Никогда не говори прощай сказка 18

Евгения Куликовская
Никогда не говори ПРОЩАЙ.
(Сказка. 18+)

Глава первая,
вводная,
в которой героиня готовится к выпускному вечеру.

   События, о которых пойдёт речь в этом повествовании, произошли в небольшой сказочной стране. Именно сказочной, потому что волшебное здесь было привычным.
   Королевство, где жила наша героиня, было очень похоже на все соседние государства. Здесь жили такие же, как везде, люди. Богатые и не очень. Молодые и старые. Весёлые и грустные. Трудолюбивые и любящие побездельничать. Добрые и сердитые. Разные.  Способные дружить, любить, ненавидеть, мечтать, искать, ошибаться, отчаиваться, надеяться и терять надежду. В общем, такие люди, как и везде.
   Города здесь были небольшие. Дома в них в основном частные, побогаче и победнее. Были и так называемые многоквартирные общежития для семей работников больших мануфактур, преподавателей университетов, молодых специалистов, кто ещё не успел обзавестись собственным жильём.
   В быту же многое работало на магии. Например, освещение и городской общественный транспорт (исключительно трамвайчики), холодильные шкафчики для хранения продуктов и самодвижущиеся кареты скорой помощи. Но чаще люди передвигались пешком или верхом на лошадях. Дома отапливались дровами и углем – печи были красивыми, с изразцовой плиткой; а уж если кто делал в своём жилище камин, так можно было любоваться таким шедевром бесконечно.
   Улицы были вымощены булыжником даже в деревнях. У каждого дома непременно был собственный садик, уют в котором зависел от трудолюбия и фантазии владельца. Зимы, как правило, были снежными, а лето солнечным и не дождливым. Весна начиналась рано и сразу, а осень словно была вся золотая.
   Люди жили здесь дольше, чем привычно для нас: пожилыми считались те, кому уже стукнуло лет 115-120. А порой доживали люди до глубокой старости – то есть лет до 180.
   Искусства здесь тоже были знакомые нам: живопись и музыка, архитектура и скульптура, поэзия и проза, музыка и театр. Был и кинематограф, создаваемый на основе магии. Науки развивались интенсивно – астрономия и история, география и математика, химия и физика, медицина и магия. Да, магия существовала как признанная наука.
   Существовало и множество ремёсел. Люди ткали и пряли, вязали и шили, лепили из глины и ковали из металла, строили деревянные и каменные здания, разбивали сады и парки, создавали ювелирные изделия.
   Взрослые работали, заботились о своих родных и близких, растили детей. А дети учились в школах, потом поступали в университеты или училища, познавали мир, сами являясь его неотъемлемой частью.

   Вот в этой самой стране и жила наша героиня – Маргарет Тэйн.
   На момент начала описываемых событий Маргарет было 17 лет. Она заканчивала 11 класс. То есть она была выпускницей школы.
   Маргарет стояла перед зеркалом в своей комнате и сосредоточенно рассматривала  отражение в светлом стекле. Вообще девушка была довольна своей внешностью. Юная, свежая кожа, серые большие глаза, русые, с отдельными выгоревшими до белизны прядями густые волосы. Чуть тонковатые губы и аккуратные, весьма идущие к её лицу, очки не портили общей привлекательности. Маргарет была среднего роста, стройная и гибкая, грациозная в движениях.
    Сейчас Маргарет готовилась к выпускному вечеру. Длинное, в пол, атласное платье цвета морской волны. Мастерски сделанная служанкой причёска. Никакого макияжа – искусственность красок есть дурной тон.
    Девушка чуть приподняла подол своего наряда. «Да, ножка могла бы быть и поменьше, – подумала она. – Хотя, и так ничего. Ах, мамочка! Какие туфельки! Спасибо!» И Маргарет тихонько засмеялась.
   В дверь словно бы поскреблась мышка, и тут же в комнату скользнула подруга Маргарет, Нерисса Силбер.
   - Красавица! – восхищённо прошептала она. – Ну, ты готова?
   Маргарет обернулась и внимательно осмотрела Нериссу. Иссиня-чёрные волнистые волосы, глубокие тёмные глаза, пухлые улыбающиеся губки и вечно юный румянец на щеках. Золотистое шёлковое платье.
    - Нери, ты великолепна! – искренне восхитилась Маргарет. – И я готова, - добавила она.
    - Тогда идём, - потянула подругу за руку Нерисса. – Карета уже ждёт нас у твоего крыльца.
     - Да, - кивнула Маргарет, словно бы отвечая самой себе.
    «Да, я готова. Готова вступить в новую взрослую жизнь. Готова сделать шаг навстречу неизвестному будущему. Готова. Потому что верю – всё будет там хорошо!»
    Да и как ещё можно думать о будущем в семнадцать лет?..

Глава вторая,
в которой подруги беседуют на девичьи темы.

   - Я бы хотела просто хорошо выйти замуж, - щебетала Нерисса, сидя напротив Маргарет на мягких сиденьях плавно покачивающейся кареты. – Я хочу дом, детей. Я – хозяйка. А муж чтобы нас обеспечивал. Я создаю надёжный тыл, так сказать, уют, а он связует меня с миром... И детей я люблю. И у меня будет своя комната. А муж будет вечером укладывать детей и рассказывать им всякие увлекательные истории. И объяснять, что мамочка за день устала… А днём я буду ходить с детьми гулять, следить за работой кухарки, садовника, других слуг… Почему ты молчишь и улыбаешься? Я говорю глупости? – прервала Нери сама себя.
   - Нет-нет! – поспешно отозвалась Маргарет. – Ты просто мечтаешь. Это хорошо… И семья – это хорошо. И дети.
    - Ты говоришь об этом как-то неуверенно, - нахмурилась Нерисса. – Ты разве не хочешь замуж?
    - Хочу, - после паузы кивнула Маргарет.
   - И?
   - Но ведь сначала нужно встретить того, за кого хочется замуж. Полюбить. И он должен полюбить. Иначе это не семья будет, а мученье, - пояснила Маргарет.
    - Ну, - засмеялась Нерисса, - это всё романтика. Твои стихи. Просто человек должен быть тебе приятен. Должен уважать тебя. А ты его. Тогда всё получится.
   - Верно, - согласилась Маргарет. – Без уважения ничего не получится. Но… но должно быть нечто большее, необъяснимое словами, притягивающее людей друг к другу… Как болезнь. Не можешь без человека - и всё.
   - Скажешь тоже, - махнула рукой Нерисса. – Любовь – болезнь. Любовь должна быть в радость. Это наслаждение. А болезнь не может быть в радость.
    Маргарет тоже засмеялась.
    - Значит не болезнь, - согласилась она. – А наваждение. Волшебство. На всю жизнь.
    Подружки помолчали, рассматривая широкую величественную реку, над которой в данный момент по изогнутому каменному мосту катила их карета.
     - А ты не знаешь, почему наш выпускной решили проводить так далеко от школы? В особняке Гейверов только самые-самые церемонии проводят, - спросила Нерисса, вновь обернувшись к подруге.
     - Наверное, это и есть сюрприз, который готовят нам родители, - предположила Маргарет.
   - Не думаю, - качнула задумчиво головкой Нери. – Сюрприз в чём-то другом. О чём никто из нас не знает… А особняк Гейверов… Наш выпуск – надежда Короны. Из двадцати выпускников – десять золотых медалистов. И Иниго принц, хоть и самый младший. И ты со своими стихами…
    Маргарет чуть опустила голову, смутилась.
    - Да, - постаралась она уйти от темы о своих поэтических опусах, - Иниго хороший парнишка.
    - Хоть и не отличник, - подмигнула Нерисса. – А он тебе нравится?
    Маргарет вскинула на подругу удивлённый взгляд.
    - Всё, поняла, - немедленно отступила та. – Вопрос снят как глупый. Младший принц просто славный.
    - Именно, - серьёзно согласилась Маргарет. – Очень славный. Очень надёжный друг. В будущем хороший дипломат. Если я правильно его поняла, это его сфера деятельности, его долг перед Короной. И мне думается, что он справится. Есть в нём и ум, и сдержанность, и умение слышать, и способность пойти на компромисс, и умение забыть о своих проблемах, решая важное для общего блага. Мы ещё гордится будем, что сидели рядом с ним в классах…
    - Ну, что же всё-таки за сюрприз такой? – вздохнула Нерисса. – А ты что это сегодня в очках? – вдруг спохватилась она. – Как на урок.
    - Они портят меня? – встревожилась Маргарет.
    - Да что ты! – искренне запротестовала Нерисса. – Тебе удивительно идут очки. Ты, наверное, единственная в стране юная красавица, которой так к лицу эти стёклышки… Просто ты же их надеваешь только на занятия?
      - Верно, - подтвердила Маргарет. – Чтобы видеть с доски, не прищуриваясь. У меня же не очень слабое зрение. Чуть-чуть. Но сегодня же – сюрприз! А вдруг я его без очков не замечу.
     Нерисса снова рассмеялась.
     - Ну, - поправилась, тоже смеясь, Маргарет, - не совсем не замечу. А не сразу. Все уже будут кричать: «Вот сюрприз!», а я буду стоять и шарить по сторонам глазами: «Где?»
    Отсмеявшись, девушки снова выглянули в окошко.
     - Скоро приедем, - заметила Маргарет, с интересом рассматривая огромный Парк, витая чугунная ограда которого показалась из-за поворота дороги. – Это уже земли, примыкающие к особняку Гейверов.
     - А как ты пишешь стихи? – спросила вдруг Нерисса.
    Маргарет задумчиво пожала плечами.
    - Не знаю, - призналась она. – Да ты же уже интересовалась не раз. А я так и не смогла объяснить… Они приходят сами. Раз – и надо только успеть записать…
    - Как по волшебству? – очень серьёзно уточнила Нери.
    - Наверное, - согласилась Маргарет.
    Карета плавно покатила по центральной подъездной аллее Парка. Впереди неё и за ней следовали ещё и ещё экипажи с выпускниками…

Глава третья,
 в которой речь пойдёт о «сюрпризе», готовящемся к выпускному вечеру.

  «Сюрприз», о котором пытались догадаться подружки, пару часов назад уже промчался верхом на высоком тонконогом караковом жеребчике по боковой аллее Парка к особняку Гейверов. Именно как поздравительный сюрприз родители выпускников пригласили выступить перед юношами и девушками звезду современного театра (и кино) - молодого талантливого актёра Стива Лироя.
     Стив Лирой – так звучал сценический псевдоним двадцатидевятилетнего отпрыска одного из знатнейших родов Королевства. На самом деле его звали Ирм Ларенс Эбби. Ирм был седьмым ребёнком в семье знаменитого воина, друга самого Короля. Но, как ни удивительно, настоящее имя любимца публики не было известно его поклонникам. Наверное, так и должно быть, когда своей славы, своего успеха человек добивается собственными силами: трудом, талантом, терпением. Стив бесподобно играл (казалось, он способен перевоплотиться в кого или во что угодно, без оговорок и без ограничений). Ещё он неплохо пел, аккомпанируя себе на рояле или гитаре (голос у него был глубокий, словно чарующий, проникающий в сердца). А коллеги замечали, что Стив обладает и  способностями режиссёра, постановщика. К тому же Стив неплохо рисовал, но об этом знали немногие – только те, кому довелось получить от Лироя набросанный на вечеринке или в антракте рисунок (портрет, пейзаж, шарж).
    А ещё Стив был красив. По-настоящему, по-хорошему красив. Он был высокого роста, хорошо сложен, силён и грациозен в движениях. Черты его лица были столь правильны, что порой его сравнивали с изображениями богов. Ум и наблюдательность светились во взоре серых глаз. Светлые волнистые густые волосы, мягкими локонами спускавшиеся на плечи, просто сводили с ума романтичных девушек. Но, к чести молодого человека, ни одной истории о трагически брошенной им возлюбленной никто никогда не слышал.
   И вот выступление этого легендарного актёра и должно было стать приятным сюрпризом для выпускников.
   Стив Лирой прибыл в особняк Гейверов за два часа до начала празднества. Как раз заканчивалась работа по украшению главного зала. Лирою необходимо было уже на месте ещё раз прокрутить план своего выступления, что-то изменить, что-то усилить, что-то убрать, что-то добавить.
    На кухне тоже вовсю кипела работа – пир должен был состояться славный. Присутствовать на пире Стив отказался сразу, хотя его и приглашали. Нет. Это праздник выпускников. Это их день. Не место там лишнему человеку. Негоже популярному актёру перетягивать на себя внимание, превращать задушевный вечер прощания со школой во встречу со звездой.
    Лирой не был болен звёздной болезнью. Он знал о своей популярности, принимал её как принимают то, что просто есть. И никогда не позволял себе пользоваться своей известностью.
    Стив прошёл к роялю, уже установленному на возвышении перед ровными рядами удобных стульев-кресел, и пробежал пальцами по клавишам. Звук инструмента ему понравился. Лирой улыбнулся. «Ну, что ж, мои юные зрители, дорогие выпускники, сегодня я спою для вас. И только для вас. О школе, о дружбе, о молодости, о любви, о красоте. Слушайте. И пусть у вас всё будет хорошо. Пусть вам всё удаётся…»

Глава четвёртая,
в которой выпускники принимают поздравления.

    Закончились поздравления учителей, завучей, директора школы.
    Выступили с маленькой речью родители.
    Сам Король произнёс напутственное слово выпускникам.
    Выпускники представили своё ответное благодарственное выступление.
    А потом – потом вышел Стив Лирой. Вот зачем в зале стоял инструмент! Вот каков сюрприз! Боже, как восторженно завизжали девчонки! Как усердно захлопали юноши!
    Стив улыбнулся, поклонился. И подсел к роялю…
    Маргарет зачарованно смотрела на Стива Лироя. Тот пел. Перемежал песни стихами, добрыми пожеланиями, смешными историями. Да и не только Маргарет неотрывно глядела на кумира. Все двадцать выпускников, их родители, учителя, да и сам Король тепло и преданно следили за молодым актёром. Его талант и его открытость вызывали доверие и восхищали…
     Потом Лироя просили спеть ещё. На бис. Он задумался на мгновение. И вдруг обратился к Маргарет.
    - Маргарет Тэйн? – спросил он. – Ведь я не ошибся?
   - Да, - едва слышно кивнула девушка, чувствуя, как от смущения её бросает в жар.
    - Можно Ваше «Весеннее»?
    - Моё? – совершенно опешила Маргарет. – Вы знаете мои стихи?
    - Некоторые, - пояснил Стив. – Только те, что были в печати. Так можно?
    - Конечно, - поспешно пролепетала Маргарет.
   И Лирой спел. Спел её «Весеннее», сам переложив его на музыку.
   А Маргарет и не знала, что её стихи могут так красиво звучать…
   Потом Лирой откланялся, ещё раз пожелал выпускникам удачи. И уехал.
   А Маргарет ещё долго поздравляли одноклассники и учителя с творческим успехом… Каким успехом? Она не понимала… Ведь она просто в стихах выражала себя. Причём тут успех?.. Да ещё Нерисса теребила подругу за руку и возмущённо шептала:
     - С ума сошла! Он обращался к тебе, был так близко! А ты стояла столбом! Хоть бы подпрыгнула, взвизгнула, бросилась на шею, поцеловала! Все бы поняли – от восторга!..
    Смущённая и смятенная, Маргарет всё равно чувствовала себя очень счастливой…

Глава пятая,
в которой Лирой прощается с очередной возлюбленной.

    Стив блаженно потянулся и открыл глаза. Яркое июньское солнце озаряло комнату. Так — шторы вчера не задёрнули. Стив улыбнулся воспоминанию. Хотя странная и навязчивая мысль не покидала его жизнерадостную головушку: «О! Какие глаза! И какая необычная вся – не попыталась ни наброситься, на обняться…»
     «В конце концов, это бестактно! - упрекнул он себя. - Провёл ночь с одной, а сам уже больше суток думаю о другой».
     Лирой не был постоянен. Его романы были быстры и легки. И девушки, с которыми он встречался, были близки ему по духу. Всегда пылко и комфортно. И всегда оставались друзьями.
     С Адайн Врен, молодой магичкой, было так же. Почти. Быстро и легко. Только вот нрав у Адайн оказался потяжелее — она была эгоистична, чуть завистлива, а порою зла. Но рядом с Лироем девушки становились мягче. Так что за пару недель их романа Адайн стала улыбчивее, снисходительнее.
       Стив приподнялся на локте и смотрел на спящую ведьмочку. Да, и это его увлечение было очаровательно. Стив приподнял было руку, чтобы ласково погладить гладкую обнажённую спину, но вдруг остановился.
     «Наваждение какое-то, - тряхнул он головой. - О чём я думаю? Те глаза... Да она же совсем девочка. Невинное создание. Уж я ли не понял её чистую душу? Кто я для неё? Пришелец из другого мира. Старше её лет на двенадцать...»
      Сердце Стива было чутко. Ведь не даром он мог играть так правдоподобно. Это зарождалось глубокое чувство. Совсем не похожее на прежние лёгкие увлечения. Но разум Лироя, его жизненный опыт мешали поверить, мешали принять за правду то, что крохотной искоркой едва-едва затеплилось в его душе...
      Адайн шевельнулась. Стив снова улыбнулся, залюбовавшись неспешным движением её молодого свежего тела.
     - Доброе утро, красавица, - шепнул он.
     Адайн распахнула чёрные глазищи. Омут.
    - Привет, везунчик, - ответила она и внимательно посмотрела на Стива. - Роман закончен? - ведьмочка даже не спросила, просто повторила вслух его мысли.
     - Прости, - повинился Лирой. - Ты сердишься?
     Адайн пожала плечами и усмехнулась. Эта усмешка была неприятна.
     - Сержусь? - переспросила она. - Нет. Мне не нравится, когда не я принимаю решение. Вот и всё. А сейчас решил ты.
     Стив виновато чмокнул Адайн в уголок рта.
     - Прости, - повторил он.
     - Но я всегда мщу, если мне что-то не нравится, - жёстко добавила магичка. - А ты так легкомыслен потому, что тебе всё даётся без труда, без боли, без усилий. И тебе придётся познать жизнь, где каждый шаг требует максимум воли. Если успеешь, конечно, - добавила она и поднялась с ложа.
    - Это пророчество или проклятие? - приподнял бровь Стив, оставаясь на удивление радушен.
    - И то, и другое, - обернувшись, пояснила Адайн. - И даже ОНА не спасёт тебя. Потому что молода, наивна, без опыта, а, значит, будет долго думать и сомневаться. А у тебя нет времени, - последние слова колдунья процедила сквозь зубы.
   - И кто же ОНА? - усмехнулся Стив.
   - Ты три раза во сне назвал ЕЁ имя, - ледяным тоном проговорила Адайн и удалилась в ванную, прихватив сброшенное вчера прямо на пол платье.
    Стив задумчиво смотрел ей вслед.
    Во сне шептал ЕЁ имя?  Как такое может быть? С ним?..

Глава шестая,
в которой рассказывается о первом дне взрослой жизни Маргарет Тэйн.

     -  Мама, я ушла! – улыбнулась Маргарет, нежно поцеловав мать.
    - Может, всё-таки сходить с тобой? – отец уже не первый раз предлагал свою помощь.
    Да, их девочка. Их маленькая Маргаритка. Теперь сама. Не за ручку, как в школу. Не рядом с родителями, как в начале выпускного класса. А сама. Сама идёт в университет подавать документы. Или в институт. Ещё вчера она сомневалась, выбирая между двумя вузами. Куда же?
    - Па, ма, - Маргарет совсем по-взрослому смотрела на родителей. – Я всего лишь иду подавать документы. И нечего так волноваться. Тем более, что результаты экзаменов позволят мне, скорее всего, поступить без дополнительных испытаний. По результатам собеседования. Не волнуйтесь. Я справлюсь.
     И уже на пороге девушка вновь обернулась.
    - Да, и я выбрала, - уверенно добавила она. – Я иду в Театральную Академию, на литературный факультет.
     - В Театральную? – озадаченно переспросила мать.
    - Да, - кивнула Маргарет. – Я поняла, что многое из того, что я пишу, задумала написать, желала бы сочинить необходимо оживить. Рождённые в сознании и запечатлённые в словах образы просто нуждаются  в картинках, красках, движении… Разве вы не заметили вчера, как совершенно иначе, глубже, шире зазвучали написанные мной строки, когда их спели? Когда Стив Лирой спел их? И у меня уже есть пьесы. Для театра.
    - Удачи тебе, девочка наша, - проговорила мама и махнула рукой.
    - Спасибо, - улыбнулась Маргарет.
    - Мы всегда с тобой, - подбодрил дочь отец.
   Маргарет решительно зашагала по улице.
   Девушка специально пошла пешком. Дорога была недалёкой, а день обещался быть солнечным. Маргарет хотелось подумать, разобраться в себе, в своих мыслях, чувствах. Ночи на это ей не хватило.
   А думала она о том, что плохо знает даже свой собственный дар. Пишет стихи, прозу. По вдохновению. И у неё получается – это она понимала без хвастовства и гордыни, просто как констатация факта: ей дано создавать литературные произведения. И это ей нравится. Более того, она без этого не мыслит себя.
    А вчера она увидела вблизи кумира. Общего кумира. Красавца актёра. Очень талантливого. И признанного. И поняла, что он тоже не мыслит себя вне своего дара – не может не играть, не создавать своих образов, не проживать их жизнь. И это его радость и его судьба. Как и её радость и её судьба – литературное творчество. И Лирой стал ей ближе по-человечески. Не как кумир, как личность, с которой у неё есть что-то общее.
    И от осознания этого на душе было как-то хорошо, возвышенно. И уверенность в себе, в своих силах, в своей удаче окрепла. Поэтому Маргарет шагала по улице гордо и прямо, любуясь миром, домами  и домиками, садами и палисадниками, роскошными особняками и просто скамеечками на витых ножках, стоящими по краям тротуаров для того, чтобы любой прохожий мог присесть, отдохнуть.
    Вскоре Маргарет свернула на более широкую улицу. Здесь, на полпути от её дома к Театральной Академии, располагался Военный Королевский Госпиталь. Огромные корпуса утопали в тенистом парке. Ничто внешне даже не намекало на то, что это больница, лечебное заведение, где люди не только находят помощь и надежду на исцеления, а где ежедневно необходимо бороться с болью, страхом, где рядом оказывается и смерть… И только трое дежурных на воротах, трое подтянутых охранников в военной форме с бело-красными нашивками медиков на рукавах напоминали о том, что там, за оградой строгая дисциплина и настоящая борьба за жизнь.
    Охранники пропустили на улицу двух людей. Маргарет как раз поравнялась с воротами, а потому невольно бросила взгляд на выходящих. Один мужчина был убелён сединами и, даже с первого взгляда становилось ясно, что это какой-то старый опытный врач, уважаемый и почитаемый. Второй был молодой мужчина лет около тридцати, подтянутый, с военной выправкой. Но почему-то тоже было совершенно очевидным, что и он медик.
   - Спасибо, профессор, - проговорил молодой человек, видимо, прощаясь, - я всё понял. Завтра в десять выхожу на дежурство.
   - Прекрасно, мистер Олдвен, договорились, - и мужчины направились каждый в свою сторону.
    Маргарет шла вдоль чугунной высокой ограды, с уважением и гордостью замечая на дорожках среди деревьев кое-где прогуливающихся выздоравливающих или быстро пробегающих по делам медиков.
    Солнце уже поднялось достаточно высоко. Неугомонно чирикали по всем кустам беспокойные воробьи. Кое-где на деревьях в садах заливались скворцы.
   Маргарет прищуривалась, любуясь резными тенями молодой листвы.
    А на душе у неё было так легко, так радостно! Она сама не понимала почему. Но она была уверена, что всё у неё получится. Всё. Всё, что только ни пожелает…

Глава седьмая,
в которой к Стиву приезжает старый друг.

    Адайн ушла. А Стив продолжал лежать в кровати. Сегодня был один из тех редчайших дней, когда у Лироя не было ни спектакля, ни съёмок, ни репетиции, ни выступления. Он мог спокойно поразмышлять о случившемся. Случившимся сегодня ночью? Или вчера на выпускном вечере? Или пару лет назад, когда в одном из журналов он впервые прочитал стихи юной школьницы? Или ещё много раньше, когда он сам полюбил играть в сценах о любви? Может, это всё и были только ступеньки? Ступеньки к настоящему? А верно ли он идёт — вверх или вниз?
     Размышления Стива были прерваны внезапным шумом в коридоре.
     - Как? - восклицал знакомый голос. - Ещё в постели? Он что заболел? Почти одиннадцать часов!
    Дверь распахнулась без стука, и в спальню вбежал Деррен Олдвен. Слуга Стива, оттиснутый гостем, виновато развёл руками.
     Стив радостно вскочил навстречу другу.
    Боже! Вот это подарок! Они же не виделись больше года!
    Деррен Олдвен, школьный товарищ, верный и единственный истинный друг Стива, окончил Медицинскую Академию и несколько лет после получения образования работал в клинике в соседнем городке. Работы было много у обоих, а потому и виделись друзья теперь крайне редко.
  - Как я рад тебе! - воскликнул Лирой. - Какими судьбами?
   Деррен радостно обнял друга.
  - Самыми счастливыми, - ответил он. - Переведён в Военный Королевский Госпиталь. Так что теперь буду рядом. И уж не дам тебе валяться в постели по полдня! - смеясь, добавил Деррен.
   - Велдок, завтракать! - распорядился ждущему приказаний слуге Стив. - И вина. У нас праздник!
    Друзья уселись в кресла напротив друг друга.
   - А ты всё такой же повеса, Ирм, - усмехнулся Деррен. - Как твои дела? Не те в кино и театре, о которых пишут в газетах, а те, что живут в сердце?
    Олдвен никогда не называл Ирма творческим псевдонимом. Только по имени. Настоящим именем. Если рядом оказывались свидетели, то вообще обращался к нему без имени. Это было их внутренним, личным, глубоко духовным обращением — только настоящее, ничего вымышленного, выдуманного. Потому и прямые вопросы, и честные на них ответы были неотъемлемой часть их дружбы.
   - Пока не знаю, - признался Ирм. - Ещё только-только что-то происходить начинает. Я сам не понимаю... Но ты будешь первым, кому я скажу. Когда разберусь — что это?
    Деррен улыбнулся. Светло и даже как-то по-отечески, хотя друзья и были ровесниками.
   - Я рад за тебя, тихо сказал он. - Очень. И пусть это будет наконец настоящим...
    Долго ещё друзья разговаривали за поздним завтраком. А потом Ирм предложил:
   - Поехали за Парк, к реке. А потом дождёмся заката. И — как раньше!
   - Поехали, - с радостью согласился Деррен.

Глава восьмая,
в которой друзья наслаждаются созерцанием мира.

   День был тёплым, но не жарким. Небо голубело над Парком, полем, рекой. Небо высокое, ясное. Ни облачка. Ни ветерка. Парк был наполнен гомоном птиц. В поле пели жаворонки. Над речкой стремительно летали стрекозы. И бабочки, бабочки, бабочки.
    Друзья сидели над обрывом, глядя, как внизу, прямо под ними, неспешно течёт прозрачная блестящая в солнечных лучах вода.
   - С каких пор ты стал способен усидеть на месте больше пяти минут? - усмехнувшись, спросил Деррен. - Сколько помню, заставить тебя просто остановиться способна только роль.
      Ирм задумчиво посмотрел на друга.
   - Наверное, сегодня день такой, - счастливо проговорил он. - Мне кажется теперь, что раньше я чего-то не знал, не понимал, не чувствовал. Потому что сам этого не испытал. Играл много, старался вжиться в роль, прямо-таки влезть в шкуру своего персонажа. И мне думалось, что я всё знаю. Ан нет!.. И именно это я понял сегодня...
    - Ты очень похож на влюблённого, - заметил Деррен. - Но влюблялся ты и раньше. И не раз, - лукаво подмигнул он. - Что же теперь?
    - Не влюбился, это точно! - серьёзно ответил Ирм. - Даже не знаю, как назвать это новое ощущение... Просто я вдруг увидел... Увидел глаза... Глаза, душу которых... Да, именно душу. Душу я уже знал. И понимал её суть... Ну, мне так думается, что понимал...
    Деррен смотрел и слушал. Всегда красноречивый его друг сейчас с трудом подбирал слова. Что это? Если не влюблён, то что?
     - Понимаешь, я читал её стихи, - продолжал Ирм. - Их немного пока печатали. Она совсем юная, девочка, выпускница. Но стихи потрясающие. Несколько я даже на музыку положил. Ну, сам. Как смог... Так вот. Говорят же, что глаза — зеркало души. А какие же тогда глаза у поэта? Вот! - восторженно воскликнул он. - Вот я увидел её глаза. И сразу понял — это её стихи. Я же не знал, кто из этих девочек, сидящих передо мной в зале, именно она. Как обычно пробежал взглядом по лицам и вдруг увидел и понял — стихи её! И так и оказалось... Я даже спел одну песню на её стихи. Она разрешила. Смешно, такая удивлённая... Она же даже не знала, что кто-то из её стихов сделал песню...
    - А, - догадался Деррен. - Это ты вчера был на вечере выпускников! Как тебя угораздило там оказаться? Это ж не спектакль в театре.
    - Да попросили. Сюрприз такой родители своим чадам сделали.
    - Опять попросили! - расхохотался Деррен. - Если бы кроме выступления за «попросили» ты бы не работал дни и ночи, годами без отдыха и без выходных на съёмках и в своём театре, тебе было бы не на что кушать.
  - Ну, это уж ты хватил! Я и так не беден. Слава Богу, наследство у меня неплохое. И получаю я весьма и весьма приличные гонорары.
     Деррен улыбался.
    - Но я понял, - кивнул Ирм. - Медики так шутят. Они сами спасают и лечат без отдыха и выходных, а над другими прикалываются... Ну, не умею я лечить... А вот радость дарить, видимо, могу. Тем и стараюсь.
   - И правильно делаешь! - Деррен огляделся вокруг. - И у тебя это здорово получается. Так что и в Госпитале, и в Доме Престарелых, и ещё где-нибудь ты нужен. Именно ты. Поднять дух, подарить радость — это ох как важно, чтобы человек смог набраться сил для борьбы с недугом...
  - И это единственное, что я умею, - многозначительно добавил Ирм. - И мне это нравится. Я не могу без театра.
   -  А ещё ты умеешь немного петь, немного сочиняешь музыку, немного рисуешь, - улыбаясь напомнил Деррен.
   - И это мне тоже нравится!
   - Но «Волшебный мир» - это всё, - добавил медик.
   - Заметь, - восхищённо продолжал Ирм, - что не я придумал название театру. Значит, это волшебный мир не только для меня... Но театр «Волшебный мир» - это мир, без которого я не могу... А разве ты можешь без своих пациентов?
   - Не могу, - серьёзно согласился Деррен. - Кому я тогда буду нужен...
    Друзья легли на траву и смотрели ввысь. Их кони мирно паслись в поле. Солнце ласкало лица. Внизу слышался тихий шёпот воды.
  - И вообще, - сказал Ирм. – Иногда очень нужно остановиться. Оглядеться вокруг. Понаблюдать. Просто созерцать. Чтобы разобраться в себе.

Глава девятая,
в которой речь пойдёт о том, что случилось после заката, когда друзья направлялись домой.

      Закат. Кто не любуется закатами? Наверное, каждый человек, хотя бы иногда, наблюдает за опускающимся к линии горизонта солнцем.
    Ирм и Деррен смотрели, как багровеет скатывающееся ниже и ниже огромное светило. Как мир окрашивается в золотые, оранжевые, багровые, иссиня-чёрные тона. И, наконец, наступает ночь. А ощущение величественности произошедшего остаётся в душе…
    Друзья сели верхом и направили коней неспешным шагом по тропинке вдоль обрыва вверх по течению реки – к броду. Постепенно тропинка спустилась к воде, а чуть впереди за крутым изгибом русла и находился брод.
    - Смотри, - Деррен привстал на стременах, - солнце уже село, а из-за поворота по воде словно бы расходятся алые блики.
    Друзья прибавили шаг коней и выехали из зарослей прибрежного ивняка к броду.
    На другой стороне реки полыхал, словно вспыхнувший спичечный коробок, деревянный крестьянский дом. Высокие лиловые языки пламени плясали и отражались в воде. От реки к горящему дому сновали люди, нося и передавая друг другу вёдра с водой. Теперь был слышен и шум голосов, и даже треск горящих сухих брёвен.
    Друзья не сговариваясь подняли коней в галоп и устремились на тот берег.
    - Пострадавшие есть? – Деррен бросил поводья подскочившему к новым людям парнишке. – Я врач.
    - Хозяина чуть обожгло, - немедленно отозвался паренёк. – Он жену и ребёнка вытащил, а его опалило.
    Деррен уже бежал к группе крестьян, окруживших лежащего на земле человека. Оттуда слышались причитания, женский плач.
    Деррен раздвинул людей, с разбегу плюхнулся на колени, быстро и умело осмотрел пострадавшего. Тот был в сознании. Правая рука и бок мужика были обожжены. Выглядело это, конечно, ужасно, но... для Деррена, как для медика, сразу стало очевидно, что жизни человека ничто не угрожает, да и инвалидом не останется. Слава Богу! И поясняя всё это, успокаивая плачущую хозяйку горящего дома, Деррен принялся оказывать первую помощь.
    И упустил из виду Ирма.
    Едва крестьянка перестала рыдать, прижимая к груди девочку лет трёх, как глаза её наполнились безумным ужасом.
    - А где Ванятка? Где? Он же за мной был. За юбку держался!
    - Дык… - зашамкала беззубым ртом сидящая тут же старуха. – Из дома ты, кажись, без него вышла… Тебя ж почти вынесли…
    Деррен обернулся и бросился за Ирмом.
    - Стой! Сейчас рухнет!
    Но Ирм, стремительный, как всегда, на ходу выхватив у кого-то из рук ведро с водой и опрокинув его на себя, вскочил под горящие балки.
    Деррен рванулся за другом. Но его уже успели перехватить сильные мужские руки.
   - Барин, нельзя ужо! Поздно!
   Несколько минут ушло на отчаянную борьбу.
   Горящий дом словно содрогнулся. Раздался оглушительный треск. И крыша стала медленно оседать.
    Деррен вырвался из держащих его рук и в этот миг в полыхающем дверном проёме показался Ирм с мальчонкой на руках.
    Ещё пара шагов и… Раскалённая ало-чёрная балка опустилась на Ирма… Тот споткнулся. Каким-то чудом (или мужеством?) оттолкнул ребёнка вперёд, из дома, прямо на руки Деррену… Падая на спину от толчка и крепко прижимая к себе перепуганного, задыхающегося пацанёнка, Деррен увидел, как Ирм выпал через порог на обожжённую землю, а сверху его прижало огромным прогоревшим бревном.
    Мальчика немедленно подхватило множество рук. На удивление ребёнок почти не пострадал – только волосики чуть опалило…
     Деррен кинулся к Ирму. Мужики уже подсовывали под рухнувшую балку ломы и лопаты, приподнимая её, чтобы освободить человека.
    Деррен подхватил друга под мышки и, едва бревно приподняли, выволок его из-под завала…
    Деррен был медиком. Но он был и искренним другом. И то, что он видел сейчас, болью разрывало его сердце.
   Ирм вдруг приоткрыл глаза. Почему-то были только боль и жар. Он не понял почему. Дыхание у него перехватывало. Он хотел что-то сказать. Или спросить. Но получился только невнятный хрип. А потом мир погрузился в темноту…

Глава десятая,
в которой повествуется о том, что в жизни бывают и огромные печали.

     С раннего утра успешно пройдя собеседование, Маргарет, уже зачисленная на литературный факультет Театральной Академии, неспешно возвращалась домой тем же путём, что и накануне. Улица была также малолюдна, как и вчера. Было около половины одиннадцатого утра.
     Вдруг впереди, у ворот Военного Госпиталя, она заметила человека в пожарной форме. Он держал под уздцы взмыленного коня и что-то быстро объяснял охраннику. Очевидно, дело было важным и срочным. Один из охранников побежал к ближайшему корпусу.
  Маргарет подошла ближе и остановилась. Рядом остановились и ещё несколько прохожих. Вскоре с соседней улочки послышался звук мотора самодвижущейся кареты скорой помощи. Через пару минут и сама кареты подкатила к открытым уже воротам. Карету сопровождали ещё несколько верховых пожарных, парнишка на деревенской лошадке, ведущий в поводу пару породистых тонконогих коней и крестьянская телега, в которой сидел мужик с перебинтованной рукой, женщина и прижимающийся к ней мальчонка, укутанный в одеяло.
      Выбежавшие к воротам санитары помогли спуститься на землю крестьянину и бережно повели его к ближайшему корпусу. Там располагался приёмный покой.
   Больничный конюх подхватил крепенькую лошадку под уздцы и, веля парнишке с лошадьми следовать за ним, углубился куда-то в сторону, к Госпитальным конюшням.
     Мальчонка доверчиво позволил медицинской сестре взять себя на руки, а его мать устало зашагала следом.
    И ворота закрылись. Пожарные остались ждать здесь. Это правило Военного Госпиталя действовало железно: никаких посторонних.
    - А что случилось-то? – спросила пожилая женщина, как и все за воротами, вглядывающаяся в возню вокруг кареты скорой помощи.
    - Пожар, - мрачно ответил один из пожарных.
    Да. С этим не поспоришь. Это-то очевидно…
    Охранники пропустили на улицу парнишку, отводившего лошадей.
    - Что случилось-то? – повторила свой вопрос женщина, адресуя его уже этому парнишке, полагая, что он окажется разговорчивее.
   И она не ошиблась.
    - Да дом у дядьки моего сгорел, - отозвался парнишка. – Вон и его обожгло. И сынишка чуть не угорел. Если бы не этот… Как же его… Красивый такой… Артист известный…
    Людей прибавлялось. Теперь уже все смотрели, как из приёмного покоя выехала каталка, которую толкали двое санитаров.
   - Ого, с жёсткими креплениями, - заметил кто-то. – Тяжёлый случай…
   Из кареты скорой помощи выпрыгнул человек. Маргарет поправила очки и прищурилась. Да, это был тот самый молодой врач, которого она случайно видела вчера, тот, у которого сегодня начиналось первое дежурство. Как же его назвали? Мистер Олдвен. Да.
    - Так на него бревно так и рухнуло. И к земле прижало, - продолжал парнишка. – Этот, второй, что сейчас там распоряжается, дохтур, сказу сказал, что плохо совсем. Сказал, надо жёстко крепить… Ну, там на месте к двери привязали. Так и в карету грузили… А Ванятка-то и ничего, даже не обгорел почитай…
   - Ванятка ваш молодец, - вступил в разговор один из пожарных, - сообразил в подпол схорониться. И на первый же зов выскочил. Искать не пришлось… И Лирой оказался грамотным человеком. И сам водой облился, и мальчонку в мокрый плащ укутал… Только вот сам выскочить не успел…. И вообще! – в отчаянии пожарный закусил губу. – Это наша работа - рисковать и спасать. Мы этот риск сами выбрали… А тут…
    - Просто они оказались ближе к пожару и раньше. Это случайность…
    Пожилой охранник обернулся к разговаривающим. Посмотрел прямо в глаза молодому пожарному.
   - Не смей себя винить, сынок, - строго сказал он. – Ты выбрал профессию, выбрал риск. И мы уважаем твой выбор. Но тот, кто сейчас в карете скорой помощи, тоже сделал свой выбор сам. И не надо обижать его своими терзаниями.
     Все смолкли.
     Из кареты скорой помощи на каталку осторожно перегружали человека. Человека, крепко и жёстко привязанного к двери. Маргарет поразила восковая бледность такого прекрасного всегда лица, плотно закрытые глаза, опалённые волосы, безвольно свесившаяся обожжённая рука… Только сейчас до её сознания дошло имя, названное пожарным – Лирой. Стив Лирой...
    Мир как-то затуманился, очки запотели. Маргарет нахмурилась, сдерживая закипавшие слёзы. «Ну, это мы ещё посмотрим!» - едва слышно сквозь стиснутые зубы прошептала она. Девушка и сама не понимала, кому и о чём она говорит. Но её душа, её сердце всеми силами протестовали против случившегося. И пока их протест вылился в этот яростный шёпот.   
    - В реанимацию, срочно! – донеслось от дверей приёмного покоя. И всё смолкло.
    Ещё через минут сорок к воротам вышел главврач Госпиталя. Тот самый седой профессор, которого Маргарет тоже видела накануне. Понимая, что имя пострадавшего уже известно, что люди будут ждать известий, главврач вышел сам.
   - Господа и дамы, - печальным, но ровным голосом произнёс он. – Я понимаю, что, став невольными свидетелями приезда скорой помощи и узнав в пострадавшем человеке столь любимого актёра, вы не можете уйти, не получив ответа, как же там дела… - профессор вздохнул. – Обещаю, что медики сделают всё возможное… Но мы не боги. Увы… Информацию о состоянии здоровья мистера Стива Лироя будем вывешивать здесь, у ворот Госпиталя, два раза в сутки – утром в десять ноль-ноль и в восемь часов вечера… На данный момент состояние крайне тяжёлое. Работает реанимационная бригада… Пока всё.
    Главврач по-военному щёлкнул каблуками, чуть поклонился, развернулся и ушёл в сторону приёмного покоя. От взгляда на спешащую походку, ссутуленную спину и опущенную на грудь голову у Маргарет сжалось сердце. Словно предчувствуя непоправимое. Может, профессор просто стар, может, просто устал… Но… но… но…
     Нет! Только не смерть… Только не это… Потому что смерть - это единственное, что необратимо…

Глава одиннадцатая,
в которой говорится о надежде и тревоге…

    Целую неделю два раза в день Маргарет в сопровождении отца или матери приходила к воротам Госпиталя. Родители понимали (или им думалось, что они понимают) душевную боль дочери. Их впечатлительной девочки. Их юной поэтессы. Их любимой доченьки. Их крошки… Ещё бы! Кумир. Только что его видела она живым на своём выпускном вечере. Только что он обратился лично к ней, спел песню на её стихи… И тут… И родители не могли оставить Маргарет в таком состоянии одну…
    Целую неделю два раза в день у ворот Госпиталя собирались люди. Собирались с тревогой и надеждой. Лирой был для них не просто человеком эпохи, кумиром. В сердцах многих он снискал любовь своей открытостью, честностью, порядочностью. Люди ждали, вспоминая ту или иную историю, связанную с Лироем. С живым и весёлым Лироем…
   Целую неделю краткие отчёты о состоянии здоровья кумира оставались неизменными: «Крайне тяжёлое… В реанимации… На искусственном жизнеобеспечении…»
    Вечером восьмого дня по толпе собравшихся прокатился радостный вздох. Ни шума, ни вскрика – боялись спугнуть надежду. В отчёте о состоянии Лироя произошли изменения.
    «Пришёл в сознание… Отключили искусственное жизнеобеспечение…»
   Ночью из спальни Маргарет родители слышали шорохи – девушке не спалось. Она ходила по комнате, присаживалась к письменному столу. Видимо, что-то сочиняла. Снова ходила. Молилась.
    Родители не смели войти к дочери. Они понимали, что той необходимо побыть наедине со своими мыслями, со своим творчеством…
    Утром Маргарет почти бегом отправилась к Госпиталю.
    Снова люди. Уже знакомые. Уже словно родные.
    И снова молча прикреплённый листок…
    «Подключён к искусственному жизнеобеспечению…»
    Надежда померкла… «Только не сдавайся! Только борись!»
     К вечеру изменений не произошло.
     Утром девятого дня: «Пришёл в сознание…»
     К вечеру девятого дня у ворот Госпиталя люди стояли молча. Напряжённо ожидая известий…

Глава двенадцатая,
в которой повествуется о вечере девятого дня…

         В кабинете главврача госпиталя собрались семь человек. Семь военных медиков. Семь ведущих медиков Госпиталя.
     - Всем всё понятно? – негромко и совсем не по-военному уточнил глава Госпиталя. – Вопросы есть?
    - Никак нет, - недружным хором отозвались присутствующие.
     - И не смей себя винить, Деррен, - по-отечески, но строго произнёс главврач. – И все тоже, - он окинул присутствующих усталым взглядом. – Все сделали всё возможное. И даже больше… Изменить природу мы не в силах, - он тяжело вздохнул. – Решение принято.
    Деррен встал.
   - Я сам, - твёрдо сказал он. – Я ему обещал.
    И Олдвен вышел из кабинета.
    Он немного постоял у окна на лестничной площадке у входа в первую реанимацию. Девять дней он провёл здесь. С другом. Спасая друга…
    Деррен вошёл в строгую стерильную комнату. Слева в углу аппаратура жизнеобеспечения. Отключена утром. Но из реанимационной палаты оборудование не убирали… Посередине помещения – высокое жёсткое ложе… На нём… На нём – Ирм. Неестественно вытянувшийся. С ввалившимися щеками на иссиня-бледном лице. Не человек – кости, обтянутые кожей. Плотно закрытые потемневшими веками глаза. Сухие бескровные губы. Обожжённые волосы. Синяки, ссадины, ожоги по всему телу…
   Деррен тяжело вздохнул, подошёл вплотную к ложу, взял в свои ладони холодную руку друга.
    - Я знаю, - тихо сказал он, - ты меня слышишь… И знаю, что не ответишь… Я сделаю, как ты просил… И… ты прав… Прости, что спорил с тобой…
    Деррен осторожно опустил руку Ирма на белоснежную простыню и вышел из палаты, плотно прикрыв за собою дверь…
   Олдвен решительно пересёк Госпитальный двор и подошёл к воротам.
   Сотни глаз смотрели на него. Люди уже догадывались. Хоть не хотели верить дурным предчувствиям… Но все дни выходил и вешал листок медбрат. А сейчас вышел врач…
    Деррен поднял глаза на людей. Его взгляд вдруг остановился на лице худенькой молоденькой девушки в изящных очках. Эти глаза приковали его сознание. Эти глаза он узнал – догадался, почуял, ощутил. «Так вот она какая – та, что пишет стихи. Стихи, которые понравились Ирму…»
     Деррен глубоко вдохнул.
   - Стива Лироя, - медленно, на выдохе, произнёс он, - больше нет.
    И смолк. Потому что голос уже не подчинялся ему.
    Так он и стоял молча, не сводя взгляда с широко распахнутых за прозрачными стёклами очков глаз юной поэтессы…

Глава тринадцатая,
в которой говорят  мистер Гарс Марлоу и мисс Маргарет Тэйн…

     Тишина длилась минут десять. Тяжёлая. Мрачная. Люди пытались осмыслить услышанное. Осмыслить эту короткую и жуткую фразу. «Стива Лироя больше нет».
     - А когда прощание? Похороны? – вдруг раздался робкий дрожащий голос.
     Деррен сморгнул. Как-то беспомощно оглянулся на угрюмых охранников у ворот. И вдруг понял, что ни о чём далее трагического сообщения он не подумал…
    И тут из толпы к нему протиснулся невысокий коренастый человечек, в хорошем дорогом костюме, что называется, с иголочки, с огромной жемчужиной в галстуке, и тихонечко сказал:
 - Мистер… мистер Олдвен? Если не ошибаюсь?
 - Да, - кивнул Деррен, уже понимая, что перед ним ни кто иной, как художественный руководитель театра «Волшебный мир» мистер Гарс Марлоу собственной уважаемой персоной.
    О Марлоу Деррен был наслышан от Ирма. Тот считал худрука гениальным во многих отношениях: как руководителя, как режиссёра, как продюсера и как истинного друга. А ещё Марлоу был умён, наблюдателен и просто бесподобно владел собой. И сейчас был нужен именно он. И он оказался вовремя и в нужном месте. Как всегда.
   - Я понимаю, Вы были… - мистер Марлоу запнулся, но быстро заставил себя справиться с эмоциями, - Вы старый и самый близкий друг Ир… Стива, - немедленно поправился он. – Поэтому вам тяжелее других. Позвольте, я возьму на себя миссию организационную в эти трагические минуты?
   - Буду вам искренне признателен, - честно выдохнул Деррен и отошёл в сторонку, за ворота.
   - Дамы и господа, - чуть хрипло начал мистер Марлоу, но потом голос его выровнялся, окреп. – Сегодня произошло трагическое событие. Невосполнимая утрата. Ушёл из жизни гениальный актёр, кумир и просто хороший человек. Ушёл таким молодым…
   - Ещё бы! Конечно, невосполнимая, - вдруг раздался из толпы презрительный голос. - Для тебя, Гарс. Он же у тебя почти во всех спектаклях играл. Попробуй, замени!
     Взгляд Марлоу устремился на говорившую. Толпа раздвинулась, освобождая место вокруг очаровательной молодой дамы, словно люди испугались оставаться с нею рядом.
    - Я так и думал, - ледяным тоном произнёс Марлоу, что это ты, Адайн. – Мне жаль тебя. Ты слишком завистлива и злобна. И он с тобой расстался. А ты теперь бесишься…
    - Ха! –  отозвалась та. – Я никогда не бешусь. А за обиды я просто мщу.
    Марлоу нахмурился.
   - Надеюсь, ты понимаешь, что говоришь, - ответил он красавице Адайн. - Ты ведь волшебница. И должна знать, что неоправданно жестокое проклятие бумерангом возвращается к проклинателю.
  - Да, - спокойно согласилась та. - Если его успели снять. А оно уже сбылось. И Стива нет. Финита ля комедия!
    И, рассмеявшись в лицо мистеру Марлоу, колдунья неспешно покинула улочку перед воротами Госпиталя. Люди молча расступались, словно шарахались от неё…
   Когда злобная красавица скрылась за поворотом, мистер Марлоу продолжил свою речь:
   - Всем вам известно, что Стив Лирой – это псевдоним. Что у великого Стива есть… было другое имя, настоящее имя. И у него остались родные и близкие – родители, братья, сёстры. Чтобы его известность не мешала им, он никогда не афишировал своё настоящее имя. И не будем нарушать это правило. Подвергать лишним переживаниям его родных в этот трагический момент.  Отдадим дань уважения его памяти верностью и скромностью. Оставим его тело на попечение близких. А светлую память о великом артисте Стиве Лирое я приглашаю почтить в нашем театре. С завтрашнего утра двери «Волшебного мира» будут открыты для всех поклонников таланта Стива Лироя. Вы сможете увидеть его гримёку, его костюмы, его портреты. Сможете просто посидеть и помолчать. Сможете послушать рассказы людей, работавших с Лироем. Сможете посмотреть фильмы с его участием… И – мы все скорбим. Пусть же наша скорбь будет светлой. Светлой, как светлая память о светлом человеке…
    «Какой умница! - пробилась в отяжелевшей уставшей голове Деррена единственная мысль. – Спасибо Вам, мистер Марлоу».
   В толпе кто-то всхлипнул. Скорбь переходила в плач…
   И тут перед мистером Марлоу оказалась Маргарет. Её глаза, потемневшие от слёз, смотрели решительно.
   - Можно мне сказать? – выдохнула она.
    Марлоу внимательно всмотрелся в незнакомку – не будет ли истерики? И понял – он тоже понял, кто перед ним.
   - Мисс Тэйн?
   Маргарет кивнула.
   - Стив не ошибся. Как всегда, - шепнул он. – Вы то, что надо… Прошу.
    Маргарет повернулась к людям. Она была бледна. Глаза блестели от слёз. Но она уже не могла остановиться. Боль просилась наружу. Боль изливалась в словах. В стихах. Строчки рождались одна за другой…

Не гаснут звёзды насовсем –
Они скрываются за тучи.
Кумир, шагнув из славы в тень,
Он остаётся среди лучших…

    Слова нанизывались друг на друга, как жемчужины на нитку. Маргарет говорила о таланте и скромности, о человечности и любви, о кино и театре, о музыке, об актёре и зрителях, о жизни и смерти, о творчестве и вечности…

И дождь поплачет.
И постонет ветер.
Но в прежнее возврата нет.
Опущен занавес,
Погасли свечи.
Но в сердце вечный остаётся свет…

   Девушку слушали. Девушку слышали.
   А мистер Марлоу оставался собой: он понял, что именно сейчас и здесь рождается новая звезда. «Звезда В Тени», как образно называют авторов в театре. Но эта девушка будет работать в его труппе. Уж он-то этого добьётся. Непременно…


Глава четырнадцатая,
события которой происходят уже несколько лет спустя…

   - Вот теперь, дорогая моя мисс Тэйн, - с искренней радостью сказал мистер Марлоу, Вы наш штатный сотрудник. И я рад, что Вы не передумали.
    Маргарет, сидя в кабинете художественного руководителя «Волшебного мира»,  улыбалась.
   За прошедшие пять лет девушка не только повзрослела и похорошела внешне. Ушли угловатость подростка, лишние робость и смущение, нерешительность от отсутствия жизненного опыта. За годы обучения в Театральной Академии Маргарет помудрела как литератор.
    Все пять лет она трудилась как  одержимая. Днём на занятиях, по вечерам в библиотеке, ночами – за письменным столом. Когда на втором курсе распределяли студентов на практику, то Маргарет попала в «Волшебный мир». Она искренне считала, что это случайность. Судьба. Мистер же Марлоу не считал нужным сообщать ей о том, что он лично посылал запрос декану Академии именно на мисс Тэйн. А куратор, зачитывая списки распределения, считал, что студентка сама в курсе. Так и осталась Маргарет в театре. Пока как практикантка-автор. Не чуждалась никакой писательской работы – слова к песням, звучащим в спектаклях, целые либретто к музыкальным постановкам, отдельные стихи, яркие по звучанию строки для афиш. А пьесы, доработанные без капризов и возражений по указанию мистера Марлоу, были поставлены на сцене театра и прочно вошли в постоянный репертуар.
    Порой создавалось впечатление, что Маргарет нарочно изматывает себя. Нарочно работает и днём, и ночью. Чтобы едва голова коснулась подушки, провалиться в сон. И мистер Марлоу это видел. Ведь он был очень наблюдательным и умным человеком. А иначе как бы он мог столько лет руководить столь успешным театром, поддерживать уютную обстановку в труппе. Ведь недаром все работники «Волшебного мира» считали свой театр родным домом, родной семьёй. Основу этого тепла помог заложить худруку ещё легендарный Стив Лирой.
   А не оставлять себе ни минуты свободного времени Маргарет научилась в первое лето после школы. Сразу после трагической гибели кумира. И тогда её родители, чувствуя, что девочка прямо сама не своя от печальных событий, утешились и успокоились, видя, как их дочь увлеклась сначала цветником (вокруг дома усилиями Маргарет разрослись пышные клумбы и альпийские горки). А вечерами допоздна в своей комнате сочиняла. Утром же всё начиналось сначала. В августе Маргарет высадила у дома сад – молодые плодовые деревья приживались хорошо. После наняли садовника, ведь девочке надо было учиться…
   И вот Академия позади. Маргарет получила право быть официально зачисленной в любимый театр. Теперь она стала автором. Да, её должность так и называлась – автор. Это было почётно и престижно не только потому, что сам театр считался одним из лучших, а и потому, что далеко не все писатели получали постоянное место в труппе. И Маргарет была искренне рада. И ничуть не горда – она вообще не считала, что даром можно гордиться. Ему можно радоваться. Его надо развивать и совершенствовать. Если тебе что-то дано, то и спрос с тебя больше. Поэтому надо трудиться. И она трудилась.
   И ещё так, уставая и засыпая быстро, она могла забыть о том, что преследовало её столько лет… Бледное, словно восковое лицо с обожжёнными волосами и тонкая безвольно свесившаяся  со страшных носилок рука… Маргарет считала, что ей удается: реже теперь она видела во сне тот ужас, реже теперь просыпалась по утрам в слезах… Правда, сны о нём всё равно приходили. Но они изменились. Словно тоже наполнились жизнью и делами. Теперь во сне воображение будто оживляло погибшего. Будто он не умер, а только покалечился… Однажды во сне Маргарет Лирой пытался сесть на кровати – бледный, худой, он старался подтянуть своё непослушное тело, приподнять его вверх, над подушкой… Это было больно видеть. Но это не была смерть…
   А сейчас она улыбалась мистеру Марлоу. Улыбалась, потому что была искренне признательна ему за возможность войти в эту замечательную семью, в этот «Волшебный мир». И даже не догадывалась о том, как за прошедшие годы этот проницательный человек узнал и понял её душу, как мечтал, чтобы нашёлся мужчина, который захотел бы и покорил её сердце. Потому что именно Марлоу понимал, что сильная и отважная, трудолюбивая и талантливая, Маргарет на самом деле нуждается в человеке, который будет рядом, будет больше, чем друг, будет понимать и поддерживать её… А постигнув её сущность, мистер Марлоу приходил в отчаяние, потому что единственного человека, который так и именно так подошёл бы Маргарет, уже пять лет не было на этом свете…
   - Я так рада, что Вы решились принять меня в свой театр! – вдохновенно проговорила она. - Спасибо Вам.
   - Ну, раз теперь Вы дома и в родной семье, то… - напомнил Марлоу.
   - … то первое правило… - Маргарет никак не могла поверить, что происходящее с ней не растает, не исчезнет.
   - … то только на ты, - кивнул Марлоу.
   - Потому что родные. Потому что друзья, - прошептала Маргарет.
   - Итак, - снова улыбнулся худрук и привстав со своего кресла чуть поклонился. – Гарс. Твой друг, брат. Как тебе нравится.
   - Ух, - выдохнула Маргарет и зажмурилась на мгновение. – Конечно, друг! Уже давно друг. И я для тебя… и для всех в театре… Марго.
   Как же это замечательно, когда друзья есть! И на них можно положиться. А то, что на Марлоу можно положиться, Маргарет ощущала душой…

Глава пятнадцатая,
в которой появляется Энтони Мэйм.

  Год работы в театре пролетел, пробежал. Маргарет нравилось всё: люди, обстановка, сцена, закулисье, декорации, фойе, репертуар… Всё. Может потому, что ей чудился здесь дух Лироя? Хотя даже самой себе она в этом не призналась бы…
    В труппе Маргарет приняли тепло. Её приняли ещё с тех пор, как она приходила в театр на практику. Маргарет была улыбчива, открыта, внимательна. Слышала просьбы, приветливо откликалась каждому, умела не делать замечаний и не настаивать на своих версиях. Если её мнением интересовались, она охотно отвечала. Никогда не влезала в работу режиссёров и постановщиков, просто сидела тихонечко в зале (если ставился спектакль по её пьесе или репетировались сцены с её стихами). Но ей и не требовалось вмешиваться. Каждый постановщик обязательно сам обращался к Маргарет с вопросом: «Ну, как?» И всегда прежде всего звучало восторженное: «Как мне нравится!» И актёры улыбались. Уже зная, что дальше последует: «Но вот, может быть тут… и ещё вот в этом месте…» И следовали объяснения, что, на её непрофессиональный взгляд, можно, наверное, изменить… И что удивительно: маленький штрих – а сцена, впечатление, ощущения менялись кардинально. И успех постановке был обеспечен.
    А ещё Маргарет частенько бывала в кабинете у мистера Марлоу. И они не раз пили там чай. А порой их видели в кафе или ресторанчике возле театра. Сначала даже пошёл слух о романе. Но как-то сам собою затих. Потому что всем скоро стало ясно – они просто замечательные друзья. Так бывает, но редко, чтобы между мужчиной и женщиной возникла именно дружба. Настоящая дружба. И отношения Маргарет и Гарса были как раз таким уникальным случаем. Да и разница в возрасте в восемнадцать лет делала Гарса старшим братом Маргарет, её опекуном в мире театра и в мире прошлого, того короткого прошлого, длиною чуть меньше двух недель, когда так трагически закончилась, даже не начавшись ещё, история юной поэтессы и молодой звезды театра…
   А в этот майский вечер на сцене «Волшебного мира» шёл заключительный спектакль сезона. Спектакль, в котором звучали песни на стихи Маргарет. Сама Маргарет тихонечко сидела в зале, как обычно. И только заядлые театралы знали, кто такая эта молодая очаровательная леди в пятом ряду слева.
    Спектакль закончился. Зрители аплодировали. Актёры уже седьмой раз выходили на поклон.
    - Вам понравилось? – спросил вдруг Маргарет молодой человек, сидевший в ряду рядом с ней.
    - Да, - честно ответила та. – Мне здесь многое нравится.
   - А, - догадался собеседник, - так Вы часто бываете в этом театре.
    - Часто, - призналась Маргарет.
    Молодой человек посмотрел на неё в нерешительности, а потом, набравшись смелости, предложил:
   - Позвольте мне проводить Вас до дома? Уже поздно, и не стоит такой очаровательной девушке ходить по улицам одной.
   Его взгляд был так чист и такое в нём светилось искреннее любование её, что Маргарет смутилась. И уж тем более не стала говорить о том, что из театра она не ходит одна, что всегда находится кто-то, кто провожает её. Она просто чуть кивнула. А щёки её невольно зарумянились – неподдельное обожание сияло во взоре незнакомца.
    - Моё имя Энтони Мэйм, - спохватился тот. – Я инженер. Занимаюсь проектировкой и модернизацией нашего городского транспорта, трамваев.
   - А я Маргарет Тэйн, - представилась она.
   Энтони был явно далёк от литературы и театра, а потому не сразу понял, почему имя этой замечательной девушки кажется ему знакомым.
   До дома Маргарет молодые люди шли часа четыре. Плутая, останавливаясь и всю дорогу непрестанно беседуя. Словно бы желали рассказать друг другу всё и сразу.
   Маргарет была пленена его восхищением, его восторженностью. А ему в Маргарет нравилось всё. Энтони сам от себя не ожидал таких сильных эмоций и желаний. Он вообще считал, что теперь, в тридцать-то лет, стал совсем степенным и уравновешенным, тем паче совершенно не способным на пылкие юношеские чувства. Но жизнь распорядилась иначе. Энтони влюбился. Влюбился по уши и сразу. И всеми силами старался предугадывать желания своей спутницы. И всеми силами старался предстать пред ней таким, каким она мечтала бы видеть своего избранника. И, надо заметить, ему это удавалось.
    А Маргарет с удивлением поняла, что с Энтони ей легко, как ни с кем прежде. Она не чувствовала перед ним ни смущения, ни робости. Она могла говорить и делать всё, что ей заблагорассудится. А не это ли один из признаков любви – когда тебе с человеком легко и спокойно, когда ты можешь просто быть сама собой?..
   Сначала молодые люди дошли до улочки, на которой располагался дом родителей Маргарет. Постояли, прощаясь. Но не расстались, а дошли до калитки. Ещё раз попрощались, но снова двинулись дальше вместе. Потом уже у самого крыльца они попытались попрощаться в третий раз. А потом мама сама открыла дочери дверь, и Маргарет просто сказала:
    - Мама, это Энтони. Энтони, это моя мама…


Глава шестнадцатая,
в которой Маргарет ходит влюблённая.

   Конец мая – начало июня господин Марлоу, да и вся ещё не разъехавшаяся на летний отпуск труппа, с улыбками наблюдала, как их скромная и тихая Марго витает в облаках.
   А Маргарет словно иными глазами смотрела на мир вокруг. Оказывается, мир-то чудесен. Нет в нём никаких бед, тревог, печалей. Нет никаких злых людей. Нет ничего дурного и гнусного. Есть только солнце, воздух, поющие соловьи, цветные бабочки, аромат цветов, добрые лица знакомых и незнакомых и восторженные влюблённые глаза Энтони.
    Мистер Марлоу вздохнул с облегчением (хотя никто и не подозревал о его терзаниях по поводу судьбы Маргарет). Гарс искренне полагал, что смерть Лироя что-то  трагически задела в сердце Марго и серьёзно опасался за неё. И теперь он был рад, что Энтони Мэйм, с которым Маргарет не преминула познакомить своего друга и руководителя, оказался честным, порядочным, и, главное, желающим сделать для любимой всё. Хотя, конечно, Энтони заметно робел и смущался – он ещё не до конца осознал, в какую девушку ему довелось влюбиться!
   Родителям Маргарет Энтони тоже пришёлся по душе. Взрослый, самостоятельный. Не богач. Но и не беден. Способен обеспечить семью. И готов это делать. И ждали родители главного для всех родителей – предложения руки и сердца…
   А Маргарет порхала, как бабочка. И сочиняла, сочиняла, сочиняла. Стихов о любви набралось уже на целый сборник!
   А потом вдруг наступил... тот день. Маргарет нежно обняла своего избранника, поцеловала и попросила не провожать её сегодня домой – ей просто необходимо посидеть с Гарсом и помянуть одного очень хорошего человека. И Энтони не обиделся. Он понял! Ведь у каждого из нас есть прошлое. И нельзя отрезать его. Как нельзя обрубать корни у дерева…


Глава семнадцатая,
в которой Марго и Гарс вспоминают тот день…

    Марлоу сидел в своём кабинете. В театре давно было тихо и пусто. Все разошлись. Даже преданные памяти Стива Лироя поклонницы, сложив цветы под портретом пять лет назад ушедшего кумира, разбрелись по домам.
   «Пять лет… - с печалью думал Марлоу. – Уже пять лет… Если бы ты знал, Ирм, как мне тебя не хватает… - в мыслях худрук театра, конечно, мог себе позволить называть погибшего друга его настоящим именем. – Представляешь, твой дух живёт в театре. Это чувствуется в постановках, в игре актёров. Даже молодых совсем… - Гарс помолчал. – О! – вдруг мысленно воскликнул он. – А наша девочка влюбилась! Я так волновался, что этого никогда не произойдёт… Но, знаешь, этот Энтони… Он старается для неё… Но я опять боюсь – а если ему надоест, он устанет создавать из себя того, кто нужен ей?.. – Марлоу снова помолчал. – А ещё у меня лежат две новые пьесы. Да-да. Написаны Марго. А я никак не могу решиться их ставить. Мне нужен для них новый художник. В них опять твой дух. Особый…»
    За окнами совсем стемнело. Зажглись фонари. Марлоу включил настольную лампу и достал из-за папок с какими-то бумагами … бутылку сатрого доброго вина. И бокалы.
   - Твоё любимое, - пояснил он, обращаясь к ушедшему другу.
   И тут в дверь тихонько постучали.
   - К тебе можно?
   В едва приоткрытую дверь заглянула Маргарет.
   - Ты? – искренне удивился Марлоу.
   - Конечно, - Маргарет вошла в кабинет и затворила дверь. – Все уже разошлись. Я знала, что найду тебя здесь.
   Она села в кресло у стола напротив Марлоу.
   - Скажи, - без предисловий спросила Маргарет, - ты помнишь тогда… в тот день… там у ворот была такая красивая девушка. Ты назвал её по имени… Она колдунья?
   - Да, - подтвердил Гарс. – Адайн Врен. Не очень сильная, но колдунья.
  - Она что-то сказала о проклятии. Она могла проклясть Лироя?
   - Вообще-то могла, - признался Марлоу. – Но тогда ей я сказал правду: проклятие может бумерангом вернуться к проклявшему.
   - Но это тогда, когда его успели снять? – так ведь ответила Адайн. – А если это проклятие было?
  - Смерть? Результат проклятия – смерть? – Марлоу покачал головой. – Нет. Я, конечно, не теоретик магии, но… Адайн слишком слабая волшебница. Такие сильные чары ей не под силу.
   - А какие под силу? – снова спросила Маргарет.
   Марлоу задумался, потом ответил:
  - Наслать боль, думаю, она в силах.
   - А если всё же проклятие было, то как его снять? Если та… та боль… и была проклятием?
  Марлоу вглядывался в серые распахнутые глаза. Огоньки от света настольной лампы играли на стёклах очков Маргарет. А глаза потемнели от напряжённого ожидания ответа. Что за мысли рождались в её голове. Марлоу серьёзно продолжал отвечать, раздумывая над каждым словом:
    - Та боль… Это же очень сильная боль… Нет. Адайн такое неподвластно… Если только Судьба и Проклятие не совпали во времени… Возможно, тогда и объяснимо, что Адайн поняла, будто Проклятие уже сбылось, его не успели снять. А, значит, ей нечего бояться возврата.
    - А если ещё не сбылось? Ты знаешь Адайн, знаешь её характер. Чем она могла пожелать наказать, за что?
   Марлоу вздохнул. Он сам не раз думал над этими вопросами. Ведь он знал и Адайн, и Лироя.
    - Полагаю, - медленно рассуждал он, - что Стив решил расстаться с Адайн. Они были некоторое время любовниками. Но Стив и Адайн… Он – свет. Она – тьма. Красивая, но злая… И он расстался с Адайн, - Марлоу не стал даже приблизительно указывать на то, что расставание, видимо, произошло именно после встречи Лироя с Маргарет. – И Адайн рассердилась. Ну, хотя бы за то, как она считала, что Лирою всё даётся легко… А ограничивающим условием обычно ставят какую-нибудь там любовь или дружбу. Искренняя любовь прекрасной девы спасёт несчастного... Но это так. Для романтики… Гораздо вернее бороться с проклятием самому. Трудом и терпением. Но в жизни так тоже практически не случается – слишком много мужества надо. Люди не справляются… А тут Адайн, наверное, прозрела ограничение во времени…
    - То есть, - подвела итог Маргарет, ты хочешь сказать, что Адайн может проклясть болью? А у Лироя не было времени с ней справиться? Так?
   - Да.
   - Но мы же не видели, как его хоронили? Или ты видел? Ты же был его другом. И имя его настоящее знаешь, - в упор спросила Маргарет.
   - Нет… - Марлоу нахмурился. – Нет… Я не видел похорон. Это верно. Лирой из очень большой и знатной семьи. Древний род. Там и без меня людей достаточно. Мне даже неловко было туда напрашиваться. Я простился с другом сам. Вот здесь. Где мы работали, просто болтали… И вообще… Но не может же он прятаться столько лет!
    - А если… - Маргарет собралась с духом и призналась. – Это всё мои сны… Сначала были кошмары. Он, когда его привезли в Госпиталь и выгружали из кареты скорой помощи… Долго… А потом вдруг… Он, бледный, измученный, худой, пытается приподняться над кроватью, подтягивая себя за перекладину над ложем… Понимаешь, если так, то… то он не признается…
   - Марго, боюсь, что мы цепляемся за соломинку.
   - Ага! – и глаза Маргарет сверкнули. – Значит, цепляемся? Итак, как же трудом снять проклятие?
   - Как?.. - тяжело давались теперь слова Марлоу, когда в его сознании блеснула безумная искра надежды. – Адайн всегда считала, что Стиву всё легко даётся. Она и не знала, сколько труда вложено им в работу. Да и никто не знал… Стив был трудолюбив с детства… Это тоже как дар, как талант. Способность человека трудиться... Он седьмой ребёнок в семье. Все такие умные, красивые, талантливые. А он до пяти лет вообще не говорил. Все понять не могли, с речью просто проблема или умственно не полноценен. Хотя он вёл себя вполне нормально для своего возраста. В пять лет он начал лепетать, как младенец. Потом что-то такое пытался говорить, но всё непонятно. Приглашали врачей, магов. Никакого результата – шестилетний мальчонка разговаривал на уровне двухлетнего. Тогда его мать пригласила какую-то старенькую-старенькую профессоршу из Института Речи. Та посмотрела ребёнка и заявила, что надо просто трудиться, учиться говорить с логопедом. Но очень серьёзно. Потому что речевой аппарат у ребёнка недоразвит. Надо тренировать в сотни раз серьёзнее, чем другим. Сама профессор, как человек старый, сил таковых уже не имела. Договорились, что раз в неделю она будет заниматься с мальчиком сама, а на остальные дни оставлять задание. И вот начались занятия. Один раз в неделю 2-3 часа занималась сама профессорша, а остальные разы – мама. Как уж мать справлялась с подвижным непоседливым малышом – не знаю. Это её подвиг. Но трудился Лирой прилежно. И к восьми годам, когда пошёл в школу, уже почти ничем не отличался по речи от сверстников. Потом заинтересовался театром, поступил в театральную студию. Тут оказалось, что и дикция не так уж хороша и чиста, и неуклюжий, и косолапит… И вот уже он сам работал над собой… А уж когда вырос, кто ж мог бы догадаться, каких трудов ему стоило научиться говорить чисто, двигаться красиво… И вообще стать звездой… Всё казалось так легко ему даётся…
   - Поэтому Адайн твёрдо и решила, что проклятие сбылось. Потому как трудиться, по её мнению, он не умеет… А он умеет, правильно?
  - Ты серьёзно полагаешь, что он может быть жив? – Марлоу жадным взглядом смотрел на Маргарет.
  - Смотря кто, - грустно призналась она. - Я его не знала, считай… Ведь доктор тогда сказал: «Стива Лироя больше нет»… Лироя, актёра, звезды больше нет. Правильно? Потому что жалости ему не надо… А вот человек… Может, человек жив?.. Но раз он за пять лет не дал весточку даже тебе, значит…
     - Именно мне и не даст, - вдруг признался Марлоу. – По той же причине. Мне уже его жалко. Если твою безумную идею принять как версию… И – не могу я обидеть друга этой жалостью…
 - Безумная идея, правда... – тяжело вздохнула Маргарет. – Бред… Даже в гробу не даём человеку лежать спокойно…
    И они дальше в полном молчании открыли и выпили по бокалу любимого вина Лироя. А третий бокал оставили для него – под его портретом в фойе театра…
   А на следующее утро, не сговариваясь, Маргарет и Гарс отправились в Военный Госпиталь. И встретились у его ворот.
   - Всё правильно, - решительно кивнула Маргарет. - Верна ли наша безумная догадка — нужно знать нам. И мы ни в коем случае не будем использовать наши знания вопреки его воле, вопреки его выбору... Если, конечно, всё это не наш бред...
    После переговоров с охраной их проводили в кабинет главврача. Марлоу кратко изложил свои сомнения. Главврач понимающе вздохнул. Через двадцать минут из Госпитального архива была принесена медицинская карта Стива Лироя пятилетней давности. Написанное за псевдонимом настоящее имя было немедленно аккуратно заклеено прежде, чем карту передали в руки настырным посетителям. Доктор ждал – Маргарет и Гарс читали. Читать было трудно, за медицинскими краткими отчётами поднималась человеческая боль, человеческое горе… «смерть наступила 25 июня в 16 часов 42 минуты в связи с несовместимыми с жизнью травмами вследствие пожара. Тело отдано родственникам для погребения в родовом склепе»… Маргарет и Марлоу поблагодарили главврача, принесли свои извинения за то, что посмели оторвать профессора от работы и удалились, совершенно убитые, словно вновь пережившие те страшные дни…
    А на следующий день Марлоу нашёл на своём столе листок от Маргарет.
   « и всё равно…»  - было начертано на первой строке.
  А далее следовал огромный стих, начинавшийся словами:

Проклятье снять лишь избранным дано
Не волей случая, не чудом столкновенья сил,
А собственным трудом, сквозь боль и одиночество могил.
Тогда вернётся к колдуну оно.
 Проклятье снять лишь избранным дано…
Глава восемнадцатая,
в которой речь идёт о возвращении с гастролей молодых актёров труппы.

   Сентябрь выдался тёплым и солнечным. Гастрольная поездка молодой части труппы «Волшебного мира» прошла замечательно. Вчерашние студенты достойно представили на суд зрителей две постановки. А так как оба спектакля были созданы по пьесам Маргарет, то и сопровождала молодых в поездке именно она. Так решил мистер Марлоу. А решения худрука не обсуждались. И хотя сама Маргарет была ненамного старше актёров, её уважали и слушались. Ей не пришлось завоёвывать авторитет — всё получалось как-то гладко, само собой.
     И вот в один из последних дней сентября весело раскрашенный фургон театра въехал на окраинные улочки родной столицы. Все девять (Маргарет, начинающий режиссёр, три актрисы и четверо актёров) путешественников были полны восторгов, молодости и с нетерпением ждали встречи с родным театром. Повозка постукивала колёсами по булыжной мостовой, пара упитанных лошадок цокала копытами в такт распеваемым седоками песням. Народ выглядывал на улицу и, узнавая фургон знаменитого театра, приветствовал молодых актёров.
   И вдруг, едва проехав живописно увитую девичьим виноградом красивую каменную ограду одного из угловых домов на первой городской улочке, под повозкой словно что-то гулко треснуло, фургон накренился, лошадки тревожно остановились, а возница с весёлой досадой, свойственной лишь людям, умеющим во всём видеть хорошее, воскликнул:
   - Опаньки! Чуть-чуть не дотянули!
    Молодёжь прервала пение и поспешила спрыгнуть на мостовую.
   - Что там, Зак? - спросила Маргарет.
   - Ось-таки не выдержала, - пояснил Закери (и возница, и актёр в одном лице) появляясь из-под повозки, куда успел уже заглянуть. - Придётся менять.
    Он огляделся и снова улыбнулся:
   - Но, думаю, это недолго. Ведь нам помогут? - крикнул он уже в сторону вышедших из двух следующих домов трёх мужиков (по одежде дворника и двух садовников).
  - Не вопрос! - заверили те, засучая рукава.
    Актёры тоже скинули камзолы и принялись выпрягать пока лошадей.
 -  А сколько мы простоим? - расстроенно спросила красавица Эви.
 -  Час-полтора, не больше, - заверил Зак.
   - Успеешь, - Марго ласково обняла девушку за плечи. - Твой кавалер тебя дождётся.
  -  Ты, правда, так думаешь? - с детской наивностью спросила Эви.
   - Конечно, - кивнула Маргарет.
   - Вот тебе я верю, - призналась Эви. Ты знаешь, что такое любовь. Потому что у тебя есть твой Зритель... Ой! Прости, - повинилась она. - Так к нему прилипло прозвище... Твой Инженер...
  Маргарет от души рассмеялась.
  -  Не извиняйся, - сказала она. - Это же не обидные прозвища. А заслуженные. Как награда. Энтони, действительно, преданный зритель и очень хороший инженер.
   - А верно, что у вас свадьба в конце октября?
   - Верно, - снова улыбнулась Маргарет. - Только это пока секрет, - полушёпотом добавила она. - Но раз ты уж сама спросила, не говори никому ещё часика три. По приезде в театр я хочу раздать всем приглашения. Поняла?
   - Ой, здорово! - Эви крепко обняла Маргарет. - Марго — ты чудо.
    Маргарет театрально поклонилась.
   Успевшие уже прогуляться вдоль ярко-алого, словно горящего в осенних солнечных лучах, винограда с дикими мелкими тёмно-синими гроздями кислых ягод, Лея и Исси вернулись с огромной корзиной гладких  белых яблок.
  - Королева Марго! Ваша Милость! — восторженно восклицали они. - Смотри, какие нам дали яблоки! Сочные. Твои любимые.
    У Маргарет тоже было прозвище. Королева Марго. Вот его она смущалась. Королева...
   - Где вы их раздобыли, непоседы? - засмеялась она.
   - Да там за углом, у ворот этого дома. Ну, чья стена с виноградом... Вся скамейка уставлена корзинками с яблоками. Разными, - принялись объяснять Лея и Исси. - Нам вон одна из соседок и объяснила, что это хозяин раздаёт. У него сад большой. Ему столько не надо. Он и делится со всеми. Садовник каждое утро свежие ставит. Все уже знают. А корзины хозяин сам плетёт.
   - Надо же, - Маргарет внимательно рассматривала узорное плетение.
    Корзина была не простая, с витиеватым рисунком из разной толщины прутьев. Видно, что сделана умелыми руками, с любовью и фантазией.
    Маргарет взглянула на дом, чуть видневшийся из-за высокого забора и густых деревьев. Дом был явно новый, но построен в стиле маленького старинного замка со смотровой башенкой. За большим распахнутым окном в верхнем этаже башни Маргарет заметила телескоп.
  - Надо хоть поблагодарить человека, - решила она, направляясь в сторону ворот.
 -  Не получится, - поспешили за ней девушки. - Выйдет или садовник, или кучер.
   - Ну, через них спасибо передадим, раз хозяина нет дома, - пожала плечами Маргарет.
   - Даже если есть дома, то всё равно не выйдет, - с таинственным видом проговорила Лея.
   - Он инвалид. Не ходит. Ветеран какой-то войны, - поспешила вставить и своё слово Исси.
  - А эти сведения тоже от соседки? - уточнила Маргарет.
  - Так точно, Королева! - вытянулись по струнке девушки. - И на попечении Военного Госпиталя. Регулярно приходит медик, военный.
  - Вольно! - засмеялась Маргарет. - А поблагодарить надо.
   И она снова зашагала к воротам.


Глава девятнадцатая,
в которой Маргарет разговаривает с садовником.

   Едва Маргарет дошла до ворот, калитка в них отворилась и на улицу вышел крепкий мужчина лет сорока в садовой куртке и плотных рабочих штанах. За его спиной через приоткрытую калитку виднелся уголок ухоженного сада, широкая плотно утрамбованная дорожка вела к каменному крыльцу со специальным съездом для инвалидной коляски.
  - День добрый, мисс, - поклонился садовник.
  - Здравствуйте, - улыбнулась Маргарет. - Простите, что устроили тут перед вашим домом такое столпотворение. Мы не нарочно. И спасибо за яблоки. И за корзинку. Красивая очень.
  - Не стоит извиняться. Это мне нужно извиняться — пока я собирался выйти, помощники уже нашлись и без меня. А яблоки — кушайте на здоровье! Понравятся — приходите ещё. Не стесняйтесь. А корзинка — да, это господин наш. Золотые руки. Я ему передам, что вам понравилась. Ему будет приятно.
   - Обязательно передайте! И ещё раз спасибо.
    Садовник нерешительно переминался с ноги на ногу.
   - Вы хотели что-то спросить? - догадалась Маргарет. - Спрашивайте, не стесняйтесь.
    Садовник подумал и решился.
   - Мисс, я ведь человек неграмотный. Но вот в театр меня господин отпускает. Первый раз сам велел сходить. Говорит, что ты, Фримэн, такой у меня дремучий. Фримэн — это меня так зовут. Вот я и сходил. И так мне понравилось. Теперь раза четыре в год обязательно хожу... - он снова переступил с ноги на ногу. - А вот Ваш фургон сейчас увидел. И лица узнал. Вы ведь из театра? Из «Волшебного мира»?
   - Точно! - улыбнулась Маргарет. - А ваш господин в театр не ходит?
   - Нет, - качнул головой садовник. - Он почти никуда не выезжает. Только кино смотрит. Ему приносят. Тоже такие хорошие фильмы. И читает много. И вслух. Ну, чтобы мы тоже слушали. Я, кухарка ещё неграмотна... Так вот я к чему, - спохватился Фримэн. - Ваше лицо мне вроде тоже знакомо. Но вот никак не вспомню, кого Вы играли... Простите...
  -  Это потому, что я и не играла никого, - пояснила Маргарет. - Я просто пишу для театра.
    Глаза садовника наполнились таким восторгом, что Маргарет даже смутилась.
  - Вы... - запинаясь, проговорил он. - Вы мисс Тэйн? Маргарет Тэйн?
 -  Да, - улыбнулась Маргарет.
    И потрясённая глубочайшим почтением в глазах этого неграмотного мужика, она вдруг сказала:
  - А давайте я подарю вам свою пьесу. Она ещё только готовится к постановке. Вам и вашему господину. В благодарность за яблоки и корзинку. Ваш господин вам прочитает... Только вот экземпляр этот немного потрёпан — я с ним на репетициях сидела. У меня просто с собой другого нет... - развела она руками, доставая из сумки чуть помятую брошюру.
   - Мисс! - дрожащими от благоговения руками садовник взял книжку. - Спасибо! Это бесценный подарок. Правда. А как господин будет счастлив. Мне вообще кажется, что он Ваш страстный почитатель и преданнейший читатель.
     Маргарет была тронута до глубины души.
   - Хотите, я вам подпишу книжку? - спросила она.
   - Автограф? - переспросил Фримэн, гордясь, что вспомнил такое слово и что господин, несомненно, будет рад.
  -  Да, - подтвердила Маргарет.
   Она снова взяла брошюру из рук садовника и, чуть подумав, написала на первой странице:
     «Моему страстному почитателю - преданнейшему читателю и моему восторженному слушателю. Всегда ваша Маргарет Тэйн»
   Она прочитала садовнику то, что написала, и вернула ему книжку.
   - Спасибо, мисс! - растроганно проговорил Фримэн. - Спасибо...
  Тут как раз из-за угла послышались голоса, зовущие Маргарет.
  - Марго! Марго! Ты где?
  - Королева Марго, карета подана! - Закери подскочил к калитке и раскланялся.
  - Иду, - отозвалась Маргарет.
   Она улыбнулась ещё раз садовнику, кивнула ему на прощание, и весёлая молодая компания дружно погрузилась в починенный фургон и с песнями покатила к центру города, к родному театру...

Глава двадцатая,
в которой садовник разговаривает со свои господином.

    Когда Фримэн закрыл калитку и обернулся, то обнаружил, что его господин стоит (вернее сидит в своём инвалидном кресле) на дорожке под каменной стеной, и с этой стороны тоже увитой девичьим виноградом. Садовник быстрыми шагами направился к господину. За разговором и шумом, производимым починкой фургона, Фримэн не слышал, как и когда по гравию дорожки прошуршали колёса кресла господина.
    Господин сидел с опущенной головой. Задумался или чем-то огорчён? Фримэн волновался. Он, как и остальная немногочисленная прислуга в доме, буквально боготворил своего господина. Человек в кресле поднял голову и посмотрел на Фридэна. У того прямо как камень с сердца свалился — широкая улыбка освещала лицо господина.
   - Спасибо, - тихо сказал тот.
    Садовник радостно протянул книжку.
   - Я всё слышал, - кивнул господин, аккуратно беря подарок. - Спасибо, - повторил он.
    По дорожке от дома к ним подходил ещё один слуга. Фримэн его даже побаивался. Это был человек лет пятидесяти пяти, приставленный к господину едва ли не с рождения. Человек, который знал о господине всё. И готов был на всё ради своего господина.
   - Велдок! - чуть хрипловато воскликнул господин. - Сегодня у нас праздничный ужин! Ты понял?
  - Да, - с почтением поклонился Велдок. - Позволено мне будет узнать, что мы празднуем?
 -  Конечно, - торжественно проговорил тот. - Сегодня я услышал родные и дорогие голоса, узнал, что у человека, за которого я беспокоился, всё замечательно и получил бесценный подарок — новую пьесу госпожи Маргарет Тэйн с автографом.
   - И у нас будут гости? - уточнил Велдок.
  - Обязательно, - подтвердил господин. - У нас будет док.
  - А развлечения?
  - Разумеется, мы будем читать новую пьесу.
  - Тогда я иду на кухню распорядиться? - поклонился слуга.
  - И немедленно! - кивнул господин.
    Всё ещё не веря тому, что только что увидел, Велдок направился на кухню. И настроение его резко улучшалось — за последние пять лет его господин редко улыбался. А сейчас он улыбался широко, почти как прежде, и в глазах его плясали задорные искорки... Господи, помоги же ему опять стать счастливым!
    А когда, дойдя до крыльца, Велдок оглянулся на господина, тот уже подкатился к хорошо оборудованной тренажёрами площадке, с силой опёрся о подлокотники кресла (а не взялся руками сразу за держатели одного из спортивных снарядов). Слуга замер. Господин закусил губу, приготовился и... встал на ноги... Не дольше минуты человек возле инвалидного кресла простоял на своих ногах. Не дольше минуты... Но безумно счастливая улыбка вновь играла на его бледных, пересохших от напряжения губах... «Господи, благодарю тебя!» - прошептал Велдок. А его господин медленно опустился на ближайший тренажёр и приступил к привычным ежедневным упражнениям. К тренировке через боль, через усталость, через «не могу»...


Глава двадцать первая,
в которой Маргарет беседует с мистером Марлоу о новых постановках.

   
   Приглашения на свадьбу были розданы. Бурно обсуждая предстоящее торжественное событие и попутно делясь впечатлениями от гастрольной поездки молодого состава театра, труппа расходилась по домам. Здание театра быстро пустело и затихало. На лестницах, в коридорах, в гримёрках, в зале и в фойе царил полумрак. А в кабинете мистера Марлоу за столом, ярко освещённым настольной лампой, сидели трое — сам хозяин кабинета, Маргарет и Энтони Мэйм. Все трое улыбались, блаженно потягивая из старинных бокалов вкуснейшее виноградное вино и с наслаждением вгрызаясь в сочные хрусткие яблоки (подарок доброго ветерана).
    - Вот я и спрашиваю, - говорила Маргарет, поочерёдно глядя то жениха, то на художественного руководителя, - твоя конструкция точно проедет через сцену бесшумно?
   -  Конечно, - заверил Энтони. - Я, правда, никогда не оснащал моторами декорации, но я уже всё рассчитал. И главное теперь, чтобы ваш художник предусмотрел в углу сцены местечко, где спрятать панель передвижного управления.
  - Вот в этом и проблема, - напомнил Марлоу. - У нас ещё нет утверждённого для этого спектакля художника. Марго бракует все эскизы. Да и я с ней согласен.
   - Уже не проблема, - улыбнулась Маргарет. - Вернее, я надеюсь, что в ближайшие дни вопрос решится.
   И Маргарет повернулась непосредственно к мистеру Марлоу.
   - Ты знаком с директором того провинциального Дома Культуры, где мы сейчас гостили с молодёжью на гастролях? - уточнила она у Марлоу.
  - Немного, - согласился тот.
  - Так вот у них подвизался рисовать декорации к праздникам и спектаклям местного любительского театра никому не известный художник. Это потрясающе! Я видела то, что уже побывало на сцене. Мы даже что-то в свой спектакль выпросили — замок там был чудесный, будто и впрямь на берегу моря... Короче, директор обещался с ним переговорить. Вернее, не с ним, а с его учеником. Парнишка приносит все материалы, а потом сам тащит всё в мастерскую учителя. Самого художника в ДК никто не видел. Некогда, мол, ему такими глупостями, как болтаться по кабинетам и разговоры пустые вести, заниматься. Мол, мальчишке всё скажите — я сделаю. И делает! Так здорово!
  -  И к нам сюда приедет, из провинции?
  - В том-то и штука! Этот художник, оказывается, живёт сам в столице. Где работает, никто не знает. Эскизы подписывает «мистер Уисдом». Но такого художника никто не знает. Поэтому и говорю, что неизвестный. Может, вообще преподаватель живописи. Такие же тоже есть. А ученикам не хотят говорить о своём творчестве. Бывает же?
    Марлоу кивнул в знак согласия, что бывает.
   - Вот я и оставила директору обе пьесы, что мы уже начали репетировать, а декоратора не можем подобрать. На следующий день после нашего отъезда должен заявиться этот ученик. Он к сестре своей регулярно приезжает, она живёт там. Тогда нашу просьбу ему и передадут.
   - И ты думаешь, что этот мистер Уисдом заинтересуется? - вставил своё слово в беседу Энтони.
  - Очень надеюсь, - вздохнула Маргарет. - Гарс, понимаешь, он по духу наш. Увидишь его эскизы, сам поймёшь.
  -  Наш... - печально повторил Марлоу. - Я понял тебя, Марго. Подождём... А как там с исполнителями главных молодых героев? Ты присмотрелась к ребятам?
  - Тут и так понятно, - засмеялась Маргарет. - Уже обсуждали. Сами же с режиссёрами решили, что берём Закери и Эви, а во второй постановке идеальны Исси и Арден.
 -  И опять наши, - тоже засмеялся Марлоу.
  - А что значит наши? - поинтересовался Энтони.
  - По духу наши, - пояснил Гарс. - Но вот интересное наблюдение, Марго, - заметил он. - Все четверо, которых и ты выбрала, не только закончили Театральную Академию. И к нам попали не случайно. Я сам на них запрос ректору писал.
 - Так у тебя ж чутьё, - согласилась Маргарет. - Или я что-то не знаю?
 - Немного не знаешь, - признался Марлоу. - Это было до тебя. А потом этой темы старались при тебе не касаться...
    Маргарет задумчиво нахмурилась.
  - Стив Лирой? - спросила она.
 -  Да, - подтвердил Марлоу. - Несколько лет при нашем театре существовало детская театральная студия. Идея Стива. Немного, сколько успевал при своей загруженности, он там актёрское мастерство преподавал. Так вот эти четверо у нас занимались... Но студию мы потом закрыли, где-то за год до гибели Лироя. Ребят забрали в большую детскую театральную школу. Так для них лучше. А то у нас, скорее, любительство получалось, - признался Марлоу. - Учителя из нас те ещё!
    Маргарет как-то сникла, погрустнела. Энтони тревожно смотрел на невесту. Он не совсем понимал, что так опечалило его любимую. По его мнению, просто воспоминание о гибели пусть и кумира не должно так действовать. Маргарет спохватилась, взглянула на Энтони и со вздохом произнесла:
   - Лирой выступал у нас на школьном выпускном вечере. Это было его последнее, как оказалось, выступление. И он спел несколько песен на мои стихи. Я и не знала, что мои стихи были им положены на музыку. И он у меня, лично у меня, у простой девчонки, спросил разрешение их исполнить... И через день... Вот...
   - Мне очень жаль, любимая, - искренне посочувствовал Энтони.
  - Всё нормально, - постаралась улыбнуться Маргарет. - Просто так вот случилось...
   На несколько минут в кабинете воцарилась тишина. Потом вдруг Маргарет спохватилась.
   - Чуть не забыла! - воскликнула она. - Мы тут на репетиции последней попробовали... Короче, ребята откроют спектакль стихотворением «Театр». Закери и Эви на два голоса его так читают — даже у меня мурашки по коже.
  - Почему даже? - засмеялся Марлоу. - Ты вообще сидишь тихо-тихо, как бы не помешать. Но я-то тебя знаю. Ты ж талантливейший зритель. Да, и сдаётся мне, что сама бы неплохо свои вещи читала. Что тебя смущает?
   - Ну, - Маргарет даже зарумянилась. - Всё-то ты знаешь! Даже скучно... Да, я стесняюсь, - призналась она. - Стесняюсь...
Глава двадцать вторая,
в которой рассказывается о том, как ученик художника принёс эскизы декораций.

        Через три дня после возвращения с гастролей Маргарет тихонечко, как обычно, сидела в зале на репетиции. В тени, в стороне от центрального прохода, чтобы не мешать ни режиссёру, ни актёрам. Никогда Маргарет не вмешивалась в ход подготовки к спектаклю. Она просто скромно сидела и смотрела. И только тогда, когда её пригласили. Но смотрела внимательно. И все в труппе знали, что поинтересоваться впечатлением Маргарет надо. И обязательно стоит прислушаться к её словам. Ещё ни разу мисс Тэйн не ошиблась в своих советах...
    Репетиция шла своим чередом, а к Маргарет на цыпочках прокралась секретарь дирекции театра и поманила за собой. Маргарет осторожно покинула зал.
  - Что случилось, Фэйзи? - спросила она, когда они очутились на лестнице.
  - Королева Марго, - защебетала девушка. - Ой, прости! Марго, тебя срочно ждёт мистер Марлоу. К нему пришёл какой-то парнишка...
  - Да ты что! - обрадованно воскликнула Маргарет. - Это же здорово!
  И ничего не объясняя более, Маргарет поспешила в кабинет Гарса.
   В кабинете Марлоу весь стол, стулья и кресла были уставлены рисунками. Стройненький, аккуратненький парнишка лет 13-14 (не старше) достаточно бойко объяснял что-то Марлоу. Мальчик был одет чисто и добротно, но сразу становилось очевидным, что происхождения он невысокого,  что его семья небогата и что в ученики он попал недавно. Хотя, подумалось Маргарет, учитель его любит и заботится о нём. Пожалуй, это было всё, что Маргарет смогла выудить из своих наблюдений.
  - А вот и мисс Тэйн, - Марлоу жестом остановил речь мальчика. - А это мистер Вэнс, ученик художника, принёс нам эскизы декораций, сделанные его учителем, - представил Гарс своего посетителя.
  - Просто Вэнс, - смущённо поправил парнишка. - Я простого происхождения.
  - Ты, наверное, очень талантлив, раз тебя отдали в ученики к настоящему художнику, - улыбнулась Маргарет.
 - Скажите тоже, мисс! - Вэнс дружелюбно махнул рукой. - Просто мой учитель очень добрый человек. Он подобрал меня на улице в моём родном городке почти три года назад. Мне было десять. Я был грязный и тощий. Попрошайничал. Мы с сестрой два года как остались сиротами. Жили тяжело. Она работала прачкой. А ей тогда самой только тринадцать стукнуло... Вот он меня и подобрал. Накормил, отмыл. Про дела мои расспросил. Ну, я и разревелся... А он возьми да оставь меня у себя. А сестру к родственникам своим дальним устроил. Она и сейчас у них работает. Ей там ух как хорошо теперь живётся! А мне-то и подавно. Господин как увидел, что я углем на стене за домом малюю... я думал, сейчас побьёт. Меня уже за такое били... А он посмотрел так внимательно, бровь приподнял. «Да ты художник!» - говорит... и стал меня учить рисовать. Мне жуть как нравится!.. Но до него мне никогда не выучиться. Он такие картины рисует! Загляденье...
  Мальчик резко смолк, видимо, вспомнив, что пришёл он сюда совсем по другому делу.
  - Вот, - поторопился он исправиться и выполнить данное ему поручение, - эскизы я принёс. На те пьесы, что вы, мисс, моему учителю оставили... Он прочитал. И я слушал. Он вслух читал... Сказал, что ему нравится. Он будет для вашего театра рисовать. Если его варианты вам подойдут, конечно. Вот эти эскизы к первой пьесе, где действие разворачивается в театре. И афишу он предлагает сделать прямо с текстом — словно строки по занавесу  вьются. Вот смотрите...
   И Маргарет, и Гарс смотрели. Смотрели и поражались тому, как сторонний человек смог проникнуться духом именно их родного театра. Как тонко и точно подметил уже в афише суть и нюансы ожидаемого спектакля. Как удивительно вписались строки стиха в изображение занавеса... Как...
  -  Марго, - окликнул Маргарет Марлоу, и та поняла, что Гарс пытается дозваться до неё уже в третий раз. - Марго, мне думается, мы нашли то, что искали.
  - Да, - задумчиво кивнула Маргарет. - Да.
  - Вэнс, - обратился Марлоу к мальчику. - Если я правильно понял, то твой учитель, мистер Уисдом, прежде все переговоры вёл через тебя?
  - Да, сэр, - кивнул парнишка. - Мой учитель очень занятой человек. Рисовать для театра — это его хобби. Лишнего времени у него нет. А мне, он говорит, полезно и походить, и научиться видеть и слышать, чтобы самому лучше рисовать... Так что, если вас такой вариант устроит, то он просил передать, что согласен поработать с вашим театром... А по срокам  он никогда никого не подводил...
  - Хорошо, - ответил Марлоу. - Так и договоримся... Тем более, что за свою жизнь в театре к каким только странностям я ни привык, - усмехнувшись, добавил он...

Глава двадцать третья,
 в которой рассказывается о новом в творчестве Маргарет.

    Первый год после своего замужества Маргарет с супругом прожила в небольшом уютном особняке, расположенном в двадцати минутах ходьбы от театра «Волшебный мир». Это оказалось очень кстати, т.к. привыкание к новой роли  полноправной хозяйки собственного дома, как оказалось, требует отдельного времени. Теперь Маргарет сама вела счета, следила за порядком в доме и во дворе. Энтони в вопросах хозяйственных оказался рассеян и неловок. Он с готовностью и прилежанием выполнял то, что просила супруга, но сам мог не заметить даже свалившегося после ураганного ветра на забор собственного участка дерева. Маргарет смеялась над его, как она говорила, «неприспособленностью к жизни» и вынуждена была заниматься бытовыми вопросами сама. Из прислуги молодые супруги могли себе позволить лишь служанку и дворника. Но они не унывали. Работа у Энтони была стабильной, а гонорары самой Маргарет считались весьма и весьма недурными. Так что в будущем супруги собирались присмотреть себе дом побольше, а Марго мечтала ещё и о прудике возле дома, обсаженном ирисами и лилиями.
    Свои литературные сочинения Марго продолжала подписывать как Маргарет Тэйн. Поэтому слухи  и разговоры вокруг свадьбы талантливого молодого автора театра скоро сошли на нет, и любопытные оставили супругов в покое.
    А Маргарет тем временем как натура творческая не могла не испытать влияния изменений в своей жизни на своём творчестве.
    В её поэзии появилось большое количество юмористически добрых стихов о ситуациях из жизни молодожёнов. Одно из крупных столичных издательств выпустило сборник рассказов Маргарет «Этот трогательный и смешной период», героями которых становились молодые семейные пары, попадающие в разные забавные истории.
    Потом на сцене театра поставили её пьесу «Легко ли быть женатым». Зрители смеялись до колик и аплодировали до отбитых ладоней. Актёров по десять раз вызывали на поклон. И всегда требовали автора. Маргарет выходила с актёрами, смущённо улыбаясь...
    К концу первого года замужества Маргарет чуть изменилась, словно повзрослела. Она стала снисходительнее относиться к шалостям молодёжи, не осуждая, но и не позволяя втянуть себя в мелкие перепалки. Изменился и взгляд её серых глаз. Но никто бы не смог объяснить как именно он изменился. И только Марлоу, как искреннего друга, это тревожило. Такими спокойно-сосредоточенными, без задорной искорки, были глаза Маргарет после гибели Лироя. Марлоу тогда старался загрузить её работой, втянуть в жизнь театра. И у него получалось — Марго ожила, расцвела. Потом встретился Энтони, покорил Маргарет своей любовью, преданностью, желанием сделать всё, что она захочет. И Маргарет открыла своё сердце ему навстречу...
    Что же происходило теперь? Что могло угнетать её душу? Сама Маргарет ловко уходила от разговоров на подобные темы. Ответа в её стихах, рассказах, пьесах Марлоу не находил. А, может, он просто читал их другими глазами — глазами художественного руководителя, главы театра? А надо было взглянуть глазами обычного человека, даже не зрителя и не ценителя литературы?.. Кто знает...
     А дома в комнате Маргарет на стене висела полюбившаяся ей афиша спектакля по одной из её пьес с её стихами по закрытому занавесу...

Театр. Волшебный мир. Судьба.
Игра и жизнь. Реальность. Сказка.
Любовь и ненависть. Борьба.
Легенда. Миф. Лицо и маска.

Актёр и зритель. Свет и тень.
Кулисы. Сцена. Грим и краски.
И суета. И канитель.
Фантазий радужные ласки.

Интриги. Преданность. Обман.
Восторга крылья. Боль и были.
И дар игры, что Богом дан.
И те, что мир сей полюбили.

И вдохновение. И труд.
И ночь. И день. И смех. И слёзы.
Где правду говорят. Где лгут.
Где всё реально и всё – грёзы.

Театр – волшебный мир. Судьба.
Игра и жизнь. Реальность. Сказка.
Любовь и ненависть. Борьба.
Легенда. Миф. Лицо и маска.

Глава двадцать четвёртая,
в которой говорится о том, как Энтони просит Маргарет о фиктивном разводе.

    Через два года брака Маргарет не то, чтобы разочаровалась в любви или потеряла веру в это чувство. Она просто чаще и чаще стала осознавать, что совершила ошибку: она поверила в то, во что хотела поверить. Она приняла созданный Энтони образ за правду. Она приняла и разделила его любовь – но любовь его оказалась лишь влюблённостью, а сам он не был тем, кем хотел быть в глазах Маргарет. И вот того настоящего Энтони Маргарет не рассмотрела…
   Энтони настоящий был неплохим человеком. Просто он был не человеком Марго, не её человеком по духу…
    Первый год Энтони ещё держался в рамках созданного им же самим образа. Потом он стал уставать – ведь нельзя же всё время быть не самим собой. Влюблённость проходила, а любви, именно любви, оказалось, что и не было. Маргарет прощала ему чуждости, но становилась грустнее: она не чувствовала себя вправе переделывать Энтони, но в ней невольно всколыхивалась обида за прежний его обман… Маргарет нуждалась в постоянной любви, выражающейся ежеминутно во взглядах, прикосновениях, улыбке. А Энтони словно и не нужны стали уже ни поцелуи, ни объятия...
    В быту, дома, Энтони оказался неряшливым и пассивным. Вечно разбросанные вещи, вечно забытые в совершенно неподходящих местах предметы. И ужасающая медлительность. Со временем Эн перестал бороться с этими недостатками, перестал обращать внимание на то, что Маргарет это неприятно.
   Постепенно Энтони отошёл и от зрительской миссии. Он не ходил на спектакли по пьесам супруги, он не читал её стихов и рассказов. Он не проявлял интереса к её творческой жизни. А ведь Маргарет была именно творцом. Ведь нельзя же любить Маргарет-женщину совершенно отдельно от Маргарет-автора. Энтони этого, похоже, не понимал.
   Случившаяся у Маргарет беременность, которой оба супруга невероятно обрадовались, оборвалась быстро и физически почти безболезненно. На третьем месяце счастливого ожидания Маргарет попала в больницу с кровотечением. Сразу была операционная и будничный для медиков диагноз замершей беременности. Энтони заботливо опекал и всячески старался утешить супругу. Маргарет, оптимистка по сути своей, приняла произошедшее как необходимую ступеньку, которую надо преодолеть. И дальше жизнь потекла своим чередом.
   Со стороны семейные отношения Маргарет и Энтони выглядели вполне благополучно. Эн был спокоен и молчалив. Марго пыталась разговаривать с ним о наболевшем, о душевном, но Энтони не слышал, не понимал.
   Стихи Маргарет, полные очарования миром, красотами природы, перемежались с поэтическими печалями об ушедшей любви или о несостоявшемся чувстве. Но ведь мы не отождествляем лирического героя и автора. Поэтому заподозрить неладное в семейной жизни Маргарет было немыслимо.
    Наконец Энтони перестал интересоваться супругой и как женщиной. Так как на стороне никаких романов у Энтони не было (Маргарет это точно знала), то она, разумеется, заподозрила болезнь. Ведь всякое бывает, а Энтони уже исполнилось тридцать пять. Мало ли какая «мужская немощь» может приключиться. Но супруг отмахивался. Маргарет это очень огорчало, ведь она была молодой и привлекательной, на неё засматривались и на улице, и в театре… А собственному мужу она перестала быть интересной… Почему?.. Да и сердцем была убеждена Маргарет, что истинная любовь не тускнеет...
   В глубине души Маргарет знала ответ на этот вопрос. Именно потому, что нельзя построить отношения на обмане. Нельзя прикидываться другим, чтобы тебя полюбили, а потом желать, чтобы любили тебя другого. И обманувшись сама, она понимала, что  возникшее прежде чувство любви к созданному Энтони образу не может перерасти в любовь к нему настоящему, но другому… И корила себя за невнимательность…
   Через пять лет брака супруги оказались совершенно чужими друг другу людьми.
   И тут вдруг Энтони предложил оформить фиктивный развод.
   Маргарет изумилась. Оказалось, что, по мнению Энтони, в их семейных отношениях полный порядок. Маргарет даже не подозревала, что супруга всё вполне устраивает. Её сердце мучилось и страдало, и ей думалось, что Энтони так же переживает, как и она сама.
   А развод понадобился Эн лишь для того, чтобы снизить кредитные проценты, которые ему предстояло выплачивать банку. Если Энтони человек женатый, то платить придётся больше.
   Маргарет ничего не смыслила в финансовых делах, полагаясь в этом на супруга, который всё-таки не витал в облаках как творческие натуры, а был более приземлённым как человек математического склада ума. Хотя её и смущало порой, что Эн мог долго рассуждать о том, что нужно сделать, например, в доме, а до самого дела так и не доходило...
   И Маргарет согласилась на развод. Тем паче, что для неё он не был фиктивным. А оформление документов не заняло много времени, ибо Магарет и Энтони не были венчаны – их брак регистрировался только в Королевской Канцелярии.
   Жить бывшие супруги остались в прежнем доме (скопить на новый, о котором мечтали в начале семейной жизни, у них так и не получилось). Теперь дом был разделён пополам: общие прихожая и гостиная, отдельные кабинеты, спальни и ванные. Из прислуги в доме оставались дворник и кухарка. Жили Энтони и Маргарет как добрые друзья, развод свой не афишировали, так что для всех знакомых они оставались милой семейной парой.
  Так под одной крышей прожили они ещё два года. Это защищало Маргарет от ухаживаний слишком назойливых кавалеров. А Энтони просто не любил что-либо менять…

Глава двадцать пятая,
в которой Маргарет ищет себе новый дом.

    Шло время. На душе Маргарет становилось всё темнее. Это внешне она была улыбчива и приветлива. Это в театре её любили и уважали. Это люди вокруг считали, что и дома у неё всё замечательно. Это Энтони всё устраивало. Но самой Маргарет становилось невыносимо: не могла она, честная и чистая сердцем, жить под одной крышей с бывшим супругом. Какие бы хорошие отношения у них ни были – друг другу они были чужими людьми. И Маргарет принялась искать для покупки новый домик – денег к этому моменту на маленький особнячок она накопила. Ведь Маргарет никогда не была транжиркой, а как признанный автор, «Звезда В Тени», она получала немало.
   Она ездила по городу, чаще верхом, смотрела выставленные на продажу дома, беседовала с людьми. Улыбалась. А сердце её почему-то разрывалось от боли.

Поплачь обо мне, дождик.
Поплачь обо мне, милый.
Зачем я живу? Может,
Я просто стою над могилой?

Судьба нам даёт подсказки.
Я их читать не умею.
Казалось, что полюбила.
А нет… В тоске я зверею…

Я выть на луну готова.
Я ветру лицо подставлю.
А, может, любовь только слово?
Кто сердца залечит раны?

     Так в поисках прошло очередное лето. Много приятных домиков посмотрела Маргарет. Но она решилась довериться сердцу – сердце подскажет.
    И сердце подсказало.
    В первые дни сентября Маргарет поехала посмотреть очередной особнячок. По описанию совсем небольшой: веранда, прихожая, гостиная, кухня, кабинет, спальня и ванная комната. Во дворе – флигелёк для прислуги. Дворик небольшой, но уютный. Единственное, что смущало Маргарет, это расстояние до театра – для пешей прогулки далековато. Но вот верхом – около часа. Марго решила, что регулярные верховые прогулки, которые она очень любит, пойдут ей на пользу. И отправилась смотреть выставленный на продажу особнячок.
   Едва лошадка Маргарет ступила на нужную улочку, как Марго уже знала, что это то, что она искала. Маргарет узнала эту улочку, и дом по соседству – тот самый с каменной оградой, увитой девичьим виноградом, особняк в стиле старинного замка с башенкой и телескопом, где проживал инвалид-ветеран с яблоневым садом и умелыми добрыми руками, плетущими красивые прочные корзинки.
   Маргарет постучалась в ворота выставленного на продажу особнячка.
   Хозяйка дома ей очень понравилась. Милая добродушная старушка. Переезжает к сыну. У того огромный дом, дети. Она, бабушка, будет нянчиться с внуками. Да и хорошо на старости лет пожить рядом с родными, а не одиноко.
   Хозяйка показала Маргарет дом, небольшой садик, рассказала о соседях. Ветеран, как оказалось, так и живёт в своём «замке». «Замечательный человек!» - приговаривала о нём старушка. А Маргарет очень понравился домик. Она уже ощущала его своим. И женщины радостно договорились о сделке – через два дня Маргарет приедет с деньгами, а старушка пригласит нотариуса, что живёт на этой же улице, для составления документов по купли-продажи.
   Воодушевлённая и готовая к переменам (конечно, перемены должны быть только к лучшему) Маргарет вернулась в свой «семейный» дом…

Глава двадцать шестая,
в которой Деррена Олдвена вызывает в свой кабинет главврач.

    Дежурство выдалось сложным – начало осени у доктора Олдвена как-то уже несколько лет оказывалось насыщенным работой. Деррен едва вернулся из операционной в ординаторскую, надеясь до обхода перевести дух, как его вызвали к главврачу Госпиталя.
   Совершенно седой теперь профессор сидел за рабочим столом в своём кабинете и изучал какие-то бумаги.
  - Присаживайтесь, молодой человек, - не поднимая головы, поприветствовал главврач своего подчинённого. – У меня для вас серьёзная информация.
    И профессор протянул через стол Деррену аккуратно исписанный лист.
    «Заключение судмедэкспертизы»
   - Да-да, подтвердил профессор, поймав вопросительный взгляд Деррена. – За подписями и печатями нашего патологоанатома и самого Придворного Мага.
    Деррен принялся за чтение. Вот оно что! Вчера, в три часа дня в Госпиталь была доставлена серьёзно пострадавшая женщина. Травмы оказались несовместимыми с жизнью. Была назначена судмедэкспертиза. А так как погибшая при жизни обладала магическими способностями, то, следуя Закону, был приглашён Придворный Маг.
   Деррен читал. Профессор внимательно следил за его реакцией.
   «Адайн Врен»… «Несчастный случай»… «Повреждение позвоночника…» «Заключение Придворного Мага: возврат Проклятия…»
   - Приношу свои извинения, - произнёс старый профессор. – Ваш друг оказался прав. Мне искренне жаль: я ведь ему не поверил…
  - Я сам не поверил, - вздохнул Деррен.
   - Печально, что узнать достоверно о Проклятии можно только после столь редко встречающегося его возврата или после смерти проклявшего мага, - вздохнул главврач.
    - Спасибо, что поставили меня в известность, - Деррен поклонился.
    - Не за что, - кивнул профессор.

Глава двадцать седьмая,
в которой Маргарет отправляется заключать сделку купли/продажи.

         В то время, как Деррен беседовал со старым профессором, Маргарет прощалась со своим бывшим мужем. Энтони искренне не понимал, почему они не могут оставить всё, как есть, почему не могут жить под одной крышей, почему… Маргарет не смогла объяснить ему, что невозможно для неё создавать иллюзию семейного благополучия, если нет семьи, нет любви. Зачем? Маргарет была другой, иной. Именно её инаковость прежде покорила сердце самого Энтони. Именно к её инаковости он потом привык. Именно инаковость Маргарет, её противоположность натуре самого Энтони потом послужили причиной угасания любви. Любви, которая и не могла быть долгой. Потому что строилась именно на любопытстве Энтони к тому, чего он сам не знал, не имел, не понимал, не чувствовал…
    Маргарет не смогла достучаться до Энтони – он её не понял…
    Маргарет оставила свои попытки, оседлала крепенькую лошадку, легко села в седло и шагом выехала со двора.
   Ехала Маргарет не спеша. Ей было о чем подумать. Да и полюбоваться осенним городом было приятно – денёк стоял солнечный и тёплый. Поэтому Маргарет решила сделать небольшой крюк – въехать на полюбившуюся улочку с другой стороны, со стороны Окраинного Парка. Марго подняла лошадку в рысь, и копыта звонко зацокали по мостовой.

Не умею любить?
Не умею понять?
Не умею услышать другого?

Может, это обман?
Может, просто дурман?
Может, тёмные чары земного?
Грёзы мне посылали небесный огонь,
Чувства, страсть,
Что связуют душу и тело.

И в начале пути
Я пыталась найти…
Показалось: нашла –
Всё исчезло…

Я ждала –
 Дождалась.
Показалось?
Сердце бабочкой в ночь
Улетело…

Но опять крылья прочь…
Я – бескрылое тело…

   Лошадка резво трусила уже по плотному песчанику первой Парковой аллеи. А Маргарет в задумчивости смотрела по сторонам, видя и не видя красоту багряно-золотого одеяния природы…

Глава двадцать восьмая,
в которой на Маргарет нападают грабители.

       Осеннее солнце спустилось уже к макушкам парковых деревьев. Его лучи пронизывали резную яркую листву кленовой аллеи, на которую только что выехала Маргарет. Красота была чарующей, волшебной. Широкая дорожка аллеи  практически безлюдна в этот предвечерний час.
   Марго улыбнулась и подняла лошадку в галоп. Кобылка, спокойная и покладистая, пошла широким и мягким аллюром.

Солнце не греет –
Плачет душа.
Что это значит?
Я снова одна…

Ветер поёт
С листьями песню.
Что меня ждёт?
Ответ неизвестен…

Свежесть в лицо…
Может, всё снится?
Сердцу темно…
Вода на ресницах?

    Вдалеке по боковой тропинке вдоль кленовой аллеи навстречу Маргарет шёл человек. Видимо, он был средних лет, неплохо сложен, хотя держался как-то уж очень прямо, словно принуждённо, и двигался медленно, тяжело опираясь на резную трость. Сейчас он был единственным прогуливающимся по этой аллее пешеходом. Маргарет не могла бы его как следует рассмотреть из-за своего несколько слабоватого зрения, а сейчас она была ещё и погружена в свои мысли.
   А тот самый «ветеран», который в ближайшем будущем должен был стать ближайшим соседом Маргарет, совершал свою традиционную вечернюю пешую прогулку, свою гимнастику. Увидев в другом конце аллеи всадницу, он остановился и невольно залюбовался её. Маргарет сидела в седле по-мужски, крепко и ровно. Её стройная фигурка в тёмно-синем рединготе резко выделялась на пурпурно-золотом фоне резных кленовых листьев… О, сколько раз, оставаясь незамеченным Маргарет, «ветеран» улыбался, глядя на неё!
   Вот именно в такие моменты, когда человек отвлёкся, расслабился, залюбовался, задумался, судьба и преподносит нам неожиданности.
   «Ветеран» очнулся первым: он увидел мелькнувшую перед всадницей тень с краю аллеи и… Лошадка запнулась о резко натянувшуюся поперёк дорожки верёвку.
    Маргарет не успела ещё ничего сообразить, а ноги сами скользнули из стремян. Кобылка перекувырнулась через голову, а сама всадница перекатилась через левый бок, кувырком отлетела в сторону и ударилась лбом о бугристый ствол старого клёна. В глазах потемнело, но Маргарет заставила себя хотя бы развернуться спиной к дереву и раскрыть зажмуренные от боли глаза. Лошадка уже успела встать на ноги и, недовольно фыркая, озиралась по сторонам. А к сидящей на земле Маргарет из-за деревьев выскочили трое.
   И откуда они берутся? Почему грабители всегда знают, кого и где можно подловить? Ведь сколько раз Маргарет прежде совершала конные прогулки – и всегда всё было хорошо. А вот стоило поехать по делам, с деньгами в аккуратненьком с вышивкой рюкзачке…
   Грабители явно полагали свою сегодняшнюю добычу лёгкой. Да и кто бы предположил в этой хрупкой дамочке столько решимости!
 
От обиды – зверею.
От тоски – смеюсь.
Я заплакать не смею.
На себя лишь злюсь.

   Подскочивший к Маргарет первым бандит неожиданно получил жёсткий удар хлыстом по лицу. Он отшатнулся, зажимая рукой брызнувшую из ссадины кровь. В этот миг второй попытался навалиться на жертву всем телом, но Маргарет лихо откатилась в сторону и вскочила на ноги, опираясь о ствол соседнего дерева.
   И тут ей стало по-настоящему страшно. Напавших было трое – она одна. Они уже рассвирепели – а она могла стоять только на одной ноге и отбиваться только одной рукой (левые запястье и голеностоп распухали). К тому же у Маргарет начинала кружиться от боли голова и темнело в глазах. Очки она вообще обронила при падении…
   Маргарет зажмурилась на мгновение и услышала хрусткий удар. Но сама боли не ощутила. Она распахнула глаза.
    Один из бандитов лежал на земле, ничком, молча и не шевелясь. В следующий миг за ним отправился и второй. Третий не стал долго раздумывать и попытался дать дёру. Но был настигнут метким ударом с силой брошенной ему вслед тяжёлой резной трости.
   Маргарет изумлённо смотрела на столь вовремя подоспевшую помощь.
    Стоявшему перед ней человеку было лет сорок-сорок пять. Светлые, а, может, седые волосы. Светлые глаза. Правильные черты лица. Небольшой старый шрам, рассекший лоб и одну бровь. Тонкие губы чуть приоткрыты.
    «Это как же я так треснулась головой…» - Маргарет никак не могла совладать со своим голосом и стояла, судорожно глотая воздух.
     - Как Вы? – хрипло спросил её спаситель.
   Он тоже дышал тяжело. Маргарет поняла, что ему пришлось изрядно пробежаться. А он вот ещё и с тросточкой…
    - Нормально, - усмехнулась она. – Могло быть хуже. Спасибо.
    И Маргарет, не сводя с человека взора широко раскрытых глаз, медленно сползла по стволу на землю.
    Он сделал несколько шагов к ней и опустился рядом на колени. Его движения были тяжелы, дыхание сдавлено.
    - Где болит? – тревожно спросил он, вглядываясь в её лицо.
    - Рука, нога… – послушно ответила Маргарет.
   А голова у неё кружилась больше и больше. Маргарет всегда плохо переносила боль. В глазах снова потемнело. Она сморгнула. Его лицо было совсем рядом.
    - Нет, - прошептала она. – Я больше не сделаю глупости, о которой потом буду жалеть ещё тринадцать лет… Бред… Призраки бесплотны… Всё равно…
   И она обвила шею своего спасителя и прижалась своими губами к его. И замерла. И почувствовала, как он нежно обнял её…
   А потом мир всё-таки завертелся и провалился в темноту…



Глава двадцать девятая,
в которой Маргарет приходит в себя.

    Снова тошнотворное кружение мира – Маргарет поняла, что сознание возвращается к ней. Возвращается… Зачем? Ведь увиденный ею бред был так сладок… Нет, не открывать глаза. Какая разница, что там на самом деле – обокрали, бросили. В конце концов она в Парке, кто-нибудь её найдёт…
    - Марго, Вы меня слышите? Ну, же… Пожалуйста…
   Голос был хрипловат, взволнован. Его голос.
   Маргарет осознала, что лежит на чём-то тёплом, не на влажных листьях. Почувствовала, что чьи-то ладони осторожно гладят её лицо. Чьи-то? Его ладони!
   И Маргарет открыла глаза.
   - Слава Богу! – искренне прошептал он. – Как же долго вы не приходили в себя…
   Маргарет постаралась приподняться. Он бережно помог ей сесть и прислониться к стволу.
   - Вы сможете так подождать, пока я свяжу наших горе-грабителей? – спросил он.
   - Всё, что пожелаете! – сердце Маргарет подпрыгивало до небес.
    Пока её спаситель подтаскивал к одному из клёнов обездвиженных им бандитов и крепко прикручивал к дереву их же верёвкой, Маргарет наблюдала за ним и пыталась осознать, что же всё-таки происходит.
   Она сидела на его плаще. На лоб была наложена повязка из её шёлкового шарфа. Запястье левой руки было плотно обмотано его шикарным галстуком. Голеностоп профессионально зафиксирован чем-то широким. Боже, это же рукав его камзола. Ни рука, ни нога не болели. По крайней мере пока Маргарет не пыталась сама встать.
    Закончив с грабителями, он снова подошёл к Маргарет и опустился рядом с ней прямо на ковёр из листьев. Она смотрела на него и улыбалась. Просто не могла не улыбаться. А он тяжело, словно не гнущимся, корпусом откинулся на спину.
    - Сейчас я чуть отдышусь, - ещё более хрипло проговорил он, - и мы пойдём. Хорошо? – он спросил смущённо.
   - Хорошо, - ответила Маргарет. - Всё хорошо. Всё.
   - Марго, - тревожно отозвался он. – Вы точно в порядке?
   - Точно, - уверенно подтвердила та. – А что у меня с рукой? И с ногой? Вы так хорошо забинтовали, что и не больно теперь.
   - Мне пришлось воспользоваться Вашим бесчувственным состоянием, - тихо признался он, - и вправить вам вывихи. Я не рискнул бы делать это, когда Вы были в сознании.
   Маргарет опустилась на согнутый локоть и её глаза оказались над его лицом.
   - Спасибо, - прошептала она. – Спасибо за сегодня. И за то, что вы живы.
   - Вы… - он ужасно смущался. – Вы хотите сказать, что Вы… Вы меня знаете?
   - А что, вас никто не узнаёт? – Маргарет удивлённо приподняла бровь. – Тогда почему Вы до сих пор прячетесь от друзей и знакомых, раз так уверены, что стали неузнаваемы?
   Он смутился окончательно. Она это видела и восхищалась: она даже не подозревала, что он может смущаться.
    - Я ведь хожу, именно хожу, - тихо ответил он, - всего несколько месяцев. До этого годы ушли на то, чтобы овладеть руками, потом просто передвигаться в инвалидном кресле, потом просто вставать. Учиться ходить было самым долгим. И те, кто меня узнал уже таким, даже в богатом воображении не связывают меня сегодняшнего и Сти… и меня прежнего. Хотя видели, как и Вы, не раз… А вот друзьям я теперь обязательно покажусь. Обещаю. А раньше не мог. Не мог – и всё.
    Маргарет долго молчала и печально смотрела в его глаза.
   - Простите меня, - прошептала она наконец. – Простите.
   Он искренне испугался:
 - Простить Вас? Вас? Господи, да за что?
  Он хотел уже сказать, что и выжил-то, и встал на ноги только потому, что всё время думал о ней, но вовремя спохватился и остановил себя. Разве можно смущать подобными заявлениями самую прекрасную, самую честную, самую… Ведь она замужем…
   - За то, - серьёзно пояснила Маргарет, - что была тогда глупой. И Вы тысячу раз правы. Потому что я бы первая жалела бы Вас. Тогда.
   - А сейчас? – невольно усмехнулся он. – Вам меня не жаль?
   - Ни в коем случае, - решительно заверила она. – Потому что за это время я многое поняла в себе. А Вы показали, что достойны большего.
   То, что она многое поняла в себе, он, конечно, знал. Он читал все её книги. Он чувствовал её.
    - И друзья Вас ждут. Если бы только они знали, что Вы живы! Они просто любят и уважают Вас.
   - Как и Вы? – он улыбался.
   Вот она – его прежняя улыбка. Ну, слава Богу!
     - Почти, - Маргарет тоже улыбалась. – Я тоже уважаю Вас и люблю, - просто сказала она. – Но это другое.
    Он резко сел, внезапно осознав то, что только что услышал.
    - Я калека, - очень серьёзно проговорил он. – Любое неловкое движение, любая случайность, могут вернуть меня снова в инвалидное кресло. Слышите?
    - Глупый, - ответила Маргарет. – Разве это может быть препятствием для настоящего чувства? Уж Вы-то это должны понимать…
   - Марго… - он хотел возразить.
    - Тс, - она приложила пальчик к его губам. – Вас моё признание ни к чему не обязывает. Понимаете? Просто я ударилась головой, потому и сказала… Разве бы я иначе открыла Вам такое?
   - Марго, - он говорил совсем хрипло. – Марго… Я не знаю, как там будет дальше… Вообще всё запуталось… Но помните: выбираете всегда Вы. Я подчинюсь любому Вашему желанию… Но честность – за честность… Я выжил только потому, что знал – Вы есть.
    Маргарет осторожно провела ладошкой по его груди.
   - Твёрдо, - тихо сказала она.
  - Это корсет, - пояснил он.
   - Любое желание? – спросила она.
   - Да, - повторил он.
   Маргарет обняла его затянутый в жёсткий корсет торс и твёрдо сказала:
   - Никогда не говори ПРОЩАЙ.
   А он обнимал её и не мог поверить в то, что происходило. Это же не грёзы, это же явь!
   - Марго, я люблю тебя, - прошептал он. – Выходи за меня. Я подожду, пока ты разведёшься.
    - Я уже давно разведена, - снова улыбнулась Маргарет. – А выйду я за тебя только при одном условии.
   - Всё, что пожелаешь! – повторил он её слова.
   - Желаю, - засмеялась Маргарет, - знать твоё имя.
   Он тоже засмеялся.
   - Прости, - повинился он, - совсем забыл, что не представился.
   Он крепко обнял Маргарет.
   - Ирм. Ирм Ларенс Эбби.
   Теперь смутилась Маргарет. Ведь род Эбби был в родстве с королевской семьёй.
    - Ты – моя королева, - прошептал он. – Понимаешь?
     Маргарет подняла своё лицо к его.
    - Я люблю тебя, Ирм, - прошептала она.
    И ощутила на своих губах его жадный поцелуй.
    Голова Маргарет опять закружилась. Но теперь это было очень приятно…

Глава тридцатая,
в которой Маргарет и Ирм возвращаются из Парка.

   Ирм медленно поднялся на ноги. Маргарет видела, что ему это даётся нелегко. Тем более после событий, потребовавших столько физических и эмоциональных усилий. А Ирм обернулся и, улыбаясь, протянул Маргарет руку.
   У Маргарет встать с земли получилось не сразу даже с помощью Ирма. Да и стоять на одной правой ноге и держась за любимого только правой рукой, было тоже не очень удобно.
   Маргарет попыталась сделать шаг – нога немедленно отозвалась болью. Маргарет зажмурилась. Она не была столь вынослива, как Ирм. А тот ласково подхватил её на руки и осторожно понёс к лошади. Это удивительное создание спокойно стояло в сторонке и пощипывало кое-где видневшуюся сквозь жёлто-красный ковёр листвы зелёную травку.
    - Ирм, - испугалась Маргарет, - поставь меня немедленно. Я допрыгаю потихоньку.
   - Со мной всё в порядке, - делая паузу после каждого слова, ответил тот. – Я могу оценить свои возможности. Веришь?
   Маргарет нежно обвила правой рукой шею любимого и замерла, стараясь не помешать его движениям.
   Когда Маргарет уже сидела верхом, а Ирм, подобрав хлыстик и свою трость, нетерпеливо всматривался то в один, то в другой конец аллеи, с боковой тропинки выехали двое конных полицейских.
   - Ну, наконец-то, - засмеялась Маргарет.
   Ирм тоже усмехнулся, взял под уздцы кобылку Маргарет и сделал пару шагов навстречу хранителям порядка.
   Ещё несколько минут ушло на составление протокола и передачу задержанных грабителей полицейским. А Маргарет про себя заметила, что без Ирма она бы ещё очень долго объясняла, что и как тут произошло. Ларенс же изложил всё чётко, ясно и быстро.
   И вот Маргарет и Ирм отправились к той самой улочке, где Марго договорилась купить домик. По дороге Маргарет рассказала Ирму о своих поисках, о том, как нашла понравившийся ей вариант, и какая замечательная старушка этот дом продаёт, и какие там чудесные соседи, и как она сама несколько лет назад с молодыми актёрами застряла именно на этой улочке и получила в подарок корзину яблок…
   Ирм шёл и улыбался, поглядывая снизу вверх на любимую.
   Когда Маргарет дошла до описания необычного орнамента, созданного плетением прутьев в корзине, она вдруг смолкла и широко раскрытыми глазами в упор посмотрела на Ирма.
   - Это же… - медленно прошептала она, - это же ты? Ты наш художник, мистер Уисдом.  Ты тот, кого соседи считают «военным ветераном»? Потому что к тебе ходит военный доктор. Как же его зовут?.. Я же видела его тогда, в Госпитале… Это же твой друг, это он тогда сообщил…
  Ирм снова виновато улыбнулся.
  - Мистер Олдвен! – вспомнила Маргарет. – Да?
   - Да, - подтвердил Ирм.
  - Какая же я дура! – чуть не плача прошептала Маргарет. – Ну, как же я не заподозрила сразу! Дура! Дура!.. Я же тогда только собиралась замуж…
   - Марго, ты тогда была счастлива, - Ирм остановился и серьёзно смотрел на любимую. - Очень счастлива.
   Маргарет схватила его за руку.
   - Откуда ты знаешь?
   - Я… я слышал вас… Слышал твой голос. И понял, что тебе хорошо. Очень, - пояснил он.
   - Ты… ты был с той стороны забора?
   - Так получилось. И… и я был в тот миг тоже счастлив. Кажется, тогда я и стал снова улыбаться… А потом, когда вы уехали, у меня получилось встать с кресла, - признался он. 
    Маргарет склонилась и поцеловала его в густые спутанные сейчас волосы. Просто она смогла дотянуться только до его лба.
    - А вот потом тебе было плохо, - мрачно продолжил Ирм. – И я ничего не мог поделать… Но я обещаю тебе, что приложу все силы, чтобы больше ты так не страдала. Чтобы не «плакал дождь», чтобы не «ныла душа», чтобы тебе не «хотелось выть на луну» или «звереть»… - добавил он. - Обещаю, любимая.
   - Господи! Как хорошо! – воскликнула Маргарет сквозь слёзы и вдруг рассмеялась.
   Они как раз выходили из Парка на заветную улочку.
   - Представляю, как на нас сейчас будут глазеть! – смеялась она. – Мы, наверное, похожи на потерпевших кораблекрушение. Грязные, оборванные, побитые…
   - Ну, и пусть, - усмехнулся Ирм. – Зато соседям будет, о чём посудачить.
   - Тогда, раз нас всё равно уже все, кто пожелает, рассмотрят, мы идём сначала покупать мне домик, - решительно заявила Маргарет. – Тем более, что он соседский с твоим. Можно будет расшириться, сделать некоторую перепланировку…
   - О! – подзадорил её Ирм. – Да ты, оказывается, практичная и хозяйственная особа. Пожалуй, я не прогадал в выборе хозяйки.
  - А ты ещё и сомневался? – рассмеялась Маргарет.
  А Ларенс смотрел на неё, любовался ею, восхищался и пытался ущипнуть себя, чтобы убедиться, что всё это счастье – не сон…

Глава тридцать первая,
в которой Ирм наконец приводит невесту в свой дом.

    Составление и подписание договора купли/продажи заняли совсем немного времени. Но вот предшествующие этому событию объяснения, охи и ахи (ведь, конечно, пришлось рассказать, почему это покупательница явилась в сопровождении соседа, да ещё оба таком странном виде)…
   Когда с делами было покончено, Ирм проводил прежнюю хозяйку до ожидавшего её экипажа и вернулся к новой владелице, та тихонько сидела у стола в гостиной и улыбалась.
   Ирм прикрыл за собой дверь и опустился на ковёр у ног любимой.
   - Тебе хорошо? – уточнил он. – Ты хочешь здесь всё оставить, как есть?
   - Хотела, - призналась Маргарет. – А теперь нет. Теперь я хочу переделать всё!.. Я хочу, чтобы этот участок стал частью нашего общего… Ведь мы теперь вместе, навсегда?
   Ирм жадно обнял колени Маргарет и положил голову ей на руки.
   - Конечно, - кивнул он. – Только вместе.
   Маргарет склонилась к его лицу, а он немедленно поцеловал её.
   - Тогда пойдём… домой? – робко спросил он.
   Маргарет кивнула.
     Очень медленно они вышли на улицу. Одной рукой Ирм поддерживал за талию едва наступавшую на левую ногу Маргарет, а другой вёл в поводу её лошадку. Было около семи часов вечера – обычное время для вечерней прогулки Ларенса. Поэтому никто из прислуги не помышлял искать своего господина. Ирм отпер ворота и ввёл невесту во двор.
   - Ну, вот… - он рукой обвёл круг. – Это и есть наш дом.
    Маргарет жадно озиралась по сторонам. Вот где её любимый провёл столько лет. Вот яблоневый сад. Вон площадка с тренажёрами. Дорожки широкие, хорошо утрамбованные и на крыльцо ведут не только ступеньки, но въезд для инвалидной коляски.
   - А по этому спуску удобно будет завозить детскую коляску, - вдруг, сама от себя не ожидая, сказала она.
    - Марго! – Ирм жадно прижал любимую к себе. – Ты чудо!
    Маргарет покраснела, смутилась.
    Дверь особняка распахнулась, и на пороге появился крепкий седой слуга.
  - Велдок! – крикнул Ларенс. – Возьми, пожалуйста, у меня лошадку мадам и позаботься о ней.
  - Слушаюсь, сэр, - Велдок почти бегом направился к вошедшим.
    Тут же откуда-то вышел Фримэн. Его Маргарет узнала. А он остановился в замешательстве.
    Немедленно из флигелька появилась кухарка, спрашивая, что господин желает к ужину, и тоже замерла, не зная, видимо, как себя держать при посторонней.
    Последним из дома выскочил… Вэнс. И тоже застыл. На крыльце.
    -  Кажется, я имею успех, - улыбнулась Маргарет Ирму. – Какой фурор произвело моё появление!
    Ирм рассмеялся.
   - Дорогие мои! – обратился он ко всем. – Будьте добры, подойдите же поближе, чтобы мне не надо было так кричать.
  Прислуга и ученик немедленно исполнили просьбу, но лица их оставались напряжённо-удивлёнными.
   - Неужели за столько лет на тебя не посмотрели ни одна женщина? – тихонько спросила Маргарет.
   - Наверное, смотрели, - признался Ирм. – И даже не одна. И даже настойчиво. И даже кресло инвалидное не мешало…
   - А ты? – Маргарет смотрела снизу вверх.
   Слуги начинали робко улыбаться.
  - Я? – усмехнулся Ирм. – Я всегда был с приветом… Сначала я понял, что мне не нужны все те, что виснут у меня на шее, потому что полюбил одну, которая стояла как зачарованная, даже не пытаясь хотя бы завизжать… А потом тринадцать лет я думал, что она для меня недосягаема… И вдруг она взяла и поцеловала меня, когда я об этом даже помыслить не мог… Какие же другие могут тут быть?..
    - Боже мой, Ирм!..
   Велдок в поводу с лошадкой Маргарет, кухарка, садовник Фримэн, Вэнс… Вот они – его верные и преданные, больше, чем слуги. Настоящие друзья.
   - Это мадам Маргарет, - представил Ирм гостью, и голос его дрогнул от волнения. – Моя единственная и любимая. Моя невеста… - и добавил: - Так что ужин сегодня праздничный!..

Глава тридцать вторая,
в которой печаль и радость существуют рядом.

     Маргарет стояла на пороге комнаты Ирма.
    - Там, справа кабинет. Вторя дверь – мастерская, - пояснял он. – Слева в углу – ванная. И… четвёртая дверь… - он запнулся. - Мы эту комнату переделаем…
     Маргарет немедленно заглянула в эту четвёртую дверь.
     - Понятно, - вздохнула она. – Что-то вроде перевязочной…
     Она обняла Ирма, прижалась к нему. Он чувствовал её так близко! Разве бывает на свете кто-то счастливее? Ради этого можно было пережить и прошедшие тринадцать лет.
     Он нежно погладил Маргарет по волосам.
     - Ты устала? – тревожно спросил он. – Очень голодна? Можешь сразу лечь спать. Или поужинать прямо здесь. Или…
    - День оказался насыщенным, - не разжимая объятий, прошептала Маргарет, и Ирм угадал улыбку, скользнувшую по её губам. – И, конечно, я устала. Но не настолько, чтобы не дождаться твоего друга. И не так голодна, чтобы не потерпеть до праздничного ужина… Зато мне очень хочется снять с себя всё это грязное и изодранное и помыться.
    - Сейчас я приготовлю тебе ванную комнату, - Ирм поцеловал Маргарет в макушку и шагнул к угловой двери слева. – Правда, женских вещей у меня нет, - говорил он, что-то передвигая и переставляя в ванной. Но есть мои чистые и глаженые рубашки и брюки. Тебе пойдёт.
    Маргарет уже стояла на пороге ванной. Это была достаточна большая комната с широкой душевой кабиной, с двумя деревянными скамейками и деревянным широким стулом. Здесь, как и во всём доме, пространство было словно увеличено. Ещё бы! Ведь дом строился для человека в инвалидном кресле.
   Маргарет стояла в дверях и не замечала, что по её щекам медленно стекают солёные струйки…
    Ирм, без камзола, в жёстком корсете, надетом на тонкую сорочку, с засученными рукавами, обернулся.
   - Господи! – он подскочил к Маргарет. – Где болит? Где?
   - Здесь, - тихо ответила та, прижимая ладонь к своему сердцу. – У тебя кровь на боку…
    Ирм глянул на свой правый бок.
    - Марго, милая моя! – он прижал любимую к себе. – Это ты из-за меня? Да ерунда же. Вот смотри: корсет треснул. Наверное, когда я сам себя тростью задел. Ты и не заметила тогда. Вот и поцарапался чуть-чуть… Ну, что ты, не надо. Не плачь… Это же такая мелочь…
     А Маргарет прижималась к Ирму, словно боялась, что он исчезнет. И тихонько плакала. Здесь, в этих стенах, он, её любимый, сначала лежал. Едва мог пошевелиться. Потом кое-как начали работать руки. Потом смог сесть. Передвигаться в кресле. И, наконец, встал. Через боль, через труд. И его друг, врач, приходил сюда, лечил здесь… Сколько же отчаяния и стонов слышали эти стены…
    - Марго, не надо, - словно угадав её мысли, Ирм приподнял её лицо, заглянул в глаза. – Я здесь. Всё уже позади… И ты со мной… Я люблю тебя…
   - И я люблю тебя, - прошептала она.
    Ирм невольно вздрогнул, потому что нежные ладошки Маргарет скользнули по его телу, нащупали ремешки корсета.
    - Может, его снять, раз он всё равно треснул? Он же тебя только царапает.
    - Да, - вынужден был признать Ирм. – Я сейчас.
    И он принялся отстёгивать ремешки. Маргарет осторожно помогла любимому. Тот откинул испорченный корсет и остановился, смутившись.
    - Что? Что-то не так? – забеспокоилась Маргарет. – Без корсета трудно?
   - Нет-нет, - поспешил успокоить её Ирм. – Я же сплю без него. И дома уже порой хожу без него…
   - Тогда снимай эту кровавую рубашку. И давай, наконец, примем душ. А то скоро придёт твой друг, а мы тут такие страшные, словно нас только что побили. Думаю, что ему, как врачу, это совсем не понравится. Надо хоть создать вид, что всё замечательно.
    С этим доводом Ирм согласился сразу.
   - Мойся, - сказал он. – Я пока тебе одежду подберу. И приду помочь. Постой, только со лба повязку сниму. Потерпи, ладно, - нежно попросил он. – Может, ничего, обойдётся… может, швы и не надо будет накладывать…
   - Подозреваешь, что надо, - Маргарет хотела спросить бодро, но голос предательски дрогнул.
  - Не бойся, - Ирм снова обнял Маргарет. – Я буду рядом. А Деррен первоклассный хирург.
   Теперь, когда Ирм был в одной рубашке, Маргарет хорошо чувствовала его тело. И словно бы в своей собственной груди ощущала бешеный стук его сердца. Она взялась за край его рубашки и потянула её вверх. Он снова вздрогнул. Но поднял руки, наклонился, позволяя стянуть с себя испачканную сорочку.
   - Ну, вот! Смотри, какая ссадина! – воскликнула она, указывая на его ободранный бок. – Давай сначала я тебе промою, а потом уже в душ.
   - Хорошо, - сдался он. – Пойдём в перевязочную. Твой шарфик со лба тоже придётся отмачивать – он прилип.
  И только когда Ирм, взяв Маргарет за руку, шагнул из ванной, она случайно взглянула на его спину. Вот чего он боялся – что она, и так в слезах, увидит эти рубцы: зажившие ожоги и бугристые швы вдоль оперированного, видимо, не раз позвоночника. Рука Маргарет выскользнула из его ладони, и Марго стремительно покрыла поцелуями спину Ирма. Тот замер, судорожно вздохнул, резко развернулся.
   Лицом к лицу. Глаза в глаза.
   - Просто я люблю тебя, - страстно прошептала Маргарет. – Люблю. И буду целовать туда, куда захочу! Вот!
    Мгновение они стояли не двигаясь. Потом губы Ирма растянулись в широкую улыбку, взор потемнел.
   - Ах, так? – усмехнулся он. – Значит, и я буду целовать тебя, куда захочу.
   И, не давая Маргарет опомнится, его губы проложили дорожку от заплаканных глаз, по солёным щекам, подбородку, шее… У Марго закружилась голова… Удивительно бережно и ловко Ирм освободил Маргарет от испорченных одежд… Возражать? Сопротивляться?.. Да она тринадцать лет жила без него, лишь бредила им…
    - Марго… Марго… - позвал он. – Одно только слово, и я…
    - Не останавливайся… - выдохнула Маргарет.
    И почувствовала, как Ирм подхватил её на руки, вынес из ванной и бережно опустил на кровать…

Глава тридцать третья,
в которой приходит доктор, а Маргарет боится выйти из комнаты.

     Влюблённые едва успели привести себя хоть в какой-то порядок, побросав в ванной в одну кучу изорванную сегодня одежду, как за дверью спальни послышались шаги и голоса.
   - Сэр! Я прошу Вас! – смущённо восклицал Вэлдок. – Вы бы постучались к господину… сегодня.
    Шаги смолкли у самой спальни.
   - Что? – голос медика (а Маргарет не сомневалась, что это пришёл друг Ирма) выражал крайнее изумление. – Сегодня? Пос… постучаться?
   - Да, - подтвердил Велдок.
   - Он там… там не один? – как в вопросе может прозвучать столько недоверия и радости одновременно, Маргарет не знала.
   - Да, - снова подтвердил Велдок.
   - Тогда стучись сам, - Маргарет даже услышала улыбку.
    И, весело напевая какую-то песенку, Деррен, видимо, отправился обратно в гостиную.
    Ирм виновато взглянул на Маргарет. И улыбнулся.
    Маргарет сидела на кровати, разрумянившаяся, пахнущая любовью и свежестью, с блестящими глазами и ещё влажными волосами. На ней красовалась белоснежная сорочка Ирма и его самые маленькие брюки, которые без подтяжек всё равно бы падали. Бархатный синий камзол Маргарет был тоже велик – поэтому пришлось подпоясать его широким ремнём и завернуть рукава. Довершали картину меховые домашние ботики, которые, конечно, были тоже безбожно ей велики, но их хотя бы удалось подвязать верёвочками.
   Ирму нравилась и такая Маргарет. Он был без ума от неё.
   Вдруг Маргарет покраснела до корней волос.
   - Я не выйду туда, - в ужасе прошептала она. – Они же всё слышали!
   Ирм опустился перед Маргарет на колени и прижал свои ладони к её щекам.
   - Ты потрясающая, - заверил он. – И ты замечательно кричала.
   - Ещё скажи, что тебе понравилось, - недоверчиво буркнула Маргарет.
   - Безумно! – заверил её Ирм. – И, надеюсь, так будет ещё много-много раз…
   - Ирм… - брови Маргарет встали домиком.
    - И тебя никто не слышал. Только я, - сказал он. – Спальня, перевязочная, ванная магически звукоизолированы. Это сделали сразу, при постройке дома. Слышно внутри то, что происходит снаружи, в коридоре, у двери... А потом я как-то и не подумал о снятии звукового барьера… И правильно сделал, - улыбнулся он.
   - Звукоизоляцию делали по твоей просьбе, - поняла Маргарет.
   Она соскользнула на пол к любимому и покрыла поцелуями его лицо, глаза, губы.
    - Я опять заставила тебя вспоминать… Прости меня, глупую, - шептала она. – Прости. Я люблю тебя.
   - Чудо моё, - прошептал Ирм. – Какое счастье, что мне суждено было встретиться с тобой…

Глава тридцать четвёртая,
в которой доктор лечит.

 - Иди, я сейчас, - Маргарет улыбнулась.
  Ирм повиновался. Он чувствовал, что Марго нужно немного времени собраться с мыслями. Ведь всё сегодня произошло так быстро, так нежданно. И Ирм был благодарен любимой, потому что она давала и ему время, время объясниться с другом.
   Деррен сидел в гостиной в широком кресле и думал. Его лицо было столь выразительно сейчас, что Ирму захотелось немедленно сделать хотя бы карандашный набросок.
   На звук шагов Деррен вскинул голову. Перед ним стоял Ирм. Ирм, которого Деррен знал с детства. Ирм, которого Деррен любил жизнерадостным и звёздным. Ирм, который тринадцать лет изо дня в день упорно шёл к поставленной цели — преодолеть проклятие (если оно есть) и победить немощь (следствие страшнейших травм). Ирм, в возможность самостоятельного передвижения которого не верил ни один врач. Ирм, на чьей спине Деррену был знаком каждый миллиметр, потому что именно Деррен восемь раз оперировал друга... О, сколько за прошедшие тяжелейшие тринадцать лет Деррен видел холодное упорство в глазах друга и его плотно сжатые тонкие губы! И как редко мелькал за эти годы во взоре Ирма намёк на прежний огонь. Чуть-чуть — с тех пор, как Ирм смог рисовать. А улыбка — Деррен уже начал забывать, что Ирм когда-то улыбался...
   Сейчас перед Дерреном стоял... прежний Ирм. Да, возраст изменил его, как меняет каждого человека время. Но! Ирм широко улыбался, в глазах плясали искорки. Деррен был так поражён, что даже не заметил в руке друга громоздкого корсета, странно скособоченного и мятого.
    - Стивен?! - невольно вырвалось у Деррена.
    Ирм ничуть не огорчился, не нахмурился. Он лишь засмеялся негромко, а потом серьёзно качнул головой.
   - Нет, таких возвращений не бывает. Лирой пусть остаётся вечно молодым. А я счастлив. И гораздо счастливее его.
    Тут Деррен увидел сломанный корсет.
   - Что случилось? - озабоченно спросил он. - Как ты умудрился его сломать? Надеюсь, он был не на тебе в этот момент?
   - На мне, - спокойно ответил Ирм. - Но об этом потом. И не возражай. Есть вещи гораздо важнее.
    Деррен терпеливо ждал.
   - Ты будешь шафером на моей свадьбе? - улыбаясь, спросил Ирм.
    Учитывая, что тринадцать лет Ирм не смотрел на женщин, даже в последний год, когда уже стал достаточно свободно передвигаться сам, а прекрасная половина человечества не оставляла его без заигрываний, но Ирм оставался равнодушен, Деррен никак не мог осознать того, что только что услышал. Нет, он был искренне рад за друга. Но чтобы вот так сразу жениться? Уж не нашлась ли какая-нибудь хитрая аферистка?..
  - Деррен, - Ирм откинул корсет и опустился наконец  на диван, - это серьёзно, честно и по-настоящему, - он счастливо смотрел на друга. - Ты увидишь её и всё поймёшь.
    Лёгкий шорох заставил друзей обернуться. Смущённая, на пороге гостиной в одежде Ирма стояла Маргарет. Она чуть щурилась — без очков ей было непривычно. А очки пострадали значительно сильнее корсета Ирма.
    Ирм подошёл к любимой и взял её за руку.
    Деррен стоял, пытаясь сообразить, почему эта хорошенькая женщина кажется ему знакомой. И вспомнил! Эти глаза... Боже! Значит, все тринадцать лет Ирм любил! Без надежды, без нытья, без истерик...
   - Марго, это мой друг, мой настоящий друг, Деррен Олдвен, - проговорил Ирм. - Деррен, а это Маргарет Тэйн, моя единственная.
   - Я помню Вас, - улыбнулась Маргарет, протягивая гостю ладошку. - И спасибо Вам. За Ирма, - тихонько добавила она.
   - Очень рад. Честно рад, - Деррен с чувством поцеловал руку Маргарет. - Думаю, что не ошибусь, сказав, что это Вы, сознание того, что Вы есть, помогло Ирму.
    Маргарет смущённо опустила глаза.
   - Так, - деловито и взволнованно заговорил Ирм. - Есть ещё важное дело. Деррен, посмотри, пожалуйста, Марго. Проверь левую руку и ногу — мне пришлось вправить вывихи. И вот на лбу, я заклеил пластырем, но мне не нравится...
     - Марго, сразу могу заверить, - Деррен стал серьёзен, - что Ирм сам уже стал неплохим травматологом...
   -Я заметила, - кивнула Маргарет. - Думаю, он просто слишком переживает за меня.
  - Слишком! - фыркнул Ирм. - Милая, если бы ты видела своё падение вместе с лошадью...
  - Стоп! - остановил всех Деррен. - Сели. Оба. И по порядку. Сломанный корсет, Маргарет без очков (даже я помню её  только в очках), вправленные вывихи, разбитый лоб...
   - Разодранный бок... - немедленно дополнила Маргарет.
   Деррен нахмурился. Его жёсткий взгляд устремился на Ирма. И Маргарет поняла, что этим двоим воли не занимать — они недаром настоящие друзья.
   И Ирм послушно, кратко и чётко изложил события нападения на Маргарет грабителей. Деррен слушал внимательно, не перебивая, хмуро поглядывая на обоих. Как будто в той ситуации они могли бы что-то изменить.
   - В перевязочную! - сурово скомандовал Деррен, едва повествование было закончено. - Оба, - уже ехидно улыбнулся он.
   Притихшие, Марго и Ирм последовали за Дерреном в указанном направлении. Заглянувшему с вопросом о том, не пора ли подавать ужин, Велдоку Олдвен сурово махнул рукой и изрёк:
   - Через тридцать минут.
    - Слушаюсь, - немедленно отозвался Велдок и поспешил ретироваться за дверь.
    «Нрав доктора здесь, видимо, хорошо знают», - улыбнувшись, подумала Маргарет. Она любила здесь всех. Потому что все здесь были дороги Ирму, а он был дорог им.
    - Сначала дама, - уже мягче сказал Деррен, когда все трое оказались в перевязочной. - Вот на это кресло, пожалуйста. А головку откиньте на спинку. Вот так. Не бойтесь, Маргарет. Я осторожно посмотрю.
    Руки у Деррена, действительно, оказались лёгкими. Он очень аккуратно снял пластырь. Осмотрел рассечённую на лбу кожу. С сожалением признал, что Ирм прав, пару швов наложить придётся...
    Маргарет побледнела.
   - Может, обойдёмся? - прошептала она.
   - Я обезболю, не волнуйтесь, - мягко улыбнулся Деррен. - Ирм будет рядом.
    Родные, любимые ладони прижались к щекам Маргарет.
   - Всё будет хорошо, - шепнул Ирм.
    А Деррен чем-то смазал лоб вокруг ранки, и Маргарет сразу ощутила, что её кожу словно заморозили. Она зажмурила глаза, чтобы не видеть иглы, нитки, вообще рук хирурга в латексных стерильных перчатках. И хорошо, что Ирм держал её лицо в своих ладонях — иначе бы она всё равно дёрнулась. Хотя больно, действительно, не было.
   - Вот и всё, - доложил Деррен, сменяя перчатки. - Теперь посмотрим вывихи... Ну, тут Ирм всё сделал до меня, - усмехнулся доктор. - За несколько дней и боль пройдёт совсем. Утром я Вам пришлю специальные фиксирующие накладки. Вместе с новым корсетом для Ирма.  И очки, если Вы мне назовёте расстояние и диоптрии.
    - Спасибо, - отозвалась Маргарет, сползая с кресла при помощи Ирма и любуясь на аккуратненькие повязки на голеностопе и запястье.
    - Теперь ты, - кивнул Деррен Ирму. - Тебя тоже подержать? - пошутил он.
     - Марго, милая, можешь подождать нас в гостиной, - поспешил отринуть эту идею Ирм.
     - Ни за что, - вдруг решительно возразила Маргарет. - Я останусь и буду набираться опыта. А то вы, мальчишки, вечно зарабатываете ссадины и синяки. Надо же мне знать, как их лечить.
     Деррен усмехнулся и критически оглядел бок Ирма.
    - И тебя придётся подлатать, - заметил он. - Лежи спокойно, разрушитель корсетов.
    Ирм улыбался...

Глава тридцать пятая,
в которой друзья наконец приступают к праздничному ужину.

     Ещё через полчаса друзья уселись за празднично накрытый стол в гостиной.
     Вот теперь Деррен тоже улыбался. Он смотрел на своего друга и его невесту и не мог и не хотел скрывать своей искренней радости. Случайно заметив его взгляд, Маргарет смутилась. А Ирм, усмехнувшись, погрозил другу пальцем.
     -  Если бы вы только знали, ребята, как я рад за вас! - проговорил Деррен.
      - Спасибо, - тихонько ответила Маргарет.
       Некоторое время друзья с аппетитом ели всякие вкусности, на которые мастерица была кухарка Ирма, а уж сегодня она расстаралась вовсю. Были рассказаны разные забавные истории, произошедшие за те годы, что Ирм и Маргарет, живя в одном городе, были так далеки. Ни слова о печальном, трудном, ни слова о боли и одиночестве. Об этом не вспоминалось, ведь так невообразимо счастливо сложила судьба события сегодняшнего дня!
     - О! - Деррен достал из кармана сложенный вчетверо лист и протянул Ирму. - Снял для тебя копию... И прости, но ведь я тебе так и не поверил, - признался он. - Лечил, объяснял твой отказ открыться прежним знакомым гордостью (хорошей гордостью, правильной!)... Но в проклятие не верил.
      Ирм развернул листок. Маргарет скользнула к любимому и встала за его плечом, её взор тоже побежал по строчкам. «Заключение судмедэкспертизы...»
    Ирм дочитал до конца и неопределённо пожал плечами.
   - По большому счёту это ничего не изменило бы в моём решении и в моих последующих действиях. И ты прекрасно это знаешь. Ведь и меня ты знаешь. Спасибо тебе за это: согласился скрыть факт сохранённой жизни. Но разве это была жизнь для Лироя? Нет. Лироя больше не было. Ты сказал правду. Лирой был частью Ирма Ларенса. И Ирм Ларенс остался. Но это совсем другая история... А то, что случилось с Адайн, очень печально. Потому что жить в страхе, что проклятие к тебе вернётся, ужасно. И даже считая, что Лироя уже нет, она всё равно боялась... Я могу это утверждать, потому что всё-таки знал её... И мне её жаль...
    Маргарет обняла Ирма за плечи и нежно поцеловала в висок.
   - Значит, - прошептала она, - я всё-таки полюбила больше, чем Лироя, полюбила того человека, имени которого я тогда не знала. Того, чьи глаза смотрели на меня на выпускном, того, частью кого и был Стив Лирой.
   - Я знаю, - признался Ирм. - Поэтому-то и тебе я не открылся... Прости...
   - Не надо, - ласково ответила Маргарет. - Я всё понимаю...
    Ирм резко развернулся на стуле и в упор посмотрел любимой в глаза.
 - Марго, ты хочешь пышную свадьбу? Много гостей, шикарное белое платье? И тому подобное? - неожиданно спросил он.
     Маргарет растерялась — как он читает её мысли? Что ему ответить? Ведь он же из семьи с древними корнями, в которой наверняка чтут традиции...
   - Марго, не надо пытаться угадать мнение кого бы то ни было, - Ирм нежно смотрел в её глаза. - Честно: что хочешь ты?
    Под его взглядом Маргарет могла сказать только правду.
   - Я хочу только быть с тобой. Я... я уже тринадцать лет была без тебя... К чему мне условности — свадьба, гости, платье... - едва слышно призналась она.
   - Я так и подумал, - улыбнулся Ирм. - Ведь я тоже тосковал о тебе все эти годы... Если мы повенчаемся прямо сейчас? Здесь, в конце улицы наша церковь. Батюшка хорошо меня знает, я же его прихожанин.
    Маргарет смогла только молча кивнуть.
 -  Сумасшедший! – смеясь, воскликнул Деррен. - Половина девятого вечера!
 -  И пусть! - счастливо отозвался Ирм.
  - А платье? - пытался призвать друга хоть к какому-то порядку Деррен.
  - Да ну тебя с твоими воинскими дисциплинарными замашками, - отмахнулся Ирм. - А платье уже прибыло, - пояснил он. - Я слышал, как открывали ворота. Значит, Фримэн и Вэнс вернулись, и, надеюсь, твоя записка бывшему мужу, Марго, позволила им забрать и привезти часть твоих вещей.
    - Когда Ирм привёл меня в свой дом, - объяснила Маргарет Деррену, - я написала записку с просьбой разрешить слугам забрать часть упакованных и готовых к переезду вещей. Ведь я собиралась сменить дом в ближайшие дни...
   - Вы оба сумасшедшие, - засмеялся Деррен. - Но я всё равно люблю вас. И безумно счастлив за вас.
  - Спасибо! - в один голос отозвались Маргарет и Ирм.
    Деррен поднялся, развёл руками, чуть поклонился и торжественно заявил:
   - Я пошёл к батюшке, дети мои. Собирайтесь. И не позднее, чем через двадцать минут будьте в церкви...
   Такая уверенность в возможности столь срочного венчания  была вполне оправданна. Ведь любой служитель церкви обязательно обладал даром видения, то есть мог при необходимости заглянуть в душу посетителя, понять искренность его просьбы и определить достойны ли просящие исполнения своего желания…

Глава тридцать шестая,
в которой Маргарет уже мадам Ларенс Эбби.

     По освещённой фонарями осенней улице из церкви возвращались трое. Опирающийся на трость элегантно одетый и весьма привлекательный мужчина лет сорока вёл под руку стройную даму в скромном серебристо-сером платье и такого же цвета шляпке с лёгкой вуалью. Рядом с ними шествовал подтянутый военный (с нашивками медика на рукаве).  Все трое улыбались и о чём-то оживлённо беседовали.
      У ворот дома Ирма ещё издали они увидели только что подъехавшую карету. Велдок с поклоном отворял дверцу.
  -  Отец? - с удивлением и тревогой проговорил Ирм, и друзья прибавили шаг. - Мама? - ещё более поразился он, когда вслед за седовласым мужчиной из кареты вышла пожилая дама.
     Пока Велдок что-то объяснял приехавшим, друзья уже подошли к воротам. Слуга почтительно отступил в сторону.
   -  Мама, отец! Что случилось?
    Ирм не выпустил руки Маргарет. И та почуяла, что нужна ему очень-очень. Она нежно сжала руку мужа.
   - Не волнуйся, всё в порядке, - поспешил ответить Ларенс Эбби-старший. - Просто тебе пришло письмо от Короля. И мы сочли своим долгом немедленно передать его тебе.
   - Сынок, прости нас, если заставили тебя волноваться, -  мать Ирма говорила мягко. - Мы редко бываем у тебя. Но письмо от самого Короля!
 -  Всё хорошо, - Маргарет физически ощутила, как стало легко на душе её любимого. -  Велдок, - Ирм обернулся к верному слуге, - пусть в гостиной накроют стол.
  - Слушаюсь, мой господин, - и слуга поспешно удалился.
  - Сынок, мы не хотели тебе мешать... - начал Ларенс-старший.
   Но Ирм жестом остановил отца.
   - Мама, папа, - тепло произнёс он. - Я понимаю, что всегда был и остаюсь выпадающим из традиций, обычаев, уклада жизни нашей семьи. И спасибо вам за терпение и любовь ко мне, непутёвому...
   Маргарет видела, что родители готовы возразить, но Ирм снова жестом остановил их.
  - Сначала я выбрал театр вместо дипломатии, потом отказался жениться на желанной вами невесте, потом... потом вообще попросил скрыть, что выжил... - говорил он. - А теперь. Теперь я сам собирался навестить вас завтра утром... Мы собирались... - поправился Ирм, обняв Маргарет за плечи. - Мама, папа, - охрипшим вдруг голосом произнёс он. - Это Маргарет. Моя жена. Мы только что обвенчались.
    И Ирм замолчал. Маргарет казалось, что повисшая тишина длится вечно. Хотя прошло всего несколько секунд... И вдруг она увидела на глазах матери Ирма слёзы — в совершенно безумных от счастья глазах блестели слёзы.
   - Дорогие мои... - прошептала мадам Ларенс и порывисто обняла сразу сына и невестку.
    Больше от волнения она сказать ничего не могла.
     И только когда все вошли в дом, расположились в гостиной, сэр Ларенс-старший обратился к Маргарет.
   - Простите нас за такую эмоциональность, - проговорил он. - Ирм у нас младший. И нам всегда казалось, что на него не осталось времени, что мы ему что-то недодали. А он рос таким самостоятельным. Всегда всё сам... И после того несчастья — только сам. Ни жалоб, ни просьб о помощи. И никакой жалости к себе не позволял... Мы, конечно, старались не волновать его... А про... про личную жизнь даже спросить не смели... а тут... Такое счастье!..
  - Я понимаю, - тепло заверила Маргарет, - я всё понимаю. И всё хорошо, правда. Всё так замечательно!
   И она с любовью взглянула на сидящего рядом с ней супруга. Он улыбнулся ей. И в том, как эти двое смотрели друг на друга, было столько нежности, что и мать, и отец Ирма, действительно, успокоились.
   - Мальчик мой, - попросила мадам Ларенс, - но ты хоть чуть-чуть расскажи нам о том, как же вы познакомились... и…
   - Мамочка, - задумчиво отозвался Ирм, - ты же меня хорошо знаешь. Ты сама всё поймёшь. А рассказывать подробно — не хватит тринадцать лет...
   Ларенс-старший и его супруга переглянулись — тринадцать лет!
 -  Мама, отец, - продолжил Ирм, - Марго, моя любимая супруга. Она  и есть Маргарет Тэйн.
  - Девочка, на выпускном вечере у которой ты тогда... тогда выступал. Девочка, чьи стихи ты тогда ещё нам читал? Автор основной части репертуара «Волшебного мира»? Та, о которой ты … ты бредил?
  -  Мама!
   - Бредил? - Маргарет с болью взглянула на Ирма.
   Тот закусил губу.
   - Мама несколько ночей после... после того... дежурила около моей постели, в Госпитале, - тихо признался Ирм. - Пока я ещё не пришёл в себя...
   - Потом он нам запретил... - пояснил Ларенс-старший (пояснил с гордостью). - Сказал, что он сам...
  -  Я люблю тебя... - едва сдерживая слёзы, проговорила Маргарет.
  -  И я счастлив... - честно признался Ирм.
  Почти до полуночи в гостиной «маленького замка» шла оживлённая тёплая беседа. Маргарет совершенно забыла, что род её супруга древний, приближённый к королевской семье. Родители Ирма оказались просто  добрыми и отзывчивыми людьми, преданно любящими всех своих детей, а младшим гордящиеся всем сердцем.
  И уже перед самым отъездом родителей Ирм вскрыл письмо Короля.
   «Уважаемый сэр Ирм Ларенс Эбби-младший! - значилось в послании. - Сообщённые нам Придворным Магом сведения о Вашем подвиге в борьбе со злым началом в магии позволяют представить Вас к награде. Благодаря Вашему мужеству за все тринадцать лет действия проклятия, незаконно созданного Адайн Врен в Ваш адрес, от её злых чар не пострадал более ни один человек. Для Вас лично, как человека не владеющего магией, поясню, что пока проклятый самостоятельно борется с проклятием, чёрная сила не подчиняется проклявшему его волшебнику и не может причинить вред ещё кому бы то ни было. Прошу Вас прибыть во Дворец на церемонию награждения Вас «Золотым Орденом Борца С тёмными Силами»... Далее стояла дата и время начала церемонии и личная подпись Его Величества.
    Письмо переходило из рук в руки, пока все в гостиной не ознакомились с его содержанием.
  - Это в ближайшую субботу, - сказал Деррен.
   Ирм был на удивление молчалив и растерян.
   - Сынок, тебе надо сходить во Дворец. Тебя Король лично приглашает и награждает, - ласково проговорила мадам Ларенс.
   - Ирм, - отец подошёл к сыну, - пожалуй, то, что я тебе скажу, тебя утешит. Ты не знаток традиций подобного рода, поэтому тебя так и пугает предстоящее мероприятие... Суббота — день аудиенций. То есть никакого скопления народа не будет. Король, Придворный Маг и ты. И ещё ты имеешь право явиться на церемонию с близким человеком.
  - Я могу прийти с Марго? - словно маленький ребёнок вдруг проснулся в этом взрослом сильном мужчине.
   Мужчине, который преодолел смерть, который не побоялся бросить вызов колдунье и победить...
  -  Да, - коротко ответил отец и улыбнулся подбадривающе.
 -  Марго, ты пойдёшь со мной? - робко спросил он.
 -  Конечно, любимый, куда угодно!
  - Тогда ладно, - усмехнулся Ирм. - Договорились...

Глава тридцать седьмая,
в которой Марго и Ирм остаются одни.

      Карета тронулась с места. Ирм и Марго ещё раз помахали родителям на прощание.
    - Устала? – спросил Ирм, нежно заглянув в глаза  супруги.
   Та лишь молча и счастливо улыбнулась. Конечно, она устала, ведь день получился невероятным. Но такая усталость разве не есть толика счастья? За один день жизнь перевернулась, взлетела ввысь и парит теперь на лёгких крыльях. И Ирм это прекрасно понял.
   Супруги медленно, любуясь ясными звёздами в высоком тёмном небе, прошли по гладкой мощёной дорожке к дому, поднялись на крыльцо.
   - Ирм, - шёпотом спросила вдруг Маргарет, - а ты знал, что пока ты борешься с проклятием, ведьма не может причинить зло другому?
   - У меня возникала такая мысль, - ответил Ирм. – Но достоверной информации не было. И думаю, это не имело особого значения для меня в вопросе «что делать?» Я бы в любом случае стремился жить… Так что награда… она как-то и не заслужена… Я же старался для себя…
   - Не у всех получается так стараться, - грустно заметила Маргарет.
   Ирм обнял жену, посмотрел ей в глаза. И усмехнулся: взгляд Маргарет лучился только обожанием, но этот взгляд был таким сонным. «Милая, - подумал Ирм, - любимая моя, как же ты сегодня устала! Столько волнений за один день!»
   - Пойдём, моя родная, - ласково проговорил он. – Пойдём. Ты едва стоишь на ногах. Я помогу тебе...
   - Ты будешь укладывать меня в кроватку как маленькую? – улыбнулась Маргарет.
  - Непременно, - заверил Ирм.
   Маргарет улыбалась. А Ирм вёл её через дом в спальню, нежно поддерживая и размышляя о том, как же она жила эти тринадцать лет? Ведь сейчас, рядом с ним, она была такой мягкой и беззащитной, такой, какой он чуял её в её стихах. А на людях он видел её другой – самостоятельной, независимой, сильной… Она даже не догадывалась, что за эти годы Ирм умудрялся не раз находить способы увидеть её, услышать, оставаясь при этом не замеченным ею…
    Он сам раздел её, отвёл в ванную, усадил на стул под душем. Маргарет настолько устала, что у неё не хватало сил даже удивляться. Ирм ласково помыл супругу мягкой губкой, вытер пушистым полотенцем, завернул в свой огромный  махровый халат и почти донёс (потому что ноги Маргарет подгибались) до постели. Едва голова Маргарет коснулась подушки, она погрузилась в сон. Ирм аккуратно укрыл любимую одеялом и отправился мыться сам.
   - Спокойной ночи, мой прекрасный сон, - пробормотала Маргарет.
   Вернувшийся через полчаса Ирм застал Маргарет сладко спящей, обнимающей во сне руками и ногами его одеяло и блаженно улыбающейся. Губы Ирма невольно растянулись в улыбке. И хотя он прекрасно понимал, как глупо сейчас выглядит, но был безмерно счастлив этим. Он осторожно забрался под своё одеяло, так, чтобы оно укрывало их обоих, а Маргарет обнимала самого Ирма, и немедленно заснул…
   Проснулся Ирм от неясного ощущения тревоги. Он открыл глаза. Маргарет лежала, всё так же обнимая его. Он, как и засыпая, держал её в своих объятиях. Но Ирм сердцем чуял страх Маргарет.
   Не открывая глаз, Маргарет отчаянно прошептала:
   - Скажи что-нибудь! Хоть что-то пусть покажет, что всё правда!
   Ирм молча прижался к её губам. Долго и страстно. И Маргарет немедленно откликнулась. Ожила. Загорелась…
   Потом они лежали, тесно прижавшись друг другу, выравнивая дыхание, наслаждаясь блаженством, ожидая, когда биение их сердец замедлится до нормального ритма.
   - Мне нравится такой способ убеждения… - прошептала Маргарет.
   - Мне тоже, - немедленно согласился Ирм.
   И снова приник к губам супруги.
   - Бедный, - едва восстановилось дыхание, проговорила она, - как же ты жил без… без всего этого…
    - У меня богатая фантазия, - полушутя, полусерьёзно объяснил Ирм.
   А сам с ужасом вспомнил отчаяние, накатывавшее на него, накрывавшее, как гигантская волна: едва шевелились руки – а он грезил о Маргарет, никакие усилия не помогали подняться на ноги – а он грезил о Маргарет, никакие костыли не позволяли ему устоять на ногах – а он грезил о Маргарет… Нет! Никогда. Не нужно ей даже подозревать об этом!.. И вдруг ужас новой волной окатил Ирма: он понял! Понял, осознал, буквально физически ощутил те стихи Маргарет, которые для себя отнёс к теме «Тоска». Её тоже охватывали ужас и отчаяние! Но если он сам знал, что она есть, она жива, то несчастная Маргарет считала его погибшим!.. «И ведь он не понимал её, - совершенно без ревности подумал Ирм о первом муже Маргарет. – И не любил. Был сначала влюблён. Но влюблённость не стала любовью… А она, бедная, доверчивая, поверила ему…»
  -  Прости, - страстно шептал он, покрывая жаркими поцелуями её тело. – Никогда, слышишь, никогда я не скажу тебе ПРОЩАЙ. Я всегда буду рядом…
   Уснули молодые супруги под утро. Блаженно уставшие и счастливые.

Глава тридцать восьмая,
в которой говорится о первом семейном утре супругов Ларенс.

    Ирм лежал на спине. Он уже привык спать только так, в единственно допустимой для него после травмы позе. Он лежал с открытыми глазами. Смотрел на пробивающиеся сквозь занавески бледные лучи утреннего осеннего солнца, на тихонько тикающие часы на стене, короткая стрелка которых подкрадывалась к цифре семь, на знакомые предметы, казавшиеся теперь такими милыми и родными. Он лежал, не шевелясь, и улыбался. Привычно ноющая по утрам спина сегодня не навевала на него печальных мыслей. Ирм ощущал себя счастливым. Как это было с ним прежде, до того рокового пожара. И даже более – волшебно счастливым. Потому что с ним рядом, уткнувшись носиком ему в подмышку, сладко спала Маргарет, его любимая. Под своей левой рукой Ирм с нежностью чувствовал её гладкую кожу.
   Ирм лежал, не смея даже повернуть голову, боясь потревожить сон любимой. Лежал и никак не мог заставить своё сознание поверить в случившееся вдруг и так быстро счастье. Ещё вчера днём он и помыслить о подобном не мог. А сейчас! А её глаза ночью… Неужели, ей, действительно, было хорошо? Так хорошо? С ним?.. Нет, конечно, когда-то он не сомневался, что его возлюбленным с ним хорошо. Но ведь с тех пор всё так изменилось… Но он же видел её – так нельзя притворяться… И это происходит с ним? С ним, менее года назад оказавшимся способным сделать первые самостоятельные шаги? В корсете и с палочкой?.. И как он только решился вчера сказать ей! Она! Именно она! Если бы она не поцеловала его вдруг, там, в Парке… Ничего бы этого не было. Не было бы этого счастья…
   О! Судьба! Спасибо тебе! И если тринадцать лет боли, отчаяния, труда – это просто цена за счастье быть с Маргарет, то спасибо тебе, судьба, за твоё великодушие…
   И теперь рассчитывать каждое движение. Ещё строже и серьёзнее, чем привык за тринадцать лет. Потому что теперь её счастье зависит от его, Ирма, благоразумия. Муж в инвалидном кресле – нет, никогда он не позволит себе подвергнуть любимую такому испытанию! Да, помнить всегда: проклятие снято, но повреждённые позвонки, восстановленные упорным Дерреном искусственно, нуждаются в аккуратном обращении, а мышцы в регулярных и упорных тренировках…
   Ирм ощутил лёгкое движение – Маргарет просыпалась. Он почувствовал, как дрогнули её ресницы, как лёгкая улыбка коснулась её губ.
   - Как хорошо ты пахнешь, - пробормотала она. – Просто свежестью… У меня, конечно, совсем мало опыта, но… Доброе утро!
   И она, вытянувшись в струнку, тесно прильнула к боку Ирма.
   - Доброе утро, любимая, - прошептал он, приподнимаясь на локте и повернувшись к ней всем телом (иначе у него не получалось). Но даже в этом для многих неуклюжем движении, Ирм оставался грациозен. Как у него это выходило? Наверное, это тоже дар свыше, как любой талант.
   Маргарет нежно смотрела на любимого.
   - О чём ты думаешь? – спросила она.
    - О тебе, - честно ответил Ирм. – О нас.
  Маргарет вдруг смутилась. Ирм сразу понял, что она что-то хочет спросить, что-то, что, по её мнению, может огорчить его.
   - Марго, что тебя тревожит? Мы же договорились: только правду. Всегда, - ласково проговорил он, поглаживая её по спине.
  Взор Маргарет мгновенно изменился, дыхание сбилось.
  - Если ты будешь так делать, я не смогу ничего спросить, - прошептала она. – Я забуду…
  - Я буду так делать, - улыбнулся Ирм. – и ещё вот так, - И он оставил дорожку из лёгких поцелуев на её плече. – Потому что так ты перестаёшь тревожиться, что сделала что-то, что мне покажется неприятным…
  - Ирм, - мужественно, прерывающимся голосом произнесла Маргарет, - Я не хочу, чтобы тебе… было… больно или тяжело… У меня же почти нет опыта… А мне хочется…
    Ирм не дал её договорить. Он ласково и требовательно приник её губам.
    - Мне хорошо… Мне очень хорошо… - выдохнул он. – Главное, чтобы и тебе было хорошо. Чтобы нам было хорошо вместе…
   Ответа словами он не получил: Маргарет была уже не здесь. Зато её безумный взор, обнявшие его руки, ответный поцелуй точнее всяких речей подтвердили Ирму, что любимой с ним хорошо…

Глава тридцать девятая,
в которой молодые супруги обсуждают первые семейные дела.

    - Обычно в половине восьмого я уже встаю, - проговорила Маргарет, лёжа головой на плече Ирма и блаженно потягиваясь.
   - Обычно в это время я уже сделал гимнастику и собираюсь завтракать, - поддакнул ей Ирм.
   - Тогда почему мы до сих пор в постели? – лукаво спросила Маргарет.
  - Наверное, потому, - улыбнулся Ирм, - что у нас медовый месяц. И ещё потому, что кто-то всё время нежно прижимается ко мне.
   - Ах, так? – прищурилась Маргарет, - Тогда я могу и отодвинуться. Зачем привыкать? Закончится медовый месяц…
   Ирм мгновенно почуял, что сейчас шутка. А потом Марго сама вспомнит своё прежнее замужество… И Ирм не дал любимой договорить. Он крепко обнял её и ловко переложил на себя, лицом к лицу.
 Широко раскрытые от неожиданности глаза любимой. Разрумяневшееся личико. Тёплое дыхание.
   - У нас всегда будет медовый месяц, - серьёзно прошептал он. – Я шёл к тебе тринадцать лет! Мне жизни не хватит насладиться тобой…
   - Ирм! – Маргарет обвила руками его шею и просто положила голову ему на плечо.
   Так они замерли ещё на некоторое время…

Сгорать в любви
И возвращаться.
Мечтать, лететь
И вновь желать.
И ни на миг
Не расставаться.
Друг к другу
Нежно прикасаться,
Держать в объятьях,
Отпускать.
Душой и телом
Быть с тобою.
Быть и небесной,
И земною
На миг, на час,
На день, на жизнь.
И падать вниз,
Взлетая ввысь…

   - Но нам придётся встать… - с сожалением признался Ирм.
   - Скоро зайдёт Деррен? – поняла Маргарет.
   - Да, - подтвердил Ирм. – К восьми он принесёт новый корсет, тебе бандажи на запястье и голеностоп. И очки.
 - Ой, - спохватилась Маргарет. – А ещё к двенадцати я обещалась Гарсу подъехать и посмотреть декорации, которые должен привезти Вэнс от мистера Уисдома. А на вечер заказана перевозка моих вещей.
   - А ещё мы должны съездить к твоим родителям. Надеюсь, ты собираешься познакомить их со своим новым мужем? – весело добавил Ирм. – Так что, если ты не возражаешь, первый день новой семьи мы проведём вместе?
   - Ты готов поехать к Гарсу? – откликнулась Маргарет.
   - Что же мне остаётся? – усмехнулся Ирм. – А потом к твоим родителям и за твоими вещами.
   - Ирм, не волнуйся, - почувствовав его состояние, сказала Маргарет. – Всё будет хорошо. Гарс будет просто счастлив. И ты ни в чём перед ним не виноват.
   - Спасибо, - Ирм благодарно смотрел на любимую. – Спасибо.
  Маргарет соскользнула с мужа и села на кровати. Ирм медленно поднялся. Маргарет смотрела на его несколько скованные движения и удивлялась, как можно быть таким красивым даже в ограниченности жестов, и восхищалась мужеством и силой любимого.
   - А после ужина нам нужно будет обсудить планы реконструкции комнат в доме и перестройки особняка, - добавил Ирм.
  И Маргарет поняла, что ничего не будет откладываться и затягиваться – все работы начнутся быстро, будут проверены и просчитаны не один раз и закончатся в срок, то есть очень скоро, а не растянутся на долгие годы. Потому что её муж, её любимый, всегда был и остаётся человеком деятельным, живым, активным. А иначе… Иначе его бы уже не было на свете, не было бы уже тринадцать лет…

Глава сороковая,
в которой новые декорации готовят к перевозке в театр.
 
   Деррен забежал совсем ненадолго: ему нужно было на дежурство в Госпиталь.
   После его ухода супруги позавтракали. Первый семейный завтрак. Вместе. Вдвоём. Оба были безмерно счастливы. И оба смотрели вокруг так, словно никак не могли поверить в происходящее – не сон, реальность?
   Потом завертелись сборы.
  Декорации были уже упакованы, приготовлены к погрузке. Оставались кое-какие мелочи. Вэнс улыбался, в нём бурлила молодое ликование – он радовался за своего учителя и господина, ведь он искренне любил и уважал его. Тем более, что обучение молодого человека у частного художника подходило к концу – с ноября месяца он был зачислен на подготовительные курсы при Университете Живописи. А учитель сам решил ехать с декорациями в театр.
    Маргарет помогала: переходила из мастерской в кабинет и обратно, что-то упаковывала, перекладывала, приносила, уносила. Останавливалась у незаконченных работ, смотрела. Честно: она любовалась. Ведь она не подозревала, что Ирм ещё и прекрасный художник. Она же знала о нём только прежнее – талантливейший артист, исполнитель песен, немного сочиняет музыку, говорили, что и режиссура ему не чужда. Остальное - она лишь чувствовала. А теперь видела его картины и наброски и – восхищалась.
   Если Ирм замечал, что нечто привлекло внимание Маргарет, он тут же оказывался рядом.
   - Меня здесь смущает оттенок, - говорил он, например. – Как тебе думается? Вот так не лучше?
 И он на ходу делал мазок. И, действительно, Маргарет видела, что сразу меняется суть.
 Наконец, декорации были погружены в просторный фургон. Для Маргарет и Ирма заложили лёгкую карету. Вэнс собирался сам править лошадкой фургона, как делал и прежде. Ирм и Маргарет отправились переодеться.
   Настроение у Маргарет было солнечным. А потому она с недоумением смотрела на свой гардероб, разместившийся теперь в спальне в огромном стенном шкафу, в котором сразу стало совсем мало места, а камзолы и рубашки Ирма скромненько расположились в уголочке шкафа. Надо же, она и не знала, что у неё столько одежды! И совершенно нечего надеть – всё какое-то серое, тусклое. Даже не в том дело, что Маргарет не любила привлекать к себе лишнее внимание. Она по сути своей была «Звездой В Тени», как звали её в театре. И «Королевой Марго» она слыла не за броскость нарядов, а за величавость поступков. Но сегодня в её душе всё пело, цвело, ликовало. И обручальное колечко, надетое на её пальчик Ирмом, словно светилось её внутренним счастьем. А платья были привычны и обыденны…
   - Надень вот это, - Ирм подошёл со спины и обнял супругу. – Синий бархат отделки его красит. И тебе идёт синий цвет. А потом мы подберём новый гардероб.
   Как он угадывает, о чём она думает? Как?
  - Просто я люблю тебя, - ответил на незаданный вслух вопрос Ирм и поцеловал жену в растрепавшиеся волосы…
   Наконец платье было надето. Рука и нога, поддерживаемые добротными и лёгким бандажами, почти не болели. Очки, принесённые Дерреном, подходили Маргарет совершенно, да ещё были весьма изящны. Оставалось только причесаться.
   Маргарет села на стул перед зеркалом, и её энтузиазм пропал. Ну, разве можно выходить в люди в такой счастливый день с таким свежим шрамом на лбу, с краснотой и синяками вокруг него?
   - Ты мне доверяешь? – Ирм стоял рядом, опираясь на спинку стула и глядя на Маргарет в зеркало.
  Маргарет невольно залюбовалась им. Как когда-то давно. Красивый, стройный, в синем бархатном камзоле и белоснежной рубашке с отложным воротником. Правильные черты лица. Выразительные глаза. Чуть искривлённые в лёгкой усмешке тонкие губы. Только волосы теперь стрижены короче. Только возрастом старше… Только никто теперь почему-то не узнаёт. Но ведь этого он и хотел…
   - Марго, - смеясь, позвал он снова. – Ты мне доверяешь?
  - Конечно, – спохватившись, ответила она.
   - Тогда просто закрой глаза и немного запасись терпением.
   Маргарет закрыла глаза. Она доверяла Ирму бесконечно.
  - Осторожно заклеим швы пластырем телесного цвета… - говорил Ирм, а его нежные руки делали то, что он проговаривал. – Теперь немного грима. Вот, синяков не видно. Чуть выделим глаза, они  красивы, привлечём к ним внимание. Немного цвета добавим губам… Щёчки трогать не будем, - Маргарет снова чувствовала улыбку на его губах, - они и так румяны… Волосы соберём вот так. А это оп-ля!
   Чикнули ножницы. Маргарет вздрогнула. Просто от неожиданности.
   - Вот и всё, - сообщил Ирм.
   Но теперь в его голосе звучала робость. Эх! Как же она не удержалась и вздрогнула. Ведь он думает, что она испугалась…
    Маргарет открыла глаза. Из зеркала на неё смотрела она. Но такая хорошенькая!
   - Это я? – удивлённо прошептала Маргарет.
   А ещё говорят, что каждая женщина может сделать себя привлекательной. Разве она когда-нибудь могла бы сделать себя такой хорошенькой! Это сделал Ирм. Как? Просто он любил её по-настоящему. И видел только хорошенькой…
    - Не нравится? – смущённо спросил Ирм.
   Опять смущение. Он смущается перед ней. Боже, да как же так!
   Маргарет вскочила и крепко обняла мужа.
   - Спасибо! Я никогда не была такой хорошенькой. Это всё можешь сделать только ты!
   - Ты такая и есть, - Ирм нежно прижался щекой к её волосам. – Просто я тебя вижу лучше…
   Маргарет осторожно провела рукой по груди мужа, ощущая жёсткий корсет.
   - У тебя точно ничего не болит? – тихонько спросила она.
- Точно, - заверил он, разумеется, немного приукрасив действительность. – Поехали?
  - Поехали, - она приподнялась на цыпочки и нежно поцеловала любимого в уголок рта. – И всё будет хорошо, - повторила Маргарет, догадываясь о том, как сейчас тревожно на сердце Ирма.
   - Да, поехали, - хрипловато отозвался он. – Сейчас же. Иначе мы опоздаем…
   Маргарет улыбнулась. Улыбнулась счастливой улыбкой обычной земной женщины. Потому что любовь – это и душевное, и телесное стремление друг к другу. Это и нежность, и страсть. И желание обладать, и желание не ограничивать свободу…
   Маргарет и Ирм вышли из спальни, держась за руки. Прошли через сад. Сели в экипаж. Велдок захлопнул дверцу и вскочил на козлы, словно заправский кучер. Вэнс взял поводья, направляя свою лошадку за экипажем учителя. Процессия тронулась лёгкой рысью.

Глава сорок первая,
в которой действие происходит в театре «Волшебный мир».

   Маргарет оперлась на руку мужа и осторожно ступила на мостовую. Нога всё же чуть побаливала. Их экипаж и следовавший за ним фургон с декорациями стояли у служебного входа «Волшебного мира». Вэнс и Вэлдок  привязывали лошадей.
   - Сейчас прибегут помощники, - улыбнулась Маргарет. – Ты как?
   - Как перед первым выходом на сцену… – усмехнулся Ирм. – Не волнуйся, - добавил он. – Я справлюсь. Иди.
   Маргарет снова приподнялась на цыпочки и поцеловала мужа. Ирм только на мгновение прижал любимую к себе - из дверей служебного входа уже выбежали рабочие сцены, ведь к двенадцати часам и было назначено встретить ученика художника с новыми декорациями…
    Маргарет шла по коридорам театра, чуть прихрамывая. Она шла к художественному руководителю. Гарс должен сейчас находиться в своём кабинете. Маргарет обещала ему тоже приехать взглянуть на новые декорации. Конечно, она видела эскизы. И уже не раз говорила, что ей всё нравится. И была она всего лишь автором. Даже не режиссёром-постановщиком. Но с её мнением считались не зря – она заслужила это уважение. И было у неё ещё одно прозвище, редко употребляемое, но было. «Серый Кардинал, или Кардинал В Юбке». Свои, в театре, её так не называли. Хотя бы потому, что нрав у худрука был крутой и никакой «кардинал» ему был не нужен. Но завистники, люди со стороны, могли и так назвать Маргарет. Она об этом знала. И Марлоу знал. И другие в театре тоже знали. И не раз смеялись…
   А сейчас Маргарет шла в кабинет мистера Марлоу, улыбаясь своим мыслям. И, как водится в любом коллективе, молва уже летела впереди неё.
   - Марго приехала с мужчиной! Они даже поцеловались!
   - Так, наверное, у неё с Инженером новый виток в семейной жизни? А то и правда – как чужие…
   - Ну, ты даёшь! Конечно, это не афишировалось, но они ж развелись уже несколько лет назад.
   - Ну, развелись – опять сошлись.
   - Это другой мужчина!!!
   - У Марго?!
   - И что? Она очень даже симпатичная.
   - Да кто ж спорит. Конечно, она миленькая… Но она же Королева Марго! А сейчас она этого, с которым приехала, поцеловала!!! Кто когда видел, чтобы она своего Инженера при людях целовала?
  - Все видели! На свадьбе!
   - Так когда это было!
 - А ты хоть видишь, какая она сегодня?
- Да, согласна, очень хорошенькая.
  - Она счастливая!!!
  Маргарет догадывалась, что могут болтать о ней сейчас. Но не сердилась – всё это не со зла. А она сама была так счастлива, что ей хотелось обнять и расцеловать всех. Тем более, что эти все давно стали её семьёй…
  - Гарс, к тебе можно? – Маргарет без стука заглянула в кабинет.
  - А, Марго, заходи, конечно, - откликнулся Марлоу откуда-то из-за раскрытого шкафа. – Декорации привезли?
  - Разгружают.
  Марлоу удивлённо выглянул из-за дверцы. Он давно знал Маргарет. Давно был её хорошим другом. И сразу в голосе услышал приподнятое настроение вошедшей.
   - Марго! Красавица ты моя! Как ты сегодня чудесно выглядишь! Что случилось? – воскликнул он, выбираясь ей навстречу. – Тебе так понравился твой новый дом? Ведь ты вчера поехала оформлять сделку?
   Марго прохромала к широкому креслу и опустилась в него.
    - Ты повредила ногу?  - обеспокоился Марлоу.
   Маргарет улыбалась.
   - Гарс, сядь, пожалуйста, - проговорила она. – Я расскажу тебе всё. Но кратко. Потому что долго мы поговорим потом, обещаю.
   Марлоу сел за свой рабочий стол и во все глаза смотрел на новую Маргарет.
   - Да, я купила дом… Но до этого я… я упала с лошади. Потому что меня пытались ограбить… Но у меня нашёлся спаситель. И… и я переехала в другой дом. И я … я вышла замуж.
   Маргарет специально говорила быстро. Чтобы сказать всё и сразу.
   Марлоу несколько минут молча смотрел на Маргарет. Его взгляд выражал восхищение и грусть одновременно. Но спросить, что его опечалило, Маргарет не успела. Он сам пояснил.
   - Я рад за тебя, - искренне сказал он. - Рад, потому что вижу тебя счастливой. Я тебя такой, именно такой, и не видел никогда… А некоторая грусть… Мы с тобой не раз говорили об этом человеке… у вас с ним, действительно, много общего… На подобное «вдруг», за один день, но верное, настоящее… в моей жизни был способен только один человек…
   Маргарет не выдержала, поднялась и подошла к Марлоу.
  - Я обожаю тебя, Гарс! – горячо прошептала она. – Ты самый верный, самый преданный, самый настоящий друг.
   - Хоть кто этот чудесник, что сделал тебя такой окрылённой? – широко улыбнулся Марлоу, пытаясь не показать, как его тронул порыв Маргарет.
   - Сейчас я его тебе позову, - заверила Маргарет. – Сегодня он сам с учеником привёз декорации.
   И Маргарет направилась к двери.
  - Ты вышла замуж за… за мистера Уисдома? – вслед ей спросил Марлоу. – Жаль, что он раньше мне не показывался.
  - Ты сам всё поймёшь, Гарс, - обернулась к нему Маргарет. – Уверяю тебя, у него были на то причины.
   И она выглянула за дверь. Ирм стоял уже у окна напротив кабинета худрука. И Маргарет поняла, как сильно он волнуется.
   Ирм же, увидев любимую, улыбнулся ей и, опираясь на трость тяжелее, чем обычно, направился к кабинету Марлоу.
 Маргарет отошла чуть в сторону, позволяя Гарсу встать навстречу входящему, а Ирму зайти в кабинет.
  Ларенс осторожно прикрыл за собой дверь и поднял глаза на Марлоу. Тот замер…
  Конечно, не узнавать бывшего кумира могли другие. Но не лучший друг…
   - Прости, - смущённо пробормотал Ирм.
   - Ну… - волна самых тёплых чувств захлестнула Марлоу. – Как же я не догадался!!!
  Он бросился к ожившему другу.
   - Это ты прости, - крепко сжав Ирма в объятиях, произнёс Марлоу, - я же знал тебя. Я должен был понять, что ты сделаешь!
   - Ты, правда, не сердишься на меня? – спросил Ларенс, отвечая на объятия друга.
   - Ну, ты… - начал Гарс. – ты… ты просто … просто железный…
   - Это корсет, - усмехнулся Ирм.
   - И сколько бы ты ещё от меня прятался, если бы не Марго? – уточнил Марлоу.
   - Теперь уже бы не прятался… Я теперь хожу уверенно. Ну, в корсете и с палочкой. Но сам. Так что я уже подумывал дойти до тебя… Но Марго всё улучшила, - Ирм широко улыбнулся.
   Как прежде.
   - Сколько же… - с болью вырвалось у Марлоу.
   - Не надо, - Ирм посмотрел в глаза другу. – Всё прошло. И уже почти год я хожу сам.
   Марлоу заставил себя улыбнуться. И больше не спрашивать. Как просил Ирм. А в душе он ужаснулся цифре и восхитился другом. Тринадцать лет назад – и только год, как смог начать ходить самостоятельно! Да, Ирм всегда был сильным. Иначе бы и не выжил. И как он мог тогда не понять, что значит «Стива Лироя больше нет»?.. И как мог не угадать руку художника в эскизах и полномасштабных декорациях, ведь он видел рисунки Стива?.. А в декорациях «мистера Уисдома» ведь он почуял «дух Лироя»…
    А Маргарет смотрела на любимого и никак не могла осознать вновь всплывшие кусочки мозаики из страшных тринадцати лет… «Впервые после травмы встал на ноги в тот день, когда услышал о том, что она выходит замуж… А первые шаги смог сделать только меньше года назад… От «встал на ноги» и до «сделал первые шаги» прошло почти шесть лет!..»
   Друзья сидели в кабинете и не могли просто насмотреться друг на друга.
   - Значит, как художник ты согласен войти в штат труппы?
   - Согласен, - улыбнулся Ирм.
  - И под каким же именем? – на всякий случай уточнил Марлоу.
  Ларенс улыбнулся:
   - Меня уже знают здесь как мистера Уисдома. А ты знаешь остальное.
  - Ой, ребята! – усмехнулся Марлоу. – Как же я вас люблю! Счастья вам!..
 - Гарс, ты к нам заглянешь после спектакля? – спросила Маргарет, когда они с Ирмом уже уходили.
  - Обязательно, - заверил Марлоу.
 - А сейчас мы пройдёмся… по театру… - полуспросил Ирм.
  - И ты ещё спрашиваешь! – подбодрил друга Гарс.
  И Марлоу, и Маргарет понимали, какой хаос творится в душе Ирма. В душе человека, для кого этот театр был жизнью, который вынужден был распрощаться с этим радостным прошлым и который теперь возвращался в свой родной дом. Но уже в совершенно другом качестве…
  Ещё около часа Маргарет и Ирм бродили по театру. Со стороны это выглядело вполне естественно – новому человеку показывают место его работы. А на самом деле…
  На самом деле… Ирм смотрел и узнавал знакомые ему мелочи, удивлялся и радовался новому. Как радовался всегда жизни. Жизни во всех её проявлениях. И раз происходят изменения, значит, жизнь продолжается.
   Маргарет провела Ирма по залу, за кулисы, по переходам и лесенкам, познакомила со всеми людьми. Заглянули они и к осветителям, и к звукорежиссёрам, и в мастерскую по костюмам, и к гримёрам. Везде Ирма принимали приветливо – его декорации прочно вошли в спектакли – а потому с ним уже хотели бы познакомиться лично. Но что поражало Маргарет – Ирма никто не узнавал. Почему? Не так сильно он изменился. Конечно, лицом стал старше. Иной взгляд, другая стрижка. Естественно, пропала молодая лёгкость движений, но осталась удивительная, особая грация. А, может, просто никто не присматривался – трагедия ушла в прошлое, Лирой остался легендой?
   Наконец, Маргарет решилась и вышла с Ирмом к гримёркам. В неярком освещении коридора Маргарет снова украдкой бросила тревожный взгляд на любимого. Но тот улыбался, чуть задумчиво, чуть мечтательно, но без тоски, без печали.
   В некоторых гримёрках уже были актёры. Тогда Маргарет знакомила их с теперь штатным художником-декоратором мистером Уисдомом. Говорили по паре слов, дружелюбно, как было заведено в «Волшебном мире». Те, кто уже слышал о новостях, поздравляли Маргарет и Ирма. Желали им счастья. Многие искренне делали Маргарет комплименты.
    Так Маргарет и Ирм добрались до последней гримёрки. Бывшей гримёрки Лироя. Единственной, где было окно. В крыше. Потому что Стив любил видеть звёзды. А какой каприз кумира не исполнишь, тем более, что и особых затрат это желание не потребовало.
   - И кто там теперь? – с любопытством спросил Ирм, когда Маргарет остановилась у двери.
   - Она долго пустовала, - тихо ответила Маргарет. – Туда пускали безутешных поклонниц. Они рыдали перед… перед твоим зеркалом… Потом страсти поутихли. Но никто из актёров туда так и не вселился… И в конце концов Гарс отдал ключи мне.
   Маргарет протянула Ирму на ладошке маленький ключик.
  - И замок не меняли? – присвистнул Ирм, осторожно отпирая дверь.
   Они вошли. Ирм привычно щёлкнул выключателем.
   Его гримировальный столик, зеркало, стул на колёсиках – всё осталось на прежнем месте. Он огляделся. Теперь в комнатке прибавилось мебели: письменный стол с лампой на гибкой ножке, на нём стопки исписанных и чистых листов бумаги, стул с высокой спинкой, глубокое кресло.
    - Я же штатный автор театра, - пояснила Маргарет. – Порой надо срочно что-то дописать, сочинить песенку, переделать слова в пьесе. Тогда я запираюсь здесь. Мне нужно уединение, - смущённо добавила она.
   - А шум из соседних гримёрок, из коридора? – удивился Ирм. – Уж я-то знаю, какой гвалт здесь стоит. Не зря же этот коридор звукоизолировали ещё в те времена – чтобы на сцене не было слышно шума.
   - У меня тоже звукоизоляция, - улыбнулась Маргарет. – Слышу только я, когда из-за двери обращаются лично ко мне.
  Ирм ещё раз огляделся. Неспешно прошёлся по гримёрке. Включил настольную лампу и выключил большой свет. Потом подошёл к двери и… закрыл её на замок.
  Маргарет молча наблюдала за ним, тревожно ожидая, что он будет делать дальше. Она переживала, боялась за любимого. И не могла объяснить его действий.
   Ирм повернулся к Маргарет. Его взор потемнел. Он снова улыбнулся.
   - Марго, - чуть хрипло прошептал он. – Ты считаешь меня сумасшедшим?
    Маргарет невольно улыбнулась в ответ.
   - Конечно, - кивнула она.
   - Тогда для тебя не будет неожиданным… - снова хрипло прошептал Ирм и подошёл к Маргарет, - если я поцелую тебя прямо сейчас.
    Он наклонился и, не дожидаясь ответа, приник губами к устам любимой.
   - И я сумасшедшая… - выдохнула Маргарет, обвивая руками шею мужа…
   И весь мир остался просто ждать, потому что эти двое слишком долго шли друг к другу и потому что только так они оба могли убедиться в том, что их счастье им не приснилось…
    Наконец они затихли, не выпуская друг друга из объятий. Какие-то бумаги Маргарет были разбросаны по полу. В зеркале отражались их раскрасневшиеся счастливые лица.
     Маргарет тихонько засмеялась. Ирм тревожно заглянул ей в глаза.
    - Ты не сердишься? – робко спросил он.
    Маргарет нежно чмокнула его в нос.
   - Как сумасшедшая может сердиться на такого же сумасшедшего? – шепнула она.
   И серьёзно взглянув в его глаза, добавила:
   - Мне хорошо. Мне никогда не было так хорошо…
   Ирм ещё раз крепко прижал любимую к себе и помог ей спуститься со стола на пол. Он вдруг всё понял, понял и ужаснулся. Ужаснулся тому, что раньше ему не приходило в голову: Марго чувствовала бы себя счастливее с ним даже инвалидом, нежели со своим первым совершенно здоровым мужем.
   - Прости, - прошептал он. – Прости, что заставил тебя так долго ждать…
 И пока Маргарет не успела ответить, лукаво добавил:
   - Надеюсь, тебя сию секунду не потребуют на выход. Потому что в таком виде показываться людям нельзя. Садись к зеркалу, я приведу тебя в порядок. Художник-то я…
    Маргарет с любовью наблюдала за руками Ирма, поправлявшего ей причёску, и решилась спросить:
   - Ирм, а тебе, правда, не… не больно видеть свой… свою прежнюю гримерку?.. Ты ничего не скрываешь, пытаясь не расстроить меня?
   Он развернул супругу к себе лицом. Серьёзно посмотрел ей в глаза. И ответил:
   - Не волнуйся за меня и не бойся. Я всё это уже пережил… Наверное… Я такой по натуре… Но… Понимаешь, когда я понял, что прежнего меня в театре не будет. Не будет – и всё. И ничего с этим не поделаешь, не исправишь. И в кино не будет. Лироя больше нет. А жалкое подобие Стива не нужно мне самому… Но мне нужен театр. Я без него не могу. И я стал искать путь сюда. Уже другой. И я его нашёл. И всё. Понимаешь? Я вернулся туда, куда стремилось моё сердце. Да ещё вместе с тобой!.. Я самый счастливый человек, понимаешь?
   - Ты… ты… - Маргарет чуть не задохнулась. – Ты самый-самый! Я люблю тебя.
   - И я не могу без тебя, - Ирм легонько поцеловал Маргарет в макушку. – Пойдём дальше?
   - У нас остался только буфет и фойе, - отозвалась Марго.
   И счастливые сумасшедшие отправились завершать обзорную экскурсию по «Волшебному миру».

Театр. Волшебный мир. Судьба.
Игра и жизнь. Реальность. Сказка…

   В фойе Маргарет и Ирм остановились у святая святых: в конце портретной галереи актёров труппы висела картина – одно из лучших и последних  изображений Стива Лироя.
   - Но почему не узнают? – смущённо шепнула Маргарет.
   - Потому что не надо, - пожал плечами Ирм. – И потом на свои двадцать девять я не выглядел, был как мальчишка. Теперь прошло тринадцать лет. Живые черты забылись, стёрлись из памяти. Осталась картинка. Да ещё лицо на экране. А фильм тоже меняет реальный образ, создаёт свой… А теперь кое-кто и выглядит старше. И совсем не как на портрете…
   - А как ты понял, что я … что я готова полюбить… не кумира… а реального человека? – снова шёпотом спросила Маргарет.
   - А я и не понял, - печально признался Ирм. – Это я полюбил… Твои глаза, правда, сразу показались мне особенными – видящими гораздо больше, дальше, глубже… Но тогда мы не успели познакомиться ближе… А потом я уже продолжал читать всё, что печаталось твоего. И стал тебя лучше понимать… И вдруг ты… ты взяла и спасла меня… Спасла от моих мук и сомнений…
   В фойе вбежал Закери.
   - О, Марго, привет! – воскликнул он. – Не знаешь, я на прогон не опоздал ещё?
   - Привет! – засмеялась Маргарет. – У тебя опять часы встали? – у Закери была просто катастрофа с часами, которые постоянно ломались, терялись, врали время. – Но ты не опоздал: прогон перенесли на два часа, а сейчас ещё без двадцати.
   -Фух, - выдохнул молодой человек, остановившись. – А ты сегодня потрясающе выглядишь! – добавил он.
  - Спасибо, - улыбнулась Маргарет. – И познакомься. Наш теперь штатный художник-декоратор мистер Уисдом.
  - Да ты что! – восхитился Закери и протянул руку Ирму. – Искренне рад знакомству, - заверил он. – Ваши декорации волшебны!
  - Спасибо, - улыбаясь, Ирм пожал руку молодому актёру. – Я тоже рад знакомству.
  - О, всё! – Закери взглянул на огромные настенные часы в фойе театра. - Я побежал. Ещё отдышаться надо. А то Марлоу меня повесит. Пока!
  - СчастлИво! – в один голос отозвались Ирм и Маргарет.
   - О! В один голос! К свадьбе, - заметил, убегая, Закери.
  Молодые супруги рассмеялись и, взявшись за руки, направились к выходу.

Глава сорок вторая,
в которой обсуждаются дела семейно-бытовые.
 
  Около трёх часов дня, захватив по дороге из ресторанчика разных вкусностей, Ирм и Маргарет подъехали к дому супругов Тэйн. Родители Маргарет жили тихо и скромно, радуясь профессиональным успехам своей девочки и надеясь на появление внуков. Однако, замечая, что в семейной жизни дочери не всё гладко, родители не заговаривали с ней на эти темы. Поэтому появление смущённой, но счастливой Маргарет на пороге, да ещё с незнакомым красивым мужчиной, удивило и насторожило их.
   - Мамочка, папа, - Маргарет усадила родителей на диван и только тогда заговорила. – Вы, главное, не волнуйтесь. Потому что у меня всё замечательно!
   И отец, и мать Маргарет улыбнулись. Они видели и чувствовали, что их девочке очень хорошо. А остальное… остальное прояснится.
   - Простите меня, мои дорогие, но сначала я не хотела вас расстраивать. Потом всё как-то катилось и катилось своим чередом. Ровненько, не ах как складно, но не хуже, чем у многих… Поэтому я и не говорила… - Маргарет вздохнула. – Мы же с Энтони уже больше двух лет в разводе…
   - Ну, вот… - матушка Маргарет закивала. – Я же тебе говорила! – обратилась она к мужу. – Что-то у них там не так…
   - Вот, - продолжала Маргарет. – А тут всё так быстро случилось. Так внезапно. Но… я даже мечтать об этом не смела… - Маргарет подошла к скромно и молча стоящему у камина Ирму и за руку подвела его к родителям. – Вот… - счастливо прошептала она. – Это мой муж. Мой любимый.
   Ирм элегантно (как  только в кино про высшее общество матушка Маргарет и видела) поклонился родителям своей избранницы и поцеловал руку тёще.
    - Ирм Ларенс, - представился он. – И ради Бога, простите нас, что мы сначала обвенчались, а только потом предстали перед вами. Просто сначала и надеяться я не смел, а потом всё так получилось вдруг и…
   Отец Маргарет поднялся и с некоторой растерянностью спросил:
   - Ирм Ларенс?
   А матушка добавила:
  - Уже поженились?
  - Мама, папа! – Маргарет снова взяла инициативу в свои руки.
  Ирм не хотел ей перечить – улыбнулся, чуть развёл руками и отступил на шаг.
  - Отвечаю на все возможные вопросы сразу и мы идём обедать, - сообщила Маргарет. – Мы ещё только из театра и не обедали, между прочим.
  Маргарет знала своих родителей – чтобы легче было осознать уже произошедшее, надо их отвлечь жизненно важным: их девочка ещё не кушала!
   - Итак, - как докладчик загибала пальца Маргарет. – Ирм Ларенс Эбби. Мой муж. Мы поженились вчера. И встретились вчера. И он любит меня уже тринадцать лет! Только я не знала… не знала, что он есть… Так что причин скорее быть вместе у нас было предостаточно. И…
  - Сэр Ирм Ларенс Эбби? – робко переспросила матушка.
  - Младший, - поспешил пояснить Ирм, надеясь, что это дополнение заглушит робость, появившуюся во взгляде тёщи.
  - Ну, ма, пап! – воскликнула Маргарет. – Я вам потом всё-всё подробно расскажу… когда сама осознаю, что всё это реальность, не сон… Просто я очень счастлива.
  - Мадам, месье, - Ирм снова поклонился. – Я клянусь вам, что сделаю всё, чтобы ваша дочь была и впредь счастлива. Я её люблю. Она – моя жизнь.
   Ирм сказал это тихо и проникновенно. И как-то сразу всё встало на свои места. Потому что главное для родителей – чтобы их дитя было счастливо…
   После тёплого семейного обеда Ирм и Маргарет отправились в дом, где Марго жила с Энтони. Надо было забрать и перевезти в особняк «Замок ветерана», как его окрестила Маргарет, её вещи. Энтони не оказалось дома, поэтому Маргарет оставила ему дружескую прощальную записку (хотя всё уже было прежде сказано и объяснено) и с лёгким сердцем покинула стены, где ей было так одиноко.
   К семи часам вечера этого тоже насыщенного событиями дня супруги Ларенс вернулись в свой дом.
   Перед ужином Ирм теперь без суматохи представил Маргарет слуг. Велдока, личного старого слугу Ирма, садовника Фримэна и добродушную толстушку кухарку Молли Маргарет уже знала. Оказывается, были ещё следящая за чистотой и порядком в доме Кэт Удо, конюх Грэм и сегодня нанятая лично для госпожи служанка - Салли. Салли с первого взгляда приглянулась Маргарет, хотя у Марго никогда прежде не было личной прислуги…
   Когда слуги были отпущены, Ирм обнял супругу и тревожно посмотрел ей в глаза:
   - Я что-то сделал не так? Ты чем-то напугана…
   Маргарет крепко прижалась к любимому.
  - Всё так… Просто у меня никогда не было личной служанки. Я не знаю, как себя с ней вести…
  Ирм улыбнулся, поцеловал жену в волосы.
  - Не думай об этом так напряжённо. Если тебе понадобится помощь по дому, в одежде и тому подобное, она поможет. И всё… Это её работа, и она её знает.
   - Для всех остальных ты больше, чем их работа, - улыбнулась Маргарет.
  - Да, - честно согласился Ирм. – Я считаю их своими друзьями… Посмотрим, может, Салли тоже станет тебе подругой?
  Они постояли молча, влюблённые и счастливые.
    - Ирм, - прошептала Маргарет, всем своим существом чувствуя любимого, - ты сказал, что… что всё это время… думал… обо мне… Но как же ты…
   - Вот так… - Ирм зарылся лицом в волосы любимой. – Вот так… И потом очень долго… кроме воображения… мне более ничего не было доступно… А потом воображения хватало считать, что ты рядом…
   - А теперь я рядом…
   - Поэтому я всё время желаю тебя наяву…
   Маргарет подняла на него затуманенный взор.
   - Ты разбудил во мне… во мне какое-то животное… Кошку или крольчиху, – она виновато усмехнулась.
   - Это называется иначе! – Ирм жадно принялся целовать супругу. – Прекрасную Влюблённую Страстную Открытую Женщину!
   Маргарет уже была не здесь. Она была далеко, в тех высях, где сливаются воедино влюблённые души и страстные тела… Ирм нежно приподнял супругу и понёс её в спальню… Как он умудрялся так легко поднимать её на руки? Но ведь это был Ирм…
   Когда Молли и Велдок накрывали в гостиной стол к ужину, Маргарет и Ирм, перебегая из кабинета в мастерскую, бурно обсуждали необходимые перестановки. Потом чертили план реконструкции и присоединения новой части участка. Получилось весьма недурно: второй стол в кабинете вписывался идеально, а диванчик и столик в углу мастерской тоже понравились обоим. Таким образом супруги могли даже работать вместе. А на новой территории решено было посадить клёны, каштаны и вязы, выровнять полянку, вырыть пруд и разбить альпийские горки.
   А после ужина задумали осмотреть второй (пустующий на данный момент) этаж «Замка ветерана» и башенку с телескопом, который Маргарет заметила ещё несколько лет назад…
   Маргарет поднималась по широкой круговой лестнице на второй этаж. Ирм шёл за ней. Лестница поразила Маргерет высотой и шириной ступеней – словно всё было строго просчитано, чтобы поднимающийся или спускающийся по ней человек, держась за перила, не испытывал неудобств с длиной шага и высотой подъёма ноги.
  - Замечательная лесенка, - призналась Маргарет, когда они остановились на лестничной площадке второго этажа. – Удобная.
  - Спасибо, - Ирм улыбался.
  Маргарет любила его улыбки. Потому что улыбался он всегда по-разному: с добродушной иронией, с любовью, с недоумением, вопросительно, виновато… Сейчас он улыбался благодарно.
   - Ты что, правда, сам её рассчитывал? – высказала свою догадку Маргарет.
  - Ну, да… - признался Ирм. – Я же упрямо собирался встать с инвалидного кресла. Мечтал подниматься сам, не на лифте.
  Ирм указал на двойные двери слева лестничной площадки, точно такие же, как Маргарет видела на первом этаже. Только она решила, что это большой стенной шкаф или кладовка.
  - Какая я глупая, - покачала она головой. – Я считала, что это одёжный шкаф такой… Я даже не подумала…
 Она закусила губу, потому что слёзы сами выступили на глазах. Ирм немедленно прижал свои ладони к её лицу, расцеловал глаза, нос, щёки.
   - Не надо… Ну, что ты, родная моя… Господи, ну, что ж ты так расстраиваешься из-за меня… Ну, не надо… Слышишь?..
  - Глупый, - всхлипнула Маргарет. – Я же люблю тебя…
   Ирм снова крепко прижал жену к себе. И под жёстким корсетом бешено колотилось его сердце…
  Ирм включил свет. С лестничной площадки двери распахивались в большую пустую комнату с огромным окном, открывающим вид на яблоневый сад, сейчас погружённый в ночь и освещаемый только яркой луной.
   - О! – удивилась Маргарет. – А я думала, что за домом уже не твоя территория. А тут ещё вон сколько места!
  Ирм и Маргарет стояли у окна.
  - Там фруктовый сад, - пояснил Ирм. – Фримэн знает в этом толк. Там не только яблони. Груши, сливы, черешни, вишни. Есть и кусты – смородина, малина. Ещё мы посадили там на солнышке клубнику. Я тебе завтра всё покажу.
  - Мы? – улыбнулась Маргарет. – Я почему-то не удивлена. Ты ещё и садовод-огородник?
  Ирм смутился:
 - Какой из меня садовод или огородник! А уж когда в коляске по участку колесил – и подавно…
  Маргарет крепко схватила мужа за камзол, пронзительно посмотрела снизу вверх в его глаза.
  - Ирм, милый! Прекрати казнить себя неизвестно за что! Ты и только ты способен на столько всего! Ты замечательный художник. Ты талантливый хозяин. Да-да, это тоже дано не каждому. Ты ещё и инженер.  Ты потрясающий… потрясающий любовник – во всех смыслах этого слова! Ты – моя жизнь. Понимаешь? А ещё ты даже не осознаёшь, как ты красив, грациозен, элегантен, пластичен!.. И… И… Я просто вижу то, что ты отказываешься в себе признать… Ты вообще сделал то, на что ни один другой человек не был бы способен: ты встал и вернулся к полноценной жизни, хотя даже лучшие медики списали тебя как … как нежильца на этом свете… - Маргарет перевела дыхание. – Ну, скажи, в чём я ошиблась?
   Ирм стоял напряжённый, побледневший. Наконец он улыбнулся, в глазах блеснул лукавый огонёк.
   - Ты ошиблась в любовнике, - хитро ответил он. – Я не любовник.
  Маргарет счастливо улыбнулась, обняла его за шею.
  - Возражения принимаются, - согласилась она. – Ты потрясающий муж.
   Потом супруги осмотрели раздельные здесь ванную и туалет, ещё три небольшие комнаты с окнами, выходящими на боковые стороны особняка. Везде было чисто и совершенно пусто.
   - Ну, - сказала Маргарет, - это будет детский этаж. А с комнатой для няни что-нибудь придумаем.
   - Детский? – снова робко переспросил Ирм.
   - А ты… ты не хочешь… не хочешь детей? – смутилась Маргарет.
  Ирм снова прижал любимую к себе.
  - Прости… Прости, - зашептал он. – Конечно, хочу… Мы поговорим с тобой об этом… Хорошо? Чуть попозже…
   Что-то было не так. В его тоне, в его поспешности… Маргарет смутилась ещё больше…
  - Хорошо, - заверила она. – Конечно… Конечно, не сейчас… Спустя какое-то время…
  Он благодарно потёрся щекой о её волосы.
   - А теперь к телескопу, - улыбнулась Маргарет и решительно направилась снова к лестнице.
   Ирм следовал за любимой.
   На верхней лестничной площадке оказались не только двери лифта и арка в башенку с телескопом, но ещё дверь в комнату, о существовании которой Маргарет, видевшая особняк только со стороны улицы, догадаться не могла.
   Сначала, разумеется, Маргарет и Ирм смотрели в телескоп. Ирм хорошо знал звёзды, интересно рассказывал о них. Маргарет снова восхищалась любимым – сколько у него талантов, сколько всего он знает и умеет!
   - Ну, а за этой дверью что? – чмокнув любимого в кончик носа, спросила Маргарет.
  - Там… - Ирм вздохнул, словно не решаясь признаться. – Там я… я занимаюсь над собой…
  Маргарет осторожно приоткрыла дверь, предполагая увидеть тренажёры и спортивные снаряды – как на улице, для реабилитации после травм. И замерла. Свет от включённой люстры отразился в зеркальной стене небольшого зальчика с балетным станком. В углу у окна красовался полированный рояль тёмно-коричневого дерева, с приставленным к нему круглым табуретом на винтовой ножке. А к высокому стулу с прямой спинкой была прислонена светло-жёлтая семиструнная гитара.
   Маргарет нежно смотрела на мужа. Вот какова цена его пластичности, его умению красиво двигаться. Даже теперь. Даже в корсете… Значит, не так всё солнечно, как он пытался ей сегодня показать… Да, он стремился вернуться в театр. И он вернулся в этот волшебный мир. В другом качестве. Как художник-декоратор… Но в душе живёт желание. Нет, не желание – потребность, жизненная необходимость… Он родился актёром. Он – сын древнего рода, не пошедший стопами своих предков. Он, избравший сцену, что вообще не принято в той среде, где он вырос. Он, не смогший сопротивляться своему призванию, последовавший за душой, стремившейся на сцену, потом и в кино… И теперь он заново, трудом, упорным трудом, создаёт себя. Такого себя, чтобы не стыдно было перед самим собой тем, недосягаемым для многих, гением, кумиром – Стивом Лироем…
  - Но мне ты сыграешь? – тихо спросила она.
  Ирм явно нервничал. Сомневался.
  - Ты же помнишь… - тихо спросил он, - помнишь, как я играл?.. Поэтому… - он вздохнул. – Поэтому не жди многого. Руки мне тоже не очень подчиняются. Хотя и начали двигаться гораздо раньше ног…
   Маргарет только кивнула.
   Ирм провёл супругу через комнату к стулу, переставив гитару к стене, передвинул его, чтобы Маргарет могла видеть его лицо, заботливо усадил. Сам опустился на табурет у рояля. Поднял крышку над клавишами. Ещё минута тишины, потом его пальцы пробежали по клавишам, словно примериваясь или выбирая нужные, наконец, звуки стали сливаться в чарующую мелодию и Ирм запел, негромко, чуть хрипловато. Но вскоре его голос выровнялся, и песня полилась стройно, нежно, плавно:

Сгорать в любви
И возвращаться.
Мечтать, лететь
И вновь желать.
И ни на миг
Не расставаться…

   Господи, это же последние её стихи! Только что сочинённые. С утра набросанные на первом попавшемся клочке бумаги… Он их увидел, запомнил, уже переложил на музыку!..
   - Ирм… - прошептала Маргарет, когда мелодия смолкла. – Ирм… Я уже никогда не смогу без тебя…
   - А я не смогу без тебя… - нежно ответил он.
   И наклонился, и жадно припал к её губам…
   И когда около десяти вечера к воротам их особняка подъехала карета, привезшая Гарса Марлоу, обещавшего навестить молодожёнов после вечернего спектакля, Ирм и Маргарет, спешно приведя себя в порядок и держась за руки, спустились навстречу другу, чуть сумасшедшие и счастливые…

Глава сорок третья,
в которой рассказывается о субботнем утре.

   Маргарет осторожно приоткрыла глаза. Старинные часы на каминной полке показывали половину восьмого. Маргарет, обычно встававшая к семи утра, эту неделю нежилась в постели до восьми. А сейчас она лежала и пыталась осознать то, что произошло с ней за последние четыре дня. Осознать не получалось — всё её существо пело, ликовало от счастья. Ей казалось, что её уже нет здесь, на земле, что она парит в каком-то неведомом измерении, где происходят невероятные вещи, где сбываются фантастические мечты... где она рядом с любимым...
   По прежней привычке Маргарет просыпалась около пяти утра — именно в этот  час Энтони начинал жутко храпеть. Приходилось его тормошить, переворачивать на бок, чтобы храп поутих. Когда же Эн и Марго стали жить в разных комнатах, то приходилось вставать и идти к нему, потому что его храп был невероятно громок, пробивался сквозь стены... Теперь никто не мешал Маргарет спать. Более того, её покой тщательно оберегался любимым. Но привычка брала своё — Маргарет просыпалась. И начиналось её ежедневное счастье — Ирм уже смотрел на супругу.
   В первый раз она встревоженно спросила:
   - Ты не спишь? Что-то случилось?
   - Случилось, -  улыбнулся он. - Ты зашевелилась.
  - Я тебя разбудила... - виновато сказала Маргарет.
  - Ни в коем случае! - заверил он.
   Конечно, она же спала на правом боку, уткнувшись носом в подмышку Ирма. А тот, лёжа на спине, нежно обнимал её левой рукой. Ирм спал только на спине. И Маргарет с печалью понимала почему… Она же при каждой возможности целовала его шрамы, тянувшиеся вдоль позвоночника. Он смущался. Он смущался! Он!
   А ещё она впервые в жизни спала обнажённой. С первой ночи с Ирмом они спали только так. Обоим необходимо было чувствовать друг друга кожей, дыханием. И едва дрогнут её ресницы, едва её рука, лежащая на груди или животе Ирма чуть шевельнётся, любимый просыпался, поворачивал к ней голову и улыбался.
   И им немедленно и непременно становилось нужно убедиться, что всё их счастье — не сон, не сказка, не игра воображения, что они вместе и принадлежат друг другу. И они убеждались в этом со всей пылкостью долго шедших к своей любви, со всей страстностью, со всей нежностью...
  Потом Маргарет снова засыпала, любимая и счастливая. А Ирм, блаженно отдышавшись, нежно укрыв супругу одеялом, вставал, надевал лёгкий спортивный костюм, непременный и необходимый ему жёсткий корсет и  выходил на улицу, на свежий воздух, заниматься гимнастикой, упражняться на тренажёрах...
  Возвращался он примерно через час и отправлялся в душ. Маргарет просыпалась к выходу супруга из ванной комнаты.
  Сейчас Ирм только пришёл, только включил воду. И под шум воды Маргарет перебирала в памяти события последних четырёх дней. Стремительные, головокружительные, невероятные... Попытка ограбления и ОН! Живой. Любящий. И сразу всё встало на свои места. И венчание в тот же вечер. И встреча с его родителями. И близость. Такая, какая и бывает у любящих по-настоящему. И возвращение в театр. И встреча старых друзей. И потом два дня прогонов, репетиций, исправлений, доработок — ведь в воскресенье премьера. Снова по её пьесе. Декорации Ирма. И все дни и дома, и на работе — вместе. И бывшую гримёрку Лироя уже прозвали «Мастерской Слова И Живописи», потому что, конечно, художник-декоратор, с которым целовалась (!) на глазах у все «Королева Марго» мог расположиться только рядом с ней. А уж если бы кто смелый только предположил, что влюблённые там делают кроме творческой работы...
  А каким Ирм оказался сильным, энергичным, талантливым в совершенно разных областях! Теперь Маргарет с ужасом понимала, как невыносимо было ему, с его-то энергией и жизнелюбием, оказаться прикованным к постели. И, по мнению врачей, навсегда…
  А каким при  такой творческой натуре Ирм был деловым, хозяйственным, дисциплинированным! Всё в его доме было продумано, сделано всегда до конца. Как в нём сочетались сумасшедшая талантливость и строгость делового человека?
   А вчера после репетиции Ирм привёз Маргарет в магазин — он же обещал, что они обновят её гардероб, потому что одежда должна соответствовать настроению. Тем более, когда речь идёт о женщине. А Ирм искренне считал её, Маргарет, самой-самой... И вот в магазине, в большом и дорогом магазине, где самого сэра Ларенса отлично знали — в зале мужского платья он был постоянным и уважаемым клиентом... Не напрасно Ирм нежно и ласково предупредил Маргарет, что выбирать ей самой, то, что понравится. Именно понравится — и более ни на что не обращать внимания... Ни на что... Маргарет поняла уже в магазине — не обращать внимания на цену... Да, она никогда не считала себя бедной, её доходы всегда были достаточны для её запросов... Но... но её запросы всегда были скромны…
    Едва они вошли, к ним поспешила сама хозяйка магазина. И, узнав, что сегодня сэр Ларенс не собирается делать покупки для себя, а просит помочь выбрать несколько платьев своей супруге (Боже, супруге! Он женат! Девочки, к чёрту строить глазки — немедленно всё лучшее для мадам Ларенс!). Пока Маргарет примеряла платья и выходила показаться Ирму, хозяйка магазина была сражены ещё одним открытием: очень знакомое лицо у мадам — Маргарет Тэйн?! - та самая Звезда В Тени, Королева Марго?!. Щебет, лепет, улыбки... Наконец, платья были выбраны, оплачены, упакованы. Если бы не подсказки Ирма, Маргарет ещё бы долго мучилась, решая вопрос, а что ей больше идёт...
   Это было вчера… А сегодня аудиенция у Короля. Ирм представлен к награде. За подвиг, о котором никто не знает, который совершается ежедневным преодолением себя, боли, смерти. За настоящий подвиг. Награды за который он ни в коем случае не ждал... И он просил Маргарет пойти с ним. Она нужна ему... А как он нужен ей!
   Маргарет вскочила и бегом бросилась в душ к мужу... Ирм, любимый мой! Я опять не могу без тебя...

Глава сорок четвёртая,
в которой рассказывается о поездке в Королевский Дворец.

    За полчаса до назначенного времени карета с гербом дома Ларенсов Эбби подкатила к парадному входу Королевского Дворца. Маргарет тревожно взглянула на мужа — тот был бледнее обычного.
 - Ты хорошо себя чувствуешь? - она всматривалась в его лицо.
  - Хорошо, любимая, - откликнулся Ирм. - Это просто... просто волнение. Я не был во Дворце более тринадцати лет, - тихо добавил он. - А Короля видел последний раз тогда... в больнице... он приходил навестить... а я просил... чтобы не надо... И он выполнил мою просьбу...
   Маргарет с болью смотрела на любимое лицо. Ирм уже пережил весь этот ужас, он уже справился с прошлым. Но страшное прошлое против его воли, сильной воли, напоминает о себе...
   Маргарет осторожно поцеловала мужа в уголок рта. Ирм вдруг крепко прижал любимую к себе и жадно приник губами к её устам. Маргарет ответила ему — ему так надо, ему станет легче... И стало. Ирм благодарно улыбнулся. Ступил на нижнюю ступеньку крыльца и подал руку супруге. Сэр Ларенс Эбби-младший и мадам Ларенс Эбби проследовали за пажом через огромные залы в приёмную возле королевского кабинета, где им  надлежало дождаться своего времени аудиенции.
   - Но почему Король навестил тебя в Госпитале? - спросила Маргарет, до сознания которой начала доходить вторичная суть слов Ирма.
   - Он мой крёстный, - виновато признался тот.
   Ирм вообще чувствовал себя виноватым, когда вынужден был говорить Маргарет о том, что её смущало.
 - Да, - всё очень просто... - усмехнулась она.
  Ирм улыбнулся. И сразу стало как-то легко — ведь он улыбнулся ей.
  В приёмной было ещё около десятка посетителей. Судя по внешнему виду, особ знатных. И каждый поприветствовал вновь прибывших. И Ирм отвечал каждому как хорошо знакомому. И представлял каждого Маргарет, а Маргарет — каждому из этих вельмож. И все выразили взаимную радость от встречи. Маргарет показалось, что говорили эти люди вполне искренне.
   - Ты и их всех знаешь? - тихонечко спросила Маргарет.
   - Да, - признался Ирм. - И они меня. Знали... И, как и почти все, считали... считали не совсем... не совсем живым...
   - Поэтому они действительно искренне рады, что ты не только жив...
  - А ещё и на своих ногах, в своём уме да с потрясающе очаровательной супругой, - закончил он за Маргарет.
   От самой аудиенции Маргарет запомнила только светлое улыбающееся лицо Короля и добрый прищур глубоких глаз мудрого Придворного Мага. И ещё смущённого и тронутого отеческой любовью своего высокородного крёстного Ирма. И за всё время аудиенции Ирм ни на миг не выпустил из своей ладони пальчики супруги...

Глава сорок пятая,
в которой рассказывается о событиях премьерного дня.

     Сколько блистательных премьер знавали стены «Волшебного мира»! Сколько волнений, тревог, переживаний! И не важно — именитый и опытный ты участник этих событий или молодой начинающий и никому ещё не известный. Волнуются все. И актёры, и режиссёр, и художественный руководитель театра, и суфлёр, и осветители, и рабочие сцены... Все без исключения. Потому что «Волшебный мир» был одной дружной семьёй. Так было ещё со времён молодости его создателя — Гарса Марлоу. Так было, когда на этой сцене блистал Стив Лирой. Так было и сегодня... А зрители уже заполняли зал.
   Марлоу, сам режиссировавший этот спектакль, со спокойным, казалось бы, лицом и приветливой улыбкой прохаживался за кулисами. Его размеренность и солидность благоприятно действовали на актёров, особенно на молодых — вот он, их наставник, спокоен, уверен в них, значит, всё будет хорошо. Старые служители театра знали, что секретарь Марлоу уже трижды бегала в ближайшую аптеку за успокоительными каплями, за сердечными каплями, и снова за валерьянкой. Массовка старалась не попадаться на глаза исполнителям главных ролей, потому что просто боялась посмотреть не так или ляпнуть что-нибудь не то. В оркестровой яме рассаживались музыканты, стараясь не шуметь, не ронять пюпитры, не скрипеть стульями (почему-то на репетициях ничто не скрипело и не падало, а вот на премьере обязательно). Рабочие сцены проверяли ещё раз крепость и надёжность конструкций. Осветители снова и снова осматривали и так уже сто раз проверенные прожектора и рампы. В тени в уголочке за кулисами появился бледный и как-то тяжелее опирающийся на свою трость художник-декоратор. Хотя ему-то уж что волноваться — можно и в зале посидеть, посмотреть спектакль. Вон два местечка сбоку свободны — точно для него одно, потому как именно там обычно сидит «Королева Марго». А уж своему избраннику (то, что у Марго роман с художником, знали в театре все, и посмеивались, но по-доброму) она непременно место попросила. И уж Марлоу не откажет — он же души не чает в новом штатном художнике, он же его несколько лет пытался в театр затащить на постоянной основе. А вот и сама автор. Подошла, ласково заглянула в глаза. Он улыбнулся ей, обнял за плечи, повёл в коридоры к гримёркам. Да, верно — оттуда в зал. Вот, третий звонок. Сели тихонечко. Волнение волнением, а новая шутка ещё никогда не мешала. Пошёл смешок. «Была Звезда В Тени — теперь Двое В Тени»...
    Дирижёр поднял свою палочку. Зал стал затихать. Первые аккорды...
    Всё — полетели: держись за вдохновение!..
    Зрители смотрели спектакль на одном дыхании. Тишина стояла полная. И только общий вздох — и снова напряжённое ожидание: что же будет...
    Марлоу ушёл на балкон к осветителям. Там и сидел. В уголочке, чтобы не помешать. Нервно сжимал и разжимал пальцы. «Эх, Марго, хорошая ты моя девочка... Какая пьеса!.. Какая трагедия!.. Какой герой... Какое одиночество — всегда с людьми и всегда один...»
    Спектакль долгий, но с одним антрактом. «Надо было, наверное, два антракта делать...» - подумалось Марлоу.
    Последний аккорд. Свет потух. Опустили занавес. Тишина. Пять бесконечных минут тишина... И — зал взрывается аплодисментами. Крики «Браво! Бис!» не смолкают. Дают свет. Занавес поднимается. Актёры выходят на поклон. Раз. Два. Три. Десять. Вот и режиссёра вывели. И автора...
   И Марлоу, и Маргарет улыбаются, кланяются. Тревожно оглядываются за кулисы. Но Ирм стоит там, никуда не ушёл и тоже улыбается. Широко, счастливо. И Маргарет, и Марлоу понимают — только Ирм может совершенно забыть о себе и искренне от всего сердца радоваться потому, что хорошо его близким, его другу  и его любимой. И ничего другого — ни зависти, ни печали о себе, ни каких дурных мыслей...
    Наконец занавес опускается. Зрители шумно покидают зал. Актёры обнимаются прямо на сцене с режиссёром, автором, суфлёром, гримёрами, осветителями... И вот когда все более или менее успокаиваются и наступает временное затишье, звучит красивый бархатный голос художника-декоратора:
   - Друзья мои! - говорит он, обращаясь ко всем сразу. - Надеюсь, что могу считать вас своими друзьями? - слышны утвердительные возгласы, а Ирм, нежно обняв за плечи смущённую Маргарет, продолжает. - И к успеху сегодняшней премьеры … нам бы хотелось добавить небольшой домашний праздник. Домашний, потому что «Волшебный мир» - это наш общий дом. А небольшой, потому что искусство вечно, а мы, люди, только маленькие частички этого вечного... Но мы, люди, бываем очень счастливы. Например, когда мы любим. И мы, Марго и я, очень хотим поделиться с вами, с нашей большой семьёй, своей радостью, - Ирм сделал паузу, а Маргарет приподнялась на цыпочки и чмокнула его в щёку. - Мы приглашаем вас в фойе  театра на праздничный ужин...
   -… потому что, - зазвенел голосок Маргарет, - мы с Ирмом обвенчались.
   Вот это была новость! Нет, Маргарет уже выходила один раз замуж. И на тот момент казалась счастливой. Но это состояние быстро прошло, улетучилось. И было так давно... Да и не так это было... А сейчас... Несколько дней судачили, сплетничали, говорили о романе. О совершенно новой Маргарет... Но почему-то о свадьбе не думал никто...
   А сейчас одного взгляда на Ирма и Марго было достаточно любому, чтобы понять, почувствовать — эти двое встретились неслучайно. Это Судьба. Их счастливая судьба...

Глава сорок шестая,
в которой время бежит вперёд...
    Маргарет вышла в сад. Тёплый майский ветерок играл в молодых листиках. Яблони, усыпанные белым цветами, стояли, словно окутанные плотным туманом.
   Маргарет вдохнула глубокий чарующий аромат весны. Как же прекрасен мир!
   Вот уже полгода, как Марго была рядом с любимым. Всегда, везде. И за полгода их чувства не остыли. Порой она спрашивала себя: разве так бывает? И одного взгляда на мужа было достаточно, чтобы ответить: «Бывает!»
   Маргарет не переставала удивляться и восхищаться Ирмом. Сколько он знал, сколько умел, сколько успевал! То она заставала его вместе со строителями укладывающим камни в ограде. То видела, как он с Фримэном занимается садом. То Ирм сам копал пруд и высаживал пионы. При этом он продолжал рисовать как художник, создавать декорации к новым спектаклям театра. Порой играл ей новые мелодии. И тренировался, тренировался, тренировался. Он уже обходился без тросточки. Когда Маргарет удавалось застать Ирма в танцевальном зале, то, глядя на его пластичные движения, она и сама забывала о том жёстком корсете, который Деррен категорически не разрешал снимать днём – только на ночь. И спать только на спине, только на жёстком ложе.
   Маргарет восхищалась энергией Ирма, его жизнелюбием, его любовью. Казалось, он мог не спать сутками. Он мог находить хорошее даже в совершенно неприглядных вещах. И он продолжал любить свою супругу так же трепетно, нежно и страстно, как в первые дни после свадьбы.
  И в театре Ирма искренне любили и уважали. Он всегда был внимателен, готов помочь. К нему мог обратиться сам Марлоу, чтобы посоветоваться о новой постановке. И советы Ирма всегда оказывались по существу. Создавалось такое впечатление, что он может быть не только художником… Но разговоры и шутки на эту тему Ирм сам незаметно сводил на нет.
   Так же незаметно перестали выяснять кто он, откуда взялся, что было у него в прошлом. Как-то отправленный к Ирму и Маргарет по делу Закери, вернувшись в театр, поведал, что Ирм-то и есть тот самый ветеран, у дома которого когда-то застрял театральный фургон. Так из уважения к Ирму и оставили эту тему – ведь кому хочется вспоминать о трагедии, боли. А ещё все молча восхищались – ведь теперь стало понятно, что Ирм встал с инвалидного кресла, вернулся к полноценной жизни… И Ирм, и Маргарет знали об этом утвердившемся в театре мнении, и не разубеждали никого…
   А сегодня Марго закончила новую пьесу. Как хотел Марлоу – светлую, счастливую. И называлась она просто – «Сказка». И она вручила своё творение Ирму. Теперь она всегда первому показывала сочинённое ему. Тем более, что он теперь был её вдохновителем, её всем. Но её кое-что смущало в новой пьесе. Вот сейчас и проверим – Ирм-то точно заметит, если что не так.
   Маргарет обернулась на звук тихих шагов. Ирм спустился с крыльца и раскрыл объятия для любимой. Маргарет немедленно прижалась к мужу.
   - Счастье моё, - прошептал он. – Привет.
   - Ну, как? – робко спросила она.
   - Потрясающе! – восхищённо ответил он.
  - А какое НО? – спросила Маргарет.
  Ирм усмехнулся.
  - Ты и сама знаешь, - заметил он. – Разведи характеры чётче. А то создаётся впечатление, что главный герой и его наставник как одно и то же лицо только в разных возрастных категориях.
  - И у меня есть идея как, - кивнула Маргарет.
   Ирм склонился к самому лицу любимой.
   - А у меня есть совсем другая идея, - прошептал он. – И она касается того, что всю ночь моя любимая просидела за письменным столом, и никто не сопел мне в подмышку, и никто…
   Ирм вроде ничего и не делал, только говорил и смотрел. Чуть темнел его взгляд, чуть садился его голос… Маргарет опять падала, улетала, уносилась ввысь… Ирм засмеялся, подхватил на руки супругу и зашагал в дом, обратно в спальню…

Глава сорок седьмая,
в которой Марлоу объявляет свой традиционный и своеобразный подбор актёров для исполнения ролей в новой постановке.

       Начало июня выдалось жарким. Солнце палило нещадно. Даже к вечеру не становилось прохладнее. «Волшебный мир» закрывал сезон под бурные овации взмокшей от духоты публики.
   Маргарет, забежав за кулисы, нашла взглядом Ирма. Тот помогал рабочим сцены – огромный парусник в финале пьесы причаливал к родным берегам. Парусник был масштабен, размером с небольшую яхту, передвигался при помощи бесшумной механики. А силы прикладывались простые, человеческие…
   «Доставив» корабль по месту назначения, рабочие облегчённо вздохнули. Ирм поднял голову и увидел Маргарет. Улыбнулся, пошёл к ней навстречу. Даже усталость в глазах скрыть не успел, взмокший, ступающий тяжело.
   - Ирм, милый, - Маргарет нежно обняла супруга, не обращая внимания на его немой протест – ведь весь же мокрый, - неужели ребята без тебя не справились бы!
  - Разве можно оставить своё детище без присмотра! – отшутился Ирм. – Слышал, тебя Гарс ждёт после спектакля. Это по поводу новой «Сказки»?
   - Да, -  кивнула Маргарет. – И он будет ставить её сам. Хочет открывать ей новый сезон. Так что лето будет жарким.
   - Понятно, - усмехнулся Ирм. – Тебе предстоит отвечать за его любимый «Отбор Инкогнито».
   - Мне?
  - О! ты даже не спрашиваешь, что это, - засмеялся Ирм. – Или он тебе когда-то сам рассказывал?
   - Рассказывал. Он мне про многие подкинутые ему тобой идеи рассказывал. Но мне понравилось. Только почему ты считаешь, что отвечать мне?
   Ирм поцеловал любимую в нос.
   - Потому что ответственный должен быть предельно внимательным и кристально честным, - ответил он. – А кто у нас в театре таковой? У кого такая репутация совпадает с действительным состоянием?
   Маргарет опечалилась. Потом тряхнула головой и очень серьёзно сказала:
  - Обещай мне, что выполнишь мою просьбу.
   Ирм тоже посерьёзнел.
   - Я догадываюсь, что ты попросишь, - тихо сказал он.
  - Ты сделаешь это? – Маргарет смотрела на мужа пристально, с мольбой. – Пожалуйста!
   Ирм долго молчал. Наконец он кивнул.
   - Хорошо, - едва слышно, хрипло выдавил он. – Только потому, что ты просишь.
   - Ирм, это же инкогнито! Придут и из других театров, - Маргарет с любовью смотрела на мужа. – И, по-моему, ты напрасно себе не доверяешь, - нежно добавила она.
  Ирм вздохнул. Но ничего не ответил.
   Маргарет направилась в кабинет Марлоу.
   Гарс уже ждал её, нетерпеливо перелистывал страницы лежащей перед ним рукописи. Маргарет узнала свою «Сказку».
   - Догадываешься, о чём я хочу с тобой поговорить? – спросил он.
  - Да, - улыбнулась Маргарет. – Будешь ставить?
  - Ещё бы! – усмехнулся Марлоу. – Ирм читал? – спросил он.
   - Конечно, - Маргарет тоже усмехнулась. – Первым. После его комментариев и доработала.
  - Я так и понял. Потому что править тут уже ничего не надо. Надо только добавить музыку – стихи твои должны звучать песнями.
  Маргарет достала из сумки нотную тетрадь и протянула Марлоу.
   - Придумывай, что хочешь, - строго сказал она, – но он не должен расстроиться.
   - Он уже переложил их на музыку? – радостно уточнил Марлоу.
  - Ты же ещё не видел, что получилось, - заметила Маргарет, - как же ты уже так радуешься?
  - Иронизируешь? – снова усмехнулся Марлоу. – Я помню, какую музыку к стихам он сочинял тогда. А сейчас с таким критическим отношением… - серьёзно добавил он.
  - Ладно, это понятно, - Маргарет села в кресло. – Что ещё ты хочешь конкретно от меня?
  - Ты будешь отвечать за «Отбор Инкогнито». Ты будешь куратором конкурсантов.
  - И никаких вопросов? У меня нет шанса отказаться? – Маргарет удивлённо смотрела на Марлоу.
 - Нет, - тоном, не допускающим возражений, ответил тот. – Списки, которые ты будешь составлять на специальных магических листах, защищены от подделок. И составленный мной список, кого я уже вижу в ролях, тоже записан на магической бумаге, запечатан, так что никто, кроме меня, не знает, кого именно я вижу среди исполнителей, и хранится у тебя… Но только тебе верят и доверяют у нас в театре без всяких магических закреплений. Только ты при любых обстоятельствах не разгласишь тайну имён участников. До финала. До объявления результатов. До того, как режиссёр, то бишь я, не назову двух-трёх кандидатов на роль. Тогда будут сняты маски. Тогда имена станут известны. И тогда пройдёт заключительный этап открытого прослушивания. Это для тех, кого на одну роль окажется несколько.
   - Если я верно помню, то номера я меняю участникам перед каждым этапом. В жюри сидят все три режиссёра нашего театра, хореограф и музыкальный руководитель. Приглашаем мы и актёров из других театров. Приходят они ко мне, у меня получают номера, и знаю их только я. Этапов пять: четыре «чёрных в масках» - пластика и пантомима по заданию жюри,  исполнение песен и исполнение стихов и прозы по выбору конкурсантов и последний, пятый, если он вообще понадобится, «открытые лица, для финалистов». И всё снимается на киноплёнку. Верно?
  - Марго, ты умничка! – восхитился Марлоу. – Ты же всё запомнила!
   Маргарет засмеялась.
  - Я и сама знаю, что я умничка, - ответила она. – Ну, что ж, пойду заказывать рекламные афиши-приглашения на «Конкурс-Отбор Инкогнито».
    Маргарет легко поднялась с кресла и направилась к двери.
   - Марго, - окликнул её Гарс, - может, тебе удастся убедить Ирма?
   Маргарет изумлённо посмотрела на Марлоу. И даже он не понял, почему она удивилась: потому что уже получила согласие мужа, потому что не собиралась даже просить его, убеждённая им же самим, что он хотел вернуться в театр и вернулся, просто в другом качестве, или потому, что не поняла, как можно ей задавать подобный вопрос, раз она уже официально ответственная за Отбор, т.е. информация об именах участников никому не разглашается, тем более председателю жюри…
   Через день афиши-приглашения были разосланы во все театры города, маленькие и большие, во все театральные студии, кружки, в институт и на киностудию. А ещё через день работы у Маргарет прибавилось так, что о наступлении лета пришлось забыть…

Глава сорок восьмая,
в которой Марго и Ирм переживают друг за друга.

     Маргарет устало опустилась в кресло. В гримёрке-мастерской было душно, не помогало даже открытое окно в потолке.
    Ирм оторвался от очередного эскиза и опустился на колени перед супругой. Маргарет улыбнулась ему.
   - Любимый, - проговорила она, - давай ты не будешь ежедневно таскаться со мною в театр. А то потом ты ночами занимаешься в танцевальном зале. Я понимаю, ты стремишься помочь мне. Но так нельзя – ты совершенно изматываешь себя. Я здесь справлюсь. Здесь пока только бумаги, подготовка, организационные вопросы… - Она пристально смотрела в глаза Ирма. – Я хочу, чтобы у тебя всё получилось, слышишь. Я знаю, что тебе это надо. И ещё я знаю, что ты недооцениваешь себя. Ты излишне строг к себе.
   Ирм ничего не ответил. Он опять поцеловал жену. И Маргарет понимала: чем сильнее он волнуется, тем больше нуждается в ней, в физическом контакте с ней, хотя бы в поцелуе…
   А первый этап конкурса был назначен через три недели. И для Ирма, наверное, самый тяжёлый – пластика. Маргарет видела, что именно здесь он не верит в себя. Он всё время сравнивает себя нынешнего с собой прежним. Да, пластика его движений изменилась. Она стала иной. Но она гармонична. Ирм же никак не мог этого понять и признать. Он слишком критично относится к себе.
   - Марго, - прошептал Ирм, - мне завтра надо будет съездить в Госпиталь. Может, лечь туда на пару дней.
  Марго тревожно вглядывалась в мужа.
   - Что-то случилось? Тебе стало хуже?
  - Нет, нет, - улыбнулся он. – Пожалуйста, поверь… Это планово. Деррен давно пытался подобрать… Если у него получится, то я смогу полный корсет сменить на низкий бандаж, только на область поясницы…
  - Правда? – Маргарет покрыла поцелуями лицо супруга. – И тебе будет легче… Я поеду с тобой.
  - Марго…
   - Это не обсуждается, - категорично произнесла она. – Всю бумажную работу я возьму с собой. Сейчас только предупрежу Марлоу.
   Маргарет убежала к Гарсу. А Ирм печально задумался. Не предупредить любимую он не мог, зная, как она переносит недомолвки. А если что пойдёт не так… Но представить себе Марго в коридоре Госпиталя под дверями операционной… Это же он ей так легко сказал – планово… Деррен же предупреждал, что операция для всех сложная, это только он уже с оперированием его, Ирма, свыкся… Часа четыре-пять… Потом естественно реанимация – туда переводят всех пациентов Деррена, там лёгких нет… Как бы объяснить Маргарет, что всё это нормально, не страшно… Как-то надо. Иначе она с ума сойдёт… Господи, да что же это такое: кого чужого утешить, успокоить – без проблем, а как дело касается любимой!..
    На следующий день после предварительного осмотра и анализов Ирм ушёл за Дерреном. Ушёл сам. А Маргарет проводили в комнату ожиданий возле операционного этажа. Там сидело ещё несколько человек. Все бледные, напряжённые. Сквозь стеклянные двери был виден коридор, по которому проходили врачи и медсёстры, санитары провозили каталки с больными, у самой двери за столиком сидела дежурная медсестра… Маргарет тревожно опустилась на стул возле окна…
 Время тянулось медленно. Мучительно медленно. Все сидели и ждали. Санитарочка несколько раз приносила, чай, кофе, воду… Но более ничего не менялось…
   Часа через четыре вошёл какой-то врач, пригласил одну из ожидавших женщин. И опять всё стихло…
    Вдруг словно что-то толкнуло Маргарет. Она вскочила на ноги, бросилась к стеклянной двери… Из дальней операционной санитары вывезли каталку… Запрокинутая голова, бледное лицо, свесившаяся рука… Словно страшное дежавю… Маргарет толкнула дверь. Дежурная медсестра вскочила, преграждая ей путь… Вслед за каталкой, на которой везли Ирма, из операционной вышел Деррен, обернулся на звук в конце коридора, махнул медсестре. Та отступила в сторону.
   - Доктор вам разрешает войти, мадам, - проговорила она и протянула Маргарет белый халат. – Вот, наденьте.
   - Спасибо, - и Марго, бесшумно ступая, почти побежала к остановившемуся, поджидая её, Деррену.
  - Всё хорошо, - поспешил успокоить её Олдвен. – Правда, - он улыбнулся.
   - Спасибо, - снова выдохнула Маргарет.
   - До вечера его оставят в реанимации. Так надо. На всякий случай. Там наблюдение серьёзней, - объяснял Деррен. – Обычно, в реанимацию не пускают. Но о вас я договорился… Тем более, что он и под наркозом твердит только одно – ваше имя. Было бы бессовестно держать вас за дверью… Вам приготовили стерильную одежду. Всё своё придётся оставить за пределами реанимации…
   - Спасибо, Деррен, спасибо!
  Маргарет переоделась за считанные минуты. Даже медсестра пошутила, что неплохо бы было всем медработникам поучиться у мадам подобной скорости. Но Маргарет было не до того – она спешила к любимому…
    От глубокого сна Ирм пробуждался ещё минут сорок. Маргарет сидела рядом с ним, прижимая его ладонь к своим губам, и не шевелилась. А он всё бормотал её имя, просил, сказать ей, чтобы не волновалась…
    Тьма, свет, тьма, мельтешение… И снова различимые звуки… Попискивает какой-то прибор… Тело тяжёлое. Одной ладони холодно. А другая – в мягких тёплых родных пальчиках?.. Ирм открыл глаза. Мир покачивался. Свет был слишком ярок… И бледное личико склонилось к нему. Марго!
   - Ну, здравствуй, - шепнула любимая.
  - Счастье моё, - выдохнул он.
  - Деррен сказал, что всё хорошо, - Маргарет прижала руку мужа к своей щеке.
  - Я люблю тебя… - тихо ответил Ирм…

Глава сорок девятая,
в которой речь идёт о начале «Конкурса Инкогнито».

      Солнце уже высоко стояло над крышами, хотя было всего около восьми утра. Летняя светлая карета на мягких рессорах катила по улицам города. Грэм, по просьбе господина, старался ехать ровно и не быстро, придерживая лошадок на длинных и широких проспектах, аккуратно входя в повороты на перекрёстках.
   Маргарет дремала, убаюканная равномерным покачиванием экипажа и действительно уставшая за последние три недели. Ирм осторожно обнимал жену за плечи, оберегая её чуткий сон. Обнимал и корил себя. Корил, что, провалявшись в больнице целую неделю, потом, словно навёрстывая упущенное, днями изматывал себя занятиями в танцевальном зале, игрой на рояле и гитаре, а ночами не мог оторваться от любимой. Марго реагировала чутко, откликалась на страсть мужа и таяла в его руках. Он видел её безумные счастливые глаза, он чувствовал её восторг, он пьянел от осознания того, что нужен ей. Но разве он не мог остановиться, чтобы просто дать ей поспать?
  - Ирм, - пробормотала сквозь сон Маргарет, - как мне хорошо…
   Ирм улыбнулся, легонько поцеловал супругу в висок. Маргарет устроилась поудобнее, обняв мужа за талию.
   Маргарет и Ирм ехали в театр. Сегодня, в десять утра, начинался первый этап «Конкурса Инкогнито». Карета в очередной раз сделала плавный поворот и выехала на площадь перед величественным зданием «Волшебного мира». Ирм вздохнул с сожалением – надо было нарушить сладкую дрёму любимой.  Но Маргарет, словно ощутив время, сама открыла глаза.
   - Приехали? – спросила она.
   - Приехали, - кивнул Ирм. – И спасибо тебе, моя единственная, - дрогнувшим голосом добавил он.
   Маргарет пристально вглядывалась в дорогое лицо.
 - Да за что, счастье моё? – прошептала она. – Я только с тобой поняла, что значит жить!
  - За всё, - серьёзно сказал Ирм. – За дни. За ночи. За любовь. За нежность. За то, что ты есть… И за то, что … что я согласился…
  - Ты, правда, не сердишься? – Маргарет покрыла поцелуями его глаза, губы, щёки.
  Ирм тихонько засмеялся.
  - Я так счастлив! – признался он. – И если бы не сейчас, когда я буду неузнаваем, как и другие участники, я бы неизвестно когда решился. Или вообще не решился… А мне… Ты тысячу раз права, Марго! Мне это надо. Я должен точно знать что вернуться в прежнем качестве у меня нет шансов… Потому что… Потому что тогда мне станет легче – я умею принимать неизбежное.
  - Ирм, милый, любимый мой! – горячо зашептала Маргарет. – У тебя не просто есть шанс. Ты рождён для сцены. Это твоё призвание. И ты это чувствуешь. Просто поверь мне: ты шагнул далеко вперёд. То мастерство, которого ты достиг теперь, неизмеримо выше того звёздного гениального молодого человека, перед которым я когда-то стояла, боясь пошелохнуться. Ты давно перерос самого себя, ты давно стал выше того Стива Лироя. Просто поверь. И дай своему дару свободу, не зажимай его внутри себя…
   Ирм молчал. Его сердце колотилось как бешенное. Но он не посмел ни признать правоту слов Маргарет, ни возразить ей. Он только крепко-крепко обнял её и прижался щекой к её волосам…
   Через пять минут художник-декоратор с супругой поднимались по ступеням театрального крыльца. В театре уже было полно народа: в фойе толпились зрители, профессионально связанные с миром театра и кино и просто любители актёрского искусства. По коридорам сновали члены трупы «Волшебного мира». Дирижёр что-то объяснял музыкантам. Приглашённый кинооператор устанавливал в зале свою аппаратуру. Марлоу лично проверял места для жюри.
   Ирм поцеловал руку супруге и отправился вглубь театра. Он улыбался и отвечал на приветствия, а его рука в кармане брюк сжимала тонкий батист выданного ему Маргарет номера участника. Сама же Королева Марго, спокойная и приветливая, зашла в «Мастерскую Для Двоих», взяла из сейфа папку с крупными буквам «ИНКОГНИТО» и отправилась в зрительный зал, на своё место возле жюри. По пути здороваясь и обмениваясь репликами с актёрам, среди которых были и гости из других театров, Маргарет незаметно для окружающих, раздавала участникам номера на сегодняшний этап конкурса…
   Зрительный зал стал заполняться. Первые пять рядов были убраны. В шестом оставлено восемь кресел – для шести членов жюри, куратора и кинооператора. Седьмой ряд тоже убрали – чтобы между зрителями и жюри было свободное пространство, где установили кинокамеру и кинопроектор. Зачем сегодня понадобился кинопроектор, Маргарет не знала.
   Зал заполнился. Музыканты заняли свои места. Дирижёр вышел, поклонился публике и замер в ожидании знака от жюри. На сцене пред опущенным занавесом появился ведущий.  Зал затих. Марлоу кивнул. Дирижёр взмахнул палочкой – негромко полилась медленная и торжественная мелодия. И тогда ведущий красивым поставленным голосом произнёс:
   - Уважаемые дамы и господа! Мы рады видеть вас в «Волшебном мире». Сегодня мы открываем «Конкурс-Отбор Инкогнито», который пройдёт в четыре этапа. В финале, если понадобится, встретятся победители - те, кто окажется претендентом на одну и ту же роль. Правила просты: есть замечательная пьеса, которую будет ставить замечательный режиссёр и для которой нужны замечательные актёры. Конечно, у режиссёра уже есть видение того, кого бы он хотел пригласить для исполнения главных ролей в своей постановке. Но искусство должно быть прекрасно во всех проявлениях. Поэтому и из наших кандидатов предстоит выбрать лучших. Интрига же состоит в том, что ни вы, зрители, ни члены жюри до последнего момента не будут знать имён участников, не будут видеть их лиц. Честность этой интриги поддерживается магически. А борьба предстоит серьёзная. Потому что ролей всего шесть, а претендентов – двадцать семь!
   Ведущий сделал паузу. Оркестр грянул что-то победное. Зал зааплодировал.
   - Позвольте, дамы и господа, представить вам членов нашего жюри! – продолжил ведущий, когда музыка стихла. – Режиссёры нашего театра мистер Воган, мистер Адиссон и мистер Пэйтон, музыкальный руководитель труппы мистер Годфри, хореограф мистер Таффи и председатель жюри художественный руководитель «Волшебного мира» несравненный мистер Гарс Марлоу!
  Каждый из представляемых вставал, кланялся публике, принимал положенные аплодисменты и возвращался на место. Дождавшись, когда стихнут овации и в адрес мистера Марлоу, ведущий представил куратора конкурсантов мадам Маргарет Тэйн. Зал снова разразился аплодисментами.
    - А теперь встречаем участников!
   Оркестр заиграл туш. Занавес взлетел ввысь. На нейтральном светлом фоне перед зрителями чётко вырисовывались теперь двадцать семь фигур. Все в чёрном. Все в брюках. Волосы всех скрыты чёрными трикотажными подшлемниками. На лицах чёрные маски из тонкой, не затрудняющей дыхание, но совершенно не позволяющей даже угадать черты лица, ткани. И у каждого участника на блузе был свой номер.
   - Наши Инкогнито! – возвестил ведущий.
   Маргарет обернулась к оператору, который, поставив кинокамеру на запись, подошёл к кинопроектору.
   - А теперь маленькое напутствие конкурсантам! – снова разлетелся по залу голос ведущего. – Напутствие из прошлого. И ценно тем, что не устарело до сих пор. И вряд ли устареет.
   Тихонько застрекотал кинопроектор. Потух свет. На белом полотне за спинами конкурсантов замерцал голубоватый экран. Зрители смотрели. Обернувшиеся к экрану конкурсанты ждали. Маргарет не могла пошевелиться. На экране возникло улыбающееся лицо, молодое, красивое, дорогое, любимое.
   - Конкурс Икогнито – это здорово! – бархатный голос Стива Лироя не могло испортить даже лёгкое потрескивание кинопроектора. – Это возможность актёру показать, на что он способен. А актёр должен уметь всё. И в театре, и в кино. Он должен уметь плакать и смеяться, любить и ненавидеть, петь и танцевать, гармонично двигаться и сражаться как воин, выполнять трюки, умирать и возрождаться, говорить без слов и кричать шёпотом. Иначе какой же ты актёр. И тебе должен верить зритель. Потому что всё это ты должен уметь искренне пережить сам. И я желаю вам, дорогие участники, поверить в себя, отдаться во власть своего призвания и – побеждать. Только помните, что никогда зритель не поверит старику, который будет пытаться его убедить в том, что его герою семнадцать лет. Будьте честны с собой и со зрителем. Цените свой дар и свой опыт и делитесь ими со своими поклонниками. Удачи вам! В добрый путь!»
   Щёлканье прекратилось. Экран потух. Лицо исчезло.
   Несколько мгновений зал был погружён в темноту и тишину.
   Свет на сцене вспыхнул ярко. Конкурсанты повернулись снова к зрительному залу. Чуть медленно, словно просыпаясь. Низко поклонился и зааплодировал пятый номер, маленький, тонкий. За ним овации подхватили остальные. И зрительный зал. Аплодируя, встал Марлоу. Следуя его примеру, люди поднимались со своих мест. Маргарет хлопала, невольно прикусив губу. Стараясь не заплакать. Что-то сейчас творится с пятнадцатым номером? Держись, милый, только держись! Эх, Гарс, я и не знала, что так хорошо научилась играть сама, раз даже ты поверил, что Ирма я не уговорила…
   Наконец всё стихло. Зрители снова заняли свои места.
   - Дело в том, - вновь зазвучал голос ведущего, - что идея «Конкурса Инкогнито» принадлежит именно Стиву Лирою. Поэтому, друзья мои, давайте будем чтить память о так рано ушедшей звезде и оправдаем его веру в актёрский талант. Удачи вам! В добрый путь!
   Раздался барабанный бой.
   - Первый этап конкурса объявляется открытым! Пластика! Музыка, движение, танец, господа! Вальс!
   И оркестр заиграл вальс.
   И растерялись все. Потому что сразу и вдруг. Нет, не все. Маргарет ошиблась. Пятнадцатый подхватил тринадцатый, и они закружились по сцене, легко лавируя и обходя остальных. Следом проснулся пятый, увлекая за собой третий. Не долго думая второй подскочил к седьмому… Вскоре вальсировали все конкурсанты. И ведущий, потому что оставшийся без пары последний номер не стал кружиться в одиночестве…
   А дальше завертелось быстрее и сложнее. Музыка менялась, классические танцы перемежались заданиями типа «кошки вышли на крышу» или «волны накатываются на берег». Здесь главным было умение двигаться, пластикой тела передать заданный материал. Изощрённость фантазии Марлоу и хореографа (а придумывали задания именно они) поражала воображение. Где-то после пятнадцатой смены идей семеро участников тихонько отошли в сторонку и присели на край сцены. «Ветер гнёт могучие дубы», «воробьи прыгают по заснеженной дорожке», «улитка переползает через щепку», полька, кадриль, «волк вышел на охоту», «снегопад», «на скачках», «жаркий день»… И это всё нужно было немедленно передать в пластике танца…
   Маргарет сбилась со счёта. Кажется, шло уже сорок пятое или сорок шестое задание. По времени – конкурсанты двигались без остановок более полутора часов. Теперь по сцене перемещались всего десять человек. И Маргарет с радостью видела, что пятнадцатый был среди них. Лучшим для неё был именно он. Интересно, что скажет жюри?
   «Растущие розы» и «плывущих рыбок» танцевали уже только семеро. «Шаманский танец у костра» шестеро. И так эти шестеро и дошли до финального аккорда оркестра, на котором ведущий выкрикнул:
 - Осыпались прахом!
   И они «осыпались». Удивительно тихо и удивительно правдоподобно. Оркестр смолк – «прах» неподвижно лежал на сцене.
  Тишину разорвала буря оваций. Пятнадцатый грациозно приподнялся, изящно подал руки пятому и тринадцатому. Поднялись, поклонились. Рядом уже стояли второй, седьмой и третий… Конкурсанты кланялись. Маргарет улыбалась. И многие улыбались. И аплодировали.
   По рядам побежали помощники, собирая в корзины записки с номером понравившегося участника. Каждый зритель мог выбрать одного. Большинством голосов будет назван тот, кому достанется приз зрительских симпатий. А жюри назовёт лидеров. Хотя, что тут называть – вот они стоят, наверное, улыбаются под масками. Сами не узнают друг друга. Ну, может, кто и догадывается. О некоторых…
   - Сильные ребята, - Марлоу склонился к уху Маргарет. – Беру свои слова обратно: Ирм, конечно, прав – корсет, серьёзные травмы… Пусть будет как есть. Вернулся. И хорошо. Художником. Значит, художником…
   Маргарет улыбалась. Но молча. Да и что она могла сказать. Если уж Гарс не узнал! Не это ли победа?
   Пока подсчитывали голоса зрительного зала, жюри назвали лидеров. Пятнадцатый, пятый, второй, тринадцатый, третий и седьмой. Именно в такой последовательности.
   - А приз зрительских симпатий, - возвестил ведущий, - принадлежит сегодня номеру… Пятнадцатому!
  И снова оркестр играет туш. И пятнадцатый номер кланяется залу и вдруг … мгновенно преобразившись в дирижёра военного оркестра, строит всех конкурсантов как уличный оркестр и строем уводит за кулисы. Зрители смеются, аплодируют. Занавес опускают. Включается свет в зале. Ведущий приглашает зрителей через два дня на следующий этап – пантомима…
   Маргарет прощается с членами жюри, кивает Марлоу и со своей папкой покидает зал…
  Ирм сидит в «Мастерской Для Двоих». Одетый, как обычно в театре, в свою любимую балахонистую рубашку художника. Дверь открыта. Пробегающие по коридору перебрасываются с ним одной-двумя фразами, смеются. Маргарет понимает, что обсуждается произошедшее сейчас на сцене. Обсуждается с Ирмом как со зрителем. Ведь откуда-то он смотрел – из-за кулис, с мостков над сценой, с балкончика осветителей. Неважно откуда, но он видел. Потому и поговорить с ним можно на эту тему.
  Маргарет входит. Ирм немедленно поднимается ей навстречу. Закрывает за ней дверь.
  Она обнимает его, смотрит снизу вверх в глаза.
  - Устал? Очень? – тревожно спрашивает и улыбается.
  Ирм не отвечает. Он тоже улыбается, склоняется к любимой, поцелуем ловит её губы.
  - Спасибо, моя сказка, - шепчет он. – Спасибо.
  И Маргарет чувствует, что он счастлив. Без всяких но… И слава Богу!..

Глава пятидесятая,
в которой речь идёт о продолжении конкурса.

    Второй этап конкурса собрал тоже полный зал. Осознав уже после танца и пластики, что борьба будет захватывающе интересной, поклонники театра спешили своими глазами видеть происходящее на сцене.
     Торжественная музыка, поднятый занавес, снова двадцать семь конкурсантов инкогнито. Снова номера вместо имён. По рядом пробежал лёгкий шёпот — номера сменили. Наблюдательные зрители угадывали некоторых участников по комплекции, росту, жестам. Но далеко не всех. Участники тоже сменили свои одежды: обтягивающие на более свободного покроя и наоборот, подлиннее — покороче, цвет остался прежним, а стиль изменился. Узнать полюбившихся оказывалось практически невозможно. Да и конкурсанты не преминули изменить жесты, пластику. Жюри явно одобряло столь серьёзный подход. Маргарет, улыбаясь, смотрела на своих подопечных — она, как хороший куратор, любила их всех.
   Снова включилась кинокамера — действие на сцене началось.
   Сегодня участников для начала разбили на три группы — по жребию. По девять человек. Группа приглашалась на сцену, ей давалось задание на умение работать с партнёрами. Так в первом выходе зрители наблюдали пантомиму «Рыбацкое судно, попавшее в шторм» (где конкурсанты ухитрились изобразить и волны, и удирающую в морские глубины рыбу) и потом каждый участник индивидуально показал капитана, юнгу и старого китобоя. Из первой группы жюри выбрало троих — номера девятый, шестой и двадцать второй.
   Вторая группа разыграла «Суматоху на кухне перед приездом к хозяину высоких гостей». Причём в пантомиму участники включили и кухонную утварь, и огонь в очаге. Индивидуально каждый показал шеф-повара, хозяина и поварёнка. Здесь внимания жюри удостоились номера десятый, семнадцатый и восьмой.
    Третьей группе конкурсантов выпало изображать «Публику на набережной  во время внезапно налетевшей грозы». Туча и молнии тоже были представлены. И даже промокшая болонка нашлась. Потом зрители смогли наблюдать девять разных вариантов чаек, девять спешащих на свидание кавалеров и девять торговок пирожками. В финал этапа пантомимы вышли ещё три номера: двадцать первый, двадцать шестой и четырнадцатый.
    Поблагодарив отсеявшихся на сегодня конкурсантов и отпустив их за кулисы, члены жюри обратили свои пристальные взоры на лидеров. Тем предстояло одновременно, но индивидуально, создать ещё несколько пантомим. Сразу. Без подготовки. Без времени на размышления.
    Скупец. Щёголь. Кастрюля. Качели. Спортсмен. Молоденькая горничная. Грач. Полевой цветок. Река. Кошка. Чернильный прибор.
    Зрители ликовали. Такого мастерства, пожалуй, на одной сцене не сводилось давно. А полёт фантазии участников казался беспредельным.
    Помощники уже бежали по залу, собирая записки с номерами конкурсантов, наиболее понравившихся зрителям. Жюри совещалось. Конкурсанты на сцене о чём-то оживлённо шептались. Маргарет предвкушала ещё что-то интересное, ведь она-то знала, кто скрывается под оставшимися номерами и видела, чью идею сейчас будут осуществлять...
      Наконец решение было принято, и ведущий вновь поднялся на сцену. Девять участников встали за ним и … создали акробатическую композицию. Зал взорвался хохотом и аплодисментами — ведущий оказался стоящим в будке суфлёра. Маргарет продолжала улыбаться, но тревогу отогнать не могла — сколько ещё они будут держать друг друга? Вот кое-кому это бы точно не стоит делать долго...
    Ведущий подождал, пока стихнет шум зала и объявил победителей второго этапа. Номера двадцать второй, девятый, четырнадцатый, шестой, восьмой и десятый... Суфлёрская будка осыпалась вниз. Словно мячики скатились. Звонко хлопая тугими резиновыми боками по деревянному настилу. Зрители опять встретили шутку овациями.
   На сцене остались шестеро победителей.
   Теперь — приз зрительских симпатий. Сегодня лидеров, набравших одинаковое количество голосов оказалось двое. Номера десятый и двадцать второй! Маргарет едва не подпрыгнула от радости. Но удержалась — она же сдержанная и нейтральная... А, впрочем, даже если бы и подскочила, никто бы не обратил внимания: зал ликовал.

Глава пятьдесят первая,
в которой рассказывается о третьем этапе конкурса.

     Через два дня театр вновь был полон.
     Ведущий напомнил зрителям, что конкурс имеет своей целью не только показать талантливых актёров, но выбрать исполнителей главных ролей в новой постановке. Поэтому, хотя широкой публике содержание новой пьесы мадам Тэйн ещё неизвестно, конкурсанты, естественно имели возможность прочитать текст «Сказки», чтобы на своё усмотрение выбрать для исполнения ту или иную песню. Каждому участнику можно исполнить две-три песни. Порядок выхода конкурсантов определён жребием. Номера, разумеется, снова изменены.
   - А чтобы вам, дорогие зрители, было легче представить мир, в который погружаются наши конкурсанты, - говорил ведущий, - поведаю вам вкратце. Героем этой удивительной истории становится молодой волшебник. Он очень хороший юноша. У него есть матушка и младший брат. А ещё у него есть возлюбленная. И есть справедливый король, который не может позволить небогатому талантливому волшебнику остаться без наставника. И мудрый наставник находится. Но интрига в том, что наставник ничуть не маг. Он обычный человек. И вот, проходя через испытания и приключения, юноша понимает, что его талант волшебника, как и любой другой талант, ничто, если человек этот не обладает умом и смелостью, добротой и искренностью, если он не способен любить и созидать. И понимает он это благодаря своему наставнику… И, - улыбнулся ведущий, - и любви здесь будет немало... А дальше, - он приложил палец к губам, - ни слова. Остальное — на премьере!
    Ведущий с поклоном удалился. Занавес подняли. На сцене рояль. Гитара, прислонённая к стулу, тяжёлый баян на огромной скамье. И морская гладь за спинами замерших перед зрителями участников. Поклон. Все ушли за кулисы. Остался один — по жребию первый...
   Надо сказать, что исполняли конкурсанты песни очень трогательно, с душой. Кто лучше в музыкальном плане, кто хуже. У кого-то были чистые поставленные голоса. Кто-то пел чуть хрипловато. Но здесь и не требовалось оперной подготовки. Здесь было важно, чтобы артист мог петь сам, мог в песне передать настроение героя, его душевный мир...
   Маргарет невольно вздрогнула, когда со сцены зазвучала знакомая мелодия. Но не интимно-тихо, не с лёгкой хрипотцой, как она слышала дома, когда Ирм пел только для неё. Маргарет во все глаза смотрела на сцену. Его пальцы, пальцы её любимого легко перебегали по клавишам. Рояль пел вместе с номером семнадцатым. Глубокий бархатный голос звал в путь, манил за собой... А потом была вторая песня, весёлая и задорная, под перебор гитары... А потом и третья — баллада о жизни и любви. И гитара теперь звучала совсем иначе.
    Маргарет украдкой бросила взгляд на Марлоу. Она хорошо знала Гарса и поняла, что он свой выбор сделал. И ещё поняла — не узнал. Даже не заподозрил!..
     Итог этого дня конкурса стал очевиден для Маргарет. И она искренне радовалась за любимого. Потому что тот путь, что Ирм прошёл к себе самому, вряд ли смог бы одолеть кто-либо другой.
    И когда объявили номера финалистов песенного этапа, Маргарет, знавшая кто из участников скрыт под каким номером, внутренне ликовала: лидеры «Конкурса Инкогнито» определились.
  Такие разные и такие достойные стояли на сцене сегодняшние победители. И Маргарет угадывала под масками их счастливые улыбки и искрящиеся глаза. Номера семнадцатый, шестнадцатый, двадцать шестой, восемнадцатый, четырнадцатый и двенадцатый поклонились залу. Поклонились синхронно, словно уже чувствовали себя единым целым. Хотя и сами не знали точно, кто стоит рядом. Могли только догадываться.
  И приз зрительских симпатий опять взяли два участника — восемнадцатый и семнадцатый номера...

Глава пятьдесят вторая,
в которой рассказывается о четвёртом этапе конкурса.

     Последний конкурсный день с присутствием зрителей начался.
     Зал был заполнен. Даже откидные места и дополнительные стулья пришлось отдать во власть желающих посмотреть на выступления конкурсантов.
    Сегодня задание было, казалось бы, традиционным для актёров — чтение стиха и прозы. Обычное экзаменационное задание. Но и оно принесло немало интересных открытий. Даже для Маргарет, единственной, кто имел представление об имени каждого участника.
    Во-первых, номер двадцать первый по-мальчишески бойко и звонко читал приготовленные отрывки. Кажется, уже ни у кого не было сомнений в том, что участником конкурса стал талантливый подросток из какой-либо театральной студии. Во-вторых, двадцать седьмой номер, обычно, как знала Маргарет, игравший в кинолентах трепещущих от страха или глупости проходимцев, сегодня создал образ величественного и сильного властелина театра. И, в-третьих, номер двадцать пять. Рассказанная им средневековая классическая поэма стала благодаря интонациям голоса живой и современной. Ирм собирался читать другую, но передумал в последний момент, уже когда подъезжали к театру. И не ошибся. А прозаический отрывок, включивший в себя диалог влюблённых, был блистательно прочитан им на два голоса. И женский тембр был приближен к её собственному голосу. Маргарет улыбалась — она поняла, что это и есть тот подарок, который Ирм обещал ей сегодня...
    Финалисты были объявлены. Их оказалось и сегодня шестеро. Двадцать пятый, двадцать первый, первый, двадцатый, двадцать седьмой и семнадцатый. Зрители снова выбрали двоих — первого и двадцать пятого.
    Тогда Марлоу обратился к куратору конкурсантов, т.е. к Маргарет, с просьбой пригласить на сцену победителей предыдущих этапов. Маргарет широко улыбнулась, на всякий случай сверилась со списками и произнесла в микрофон:
    - Маэстро, они перед Вами!
   Зрители повскакивали с мест. Крики «Браво!» полетели со всех сторон.
   Марлоу выждал, когда рукоплескания стихнут, вышел на сцену и взял микрофон.
  - Что ж, - усмехнувшись, проговорил он, - я тоже впечатлён! Надеюсь, зрители с удовольствием встретятся с нашими победителями на премьере в октябре. У меня тоже есть список — это те, кого я представлял в ролях в «Сказке». Мадам Тэйн, будьте добры, посмотрите, есть ли совпадения.
      Маргарет взяла из рук Марлоу очередной список. Потом за руку перевела номер двадцать первый справа от себя и Гарса. Остальные участники остались стоять слева.
   - Всё? - усмехнувшись, спросил Марлоу.
    - Пятеро из шести, - широко улыбнулась Маргарет, - это неплохой результат, маэстро!
  -  Пожалуй, - согласился Гарс.
   Но Маргарет угадала, насколько сильно его изумление.
    - Учитывая, что на каждую роль остался только один претендент, - вернулся к своим прямым обязанностям ведущий, - «Конкурс Инкогнито» считается закрытым. Имена победителей, уважаемые зрители, вы сможете прочитать на афишах перед открытием следующего театрального сезона. Спасибо всем и до встречи!
   Аплодисменты, поклоны, снова аплодисменты...
   Занавес опустили.
    Марлоу повернулся к Маргарет, возле которой, как послушные дети, выстроились теперь уже те, с кем ему, Гарсу, ставить спектакль.
 - Можно с минимальных потрясений? - попросил он. - Итак, кого я не угадал?
   Подошли и остальные члены жюри. И многие актёры, другие работники театра плотным широким кольцом стояли вокруг, ожидая раскрытия тайны — кто же они, эти победители.
  - На роль младшего брата героя вы хотели одного из студентов, - начала отвечать Маргарет. - Оказалось, что у нас есть свои гении.
   Двадцать первый номер снял маску.
   - Исси! - восхитился Марлоу. - Прости, честно: не ожидал. Молодчина!
  - Спасибо, - улыбнулась та, - И, Марго, спасибо тебе. Твоя идея с мягким корсетом — супер: бюст спрятан так, что все же действительно за мальчика приняли!
   Маргарет обняла молодую звезду их театра.
  - Главное сыграть! - засмеялась она. - Передать повадки, жесты, голос. А бюст любому можно замаскировать, только не поможет это перевоплотиться.
   - Дальше! Дальше! - нетерпеливо выкрикнул кто-то.
   Марлоу сурово глянул через плечо. Тишина немедленно восстановилась полная и почтительная.
   - Король, - продолжила Маргарет. - Его вы увидели верно. Актёр кино мистер Марк Крил.
   Крил снял маску, поклонился. Он был в театре человеком со стороны. И был польщён тем, что сам Марлоу уже представлял его в своей постановке.
  - Далее без сюрпризов, - невозмутимо продолжала Маргарет.
    А Марлоу только усмехнулся:
 - Дальше как раз и есть главный сюрприз... Ты же сама сказала, что остальные совпали. Но я НЕ УЗНАЛ!
  - Терпение, только терпение, - улыбнулась Маргарет. - Возлюбленная героя — красавица Эвелина.
   Эви тоже сняла маску, улыбаясь, сделала реверанс.
  - Матушка героя — мадам Сильвия Делу.
  Почитаемая и уважаемая актриса, знавшая на сцене ещё Стива Лироя, величественно сняла маску и улыбнулась.
  - Сам молодой волшебник — наш неунывающий, вечно опаздывающий Закери.
   Счастливая улыбающаяся физиономия появилась из-под маски.
  - Ну, и ты же сам жаждал втянуть его в это дело, - продолжила Маргарет, чувствуя напряжённое любопытство вокруг.
   Ведь никто не узнал. И даже не предположил. Даже сам Гарс не догадался.
  - И то, что ты не узнал его под маской, мне думается, только плюс, - пожала плечами Маргарет. - Ведь актёр должен уметь перевоплощаться.
   Она подошла к последнему победителю и обняла его за талию.
  - Теперь уже всё, - она посмотрела снизу вверх на скрытое ото всех лицо, - прятаться поздно.  Ты вернулся.
    Ирм медленно снял маску. Смущённо улыбнулся.
    Кто мог предполагать, что этот конкурсант и есть их художник-декоратор. И кто мог, кроме Маргарет, знать, что Ирм действительно волнуется...
    - Спасибо, любимая, - Ирм прижался щекой к волосам Маргарет. - И вам всем спасибо, - добавил он, обращаясь к готовым захлопать в ладоши актёрам.
    Мадам Делу подошла вплотную к Ирму и пристально посмотрела ему в лицо. Он усмехнулся.
 -  Вы прекрасно вальсируете, мадам, - чуть поклонился Ирм.
 -  Какого дьявола ты столько пропадал! - воскликнула Сильвия.
  - Ну, уж ты-то точно пролезла тогда куда не надо и всё прочитала, - вздохнул он. - Так что сама должна понимать.
  Они разговаривали, как старые знакомые, которые хорошо знают друг друга и которые не виделись бог знает сколько времени.
   - Ты хочешь сказать, что... что история болезни... не липа... что мне этот наивный санитарчик добыл прочитать подлинник?
 - Он же, видимо, был в тебя влюблён, - заметил Ирм.
  Сильвия изумлённо смотрела на Ирма.
  - Ты всегда был удивительным человеком, Стив, - совсем тихо, только для его ушей, проговорила она. - Я восхищаюсь тобой. И я рада, что ты … что ты смог вернуться. Марго, - обратилась она к Маргарет, - ты-то хоть знаешь, кого выбрала в мужья?
  - Конечно, Сильвия, конечно.
 - Вот и славненько! - громко заключила мадам Делу. - В наших звёздных рядах прибыло! - возгласила она.
  И тут поднялся шум. Все говорили наперебой. Обнимались. Восхищались. А Ирм, отвечая на поздравления, улыбался и продолжал обнимать любимую...

Глава пятьдесят третья,
в которой немножко рассказывается о жарком августе.

      Август перевалил за середину. Лето пробегало быстро и стремительно. Увлечённые ежедневными репетициями служители театра «Волшебный мир» искали, спорили, находили, свершали открытия, смеялись, отчаивались, выбивались из сил, восторгались находками, моделировали идеи... Работа над новой постановкой кипела вовсю. Гарс иногда даже оставался ночевать в театре, считая, что тратить время и силу на дорогу ночью домой, а рано утром обратно, просто расточительство.
    Маргарет и Ирм неизменно отправлялись после репетиций в свой «замок ветерана». У Марго был творческий подъём — она не расставалась с пером и записной книжкой. Рассказы, стихи, наброски будущих больших произведений роились в её душе и просились на свет. Ирм репетировал и занимался декорациями. В таком бешеном режиме он, кажется, не трудился даже в прежние времена. Тогда он только играл. Сейчас он ещё создавал как художник атмосферу «Сказки» любимой... Но неизменно Маргарет и Ирм были вместе: если он на сцене, то она сидит в зрительном зале, что-то записывая или шепча себе под нос. Если же оба удалились в «Мастерскую Для Двоих», то лучше их не беспокоить — тогда скоро будут решены только что, в ходе репетиции, возникшие вопросы (будет поправлен текст, появится новая песня, внесены изменения в живописное оформление, найден нужный жест, нужная реплика, выразительный взгляд). Но вечером, когда спадёт дневная духота, супруги отправятся домой.
     Ирм ни за что не признавался, но Маргарет понимала, что ему необходимо просто расслабиться, снять пусть и низкий теперь, но всё равно достаточно тугой бандаж с поясницы, лечь на спину и вытянуться... И ещё очень нужно, жизненно важно, и ему, и ей самой оказаться наедине, абсолютно наедине, почувствовать друг друга каждой клеточкой обнажённого тела, а потом крепко заснуть в нежных объятиях друг друга...
     Ирм бился ещё и над афишей. Вернее, рисунок, стиль шрифта, эмоции изображённых персонажей — это всё было давно найдено. А вот на фамилиях исполнителей Ирм остановился. И было над чем поразмыслить...
    Маргарет была в душе, а Ирм задумчиво смотрел на эскиз, стоя в мастерской и через открытую дверь слушая шум воды, ласкающей тело его любимой. Немедленно возникший в воображении образ отвлекал нещадно. Ирм уже хотел бросить это непродуктивное размышление над фамилиями и поднял глаза от мольберта к двери...
   На пороге стояла Маргарет. Вода шумела в душе, а она, обёрнутая махровым полотенцем, улыбалась, стоя в двух шагах от мужа.
   - Что тебя так мучает, любовь моя? - она подошла к Ирму, обхватила его за талию, прижалась к нему и подняла на него своё лицо.
   - Имя, - честно ответил он предательски севшим голосом. - Имя, которое нужно указать в афише.
   - Почему обязательно нужно? - удивилась Маргарет. - Главные роли исполняют победители «Конкурса Инкогнито». А массовку поимённо не указывают.
   Точно! Как это он сам не догадался до такой простой хитрости. Только правда — никакого мошенничества! Отыграют премьеру. На поклоне назовут поименно исполнителей. Это и для зрителей интрига. Ведь увидят известных актёров: молодых и любимых уже звёзд родного театра, приму «Волшебного мира», признанного киноактёра и его. Узнают, полетит из уст в уста вопрос «неужели?», тогда и прозвучит ТО имя. Не узнают — будет новый артист и художник вместе... Как всё просто! И как хорошо!
   - Марго, я люблю тебя! Спасибо!..
   Спустя полчаса, едва переводя дыхание, счастливые супруги негромко беседовали, лёжа в обнимку на ещё не застланной ко сну кровати.
   - Я изменился внешне, - говорил Ирм. - Изменился, мне думалось, совсем немного. Но меня не узнавали... Кроме тебя, никто...
   - Потому что ты изменился внутренне. Внутренне стал старше, мудрее, сильнее. И это сказалось во внешности — в мимике, жестах, эмоциях, - ответила Маргарет.    - Но ты не перестал быть актёром. Ты играл роль, данную тебе жизнью. И раз тебя не узнали, значит, ты играл её хорошо.
   - Играл роль? - переспросил Ирм, словно пробуя на вкус слова.
   - Да, - подтвердила Маргарет. - Потому что играть — это твой дар. Понимаешь? Ты актёр от рождения. Поэтому ты всегда шёл к этому. В детстве, в отрочестве, да и потом, уже будучи звездой, упрямо шёл через труд. Только этого никто не видел посторонний. И сейчас не видит. И знали тебя как того, кому всё даётся легко. И эта лёгкость откладывалась на внешности. В ролях ты мог быть другим. Но как Стив Лирой выходил к зрителям жизнерадостным и суперсчастливым. И всегда влюблённым, во всё и во всех. Таким тебя и видели. А нынешнего сдержанного и мудрого не знали. Но стоило тебе вернуться ближе к тому Лирою, и тебя немедленно раскусила Сильвия.
    Ирм смотрел на Марго и улыбался. Он — мудрый? Да где ему до истинной мудрости любимой!..
   - А Сильвия умница, - продолжала Маргарет. - И тогда была любопытна, но умна. Гораздо умнее нас с Гарсом. Мы-то додумались выпросить разрешения заглянуть в твою медицинскую карту аж пять лет спустя! Ну, нам и дали. А как же — он же был твоим работодателем, ему надо знать.... Узнали, глупые... Нам карту аж из архива принесли. Вот как...
    - Значит, ты считаешь, что в жизни я тоже играю? - увлечённо спросил Ирм.
   - В жизни играем мы все, - пояснила Маргарет. - И у каждого своя роль. Только не все справляются. А ты всегда играл на «отлично». Нет, выше, чем на «отлично». Бесподобно!.. И меня научил. Теперь я чувствую себя на своё прозвище, - Маргарет засмеялась. - Королева Марго. Когда ты рядом, смотришь на меня, просто думаешь обо мне (я чую, что думаешь) — я ощущаю себя королевой. Понимаешь?
   - Да, - твёрдо ответил Ирм. - Потому что ты и есть моя королева.  И...
  - И ты изменил меня внешне: причёска, одежда, даже черты лица.
  - Черты?
   - Конечно, - глаза Маргарет блестели. - Губы, например. Всегда были тонкие, бледноватые. А теперь, как правило...
    Ирм засмеялся, приподнялся над супругой, глаза в глаза.
  - И их надо срочно поправить: смягчить и подкрасить, - снова севшим голосом заверил он.
   Маргарет не успела ответить, а её выдох Ирм уже поймал своими губами...

  - Марго, - позвал Ирм. - Марго.
    Маргарет приоткрыла затуманенные глаза, улыбнулась.
   - Марго, - Ирм вдруг стал тревожно серьёзен. - Ты считаешь, что я всегда играю? И что всегда был влюблённым... Это правда: я жил влюблённостью. Но ты должна знать, что с тобой... тебя...
    Взгляд Маргарет лучился.
  - Глупый, - прошептала она. - Чего испугался... Неужели ты считаешь меня такой непонятливой?.. Во влюблённость можно играть, её можно изобразить. Любовь — это совсем другое. Любовь — не следствие, а причина. Ты смог играть свою труднейшую роль в жизни потому, что любовь подпитывала твои силы. Твоя любовь... Ты же сам мне говорил...
 - Говорил, - восхищённый, согласился Ирм. - И спи спокойно, моя чудесная, единственная. Моя жизнь. Спасибо тебе.
   Он обнял супругу, подождал, пока она устроится поудобнее, накрыл её и себя одной простынёй. И так они сладко заснули. Как всегда. Только рядом. Только вместе...

Глава пятьдесят четвёртая,
в которой до премьеры остаётся один вечер.

    -Так, всё! Стоп! - Марлоу швырнул сценарий, блокнот, ручки, карандаши и схватился за настольную лампу.
    Лампу успел перехватить его помощник, студент-режиссёр, Вин Вестлей, которого Марлоу сам пригласил на практику в начале сентября. Все замерли. Актёры, хореограф, музыкальный руководитель. Все. И Марго, нервно покусывающая губы.
    - У нас прогон! Последний прогон! Завтра премьера! Завтра! - Марлоу сорвался.
    Такого в театре не помнили. Злился. Ругался. Но никогда ещё не швырял предметами.
   - Ирм, чёрт тебя возьми, ты! Ты сам не видишь, что ты делаешь? Ты не видишь? Не чувствуешь? ТЫ!
   Ирм был сосредоточен. Чуть бледен. Остальные не совсем понимали, что так вывело из себя худрука. Может, Сильвия предполагала. Да и то вряд ли.
    Понимала Маргарет. Но никак не могла объяснит этого вслух. Не подбирались нужные слова. Наверное, потому, что любила Ирма и искренне переживала за него, чувствовала его проблему всем своим существом, изнутри, и никак не могла вытянуть наружу её решение.
  - Ты понимаешь, что ты зажат? Ты, играющий бесподобно! Ты зажат! Отпусти себя. Ну, пожалуйста. Ну, что тебе мешает? Ну!
    Ирм глубоко вдохнул - собирался с силами.
    Его партнёры по сцене восхищались его игрой. Роль получалась. Так считали все. А чуть зажат — пройдёт. Потом пройдёт. Ведь у человека первый спектакль. Ведь он же художник. Сильвия понимала иначе, зная прошлое, и тоже не видела больших трудностей — конечно, тяжело возвращаться. Но это мелочи. Пройдёт. Ведь он же сам видит, что стал сильнее как актёр, гораздо сильнее того звёздного молодого человека, сильнее, мудрее. И только Маргарет знала, как критичен к себе её любимый, как постоянно находит недочёты, ошибки, исправляет их и... постоянно сравнивает себя сегодняшнего и себя прежнего. И не может поверить, что не только достиг прежнего уровня мастерства, а поднялся выше...
  - Маэстро, можно мне сказать? - Вестлей тихонько дёрнул наставника за рукав. - Может, я и не прав, но я попробую?
   Вин производил впечатление тихого, покладистого юноши, прилежного ученика. Марлоу в целом был им доволен, но пока не понял, не напрасно ли он вообще взял в театр этого юношу. Наблюдательный, вроде. Но всегда молчит. На вопросы отвечал. Но сам инициативы не проявляет. А тут вдруг…
   - Валяй! - махнул Марлоу. - Может тебе удастся... Два сапога пара... - проворчал он.
 - В каком смысле? - не понял Вестлей.
   - Он зажат. Ты вечно молчишь, пока в упор не спросят. Он тебя высмотрел, вот ты его и вытягивай наружу.
  - Вин, - мягко пояснила Маргарет, - мистер Марлоу имеет ввиду, что пригласил тебя на практику по рекомендации Ирма. Ирм видел твою курсовую работу в прошлом году...
   Вестлей был наблюдательным молодым человеком. Но сейчас ему было некогда осмыслять информацию: почему худрук театра берёт его на практику в качестве помощника режиссёра по рекомендации художника-декоратора? Сейчас Вину дали добро, и он спешил выпустить наружу то, что чуял интуитивно. А чуять — это ведь тоже дар.
  - Ирм, - начал Вестлей, сбился, откашлялся. - Мистер Ирм, - продолжил он. - Я в театре человек новый. Многого не знаю. И вообще ещё опыта нет... Но я скажу, как почувствовал. Вы зажаты. Вы играете бесподобно. Вы — гениальны как актёр. Поверьте. Я вам не льщу и не усыпляю вашу бдительность. Я так вижу.  Это правда... Но отпустите себя на волю, себя-артиста. Вы будто сравниваете себя с кем-то. Не надо. Я, конечно, молод и многих великих актёров не видел. Но вы … вы сильнее. Понимаете? А создаётся впечатление, что вы хотите перепрыгнуть... перепрыгнуть самого себя... Вы уже перепрыгнули... Вот...
    Вин смолк. Все молчали. Маргарет понимала, что всё это Ирму уже говорили. Но свои, родные и близкие, друг и любимая. А сейчас, не зная правды, об этой самой правде догадался этот замечательный юноша. И сказал. Почувствовать и вовремя сказать — это качество тоже необходимо режиссёру...
    Ирм молча оглядел присутствующих. Усмехнулся. Серьёзно сказал:
  -  Спасибо, Вин. Спасибо.
    Потом посмотрел на Маргарет. Улыбнулся.
  - Пять минут, - совершенно спокойно сказал он. - Дайте мне пять минут.
   Марлоу внимательно взглянул на друга. Тоже усмехнулся. И улыбнулся.
 - Пять минут твои, - сказал он.
     Ирм отошёл к краю сцены, закрыл глаза и замер.
   Остальные тихонько ждали.
   Через пять минут Ирм глубоко вздохнул, открыл глаза. Как будто ничего и не произошло. Но заметили все: Ирм изменился. Блеск глаз, полуулыбка, жесты. Всё то же — и немного другое. И полное безграничное ощущение свободы, свободы полёта.
   - Я понял, - негромко проговорил он. - Я готов.
   Сильвия прямо расцвела. Остальные тоже улыбались. Марлоу выдохнул так облегчённо, словно сгрузил с себя стопудовый камень.
   Вестлей удивлённо смотрел на Ирма. «Где я его видел?» - пробормотал он.
   Прогон закончили на одном дыхании. Раскрепощённый Ирм словно бы во всех остальных вдохнул вторую жизнь. Марлоу встал и … аплодировал стоя.
  - Молодец, Вин, - кивнул он своему помощнику. - Отлично.
  - Но... но... - глаза Вестлея вдруг широко раскрылись от изумления. - Это же... Это...
  - Вот завтра и посмотрим, - по-матерински нежно обняла его за плечи Маргарет, - узнает ли его публика и состоится его возвращение...
  - Мадам! - восхищённо отозвался Вин. - Мадам! Я же видел только в кино и на портретах… но… Обязательно состоится. Обязательно!

Глава пятьдесят пятая,
в которой рассказывается о некоторых событиях премьерного дня.

  Волнение и суматоха премьерного дня. Надежды и чаяния. Тревоги и опасения.
  Полный зал. Заняты проходы не только партера, но и балкона. Зрители ждут сенсации. Многие были на всех этапах «Конкурса Инкогнито». Теперь жаждут увидеть лица. Узнать имена. Интригующая афиша — без имён. Кто же они, победители Инкогнито? Признанные звёзды или молодые и ещё неизвестные? Да и сама пьеса — ни одна постановка произведений Маргарет Тэйн не проходила незамеченной.
   Сегодня Маргарет нет в зале. Она тихонечко стоит за кулисой. Чтобы не помешать. Но чтобы быть рядом с любимым. Ирм волнуется. Но это не то волнение, которое может помешать. И Маргарет улыбается. Потому что Ирм счастлив.
   Свет в зале гаснет. Оркестр негромко начинает мелодию. Занавес поднимается. Вздох восхищения прокатывается по рядам. Первая победа есть — декорации очаровали публику. А ещё будет их смена не один раз по ходу действия.
   Спектакль начинается. Зрители узнают исполнителя главной роли, своего любимца. А вот и восхитительная красавица-возлюбленная. О! Младший брат героя. Да это же Исси Стейс! Потрясающе — настоящий мальчик! Матушка — почитаемая бесспорно, мадам Сильвия Делу. А это же Марк Крел, звезда киноэкрана! И волшебная музыка. И песни. И вплетённые в сюжет танцевальные композиции. И такое незатейливое название - «Сказка», а какая глубина! Вот и шестой персонаж — наставник главного героя. Говорит. Поёт под гитару... На некоторое время напряжение словно зависает в воздухе. Знатоки перебирают в умах имена актёров... А спектакль идёт — жизнь на сцене продолжается... Самые смелые уже сделали предположение. Нет, вывод. Только даже сами себе боятся признаться, потому что вдруг их тогда сочтут за сумасшедших...
    Кто-то заботливо берёт Маргарет под локоть. А, Вин, спасибо — молодой человек принёс для Марго стул. Маргарет благодарно кивает и садится. Вестлей остаётся рядом.
   Объявляется антракт. В зале шумно. За кулисами слышен гул голосов.
    Ирм подбегает к Маргарет, усаживается на пол у её ног, кладёт голову ей на колени.
  - Как? - спрашивает он, а глаза его сияют.
  - Замечательно! - честно отвечает Маргарет.
  - Я люблю тебя, - шепчет он…
   А антракт уже закончен…
   Снова герои идут по своему Пути. Снова сменяются декорации. События сплетаются в жизнь. И снова музыка, диалоги, песни, танцы. Снова сцена как маленький мир.
   Финал.
   Занавес падает.
   Несколько мгновений тишины и — зал взрывается аплодисментами. Крики «Браво!» и «Бис!»
   Занавес вновь взлетает ввысь. У края сцены — шесть актёров. Кланяются, держась за руки,  улыбаются.
   Раздаётся голос ведущего — его нет на сцене, он стоит за кулисами. Он опытен в своём деле. Поэтому он начинает объявлять исполнителей с молодых.
  - Волшебник — наша звезда Закери Файди!
   Ждёт, когда аплодисменты поутихнут.
  - Его возлюбленная — красавица Эвелина Фидо!
  Снова ждёт.
   - Неподражаемый младший брат — талантливейшая Исси Стейс!
   И снова ожидание тишины.
   - Его Величество Король — почётный гость нашего театра, - зал смеётся шутке, - звезда киноэкрана Марк Крел!
   Создаётся впечатление, что от грохота оваций рухнет крыша.
   Наконец ведущий может продолжать:
  - Матушка нашего героя — прима театра мадам Сильвия Делу!
   И они, выйдя на шаг вперёд, кланяются ликующей публике. Чуть позади, улыбаясь, скромно стоит Ирм.
   - Наставник героя, - ведущий делает секундную паузу: не ошибиться, назвать нужное имя, а зал уже шепчет имя, - Стив Лирой!
   Можно зажимать уши: визг, крики, аплодисменты перекрывают сами себя...
   Занавес опускается. Пара минут перевести дыхание. Ирм забегает за кулисы, хватает за руки Маргарет и Вина, выводит на сцену. С другой стороны Закери уже вытащил на подмостки Марлоу и мистера Таффи. Эви держит за руку музыкального руководителя мистера Годфри.
  А занавес снова взлетел ввысь. Ведущий представляет режиссёра и его помощника, хореографа и музыкального руководителя, автора, а потом и декоратора...
   Маргарет даже не запомнила, сколько раз их вызывали на бис. Главное — премьера удалась. И её любимый вернулся!
  - Спасибо, - Ирм склонился к самому ушку любимой. - Я понял: я больше никогда не скажу ПРОЩАЙ... Ты мне помогла это понять...
Глава пятьдесят шестая,
заключительная.

    Ирм и Маргарет медленно, держась за руки, шли от ворот по извилистой дорожке к широкому крыльцу своего дома. Ночь стояла ясная. Высокая луна ярко освещала землю. Погода была тёплой для октября. В ярком свете луны жёлтые осенние листья делали деревья сказочно-золотыми и таинственными.
   - Подарок? – переспросила Маргарет, возвращаясь от головокружительного восторга очередного страстного поцелуя любимого в мир реальный. – Ты хочешь сделать мне подарок прямо сейчас?
  - Да, - кивнул Ирм, уже пятый раз говорившей супруге об этом. – Я чувствую, что ты хочешь о чём-то попросить. Я заранее говорю тебе да, чтобы ты ни пожелала.
   Маргарет смутилась. Ирм немедленно ощутил её испуг. «Что же такое она хочет, если моё согласие так её напугало?»
  Он остановился, снова обнял жену, заглянул сверху вниз в её глаза.
  - Говори, - попросил он. – Просто быстро и сразу. И всё будет сказано. И не надо будет сомневаться.
  Маргарет зажмурилась на мгновение, потом, как он и просил, быстро и сразу:
  - Я хочу, чтобы у нас был ребёнок.
   Она виновато смотрела на Ирма. Он замешкался с ответом, и Маргарет поспешила извиниться:
  - Прости… Я не хотела делать тебе больно… Ты не говоришь мне… а мы уже столько вместе и так… так часто… занимаемся этим… Если у тебя не может быть детей… Я же люблю тебя… Просто я должна знать…
   Ирм сделал то, что всегда утешало и успокаивало и Маргарет, и его самого – поцеловал любимую.
  - Милая, - прошептал он,- я давно должен был сказать тебе. Я же обещал объясниться… Прости… и у меня могут быть дети… Только… понимаешь… я… я не хочу, чтобы тебе… тебе было больно… Уж я-то знаю, что такое боль… А рожать… рожать же больно…
  Описать словами, что почувствовала Маргарет, когда поняла, в чём причина, чего боится Ирм, от чего пытается уберечь её… Слёзы текли по её щекам, но она улыбалась. Улыбалась счастливо.
  Она притянула к себе лицо любимого и покрыла его поцелуями.
   - Милый мой, любимый, - шептала она. – Но эта боль забывается. Потому что у нас будет маленький человечек, наша кровинушка, продолжение нашей любви. Разве твои родители не счастливы, потому что у них есть вы, их дети? Разве…
   - Ты точно этого хочешь? – тревожно переспросил Ирм. – Да?
  - А разве ты не хочешь?
  - Хочу, но…
  - Никаких но, - Маргарет приложила пальчик к его губам.
  - При одном условии, - Ирм упрямо сжал губы.
  Таким он тоже нравился Маргарет.
 - Каком? – спросила она.
  - Сначала обещай, что выполнишь условие.
  - Это справедливо, - согласилась Марго. – Ты пообещал, не зная, что попрошу я. И я обещаю.
  Ирм удовлетворённо кивнул.
  - Я буду всегда рядом, - сказал он. – Я перечитаю кучу литературы. Я замучаю вопросами Деррена. Но я буду знать, как тебе помочь. И ты будешь мне обо всём говорить. И на роды я пойду с тобой.
 - И будешь держать меня за ручку? И массировать поясницу? И не испугаешься?
  В глазах Ирма была только тревога за неё. И Маргарет поняла, что он сделает так, как сказал. Будет бояться за неё, будет переживать, но будет рядом и будет знать, как помочь.
  Маргарет обвила руками его шею. Ирм крепко прижал любимую к себе, снял поцелуями солёные струйки с её щёк.
  - Прости меня, глупого, - прошептал он. – Если бы я, дурак, раньше догадался, как тебя мучает моё нежелание… Прости… Вот…
   Он вынул из-под ворота один из трёх амулетов. Маргарет считала, что все три даны ему Дерреном, чтобы при необходимости срочно снять боль с травмированной спины и передать сигнал самому Деррену. Оказалось, что один из них был противозачаточным… Ирм отдал его Маргарет. И улыбнулся.
  - Так?
  - Так, - кивнула Маргарет.
   И счастливые, полные любви и надежд, Ирм и Маргарет поспешили в дом…

Эпилог.

     В семье Ирма и Маргарет Ларенс Эбби было трое детей. После рождения первого мальчика, Маргарет уговорила супруга решиться на второго ребёнка, потому что единственный в семье ребёнок будет расти избалованным эгоистом и одиноким человеком. А когда в семье Ларенсов было уже два мальчика, то Маргарет не преминула уточнить, неужели любящий супруг не хочет иметь дочку, которая будет так похожа на его жену? И Ирм, разумеется, не смог отказать супруге. К счастью, третьей родилась, как и хотелось, девочка. На этом Ирму удалось уговорить Маргарет остановиться.
   Все три беременности Маргарет ходила достаточно легко. И роды были обычными, по мнению медиков. Но восемь-десять часом мук супруги не укладывались в сознании Ирма как норма. Он мужественно помогал любимой, действительно для этого перечитав уйму акушерской литературы и пройдя курсы родовспоможения. Отнесясь в первый визит в родильное отделение с недоверием к желающему присутствовать на родах жены звёздному папаше, во второй и третий раз медперсонал принимал Ларенса уже с уважением. Ибо он не просто не мешал, как многие мужчины на его месте, а действовал верно и быстро. И покидал супругу только на полчасика после родов, когда она спокойно засыпала уже в палате. И заставший Ирма в туалетной комнате заведующий родильным отделением от неожиданности на несколько минут потерял дар речи – медик никак не ожидал увидеть перед собой совершенно измученного, бледного до синевы человека, который всего пару часов назад был весел, спокоен, надёжен.
  - Я же не врач, - пояснил Ирм. – Я только артист. Но я очень люблю свою жену и очень волнуюсь за неё. Мне нельзя было быть рядом с ней таким, как сейчас…
   Жили Ларенсы дружно и долго. И никогда не затухала их любовь друг к другу. Как им это удавалось? Маргарет искренне считала, что только потому, что у неё такой замечательный муж. А Ирм считал причиной своего счастья именно Маргарет. Эти двое любили по-настоящему. И созданы были друг для друга.
  Честными и трудолюбивыми выросли и их дети. Талантливые, умные, доброжелательные, они тоже оставили светлый след в мире.
   И главное, что передаётся и по сей день в роду Ларенсов от поколения к поколению, эта вера в то, что никогда никому и ничему хорошему не надо говорить ПРОЩАЙ. Только ДО СВИДАНИЯ…
 
Идея: сентябрь 1997 г.
Воплощение: сентябрь-октябрь 2018 г.