Опухолевая болезнь на временной шкале или 540 дней

               
 

Опухолевая болезнь на временной шкале…
или
540 дней жизни Ивана Сергеевича Тургенева,
 о которых… неохотно говорят
 литературоведы.

«…Первое, что бросается в глаза, особенно не врачу — это то, что при жизни (И. С. Тургенева) говорили одно, определяли одну болезнь, лечили, следовательно, от этой болезни, а при вскрытии нашли другое... Конечно, этот упрек может быть сделан только не врачом или, во всяком случае, лицом, не имеющим ясного представления о наших диагностических возможностях…».
С. П. Боткин.
Из речи на специальном заседании,
 посвященному смерти И.С.Тургенева.
***
«…Удивительно то, что для врачей больные – это не люди, которых жалеешь, а это тот материал, над которым они должны работать. И пожалуй это так и нужно, чтобы не расслабляться…»
Л. Н. Толстой
 Из книги В Булгакова
« Л. Н. Толстой Последний год его жизни»
***
27 октября 1883 в Санкт-Петербурге состоялось экстренное специальное заседание научного общества русских врачей, посвященное анализу всех аспектов драматических событий, имевших место во Франции, с целью раскрытия тайны болезни и смерти Ивана Сергеевича Тургенева! Оно было созвано по инициативе Сергея Петровича Боткина, личного врача Его Императорского Величества!
И начато оно было с фразы -  «На обязанности русских врачей лежит разъяснить русскому обществу самый ход болезни Ивана Сергеевича и тот исход ее, который поразил нас»…
?!.
И причина… для этого специального заседания, была!
Причем - особая!
Смерть Ивана Сергеевича Тургенева.
!!!
Казалось бы - ну что такое!? - смерть одного человека!?
Что в ней - может быть такого, чтобы вся передовая медицина России и, лично, врач Его Императорского Величества Сергей Петрович Боткин – были поставлены перед фактом разъяснения, причем публичного, почему и отчего человек… умер!
И это - в 1883 году!
И это тогда - когда медицины, как такой еще и не было!
И это тогда, когда, девиз «БОГ дал – БОГ взял!», начертанный на ее знамени, был у всех на устах и ни у кого не вызывал ни капли сомнения в том, что от медицины многого требовать нельзя!
Ведь эпидемии оспы, холеры, чумы, гриппа – выкашивали целые губернии…
Ведь умер - не царь!!! Не наследник престола!!!
Умер всего - напросто - просто человек!
Ч е л о в е к.
Смерть - человека!?
Что в ней могло быть такого, чтобы произвести невероятное смятение в России, породить множество кривотолков… и даже стать поводом для созыва специального заседания научного общества русских врачей, причем созванного - экстренно!
Хотя…
Во-первых – умер всеми любимый и очень уважаемый в России писатель Иван Сергеевич Тургенев.
В-вторых – умер Иван Сергеевич Тургенев не в России, а вдали от родины, в маленьком французском городке Буживале.
В-третьих – лечили Ивана Сергеевича Тургенева, не русские, а французские врачи, считавшиеся очень высокими профессионалами!
В-четвертых - о болезни Ивана Сергеевича Тургенева, длившейся долгих 18 месяцев, время от времени появлялись в прессе отдельные сообщения и поэтому, о ней - было всем известно и за ее ходом многие внимательно следили.
В-пятых – этот интерес… постоянно поддерживался прессой, помещавшей крайне разноречивые публикации.
Сообщалось о приступах тяжелой подагры, которой писатель действительно болел в течение ряда предшествующих лет.
Многократно и упорно упоминается грудная жаба…
В других сообщениях фигурировала аневризма аорты...
В одной из газетных заметок упоминается банальный нарыв, самопроизвольно вскрывшийся и ставший причиной тяжелого заболевания писателя.
Было даже сообщение, что у И. С. Тургенева имеет место не просто болезнь - а психическое расстройство…
В общем, заметки – как ни странно, были в основном, очень оптимистичны и нисколько не предвещали роковой кончины... и вдруг! – смерть!!!
В-шестых - в связи со странной смертью И. С. Тургенева в далекой Франции, в народе стали ходить упорные слухи - эти слухи упорно муссировались черносотенной прессой различных оттенков, пытавшейся своими «сенсационными» разоблачениями спровоцировать еврейские погромы и еще больше усилить национальную рознь, которая и без того находила достаточно благодатную почву в дореволюционной России - о том, что, что больной писатель был якобы оставлен в Париже «на произвол судьбы», что его недобросовестно лечили, что жизнь его была отдана таким «иноверцам» - евреям, как доктор Г. Гирц, что его чуть ли не умышленно отравили, каким-то химическим ядом, в результате которого якобы и развилась болезнь, приведшая писателя к гибели и прочее…
Столь сложная ситуация, сложившаяся в связи со смертью И. С. Тургенева - сделала необходимым очень срочное и публичное разъяснение всех обстоятельств смерти великого русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева, который в последние годы провел во Франции, а также проведение глубокого анализа всех аспектов его лечения, с тем, чтобы в самые кратчайшие сроки - дать всему происходившему во Франции профессиональную оценку, должную стать официальной версией и тем самым, устранить причины для всяческих слухов и прочего…
Этому и было посвящено экстренное специальное заседание научного общества русских врачей, посвященное анализу всех аспектов драматических событий, имевших место во Франции, с целью раскрытия тайны болезни и смерти Ивана Сергеевича Тургенева состоявшееся 27 октября 1883, вскоре, после которого в газете «Новости и биржевая газета» за № 209 была опубликована пространная статья, посвященная итогам этого заседания. Она называлась - «Мнение профессора С. П. Боткина о ходе болезни И. С. Тургенева». Эта статья - была официальным ответом медицинской общественности России, всем, кто был встревожен смертью великого русского писателя… и всем тем, кто пытался на этих событиях… нажить политический капитал. В этой статье был дан подробный отчет обо всем, что происходило на заседании, а также полный анализ всех обстоятельств болезни Ивана Сергеевича Тургенева. Затем в печати появились статьи и письма Н. А. Белоголового, заметки и дневники Л. Б. Бертенсона, Г. Гирца а также воспоминания других врачей, навещавших и лечивших И. С. Тургенева. Эти публикации дополнили официальную версию, подтвердив правильность выводов этого специального заседания, очень важными фактами.
Эти свидетельства очевидцев и эта статья, опубликованная в одной из самых престижных газет России - не только разъяснили многие «темные места» в «скорбном листе» И. С. Тургенева, (именно так во второй половине XIX века было принято именовать записки о ходе болезни), но, и позволило, ликвидировать множество кривотолков, возникших, в связи с этой странной смертью.
Такая «прозрачность», открытость и откровенность медицины перед общественностью, давшей правдивые ответы на многие вопросы, которых было, более чем достаточно – и в этой странной болезни… и в этой странной смерти,… а также тот факт, что это событие – было обсуждено на специальном заседании научного общества русских врачей, проведенного под руководством С. П. Боткина, личного врача Его Императорского Величества, пользовавшегося непререкаемым авторитетом не только в родной стране, но и в Европе… - сыграло свою важную роль в успокоении крайне встревоженного общественного мнения России, воспитанной на произведениях великого писателя.
Страсти улеглись…
Новые проблемы и новые события стали занимать умы современников – и, на их фоне, не их фоне - интерес к тайне болезни и смерти великого русского писателя стал блекнуть.
Но даже сейчас, поражает воображение тот резонанс, который оставила и в медицине, и в литературе - болезнь одного человека!
Просто человека.
Сейчас уже общеизвестно, что Иван Сергеевич Тургенев был болен РАКом.
Раком легкого с метастазами в позвоночник.
Но это сейчас…
А тогда?
?
Но!
Но сам факт! Факт! Факт, что причины и анализ всех обстоятельств болезни и смерти Ивана Сергеевича Тургенева, всеми любимого и очень уважаемого в России и в Европе писателя – стали поводом для специального медицинского исследования, причем на высочайшем уровне – является чрезвычайно важным. И именно на него, сейчас, по прошествии большого количества лет, должно быть обращено особое внимание, так как факт этот очень и очень важен! Именно с него, должно начинаться воспитание будущих врачей Украины, как попытка восхождения моей профессии к высоким принципам и идеалам медицины настоящей, медицины заболевшего ЧЕЛОВЕКА... сегодня, сейчас, когда медицина Украины, по сути дела только-только начинается как национальная медицина, ориентированная не на проценты и отчетность, как это было принято в стране под аббревиатурой «СССР», а на общеевропейские ценности, где в основе всего стоит ЧЕЛОВЕК, качество его жизни на любом этапе болезни, включая право на эвтаназию.
***
И так…
И так - все было разъяснено!
Через страну и мир пронеслись первая и вторая мировые войны, революции, гражданские войны…
Поменялся блик мира…
Его психология…
Однако, однако…, невзирая на это, интерес к событиям, имевшим место во Франции в 1882 и 1883 годах, связанные со странной болезнью И. С. Тургенева - до сих пор имеет место быть, настолько эта болезнь…была «непохожа» на болезни, привычные для середины XIX века.
Этой непривычностью, непохожестью, а также сохранившимся многочисленным фактам, свидетельств очевидцев, записок врачей, в разное время принимавших участие в судьбе Ивана Сергеевича Тургенева, на глазах которых прошли - все акты драмы этой загадочной болезни и смерти… можно объяснить интерес исследователей к этой теме. Тем более, что вопросов, на которые пытались ответить исследователи этой странной болезни И.С. Тургенева было более чем достаточно.
Первым, кто попытался пролить свет на многие «темные места» в «скорбном листе» И. С. Тургенева, был Л. С. Утевский, который в 1923 году в Петрограде издал книгу «Смерть Тургенева».
Затем эстафета у него была подхвачена Б. П. Александровским, который опубликовал в 1949 г. достаточно объемное исследование “История болезни И. С. Тургенева”
Были и менее значительные публикации…
Однако наиболее полным и, по-медицински, аргументированным исследованием, в котором дано подробное описание перипетии с диагнозами, дан анализ «компетентности» французских врачей, принимавших непосредственное участие в судьбе писателя, подробно перечислены все обстоятельства и болезни и самой смерти Ивана Сергеевича Тургенева – является эссе Е.И. Лихтенштейна, написавшего в 1967 году, очень по-медицински взвешенное и, достаточно корректное, специальное исследование - «История болезни и смерть И. С. Тургенева».
Оно объемно, аргументировано.
В нем, понимание всех сложных и трагических сторон медицины, понимание непростых взаимоотношений больного и врача, болезни и больного, больного и тех людей, кто является свидетелем всех актов этой жуткой драмы, имя которой «БОЛЕЗНЬ». В этом исследовании отчетливо чувствуется и сопереживание, и простое человеческое участие, и мудрость профессионала, знающего как трудна и ответственна профессия врача. Оно даже почти похоже на детективное расследование.
Когда было написано это удивительное эссе, Ефрем Исаакович Лихтенштейн послал его в очень престижный московский литературный журнал «Вопросы Литературы». Тогда, в 1967 году - в публикации этого материала на страницах журнала, автору было отказано. Однако… почти одновременно с отказом о невозможности опубликования этого материала, из Москвы, Е.И. Лихтенштейн получил письмо от Корнея Ивановича Чуковского. Оно датировано 20.Х 1968 г. В нем есть удивительные строки:
«Дорогой Ефрем Исаакович! «Вопросы литературы» (в просторечии «Вопли») поступили очень неразумно, не напечатав такой интересной - статьи, — не только потому, что она исходит от такого великолепного диагноста, как автор этой работы, но и потому, что написана она отлично — вполне литературно и даже художественно.
Никогда я не испытывал такой нежной жалости к Тургеневу, такого восхищения его мужеством — какие вызвала во мне Ваша статья»
Позднее, Е.И. Лихтенштейн, написал прекрасную книгу - «Помнить о больном», в которую он включил эссе «История болезни и смерть И. С. Тургенева», как отдельную главу. Эта книга - нашла своего читателя! Более того, получив высокую оценку медицинской общественности.
Книга «Помнить о больном» Е.И. Лихтенштейна стала специальным пособием по медицинской деонтологии. Это книга прекрасна, на мой взгляд, и с точки зрения литературы – в нем отчетливо слышится живое человеческого слова автора... и с точки зрения медицины, так как в каждой строчке отчетливо видится профессионал, много знающего и о сложностях профессии…, и о врачах…, и о больных.
Сейчас, именно благодаря книге Е.И. Лихтенштейна, я имею возможность познакомить Вас с этим удивительным исследованием, и с уникальным историческим документом – « скорбным листом», написанном собственноручно больным писателем.
Есть книга, автором которой является Н.А.Белоголовый, он был одним из тех врачей, кто лично видел писателя, когда он был болен, принимал участие в его лечении, облегчении его страданий. Эта книга называется «Воспоминания и другие статьи» . И правильнее будет закончить предисловие к этому пространному вступлению к большой отрывку из книги Е.И. Лихтенштейна «Помнить о больном», цитатой из книги врача и друга Ивана Сергеевича - Н.А. Белоголового:
«Видевши его тяжкие страдания и зная бессилие медицины облегчить их, я мог только сказать себе: и, слава Богу, потому что только одна смерть могла быть в данном случае желанною избавительницей от сверхъестественной пытки, которую выносил наш великий писатель в течение целых полуторых лет».
В этой цитате четко отражено мнение врача о своей профессии и о своем врачебном искусстве, когда человеку-врачу приходится участвовать в лечении больного человека от начала его болезни до ее логического\нелогического конца:
Но даже сейчас, поражает воображение тот резонанс, который оставила и в медицине, и в литературе – смерть одного Человека. Просто - Человека!
В еще, поражает то, что об этом факте очень неохотно говорят литературоведы и абсолютно ничего не знают врачи.
К большому сожалению, фраза Тургенева: -
«... Плохо то, что мой недуг 
уживается со здоровьем - как напр.: глухота или слепота,
; и на медицинскую помощь рассчитывать
; нельзя… »   
может и должна быть выбита на здании любой онкологии.
***
А теперь приготовьтесь к прочтению текста оригинала, автором которого является Е.И. Лихтенштейн. Но прежде, хотелось бы повториться. Дневниковые записи Тургенева, и описание современниками, бывшими свидетелями его болезни, его состояния - уникальны.
Уникальны - для моей профессии.
Уникальны - для понимания психологии Человека, который видит все происходящие с ним события с высоты больничной койки.
Уникальны, потому, что, что его оценка своего состояния, его ощущение опухолевой болезни - достаточно стандартны для психики человека, который понимает, что умирает… и что умереть он не сможет, не дадут… и что надо ждать смерти, ждать, когда линия жизни прервется в нужное, не им отмеренное время.
Уникальны - для медицины  .
Уникальны потому, что в этих записях опухолевая болезнь четко зафиксирована во всех своих четырех ипостасях, которые сейчас, сегодня, принято называть клиническими группами.
Первая ипостась (I клиническая группа) — когда она протекает под маской некой нестрашной болезни;
Вторая ипостась (II клиническая группа) — когда её якобы можно лечить и с ней можно договориться;
Третья ипостась (III клиническая группа) — период мнимого здоровья;
Четвертая ипостась (IV клиническая группа) - когда уже всем остановится ясно, что исход очевиден и помочь ничем не нельзя… и больной человек вынужден ждать смерть, как спасительницу от невыносимых мук, якобы «жизни».
Уникальны, потому, что, эти дневниковые записи, превосходный психологический анализ ситуации «к больному ЧЕЛОВЕКУ пришел ЧЕЛОВЕК - врач», прекрасно описанный Иваном Сергеевичем Тургеневым и его современниками, бывших свидетелями его тяжелого недуга.
Уникальны, потом что они, по сути дела, являются описанием сложных взаимоотношений «больного человека - и болезни…», «больного человека - и общества…», «больного человека - и врачей…», «больного человека - и любящих его близких…» на разных этапах болезни.
Это не только история болезни ЧЕЛОВЕКА умирающего от РАКа. Это взгляд на медицину (профессию «онкология»), на врачей - глазами больного человека с высоты больничной койки, человека который прошел через Страну-болезнь, прошел от пункта »А» до пункта »Б».
Этот Человек знал - о чем говорил и писал в своих дневниках и письмах.
***
Е.И. Лихтенштейн
 «История болезнь и смерть
 И. С. Тургенева.» 
               
               

«…Сопоставление отдельных отрывочных сведений, содержащихся преимущественно в медицинской литературе, дает возможность, основываясь на современных научно-медицинских знаниях и представлениях, выяснить обстоятельства смертельной болезни И. С. Тургенева. И так как сейчас все диагностические ошибки, допущенные в распознавании болезни И. С. Тургенева, легко обнаруживаются, то вряд ли есть необходимость при этих ретроспективных рассуждениях придерживаться строжайшей хронологической последовательности.
Следует, прежде всего, заметить, что в детстве И. С. Тургенев болел какой-то «лихорадочной болезнью мозгового характера» ; это могло быть и ревматическое заболевание типа малой хореи (?), потому что в более позднем возрасте у писателя был обнаружен клапанный порок сердца.*
Известно, что - начиная, примерно, с сорокалетнего возраста у него стала проявляться недостаточность сердца (одышка, отечность голеней после длительной ходьбы.
В 1881, в свой последний приезд в Петербург И. С. Тургенев чувствовал себя плохо. Доктор С. Соловьев, лечивший И. С. Тургенева в это время, обнаружил у него «расстройство равновесия кровообращения, что выражалось одышкой и появлением отеков ног» под влиянием перенесенных тогда повторных «гриппозных инфекций».
Нередко возникали приступы боли в области левого коленного сустава и большого пальца левой ноги, которые интерпретировались врачами, как проявления подагры. Эта боль иногда приобретала столь жестокий характер, что приковывала И. С. Тургенева к постели и даже вынуждала его иногда пользоваться костылями.
Бывали у него печеночные и кишечные колики.
Без каких-либо особых внешних поводов, у него в 1881 г. (следовательно, за полтора года до начала последней болезни) появились смутные и тягостные предчувствия смерти, которая, по его предсказаниям, должна была произойти в ночь с 1 на 2 октября 1881 г., хотя в последние годы жизни И. С. Тургенев сохранял большую трудоспособность и в феврале 1882 г. писал Я. П. Полонскому: - «На здоровье не жалуюсь...»
Только в марте 1882 г. у И. С. Тургенева впервые появилась интенсивная боль в груди, левом плече, шее и левой ключице.
Эта боль усиливалась даже при небольшом физическом напряжении и особенно при движении.
Иногда был небольшой кашель, вызывающий усиление боли; в мокроте изредка отмечались прожилки крови.
 Изнуряла одышка, возникающая при самых ничтожных физических усилиях.
Эти обстоятельства заставляли И. С. Тургенева большую часть времени проводить в постели.
-...Даже при простом хождении или даже при стоянии на ногах делаются очень сильные боли в плече, спинных лопатках и всей груди — а там является и затруднительность дыхания»,— писал И. С. Тургенев 8 апреля 1882 г. Ж. А. Полонской
И. С. Тургенева, жившего тогда в Париже, регулярно посещал известный опытный врач-терапевт Г. Гирц, ученик профессора П. Бруарделя.
И. С. Тургенев настолько уважительно относился к Г. Гирцу, что рекомендовал его в качестве опытного врача М. Г. Савиной в бытность ее в Париже в 1882 г.
Во время последней болезни писателя посещения Г. Гирца участились. Кроме того, к лечению И. С. Тургенева был привлечен его давнишний знакомый молодой врач Поль Сегон, к которому И. С. Тургенев не только относился с особым доверием, но и неизменно прочил ему большую будущность в области клинической хирургии. И в своих проницательных предсказаниях он не ошибся: вскоре П. Сегон защитил в Париже докторскую диссертацию и получил профессуру по клинической хирургии.
Упорная боль в груди и левой ключице, распространение ее в левое плечо, усиление при небольших физических усилиях давали основания лечащим врачам — Г. Гирцу и П. Сегону — объяснять ее заболеванием сердца, точнее «грудной жабой».
Так было принято во Франции и в ряде других европейских стран именовать такую болезнь еще со времен В. Гебердена (Heberden) , написавшего в 1768 г. о том, что «локализация», чувство сильнейших болей и страха за жизнь делают... для этого заболевания наиболее подходящим название «грудной жабы».
***
Лечение не приносило И. С. Тургеневу желанного успокоения.
Это обстоятельство обеспокоило П. Сегона и Г. Гирца и породило сомнение в правомерности предположенного ими диагноза болезни.
Своими раздумьями врачи откровенно поделились и с И. С. Тургеневым.
И тогда было решено пригласить на консультацию какого-нибудь видного специалиста в области клинической медицины.
В связи с тем, что уже на первых порах болезни Ивана Сергеевича намечался, по мнению лечащих врачей, выраженный неврологический компонент, на консультацию был приглашен выдающийся невропатолог профессор Жан Мартен Шарко, который вместе с П. Сегоном и Г. Гирцем внимательно осмотрел Ивана Сергеевича.
Был подтвержден диагноз тяжелой формы истинной грудной жабы.
«La medicine esta peu pres impuissente centre cette maladie ( Медицина беспомощна против этой болезни (фр.)).— чистосердечно заметил Ж. М. Шарко.— Надо лежать и ждать недели, месяцы, даже годы».
«...Было просто что-то сверхъестественное в том,— пишет А. Мунте,— как Шарко обнаруживал корень болезни,— для этого ему, казалось, часто бывало достаточно одного взгляда его холодных орлиных глаз... Он... не торопился объявить больного безнадежным, даже если никаких сомнений в роковом исходе быть не могло.
«L'imprevu est toujours possible» (Всегда может случиться непредвиденное (фр.))!,— говаривал он».
 И. С. Тургеневу были назначены постельный режим, препараты брома и прижигание болезненных  участков кожи груди по Пакелену.
 Следует заметить, что в 80-е годы прошлого столетия это был один из новых и прогрессивных методов лечения. До этого времени в медицинской практике для прижигания кожи широко применялось каленое железо. И только в 1876 г., т. е. незадолго до начала болезни И. С. Тургенева, Пакелен предложил для прижигания термокаутер («пакеленовский снаряд»), который был менее травматичен и получил широкое распространение в медицинской практике.
Консультация Ж. М. Шарко, по-видимому, несколько успокоила И. С. Тургенева.
-Опасности она (болезнь.— Е. Л.) не представляет, но заставляет лежать или сидеть смирно»,— писал он Ж. А. Полонской.
 Боль на первых порах, казалось, несколько стихала в состоянии покоя, но при малейших движениях или ходьбе возобновлялась с новой силой. Поэтому Иван Сергеевич большую часть времени проводил в постели, что сказывалось не только на его общем тонусе, но и на функциональном состоянии кишечника, отправления которого в значительной мере ухудшились, что П. Сегон объяснял атонией кишок, обусловленной малоподвижным «образом жизни больного и недостаточностью питания».
14 мая 1882 г. И. С. Тургенев писал Л. Н. Толстому: «...болезнь моя... вовсе неопасная, хотя и довольно мучительная; главная беда в том, что плохо поддаваясь лекарствам, она может долго продолжаться и лишает меня способности движения. Она на неопределенное время отдаляет мою поездку в Спасское. А как я готовился к этой поездке. Но всякая надежда еще не потеряна. Что же касается моей жизни, так я, вероятно, долго еще поживу, хотя моя песенка уже спета».
Некоторые документальные медицинские данные, приведенные в воспоминаниях Н. А. Белоголового, Л. Б. Бертенсона, Г. Гирца и других врачей, указывают на то, что в этот период болезни у И. С. Тургенева действительно имелись объективные признаки поражения сердца: расширение сердца, смещение влево верхушечного толчка, систолический шум над аортой, напряженный периферический пульс, небольшое увеличение и болезненность (предполагалось — на почве венозного застоя) печени.
Диагноз грудной жабы, подтвержденный Шарко, являлся тогда объективно мотивированным и логичным еще и потому, что заболевание сердца у И. С. Тургенева наблюдалось и ранее.
Достоверно известно, например, что в начале 60-х годов И. С. Тургенева обследовал известный терапевт профессор Н. Фридрайх, который нашел у него нарушение деятельности сердца.
По этому поводу Тургенев обращался еще в молодости к Ж. Б. Буйо  , который обнаружил у него «артритические отложения на аорте».
В позднейшие годы И. С. Тургенев неоднократно обследовался и в Петербурге.
Доктор С. Соловьев, в частности, находил у него шумы в сердце и объяснял их наличием «небольшого сужения и недостаточности полулунных клапанов аорты».
Весной 1882 г. в беседе с Н. А. Белоголовым, навестившим писателя в Париже, И. С. Тургенев рассказал, что лет за двадцать до нынешней болезни у него появлялись «какие-то странные ощущения в сердце», а по временам «сердце играло».
***
Вскоре эти неприятные ощущения исчезли, и сердце стало совершенно спокойным. Ритм сердечной деятельности, несмотря на сильную боль в грудной клетке, в области ключицы и левого плеча, оставался совершенно нормальным.
Это обстоятельство представляет известный диагностический интерес, но ему в ту пору не придавали значения. А небольшой кашель и прожилки крови, появлявшиеся в мокроте, боль в грудной клетке, усиливавшаяся при дыхании и кашле (плевральная боль?!), одышка и другие патологические явления рассматривались тогда как результат застойных изменений в малом круге кровообращения на почве первичной недостаточности сердца.
«Как бы ослепленные этим диагнозом, они  (врачи.— Е. Л.) всему остальному придавали второстепенное значение, смотрели на все явления, как на результат все того же порока сердца», — писал впоследствии С. П. Боткин.
Ни у кого из лечащих врачей не возникла мысль о возможном первичном страдании какого-либо другого органа, в частности легких.
Несколько позже у врачей, навещавших И. С. Тургенева, и в частности у Г. Гирца, вновь стали зарождаться сомнения в диагнозе болезни и возникали вопросы о причинах происхождения этой неустранимой жгучей боли. Только ли грудная жаба являлась единственным источником этого тяжелого страдания?
Не возникает сомнений в том, что у И. С. Тургенева в ту пору, вероятно, развивались также и возрастные склеротические изменения сосудов вообще и аорты в частности. Но в таких ситуациях неизменно возникает трудно разрешимый вопрос — являются ли склеротические поражения сосудов единственной причиной болезни или наряду с ними исподволь развивается что-то иное, более грозное?
В то время в медицинской практике еще не существовало таких инструментальных методов исследования, как, например, рентгенологическое или электрокардиографическое.
Первые сообщения о выдающихся открытиях Вильгельма Конрада Рентгена появились в 1895 г.
Только в 30-е годы прошлого столетия французский врач Рене Теофиль Гиацинт Лаэннек впервые предложил и детально разработал новый, высокоэффективный метод выслушивания стетоскопом различных органов грудной полости (сердца, сосудов, легких, плевры). Этот метод исследования начал широко внедряться во врачебную практику лишь во второй половине XIX века.
А детальная разработка способа методической, глубокой, скользящей пальпации органов брюшной полости была начата профессором В. П. Образцовым в Киеве лишь в конце 90-х годов прошлого столетия, а завершена только в 1916 г.
Это не могло не сказаться на реальных возможностях своевременного распознавания истинной природы заболевания И. С. Тургенева и, следовательно, на организации более рационального лечения.
26 мая 1882 г. И. С. Тургенев писал М. Е. Салтыкову: «...и в последнее время к этому прибавилась nevralgie intercostale  * в правом плече и боку, которая не позволяет лежать...»
Теперь уже хорошо известно клиническое «коварство» межреберной невралгии, за которой нередко скрываются серьезнейшие заболевания внутренних органов, и в частности опухоли легких.
В сочетании с судорожным кашлем, кровохарканьем и упорством болевых ощущений такая мнимая невралгия, несомненно, может рассматриваться как одно из клинических проявлений бронхогенного рака легких.
Теперь это представляется весьма вероятным и логичным.
В минувшем столетии распознать эту болезнь практически можно было только посмертно.
Во время уменьшения интенсивности боли И. С. Тургенев писал: «Здоровье мое поправляется — но с медленностью, достойной Фабия Кункттатора * или нашей Податной Комиссии»  (из письма к М. М. Стасюлевичу).
По совету врачей И. С. Тургенев прикладывал медные пластинки к плечу.
Этот метод лечения широко применялся в медицинской практике при невралгической боли, а также при грудной жабе. Однако лечебный и болеутоляющий эффект этих процедур был слабым и кратковременным.
И. С. Тургенев крайне тяготился своим вынужденным пребыванием в постели, отсутствием свежего воздуха, недостаточным общением с внешним миром, с друзьями и знакомыми.
Он мечтал о переезде в Буживаль.
Но тяжелое состояние здоровья долго не давало ему возможности предпринять даже такое, сравнительно недалекое, путешествие.
И только в конце мая 1882 г. он отважился на переезд в свое любимое место летнего отдыха, в маленький городок Буживаль, куда его везли в экипаже, временами несли на руках.
В первые дни пребывания в Буживале, с которым было связано много приятного в жизни писателя, настроение И. С. Тургенева несколько улучшилось, несмотря на то, что та же жгучая боль не покидала его и здесь. По временам донимала тягостная бессонница.
Условия жизни И. С. Тургенева в Буживале были значительно лучше, чем в Париже.
Его небольшая дача рядом с усадьбой Полины Виардо «Ясени» была вся в зелени и цветах.
Дом, в котором жил И. С. Тургенев, находился в большом, живописном парке; комнаты светлые, просторные, свежий лесной воздух.
Уход за больным в Буживале, по свидетельству доктора Н. А. Белоголового, был организован, лучше, чем в Париже.
С переездом в Буживаль И. С. Тургенев вынужден был расстаться на время со своими постоянными лечащими врачами П. Сегоном и Г. Гирцем, к которым неизменно относился с большим доверием, уважением и любовью.
П. Сегону удавалось постоянно поддерживать в нем надежду на выздоровление. Это проявление высокого врачебного искусства порождало неизменно оптимистическое отношение Ивана Сергеевича к своей болезни, которое неоднократно находило отражение в его письмах той поры. И расставание с доверенными врачами было, очевидно, не из легких.
В Буживале к И. С. Тургеневу был приглашен в качестве постоянного лечащего врача местный специалист доктор Ж. Маньен.
Он ранее навещал Ивана Сергеевича. Поэтому при этой новой встрече Ж. Маньену отчетливо представились те перемены, которые произошли в состоянии здоровья И. С. Тургенева: появилось заметное исхудание, потускнели глаза, изменился тембр голоса, настроение было подавленное.
Боль с переездом в Буживаль не только не утихла, но в такой степени усилилась, что по разумному совету Ж. Маньена пришлось уже систематически прибегать к применению наркотиков, преимущественно морфина, в нарастающих дозах. «...Без впрыскивания морфином,— писал И. С. Тургенев 1 июня 1882 г. Ж. А. Полонской,— я ни спать, ни лежать не могу — и всякое неосторожное движение вызывает судороги в груди».
И. С. Тургенев стал заговариваться, появились различные иллюзорные восприятия и бредовые идеи, обусловленные, очевидно, сильной интоксикацией организма.
В июне 1882 г., когда боль несколько утихла и началась вторая ремиссия, Иван Сергеевич в сопровождении Ж. Маньена отважился на путешествие в Париж.
Там 12 июня 1882 г. Н. А. Белоголовый организовал консультацию с профессором Д. Жакку, которая вновь породила надежду на то, что здоровье еще поправится.
Д. Жакку также обнаружил заметное расширение сердца, сердечные шумы и полностью согласился с диагнозом, поставленным Шарко.
Таким образом, «порок сердца довлел над врачами» (С. П. Боткин).
Д. Жакку посоветовал применять припарки и мушки, местную электризацию кожи в области левого плеча и ключицы, а также строгий пищевой рацион в виде молочной диеты и при усилении боли морфин и хлоралгидрат.
В конце июля 1882 г. И. С. Тургенева посетил в Буживале (по просьбе Ж. А. и Я. П. Полонских) русский врач Л. Б. Бертенсон .
Он обратил внимание на необычную бледность Ивана Сергеевича, грустное выражение лица, синюшность кистей, небольшую отечность голеней и стоп. Эти объективные симптомы сочетались с отчетливыми изменениями сердца.
Его очень встревожило общее состояние И. С. Тургенева, проявлявшееся в тяжелом общем угнетении.
«Главную беду,— писал впоследствии Л. Б. Бертенсон,— я видел в страдании сосудов с последовательными изменениями в сердце. Боли под ключицей и в правом боку были для меня загадочными — хотя невралгический характер их был очевиден; но происхождение невралгии для меня было совершенно темно, а постоянство этих болей и их атипичность предвещали что-то недоброе».
13 августа 1882 г. И. С. Тургенев в письме к Л. Б. Бертенсону так излагал свои болевые ощущения: «Точно у меня там большая подкожная рана, которая дает себя чувствовать при каждом толчке,если я наступлю слишком сильно ногой или слишком грузно сяду».
Удивительно четкое определение субъективных болевых ощущений.
Но эти типичные симптомы болезни были, к сожалению, недоступны восприятию лечащих врачей.
В Буживале И. С. Тургенев с большой верой в исцеление строго соблюдал молочную диету.
Он регулярно выпивал по три бутылки молока в день. На первых порах молоко он переносил хорошо и не ощущал существенной потребности в какой-либо иной пище, ибо очень верил в этот естественный метод лечения. Вместе с тем необходимо заметить, что строгий молочный рацион вряд ли был особенно показан И. С. Тургеневу, который издавна страдал заболеванием желчного пузыря.
Известно, например, что весной 1882 г. у него разыгрался мучительный приступ желчной колики. «В самый день Вашего отъезда, любезнейший Павел Васильевич,— писал И. С. Тургенев 6 мая 1882 г. П. В. Анненкову:
«Я чуть не взаправду окачурился: со мной (бог ведает с чего) сделался сильнейший припадок желчной колики... Я орал как гиппопотам и глаза у меня чуть не вылезли из орбит. Присоединившись к другим моим недугам — было с чего уложить настоящего гиппопотама».
В состоянии здоровья И. С. Тургенева вновь наступило кратковременное улучшение.
 «Здоровье мое действительно поправляется,— писал И. С. Тургенев в августе 1882 г. П. В. Анненкову,— но прогресс так медлителен, что заслужил бы одобрение самого Каткова! »
Это была третья ремиссия...
Боль несколько ослабела и стала появляться реже.
И. С. Тургенев даже мог передвигаться по комнате.
Изредка он отваживался на довольно продолжительные прогулки в экипаже по живописным окрестностям Буживаля, спускался иногда в сад, гулял понемногу и получил возможность возвратиться к своему привычному и любимому литературному труду.
-Я не так пал духом, как Вы предполагаете,— писал И. С. Тургенев Л. Б. Бертенсону 11 сентября 1882 г.,— ибо на днях настрочил и даже переписал довольно большую повесть. 
На сей раз, ремиссия продолжалась совсем недолго, и с возобновлением болей душевное состояние И. С, Тургенева представляло картину полной безотрадности.
Но вместе с тем он искал всяческих утешений в своем горе.
В письме к Л. Б. Бертенсону от 13 октября 1882 г. читаем: «Оказывается, что можно отлично существовать, не будучи в состоянии ни стоять, ни ходить, ни ездить. Живут же так устрицы? — А у меня есть много развлечений, недоступных устрицам».
Эти грустные признания перекликаются с физическими страданиями Лукерьи («Живые мощи»).
И. С. Тургенев старался привыкнуть к мысли о неизлечимости своей болезни и примириться со всей безысходностью своего положения: «Личная жизнь моя прекратилась,— говорил он тогда — это голый факт».
Объективные изменения со стороны сердца в эту пору оставались прежними.
Трудно теперь, спустя 95 лет, определить, что способствовало некоторому облегчению страданий писателя летом 1882 г.
Сам И. С. Тургенев очень поверил в эффективность «молочного лечения», которого он придерживался с предельной строгостью.
Положительную роль, возможно, сыграла обстановка Буживаля, лучший уход, забота и внимание со стороны семьи Виардо. Такие перемены описывал И. С. Тургенев и в своих художественных произведениях, касаясь вопросов болезни и смерти.
Наряду с этим известно, что когда происходит размягчение и распад злокачественного новообразования (а это бывает нередко), механическое давление опухоли на нервные стволы значительно уменьшается и в это время возможна клиническая ремиссия.
Такое предположение, высказанное Б. П. Александровским (1949 г.), представляется теперь логичным, в силу того, что у И. С. Тургенева на протяжении всей болезни несколько раз выделялось наружу обильное количество кровянистой мокроты, после чего субъективно состояние несколько улучшалось.
Вот что писал по этому поводу И. С. Тургенев 26 марта 1883 г. П. В. Аннекову : «Плохо было, очень плохо, Павел Васильевич! Мое оранье слышалось, кажись, на всю улицу. Но вот, третьего дня прорвался какой-то внутренний кровяно-гнилостный нарыв, пошла кровь с гноем и мне теперь относительно легче».
В письме Г. Гирца, адресованном С. П. Боткину (апрель 1883 г.), читаем: «...около трех недель тому назад боли резко оборвались в течение трех дней и это внезапное улучшение совпало с выведением небольшого количества крови (полстакана в 2 дня). Г-н Бруардель и я предположили, что невралгические боли имели своей причиной сдавление  аневризматиеским мешком, который, вскрывшись в соседнюю бронху, был причиной появившейся крови в мокроте. Аневризматический мешок, вероятно, снялся и невралгические боли моментально исчезли. Кровохаркание остановилось...»
Необходимо еще раз подчеркнуть, что повторным легочным кровотечениям на протяжении всей последней болезни И. С. Тургенева не придавалось надлежащего диагностического значения.
По возвращении в Париж в ноябре 1882 г. И. С. Тургенев снова встретился со своими давнишними лечащими врачами П. Сегоном и Г. Гирцем.
Встреча с доверенными и уважаемыми врачами была желанной и радостной.
Однако «недуг мой оказывается неизлечимым и состоит в невозможности ходить или стоять,— писал И. С. Тургенев 14 декабря 1882 г. С. А. Юрьеву   
— Что касается меня, то едва ли не похеренный человек.
Недуг мой оказывается неизлечим и состоит в невозможности ходить и стоять
Когда я лежу или сижу, то болей почти нет, и спать я могу; но чуть только приведу себя в перпендикулярное положение, в груди и в плече просыпаются боли очень несносные, вроде зубной. Эта мерзость называется angina pectoralis nervosa (грудная жаба (фр.). и по медицинским учебникам относится к разряду incurabilium,   что я могу подтвердить собственным опытом, c чем, впрочем, совершенно смирился...»
С наступлением зимы 1882—1883 гг. состояние здоровья И. С. Тургенева еще больше ухудшилось.
- Я нахожусь в положении человека, окончательно оглохшего или ослепшего,— писал И. С. Тургенев Л. Б. Бертенсону в декабре 1882 г.,— которому гораздо легче примириться со своим положением, чем тешиться пустыми надеждами и хвататься за разные средства, в бесполезности которых он убежден».
Аналогичные признания содержатся в последнем, недавно обнаруженном парижском дневнике И. С. Тургенева.
Вот запись от 27 ноября 1882 г.: «Недели две тому назад я переехал из Буживаля и поселился в rue de Donai. Здоровье мое в том же status quo (состояние без перемен (фр.); даже похужело в теченье нескольких дней; теперь — опять то же — ни стоять, ни ходить и т. д.».
В эту пору, примерно, появились уже новые симптомы болезни.
Так, И. С. Тургенев тогда впервые обратил внимание П. Сегона на то, что небольшая опухоль на коже в лобковой области, которую некогда, по его словам, врачи называли невромой, стала чувствительнее.
Опухоль стала побаливать и увеличиваться в размерах якобы после недавнего незначительного ушиба живота.
Об этом, в последнем парижском дневнике И. С. Тургенева имеется такая запись от 17 декабря 1882 г.: «В течение последней недели еще вырисовалась новая прелесть. Тот невром, который образовался у меня на брюхе над (...) вследствие операции чирея (в 1856-м году) — и который целых 25 лет, хотя болел, но не увеличивался, вдруг стал непомерно пухнуть — и если так продолжится — то придется взрезать мне брюхо и вырвать эту гадость... (от подобной проделки умер Ю. Самарин). Это на днях должно решиться... веселенький пейзажик! Нечего и говорить, что старый недуг процветает по-прежнему».
П. Сегон счел необходимым удалить опухоль хирургическим путем.
Благодаря этому решению впоследствии несколько прояснилась природа заболевания И. С. Тургенева.
Отчетливо сознавая свою большую ответственность перед больным. П. Сегон счел необходимым прибегнуть к консультативной помощи профессора П. Бруарделя и доктора Нелатона.
Они единодушно подтвердили необходимость оперативного удаления опухоли, но категорически возразили против применения хлороформного наркоза (состояние сердца, очевидно, внушало врачам большую тревогу).
«Я сам в воскресенье ложусь под операторский нож,— писал И. С. Тургенев М. М. Стасюлевичу в январе 1883 г - Мне из брюха вырезывают невром, который завелся у меня 24 года назад –  вдруг черт знает с чего, начал расти и пухнуть».
Если исходить из дневниковых записей И. С. Тургенева, то можно предположить, что речь идет о каком-то гипертрофическом рубце, оставшемся, вероятно, после вскрытия фурункула (карбункула?) в 1856 г.
Дневниковая запись от 12 января 1883 г.
«Послезавтра, в воскресенье, в 11 ч. мне вырезывают мой невром. Операция будет мучительная — так как, по решению Бруарделя, меня хлороформировать нельзя
После мне придется пролежать недвижно дней десять.
Если сделается рожа — я, вероятно, умру.
Но le vin est tire — il faut le boire (вино откупорено—надо его пить (фр,.)
Недуг грудной — все в этом же положении».
И затем далее: «Как бы в самом деле не вышло: apres la mort 
Кто знает — я, может быть, пишу это за несколько дней до смерти. Мысль невеселая
. Ничтожество меня страшит— да и жить еще хочется... хотя... Ну, что будет — то будет!»
Операция была назначена на 14 января 1883 г.
«Сижу в ожидании докторов, которые будут меня резать (они сию минуту приехали) — пока не трушу. Что будет дальше — не знаю».
Через две недели после операции, 27 января 1883 г., И. С. Тургенев записал в дневнике свои впечатления о ней: «В прошлое воскресенье, 2/14-го января так-таки и вырезали у меня невром. (Действовал Поль Сегон, присутствовали Бруардель, Нелатон и Гирц).
Было очень больно; но я, воспользовавшись советом Канта, старался давать себе отчет в моих ощущениях — и, к собственному изумлению, даже не пикнул и не шевельнулся.
А длилась вся операция минут с 12.
Невром был с грецкий орех — большой.
Потом меня уложили — и так я пролежал 14 дней.
Лихорадки не было и никаких усложнений.
Рана в 15 сантим. скоро и правильно зажила.
Зато старая моя болезнь — боль в груди и пр. меня лихо помучила —так как лежание на спине причиняло мне особенные страдания.
Пришлось прибегнуть к морфину.
Болезнь эта продолжает потешаться надо мною — но ведь от этого я избавиться не могу, что ни говори Бертенсон со своей глиной».
Но непосредственным исходом своей операции И. С. Тургенев остался доволен.
«Рана совсем зажила,— записал он в своем дневнике 29 января 1883 г.,— но старая моя невралгия разыгралась до свирепости! Никогда мне не было так худо! С горя я уже думаю испробовать гомеопатии!»
В глубине души И. С. Тургенев, видимо, сохранял еще слабую надежду на то, что удаление опухоли избавит его от боли.
11 января 1883 г. И. С. Тургенев писал Ж. А. Полонской: «Я рад, что освободился от дурацкого неврома (вот его верная копия) К письму был приложен рисунок, сделанный рукой И. С. Тургенева.
Через неделю я совсем здоров — и так как теперь решено, что я могу и стоять, и ходить, и даже танцевать, то ничего не остается более желать!»
И уже буквально через несколько дней, 21 января 1883 г., И. С. Тургенев писал Д. В. Григоровичу: «...мне не только не стало лучше после операции (которая сошла весьма благополучно), но несравненно хуже. Старый мой недуг — грудная жаба — терзает меня с небывалой еще силой»
Весь довольно длительный (свыше месяца) послеоперационный период И. С. Тургенев провел в постели для более успешного, как считалось тогда, заживления послеоперационной раны.
***
Боль возобновилась, однако приобрела иной характер.
 Она исходила из нижней половины позвоночника, имела явственно опоясывающий характер и очень быстро нарастала в своей интенсивности.
В письме к Л. Б. Бертенсону (рекомендовавшему сочетать молочную диету с прикладыванием глины к ключице) И. С. Тургенев писал в январе 1883 г.: «Любезнейший доктор! Я получил ваше любезное письмо и прежде всего благодарю вас за чисто русское сочувствие.
Операция удалась вполне; рана зажила, и я мог бы выезжать, если бы не моя старая болезнь, которая в последнее время разыгралась с новой силой.
Теперь уже не одна ключица, а вся грудь, и спина, и бока болят, даже когда я лежу или сижу, так что прикладывание глины к одной ключице было бы бесцельно
Приходится лечиться по-прежнему: терпением и неподвижностью.
Молоко я продолжаю пить , к морфию прибегаю только в крайних случаях.
О поездке в Россию, как и вообще о всякой поездке, нечего и думать; буду опять сидеть у моря и ждать погоды»
«Никогда мне не было так худо — писал И. С. Тургенев 17 января 1883 г. А. В. Топорову  — Не только сидеть или ходить, даже лежать я не могу — и я без впрыскивания морфия не в состоянии был бы спать»
Физические страдания и интоксикация наркотиками были настолько сильны что И. С. Тургенев по временам впадал в беспамятство.
Рассказывая как-то об этом периоде своей болезни Н. А. Белоголовому, И. С. Тургенев заметил: «...я тут даже ничего не помню, и мне кажется, что недель шесть моя голова была в каком-то тяжелом тумане».
Состояние больного с каждым днем становилось все хуже и хуже.
Он попросил П. Сегона отвезти его в Буживаль, в целительные свойства которого он особенно поверил, вспоминая свою тяжелую прошлую зиму.
Перед отъездом у постели тяжелобольного писателя состоялся консилиум. Профессор Потен  высказал предположение о том, что болезнь И. С. Тургенева обусловлена «воспалением нервов в связи с перерождением сосудов» и против переезда в Буживаль не возразил.
Проявления болезни И. С. Тургенева были тогда действительно лишены характерных «венечных черт». Следовательно, об истинной грудной жабе уже речи не было.
А результаты микроскопического исследования опухоли, удаленной П. Сегоном, были еще неизвестны.
Сегон, уже профессор хирургии, упорно не соглашался на отъезд И. С. Тургенева в Буживаль, считая это не только бессмысленным, но и опасным для жизни.
Но писатель хотел тишины и покоя.
И было решено созвать еще один консилиум для окончательного решения о возможности переезда в Буживаль.
Профессор П. Бруардель окончательно отверг диагноз истинной грудной жабы и высказал предположение о том, что у Ивана Сергеевича опухоль в грудной полости в виде аневризмы дуги аорты, которая, дескать, оказывает механическое давление на позвоночник, вызывая таким путем жестокие «корешковые боли».
Это была новая и не лишенная клинической логики мысль, которая объединяла воедино ряд разнородных симптомов поражения сердца, сосудов и позвоночника.
Можно предположить, что П. Бруардель заподозрил, но не смог подтвердить наличие какого-то самостоятельного (возможно, опухолевого) заболевания легких. А между тем, к тому времени уже были приступы судорожного («надсадного») кашля, кровохарканье и легочные кровотечения. Возможно, изменения в легких были тогда еще не совсем доступны объективному восприятию.
И П. Бруардель не возразил против переезда И. С. Тургенева в Буживаль, считая, что желанная перемена обстановки может благополучно сказаться на состоянии его здоровья.
Во Франции еще во времена Корвизара, лейб-медика Наполеона, имела широкое распространение философская формула Паскаля:
 «Le coeur a ses raisons, que la raison ne connatt point...»
( (У сердца свои доводы, которых не признает рассудок (фр.)).
И тогда врачам, лечившим И. С. Тургенева, действительно оставалось только одно — надеяться на доводы сердца... Ведь порою «...нет лекарства сильнее надежды... и малейший намек на пессимизм в выражении лица или словах врача может стоить пациенту жизни» (А. Мунте).
В Буживале И. С. Тургенев испытывал невероятные страдания, светлые промежутки между пароксизмами боли были все реже и реже.
Учитывая крайне тяжелое состояние больного, повторный консилиум с участием Ж.М.Шарко и П. Бруарделя запретил любые посещения. Да и сам Иван Сергеевич уже решительно никого не принимал, кроме постоянных врачей и самых близких друзей.
«...Мы истощили терапию с таким же отрицательным результатом или, по крайней мере, с самым мимолетным успехом. Только впрыскивание морфия в дозе 0,01 до 0,03 в день уничтожали эти ужасные боли и давали больному относительное спокойствие...» — писал С. П. Боткину Г. Гирц, просивший высказать свое мнение о возможной в дальнейшем лечебной тактике.
В эти дни И. С. Тургенева вновь посетил Н. А. Белоголовый. «...Я немедленно отправился в Буживаль с тяжелым сердцем,— вспоминал он,— потому что заранее знал, что предстоящее свидание будет одно из тех мучительных свиданий, которые выпадают нередко на долю врача в его профессиональной жизни: предстояло увидеть жестокие страдания, сознавать невозможность от них избавить и даже, может быть, облегчить их,— и, в то же время, стараться успокоить больного и поднять в нем потухавшую искру надежды на исцеление, при этом соблюсти должный такт и не впасть в умеренно-успокоительный тон, дутость и фальшь которого не могла укрыться от такого тонкого наблюдателя, каким был Тургенев».
Н. А. Белоголовый застал тогда писателя в спальне, лежащим на широкой кровати в своей домашней визитке. Перед приходом врача он, видимо, читал, потому что вокруг него в беспорядке валялось на кровати несколько номеров газет и развернутая книжка «Вестника Европы».
Вид И. С. Тургенева потряс Н. А. Белоголового.
Писатель еще больше похудел, очень осунулся.
Впалые щеки, желтый с синюшным оттенком цвет кожи, что было особенно отчетливо видно на фоне его белоснежной, красивой седины.
Глаза ввалились, вокруг них появились зловещие темные круги.
Голос стал более тихим, глухим, слабым.
Аппетит совсем исчез, появилось даже отвращение к пище — симптом, который настораживает внимательного и вдумчивого врача.
Появилось ощущение тяжести в подложечной области, крайне нарушилось пищеварение.
Молочная диета облегчения не приносила.
Боль отчетливо локализовалась в области  позвоночника, примерно на уровне 8—9-го грудных позвонков.
Н. А. Белоголовый обнаружил уже в эту пору болезни И. С. Тургенева понижение тактильной и болевой чувствительности кожи живота, бедер и голеней. Писатель не только не мог самостоятельно встать с постели, но с боку на бок переворачивался с большим трудом, не мог сидеть, не прислонясь к чему-либо твердому, не одевался без посторонней помощи. Следовательно, обнаружились уже определенные симптомы, указывающие на тяжелое органической поражение позвоночника.
«Плохо мне, совсем плохо,— жаловался И. С. Тургенев Н. А. Белоголовому,— нет, так дальше жить невозможно; дайте мне что-нибудь, чтобы поскорее умереть и больше не страдать так; сегодня мне еще лучше и я отдыхаю, но в момент болей я готов все с собой сделать; верите ли, я так тогда кричу, что слышно в большом доме» (доме семьи Виардо.— Е. Л.}.
***
Незадолго до смерти И. С. Тургенев просил Ги де Мопассана принести ему пистолет...
Кроме того, появились еще и резко выраженные признаки общей интоксикации организма, глубоко и тяжело поразившей центральную нервную систему.
Усилились навязчивые идеи, мучительные и устрашающие галлюцинации.
 И. С. Тургенев вновь настойчиво убеждал своих врачей, в частности Н. А. Белоголового, в том, что причиной его болезни якобы является умышленное отравление каким-то ядом. При этом он неизменно по многу раз повторял «...какую-то очень длинную, сбивчивую и совершенно фантастическую историю своего мнимого отравления» (Н. А. Белоголовый).
Вот тогда и появились в прессе несуразные намеки на злоумышленное отравление И. С. Тургенева, которые взволновали не только близких друзей писателя, но и всех почитателей его таланта.
В эти тяжелые дни доктор Н. К. Скворцова-Михайловская, защитившая в Париже докторскую диссертацию, посетила И. С. Тургенева.
Будучи психиатром по специальности, она опубликовала затем свои впечатления о встрече с писателем.
По поводу психических расстройств, повторно появляющихся у И. С. Тургенева, Г. Гирц писал С. П. Боткину в апреле 1883 г.: «К физическим мучениям присоединилось еще и психическое расстройство, выраженное смутными представлениями о преследовании, страстным враждебным отношением ко всем окружающим его лицам; систематическим недоверием к своим самым преданным друзьям. Время от времени у больного являются помыслы о самоубийстве и даже об убийстве. Проф. Бруардель и Шарко, которых призывали на консультацию, приписывали это психическое расстройство сердечному бреду».
К тому времени стало известно, что при микроскопическом исследовании удаленной в Париже опухоли передней брюшной стенки были обнаружены клеточные элементы, указывающие на злокачественный ее характер.
Значительно увеличились также лимфатические узлы в паховых областях.
«Диагностика миксосаркомы не представляет никакого сомнения»,— заключил тогда П. Бруардель.
Невыясненным оставался вопрос о первичном источнике этого страдания.
Вот тогда впервые (в мае 1883 г.) Н. А. Белоголовый высказал предположение о том, что у больного имеются «...мелкие раковые или саркоматозные узлы в спинном хребте и, вероятнее всего, на мозговых оболочках».
Интоксикация все время нарастала, писатель по временам совершенно терял самообладание, повторял фантастические истории о своем отравлении.
Посетивший его в июле 1883 г. В. В. Верещагин писал, что И. С. Тургенев лежал на «кушетке, свернувшись калачиком... тощий, желтый, как воск, с глазами ввалившимися...»
Глубоко потрясенный мучениями больного, В. В. Верещагин тут же отправился в Париж за П. Бруарделем.
20 августа И. С. Тургенев окончательно впал в беспамятство, и, не приходя в сознание, скончался в Буживале на втором этаже своего любимого шале в два часа пополудни 22 августа (3 сентября) 1883 г.
Анализ всех обстоятельств последней болезни И. С. Тургенева дает основание утверждать, что кончина его явилась единственным избавлением от невыносимых страданий. Может быть, поэтому лишь Марианна Дювернуа, дочь Полины Виардо, проводившая  много времени у постели И. С. Тургенева в период его последней болезни, позволила себе следующую запись в дневнике «...на смертном одре... его прекрасное лицо... приняло выражение спокойствия и улыбки»
***
На следующий день, 23 августа (4 сентября) 1883 г., было произведено секционное исследование тела И. С. Тургенева.
Вскрытие производил П. Бруардель (в то время многие врачи самостоятельно вскрывали своих бывших пациентов, производя затем патологоанатомическое исследование).
В секционном зале присутствовали П. Сегон, Д. Декку, Ж. Латте и Ж. Маньен.
Обнаружилось, что «в подреберной плевре содержится небольшой выпот красноватой жидкости и некоторое количество ложных перепонок (спаек.—Е. Л.)... В одной из больших бронхий верхней лопасти правого легкого находится некоторое количество гноя. Эта бронхия, казалось, сообщается через посредство фистулы, проток которой не мог быть прослежен, с главным гнездом, находящимся в заднем средогрудьи (средостении.— Е. Л.). Бронхические ганглии (лимфатические узлы.— Е. Л.) твердые и объемистые. В заднем средогрудьи в уровень 3—4—5 спинных позвонков сухожильная оболочка составляет переднюю перепонку подвижной опухоли, в которой после прореза обнаруживается полость диаметром в 5 см. Эта полость, наполненная густым гноем, образовалась за счет двух тел позвонков, костная ткань которых точно так, как и межпозвоночные диски, совершенно исчезла». Далее следовало заключение: «И. С. Тургенев умер от раковидной болезни (миксосаркомы). Первоначально миксосаркома появилась в лобковой области и оперирована доктором Сегоном в марте 1883 г. Перенос этого страдания в 3,4 и 5-й спинные позвонки произвел полное разрушение тел позвонков и образование нарыва спереди оболочек спинного мозга. Этот нарыв сообщался фистулезным ходом с одним из бронхов верхней доли правого легкого. Этот метастаз был причиной смерти». Микроскопическое исследование препаратов произвел Ж. Латте. Протокол вскрытия подписали профессор П. Бруардель, профессор П. Сегон, профессор Д. Декку и доктор Ж. Маньен.
Так завершается «скорбный лист» - как в старину называлась «история болезни» И.С.Тургенева
На первый взгляд, может показаться странным то обстоятельство, что в протоколе секционного исследования тела И.С. Тургенева фигурировали одновременно два таких различных понятия, как рак и саркома. Это даже внушало врачам сомнение в правильности микроскопических исследований.
А дело заключается в том, что во Франции (в отличие от России и некоторых других стран) рак и саркому не принято было дифференцировать. Поэтому во французской научной медицинской литературе и медицинской практике все злокачественные новообразования (рак, саркома, хорионэпителиома, эндотелиома и пр.) объединялись в одно понятие. Таких взглядов придерживался и сам П. Бруардель, возглавлявший кафедру морфологического профиля.
***
Ознакомление с протоколом секционного исследования  позволяет теперь обнажить некоторые неточности и ошибочность представлений того времени
Во-первых, опухоль передней брюшной стенки была удалена П. Сегоном не в марте, а в январе 1883 г.
Во-вторых, вряд ли эта опухоль могла быть первичной миксосаркомой (в теперешнем понимании) уже хотя бы потому, что отдаленные метастазы ее, о которых идет речь, представляли бы собой «очаги ослизнения», а не гнойные полости, которые обнаружены были при вскрытии.
Очень важным является и то обстоятельство, что саркома, в том числе миксосаркома, обычно никогда не метастазирует в позвоночник, что, кстати, и отличает ее от раковых новообразований (М. К. Даль).
Откуда же исходила первичная опухоль?
Чем определялась вся причудливость клинического течения этого заболевания?
И, наконец, как можно теперь представить и объяснить все те начальные и более поздние   проявления болезненного состояния И. С. Тургенева, на которые он, в сущности, сам обратил внимание впервые только в начале весны 1882 г.?
Известно, что первичный рак позвоночника встречается редко.
Наиболее частой причиной ракового сражения позвоночника является первичный (бронхогенный) рак легких.
Он отличается избирательной наклонностью к метастазированию в костные ткани, в частности в позвоночник, что нередко является  косвенным подтверждением предварительного клинического диагноза опухоли легких.
Раннее распознавание таких опухолей легких и в наши дни является непростой задачей, несмотря на использование новейших методов исследования.
В прошлом же столетии диагностирование первичных опухолей легких было, по сути, уделом патологоанатомов, да и то, в редких случаях.
Наряду с этим ретроспективный клинический анализ дает основания пересмотреть представления о природе болезни И. С. Тургенева.
Вспомним, что у И. С. Тургенева с начала заболевания появлялись изредка приступы «судорожного кашля»; иногда обнаруживались прожилки крови в мокроте, бывали обильные легочные кровотечения и небольшие кратковременные повышения температуры тела.
Одно время эти симптомы наводили даже на мысль о наличии туберкулеза легких, которая постоянно отвергалась объективными данными (Ж. Маньен)
Но о первичном раке легкого и мысли не было.
После патолагоанатомического исследования результаты его многим врачам оставались непонятными.
Предполагался даже первичный рак позвоночника. Н. А. Белоголовый тогда повторил предположение о том, что, по-видимому, у И. С. Тургенева произошло распространение злокачественной опухоли из позвоночника не только в лимфатические узлы, но и в мозг
На вскрытии же было обнаружено, что «головной мозг весит 2012 гр.; в нем нет ни опухолей, ни туберкулеза, ни серозных или кровянистых изменений».
Поэтому наиболее вероятно предположить, что навязчивые идеи об умышленном отравлении и судорожные припадки, изнурявшие писателя, являлись следствием тяжелейшей раковой интоксикации и что последняя болезнь И. С. Тургенева развилась на фоне клапанного порока сердца, общего атеросклероза, поразившего преимущественно аорту и сердце. «...Сердце очень объемистое, весом 770 грамм, длиною от основания к острому концу 18 см. Левый желудочек сильно гипертрофирован, достигает в срединной части 4 см толщины... Аортные заслонки (аортальные клапаны.— Е. Л.} сильно атероматозны и совершенно неудовлетворительны. Заслонки других отверстий утолщены, не так гибки, как в нормальном состоянии...».
П.Бруардель, Д.Декку, П.Сегон и Ж.Маньен подчеркивали, что «повреждение аортных устий и гипертрофия сердца вызывали припадки болезни, проявление которых в связи с болями, обусловливаемыми костными и мозговыми повреждениями, давали место при жизни ложным симптомам грудной жабы».
В ряде медицинских документов, писем и биографических данных И. С.' Тургенева засвидетельствовано также наличие подагрического диатеза. И, наконец, желчно-каменная болезнь, как еще одно из клинических выражений системного нарушения обмена веществ.
«В желчном пузыре,— писал П. Бруардель,— содержалось пять желчных камней, каждый размером почти в малый орех».
Вот на таком фоне у И. С. Тургенева развивался первичный (бронхогенный) рак легких, вовлекший в патологический процесс плевральную полость и средостение.
Появились метастазы раковой опухоли в позвоночнике, и боль приобрела опоясывающий характер, привела к значительному ограничению подвижности, нарушению кожной чувствительности и проч.
Позже, по-видимому, в начале 1883 г., появились также и более отдаленные метастазы в лимфатические узлы. Возможно, что и опухоль передней брюшной стенки была одним из отдаленных метастатических узлов бронхогенного рака легких.
Медицина тех лет не располагала никакими, кроме симптоматических, средствами лечения подобных заболеваний. И теперь остается только удивляться тому терпению, которым обладал И. С. Тургенев. Ведь совсем незадолго до кончины (в июне 1883 г.), буквально потеряв способность владеть карандашом и находясь в состоянии тяжелой раковой интоксикации, он имел мужество продиктовать Полине Виардо на фрранцузском языке автобиографический очерк «Пожар на море».
Мало того, всего лишь за две недели до смерти (в августе 1883 г.) он продиктовал свой последний рассказ «Конец...»

 

***
Так завершает свое исследование писатель и врач Е. И. Лихтенштейн, попытавшийся увидеть проблему болезни И. С. Тургенева и как врач, и как литератор, и как исследователь… и как человек, посчитавший, что он - имеет право говорить о страшных страницах из биографии великого русского писателя. И возможно, сухое перечисление фактов, позволяющее, каждому из нас, составить свое представление о той медицине, какая имела место быть в конце XIX…- самый лучший вариант для рассказа - эссе, рассказа – драмы… о том… как И. С. Тургенев болел… РАКом, о том как был его - пленником, о том как его лечили… и какие нечеловеческие страдания были уготовлены ему и БОГом и судьбой…
Корней Чуковский, написавший в своем письме Е. И. Лихтенштейну -
 «Никогда я не испытывал такой нежной жалости к Тургеневу, такого восхищения его мужеством — какие вызвала во мне Ваша статья»
- увидел в этом очень необычном литературно-медицинском произведении... только больного…
Однако если еще раз перечесть этот отрывок, из прекрасной книги Е. И. Лихтенштейна «Помнить о больном», а если кому повезет – то и всю книгу полностью – обязательно придет… должно прийти… понимание того, как много в этом эссе… написано о том, как следует относиться к больному человеку! и, конечно же – как много о том - что такое медицина!. О том - насколько трудна профессия врача,… особенно когда он - абсолютно бессилен перед беспощадной болезнью и его единственным оружием в борьбе с ней - это честность по отношению к самому себе и большая, нисколько не унижающая самого доктора, сострадательная любовь к больному человеку. В этом исследовании отчетливо чувствуется - и сопереживание, и простое человеческое участие, и мудрость профессионала, знающего как трудна и ответственна его профессия. Это не совсем литература в том развлекательно-отдыхающем виде, какой все мы ее привыкли видеть. Это - особая литература. Ее задача - более сложна. Она учит понимать… и принимать жизнь… во всех ее проявлениях. Она воспитывает и благородные помыслы ума, и простую человеческую жалость, она учит чувствовать и отвечать на боль, она заставляет сострадать, сомневаться - и в этом кроется ее высшая мудрость человечность, сопереживаемость и сопричастность.
А жизнь - это многогранная наука… в которой есть место и радости, и печали, и удачам и поражениям, и боли…, и болезни…, и смерти…
Все это – жизнь.
И ничего постыдного, такого, что следовало бы держать за семью печатями, в ней нет… и не может быть!
Никто не может знать - какой гранью она высветится… сегодня, а какой… завтра.
Более того, если это – чужая жизнь, то она уже - требует к себе… уважение!
Уважения уже за то, эта жизнь… была… прожита!
Как? Это уже другой вопрос! Но, несомненно одно – самое трудное, это именно жизнь. Жизнь, в которой и боль… и проблемы… На ее фоне, смерть – которую сам И. С. Тургенев определил как  -
«сила, которой нет сопротивления, которой все подвластно, которая без зрения, без образа, без смысла — все видит, все знает, как хищная птица выбирает свои жертвы, как змея их давит и лижет своим мертвым жалом.»
- прервавшая эту бесконечную череду страданий… решившаяся, наконец, вырвать и тело и душу больного Тургенева из ада Страны-БОЛЕЗНЬ, воспринимается в виде доброго и благодеятельного БОГа….
В этой страшной истории, где никто никому не смог помочь… в этой страшной драме, какой всегда была и останется болезнь,… в этой пьесе…с наперед известным концом - смерть оказалась более гуманна… Смерть - награда за то, что она, жизнь, была!
***
 «...Основными преимуществами классического образования
 является разносторонность и гибкость...»
Дейв Дункан
                «Большая игра»
***
Опухолевая болезнь…
РАК!
Бронхогенный рак легкого с метастазами в позвоночник, лимфатические узлы, метастазами в мягкие ткани…
Ca pulmonum T4  N + M++…
Названия…
Их может сколько угодно много…
Но если вдруг! за всеми этими сухими словами возникает чья-то судьба – становится страшно.
Страшно, потому что на одной временной шкале отчитывает время больной человек и опухолевая болезнь...г
Страшно потому, что этот график - путь… через эту «Страну-БОЛЕЗНЬ». Путь, который для Ивана Сергеевича Тургенева, начался с простой «гриппозной инфекции»… Путь..., который длился долгих 17 с половиной месяцев...
Страшно, потому что болезнь, лишив писателя самого человеческого – свободы свободно распоряжаться своим телом, навязав ему жизнь «устрицы»… – заставив… призывать смерть, как единственное спасение – была неумолима!
Страшно, потому что в водоворот болезни было втянуто так много людей и все они и врачи и не врачи - стали свидетелями бессилия медицины... ее гуманности и негуманности, ее... поражения. Так это воспринимается - сейчас. Так это воспринималось всеми - тогда... И, говоря обо всех обстоятельствах болезни и смерти - великого русского писателя, сейчас, в когда весь мир вступает в новое третье тысячелетие, видеть нужно не «диагностические ошибки», сделанные врачами тогда, в конце XIX века, воспринимая все обстоятельства этой страшной болезни как некую иллюстрацию тогдашнего уровня медицинских знаний в Европе и уж, конечно, не с высот достижений современной медицины. И главное, ни в коем случае не следует пытаться ответить на очень непростой вопрос: «Смогла бы медицина помочь писателю, если бы он жил сейчас и именно сейчас был бы болен?» Нужно постараться заставить себя увидеть все описанные тогда события, одновременно - и с точки зрения высокого гуманизма врачей, принимавших участие в судьбе больного писателя, гуманизма - который всегда был главным мерилом настоящей медицины и всех профессиональных действий врача... и с точки зрения - больного, так как именно на него, больного, ложится вся тяжесть болезни..., так как именно от него, от больного человека - требуется все его мужество, чтобы выдержать испытания и пытки Страны-БОЛЕЗНЬ..., так как именно от него, от больного человека - требуются все его силы и вся его воля, чтобы до конца суметь быть... ЧЕЛОВЕКОМ!
Но, не только этот очень важный вывод может и должен быть сделан из собственноручно написанной истории болезни Иваном Сергеевичем Тургеневым, в контексте выбора точки отсчета для профессии «онкология». В этих дневниковых записях и воспоминаниях очевидцев, свидетелей болезни писателя – отчетливо видны основные проблемы молодой современной науки «онкология», которые так и остались ее неразрешенными проблемами.
Первой проблемой была и остается проблема - установления диагноза опухолевой болезни. Что всегда очень важно для пациента. И очень трудно, методологически, для врача. В случае с Иваном Сергеевичем Тургеневым - диагноз РАК поставлен посмертно, после вскрытия, когда этот диагноз уже самому Тургеневу был абсолютно не интересен. И это не особенность болезни именно Тургенева - это типичное явление и одна из закономерностей опухолевой болезни, которая всегда на ранних этапах протекает скрытно, под «маской» некой другой, не страшной болезни, причем с настолько блеклыми симптомами, что РАК даже нельзя заподозрить. Его только можно - предположить... Причем, с большими оговорками.
Второй проблемой - была и остается - проблема - «ЧТО ДЕЛАТЬ!» Особенно на поздних стадиях развития опухолевой болезни (так называемой «стадии метастазов) которые демонстрируют и больному и врачу - полное бессилие медицины и ее абсолютное поражение в борьбе с болезнью. Когда наступает этот этап - медицина просто ничего не может предложить. И лечение сводится к ожиданию смерти и уколам морфия. Причем, для больного Человека - и ожидание, и желание смерти... включая желание ее приблизить, иногда может стать почти навязчивой идеей. На этом фоне, бесполезная «гуманность» медициной по удлинению сроков «якобы жизни», её якобы человечность, ничего в себе медицинского не содержащая... - ничего кроме негуманности и тупого ожидания врачом, родственниками больного человека и самим больным человеком события, которое очевидно должно произойти вот-вот... - не имеет. А для Человека, лежащего на больничной кровати или в отдельной комнате у себя в квартире — эта гуманность в виде медицины, какой бы хорошей она не была и как бы успешно не блокировала непереносимые боли и бесчисленное многообразия осложнений болезни, остро ставит вопрос о своей ненужности...
Третьей проблемой - был и будет сам ЧЕЛОВЕК и восприятие им своей БОЛЕЗНИ. Сейчас, сегодня, оглядываясь на события в далеком XIX веке, невольно удивляешься тому, как современники Тургенева, а также многочисленные исследователи всех событий и перипетий его странной болезни, за сыскными мероприятиями по сопоставлению документов, фактов, домыслов, как-то не увидели важнейший вопрос, который буквально выпячен в дневниковых записях  Ивана Сергеевича Тургенева. А звучит он страшно.
«Почему Я? Почему именно Я заболел этой проклятой болезнью, которую врачи еще и лечить то не умеют? За что это мне?
Почему?»
А, этот вопрос, идет от самой сути проблем медицины, которая вдруг возомнила, что может излечить заболевшего человека от хронической болезни. Любой! Не обязательно РАКа.
И если постараться увидеть в истории болезни Тургенева - не действия врачей, связанные с борьбой с болезнью, не саму болезнь и все ей этапы, скрупулезно описанные самим больным, а именно мир, мироощущение больного человека со всем громадным количеством физических и нравственных проблем, которые возникли с приходом в жизнь человека опухолевой болезни - этот вопрос возникает… как тень отца Гамлета.
А ответа на него у медицины - нет.
Да он ей и не нужен.
Она - врачует.
А этот, к сожалению, вечный вопрос и для медицины и для заболевшего человека - разводит двух людей, решающих одну общую проблему выздоровления в противоположные углы ринга, остро ставя вопрос о сотрудничестве врача и пациента. И, не потому, что он, человек, которому не повезло заболеть, стоит - по иную сторону болезни, чем врач, по иному - воспринимает врача, как бы врач не пыжился и не рядился в белые одежды, по иному - воспринимает врачебные назначения, сам на самом себе оценивает действие лекарств и их эффективность…. а потому, что врач - не болен, врач - прекрасно себя чувствует, врач - уйдет домой…, а пациент - останется в палате один на один со своими мыслями и проблемами.
Для Тургенева, прикованного болезнью к кровати, этот вопрос стал поводом написать рассказ... в котором он, страстной охотник вдруг!!! из человека с ружьем, превращается в раненную им самим же куропатку....
 
«Лежа в постели, томимый продолжительным и безысходным недугом, я подумал: чем это заслужил? за что наказан я, я, именно я? Это несправедливо!
Целая семейка молодых куропаток - штук двадцать - столпилась в густом жнивье. Они жмутся друг к дружке, роются в рыхлой земле, счастливы. Вдруг их спугивает собака: они разом взлетают; раздается выстрел, и одна из куропаток, с подбитым крылом, вся израненная, падает и, с трудом волоча подбитые лапки, забивается в куст полыни.
Пока собака ее ищет, несчастная куропатка, может быть тоже думает: «Нас было двадцать, таких же, как я... Почему именно я, я попалась под выстрел и должна умереть? Чем я это заслужила перед остальными моими сестрами? Это несправедливо!»
Лежи больное существо, пока смерть тебя сыщет.»
***
Стал поводом записать в своих дневниковых записях самый страшный вопрос для больного человека: - «Почему - Я? Почему Я должен вот так умирать... умирать так долго, умирать в ожидании... пока меня не сыщет пес-смерть?»
Вопрос Тургенева - «Почему Я?» - почти соизмерим с вопросом Сына Человеческого -
 «… Отче, о если бы ты благоволил пронести чашу сию мимо меня! Впрочем, не Моя воля, но Твоя, да будет!»
Когда пришлось пройти через страну-Болезнь от пункта «А» до пункта «Б» - наверно именно так видится проблема РАКа...
Когда пришлось пройти через страну-Болезнь от пункта «А» до пункта «Б», насмотревшись на все это с больничной койки, видя проблему РАКа с высоты больничной койки – наверное, именно следует воспринимать и болезнь, и медицину.
Наверное, именно таким страшным и непонятным для близких становится внутренний мир больного ЧЕЛОВЕКА, прикованного болезнью к постели, когда путь от пункта «А» до пункта «Б» - почти пройден и человек просит смерть прекратить его жизнь, превратившуюся в сплошное страдание...
Почему - я?
Вопрос – «Почему - Я?» - заданный Иваном Сергеевичем Тургеневым и самому себе, и врачам, и даже - самой БОЛЕЗНИ, имеющий большее отношение к философии, чем к медицине - ставит мою профессию «онкология», которую я выбрал из всех прочих медицинских дисциплин своей работой, в особое положение.
Одновременно, этот вопрос, жестко ставит проблему: -
«Что такое «медицина»? Это - ремесло, возведенное в ранг искусства? Это - искусство, низведенное до уровня ремесла в котором главное только хирургическая техника или правильно угаданная таблетка?»
Дневниковые записи Ивана Сергеевича Тургенева, описание всех этапов его болезни дают ответ на этот вопрос: -
Более искусство... искусство-  разъяснения врачом больному ЧЕЛОВЕКУ, того, как надо жить - с БОЛЕЗНЬЮ, которая неизлечима... и как надо от нее... умирать. И этим искусством разъяснения - никогда не овладеть в полной мере, если не научить себя видеть БОЛЕЗНЬ - глазами больного ЧЕЛОВЕКА...
Этой простой истине не учат в институте, об этом, как правило, всегда молчат умудренные опытом старшие товарищи. Но... Но к этой мысли обязательно приходишь, когда сам видишь - и БОЛЕЗНЬ, и профессию... с высоты больничной койки.
К сожалению, не ранее.
Но, когда к этой простой истине «приходишь», находясь в шестиместной палате, ворочаясь на скрипучей кровати с продавленным больничным матрасом - на многое в медицине начинаешь смотреть по другому.
По другому - на свою профессию...
По другому - на результаты лечения...
По другому - на поведение своих коллег...
***
«... - Достойный генерал и муж сбережет жизнь каждого солдата, сказав войне - твердое слово из  трех букв.
- ..!? - едва не угадала Рахиль
 - Это слово «нет!» - укоризненно поправил Миллавеллор. «Нет войне!». Известный пацифический лозунг конфуцианцев. Право не знаю, что заставило вас комбинировать другие три буквы…»
; Андрей Белянин. Казак в раю
; ***
«Шить белыми нитками можно только белое»
; анг поговорка
; ***
Я прочел много книг о РАКе, и специальных и научно-популярных.
В книгах бравурных, оптимистических - можно было прочесть, что РАК скоро будет побежден наукой и медициной, и что он уже сейчас успешно лечится в ведущих клиниках мира...
В книгах умных, с тенденцией к нарисованию общей картины - что опухоли возникают и у растений, и у рыб, и у животных - и РАК, это общая проблема всех высших существ, так как чем из большего числа клеток состоит организм - тем большая вероятность возникновения «плохих» мутаций из-за которых и возникают раковые опухоли...
В книгах, переводных, очень по современному наукоемких - что раковая опухоль возникает из-за того, что в генетический аппарат клетки встраивается особый вирус, который так воздействует на ДНК клетки, что она начинает жить сама по себе и абсолютно не слушается приказов организма – «перестать размножаться...», что открыты специальные гены, из-за которых возникают наследственные опухоли (к примеру - РАК молочной железы может быть у бабушки, матери, ее сестер, дочери и, даже, внучки)..., что есть особые вещества, при длительном контакте с которыми у человека обязательно возникает РАК и именно этими веществами ученые специально вызывают опухоли у экспериментальных животных, а затем учатся на животных эти опухоли лечить...
В книгах специальных, по специальности «онкология» - можно прочесть, как РАК надо лечить и что такое химиотерапия, лучевая терапия, гормонотерапия, какие бывают операции и какое важное место они занимают в лечении онкологических больных...
В книгах научно-популярных - о важности иммунологии в понимании истинных причин РАКа, так как онкологическая болезнь есть, по сути, болезнью иммунитета, который не может отличить больную раковую клетку от нормальной и поэтому опухоль проявляется не только в одном органе, а во всем организме, и этой неверной работой иммунитета объясняется возникновение метастазов опухоли...
А еще, есть книги так называемых целителей где, так называемые целители-самоучки - учат народ, как лечить РАК самостоятельно, без помощи медицины и врачей, готовя лекарство из трав, сулемы и даже из сигарет «Беломор»...
А еще, есть книги, написанные по материалам докторских диссертаций в которых о профессии и проблемах РАКа сугубо через замочную скважину.
Но, ни в одной книге не было простой той истины - что моя профессия это и медицина... и, одновременно, биология... так как предполагает присутствие врача при конкретном биологическом акте - пожирания высокоорганизованного организма примитивным паразитом. И когда мы говорим о РАКе... - речь идет о взаимном сосуществовании двух существ – человека и опухоли.
Взаимососуществование!?
Так на проблему РАКа в моей профессии - никто не смотрит.
И пока - просто нет того, кто бы сказал об этом вслух.
Но, ни в одной книге - не было даже намека на то, что «онкология» - это… и медицина - и, одновременно, философия... и даже — религия...
Но, ни в одной книге я не прочел о том, что витает над «онкологией» - парадокс проклятие. И суть его в том, что почти терапевтическую болезнь (болезнь, протекающую по терапевтическим законам хронической болезни, болезнь патологии иммунитета) лечат хирурги, которые научены, и это норма в моей профессии, видеть только орган пораженный РАКом. Иными словами современная доктрина «онкологии» такова, что вначале больного человека делают еще более больным, выполняя ему операцию по удалению органа пораженного опухолью, - создавая ятрогенную  инвалидность, а затем отдают то, что осталось – терапевтам: радиологам-терапевтам, химиотерапевтам,  участковым терапевтам. На них же сваливая и свои «временные» неудачи.
Такой она была - в конце XIX века, такой она была - в XX веке, такой будет - в XXI веке, невзирая на всю дорогостоящую диагностическую технику, подаренную медицине научно-техническим прогрессом.
И наверняка, такой же будет в — XXV. веке
Перемен ждать не откуда. Особенно в свете того, что онкологии, как профессии, хвалиться не чем. И этот парадокс - витает и будет витать над всей медициной и конкретно над моей профессией «онкология», как немой упрек врачам, не желающим, в первую очередь - увидеть человека, а уж потом уж орган, пораженный РАКом...
Но, ни в одной книге я не прочел, что главным девизом моей профессии «онкология», должен стать девиз:–
«Уважение к больному Человеку».
Это то, единственно гуманное и реально - человечное, что мы врачи, реально можем сделать для больного человека, когда уже всем понятно, что медицина просто ничего для этого заболевшего опухолевой болезнью ЧЕЛОВЕКА – не сделала (болезнь идет своим чередом, невзирая на врачей, их знания, их старания) и сделать не может.
Ничего.
Ничего! - кроме как советовать наркотические анальгетики и симптоматическое лечение в больнице по месту жительства или на дому.
И только в одной книге, книге Е. И. Лихтенштейна «Помнить о больном», мне удалось прочесть о том, что на болезнь - нужно научиться смотреть, как минимум, с двух точек зрения. С точки зрения врача, специалиста, который, по долгу своей профессии, должен помочь больному человеку… И с точки зрения больного ЧЕЛОВЕКА, который ежесекундно 24 часа в сутки, ощущает на себе все симптомы своей болезни во всех ее неприятных проявлениях.
Истина проста. Она проходит красной нитью через дневниковые записи последних лет, месяцев и дней жизни Тургенева, она присутствует в его последних литературных трудах.
Сам путь от точки «А» до точки «Б», пройденный И.С. Тургеневым через тяготы страна-Болезнь — эту простую истину возводит в ранг истины в последней инстанции.
Спорить не о чем.
Точки расставлены.
А истина - проста.
 - «…врач должен уметь видеть болезнь и все, связанные с ней события, одновременно - и как врач… и как больной человек. И, наверное, в большей степени, именно как больной человек, иначе, как врач, он просто не состоялся.
Так как, именно, на больного человека - ложится вся тяжесть болезни…, так как именно от больного человека - требуется все его мужество, чтобы выдержать испытания и пытки Страны-БОЛЕЗНЬ…, так как именно от больного человека - требуются все его силы и вся его воля, чтобы до конца суметь быть…ЧЕЛОВЕКОМ!
И если во враче этого нет - он этого просто не может, не умеет, у него это напрочь отсутствует, его не научили, нет, учили, а он это отверг, потому что просто это не его, вот так взять и увидеть болезнь глазами больного человека, почувствовать то, что чувствует больной человек – ни о какой медицине, речи быть не может, какими бы достижениями научно-технического прогресса - ее бы не снабдило общество…»
Это есть в дневниковых записях Ивана Сергеевича Тургенева, которые являются очень уникальным историческим документом, причем не только из-за своего почтенного возраста или из-за того, что них очень четко отражена эволюция восприятия болезни, на различных ее фазах (клинических стадиях)..., не только из-за того, что них очень четко отражено мнение заболевшего ЧЕЛОВЕКА - о врачах, которые его лечили и о их врачебном искусстве, мнение - об их назначениях и о эффективности лечения РАКа этими средствами... — а потому, что они написаны Человеком, прошедшим через «Страну-БОЛЕЗНЬ» от точки «А» до точки «Б».
Это, не бог-весть, какое открытие, но лично для меня, оно стало причиной посмотреть на свою профессию - с новой точки зрения и, понять... в чем собственно состоит моя профессия, чем, конкретно, я - занимаюсь на своем рабочем месте, и надо ли так уж мне гордиться, тем, что я – врач-онколог-хирург. Возможно, дело не только в книге Лихтенштейна, просто, обстоятельства сложились так, что по линиям судьбы, мне, врачу, представилась возможность увидеть реальную онкологию - собственными глазами и на себе самом с уровня больничной койки, прочесть почти все, что касается проблем РАКа, начать писать собственную книгу....
Но именно с этих дневниковых записей и 540 дней жизни Ивана Сергеевича Тургенева, по моему мнению, если говорить о моей профессии серьезно, как о профессии - которая желает, чтобы её считали и медициной и наукой, если говорить о «точке отсчета», которая бы устраивала всех и никем не оспаривалась, если говорить не о РАКе органа, а об опухолевой болезни, на временной шкале причем говорить о ней, начиная с пункта «А» и заканчивая пунктом «Б» без всяких купюр на акцентах временных успехов, лечить которую…, медицина еще не умеет - должна начинаться моя профессия «онкология».
Другой точки отсчета – просто быть не может.
Ведь все начинается и кончается с простого - «Человек пришел к человеку».
Только в точке «А», ситуация «Человек пришел к Человеку» - вариабельна и предполагает возможность выбора врача, больницы, страны....
Тогда как в точке «Б» - ситуация «Человек пришел к Человеку» - имеет смысл философский и даже трагический.
Первый…, умирая прощает или не прощает того, кто решился взять на себя функции БОГа… и с ними - не справился…
Второй – должен решить, имеет ли он право вновь быть - БОГом, если сегодня, сейчас… у него ничего - не получилось...
Не получилось…
***

И так — начало...
Точка отсчета…
Восхождение к истокам...
Что может быть в рассказе - монологе о профессии «онкология»- началом?
Правильным ответом, будет, наверное, ответ, что профессия - начинается с Человека, который решил для себя, что он, из всех профессий - выберет для себя профессию врача, доктора и, что он, овладеет ею в совершенстве, чтобы быть хорошим врачом..., начинается с человека-педагога, наставника, учителя — который научит, пришедшего в профессию: не потерять свою веру, укрепит его идеалы, передаст ему свои знания и главное, умудренный жизнью и собственным опытом, пройдя путь проб и ошибок, он научит будущего врача уметь смотреть на все происходящее в его профессии хотя бы с двух, самых основных, точек зрения. С точки зрения — врача профессионала... и с точки зрения - больного человека, который доверил ему свое здоровье и саму жизнь.
Учитывая зыбкие грани профессии «онкология» ее специфику, её сложны и трудные нравственные стороны — именно с этого начинается профессии и именно таким должно быть ее начало.
Пока, к сожалению, многое - не так.
Если при поступлении в институт, подобные мысли и витают в голове абитуриентов, то при вручении дипломом, понимание того в какую профессию ты вляпался - есть уже у всех.
И молодому врачу не до высоких эмпиреев в словах:- «ЧЕЛОВЕК — это звучит гордо!» «Без человека, открывающего дверь во врачебный кабинет — нет медицины!», «Его ВЕЛИЧЕСТВО БОЛЬНОЙ ЧЕЛОВЕК!», «Увидеть медицину с уровня больничной койки, глазами больного человека...»....
И виноват в этом, не молодой врач с дипломом в руках и нерешенными социальными проблемами, а люди руководящие всем в нашем стране и обществе, руководящие современно - сознательно поставившие во главу угла, проводимой ими политики, геноцид против своего народа.
И хочется написать, заканчивая монологи о точке отсчета, о опухолевой болезни и временной шкале, о важности умения - видеть проблему с нескольких точек зрения, о том, что без Его ВЕЛИЧЕСТВА БОЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА, открывающего дверь во врачебный кабинет… - нет медицины и нет врачей, уже ставшие всем привычные слова:
«...Перезагрузка...
Восхождение
 к истокам».

Прежде чем приступить к чтению рукописи в ее электроном варианте, хотел бы дать несколько практических советов.
Во-первых, рукопись сверстана в Word.
Microsoft Word (часто — MS Word, WinWord или просто Word) — текстовый процессор, предназначенный для создания, просмотра и редактирования текстовых документов, с локальным применением простейших форм таблично-матричных алгоритмов. Выпускается корпорацией Microsoft в составе пакета Microsoft Office.
Если вы просматриваете электронную рукопись в Word, у вас не будет никаких проблем с параметрами текста.
Но, тем не менее, параметры страницы.
Правое поле — 2 см.
Левое поле - 1,5 см
Верхняя граница страницы — 2, 0 см.
Нижняя граница страницы — 2, 0 см.
В противном случае - сдвигаются картинки и меняется архитектоника построения пространства страницы.
***
Если вы просматриваете электронную рукопись Linux, то надо будет вывести - параметры страницы, иначе буден нарушена архитектоника страниц рукописи.
Правое и левое поле страницы он соблюдает, как и в Word, а вот верхнюю и нижнюю границу — нет.
Поэтому, для того чтобы видеть рукопись как в Word нужно в Linux установить эти же параметры.

Правда есть и приятность.
В Linux, все гифки – оживают.
***

 

О себе.

Максименко Иван Иванович.
Донецк (ДНР)
Комсомольский просп 30\50

Слать письмо можно как по РФ
Но лучше, эл\почта.

ivanivanovich.maksimenko.1957@mail.ru

7591.posthunter.2015@gmail.com

Родился 27 ноября 1957года. Украина.
г. Сталино.
Семья служащих.
Закончил восемь классов средней школы и Донецке. Хрущев Н. С сам из наших (был здесь вождем) и его новые кадры - активно искореняли все, что было связано с именем Сталина. Это называлось – «искоренение культа личности». Город переименовали. Почему Донецк – до сих пор сумерки в познании причин и выбора слова.
Когда было 13 лет, умер отец. Мама воспитывала меня - одна. Поэтому, в 1973 поступил в Донецкий металлургический техникум факультет «Литейное дело». Закончил с отличием.
В 1977 поступил в Донецкий медицинский институт им.М. Горького Факультет «Лечебное дело 2» Закончил в 1983 по специальности «Хирургия».
5 лет проработал в глубинке. Городская больница г. Докучаевска Донецкой области.
Умудрился быть в Чернобыле в 30 км зона ЧАЭС им. В.И. Ленина. Старший лейтенант медицинской службы полк ГО Донецкой области. Доза как у всех - 25 рентген. Без этого из зоны не отпускали.
В 1988 клиническая ординатура по онкологии.
С 1990 работа. В Донецком областном онкологическом диспансере.
Продолжаю и сейчас – работать, там же. Но, название - поменялось. Теперь это Донецкий областной противоопухолевый центр. (И даже – республиканский).
Многократно женат. От последнего брака сын Иван Иванович 20 лет. Сын сейчас учится в Горловке на зубного техника. Если что – фельдшер. Или в армию. Или к маме в Испанию. Толку с него не будет
Написана книга «Неизвестная онкология или путешествие в Страну БОЛЕЗНЬ»
Фрагмент книги – статья «Болезнь Тургенева» на журналистском конкурсе работ (VIII съезд онкологов СПГ и :Евразии 2014 г) по освещению профессии «онкология» в СМИ - получила первую премию.
Врач-онколог-хирург высшей категории.
А еще... я немного – онкобольной.

Рукопись понемногу раздаю друзьям и единомышленникам. Тема - не для слабонервных.

 

J.J.

Что касается, именно моей рукописи, то она есть в Интернете.
Там два источника.
Первый.
Войти в «Одноклассники» и найти меня.

Поисковик.
Запрос – «Одноклассники. Максименко Иван Иванович 1957 Донецк.»
На общей панели информации обо мне и прочее – есть подкаст «Заметка».
Найти там мои заметки, ссылки-сообщения.
Там восемь ссылок на рукопись, которая на бесплатном файлообменнике (он же и Файловый сервис) My-Files.RU

И второй.
Поисковик.
Запрос – «Google. Максименко Иван Иванович Google +»
Там лента.
Найти там - ссылки-сообщения.
И там восемь ссылок на рукопись, которая на бесплатном файлообменнике (он же и Файловый сервис) My-Files.RU


 

 

 
Hunter J.J.
Неизвестная онкология
 или
путешествие в…
...«СТРАНУ – БОЛЕЗНЬ...».

ОБЩАЯ КАРТИНА ПРОБЛЕМ, О КОТОРЫХ СЛЕДУЕТ ГОВОРИТЬ ПОДРОБНО И ОБСТОЯТЕЛЬНО, КОГДА МЫ ПРОИЗНОСИМ СЛОВА - «ОПУХОЛЕВАЯ БОЛЕЗНЬ».

Книга первая.
«Записки мертвого человека».

 

На правах рукописи.
1994 – 2018
Hunter J.J.
 «Неизвестная онкология
           или
путешествие в...
...«Страну-Болезнь...» 2018
«Записки мертвого человека».

Оглавление.

перечень текстов (глав), в желательной, но не обязательной последовательности, для ознакомления с тем, о чем эта – книга.
(Тексты и главы не связаны в рукописи сюжетной линией, поэтому главы в книге, можно читать избирательно и по своему усмотрению.)

Первые страницы. Нечто, вроде предисловия…     93 стр.

Глава первая. Восхождение - к истокам…   319 стр.

Глава вторая.              «CAVE CANEM» 
или
девять с половиной нелицеприятных картин о современной онкологии, написанных в ожидании выздоровления.
(путевые заметки о путешествии из пункта «А» в пункт «<Б»).                407 стр.

Глава третья.   О профессии - «онкология»
 с высоты больничной койки
 или
 что нужно знать, прежде чем решиться повесить на дверь табличку с надписью



                233 стр.
Глава четвертая       «Камень во рту…
или
silentium».
(четыре коротких эссе о молчании в профессии «онкология» и о его последствиях для людей,
которые, обращаются за помощью
к врачам-онкологам).                432 стр.

Глава пятая.       Деградация понятия
 «клиника», как метода
обучения таинствам профессии
или
узаконенный эксперимент на нищих.
(классический образец медицинской помощи,
не предполагающей юридической ответственности
за отрицательный результат).                545 стр.
 
Послесловие. «Территория негуманности…» 124 стр.

Дополнение к книге. Дополнительные материалы
и иллюстрации к рукописи.    45 стр

Дополнительные материалы и иллюстрации.
Концевые сноски.
(Документы и прочая информация, которые было бы полезным просмотреть, если я вас, Читатель, еще - не утомил, которые, по каким-то причинам, не вошли в текст рукописи...)
(Папка с материалами, разъясняющими и подтверждающими – «темные места» в рукописи, учитывая, что информация в ней, иногда…почти на грани вымысла.
Hunter J.J.
 «Неизвестная онкология
   или
путешествие в...
...«Страну-Болезнь...» 2018
«Записки мертвого человека».

Глава первая.

«...Восхождение
 к истокам...».

 

Содержание.
Тексты первой главы.

Текст первый.
Некоторые пояснения, беглое прочтение которых, избавит вас от чтения всей книги, сэкономит время и сохранит душевное спокойствие... и, что немаловажно, позволит, без тени сомнения, поставить книгу - на полку, подарить - соседу или оставить на скамье - парка... если Вы посчитаете, что вопросы, которым она посвящена, Вам - не интересны... или пока - не являются, для вас - актуальными...

Текст второй.
Точка отсчета
или
Его величество — «Заболевший ЧЕЛОВЕК».

Текст третий.
Опухолевая болезнь на временной шкале.
или
540 дней жизни Ивана Сергеевича Тургенева,
о которых… неохотно говорят - литературоведы.

Текст четвертый.
Премудрый пескарь
или
монологи - «о пользе неведения»
(почти откровенный разговор с заинтересованными лицами, пожелавшими прочесть книгу - до конца).
***
Дополнительные материалы
                и иллюстрации.

 
Приношу свои извинения за столь необычно поданную информацию о рукописи.
Но, в ней - много иллюстраций, а они в этом формате вообще не предусмотрены.
Ну, а то что в «мой кабинет  Проза РУ» я поместил именно этот фрагмент, посвященный последним дням жизни Ивана Сергеевича Тургенева – объясняется просто.
С 30 октября - по 8 ноября - празднуется его 200-летний юбилей.
Правда, Москва - в этом плане, отличилась.
Я даже позволил себе акцию, по рассылке этого фрагмента в толстые журналы Москвы и Питер, сопроводив его письмом вот такого содержания.

 
Возможно я не совсем то делаю, что считается правильным, но я несколько (в общем ****ец как возмущен) тем, как в Москве - столице РФ (преемнице Имперской России) проходят мероприятия по поводу 200-летия со дня рождения Ивана Сергеевича Тургенева.
Если уже Вы и ваша редакцию об  этом прочтете, и  возможно, еще кому-то еще и расскажите - это будет для меня уже некоторое утешение.
По крайней мере, есть надежда что через Вас меня там в Москве - прочтут, проймут, проникнутся вот таким видением событий из города на окраине всего - всего - всего..., из города на окраине по всем мыслимым и немыслимым критериям. Города, которой и не РФ и не Украина.
Я вам пишу из Донецка. Столицы ДНР.
Ну, а если еще и будет возможность опубликовать - то это почти хорошо. Хорошо для творчества Ивана Сергеевича - так как это, возможно, привлечет внимание к проблеме уважения наших писателей и поэтов.
Особенно русских…
И, особенно те кто - работал, творил, жил и умер не на Родине, так  как был РОДИНе – неугоден…
И что для меня важно - возможно будет новое прочтение его старческих притч под название "Старческое" которые для нас советских и пролетарских перевели как "Стихи в прозе".
Но главное, это то, что судьба Тургенева и его послесмертие уж очень поучительны.
Он не был нужен и Имперской России,  так как был образом  некого революционного начала (нигилист Базаров и прочие  дети – против отцов, сомнительная дружба изгоями…)
Он не был нужен - когда отмечался его столетний и стопятидесятилетний юбилей - такой стране как СССР.
Ну а сейчас… ну просто моют бабло.
А так еще и конкурс рисунка - учинили.
Жах!!!
И вот это все по большому счету - это вот такой путь человека (жизнь  + послесмертие), который ждет нас всех. Я это говорю как про образ - "ЖИЗНЬ + посмертные ЮБИЛЕИ" с точки зрения философа... когда вот на этом примере достаточно разрекламированной личности в истории, которую официально называют лицом нации и изучают в школе... как к капле воды видно все дерьмо официоза... Когда демонстрируют себя на фоне исторической личности...
Если есть желание - пройдитесь виртуально по выставке «Тургенев Время московское». Так просто, чтобы знать, против кого объявляются санкции. Это не Россия и не россияне… Это куча клопов, сидящих на ее теле и образующие нечто похоже на ее старый герб с двуглавой птицей…
И понимаешь, что живешь в стране, в которой - нет ценностей. И те одиночки, которые желают хоть что-то как-то изменить... будут, все равно, быдлом - забыты.
А так, можно было бы поговорить о том, что начинал Тургенев - как поэт..., а окончил свой путь в литературе - как философ... Двести лет в жизни общества, невзирая на многократные изменения строя – это показатель того, что писатель состоялся. И вот «благодарные» клопы, опоив народ РФ «Настойкой боярышника» дарят ему вот такую выставку к юбилею послесмертия…
Надеюсь, что и текст  и дополнение к нему не по адресу (когда я посмотрел ваши номера - публицистика у вас не в почете) если материал понравится, передайте его в хорошие руки. Выставка скоро закончится. Очень бы хотелось нахлестать по щекам пощечин этим устроителям.
Но, это если - по вашему.... по - интеллигентному и по-литературному...
А если по нашему, по революционному... - тупо выстрелить в колено...
Приношу некоторые извинения за лексику и тон.

С уважением.
J.J.

Примечание.
Правда, не во все.
В хорошие, где рукопись можно послать через Интернет и нет необходимости лично сдавать ее редактору, письмо-сопровождение - было более учтивым.

Это пространное вступление, было написано мною в1998 г. к большому отрывку из книги Е. И. Лихтенштейна «Помнить о больном», в которой - отдельной главой есть очень подробный разбор всех моментов болезни Ивана Сергеевича Тургенева. Болезни… по имени - РАК.
И, которая длилась – долгих… 540 дней…
И о которой - есть его дневниковые записи.
Записи, которые тоже можно считать еще одним литературным произведением наряду со «Стихотворениями в прозе».
К сожалению, мне пришлось быть в онкологии в качестве больного. Тогда, его книжечка «Стихотворения в прозе» помогла мне увидеть свою болезнь с иного ракурса и найти в себе силы - жить. И, даже - начать писать книгу. И…
И, тогда я посчитал - нужным, вставить это произведение в свою рукопись «Неизвестная онкология или путешествие в Страну–Болезнь».

Извините, если текст излишне эмоционален.
И возможно, не в тон планируемым публикациям.
Но, как-то стало привычным, что Тургенев-  это литература для юношества..., где тонкие флюиды первой любви…
И поэтому, его произведения в школьной программе.
На них учат.
«Муму» - любовь к животным...
«Ася» - любовь к женщине...
«Отцы и дети» или Базаров - это любовь взрослого человека, который мечется между любовью к женщине и любовью к выбранной профессии... и любовь у него неправильная. Он, как герой, так надоедает этим автору, что автор его лично убивает самым премерзким образом - заставляет вскрывать труп и при этом заразиться...
Но это - школьный Тургенев. Тургенев - для детей.
А еще есть и - другой.
Другой, который - для взрослых…
Не такой, каким его пытаются представить - в школе.
Еще есть и Тургенев - философ.
Это сборник его эссе "Старческое", который для нас пролетарско-советских был назван как "Стихи в прозе".
Очень бы хотелось, чтобы в будущем, Вы эту тему подняли и попристальнее к ней - присмотрелись.
К сожалению сейчас и именно в нашем постсоветском обществе - стариков не уважают. И слово «синильный\старческий/стариковский»… стало приставкой к слову – «психоз» и «маразм».
Хотя во всех других культурах - старики это кладезь мудрости. И пример того - как надо переносить тяготы и невзгоды. А также – триумф. Они прожили – долго\долго\долго. На их глазах творилась история. Они знают на себе, что это за мерзкая баба.
А мы, их в дома престарелых...
В психушку...
А потом пишем: - «если нация не интересуется своей историй – у этой нации нет будущего...»
А история начинается с рассказа деда, который усаживает внука на колени и рассказывает ему о том, кто и что с ним – было....
И с этого начинается - гуманность. Потому что, видя - как в семье относятся к заболевшему человеку (а это, как правило, пожилые люди) – мальчик растет - чутким и добрым...
Я вам пишу - не для получения некого одобрения «мол, вот какой – я, и прочее….
Несколько обидно за Ивана Сергеевича и его apres la mort  (послесмертие.)


С уважением.

J.J.