Зимняя пора

Я родился в небольшом поселке на севере Хабаровского края. Поселок был расположен в распадке между гор, поэтому в нем ветер был не частым гостем. И, несмотря на сильные морозы в пору моего детства и юности, я не ощущал того, когда говорят – «промерз до костей». Скажу, что такое положение поселка приводило к тому, что и снега в нем выпадало больше, чем в соседнем поселке, расположенном всего в 7 км от нашего, но за сопкой и  на берегу реки Амгуни, притока знаменитого Амура. 

Снега в нашем поселке выпадало очень много. Я не метеоролог и не знаю, как считается выпавший снег или осадки в виде дождя, но то, что после бурана в нашем дворе снега было выше колена, помню. Приходилось брать лопату моему отцу, пока я был маленький, и откапывать дорожку к дороге, и вторую дорожку к штабелю дров и к туалету в огороде.  И так приходилось делать после каждого снегопада.  Когда стал старшеклассником, это была моя обязанность. А вот улицы в пору моего детства расчищал трактор С-80. К нему металлическими тросами прикрепляли огромный деревянный клин, нос которого был обит железом. Высота этого сооружения была больше метра, и сколько он весил, определить было невозможно. Помню, в этом сооружении лежал ковш от 250-литровой драги.  И этот клин за трактором раздвигал снег с дороги на обочину, образуя высокий бруствер из снега. К концу зимы этот бруствер достигал высоты человеческого роста. Так что вы можете сами оценить, какой снег выпадал в нашем поселке зимой. Конечно, были и малоснежные зимы, но не так часто.

Но вот в  снежную зиму такой снег был для нас, мальчишек и девчонок, в радость. Нечастый ветер надувал высокие  сугробы у всяких препятствий – заборов, стен сараев. В этом, со временем слежавшемся снеге,  мы прокапывали целые туннели, часто из одного огорода в соседский, проделывая по пути отверстие в заборе.  Интересно было там прятаться и играть, особенно начитавшись всяких детских книжек.

К тому времени, когда я подрос и стал проводить больше времени на улице, моего отца перевели на работу в соседний поселок.  Но в воскресенье он бывал дома, и вместе с соседом по квартире он пилил и колол дрова, а я складывал их в поленницу. Именно тогда я узнал от отца, что лучше колоть двора именно зимой, когда от мороза они становятся более колкими, и от одного удара колуна распадаются напополам, а дальше на  чурки. И когда я подрос, именно зимой и пилил, колол двора, так как наши соседи уехали из поселка, и я стал основным напарником отца по этой работе.  Дрова нашей семье  привозили бесплатно, как учителям, по машине на одного работающего. Так что перебросать с улицы во двор пару самосвалов дров было весьма трудоемким делом. Но мы старались побыстрее это сделать, так как сваленные самосвалом дрова частично затрудняли проезд.

Что мне запомнилось из зимней поры из моего детства больше всего?
Во-первых, катание на санках с горы в центре поселка. В те годы эта гора была очень высокой, носила название Каланча, потому что когда-то на ней была каланча пожарников, они обозревали с неё окрестности поселка, и в случае пожара быстро посылали пожарников. Первое время пожарники ездили на телегах или санях с бочками, рядом стояли ручные насосы и были свернуты пожарные шланги. Позже в поселке появилась пожарная машина, а вот каланчу на горе разобрали на дрова. Но название горы осталось, и наша Каланча является одной из достопримечательностей поселка. 

Каланча была одним из образований хребта, разделявшего поселок на две части.  Выше Каланчи была сопка Дубовка, место паломничества поселковых влюбленных. Особенно много их там было в весеннюю пору, когда расцветал багульник.  А ниже Каланчи был небольшой пригорок, под названием Конторка, названный так, потому что на нем стояла контора прииска.  Вот с этой Конторки и мои родители, чаще папа, спускали меня на санках, пока я был дошкольником.  В погожие дни на Конторке было сложно протолкнуться, потому что с неё каталось очень много детей.

А вот ребята постарше катались с Каланчи. Не самой вершины, конечно, потому что тогда санки разгонялись бы  до очень высокой скорости, и управлять ими, лежа на животе, было очень трудно. Так что обычно катались с половины склона.  И, распугивая криком малышню, пацаны мчались на санках через Конторку и укатывались очень далеко.  Так же катался и я.  Но старшеклассником было несолидно кататься на санках, поэтому я перешел на лыжи.  Увидев в клубе австрийский фильм «Двенадцать девушек и один мужчина», я заболел горными лыжами. Но об этом у меня есть целый рассказ. http://www.proza.ru/2017/12/27/560.

Но не только кататься с гор мы ходили зимой. Всю третью учебную четверть у нас школьные уроки по физкультуре приходили на улице. Всем выдавали лыжи, и мы шли по протоптанной лыжне друг за другом. Пока я учился в 5-7 классе, дистанция была 3 км, а вот для старшеклассников – 5 км.  Учитывая, что в январе и феврале в наших краях по утрам и вечерам морозы нередко превышали 30-40 градусов,  уроки физкультуры у учеников первой смены были четвертый-пятый-шестой, а вот для второй смены наоборот – первый-второй-третий. Но я не обладал хорошей выносливостью, поэтому бегать на лыжах не любил. То ли дело кататься с горы, когда ветер в ушах,  и слезы от ветра на глазах.

Но не только разгребать снег,  и кататься на лыжах можно было в нашем поселке в зимнее время.  Развлечений у нас была мало, разве что 3 раза в неделю можно было сходить в клуб и посмотреть кино, да еще кое-кто занимался в кружках или спортивных секциях.  Так что катание с горы в центре поселка становилось для старшеклассников еще одним развлечением. Причем юноши и девушки катались на больших листах картона, запрыгивая на него по ходу движения,   образуя в конце концов кучу-малу.  Но и об этом у меня есть отдельный рассказ. http://www.proza.ru/2017/09/05/1496.

Но вот кататься на коньках я в своем поселке не научился. Не на чем было, и негде. Ботинки с коньками с те годы не продавали, одни коньки. Их надо было сыромятными ремешками привязывать к валенкам, они елозили по подошве, особенно если валенки были новые, не подшитые.  Да и лед на котлованах у нас чистым был считанные дни, однажды я провалился под лед,  который не успел как следует замерзнуть. Да еще  выпадало много снега, и чистить его желающих не было.  Но вот бросать шайбу по импровизированным воротам я в юности научился. Хотя и клюшка у меня была сделана из обструганной коряги соответствующих размеров. Хорошо, хоть шайбу не пришлось делать самому, в магазине купил.

И еще запомнилось, как мы с отцом ходили 30 декабря каждого года вырубать елку для празднования Нового года.  Одевались основательно, на валенки сверху натягивали шаровары, потому что снега в лесу было много, часто выше пояса. Отец любил рубить пихту, она и стройней, и на ней меньше веток, и иголки светло зеленые. Как вкусно пахло в доме, когда принесенная с мороза елка начинала оттаивать и давать елочный запах.

Покинув после окончания школы родные места,  и, переехав в Хабаровск, я понял, что такое ветер, пронизывающих до костей. Полгода у меня не было общежития, так что мне приходилось по полтора часа тратить в один конец, чтобы добраться до пригорода, там жили мои бабушка с дедушкой, и где я жил в то время. Вот тогда, идя рано утром (занятия в мединституте начинались с 8 часов) по улице навстречу ветру до трамвая, я замерзал, как цуцик, и в холодном полупустом трамвае в этих утренние часы отогреться было непросто.  И такое же возращение ждало меня поздно вечером, когда я после тренировки возвращался в дом к родственникам. Разве что ветер с Амура подгонял в спину. 

А вот 2,5 года жизни в общежитии позволили мне научиться стоять на коньках в ботинках. Не более того. Совдеповские ботинки из тонкой кожи совершенно не держали ногу в голеностопных суставах, взятые напрокат на стадионе «Динамо» коньки были тупыми, так что, катаясь с девушкой на этом стадионе во время массового катания, мы больше держались друг за друга. Корова на четырех ногах даже на льду стоять может, так мы и поступали.  Ни я, ни девушка, кататься не умели, но побывать на катке в зимний вечер, когда вокруг все катаются, и из репродукторов играет музыка, очень хотелось. Лишь один раз за шесть лет учебы в институте я покатался с горы на Ильинке, причем с поломанной кистью правой руки мог держать палку лишь одной левой рукой, потому что правая была в гипсе.

Потом было 3 года службы во Владивостоке на подводной лодке. Зима для меня в эти годы стала ассоциироваться с ужасным временем года. Нет, морозы в этом приморском городе были на такие уж большие, но ветра весьма сильные, особенно в штормовые дни. Я специально не укорачивался выданную мне шинель, в ней хоть не так мерзли ноги под ветром. Добираться из офицерского  общежития в районе стадиона «Авангард» в район бухты Малый Улисс, где была база подводных лодок, было неудобно, надо было делать пересадку, так что я частенько подменял других врачей в качестве дежурного врача в береговой  медсанчасти. По крайней мере, утром мне не надо было мерзнуть.

И во время выходов в море в зимние месяцы было очень некомфортно. Моя койка начальника медицинской службы находилась во втором отсеке, где в трюме были аккумуляторные батареи. На дизель-электрической подводной лодке, которая под водой идет под электромоторами, надо было аккумуляторные батареи регулярно заряжать Делалось это в надводном положении.  При зарядке выделяется взрывоопасный водород, поэтому отсек интенсивно вентилировался. И зимой в нем  температура была равна той, что на поверхности воды. А зимой какая там температура? Вот и оно.  Так что поспать в холодном отсеке, даже если на поверхности не штормит, было неуютно. Поэтому не  очень не нравилась зима.

Потом у меня началась гражданская жизнь. И снова мне пришлось ездить на автобусе или трамвае до больницы № 11 на Пятой площадке. Снова задувал холодный ветер зимой, а временами на меня сыпался пепел вперемешку со снегом, когда ветер менял свое направление. Я приходил в больницу серый от снега и пепла, и долго стряхивал с верхней одежды все насыпавшееся на меня.  Так что любить зиму у меня оснований не было. Вот я её и не любил.

А потом я переехал в Затон. Хабаровчане знают это место. Вообще-то затон и есть затон, это там, где зимой отстаиваются речные суда всевозможных классов. И пассажирские  теплоходы, и буксиры, и катера, и суда типа «река-море». А Затоном называется микрорайон, где живут речники, труженики судоремонтно-судостроительного завода. Этот завод в советскую пору был богатый, играл важную роль в обеспечении судоходства по Амуру и его притокам, по Охотскому морю,  по «северному завозу». Так что у завода был и свой Дом культуры, и стадион «Водник». Была своя хоккейная команда «Водник», которая играла на первенство края по хоккею с мячом.  И на домашние матчи команды приходили много болельщиков. Все пацаны в Затоне играли в хоккей с мячом, была и ДЮСШ на этом стадионе, и игроки  из неё мечтали играть за свою взрослую команду.  Набралась и группа здоровья, в которой играли бывшие игроки команды,  а так же  все желающие.  Стал ходить и я на этот каток. Вначале купил совдеповские ботинки с коньками, но потом один из бывших игроков команды, предложил купить у него так называемые мастерские, из более толстой кожи и по другому пошитые, ботинки с коньками из хорошей стали. А когда мне тренер команды «Водник» Коберский, один из большой семьи Коберских, выступающих в соревнованиях по футболу и хоккею, наточил эти коньки, я понял, что такое настоящие ботинки и хорошие коньки. Пару лет я катался на этих коньках, а потом во время командировки в Таллинн купил там ботинки фирмы Salvo, пластиковые, с теплым сапожком внутри, и с хорошими лезвиями, торчащими из пластиковых коньков.  Эти коньки выпускались в столице Эстонии.  И когда я вернулся из командировки, и пришел впервые в этих коньках на каток, ко мне намертво приклеилось прозвище «дядя на ледорубах».  Вот на этих коньках я научился кататься в разные стороны, в том числе спиной вперед, мог сделать любой вираж, у меня не подкашивались стопы и не разъезжались на льду ноги. Со временем я научился хорошо точить коньки, и не только себе, но и брату. С той поры я полюбил зиму, она давало мне возможность получать удовольствие, играя в хоккей в группе здоровья, где со временем я стал своим.  Об одном таком дне на катке у меня есть рассказ. http://www.proza.ru/2017/02/27/561.

В «лихие» 90-е годы теплушку на этом стадионе сожгли, команду распустили, и стадион перестал функционировать. Но тяга к игре в хоккей у меня осталась. Наша группа здоровья собиралась один-два раза в неделю там, где возможно. На школьном катке, на стадионе «Юность» в Первом микрорайоне, на стадионе «Динамо». К этому времени у меня уже была машина, и ездить в разные места города мне было не трудно.  Потом полтора года я тренировался с командой ветеранов «Тигры Амура», но потом они начали выступать в ветеранских соревнованиях, и я выпал из обоймы. Поэтому перебрался на стадион «Арсенал», где тоже подбиралась команда ветеранов-любителей хоккея с мячом.  Но и в этой хоккей я играл клюшкой для хоккея с шайбой, она мне была удобней и привычней. А вот держать в одной руке небольшую клюшку для хоккея с мячом я так и не научился.

Последние десять лет жизни в Хабаровске я не ощущал неудобств зимы. У меня был автомобиль, который стоял в гараже под окнами квартиры. Я провел туда кабель, и это позволяло разогревать масло в картере двигателя перед пуском зимой, и потом, выйдя к автомобилю, я не имел проблем с холодным запуском двигателя, и через 5 минут в теплом автомобиле я ехал на работу. Всю зиму я ходил в демисезонном пальто, потому что в дубленке ездить в автомобиле было неудобно. Лишь 2 недели я после угона моего автомобиля ездил на  работу в автобусах, и понял, что зиму в Хабаровске с её морозами и ветрами никто не отменял.

Перебравшись в Сибирь, в северный город Нефтеюганск, я в первую же зиму понял, что такое сибирские морозы. Расположенный в Западно-Сибирской равнине город продувался всеми ветрами, дующими с Северного ледовитого океана. Эти ветра приносили и морозы, которые становились сильнее прямо на глазах. В городе было 4 местных телевизионных канала, где в  углу кадры показывали температуру в городе. И можно было наблюдать, как она понижалась за час на 5-6, и то и больше градусов. Вот это сибирские мороз! Нефтеюганск – город нефтяников, поэтому в каждой семье был автомобиль. И к каждому автомобилю из домов шли кабели, чтобы в морозы можно было подогреть масло в двигателе. Некоторые автомобили имели автозапуск, и всю ночь за окном можно было слышать шум работающих двигателей. Но у меня в Нефтеюганске автомобиля не было, на работу и с работу меня возили на служебном автомобиле. Потом как у директора больницы появился персональный, на нем я сам, без водителя, ездил по делам во время рабочего дня.  Дизельный джип Тойота Лэнд Крузер стоял в теплом гараже, и проблем с запуском не было.  Так что зима в северном Нефтеюганске не доставила неудобств, хотя уж больно долгая была, с очень коротким световым периодом днем и почти полярной ночью. Но зато летом были «белые ночи».

Там же, в Нефтеюганске, я несколько раз зимой играл в хоккей, но уже с шайбой. В городе была ДЮСШ, где культивировали хоккей, тренером в ней был муж нашей сотрудницы, вот мы с несколькими сотрудниками и ходили играть.  Хоккейная коробка, залит неплохой лед,  хорошая теплушка, так что все условия были. Но  меня уже начал беспокоить правый тазобедренный сустав, в который через год поставили протез. И с хоккеем я закончил. Тем более что через полгода перебрался в Тюмень, и там у меня появился паркетный внедорожник Тойота RAV-4.  Он-то и стал выручать меня при всех перемещениях по Тюмени, в соседние города и населенные пункты, причем и летом, и зимой. Очень удобный автомобиль, хоть и с правым расположением руля.  Небольшой, с короткой базой,  с высоким дорожным просветом, с мощным двигателем,  он очень выручал меня. И когда я работал в Тюменской «Медтехнике», и когда переехал в поселок Молодежный под Тюменью.  Поставленный на автомобиль предпусковой подогреватель Webasto позволял садиться в уже нагретый автомобиль, и сразу ехать. Но со временем я перестал много ездить на автомобиле, и зиму проводил в теплом доме с индивидуальным отоплением. Подышать свежим воздухом приходилось в то время, как я расчищал площадку перед домом, где у меня стоял автомобиль, в также во время вечерних прогулок.

Последние три года, живя в Подмосковье, я забыл про сильные сибирские морозы и ураганные ветра на Дальнем Востоке. И снега у нас выпадает немного, и зима теплая, лишь неделю-две за всю зиму я хожу в пуховике и зимних ботинках, все остальное время в теплой демисезонной куртке и кроссовках. В сосновом лесу недалеко от дома снег выпадает и лежит долго, оставаясь чистым. Улицы и тротуары в городе чистят регулярно и хорошо, так что ходить зимой не скользко. Поэтому особых неудобств зимой я не испытываю. Но временами хочется скатиться с ветерком с горки на лыжах, поиграть в хоккей с друзьями, но, увы, мы не властны над временем, которое ушло безвозвратно, как листы с отрывного календаря.