Маша и Мшага

Девочке Маше сначала очень понравилось в деревне. Изба оказалась старинной, рубленной в лапу, из почерневших от времени брёвен, с таинственно-тёмным, захламлённым и потому таким интересным чердаком. В ней была просторная зимняя комната с большой кирпичной печью и огромная летняя веранда. Мама намыла полы, а папа протопил печку, но словно навеки прописавшаяся в комнате промозглая, затхлая сырость – дом простоял холодным чуть ли не всю зиму - полностью не исчезла, хитро попрятавшись по углам у потолка и двери. Папа сказал, что топить будет каждый день, и через неделю противная мокрядь испугается и переселится в дровяник. Обветшалый, крюковатый сарай-дровник, для крепости обитый досками, насквозь пропитанный вкусными грибными запахами подгнившей коры и прелого мха сиротливо и как-то боком притулился к такому же кривому с выпавшими жердинами забору. В дровянике помимо колотых поленьев хранились вилы, лопаты, и жили ленивые толстые лягушки. Маша сама видела, как пузатое коричневое создание с длинными лапками деловито хоронилось среди древесной трухи. Так что мокряди в такой компании и весело будет, и уютно. Ещё у дома росли две древние яблони - их корявые, покрытые лишайником стволы походили на баб-яг - и некрасивая, вся какая-то скрюченная слива – та была вылитой сгорбленной ведьмой. Однако в конце мая, в пору цветенья чёрные, на вид неприветливые старухи вмиг обернулись нарядными девушками-невестами.

Глухая, полузаброшенная деревушка – не более двух десятков небогатых хозяйств - расположилась на берегу узкой и болотистой Мшаги, вытянувшись вдоль ухабистой грунтовой дороги. Обитали в ней главным образом дачники. Называлась деревня Закибье. Добраться до неё, предварительно изрядно натерпевшись от многочисленных колдобин да ям, можно было или со стороны Луги через Петровские Бабы и Филимонову Горку с отворотом у Новое Овсино, или со стороны Шимска, сперва по разбитой асфальтовой трассе 49К-03, затем, миновав село Медведь - именитое благодаря сохранившимся зданиям бывших Аракчеевских казарм, - по грунтовке 49К-2122.

Когда Маше сказали, что рядом с их долгожданной дачей протекает старинная русская речка, о которой упоминалось ещё в средневековых ганзейских документах, воображение девочки мгновенно вырисовало множество заманчивых картинок с песчаными пляжами да широкими плёсами меж каменистых перекатов – она не раз любовалась такими в толстенных детских энциклопедиях.

Но действительность разочаровала почти до слёз: к поросшим тростником трясинным берегам неширокой и мелкой речушки даже и подходить-то было страшновато.

Соседский мальчишка придумал дразнилку; глупую, но тем не менее во многом отражавшую нерадостную для местной детворы – да и взрослых - правду, - и постоянно тарабанил её:

- Не ходите, дети, в Мшагу
Под ужасную корягу!
Там свирепый Бармалей
Вместе с чёртом ест детей.

В Бармалея Маша не верила: всем известно, что он живёт в Африке и непослушными детьми питается именно там, - а вот о чёрте и водяном задумывалась серьёзно.

Папа в разговоре с мамой упоминал, что ближе к Шелони, на которой стоит древний русский город Порхов, Мшага судоходна. В прошлом русло её от устья до речки Киба служило частью знаменитого «Лужского пути», некогда связывавшего Великий Новгород с прочими ганзейскими городами. На Мшаге и соль варили, и служилые люди кормились. Но при первом же взгляде на тинистое и медлительное течение, становилось понятно: прошедшие столетия, запрудив реку лесным сором и плавнями - рогозом, осокой и ивняком, - донельзя сузили и без того неширокую протоку.   

В лес тоже не ходили. То есть подобные прогулки не запрещались, но двухметровая лиственная поросль стояла такой плотной, непроходимой, хмуро-враждебной стеной, что без топора и думать было нечего пробираться вглубь зарослей густо переплетённых молодых осинок, берёз и ольх. К тому же подлесок являлся вечным пристанищем злых комариных полчищ и кусачей летучей мошкары. Так что бедолагам-дачникам, имевшим глупость соблазниться дешевизной домов, оставались двор да улица, что – ну, совсем! - не устраивало бойкую и живую Машу.

Однако и в унылом Закибье было местечко, одинаково манившее и пугавшее детвору -  исполненный таинственности и загадок старый мост. Сам по себе это был мост, как мост, по которому проходила ранее упомянутая грунтовка 49К-212. Но с середины единственного его пролёта во всех деталях и зловещей красе открывалось невидимое с берега - скраденное прибрежным кустарником и высокой травой - течение реки. Прямо под мостом, угрожающе растопырив хваткие лапы-сучья, лежала чёрная страшная коряга – главная героиня стиха-дразнилки. Подсмеиваясь над ней, Маша всё же поневоле припоминала и мамины слова: «Нет и не может быть дыма без огня!» На отмели, подальше от бурной лишь в паводок стремнины сквозь неглубокую, полупрозрачную воду просвечивала неприятно-зеленоватая тина. Битый кирпич или камень, брошенный сверху, погружался в неё со смачным, сосущим звуком и неизбежно, хотя и медленно исчезал в жадно чавкающей грязи. В бездонном омуте – Маша доподлинно знала, что там обитает кикимора или водяной, – за валуном, расположенном в метре-полутора от жуткой коряги, листьями и лесным мусором кружил опасный и коварный водоворот. Да и сама коряга была не чем иным, как мохнатым, шерстистым и клыкастым чёртом, на время притворившимся мёртвым и безобидным обрубком дерева: с чудовищного бревна плетями свисали длинные подсушенные солнцем волосы-водоросли, а подгнившие сучковатые когти тянулись в сторону людей. Девочка чувствовала: ночью на мост ступать нельзя – враз погибнешь!   


***

Наверное, Маша слишком часто думала о чудищах-пугалищах, обитавших рядом с её дачей, потому что однажды ей привиделся тот самый чёрт. Правда, во сне он не показался ей страшным. Процокав копытцами по отмытому до белизны полу, чёрт обратился к девочке:

- Здравствуй, Маша. Приходи в полночь на речку и ничего не бойся. Я покажу тебе волшебный цветок. Читала сказку Цветик-семицветик?

- Да. – Как будто издалека услыхала она свой голос.

Мордочка чёрта – сморщенная, как у мопса, и на вид безобидная, с добрыми, смешливыми глазками - забавно скривилась.

- Вот и приходи. Напиши желание на листочке и положи под цветок, если, конечно, не струсишь. А не придёшь - я тебя укушу. Вот так. – Он приблизился к девочке и быстро царапнул острыми зубками.

Маша проснулась. За окном разгорался рассвет, и ночные мороки, сами собой растворившиеся в лучиках раннего июньского солнышка, не казались девочке настоящими. Руку, однако, слегка саднило, и на рукаве пижамы выступила кровь.

- Наверное, комар укусил, - решила Маша, - и я его раздавила.

Днём папа рассказывал о празднике летнего солнцестояния.

- В ночь на Ивана Купала, - говорил он, украдкой поглядывая на дочку, - цветёт папоротник. Если отыщешь цветок, можно любое желание загадывать, и оно непременно сбудется.

- Вот бы мне найти этот цветок! – думала Маша. – Я бы так сделала, чтобы у нас на речке самый настоящий пляж появился! С самым настоящим песком и разноцветными буйками! И чтобы все радовались!

На следующий день Маша решилась на отчаянный поступок. Заранее написав на вырванном из тетрадки листке: «Хочу, чтобы в деревне был пляж» и дождавшись, пока папа с мамой уснут, она тихонечко выбралась из постели и выскользнула из дома. На дворе было не то, чтобы темно – стоял светлый июнь, - но всё же сумеречно и жутковато. Спешным шагом шла она по улице в сторону речки, не замечая, что вслед за ней, выскользнув из дома, движется серая расплывчатая фигура. На мосту чёрта не оказалось – Маша даже немного обиделась на него, - но зато на самом видном месте стоял горшочек с крохотными синими вьюнками. Она сразу же узнала их, потому что мама любила эти цветы и высаживала на участке. Торопливо сунув записку меж стебельков, она обернулась и почти бегом направилась к дому. Серая размытая фигура, не отставая, всё так же гналась за ней.

Через день в Закибье случился настоящий переполох: в деревню понаехала невиданная до сих пор в этой глухомани строительная техника. Огромный бульдозер с большим ковшом рыл землю - углублял русло Мшаги и очищал берег от кустарника и топляка. Рабочие в оранжевых куртках устанавливали опалубку - крепили берег бетоном. Тяжёлые самосвалы сгружали масляно-жёлтый чистейший песок. Через пару дней небольшой, но удобный и уютный пляж был готов. 

Дети и взрослые - жители небогатой деревушки - не знали, кого и благодарить за воистину царский подарок. Лишь несколько дачников – среди них и родители Маши – понимающе переглядывались между собой: вскладчину они сумели оплатить строительство пляжа. Маша, сдерживаясь изо всех сил, тоже хранила молчание: чувствовала значимость своего поступка, - и не хотела делиться ни с кем общей с её новым другом-чёртом тайной.