цитадели. Две лестницы по бокам от ворот вели наверх, на крепостную стену. Футах в двадцати над кхорнитами маячил ещё один стражник. Он смотрел за внешним периметром и совсем не смотрел во внутрь крепости. Илой взмахнул рукой, и диверсионный отряд двумя рукавами потёк вверх по лестницам. Илой шёл замыкающим одной группы и чувствовал себя припаршиво. Рассечённые губы и щёки горели адским огнём, кулак Баргота в латной перчатке повредил левый глаз авагца и поэтому им он видел не чётко, как будто через плёнку. Раны, полученные в дневном бою, тоже ныли и заставляли Илоя всё крепче сжимать зубы.  Мимо пролетел охранник и с гулким стуком упал во внутренний дворик цитадели.
«Веселье началось» - произнёс про себя немой кхорнит и задрал голову вверх. На стене уже кипел бой. Илой птицей влетел наверх и окинул пытливым взглядом крепостную стену. Кроваво-красный поток вытекал с лестниц и, бурля, растекался в обе стороны по стене. Но важно было, чтобы никто из стражников раньше времени не сообщил в город о нападении. Краем глаза Илой заметил офицера, бегущего в противоположную от него сторону. Он постоянно оглядывался и явно куда-то спешил. Когда офицер повернулся в третий раз, нож, брошенный авагцем, вошёл ему в правый глаз.
«С этим ясно. Есть ли ещё желающие?» - Илой сосредоточился на осмотре ближайшего куска стены и чуть не пропустил удар с боку. Повреждённый глаз сильно сокращал обзор, да к тому же, здесь на верхотуре, на сильном ветру, он начал слезиться. Больше инстинктивно, кхорнит ушёл назад, и лезвие прямого имперского клинка лишь царапнуло его по бедру. Ударив имперца гардой меча, Илой заставил противника согнуться и закрыть руками разбитое лицо. Тёмный меч Илоя вошёл в мягкое человеческое тело, и по руке во внутрь авагца потекла проклятая энергия, наполняя его израненное и уставшее тело огромной, бешеной силой. Рядом возник Рубид. Его меч тоже был обагрён кровью, а глаза горели почти адским огнём.
- Что дальше, командир?
Илой вытер свой меч о плащ убитого им имперца и спрятал его в ножны. Затем быстро зажестикулировал, торопясь объяснить другу, что надо делать. Это заняло не более полминуты, не смотря на сломанные пальцы, а бой на этом участке крепостной стены уже разгорелся вовсю. Авагец взволновано посмотрел в сторону центра города, но признаков того, что их услышали, не увидел. На площади, выходящей краем на мощеную дорогу от западных ворот, продолжали веселиться горожане.
- Понял, - просто бросил Рубид и, окликнув троих бойцов, заспешил к цитадели, у левого края внешней стены. В его задачу входило как можно быстрее разжечь костёр, чтобы его увидели в лагере. Затем нужно было открыть и те, и другие ворота. Дело же Илоя и оставшихся варваров заключалось в том, чтобы стражники и подоспевшие к ним на помощь солдаты гарнизона города, не смогли помешать Рубиду выполнить поставленную перед ним и его людьми задачу. Пока кхорниты, взобравшиеся на стену, успешно с этим справлялись. Они не рычали и не призывали Кхорна, а молча убивали имперских бойцов одного за другим. Илой понимал, как им трудно себя сдерживать. Он и сам ощущал в себе этот бешеный ритм, сумасшедший порыв истинного сына кровавого бога, когда разум растворяется в дикой и всепоглощающей ярости. Его меч, покрытый рунами, выкованный проклятыми гномами хаоса, вновь выскользнул из ножен и запел свою кровавую песнь вместе с владельцем, танцующим сейчас на узком парапете танец самой смерти.
Уже трое рухнули к ногам Илоя, когда вёрткий стражник смог-таки достать его своей пикой. Блестящее листовидное жало вошло авагцу в левое бедро. Щит был оставлен в лагере, и поэтому острию имперского оружия ничто не мешало вонзиться в варварскую плоть. Илой ощутил острую боль и на миг его левая нога онемела. Он упал на одно колено, но смог парировать удар сверху и в свою очередь ответить обидчику, насадив его тело на свой меч. С трудом поднявшись, немой кхорнит бросил взгляд на ведущую из города дорогу и вздрогнул. С площади к стене бежали солдаты. В ярком свете вновь вынырнувшей из облаков Морслиб, их доспехи ярко блестели. Взгляд Илоя переместился на башню, куда направился Рубид со своей командой, но костёр ещё не горел. Ругнувшись про себя, авагец захромал к цитадели. Вдруг ночную тишину взорвал колокольный набат. Илой ускорил шаг, хотя это и давалось ему с трудом. Но не успел он, пройти и десяти футов, как на верхней площадке башни вспыхнул огонь. Костёр занялся сразу и сквозь пламя авагец увидел Рубида. Тот тоже заметил друга и вскинул руку с мечом вверх.
«Теперь только успеть к воротам» - Илой скороговоркой прочитал молитву всей четвёрке проклятых богов и развернулся на сто восемьдесят градусов. Рядом с ним в мгновение ока выросли бойцы его отряда. Плечом к плечу они зашагали вперёд к лестницам, ведущим вниз, по которым уже взбирались имперские солдаты. Когда первый латник появился на стене, ночь взорвал яростный крик двух десятков северян. Они в унисон скандировали: «Кхорн! Кхорн! Кхорн!», перебивая своим криком звон колоколов. В первый раз за последние два года Илой пожалел, что он немой. Перед тем как вступить в бой авагец посмотрел в сторону лагеря и увидел, как два блестящих потока варваров вливаются по мостам на поле вчерашней битвы. Улыбнувшись изуродованными губами, Илой поддался общему порыву. Его кровь вскипела, и кровавая пелена застлала разум. Перехватив поудобнее рукоять меча, Илой ринулся в битву, разгорающуюся на стене последнего города Империи. Он рубил, колол, делал ложные выпады, и нырки и вновь рубил. Кровь текла по всему его телу от множества ран, мелких и глубоких. Но Илой не чувствовал их и даже не замечал. Он, как истинный берсеркер, одержимый жаждой убийства, просто делал то, что он умел делать лучше всего в жизни – убивать. Немногочисленная полоса кхорнитов на крепостной стене быстро редела, но всё же сдерживала в несколько раз превосходящие силы противника.
Усилием воли, вынырнув из кровавого тумана, Илой, вновь посмотрел за стену. Северные варвары, его кровные сородичи, заполонили собой всё поле боя перед крепостью и толпились у ворот, которые до сих пор оставались закрытыми. Ткнув пальцем в рядом стоящего кхорнита, немой командир, кивком оставил его за старшего, и тут же побежал по стене к надвратной башне, в которой располагались механизмы подъёма ворот. Илой понимал, что если они не откроют ворота и отойдут со стены, то повторится вчерашняя бойня. Варваров просто перебьют сверху, как это было менее суток назад.
Бежать ему было тяжело, но он всё же доковылял до дверей башни и рывком открыл их. Возле самого механизма стояли Рубид и ещё один кхорнит. Их лица и клинки были перемазаны кровью.  Они отбивались от наседающих на них имперцев. Из-за узости помещения не все стражники могли принимать участие в бою, и они больше мешали друг другу, чем приносили пользу. Это пока и спасало двоих северян. Зарычав как зверь, Илой обрушил град ударов на незащищённые спины врагов и пока те приходили в себя, убил двоих и ранил третьего. Резко изменив соотношение сил, Илой внёс в ряды имперцев панику и неуверенность, чем тут же воспользовались Рубид и его солдат. Не давая им прийти в себя кхорниты, как сумасшедшие рубили и кололи с удвоенной силой налево и направо. Через пару минут всё было кончено. В маленькой комнате остались в живых только Илой и его седой друг, хотя сейчас благородный цвет волос Рубида был скрыт под толстым слоем грязи и крови. Вытерев и спрятав мечи в ножны, два кхорнита схватились за рукояти подъёмного механизма. Медленно и с трудом, но зубчатое колесо стало поворачиваться, наматывая на барабан толстую цепь. Лоб Илоя покрылся испариной. Он прилагал все силы, как и Рубид и в конечном итоге ворота были подняты и в крепость хлынул красно-зелёный поток варваров-северян. Усталая, но довольная улыбка осветила суровое, испещрённое шрамами, лицо немого авагца. Он выполнил, то, что обещал Артару и Барготу – крепость будет взята в ближайшие часы, последний оплот Империи на пути достижения честолюбивых планов великого завоевателя Хаоса будет сломлен. Теперь осталось выполнить свою часть договора – умереть на этой крепостной стене, забрав с собой в Арагарту как можно больше врагов.
К надвратной башне уже бежали имперские копейщики и лучники. Илой внимательно посмотрел на друга и указал ему рукой на противоположную дверь. Рубид вспыхнул, и рванулся было к другу, но авагец остановил его жестом, обозначающим «моё право» - кулаком, прижатым к сердцу. Рубид несколько секунд колебался, но потом коротко кивнул и выскочил за дверь. Илой проводил его долгим взглядом, затем поднял меч убитого кхорнита и вышел на стену. Перед ним стояли шесть стражников, сжимая в руках короткие пики, а за их спинами ещё шестеро лучников натягивали тетиву своих луков.  Илой не стал дожидаться, когда его нашпигуют имперскими стрелами, а сам рванулся вперёд, сжимая мечи в обеих руках. Замычав во всю мощь своих лёгких, он рубанул своими клинками по древкам копий ближайших солдат и перерубил их, оставив на миг врага безоружным. На обратном движении мечей Илой вспорол кожаные колеты стражников вместе с их животами. И снова издав нечеловеческий рык, совсем не похожий на крик, авагец шагнул ко второй паре имперцев, подняв вверх мечи. Кровь вновь вскипела в его жилах, и кровавый туман затмил разум. Ощерившись изуродованными губами, Илой ринулся в бой. Он даже не почувствовал, как две стрелы впились ему в плечо. Руки его слились с мечами, а изо рта вырывалось только мычание. В голове вдруг зазвучал голос Молчуна. «Жаль такой великий воин не служит Всемогущему переменчивому. Но ты преклонил голову перед одним из богов Хаоса, а значит ты мой брат. Прощай Илой, сын Гонгора. Прощай на этой земле и до встречи в чертогах Прима». Сквозь окутанный яростью разум, немой кхорнит слышал слова колдуна как в тумане. Но он всё понял и мысленно поклонился Повелителю Тзинча.
«Да, в тёмных туннелях Арагарты, по ту сторону ворот мы обязательно свидимся» - произнёс про себя Илой, отводя удар копья в сторону и нанося ответный удар.
Всё больше и больше стрел попадали в кхорнита, и всё чаще и чаще он не мог парировать удары. Но он стоял как скала, возвышаясь над всеми окружающими его имперцами. Они взяли его в плотное кольцо в несколько рядов, и каждый солдат в сине-белых одеждах стремился нанести Илою удар или укол. Авагец как будто олицетворял для стражников всё зло, пришедшее на их земли с армией Артара. Он получил уже больше пятидесяти ранений, но продолжал стоять и разить в ответ. Его глаза пылали демоническим огнём, а на губах выступила кровавая пена. Но он продолжал убивать и убивать, во славу Кхорна. Во славу всех тёмных богов.
И вот, когда последний, смертельный, удар был нанесён ему в самое сердце, Илой вдруг закачался и все мгновенно отхлынули от него, как будто море отходит от берега во время отлива. Авагец замер на внешнем краю стены. Его руки повисли как плети, и вокруг вдруг наступила звенящая тишина. Как будто бы она длилась целую вечность, но на самом деле лишь мгновение. Изрезанные и залитые кровью руки Илоя вдруг взлетели вверх, а мечи зажатые в ладонях вновь обрушились на врагов.
 А затем великий воин и шпион рухнул вниз, в приворотный двор на мостовую.

                *   *   *               

Наблюдая за поединком авагца, Баргот, Повелитель Кхорна увидел, как Илой закачался на краю стены, а затем вновь ринулся в бой и уже через мгновение летел мёртвый вниз. Но ещё его изувеченное тело не коснулось залитых кровью камней внутреннего дворика крепости, а огромная тень, расправив крылья, воспарила ввысь, в небеса. «Кхорн его принял» - произнёс про себя Баргот и тут же преклонил колено и склонил голову, отдавая дань великому воину из северных варваров.