Божественный аромат детства

               
                повесть


Глава 1.
                От добра добра не жду...

Мой дедушка Гейдар строго придерживался правил своей страны – Ирана. Обычно скатерть расстилалась у нас на ковре, прямо посередине комнаты, а вокруг неё, на напольных пуфиках, сидели мы. Так ели, так принимали гостей. А что касается моих уроков, то я их готовил или на коленях, или лёжа на животе, положив учебники и тетради перед собой.
Словом, так жили мы и всё шло своим чередом, но однажды я услышал голос соседа – дяди Гриши. Он был инвалидом Великой Отечественной. Жестокая война отняла у него одну ногу, заменив её деревянной.
– Гейдар, где ты там? Встречай гостя!
Деда дома не было. Я встал и встретил соседа. Дядя Гриша, стуча своей деревянной ногой, прошёл в мою комнату.   
– А где дедушка твой? - спросил он, рассматривая мои учебники, разбросанные на полу.
– Не знаю, дядя Гриша.
Он, опершись на свою трость, потрепал мои волнистые смоляные волосы.
– Я вижу, ты снова лёжа готовишь свои уроки, а не сидя за столом. Так можешь ослепнуть, да и горбатым вырастешь.
– Дядя Гриша, у нас нет стола, да к тому же я уже привык так. И дедушка говорит, что у него на родине...
– Нет, сынок, так не пойдёт, сейчас же марш ко мне. Я тебе что-то покажу.
– А что, дядя Гриша?
– Пойдем, узнаешь.





Детское любопытство взяло верх. Я пошёл с ним. А там, в саду у соседа, какие только фрукты не росли! Нам, ребятам, часто перепадало: то янтарная гроздь кишмиша, то медовый инжир или сочный персик. Мы в долгу не оставались, время от времени помогали дяде Грише распиливать брёвна тутовника, грецкого ореха. А некоторое время спустя сосед показывал нам, какие он нарды или шахматы смастерил из тех брёвен. Золотые руки были у нашего соседа.     Он жил с тётей Тоней вдвоём. Единственная их дочь проживала в далёком Новосибирске, только раз в год, и то на несколько дней, вместе со своим сыном приезжала к родителям. Тогда наступал большой праздник не только для дяди Гриши и тёти Тони, но и для нас. Ведь непременными участниками пиршеств были и мы – сверстники младшего Григория.  Было очень весело, особенно вкусно. И на этот раз я подумал: «Видимо, дядя Гриша хочет, чтоб я пошёл к ним для общения с его внуком». А когда мы вошли в сад, у калитки под яблоней увидел письменный стол и стулья. Дядя Гриша, ласково обнял меня за плечи: – Вот, сынок, этот школьный набор твой, возьми и неси домой. Мне больно смотреть на то, как ты лёжа готовишь уроки...
– Дядя Гриша, спасибо Вам. В таком случае, – прослезился я, – вечером спрошу у бабушки и дедушки, есть ли у них деньги заплатить за Вашу работу...
– Я их не продаю, а дарю, считая тебя своим вторым внуком. И думаю, этот подарок тебе сейчас необходим.
– Дядя Гриша, ведь дед...
– За деда не беспокойся, он тебя за это ругать не будет, я всё улажу.





Когда ты станешь большим человеком, то не забудь меня, своего старого друга, – сказал он, повернув голову в сторону от меня, рукавом рубашки вытер свои влажные глаза, – Вот когда ты окончишь институт, а я твёрдо в это верю, тогда и рассчитаемся. Ну, сынок, баста, а то я передумаю. Айда, зови своего друга Чингиза, забирайте всё это хозяйство.


 

Я позвал одноклассника, и мы вдвоём еле дотащили стол ко мне. А когда вернулся я за стульями, то изумился ещё больше: на одном из них лежали большие гроздья кишмиша – «янтарные алмазы», выращенные нашим соседом. Дядя Гриша знал, что их очень любит моя бабушка Гюль-Санам, и часто угощал нас кишмишом. А взамен моя бабушка пекла для наших русских друзей восточные сласти. Они обожали бабушкину пахлаву и шякер-бура.  Более десяти лет мой дед дружил с дядей Гришей. Они часто играли то в нарды, то в домино, и никто из них не любил проигрывать. Мы, дети были их наблюдателями, своего рода, арбитрами. Спорные ситуации, как правило, завершались чаепитием со сластями и виноградом на десерт...
Голос соседа прервал мои размышления: «А эти гроздья винограда передай своей бабушке, она ведь, как и моя Тоня любит их» .
Я подошёл, своими маленькими пальчиками вытер покатившиеся капли с лица дяди Гриши, поцеловал его солёную от слёз щёку:– Спасибо Вам, дядя Гриша, за всё спасибо!
Дядя Гриша по-отцовски прижал меня к груди:– Пройдут годы, сынок, ты вырастешь, быть может, тогда меня и в живых не будет, но ты никогда не забывай народную мудрость: «От добра добра не ищут!»




Прошло много лет после той истории. Я завершил учёбу в институте. Однажды, после того, как получил свою первую заработную плату, пришёл к нему, в свой любимый сад детства.
– Здравствуйте, Григорий Демьянович!
Услышав мой голос, дядя Гриша дрожащими руками нащупал на столе свои очки. Я подошёл и помог ему их надеть.
– Здравствуй, сынок, не узнаю, хоть голос твой мне очень знаком, – долго глядел на меня мой старый сосед, а когда узнал, то широко улыбнулся:  – А, друг мой!
Мы обнялись.




– Вот пришёл к Вам с поклоном, Григорий Демьянович! Уговор дороже денег, так, кажется, говорят в народе. Дорогой дядя Гриша, благословите меня на дальнейшую жизнь. Я завершил свою учёбу. Уже работаю. Но за эти годы никогда не забывал ту радость, которую доставили вы мне своим подарком. И Ваши слова: «От добра добра не ищут!» Дядя Гриша, а помните наш уговор? Вот, я принёс Вам обещанное вознаграждение.
Я выложил на стол своё портмоне.
Он поднял голову. В голубых, полных нежности глазах соседа я заметил обиду.
– Сынок, – дрогнул его голос, – я всегда верил в тебя и рад, что не ошибся в этом. Только неужели ты думал, что я тогда ради денег смастерил для тебя тот школьный набор?! Я очень люблю тебя, люблю не меньше своего внука Гриши. Люблю за то, что ты настоящий внук дедушки Гейдара. Бери свои деньги, не обижай старика, добро само тебе вернётся сторицей, если ты сам добрый человек. А, собственно говоря, что мы стали с тобой философию разводить! Ведь соловья баснями не кормят. Нарви кишмиш и угощайся. Ведь ты давно не ел его у меня. Давай вспомним былое.




Глаза соседа засияли: – Кстати, завтра приезжает Гриша, он окончил высшее военное училище. Так что старший и младший Григории просят тебя прийти завтра к нам в гости. Наша дружба, я надеюсь, долго продолжится.
В знак благодарности я обнял за плечи своего старого друга, поцеловал его морщинистую щёку. На обратном пути домой всё время думал о дяде Грише и повторял его слова: «От добра добра не ищут!» И перефразировал эту мудрую мысль: «От добра добра не жду… но оно, рано или поздно, само найдёт меня!» 
Сколько воды утекло с той поры! Каждый раз, вспоминая ту добрую дружбу с Григорием Демьяновичем, прихожу к твёрдому убеждению:
– Как хорошо, что есть такие благородные люди, как дядя Гриша.               
Иначе не было бы смысла жить на этой земле.





Глава 2.

                Всевышний над нами

«Кубинка», так назывался рынок в центре города Баку, где можно было купить всё, что душе угодно. Однажды дед Гейдар, купив на рынке тюк ткани, в приподнятом настроении шёл в сторону своего дома. В Старом городе, возле так называемого Дворца Ширваншахов, откуда ни возьмись, мальчик лет пятнадцати-шестнадцати выхватил у него этот тюк и побежал вдоль узеньких улиц города. Несмотря на свой преклонный возраст, а ему тогда было около восьмидесяти лет, дед бросился догонять мальчика.





Двое молодых людей, увидев старого человека, преследовавшего мальчика с тюком, поняли всё и стали помогать старику в поимке вора. Вскоре вор был пойман.
В то, послевоенное время за мародерство и кражу, по приказу тогдашнего руководителя Азербайджана Мир Джафара Багирова, милиция имела право расстреливать воров на месте преступления. Словом, мальчику грозил расстрел или же большой срок отбывания наказания.




В отделении милиции, куда доставили вора и пригласили деда, как пострадавшего, сразу же состоялся суд. На суде выяснилось, что мальчик единственный сын родителей - потомственных нефтяников.
Когда же слово предоставили деду Гейдару, то он удивил всех, обратившись к начальнику милиции: – Я не понимаю, к чему это представление? Этого мальчика я сам попросил нести мой груз. У нас в Иране вот такие парни, как этот, всегда помогают пожилым людям. А здесь, я вижу, хотят учинить суд над этим беднягой. – Мальчик, я ведь сам тебя попросил о помощи, не так ли?




Мальчик поднял голову, посмотрел на моего деда и понял: старик хочет его спасти.
 – Да, – сквозь слёзы произнёс он, опустив голову.
 – Вот видите, а вы гонялись за ним…
 – А почему он бежал? – спросили в один голос парни, которые поймали мальчика.
Дед и на этот раз нашёлся: – Если бы за вами бежали такие здоровые парни как вы, что бы тогда сделали на его месте?!
 – Дедушка, а Вы не хотите подать заявление о краже? – спросил его начальник милиции.
 – Я пишу арабским шрифтом, по-вашему вообще писать не умею. Даже если бы умел, не написал бы. Из-за ошибок чужих людей, зачем губить невинного мальчика? Прошу освободить его. И отдайте мне мою ткань, дома меня уже заждались.





Под шумное ликование зала милиционеры освободили мальчика. Его отец с глубоким почтением глядел на деда, словно на Спасителя, спустившегося с небес. Он подошёл к нему, взял его под руку: – Чем я могу отблагодарить Вас, дедушка?
Дед Гейдар, пронзительно посмотрел в лицо этого человека, затем на его мозолистые руки, и лишь сказал: – Сделай из этого мальчика настоящего человека, а не вора с большой дороги!






После того случая дед был желанным гостем в их семье.
А много-много лет спустя, когда тот мальчик, уже став солидным человеком – одним из руководителей нефтедобывающего управления Азербайджана – как-то спросил у деда: – Скажите, дедушка Гейдар, почему Вы тогда пожалели меня, оступившегося?!
В ответ он услышал: – Сынок, если ты увидишь рыбу, которая барахтается на берегу, возьми и брось её в море. Рыба этого не поймёт, а Всевышний над нами, Он всё видит, Он поймёт, что ты сделал добро и воздаст тебе за благое дело!
Позднее дед познакомил меня с той семьёй.


Воистину, мир тесен. По воле случая, сын того человека, которого дед Гейдар когда-то спас от явной смерти, учился со мной на одном курсе в Бакинском институте искусств.
Много воды утекло с тех времён, прошла целая вечность, но голос деда часто звучит в моей памяти: «Всевышний над нами, Он воздаст за благое дело!»




Глава 3.

                Божественный аромат детства
                или мой не удавшийся пост

Летние месяцы мы жили в курортном посёлке Бильгях, вблизи Баку, на берегу Каспия. Каждое утро и каждый вечер в сопровождении дедушки Гейдара или бабушки Гюль-Санам я прогуливался по берегу моря, как говорил тогда мой дед «питался божественным ароматом моря». Частенько утренний или вечерний хазри (ветер с Каспия) трепал мои смоляные волнистые волосы, мелодии волн ласкали слух, и я считал себя самым счастливым из людей, проживающих на этой земле. Прошло с той поры более полвека, однако аромат детства, шум волн, ласкающий слух, милое моей душе солнце, всё, всё осталось в памяти, как святая реликвия прошлой безмятежной и полной любви жизни.




 
Как сегодня помню, моя бабушка регулярно совершала намаз утром, днём и вечером. Мне было тогда семь лет. Каждый раз я наблюдал за ней, когда она молилась, целуя мёхюр,* опускаясь на колени, произносила какие-то слова на арабском языке. Я не понимал значения тех слов. Но всё это усиливало моё любопытство. Слова автоматически запоминались. Я делал то, что и моя родная: приседал, шепча прислонял свой лоб к маленькому глиняному мёхюру, изготовленному лично для меня дедушкой Гейдаром, вставал на ноги. одновременно с бабушкой, протягивал обе руки к небу. Всё это было по утрам. А дневную и вечернюю молитвы я пропускал. Пропускал беседы с Аллахом, как говорила бабушка. Ведь всё свободное время я играл с ребятами футбол, забыв даже о еде.

 


Прошло с той поры очень много лет, но и сейчас помню те непонятные для меня слова молитвы.
Однажды спросил я бабушку: – Бабуль, а с кем же ты беседуешь, поднимая руки к небу?
Услышал в ответ: – С Аллахом, внучок, прошу Его, чтоб Он сберёг твою жизнь. Если тебя не станет, я сразу умру. Ведь ты у нас с дедушкой Гейдаром единственное утешение...





 А когда наступил Великий Пост, то, как настоящий внук своей бабушки, я обратился к ней: – Хочу тоже поститься как ты.
– Тебе будет тяжело, внучок.
– Нет, не будет. Вот посмотришь.
Бабушка потрепала мои волосы и с улыбкой добавила: – Ну, посмотрим, сколько времени ты вытерпишь!
– Я как и ты, до поздней ночи. Потом мы с тобой вместе поедим. Да, бабуль?!
– Да, мой дорогой!
Всё решено, я буду поститься, дал себе слово ничего ни есть и не пить.




 Немного погодя обратился к бабушке: – Бабуля, скажи, можно мне, хотя бы полстакана, воды пить?
–Тебе очень хочется?
– Да, бабушка, очень, – ответил я.
– Ну, тогда выпей немножко.
Я выпил, но вскоре почувствовал, будто ничего не пил.
– Ещё можно, бабушка?
Бабушка обняла меня, прижала к груди: - Выпей ещё!
Я выпил столько же. Минуту погодя спросил: – Бабушка, а можно половину груши поем, только половину, ладно?!
– Тебе можно, ешь! – ответила моя родная.
– Вторую половину я оставил тебе, бабушка на вечер. Может, ты тоже поешь её сейчас, а бабушка?!
– Нет, дорогой мой, оставь на вечер, я тогда съем...
– Принести тебе пахлаву?!
– Нет, я не смогу её съесть...
– А мне можно?
– Возьми одну!
– Хорошо, бабуль, – обрадовался я и стал  уплетать свою пахлаву.




– Бабуля, а помнишь, ты приготовила утром дедушке Гейдару и мне кюфтя, помнишь?
– Да, помню.
– Принесу её тебе, разогрею, ты поешь, ладно?!
– Нет, не хочу!
– А халву? Я хочу съесть халву...
Здесь у бабушки лопнуло терпение.
– Отстань от меня, пожалуйста, со своей едой и питьём. А то я, как и ты накинусь на еду...
Почему-то я очень обиделся на неё: – Хорошо, бабушка, – буркнул под нос и нехотя, отошёл в сторону.




*мёхюр – шайбочка из глины - реликвия с вырезанным шрифтом на арабском языке и орнаментом из исламских святых писаний.
**джанамаз - так называется коврик для молитвы у мусульман, (в переводе с персидского) место для намаза.










Глава 3.
                Как я лечил бабушку

Восемьдесят лет мои бабушка и дедушка делили вместе радость и горе. Спустя полгода после смерти деда Гейдара, бабушку парализовало. Не пережив потерю любимого мужа она, после утреннего намаза, не смогла подняться с колен, в таком состоянии я, и застал её. Уложив в постель, вызвал скорую. Диагноз: инсульт.
Я не знал, что это долгосрочная болезнь, и не все после неё, оказывается, приходят в нормальное состояние. А если тебе уже более девяноста лет, то врачи, пожимают плечами, качая головой: «Аллах сам поможет. Медицина, только поддерживает таких больных, всё зависит от организма самого человека…».






Бабушка болела в течение полутора лет. У меня было немало знакомых врачей: терапевтов, невропатологов. В результате интенсивного лечения и регулярного массажа состояние её немножко улучшилось. Она уже могла без посторенней помощи пройтись по коридору, сносно разговаривать.
 У бабушки ежечасно менялись частота пульса и артериальное давление. В один из таких моментов я измерил её давление, оно было высоким. Не знаю, то ли от нехватки кислорода, то ли от усталости, случайно я зевнул. Вскоре зевота передалось моей бабушке. И вдруг на моих глазах щёки у неё порозовели, а давление как рукой сняло. Подумал, что это случайное совпадение. После этого на всякий случай стал применять эту находку для её лечения. Однажды рассказал об этом одному знакомому невропатологу, то услышал в ответ: «Это нонсенс, но факт. Возможно, психологическое воздействие на таких больных и у них улучшается состояние, путём раскрытия клапанов в сердечно-сосудистой системе...»








Однажды тот же врач назначил бабушке процедуру: спиртовое прогревание. По правде говоря, моя бабуля, никогда в жизни не употребляла спиртное. А тут изрядно растёртая спиртом, она уснула. Глубокой ночью, я проснулся. Причиной этому была мелодия старинной персидской песни о весне. Жестикулируя в такт песни во сне, моя бабушка пела…               
Не стал я будить бабушку, лишь наблюдал за её движениями.               
Через некоторое время открыла она глаза и радостно воскликнула она: – Внучок, я была на родине, в своём имении, как и в старину, пела с подружками песни. С чего бы это?!
Я сразу же догадался, что бабушка опьянела, надышавшись спирта. Но то, что она, на какое-то время, почувствовала себя юной и в кругу своих подруг в Иране – в этом была своя прелесть.





Глава 4. 
                Антон Павлович

Школьным врачом мы, мальчики седьмых классов, были направлены на обследование в поселковую поликлинику для подготовки документов к военной службе. Сдали кровь, прошли окулиста, ЛОР, стали в очередь, в рентген-кабинет. Затем велели нам раздеться до пояса и пройти поочерёдно к рентген-аппарату. Отмечу, что очередь была общая. Первым за ширму прошёл старик. Вскоре в темноте неожиданно раздался душераздирающий голос старика: он охал и стонал. Моя очередь была за ним. Врач прислонила меня к аппарату, приказала вдохнуть и не двигаться, а сама удалилась в соседнюю комнату. Как только она ушла, я стал, так же как дед, громче и неистово, старался стонать и охать.
 




– Что с тобой, мальчик, тебе больно? – встревожено спросила рентгенолог, подойдя к столу, освещенному красной лампой.
 – Нет, – ответил я растерянно.
 – Почему же ты стонешь?
В темноте я успел заметить на её лице неподдельное удивление.
 – А разве не надо? – в свою очередь удивился я. – Ведь дед же стонал. Я подумал, что так снимок лучше получится…
Врач не выдержала и рассмеялась.
– Нет? – спросил я, не понимая причины её смеха.
 – Кто же тебя сюда направил? – с трудом сдерживая себя, спросила она.
– Антон Павлович! – уверенно ответил я.
– Чехов, что ли?
 – Может и Чехов Фамилию я не знаю – насупился я, чувствуя какой-то подвох.







 – Ну, а школа какая? – уже более серьёзно спросила врач, утирая полой халата появившиеся от смеха слёзы.
Я назвал школу.
– Господи! – всплеснула она руками. – Да какой там Чехов, это же Антонина Павловна, ваш школьный врач.
Затем рентгенолог протянула руку к телефонному аппарату, набрала какой-то номер.
– Антонина Павловна, – сказала она уже в трубку. – Вас беспокоит Мария Ивановна – рентгенолог. Вы кого ко мне направили?
Она назвала мою фамилию и добавила: – Он, что у Вас, клоун или только таковым прикидывается?
Телефон был включён на громкую связь, и я отчётливо слышал взволнованный голос Антонины Павловны:
– А что случилось, он что-то натворил там?
– Да нет, – вновь не удержалась от смеха врач, – просто дикий какой-то, да ещё с юмором.
 – Вот оно что, – спокойно ответила Антонина Павловна, – это с ним бывает. Ведь мальчик ещё плохо понимает по-русски. Живёт с бабушкой и дедушкой. А так он хороший, старательный и почти круглый отличник...
 – Хорошо, – ответила рентгенолог, внимательно и, как мне показалось, уже с уважением посмотрела на меня, – Я направляю его в межшкольный санаторий, пусть немного окрепнет.
Затем она заполнила какой-то листочек, протянула мне, с доброй улыбкой добавила: – Отдай своему «Чехову»! А вообще, ты мне очень понравился. Успехов тебе, юморист.
Вышел Я из кабинета рентгенолога во двор поликлиники, но так и не мог понять, почему же она смеялась, когда я школьного врача назвал Антоном Павловичем…
Лишь спустя годы, когда я глубже проник в секреты русского языка и литературы, мне стало понятно, что для русского человека «Антон Павлович» ассоциируется с великим писателем Чеховым. Как, впрочем, и «Лев Николаевич» – с Толстым, «Александр Сергеевич» – с Пушкиным…






Глава 5. 
                Проделки тёти Рахшанде

– Сохраб, кажется, отец уже зарезал барашка и приготовил мангал. Чувствую запах папиного шашлыка! Пора пойти и полакомиться! – заманчиво предложила Рахшанде. – А то нам не достанется…
– Брось, дорогая, – уклончиво ответил муж, глубоко вдохнув аромат свежей жаренного мяса.     – И что же мы им скажем: видите ли, молодая семья явилась разделить с вами трапезу, полакомиться шашлычком? Ведь и без того твои родители выделят нам большую часть мяса того барашка…
 





– Сырое мясо одно, а шашлык, приготовленный моим отцом, совсем другое дело! Хочу папиного шашлыка! – настояла на своём тётя. – К тому же ты не так вкусно готовишь его, как мой отец. У тебя шашлык получается то слишком солёным, то вообще пресным. Я не говорю о том, что они порой бывают полусырыми. Хочу папиного шашлыка! – ещё больше закапризничала Рахшанде.
 – Что же предлагаешь делать? – произнёс Сохраб, сам предвкушая отведать вкусный шашлык тестя. – Не будем же врываться к твоим родителям, чтоб поесть бараний шашлык…
 – Помнишь, в тот раз, когда мои родители готовили на Новруз-байрам плов, мы притворились, будто поссорились. Вспомни, тогда они угостили нас, и сколько сластей, да и подарков дали. Может, и на этот раз так сделаем, а?
 





– Думаешь, они не догадаются?! – заинтригованно спросил он.
 – Давай на этот раз придумаем другой ход. Допустим, ты меня хочешь наказать, я от тебя убегаю к ним. Они добрые, не дадут меня в обиду, защитят, в результате «помирят» нас. Ну конечно, мы «выкурим трубку мира», помиримся, воспользуемся своим присутствием, вдоволь наедимся шашлыка.
 – Мы же и в тот раз применили подобный приём…
 – Это будет очередной, – хитро взглянула на мужа Рахшанде.



А бедному Сохрабу не оставалось ничего кроме, как кивнуть в знак согласия. Ему не хотелось расстраивать свою жену, носившую под сердцем их будущего ребёнка.
А в нашем дворе, расположенном в сорока шагах от тётиного дома кипела работа. Мне тогда было около пятнадцати лет. Я помогал деду в приготовлении шашлыка, этого чисто мужского вида кулинарного искусства Востока. Свежая зелень: тархун, рейхан, кинза, керсалат, лук, расставленные вокруг шампуров с ярко-коричневыми жареными кусками мяса, придавали особый колорит нашему столу.
– Принеси ещё табуретки, внучок, пока наши гости не пришли. Скоро и бабушка вернётся из мечети.
Я быстро выполнил все поручения деда.








Стол наш был накрыт под вековым орехом, с огромными ветками, крона которого занимала половину неба над нашим домом. Ветки ореха ломились от плодов. Обычно в сентябре мы собирали немалый урожай. Плоды были огромными и вкусными. Моя бабушка кого только из соседей не угощала орехами с нашего дерева.                Был конец августа. С Каспия дул свежий ветер. Прохлада вперемешку с ароматным запахом шашлыка и восточных пряностей одурманивала нас.








Возле тендира***на плетёной бабушкой тахте-подиуме, были разложены и укрыты накидкой, свежие лаваши. Дедушка задувал специальным опахалом-веером уголь на дне мангала. Тут открылась калитка, и мы увидели любимый силуэт бабушки Гюль-Санам. Она с нежной улыбкой на лице подошла к нам. Увидев любимую жену, глаза дедушки Гейдара по-молодецки засияли: – Вот и прибыла свет моего очага!
 





– Да приумножит Всевышний ваши силы, мои дорогие стряпчие! – нежно произнесла бабушка, затем оглянулась в сторону соседнего двора, где жили тётя с мужем, поинтересовалась: – Молодых не звали на помощь?!
– Мы им решили сделать бахшеш,**** – ласково ответил дед.







Я всё ещё продолжал прислушиваться к ароматному треску капель, наслаждался дивным запахом, заполнившим весь наш двор. А в соседнем дворе шла подготовительная работа к «штурму шашлычного штаба»: – Я тебе говорю, ругай меня, старайся кричать по громче, чтоб твой голос ясно слышали мои родители. Тогда всё будет так, как я задумала.
– Не хочу таким образом идти к ним. Я, как тебе известно, сирота и они заменяют мне родителей…
Дядя Сохраб упирался. Тётя всё настаивала: – Тем более, надо тебе воспользоваться этим. Если ещё немного задержимся, глядишь, ни одного куска шашлыка нам не достанется.






Тут тётя Рахшанде прикрыв лицо, стала неистово кричать, будто резанная: – Люди добрые, помогите, муж хочет меня убить...
Настороженный криком тёти, я подошёл к дедушке.
– Деда, мне кажется, тётя Рахшанде плачет или что-то у них случилось?!
– Сбегай-ка к ним во двор, посмотри, что там и, за одно, пригласи их к нам на шашлык...
Не успел он завершить свою мысль, как мы чётко услышали слова тёти: – Я тебе говорю, только по твоей вине в этом доме я не нахожу себе занятия...
– Перестань, прошу тебя, не надо кричать, что нам скажут люди! – Сохраб старался успокоить её.
– Снова наша дочь что-то задумала, – тихо произнёс дедушка, не спеша положил на мангал последний шампур и повернулся ко мне: – Внучок, иди, пригласи молодых к нам. Пусть идут, а то всё остынет.






Я собрался уходить. Но успел заметить, как дед лукаво подмигнул бабушке:– Жена, я думаю, что наша дочь специально заварила эту кашу, чтоб мы пожалели и угостили их шашлыком…
– Ты что, Гейдар, побойся Аллаха за такие слова. Нет, что-то, видимо у молодых не клеится. Пойду к ним. Возможно, моя помощь пригодится им…
– Нет, жена, не беспокойся. Если я в этой жизни чего-то смыслю, то не стоит утруждать себя.
Я тебе говорю. Рахшанде что-то задумала. А муж её добрый малый, тот непременно выдаст себя. Вот увидишь! – философски заключил дед.
Вдруг во двор вбежала тётя Рахшанде: – Папа, мама, я не могу так жить! Заберите меня от этого злого человека. Житья мне не даёт этот ваш «тихий, добрый зять», – громко объявила тётя, всё ещё продолжая играть роль.



Я был в растерянности, с удивлением смотрел то на тётю, то на дядю Сохраба, которого считал своим кумиром. Сколько интересного он рассказывал мне о своей службе в армии. Учил: как стать настоящим мужчиной. И вот на моих глазах рушилась молодая семья, рвались узы, соединяющие их. Я с надеждой посмотрел на дедушку. А он, внимательно наблюдал за действиями своей дочки и зятя.
– Пожалуйста, прекрати кричать, – тихо и нежно сказал дядя.
– Ты ещё после этого смеешь меня утешать, – в слезах произнесла тётя, краешком глаза взглянув в сторону накрытого стола.






– Все за стол! Шашлык остывает! – заключил дед, положив конец «ссоре» молодых.   –У вас впереди ещё будет много времени для выяснения отношений. Я не хочу, чтоб в моём доме был слышен крик и слёзы, тем более женщины. Всё, что было до этой минуты, забудьте! У вас будет ребёнок. Ради моего внука, а я надеюсь, вы меня осчастливите этим, живите мирно-дружно.
Я внимательно наблюдал за действиями тёти и дяди. Они нежно переглянулись. Даже, мне показалось, что тётя подмигнула дяде. А тот опустил голову. Тётя Рахшанде громко засмеялась.
Оказывается, и дед пристально смотрел на молодых, и всё это не ускользнуло от его внимательных глаз.
– Впредь, будьте любезны, не придумывайте таких глупых уловок. Не теребите душу Гюль-Санам.
Под пытливым взором деда Сохраб «раскололся» первым. Он виновато опустил глаза.
Дедушка, нежно обняв молодых, тихо сказал: – Вы думали, что проведёте старого волка! То, что вы придумали сегодня, я уже проходил в том веке!




Я никак не мог понять, как же минуту назад в слезах тётя причитывала и вмиг, как ни в чём ни бывало, стала хохотать.
– Наконец-то настало время полакомиться! – сказал дед Гейдар и мы сели за стол к долгожданным шашлыкам. Вокруг царила тишина, одурманивающий запах нежных шашлыков и зелени. Ласковый Хазри (ветер с моря), нежно шелестя листьями ореха, дарил нам свою неповторимую мелодию.



Примечание:
Лишь неделю спустя, когда дедушки не было дома, мы с бабушкой услышали исповедь молодых. Они, перебивая друг друга и громко смеясь, рассказали нам обо всём. Особенно меня поразила тётя Рахшанде. Её проделки насмешили бабушку. Хоть я и смеялся, но всё же был в недоумении и долго не мог понять: как же можно так играть роль поссорившихся людей, чтобы все поверили. Конечно, кроме моего дедушки. Его не проведешь! – заключил я, и в душе ещё больше мне захотелось быть во всём похожим на деда Гейдара.

   





Глава 5.
                Люля-кебаб по-крымски

В семидесятые годы того столетия мой дед Гейдар поехал в дом отдыха. Двадцать четыре дня отдыхал он в Ялте, в райском уголке Крыма. Вернувшись домой, с восторгом говорил о дивной природе тех мест. Во дворе был тихий бакинский вечер. Дед, воспользовавшись отсутствием бабушки, позвал меня под навес, где яркие солнечные лучи переливались в спелых янтарных гроздьях винограда. Дул свежий ласкающий Хазри (ветер с Каспия).
– Ты знаешь, внучок, каким люля-кебабом меня угостили там, в Крыму, пальчики оближешь, – еле слышно произнёс он, чтобы бабушка не услышала.                – В жизни не ел такого вкусного люля-кебаба. Только, как они без шампуров их на огне пожарили, думаю и диву даюсь. Каждая люля была обернута в кишку, в такую, какую я тебе показывал, когда резал барашка, помнишь?!





Я, конечно, понял всё, что хотел объяснить мне дед. Ведь за свою долгую жизнь он никогда не ел сосиски, и для него они были диковинкой. По этой причине, не стал говорить ему и о том, что сосиски, которые он принял за люля-кебаб из баранины, изготавливаются, как правило, из свинины, которую дед Гейдар на дух не переносил. Это могло бы быть чревато последствиями. Ведь наша семья всегда питалась свежей бараниной или говядиной и мясом птиц, зарезанных моим дедом собственноручно. Вот почему я не стал его огорчать.
– Внучок, только не говори об этом бабушке, – тихо, как бы заговорщически, прошептал он, прервав мои размышления, – а то твоя бабушка со мной общаться даже не станет, если узнает, что я ел в Крыму русский люля-кебаб…
Дед Гейдар посмотрел на меня лукавыми глазами. Ах, какие они были добрые и родные!
В знак согласия, я кивнул ему головой.




Глава 6.
                Завтрак... на всю жизнь

Признаюсь, я не знал законы гостеприимства в русских семьях. Конечно в Баку, когда я был маленьким, семья соседа, дяди Гриши, приглашала меня на свои праздничные обеды. Но, одно дело – детство, другое – взрослая жизнь. И вот, я в Краснодаре, в гостях у невесты, приглашённый к завтраку.
Я не имел даже представления, как поступить, если перед тобой на столе гора блинов. Вот дилемма. Есть их самому, или подождать остальных членов семьи, пока они сядут за стол. Эту проблему надо было решать бедной восточной голове. Стал рассуждать логически: если перед тобою на столе лежат блины, так будь любезен их съесть, даже если после этого ты лопнешь.
Так я и сделал.




Буквально через десять минут на столе стояла пустая тарелка; но, признаюсь, варенье и сметану я не осилил. Мне было очень плохо, однако я мысленно рассуждал: «Если будущая тёща этим путём хочет испытать меня, то я, по-моему, вышел из этого поединка победителем!»
А когда мама Анна вошла в комнату, я невольно стал свидетелем её беседы с дочкой: – Света, а где блины? Почему не подала их на стол?
– Они на столе, мама! – ответила Света.
– На столе их нет! Ты, видимо забыла угостить нашего гостя блинами?
–Нет, мама, я тебе говорю, они на столе!
– Вот и нет! – заключила мама Анна и велела: – Иди, принеси блины! Ты, видимо, их забыла!
– Нет, мама!
– А где же они?! – в изумлении спросила мама Анна, скорее себя, чем дочку.




Услышав последние слова старшей хозяйки, я вынужден был признаться: – Блины были, но я посчитал, что всё это для меня, если не съем, то Вы обидитесь…
– Вот молодец, сам признался. Света, твой избранник своей чистосердечностью с каждым часом нравится мне всё больше и больше. Раз он у тебя такой честный человек, мы с ним, полагаю, найдём общий язык, – затем обратилась ко мне:         – Сынок, эти блины были предназначены для всей семьи. Если ты решил съесть их до последнего блинчика, для того чтоб угодить мне, значит, у тебя есть редкое качество – уважать старших, ценить их труд. Это благородно! Воспитание твоё дорогого стоит! Теперь скажи честно, тебе не плохо от съеденного? – на этот раз с улыбкой спросила она.




 – Конечно, признаюсь, очень сложно было их съесть, но честь мундира дороже...          
– Сынок! Будь всегда таким непосредственным и честным человеком!
Я встал и поцеловал её руку: – Спасибо Вам, мама Аня!
Она повернула голову в сторону портрета мужа, глаза наполнились слезами. Поднявшись с кресла, она обняла меня, погладила мои смолянисто - чёрные волосы: – Тебя, сынок, сам Николай угодник подарил нашей семье...
Таким запомнился мне второй день моего знакомства с мамой Анной.             
.





Глава 7.
                Божественный аромат детства
                               
Летние месяцы мы жили в курортном посёлке Бильгях, вблизи Баку, на берегу Каспия. Каждое утро и каждый вечер в сопровождении дедушки Гейдара или бабушки Гюль-Санам я прогуливался по берегу моря, как говорил тогда мой дед «питался божественным ароматом моря». Частенько утренний или вечерний хазри (ветер с Каспия) трепал мои смоляные волнистые волосы, мелодии волн ласкали слух, и я считал себя самым счастливым из людей, проживающих на этой земле. Прошло с той поры более полвека, однако аромат детства, шум волн, ласкающий слух, милое моей душе солнце, всё, всё осталось в памяти, как святая реликвия прошлой безмятежной и полной любви жизни.

 


Как сегодня помню, моя бабушка регулярно совершала намаз утром, днём и вечером. Мне было тогда семь лет. Каждый раз я наблюдал за ней, когда она молилась, целуя мёхюр,*  опускаясь на колени, произносила какие-то слова на арабском языке. Я не понимал значения тех слов.  Но всё это усиливало моё любопытство. А слова эти запоминались. Я делал то, что и моя родная: приседал, шепча лоб свой прислонял к маленькому глиняному мёхюру, изготовленному лично для меня дедушкой Гейдаром, приседал на джанамаз,** вставал на ноги одновременно с бабушкой, протягивал обе руки к небу. Всё это было по утрам. А дневную и вечернюю молитвы я пропускал. Пропускал беседы с Аллахом, как говорила бабушка. Ведь всё свободное время я играл футбол с ребятами, забыв даже о еде.




Прошло с той поры очень много лет, но и сейчас помню те непонятные для меня слова молитвы. Однажды спросил я бабушку: – Бабуль, а с кем же ты беседуешь, поднимая руки к небу?
Услышал в ответ: – С Аллахом, дорогой мой, прошу Его, чтоб Он сберёг твою жизнь. Если тебя не станет, я сразу умру. Ведь ты у нас с дедушкой Гейдаром единственное утешение...
 А, когда наступил Великий Пост, и как настоящий внук своей бабушки, я обратился к ней: – Хочу тоже поститься как ты.
– Тебе будет тяжело, внучок.
– Нет, не будет. Вот посмотришь.
Бабушка потрепала мои волосы и с улыбкой добавила: – Ну, посмотрим, сколько времени ты вытерпишь!
– Я как и ты, до поздней ночи. Потом мы с тобой вместе поедим. Да, бабуль?!
– Да, мой дорогой!




Всё решено, я буду поститься, дал себе слово ничего ни есть и не пить. Немного погодя обратился к бабушке: – Бабуля, скажи, можно мне, хотя бы полстакана воды пить?                –Тебе очень хочется, дорогой?                                – Да, бабушка, очень, – ответил я.
– Ну, тогда выпей немножко.
Я выпил, но вскоре почувствовал, будто ничего не пил
– Ещё можно, бабушка?                                Бабушка обняла меня, прижала к груди: – Выпей ещё!
Я выпил столько же.               
Минуту погодя спросил: – Бабушка, а можно половину груши поем, только половину, ладно?!
– Тебе можно, ешь! – ответила моя родная.
– Вторую половину я оставил тебе, бабушка на вечер. Может, ты тоже поешь её сейчас, а бабушка?!
– Нет, дорогой мой, оставь на вечер, я тогда съем...
– Принести тебе пахлаву?!
– Нет, я не смогу её съесть...
– А мне можно?
– Возьми одну!
– Хорошо, бабуль, – обрадовался я и стал  уплетать свою пахлаву.





– Бабуля, а помнишь, ты приготовила утром дедушке Гейдару и мне кюфтя, помнишь?
– Да, помню.
– Принесу её тебе, разогрею, ты поешь, ладно?!
– Нет, не хочу!
– А халву? Я хочу съесть халву...
Здесь у бабушки лопнуло терпение.
– Отстань от меня, пожалуйста, со своей едой и питьём. А то я, как и ты накинусь на еду...
Почему-то я очень обиделся на неё: – Хорошо, бабушка, – буркнул под нос и нехотя, отошёл в сторону.





*мёхюр – шайбочка из глины - реликвия с вырезанным шрифтом на арабском языке и орнаментом из исламских святых писаний.
**джанамаз - так называется коврик для молитвы у мусульман.