Долго и счастливо

- Да, любовь моя, сегодня я дежурю. Знаю, что весьма не вовремя и у нас были планы на этот вечер. Но ты же знаешь, я не могу отказаться. Прости! – печально произнесла Ева в трубку.

- Уговорила, прощаю. Удачно поработать! Если что звони! Не обещаю конечно, что услышу звонок. Ладно, ребята уже подошли. Люблю тебя, – услышала она в ответ приятный баритон мужа.

- И я тебя, - сказала женщина мягко в ответ и завершила звонок, про себя подумав, что никогда не понимала этого праздника Хэллоуин, День всех святых. В то, что в эту ночь приходят духи, умерших людей и их можно увидеть ни она, ни её знакомые не верили, да и наверно во всей стране в это никто не верил. Женщина считала себя слишком взрослой для данного праздника, ведь ей недавно исполнилось двадцать шесть лет, и что эта ночь рассчитана на молодежь, любящую эпатировать окружающих своими вызывающими костюмами и пьяным видом.

Ева вздохнула, убрала телефон в халат, заправила за ухо выбившуюся золотую прядь волос. Хотела ли она работать в ночь на Хэллоуин? Женщина не могла себе ответить на этот вопрос, с одной стороны – нет, ночи, особенно выходного дня, а сегодня была ночь с субботы на воскресенье, она предпочитала проводить дома в объятиях мужа. А с другой стороны, - настроения было совсем не праздничное, хотелось тишины, спокойствия. Так что в какой-то степени Ева была рада, что её вызвали на работу в ночную смену. В больнице как всегда была нехватка персонала.

В ночи на выходные дни женщине даже нравилось работать, операций старались не проводить, кроме экстренных, часть пациентов на выходные уходила домой. Если ничего экстраординарного не случалось, то её работа заключалась в вечернем и утреннем обходе пациентов, измерении температуры, давления, выдачи лекарств, да проставлении на ночь уколов. В мужском отделении в такие ночи почти все спокойно спали до утра и ничего не происходило. Оно выглядело пустынным и заброшенным, так что удавалось даже поспать.

Но в этот раз, что-то было не так и Ева не могла сказать, что именно, но какое-то внутреннее нервное напряжение её тревожило. Медсестра, сначала списала это ощущение на муки совести от того, что ей на самом деле не хочется сейчас быть дома с мужем и друзьями.

В отделении на эту ночь осталось всего двадцать три пациента, шестерым провели операцию в пятницу. В основном это были среднего возраста мужчины, один молодой человек и всего один старик – Хаим Моисеевич.

Ева задумалась: «Возможно дед у меня вызывает тревогу. Как мне сказала сдавшая смену медсестра, он быстрее всего умрет в ближайшие дни. Операция у него прошла успешно конечно, но он очень стар, целых девяносто пять лет, в таком возрасте любая операция — это большой риск, нередки осложнения. Да и сердце у него барахлит, а операцию на сердце он не перенесёт. Да, наверно, поэтому нервничаю, неохота, чтобы кто-то умер в мою смену. Надо будет ему хорошую смесь на ночь вколоть, чтобы дожил точно до утра. А там уже не мои проблемы».

Обычно медсестре всегда было жалко таких вот одиноких стариков с потухшим взглядом, к которым никто никогда не приходил, они сидели потерянные на своих койках в ожидании хоть какого-то к себе внимания и теплоты. 

Но Хаим Моисеевич, откровенно пугал Еву. Он почти не говорил, дни напролёт смотрел безжизненными выцветшими, будто стеклянными глазами, в окно, что находилось прямо напротив его кровати, будто ждал кого-то. Непонятно правда кого, из окна кроме большого, сбросившего уже всю листву, ясеня ничего видно не было. И запах… женщине казалось, что она ощущает исходящий от пенсионера запах старости, близкой смерти.

Да и внешне пенсионер был весьма неприятен медсестре. Весь сморщенный, иссушенный, с редкими длинными белыми волосами, на покрытом старческими пятнами черепе, большим свисающим до двух узких полосок губ носом, кривыми жёлтыми зубами, и вечно недовольным выражением лица. А больше всего нагоняло страх то, как он оживлялся в её присутствии, с интересом вожделенно женщину рассматривал, растягивая рот в масляной ухмылке. В такие моменты Ева чувствовала себя не в своей тарелке, хотелось как можно быстрее уйти из палаты.

И даже знание, что этот человек ветеран великой отечественной войны, защищал Родину, прошёл через концлагерь, никак не могло заставить женщину перестать нервничать в его присутствии.

Коллектив больницы, видя одиночество и замкнутость деда, подселили к нему молодого парня, чуть старше двадцати лет - Евгения, чтобы тот приглядывал за ним, да и компанию составил.

Данную палату медсестра решила оставить напоследок.

 Обойдя остальных пациентов и получив тележку комплиментов в свой адрес, Ева нехотя зашла в палату к ветерану, передала градусник Евгению. Обоим надо было поставить уколы, юноше – обычное обезболивающее, а старику – наркотик, который и обезболит, и поможет пережить эту ночь.

Пенсионер сидел на кровати и смотрел в темноту окна, что-то невнятное бубня себе под нос. Погода на улице была мерзкой, к вечеру резко похолодало и шёл снег: создавалось впечатление словно полчище белых червей копошится за окном. Ева дернула головой словно отгоняя наваждение, поинтересовалась, пытаясь наполнить голос теплотой и соучастием:

- Ну как ваше самочувствие сегодня Хаим Моисеевич? Кроме боли ничего не беспокоит? – вышло весьма фальшиво.

Однако, ветеран никак не отреагировал, а спустя несколько минут хриплым грустным голосом произнёс:

- В тот день тоже шёл снег. В день, когда она ушла…

- Она? – непроизвольно поинтересовалась медсестра.

Старик ничего не ответил.

- Это он про жену, - вклинился в разговор юноша, - печальная история. Пропала она три года назад. Я так понял старческое слабоумие у неё было, терялась она часто и всё забывала. Старый вояка не уследил за ней, она открыла дверь и ушла. Он в окно её увидел, а когда выбежал - жены след уже простыл. Так и не нашли её. Вот теперь, каждый вечер ждёт, что жена вернется. Говорит слышал, как она ему сказала: «приду вслед за голыми ветвями и снегом».

- Хаим Моисеевич, давайте температуру измерим, - Ева помогла ветерану управиться с градусником, и опять натолкнулась на его мерзкий вожделенный взгляд и похабную улыбочку. Медсестра наспех осмотрела швы, которые неплохо заживали для его возраста.

- У меня всё в порядке: тридцать шесть и восемь. Почти норма! - Евгений улыбнулся и протянул градусник Еве, а затем продолжил весело: - Я почти здоров! Ничего не болит, думаю могу уже без обезболивания на ночь обойтись.

Женщина удивленно на него посмотрела. Выглядел молодой мужчина явно нездорово: болезненно бледная кожа, небольшие тёмные круги под глазами, худощав.

«Впрочем, это больница, да и с операции прошло всего три дня, так что это нормально. Просто не хочет показаться слабым передо мной. Это очень мило», - решила она, а вслух мягко сообщила:

- Хорошо, Евгений Иванович, без обезболивающего. Но если что - я в сестринской, можете в любой момент подойти, и я вам поставлю обезболивающее.

Молодой человек утвердительно кивнул и потом добавил, слегка смущаясь:

 - Можно просто Женя.

- Хорошо Женя, тогда и меня можешь называть просто Ева. 

Юноша расплылся в довольной улыбке.

- Хаим Моисеевич, давайте посмотрим, что у вас с температурой.

Градусник показывал тридцать два и пять, что в принципе не могло быть.

Медсестра попробовала ещё раз измерить температуру, но ветеран на удивление наотрез отказался, сказав, что устал, его мучают боли и он уже спать хочет и что этот нерабочий градусник ему уже второй день подсовывают. Ева, скрепя сердцем, ощупала его лоб, который оказался немного влажным и слегка прохладным. Однако цвет кожи не был синюшным или пепельно-серым, дрожи так же не наблюдалось, старик не выглядел вялым, да и говорил достаточно внятно, артериальное давление было в норме.

Женщина про себя подумала, что наркотик в любом случае на градус повысит температуру и эту ночь поможет ему пережить, да и градусник точно нерабочий, поскольку с такой температурой к смерти готовятся, а дедок весьма даже живой, двигается, разговаривает, даже активнее обычного. Она поставила ветерану укол.

На выходе Ева задержалась около Жени, продемонстрировала ему палец с обручальным кольцом. Лицо юноши вмиг погрустнело, и он шёпотом, с грустью в голосе, спросил:

- И дети наверно есть.

- Нет, детей пока нет, - на автомате ответила женщина. Евгений расплылся в довольной широкой улыбке, зелёные глаза блеснули казалось радостью, но увидев недоуменный взгляд медсестры, он тут же сник.

Ева подавила смешок, щелкнула юношу по носу, прошептав:

- У тебя вся жизнь ещё впереди Женя! Девчонки сами будут бегать за таким красавцем, - и вышла.

По дороге медсестра заглянула в ординаторскую: дежурный врач уже громко храпел. Она ушла в сестринскую, где продолжила читать сборник рассказов Стивена Кинга, и сама не заметила, как уснула.

Проснулась женщина от непонятного шума. Открыв глаза, она никого не обнаружила, часы показывали три часа ночи. Прислушавшись, Ева услышала завывание ветра, громкий глухой стук, а также почувствовала, как тянет прохладой из коридора.

Медсестра пошла на звук шума, по дороге заглянула в ординаторскую, которая оказалась пустой. Свет впереди на несколько секунду исчез, а включившись стал мерзко с шумом моргать. Однако, Ева успела уловить едва видимое движение в темноте. В коридоре было значительно холоднее, кожа невольно покрылась мурашками.

«Напоминает, ужастик – мерцающий свет, вымерший длинный коридор, завывание ветра, громкий стук нарушающий мертвую тишину. По классике жанра, стоит мне приблизиться как свет снова погаснет, а когда включится передо мной будет стоять исчадие из ада или маньяк с топором. Хотя, сегодня же Хэллоуин, так что это будет маньяк в маске и с большим ножом в руке», - подумала Ева и нервно хихикнула, картинке Майкла Майерса, что нарисовал её мозг.

Она тысячу раз проходила ночами по этому коридору, как-то раз вообще в полной темноте и дискомфорта не испытывала, но не сейчас. Женщина ощущала, как ей почти завладел страх, сердце билось бешено, руки и ноги стали ватными, во рту пересохло. Каждая клетка её организма кричала не ходить в сторону непонятного звука.

Ева, попыталась себя убедить в том, что это просто воображение разыгралось и читать ночью ужастики было не самой лучшей её идеей. Это помогло значительно снизить уровень страха, который уже готов быть перерасти в истерику. Но он никуда не делся, лишь затаился глубоко внутри сжавшись в комочек, который заставлял её быть осторожнее, внимательнее, и двигаться медленно, бесшумно.

Чем ближе она становилась к источнику шума и мерцающей лампе, тем быстрее делался её пульс, а бешенный стук сердца, казалось слышен был на весь коридор. Источником пугающего стука оказалось открытое окно, что располагалось прямо напротив палаты для ветеранов. Снег валил в помещение, на полу уже была большая лужа. Ева облегченно вздохнула и принялась закрывать окно.

Только она слезла с подоконника, как услышала скрип открывающейся двери, страх волной гусиной кожи пробежался по телу, сердце пыталось вырваться из груди, крик застрял в горле.

Не успела медсестра обернуться, как почувствовала влажную ткань на своем лице и последнее, что вспыхнуло в её голове была мысль: «Это конец!».

- Давай быстрее заноси её. Надо успеть пока врач не вернулся! – проскрежетал, придерживающий дверь в палату Хаим Моисеевич, лицо которого озаряла плотоядная улыбка.

- Да не парься вояка, - произнёс саркастично Евгений, закидывая женщину себе на плечо. -  Врача до утра не будет, он ушёл в соседний корпус обниматься с молоденькими медсестричками, придёт не раньше шести. А наша девица хороша! Молодое, упругое аппетитное тельце! - прошептал весело он, сдавив ягодицы медсестры.

-  Тьфу, гадость, ты совсем говорить разучилась. И хватит её лапать. Пошевеливайся.

- Ревность проснулась, милый? – саркастично произнёс молодой человек и зашёл в палату.

Медсестру Евгений положил на подоконник. Старик расположился рядом на кровати.

- Ничего не напутай только, Эрна. Помереть сегодня не входит в мои планы, - взволнованно пробрюзжал ветеран, закрывая глаза.

- Не беспокойся с моей памятью сейчас всё хорошо. Такой ошибки как ты со мной я не совершу, так что уже наутро будешь моей молодой здоровой Евой.

Юноша достал из тумбочки странное устройство, три наполненных чем-то шприца, пару таблеток и старую потёртую кожаную записную книжку, которую он тут же открыл. На пожелтевших от времени страницах красовались искусно нарисованные анатомические иллюстрации ствола человеческого мозга, а также аккуратные немецкие буквы, написанные перьевой ручкой и явно женской рукой. Он сделал укол медсестре и хотел уже старику, как тот перехватил руку со словами:

- Повтори вслух!

- Не нервничай, милый, я отлично запомнила процедуру Йозефа Менгеле и даже улучшила её. 

- Я стар, но не слабоумен. С памятью у меня всё хорошо. Я не забыл, что ты работала с Ангелом Смерти. Поверь мне, Эрна, Освенцим я буду помнить всегда, - старик непроизвольно погладил вытатуированный номерной знак на левом предплечье, - повтори вслух!

- Ты абсолютно невыносим. Надеюсь став привлекательной молодой женщиной ты перестанешь ворчать.

Первое: необходимо понизить температуру тела и обездвижить. Для этого у меня вот этот замечательный шприц, - молодой человек указал на шприц с синей жидкостью, - я туда добавила немного морфия, так что боли, что я испытала при процедуре, ты не будешь чувствовать. 

- Эрна, ты мне всю плешь проешь со своим перемещением. А что я должен был по-твоему делать? Упустить такой шанс?! Мальчишка принёс тебя еле живую. Ты умирала. Я не готов был тебя потерять. Я поклялся тебе, что сделаю тебя счастливой и у нас будут собственные дети. Да, мы надеялись найти подходящие тела никому не нужных молодых людей нашего пола. Но ты умирала естественной смертью и была ночь с тридцать первого октября на первое ноября. Все главные условия процедуры были в наличии! У меня не было выбора! Так что пришлось мальчишку оглушить.

Вот тебе хорошо, ты обладаешь молодым телом, а я стар и мои руки не так сильны, как раньше. А зрение уже подводит и медицинского образования у меня нет. Так что всё что мы успели подготовить, и что нашёл…В общем, как сумел, так и провёл твоё перемещение.

Я тебе жизнь подарил! Могла бы поблагодарить. А не вспоминать каждый раз, как тебе было больно и как потом лечила сотрясение. Всё закрыли тему, Эрна! Продолжай! Второе!

- Второе: я подключаю к стволу головного мозга вот это устройство.

Ты кстати знал, что ствол является самой древней частью мозга. Первые существа, вышедшие на сушу, имели только продолговатый мозг, то есть только часть ствола головного мозга. Это потом в ходе длительной эволюции появился большой мозг. Данный факт натолкнул Менгеле на мысль, что именно ствол мозга является сосудом души высших позвоночных организмов.

Что-то я отвлеклась. Итак, я присоединяю это устройство тебе в нервные окончания продолговатого мозга, а ей в мост мозга.  Таким образом, через нервные волокна твоя душа переместится в неё.

А затем я Еве, точнее уже тебе ставлю укол адреналина и даю вот эти замечательные таблетки – которые собьют температуру, приведут сердечный ритм в норму и расслабят твой организм. И будем мы жить как в сказке: долго и счастливо. На этом конец.

Давай свою руку, мне в вену ввести препарат надо.

- Ещё раз адреналин? А иначе никак? – ветеран вытянул правую руку.

- Хаим, ты как маленький стал. Будет уже другое тело, так что это неопасно, - ища вену, ответил Евгений.

- Эрна, как это умирать? Это больно?

- Ты даже не успеешь понять, что умер, как уже окажешься в новом теле, - юноша поставил укол, приложил, смоченную в спирте, ватку и согнул руку старика в локте. - Да, твоё умрёт, поскольку устройство повредит центры твоего мозга, которые отвечают за дыхание и сердцебиение. Однако, на прокол от иглы никто не обратит внимания: ты стар, после операции, да и умирал уже. Скажут, что асистолия, даже вскрытие делать не будут. И хватит меня Эрной называть, я уже три года как Евгений. Ты же оформил завещание на меня?

Хаим Моисеевич почувствовал, как по телу растекается волной тепло, голова стала слегка кружится. Он посмотрел в окно, там продолжал бушевать снегопад, да такой плотный, что не было видно даже ствола дерева.

Неожиданно голые острые ветви ясеня впились в окно. Горящие глаза проступили сквозь снег. А затем зловещее лицо уперлось в стекло. Ветви стали с силой биться, пытаясь проникнуть внутрь. Лицо скрежетало зубами, из глаз лилось пламя.

Пенсионер хотел отодвинуться, но тело не шевелилось, с большим усилием он развернул голову и натолкнулся на ярко улыбающегося, едва сдерживающего смех, Евгения, который произнес:

- Видел бы ты сейчас своё лицо. Что кайф уже ловишь? Галлюцинации? Говорить можешь?

- Почти, - прошептал одними губами ветеран, ощущая, как челюсть начинает неметь.

- Ну дак оформил завещание на меня?

- Ска.. жу, когда…. Я…. Ева…ста… - не смог он дошептать, всё шло кругом, качаясь вверх-вниз. Радость заполняла его. Всё казалось таким забавным, смешным. Старик закрыл глаза. Он не слышал, а как будто видел звуки у себя под веками. Слова юноши были разноцветными геометрическими фигурами, которые выстроились в радугу предложения: «Я начинаю». Было хорошо, хотелось танцевать, прыгать, кричать от счастья.

«Старый русский хрыч! Боишься, что просто убью тебя?!До сих пор не доверяешь немке?! И это несмотря на то, что я выкрала тебя из Освенцима.

Признаюсь, думала я над этим, но сердцу не прикажешь, тебя только любит. Я же всем ради тебя пожертвовала. Или ты думаешь легко было тебя высвободить из лап самого Ангела Смерти? Я записывала его опыты, так что неудивительно, что за нами была погоня. Меня подстрелили, – юноша по привычке опустил руку на свой живот, поглаживая мифическую рану. - Что ж всё сложилось в итоге почти хорошо, и тебя спасла, и процедуру перемещения душ узнала. Правда из-за ранения мы завести детей не смогли, да и мне пришлось отказаться от своих родных, родины, пойти за тобой в эту страну.

Ничего, сейчас заживем по новой. В этот раз будут у нас дети. Дом полная чаша», - размышлял Евгений, взял в руки аппарат, который походил на небольшую коробочку, от которой в противоположные стороны отходили два средней длины провода, каждый из которых заканчивался длинной иглой.

Метель за окном усилилась, снег летел во все стороны со скоростью пули, казалось будто в небесах сидит стрелок с пулеметом.

Молодой человек развернул голову медсестры и ввел иглу в затылок, затем те же манипуляции проделал с Хаимом Моисеевичем. Оба тела забились в конвульсиях, в палате погас свет. Однако, юноша выглядел спокойным и сосредоточенным, начал вслух считать: «И раз, и два, и три, и четыре, и пять, и шесть..» Неожиданный громкий стук, сбил Евгения со счета и заставил вздрогнуть. В окно врезалась сова, которая опустилась на подоконник и стала настойчиво бить клювом в стекло.

«Чёртова птица!» - пробубнил Евгений, на лбу которого выступили пятна холодного пота. Он досчитал до тридцати, проверил пульс и дыхание у обоих. Ева дышала, старик был мёртв, вынул иглу из головы женщины и воткнул ей в грудь шприц с адреналином.

Медсестра тут же очнулась и села хватаясь за грудь, жадно глотая воздух.

Сова со всего размаху стукнулась когтями и клювом в окно. Юноша и женщина вздрогнули от неожиданности, они увидели, как по всему периметру стекла поползла трещина. Метель шла на убыль, падали крупные хлопья снега.

Юноша протянул таблетки со стаканом воды. Ева их выпила, а затем ярко улыбаясь и смотря на Евгения произнесла:

- Значит, долго и счастливо?!


02.11.2018г.